— О чем?

Сейчас… о да, сейчас начнется.

И вдруг она сказала:

— Мы должны найти Орталису жену. Ему пора жениться. Вернее, немного поздно. Если он в ближайшее время не женится, люди начнут думать, что с ним не все в порядке.

Не однажды в боях с ментеше стрелы пролетали рядом с его головой, их наконечники несли неминуемую смерть, если бы достигли цели. Тогда он находился в пылу битвы, и у него не было времени почувствовать облегчение. Так что Грас почувствовал его сейчас.

— Ты права, дорогая, — кивнул он, чувствуя, что у него начинает кружиться голова. — Посмотрим, что можно сделать.

«Это — не спасение, а лишь отсрочка. Возможно, даже не слишком долгая. Она может все узнать завтра. Клянусь бородой Олора, она может узнать уже сегодня. Должна узнать, причем очень скоро».

Король все еще чувствовал себя так, словно выпил три кубка крепкого вина подряд.

— Нужно было давно об этом позаботиться, — словно издалека доносился до него голос жены. — Возможно, сделать это будет не просто, несмотря на то, что ты — король.

«Несмотря на то, что ты — король, многие отцы не захотят рисковать и выдавать своих дочерей за твоего сына». Именно это она имела в виду. Разговоры об Орталисе всегда были полны намеков, недоговорок, смягченных описаний упрямых фактов.

— Он стал лучше… с тех пор как занялся охотой.

Орталис был его сын, плоть от плоти, и он тоже старался не упоминать о его недостатках.

— Немного, — согласилась Эстрилда. — Кстати, ты заметил, что он больше не охотится с Ансером? Не знаю почему, но это так. А с Ансером все в порядке…

Грас почувствовал, как мимо просвистела очередная стрела. Жене помимо ее воли нравился Ансер. Он всем нравился. Но она не удержалась и напомнила, что он был незаконнорожденным сыном.

«Что будет, когда она узнает об Алее?» Едва Грас успел задать себе этот вопрос, как понял, что не хочет знать ответ на него. Он узнает его, рано или поздно, но не сейчас. Следовало вернуться к Орталису.

— Ты имеешь в виду определенную девушку? — спросил он.

— Разве у маршала Лептуруса нет внучки как раз подходящего возраста? Это было бы полезным родством для нашей семьи.

— Кажется, есть. Мне следует поговорить с ним? Жена несколько раздраженно взглянула на него.

— Разве я стала бы упоминать определенную девушку, если б этого не хотела?

— Конечно нет, дорогая, — послушно произнес Грас. Он пригласил Лептуруса на ужин, сделав так, чтобы их было только двое, и никто им не мешал. Если старый гвардеец намеревался сказать что-то неприятное, Грас не хотел, чтобы это услышал кто-нибудь кроме него. Маршал напоминал ему старого медведя, медлительного, неуклюжего, но все еще способного сломать человеку шею одним ударом могучей лапы.

Они поужинали. Повар превзошел самого себя, приготовив перепелов, фаршированных мясом раков. Глазированный медом торт с засахаренными фруктами, последовавший за основным блюдом, был шедевром кулинарного искусства. Грас позаботился о том, чтобы недостатка в вине не было.

Лептурус опорожнил свой кубок, далеко не первый за вечер, и поставил его на стол.

— Итак, ваше величество, вы меня давно соблазнили бы, если бы я был хорошенькой девушкой, — проворчал он. — Но я не девушка и красотой никогда не отличался. Скажите, что вы хотите?

Грас сказал. Лептурус внимательно его выслушал, сам налил себе вина и сделал глоток. Молчание затягивалось. Наконец король не выдержал.

— Итак?

— Вы оказали мне большую честь, ваше величество, мне и моей семье, — сказал Лептурус и сделал еще глоток.

Снова пауза.

— Ну?

— Ваше величество, как я уже сказал, это — большая честь, вы поступаете весьма великодушно. — Маршал опять замолчал.

— Что еще ты можешь сказать? — Грас терял терпение.

— Ваше величество… — Лептурус снова приложился к кубку. Он вздохнул и продолжил: — Ваше величество, это — большая честь, как я уже говорил, но я вынужден ответить отказом.

Уж лучше бы старик молчал!

— Почему? — рявкнул король.

— Почему? — переспросил Лептурус. Он замялся, явно подбирая более вежливые слова, чтобы сказать то, что вынужден был сказать. Вероятно, он не нашел их, потому что ответ его был прямым. — Все дело в том, ваше величество, что моя внучка — очень милая девушка, и…

— И что? — перебил его Грас. — Ты считаешь, что она не будет счастлива с Орталисом?

— Я думаю, что она не будет даже в безопасности. То, что я о нем слышал… — Он покачал массивной головой.

— Не следует верить всему, что слышишь, — быстро произнес Грас.

— Я и не верю, не верю половине, даже четверти. Но более чем достаточно того, что остается. Я хочу, чтобы Спонса была счастлива, хочу, чтобы она была здорова. Большое спасибо, ваше величество, но я не могу принять ваше предложение.

Грас ожидал услышать от Лептуруса все, что угодно, только не прямой отказ. Он не стал даже возражать, когда маршал встал из-за стола и захромал к выходу из маленькой комнаты, в которой они ужинали. Сам он ушел не сразу, предпочтя напиться допьяна.

Впрочем, на следующее утро он все отлично помнил. Головную боль он пытался побороть вином, но не слишком удачно.

— Он ответил отказом, — сообщил он Эстрилде. — Сказал, что не хочет, чтобы Орталис женился на ней.

Жена поджала губы.

— Что ты собираешься делать?

— Не знаю.

«Если бы у меня была дочь-невеста, захотел бы я, чтобы она вышла замуж за Орталиса?» Ему был известен ответ на этот вопрос, но он не хотел признаваться в этом даже себе.

— Ты должен что-то сделать, — настаивала Эстрилда.

— Знаю.

На следующее утро он вызвал Лептуруса.

— Вы решили отрубить мне голову, потому что я не хочу, чтобы Спонса вышла замуж за вашего сына?

Старик говорил так, словно чувствовал любопытство, а не страх.

— Тебе решать.

— Я не передумаю, если вы это имеете в виду. Со мной делайте, что хотите, но Спонсу оставьте в покое.

— Я не это имел в виду. — Грас покачал головой. — Как ты относишься к ссылке в Лабиринт?

— Если я отвечу отказом, у меня остается только один выход? — Лептурус провел пальцем по шее.

— Боюсь, да.

«Ты понимаешь, что я должен что-то сделать. Ты оскорбил меня и мою семью. Я не могу притворяться, будто ничего не произошло».

— Я ничего не имею лично против вас, ваше величество, — сказал маршал. — Вы оказались неплохим человеком, честно говоря, лучше, чем я ожидал. Но этот ваш сын… — Он покачал головой. — Чем больше буду говорить, тем хуже мне будет, так что лучше я помолчу.

— Да, так будет лучше, — кивнул Грас, хотя сомневался, что Лептурус может сказать об Орталисе то, чего не приходило ему в голову. — Так ты согласен на ссылку?

— Да, согласен, если вы позволите. И благодарю вас за это. Я не совсем готов навсегда распрощаться с миром.

— Хорошо. Через день или два мы объявим об этом. Лептурус кивнул и неторопливо вышел. Они словно говорили с Грасом о видах на урожай и налогах, а не о выборе между ссылкой и казнью. «Старый гвардеец хорошо знает правила игры, — с облегчением подумал Грас — Остается только надеяться, что Эстрилда признает такое наказание достаточно строгим».

Король Ланиус знал о королевском «мы». Знал, но не помнил, использовал ли его когда-нибудь. Сейчас ситуация этого настоятельно требовала. Посмотрев на Граса ледяным взглядом, он сказал:

— Мы тобой не довольны.

— Правда?

К глубочайшему разочарованию Ланиуса, у его тестя оказалась не только толстая, но и скользкая кожа. Оскорбления не могли пробить ее, они скатывались как с гуся вода. Грас только пожал плечами.

— Мне очень жаль это слышать, ваше величество.

— Как ты посмел сослать Лептуруса? — прорычал Ланиус. Он уже не мог, да и не хотел сдерживать ярость.

— Как я посмел? — Грас снова пожал плечами. — Все просто, я должен был либо сослать его в Лабиринт, либо казнить. Я рад, что не пришлось сделать последнее.

— Почему ты так поступил? — не сдавался Ланиус. — Он охранял меня всю жизнь!

— Я знаю, — терпеливо произнес старший король. — И вовсе не рад, что пришлось принять такое решение, но он оскорбил меня и мою семью. Я не мог просто улыбнуться и сделать вид, что ничего не произошло.

— Что именно он сделал?

Лептурус оскорбил короля? Такое просто невозможно! Грас ответил:

— Я предложил ему брак между Орталисом и его внучкой Спонсой. Он отказался. Что это, если не оскорбление?

«Правильно сделал», — первая мысль, которая пришла Ланиусу в голову, но он быстро сообразил, что не может озвучить ее отцу Орталиса.

— О! — произнес он вместо этого, понимая, что такой нейтральный ответ не мог навлечь на него беду.

— Вот именно. Я не могу не обращать внимания на оскорбление.

— Полагаю, не можешь, — с сожалением произнес Ланиус.

— Лептурус думал, что я лишу его головы.

Грас словно гордился своей сдержанностью.

Может быть, у него были основания гордиться, тем не менее… «Старик был готов умереть, лишь бы не допустить брака внучки с Орталисом. Неужели это ничего не говорит тебе о твоем сыне?» Такое Грасу лучше не слышать.

— Я доверял Лептурусу, знал, что он обеспечивает мою безопасность. Он служил моему отцу, верой и правдой служил мне. Кто займет его место?

— Поговорим об этом в другое время, ваше величество. Сейчас следует беспокоиться совершенно о другом. Здесь, во дворце, вы находитесь в безопасности, верно?

Ланиус неохотно кивнул. Грас мог лишить его головы в любой момент, провозгласив себя единоличным правителем, но не проявил к этому ни малейшего интереса.

— Я не хотел этого делать, ваше величество, — продолжал тесть. — Я не пригласил Лептуруса поужинать со мной, уже вынашивая план о том, чтобы сослать его в Лабиринт. Маршал еще здесь, можешь сам спросить его об этом. Я пригласил его, намереваясь сделать родственником. Но когда он сказал «нет»… — Грас пожал плечами.

Ланиус вынужден был кивнуть с еще большей неохотой. Отец делал все, что мог, чтобы помочь своему сыну. Он просто не до конца понимал, в какой помощи нуждался его взрослый ребенок. Ланиус мог сказать ему, но заключил сделку с Ансером и Орталисом, и Орталис пока выполнял свое обещание. По крайней мере, хотелось надеяться, что это было так.

— О!

Такой ответ по-прежнему казался ему самым безопасным. Как обычно, Грас мог поступить гораздо хуже, чем поступил. Как обычно, это было слабым утешением для Ланиуса. Он не хотел, чтобы кто-нибудь еще правил Аворнисом. Конечно, лучше, если соправителем был человек с достаточно мягким характером, а не ужасный тиран, но дело было не в этом.

Ланиус закрылся в архиве, как часто поступал в случае возникновения неприятностей. Никто не беспокоил его там — по крайней мере, пока не беспокоил. Что произойдет, если он задержится здесь чуть дольше обычного? Сколько времени пройдет, прежде чем кто-нибудь догадается отправиться на поиски? Кто, кроме жены и детей, заметит его исчезновение?

Некоторое время он просто открывал ящики и доставал документы, чтобы почитать хоть что-нибудь при свете покрытых пылью ламп. Потом продолжил поиски более систематизировано, надеясь найти в архивах материалы об обезьянах. Хотя его поиски не увенчались успехом, сам процесс успокоил его, уменьшил страх, который мучил его с того момента, как он узнал о ссылке Лептуруса. Жизнь могла продолжаться. Жизнь могла продолжаться даже для старого гвардейца, пусть не такая, какой хотел ее видеть сам Ланиус.

И жизнь могла продолжаться для Спонсы. Настанет день, и она найдет достойного для себя человека. Вероятно девушка даже не подозревала, насколько ей повезло. Может быть, ей даже не придется узнать об этом. Поэтому ее можно было считать самой счастливой из всех.

Дождь со снегом покрыл все ледяной коркой. Небо было серым, как гранит. Настроение Граса вполне соответствовало погоде. Он попытался найти еще одну невесту для Орталиса. На этот раз он решил применить хитрость, лишь намекнув отцу предполагаемой невесты о возможности подобного брака, а не попросив прямо ее руки. Таким образом, он мог понять, как относится к подобной перспективе дворянин, не ставя его сразу же под удар.

Хитрость удалась не совсем. Прежде чем он успел задать прямой вопрос, семья дворянина упаковала вещи и покинула город, вернее, сбежала в неизвестном направлении. Грас не смог задать вопрос, потому что задавать его было некому. Человек, которого не спрашивали, не должен был отвечать отказом.

Грас лежал на кровати и смотрел в окно.

— Я должен послать ему письмо, — проворчал он. — Тогда он вынужден будет ответить «да» или «нет».

— Куда послать? Даже если бы и было куда, я не стала бы этого делать, — заметила Эстрилда. — Если, конечно, ты не хочешь навсегда избавиться от него.

Она была права. Грас прекрасно это понимал, и от этого настроение не улучшилось.

— Клянусь богами, не думал, что у короля Аворниса возникнут такие трудности с поиском жены для своего единственного сына.

— Своего единственного законнорожденного сына, — пробормотала жена.

— Своего единственного законнорожденного сына, — согласился Грас. Он вытянул руки перед собой и взревел: — Неужели Орталис такое чудовище?

Эстрилда не ответила.

Грас понимал, что молчание затянулось.

— Это так? — спросил он еще раз, пристально глядя на нее. — Он же не настолько плох, он становится лучше.

— Да, становится, — согласилась Эстрилда. — Но становиться лучше — не значит становиться хорошим. Истории о том, как он обращался со служанками, до сих пор живы у многих в памяти.

— Это было давно, и, кажется, мне удалось пригрозить ему карой Олора или, по крайней мере, моей карой. Уже достаточно времени он не совершал ничего непристойного.

Ему не нравилось слушать собственные слова. Они звучали так, словно он пытался представить хорошим плохое.

— Не так давно у него возник спор с Ансером, — сказала жена, — по поводу охоты. Мне кажется, после этого они перестали охотиться вместе. Больше я ничего не знаю, а те, кто, возможно, знает, отказываются говорить на эту тему.

— А кто может знать?

— Любой из твоих сыновей, — несколько язвительно ответила Эстрилда.

Грас щелкнул языком.

— С Орталисом на эту тему я разговаривать не буду. Может быть, Ансер расскажет…

— Может быть.

Эстрилда не могла продолжать прежним язвительным тоном. Что поделать, всем нравился внебрачный сын мужа.

— Думаю, мне все удастся выяснить, — сказал Грас. Но когда он через пару дней задал этот вопрос архипастырю, Ансер только пожал плечами:

— Прошу прощения, ваше величество, боюсь, я не помню.

— Я тебе не верю!

— Мне очень… жаль. Я не знаю, что еще сказать.

Он выглядел испуганным, словно боялся, что король позовет палача. Грас, может быть, так бы и поступил, если бы Ансер не был его сыном, — искушение было велико.

Вместо этого пришлось довольствоваться резкой фразой:

— Своим молчанием ты никому не оказываешь услугу.

Архипастырь только пожал плечами и промолчал. Рассерженный Грас пробормотал грязное ругательство и с гордым видом удалился.

В королевский дворец он вернулся, все еще кипя от гнева. Если бы ему на глаза попался Орталис, тому пришлось бы весьма несладко. Однако он встретился с Алсой — и настроение мгновенно улучшилось.

— Клянусь богами, как я рад тебя видеть!

— Правда, ваше величество?

По ее тону было непонятно, рада ли она видеть его.

— Ты можешь при помощи колдовства выяснить, о чем недавно шел спор между Орталисом и Ансером?

— Насколько недавно?

— Не знаю… Несколько недель, месяцев назад. Мы тогда были на юге.

Алса покачала головой.

— Извините, но колдовство здесь не поможет. Вам нужно чудо, а на это способны только боги.

— Какая жалость! Мне действительно необходимо знать. — Он объяснил почему, закончив: — Это заставляет людей отказываться от брака их дочерей с Орталисом.

Вероятно, не только это заставляло их отказываться, но Грас предпочитал дальше не распространяться. Алса нахмурилась, размышляя.

— Может быть, я смогу заставить вашего сына вспомнить спор. Этого достаточно?

— Сделай это здесь и сейчас! Или нужны специальные приготовления? Только… пусть он потом забудет об этом.

— Здесь и сейчас… где-нибудь в тихой комнате, все равно в какой. В этом нет ничего сложного.

— Отлично. Мне действительно необходимо это знать. — Грас позвал слуг и приказал каждому из них по очереди: — Найдите принца Орталиса. Если он во дворце, скажите, что я хочу видеть его немедленно. Понятно?

Судя по тому, как разбежались слуги, им было понятно. Алса спряталась в ближайшей комнате. Орталис появился буквально через несколько мгновений после того, как колдунья скрылась за дверью.

— Что тебе нужно? Я не сделал ничего плохого. «По крайней мере, в последнее время», — подумал Грас.

— Я хочу поговорить с тобой, — ответил он, указывая на дверь, за которой скрылась Алса. — Сделаем это здесь.

— Чем ты опять недоволен? Ты всегда подозреваешь меня, но на этот раз я ни в чем не виноват. Я не сделал ничего плохого. — Судя по тону, сын говорил правду.

— Значит, все в порядке, бояться нечего, — спокойно отозвался Грас. — Пошли.

Орталис не выглядел слишком довольным, но спорить не стал. Едва он заметил колдунью, как та произнесла:

— Замри, Орталис, сын Граса, сына Крекса!

И Орталис замер, словно его ноги примерзли к полу. Застыло и его лицо. Грасу совсем не понравился его укоризненный взгляд, и он был рад, что сын не будет помнить о колдовстве.

— Я могу задать ему вопрос? — едва слышно спросил он.

— Задавайте. Он ответит правду, а потом забудет об этом.

— Спасибо, — сказал Грас и повернулся к Орталису. — Ты слышишь меня?

— Я слышу тебя, — ответил тот глухим голосом.

— Хорошо. Какова была причина вашего спора с Ансером?

— Какого спора?

Грас немного подумал и сказал:

— Скверного. Того, о котором никто не должен знать.

Когда принц замолчал, Грас понял, что узнал больше, чем хотел.

— Ты говорил об этом серьезно или шутил? — едва слышно спросила Алса.

Даже магия долго не могла заставить Орталиса говорить.

— Я не знаю, — сказал он наконец. — Мне казалось, что это хорошее развлечение, — он пожал плечами, — но людям почему-то такие вещи не нравятся.

— Людям почему-то такие вещи не нравятся, — с горечью повторил Грас. — По крайней мере, он это понял. Может быть. — Он подал знак Алее. — Пусть он очнется.

Колдунья пробормотала заклинание и выскользнула из комнаты, прежде чем Орталис пошевелился, заморгал и кивнул отцу.

— О чем ты хотел со мной поговорить?

— Так, ни о чем, — сказал Грас и вздохнул. — Ничего серьезного.

— Вот видишь? Я же говорил. Я не сделал ничего плохого. — Орталис с важным видом закрыл за собой дверь.

Почти сразу же вернулась Алса.

— Итак?

— Ну. — Грас развел руками. — Я полагаю, что ему еще рано жениться.

Усатые обезьяны смотрели на кружившийся за окном снег. Тщательно закрытый камин поддерживал в комнате тепло. Зверьки не знали, что такое плохая погода, но зрелище явно интересовало их. Их черные глазки иногда останавливались на Ланиусе, словно спрашивая, какое он имеет ко всему этому отношение.

— Простите, — сказал он. — Но я не могу заставить снег исчезнуть.

Судя по одинаковому выражению их мордочек, похожих на человеческие, как и у котозьянов, они ему не поверили. Человек отвечал за еду и питье, почему он не ничего не мог сделать с погодой?

— Мне очень хотелось бы ее изменить, — сказал он. — Поверьте, очень хотелось бы.

Одна из них повернулась к нему спиной, совсем как обиженный человек. Потом обе придвинулись поближе к огню. Вспомнив, о чем предупреждал подаривший обезьян черногорец, Ланиус надеялся, что с его помощью они благополучно переживут холодное время года.

От стука в дверь уши обезьян задергались.

— В чем дело? — крикнул Ланиус.

Слуги давно перестали врываться в комнаты, в которых жили животные. Пусть Аворнисом правил Грас, но здесь королем не только по титулу был Ланиус.

— Скорее, ваше величество! — услышал он голос Бубулкуса. Если он усвоил урок, его усвоили и остальные слуги.

Ланиусу не хотелось уходить.

— В чем дело? — повторил он.

— Скорее! — в свою очередь, повторил Бубулкус и ничего не добавил.

Выругавшись едва слышно, Ланиус оставил обезьян. В коридоре было значительно холоднее, чем в их комнате. Его голос был не менее холодным, когда он повторил вопрос:

— В чем дело? И почему ты не ответил мне сразу, как только я спросил?

— Почему? Потому что не хотел орать на весь дворец, чтобы все услышали. Вот почему. — Как обычно, Бубулкус был полностью уверен в своей правоте, но продолжил, прежде чем Ланиус вышел из себя: — Принц Орталис и ее величество королева, я имею в виду вашу жену, а не королеву-тещу, жутко ругаются. Если бы вы могли это прекратить…

— О боги!

Орталис уже давно не ссорился с Сосией, но в плохом настроении представлял опасность для всех окружающих, в этом Ланиус не сомневался.

Брат и сестра так громко кричали друг на друга, что Ланиусу не составило труда по их голосам найти комнату. Бубулкус предусмотрительно держался в нескольких шагах позади. С огромным облегчением молодой король увидел, что все ограничивалось только криками. Орталис не ударил сестру не только кулаком, но даже ладонью.

— Что здесь происходит? — грозно спросил Ланиус. Сын Граса мгновенно повернулся к нему.

— Может быть, она говорит правду. Может быть, ты во всем виноват.

— Может быть, ты проклятый богами идиот! — рявкнул Ланиус. У Орталиса отвисла челюсть. Зять обычно не отвечал грубостью на грубость. — По крайней мере, — продолжил король, — ты ведешь себя как идиот. Чем вызвана эта бессмысленная ссора?

— Кто-то проговорился, — угрюмо произнес Орталис. — Кто-то сказал отцу о том, о чем поклялся молчать.

— Сколько раз можно повторять, Я ничего ему не говорила!

— Я тоже, — сказал Ланиус. — Остается Ансер.

— Он утверждает, что тоже не говорил. — Глаза Орталиса сверкнули бешенством. — Но кто-то сказал, потому что отец обо всем знает. Я уверен в этом. Он странно смотрит на меня, постоянно поучает. Я больше не могу этого вынести. Он сам не замечает, что делает, а я уже схожу с ума.

— Я не имею к этому никакого отношения. — Сосия покачала головой.

— Я поклялся, что буду молчать, — сказал Ланиус, — если ты сдержишь свое обещание. Ты сдержал его?

— Да! — Орталис едва не взвыл. — Я держал рот на замке и не сделал ничего плохого, совсем ничего. Но отец узнал. Не знаю как. Кто-то должен был ему сказать. Кто-то из вас троих. — Он свирепо посмотрел на Ланиуса, потом на Сосию. Ансер тоже удостоился бы такого взгляда, если бы был с ними.

— Мы ничего не говорили, и Ансер, вероятно, тоже, если клянется в этом. Он не стал бы лгать.

— Кто-то сказал, — повторил Орталис. — Иначе быть не может.

— А если Грас узнал об этом при помощи колдовства? — предположил Ланиус.

Часть ярости, совсем небольшая, исчезла из взгляда Орталиса.

— Возможно, — неохотно согласился он. — Об этом я не подумал. Возможно, вы правы. Попытаюсь выяснить. — Его поза стала менее напряженной. Казалось, он уже не собирается наброситься на свою сестру или ее мужа. Он даже кивнул Ланиусу, почти дружелюбно. — Спасибо.

— Пожалуйста, — ответил молодой король спине шурина.

— Давно я не видела его в такой ярости, — заметила Сосия, когда за Орталисом закрылась дверь.

— Не хотел бы я стать свидетелем очередного приступа. — Ланиус покачал головой. — Невозможно предугадать, что он сделает, когда находится в таком состоянии.

— На месте отца я постаралась бы, чтобы Орталис никогда не узнал о колдовстве, — сказала Сосия.

— На месте твоего отца я не позволил бы Орталису узнать, что мне известно что-то не совсем обычное.

— Как бы мне хотелось ничего не знать! — Сосия поморщилась. — Как бы мне хотелось, чтобы знать было нечего. Как бы мне хотелось… чтобы Орталис был нормальным человеком.

— Слишком большие надежды.

— Он стал немного лучше. — Ланиус кивнул, потому что жена говорила правду. — Даже здесь он не совсем вышел из себя. И сразу же успокоился, когда услышал от тебя объяснение, о котором не подумал. — Ланиус снова кивнул. Сосия говорила так, словно хвалила ребенка, который, наконец, вымолвил «мама» в шесть или семь лет. Он уже хотел сказать об этом, но вовремя заметил, что глаза женщины полны слез.

Он промолчал.

Через несколько минут вошел Крекс. За ним прошлепала Питта. Сын бросал вверх кожаный, набитый перьями мяч и ловил его, вернее, чаще ронял. Когда мяч падал на пол, его хватала Питта. Крекс отобрал мяч и бросил его в Ланиуса. Король попытался поймать, но промахнулся. Крекс побежал за мячом, но его схватила и прижала к себе Сосия.

— Отпусти меня! — пронзительно крикнул мальчик.

— Чуть позже.

— Сейчас!

Мать еще крепче прижала его к себе. Он вывернулся, отобрал мяч у Питты и бросил его отцу. Ланиус снова не смог его поймать и расхохотался. Сосия прижала к себе Питту. Ланиус пощекотал проходившего мимо Крекса. Сын взвизгнул, и отец засмеялся еще громче.