— Но это — правда!

Бесполезный, древний как мир крик уличенных блудных мужей — и жен. «Лег бы я в постель с Алсой, если бы мы остались в Аворнисе? — спросил он себя. — Конечно, нет».

Он не переставал думать, что не поступил бы так лишь потому, что об их романе стало бы известно всем значительно раньше. И еще: он не переставал думать, что хотел бы затащить ее в постель, даже если бы не сделал этого.

— Мне наплевать, правда это или нет, — прорычала Эстрилда. — Ты клялся никогда больше так не поступать. И это оскорбляет меня.

— Прости меня.

Еще одно древнее и бесполезное оправдание. И оно не помогло ему.

— Конечно, ты будешь просить прощения, — усмехнулась жена. — Ты сожалеешь о том, что попался. О чем еще ты можешь сожалеть? Ты был на юге и вспомнил добрые старые времена. Ты ведь всегда неплохо проводил время на юге?

— Все было не так.

— Да, конечно, расскажи, как это было. — Женщина покачала головой. — Нет, не говори. Я не хочу ничего слышать.

— Но я люблю тебя, — сказал Грас, и это было правдой. Он не прекращал любить Эстрилду. Другой вопрос, насколько подобное заявление могло помочь ему.

Никак не помогло.

— Ты выбрал чудесный день, чтобы сказать мне об этом.

— Не понимаю.

— Уверена, то же самое ты говорил этой, как ее там, колдунье. А еще ты сказал: «Моя жена меня не понимает». Сколько женщин удавалось уложить в постель подобной ложью? Но я понимаю тебя. Отлично тебя понимаю. — Она плюнула на пол под ноги Грасу. — И вот что я о тебе думаю.

— Эстрилда…

Она покачала головой.

— Ничего не хочу слышать. Что бы ты ни сказал, это будет лишь очередная ложь. — Она ткнула в него пальцем. Вероятно, он должен был радоваться, что не ножом. — Что бы ты сказал, как бы ты поступил, если бы я переспала с одним из красивых гвардейцев или стражников? А? Что бы ты сказал на это, ваше величество? — Титул она произнесла с нескрываемым отвращением.

— Это совсем другое.

Одна только мысль о подобном событии вызывала у него ярость.

Эстрилда засмеялась ему в лицо, язвительным, стегающим словно плетка смехом.

— Мужчины так говорят. Мужчины могут позволить себе так говорить. Они больше и сильнее женщин, они устанавливают правила. Но неужели ты думаешь, что вызываешь у меня меньшее омерзение, чем колдунья — у ее мужа?

Все это время Грас старался не думать о муже Алсы. Он и сейчас прилагал все усилия, чтобы не думать о нем.

— Как я могу заслужить твое прощение? — спросил он.

— Прогони Алсу прочь, — мгновенно ответила Эстрилда. — Мне все равно куда, лишь бы ее не было в Аворнисе. Я не хочу ее видеть. Я не хочу, чтобы ты ее видел.

— Но она — одна из лучших колдуний в королевстве, — попытался возразить он.

— Именно ее мастерство привлекло тебя?

От взгляда Эстрилды могло расплавиться железо.

— Я был бы давно мертв, если бы не ее колдовство, — сказал Грас — Это… — Он замолчал. Если сейчас спросить Эстрилду: «Это устроило бы тебя?», то, вероятно, она бы ответила: «Да». — Ее магия помогла подавить мятеж Корвуса.

— Если она такая чудесная ведьма, то выживет в любом месте, куда бы ты ее ни сослал. Если колдовство не спасет, всегда сможет заработать деньги, раздвигая ноги. — Она плюнула еще раз.

— Она не шлюха, — возразил Грас, начиная злиться. Жена лишь язвительно рассмеялась.

— Она не шлюха, — упрямо повторил он.

— Отлично, мне наплевать, кто она, лишь бы ее здесь не было! Ты спросил, как можешь заслужить мое прощение. Я ответила. Это лишь начало. Если не хочешь… — Она не сказала, как поступит. Грас мог представить много вариантов, но ни одного приятного.

Он вздохнул, прекрасно понимая, что сам загнал себя в угол.

— Пусть будет по-твоему. Она уйдет.

— Хорошо, — сказала Эстрилда. — Это только начало, не забывай.

Грас еще раз вздохнул. Он должен был знать, что восстановление хороших отношений с женой дорого ему обойдется. Хотелось бы знать, насколько дорого.

Ланиуса всегда раздражала жизнь в безвестности, поэтому он стремился быть в центре великих событий. Хотя иногда у такой жизни были свои преимущества.

Король Грас… его проблемы с женой заставили всех в королевском дворце ходить на цыпочках. Малейшая провинность грозила слуге большими неприятностями. Ланиус не хотел думать о том, чем грозила ему любая провинность. Но что он должен был сказать, когда Сосия однажды спросила его:

— Ты ведь никогда так не поступишь?

Так получилось, что слова нашлись сразу.

— Конечно, дорогая.

— Нет ничего хуже, ничего более низкого, чем супружеская неверность.

Ланиус послушно кивнул. Он редко высказывал свою точку зрения. «Супружеская неверность — это плохо. Но еще хуже быть уличенным в супружеской неверности».

Это было одной из причин, удерживавших его от развлечений со служанками, чем он нередко занимался до женитьбы. Он не хотел оказаться в таком же затруднительном положении, в каком оказался Грас. Кроме того, его вполне удовлетворяла Сосия. Он не знал, был ли доволен Грас Эстрилдой. Но некоторые мужчины, да и женщины тоже изменяли лишь ради удовольствия от измены. Он не совсем понимал такой стимул.

— Так трудно, когда никому нельзя доверять, — продолжала Сосия.

— Да, конечно, — согласился Ланиус. Он понял это еще в раннем детстве.

— Как он мог?

— Спроси у него самого, если действительно хочешь узнать, — предложил Ланиус.

Она скорчила ужасную гримасу.

— Нет.

— Только меня не спрашивай, потому что меня там не было и я так никогда не поступал. — Он хотел, чтобы она не забывала об этом.

— Но ты — мужчина.

— Женщины тоже изменяют, — сказал он, и Сосия снова помрачнела. — У колдуньи есть, вернее, был муж.

— Был. Он прогнал ее из дома. Жаль, мать не может прогнать отца.

Ее слова заставили Ланиуса рассмеяться, хотя ничего смешного в них не было.

— Не может, — подтвердил он. — Никто ничего не может сделать с твоим отцом, если он этого не захочет сам. — «За исключением наемного убийцы», — подумал он, но вслух не произнес, боясь дурного предзнаменования. Он не желал Грасу такой смерти.

— Я знаю, что никто ничего не может с ним сделать, но мне кажется это несправедливым.

— Правда? — Ланиус снова рассмеялся, но совсем не весело.

Жена покраснела.

— Я знаю, ты считаешь происшедшее с тобой несправедливым. Но я не была бы твоей королевой, если бы так не произошло.

«Был бы я более счастливым?» В Аворнисе почти все браки заключались по договоренности, и очень редко — по любви. Его брак не был несчастливым, они полюбили друг друга, возможно, только потому, что привыкли, а не по другой причине. Что касалось Граса…

— Твой отец не такой плохой человек.

— Он — чудовище! — воскликнула Сосия.

— Нет. — Ланиус покачал головой. — Он совсем не кровожаден, в отличие от многих королей Аворниса.

— Ты сам знаешь, что он совершил.

— Да. Но он не принуждал ее, это очевидно. Он не причинил ей боли. Грас — не идеальный человек. Я никогда не говорил, что он такой. Но не идеальный человек — это далеко не чудовище. Если я так отношусь к твоему отцу, может быть, и ты сумеешь его понять.

— Может быть, — сказала Сосия, но взгляд у нее был как у маленькой девочки, которая копила злость, чтобы выпустить ее потом.

— Он… достаточно хороший король, — продолжал молодой человек. — Я неохотно признаю это, но я — не слепой. Вижу, чего ему удалось добиться. Все… не так уж плохо.

«А мне удалось бы добиться того же? — спросил он себя. — Смог бы я заставить людей подчиняться моим приказам?» Вряд ли. Король — любитель архивов, диковинных животных, семейных радостей?

— Разве хорошо то, что он сделал с этой женщиной? — спросила Сосия.

— Я не говорил, что хорошо, — ответил Ланиус. — Полагаю, ему и твоей матери, в конце концов, удастся во всем разобраться.

Грас не бросит Эстрилду только потому, что переспал с другой женщиной. Многие короли Аворниса поступили бы именно так.

— Надеюсь, — сказала Сосия. — Только не понимаю как.

— Пусть сами побеспокоятся об этом. — «И хвала богам за то, что не мы».

Алса смотрела на Граса так, как смотрят на что-то мокрое, липкое и вонючее, случайно оказавшееся под ногами. Выражение ее лица заставляло Граса чувствовать себя именно таким.

— Значит, уже дошло до этого?

— Боюсь, что да, — ответил Грас с несчастным видом.

— Ты прогоняешь меня? — В голосе колдуньи чувствовалась бесконечная горечь. — Почему ты не прогоняешь ее?

— Не могу, — сказал он со вздохом. — Она — мать моих детей. И… — Он замолчал.

За него закончила Алса:

— И поразмыслив обо всем, ты решил, что предпочитаешь остаться с ней, а не со мной.

— Мне очень жаль, — прошептал Грас.

— Тебе жаль? А что, по-твоему, чувствую я?

Грас надеялся на то, что расставание с ней пройдет менее тяжело. Впрочем, у нее не было причин делать его легким.

— Можешь жить где угодно, кроме этого города, — сказал он. — Где бы ты ни была, ты ни в чем не будешь нуждаться. Обещаю.

— Ни в чем не буду нуждаться? Я буду нуждаться в муже, в любовнике, в жизни. Всю оставшуюся жизнь люди будут шептаться за моей спиной, и тыкать в меня пальцами. Это она переспала с королем, сосала королевский… — Алса замолчала. — Я не буду ни в чем нуждаться? Ха!

— Не будешь нуждаться в том, что можно купить за деньги, — сказал Грас.

— Я легла к тебе в постель не для того, чтобы стать твоей шлюхой.

— Я даю тебе деньги не потому, что ты была моей шлюхой, клянусь богами. Я хочу дать тебе деньги потому, что больше ничего не могу дать тебе сейчас.

— Должен сохранить все остальное для матери твоих детей, — сказала Алса, и Грас поморщился. — Я должна была сказать, для матери твоих законнорожденных детей. — Он снова поморщился. Женщина покачала головой. — Помоги мне королева Квила. Я знала, что этим закончится.

— Ансер и его мать никогда ни в чем не нуждались. Я позаботился об этом.

— Ха! — снова воскликнула колдунья, еще более презрительно, чем раньше. — А где был его отец? Где был ее мужчина?

— Она вышла замуж, — сказал Грас — Ее муж вырастил мальчика как собственного сына.

— Он благородно обошелся с яйцом кукушки. Ты полагаешь, мне тоже удастся найти мужчину, который будет нежно любить ту, которую использовал и выбросил король? Мне тоже так повезет?

— Алса, прошу тебя…

Она покачала головой.

— Я ни о чем тебя не просила. И ты ни о чем меня не проси, ваше величество. — Титул прозвучал так же издевательски, как и в устах Эстрилды. — Делай то, что должен.

— Я говорил, что должен сделать. Ты знаешь почему. Скажи, куда ты предпочитаешь уехать…

— Я предпочитаю никуда не уезжать.

Грас вздохнул.

— Такого выбора у тебя нет.

— Можешь послать меня, куда хочешь, — сказала колдунья. — Если такую благодарность я заслужила за то, что спасла тебе жизнь, а потом подумала, что… — Она снова покачала головой. — Нет, я так никогда не думала. Всегда была уверена, что все плохо закончится.

— Мне очень хотелось бы, чтобы все было по-другому.

— Тебе хотелось бы не быть пойманным. — Алса говорила примерно то же самое, что и Эстрилда. — Ты был дураком, я была дурой, и… — Она смотрела сквозь него, и голос ее изменился. — И ты снова будешь дураком, и твой ребенок, твой драгоценный ребенок, заставит тебя поплатиться за это.

Грасу вдруг захотелось, чтобы она уехала как можно дальше и больше никогда не возвращалась. Она замигала и словно вновь вернулась в свое прежнее тело. Слишком поздно, с его точки зрения. Что это было, если не пророчество? Он постарался взять себя в руки.

— Я посылаю тебя в Пелагонию, — сообщил он.

Город находился в центре южных равнин, очень далеко от столицы.

— Можешь делать все, что хочешь. Не имеет значения, правильно это или справедливо.

Если Грас мог делать все, что захочет, почему он поступал так? Он знал почему. Иногда даже король Аворниса выполнял приказы верховной власти, а была ли власть более верховная, чем разгневанная супруга?

Обычно люди не отправлялись в путешествие по Аворнису в середине зимы, особенно такой суровой. Когда Алса покинула королевский дворец, уехала из столицы и направилась в Пелагонию, никто не проронил ни слова. Все знали, почему она уезжает, все понимали, что не следовало ничего говорить по этому поводу.

— Может быть, во дворце, наконец, воцарится мир и покой, — сказал Ланиус.

Даже он подождал пару дней, прежде чем произнести эту фразу, и только после того, как убедился, что услышать их может только жена.

— Было бы неплохо, — согласилась Сосия. — Нам не нужны скандалы, особенно такие. — Ее взгляд говорил о том, что ему следовало воздержаться от скандалов, особенно таких.

— Нам не нужны никакие скандалы, — эхом откликнулся он, потому что во всем любил порядок. Король сам родился в результате скандала, поэтому относился к ним крайне настороженно. Не всегда все бывает чисто и аккуратно, иначе он действительно правил бы Аворнисом.

— Она ушла. И никогда не вернется, — сказала Сосия таким тоном, словно это решало все проблемы. У Ланиуса была своя точка зрения, но он предпочитал никому ее не высказывать.

Ему необходимо было встретиться с королем Грасом совсем по другому поводу, но тесть не желал его видеть, вернее, не желал видеть никого. Уже не в первый раз Ланиус старался забыть об этом, потом старался еще раз, но мысль всегда возвращалась.

Да, Грас должен знать о том, что стало известно Ланиусу, хотя тот не испытывал особого стремления поделиться своим знанием. Никому не хотелось приносить дурные вести, особенно если человек, кому они предназначались, ничего не мог поделать, чтобы исправить ситуацию.

Кроме того, и у Граса, и у Ланиуса было много других дел. Зима и не думала заканчиваться, только становилась все суровей. Ланиус подозревал, что, как и прежде, об этом позаботился Низвергнутый. Он не знал, возникли ли у старшего короля такие же подозрения. Спрашивать также особого желания не возникало, тем более что Грас не мог попросить Алсу выяснить, так ли это, при помощи колдовства, а другого волшебника, которому мог бы доверять до такой же степени, он еще не нашел.

Какими бы ни были причины столь суровой зимы, ее последствия не могли оставить без внимания ни Граса, ни Ланиуса. Крестьяне пачками, сотнями пачек посылали прошения местным правителям и в столицу королевства с просьбами освободить их от налогов.

«Как я могу платить налоги, если сдохли все мои коровы и половина овец, а еще околел мой мул», — писал один из них.

Некоторые крестьяне не писали прошения. Они просто покидали свои земли и направлялись в ближайший город или в столицу в поисках любой работы. Очень часто они не могли найти никакой работы и начинали голодать.

— Как ты собираешься поступить с этими людьми? — спросил Ланиус Граса, когда рядом с дворцом появилась группа из дюжины нищих.

— Меня волнуют не они, — ответил король. — А их хозяйства.

— Их хозяйства? Почему тебя волнуют их хозяйства? Люди здесь, и они голодны.

— Я знаю, — ответил тесть. — Но они здесь потому, что уходят со своих земель. Кому достанется их земля? Скорее всего, дворянам, несмотря на закон, который призван это предотвратить.

— Да, — вынужден был согласиться Ланиус. — Но даже в этом случае… — Он замолчал.

— Я пытаюсь думать обо всем королевстве, ваше величество, — несколько раздраженно произнес Грас — Что может быть важнее Аворниса?

— Ничего, уверен в этом. Но разве королевство Аворнис не состоит из таких людей, как эти голодные крестьяне?

Его тесть пробормотал нечто невнятное и нахмурился.

— В твоих словах есть здравый смысл, — сказал он наконец. — Какие у нас запасы в амбарах? Мы сможем их прокормить?

Он полагал, что у Ланиуса есть готовый ответ, и не ошибся.

— О да. Мы сможем прокормить их до самой весны без особых проблем. Последние два года урожаи были хорошие, и в амбарах много пшеницы, еще больше ржи и ячменя. Овес есть тоже, если на то пошло.

— Овес? — Грас поморщился. — Многие люди, особенно на юге, считают его кормом для лошадей.

— Я тоже не считаю его изысканной пищей. Следует сделать выбор, что лучше: сварить овес и сделать из него кашу или остаться голодным. Я знаю, как поступил бы на месте этих людей.

— Я так и думал, — буркнул Грас. Тон его оставался недовольным, но спорить было трудно. — Интересно, эта зима просто одна из суровых зим, что иногда случаются, или ее на нас наслал Низвергнутый?

— Зима очень суровая, — согласился юноша. — Я думаю, мы получили очередной подарок от Низвергнутого. — Он выждал паузу, потом решил посмотреть, что произойдет. — Ты можешь попросить волшебника попытаться выяснить это.

— Сейчас у меня нет волшебника, которому я мог бы доверять, особенно если речь идет о Низвергнутом.

Король Ланиус не сводил с него глаз.

— А кто в этом виноват?

— Я, конечно, — ответил Грас. — Разве я утверждаю обратное?

Да, король не был человеком, заявлявшим об отсутствии у него недостатков, в отличие от многих правителей Аворниса, страдавших этой вредной привычкой. Ланиус вздохнул. Если бы Грас занимался самосовершенствованием… Но таких людей вообще мало, даже по сравнению с теми, кто признавал наличие у себя недостатков.

Стражники тайно доставили Трауписа во дворец, словно он был самой красивой в мире куртизанкой. На самом деле это оказался долговязый сутулый мужчина средних лет с длинным лошадиным лицом и близоруко прищуренными, слезящимися глазами. Король Грас принял его подальше от своих покоев и постарался получше угостить — жареным мясом, белым хлебом и сладким вином.

— Вы очень добры, ваше величество, очень, очень добры. — Траупис начал было вытирать губы рукавом, потом вспомнил о хороших манерах и взял салфетку.

— Рад, что вам понравилось, — сказал Грас. — Теперь посмотрим, что у вас получилось.

— Буду рад служить, ваше величество, рад служить. — У Трауписа была привычка повторять свои слова. Он достал из складок своей одежды деревянный ларец и положил его на стол рядом с пустой тарелкой. Через мгновение слуга убрал тарелку. Еще один слуга подлил ему вина. — Спасибо, большое спасибо, — сказал он и откинул крышку.

Грас уставился на содержимое ларца, искусно разложенное на черном бархате, с такой страстью, словно смотрел на лежавшую на бархатной постели куртизанку. Его внимание привлек спиральный золотой браслет, увенчанный головой барана с изумрудными глазами.

— Очень красивое украшение, — сказал он Траупису. Судя по тому, как просиял ювелир, украшение было не только красивым, но и дорогим.

— Рад, что вам понравилось, — сказал он. — Очень рад. — Он указал на затейливые серьги в виде филигранных золотых дисков с подвесками в виде лодок, причем с каждой подвески еще свисало по нескольку золотых бусинок на практически невидимых золотых нитях. — Эти серьги очень подойдут к браслету, ваше величество, очень подойдут.

— Уверен, что подойдут, — сказал Грас. — Не сомневаюсь в этом. — Король ошеломленно покачал головой. Он начал разговаривать почти как ювелир. «Прекрати», — мысленно приказал он себе.

— Сколько вы хотите за них? В казне останутся деньги, если я их куплю?

Траупис назвал цену, повторив всего два раза. Одного раза было достаточно, чтобы Грас удивленно вскрикнул.

— Могу немного снизить цену, — со смешком произнес ювелир, — но очень немного, да, немного. Золото есть золото. Камни есть камни. Моя работа тоже чего-то стоит. Да, чего-то стоит, клянусь богами.

— Вы — вор, — сказал Грас, но очень слабым голосом.

Король Аворниса не мог не купить эти украшения, особенно в такой момент. Он отправился к Эстрилде и преподнес ей подарок с галантностью, на которую только был способен (и мысленно пожалев, что не способен на большее, учитывая сложившиеся обстоятельства).

— Надеюсь, они тебе нравятся.

— Очень красивые, — сказала Эстрилда. — А ты подарил бы мне их, если бы не переспал с колдуньей?

— Дорогая…

— Не утруждай себя, — перебила его жена. — Я легко простила тебя после первого раза, потому что ты уверял меня, что это никогда не повторится. Я поверила тебе. Во второй раз? Нет. Я тебе уже говорила об этом. Обмани меня раз — позор тебе. Обмани меня дважды — позор мне. — Она не сводила с него глаз. — А теперь ты скажешь что-то вроде: «Если ты не можешь хорошо относиться ко мне, я от тебя избавлюсь и найду такую, которая сможет». Не буду тебя останавливать, мне больше нечего сказать.

— Я ничего не собирался говорить. И не хочу избавиться от тебя, Эстрилда. Я только хочу, чтобы все было как прежде.

— Вряд ли получится. Если ты уронил кубок, то он уже не будет целым.

— Это не просто, — согласился Грас, — но я делаю все, что могу. Ты увидишь трещины на кубке, когда я закончу, но, надеюсь, вино не будет выливаться.

— Красиво сказано. Какая мне разница, будет вино выливаться или нет? Это ты разбил кубок вдребезги и разлил все вино.

— Я знаю, — сказал Грас, — но ты не сердилась бы на меня так сильно, если бы хоть немного не любила меня.

Женщина долго молчала и наконец со вздохом произнесла:

— Мы были вместе с тех пор, когда еще не стали взрослыми. Как я могу не любить? Но если ты думаешь, что это дает тебе право…

— Разве я говорил хоть что-нибудь об этом?

— Нет, и лучше не говори. Ответ — нет.

— Может быть, стоит подождать, пока кто-нибудь задаст вопрос, прежде чем давать ответ?

— Может быть, стоит, может быть, нет. Мне кажется, некоторые люди нуждаются в преимуществе, когда дело доходит до выяснения отношений. Но я имею в виду не те отношения, о которых ты думаешь.

— Да, я знаю. — Грас не мог с ней не согласиться.

— Как я могу поверить твоим словам? Как я могу быть уверена? — продолжала Эстрилда. — Раньше я думала — да, хорошо, это случилось. Все может случиться однажды. Мир на этом не кончается. Сейчас… Как я могу тебе доверять? Я не могу.

— Я очень сожалею.

— Ты сожалеешь о том, что попался. Это мы уже обсуждали. — Она дотронулась пальцем до серег. — Эти украшения действительно красивы, но я знаю, почему ты купил их. Ты купил их, чтобы умаслить меня.

— Я купил их, чтобы показать, как сожалею о случившемся. Клянусь богами, Эстрилда, я далеко не идеальный муж, но я люблю тебя. — Грас вздохнул и рискнул задать следующий вопрос — Если бы я не любил тебя, разве я прогнал бы Алсу, когда ты меня об этом попросила?

— Я не попросила, а приказала прогнать ее. — Она немного помолчала. — Должна сказать, ты далек от идеала.

— Я уже согласился с этим, — сказал Грас. — Иногда… такое случается. Но большую часть времени — нет. Ты знаешь, что это так.

Эстрилда снова помолчала. Наконец, очень неохотно, произнесла:

— Возможно.

Грас попытался укрепить позиции.

— Может быть, нам удастся все уладить. Ты сама говорила, что мы так долго живем вместе. Если мы не можем выносить друг друга…

— Тебя я могу выносить, но других женщин? — Она покачала головой.

— Я сделал все, что мог, чтобы ты простила меня. У меня совсем нет шансов?

Эстрилда повернулась к нему спиной. Молчание длилось долго, невыносимо долго.

— Возможно.