Даже в письме дочери он называл себя королем. Грас знал, что письмо прочтет его зять, и хотел лишний раз напомнить ему о том, кто обладал реальной властью.

Сосок кормилицы выскользнул из ротика Питты. Женщина подняла сонную девочку к плечу и похлопала ее по спине. Питта громко срыгнула.

— Так ей будет гораздо приятнее, — сказала женщина. «Если бы подобный звук издал один из его стражников, в ответ раздался бы оглушительный хохот», — почему-то пришло в голову Ланиусу. Кормилица несколько минут укачивала крошечную принцессу на руках, затем положила в колыбель. Питта не заплакала, очевидно, кормление утомило ее.

Супруги почти одновременно зевнули: они тоже очень устали. Сосия еще не оправилась от родов, у Ланиуса подобного оправдания не было. Но рождение ребенка всегда нарушало привычное течение жизни людей, связанных с появлением на свет нового человека. Будучи королем, он не должен был лично ухаживать за Питтой, тем не менее, она не давала ему спать. Он подозревал, что иногда она не давала спать половине дворца.

Неуклюже сделав книксен, кормилица вышла из спальни. Сосия еще раз зевнула, еще шире, чем прежде.

— Спи, если хочешь, — сказал Ланиус. — Клянусь богами, тебе бы не помешало.

— Если посплю сейчас, то не смогу заснуть вечером, — возразила жена. — А завтра опять буду сонной.

— Интересно, как люди, особенно не имеющие слуг, умудряются высыпаться, пока ребенок не начнет спать до утра.

— Если тебе действительно интересно, спроси об этом свою тещу.

— Уже спрашивал, когда родился Крекс. Она ответила, что родители просто не спят.

Сосия зевнула еще раз.

— Она права.

Речные галеры патрулировали Стуру, скользя вверх и вниз по реке. Стоявший на корме одной из них король Грас снова чувствовал себя молодым. Он командир флотилии, находившейся в дозоре, чтобы пресечь нападение с юга. Что ни говори, это занятие было гораздо проще, чем выполнение обязанностей короля Аворниса.

Он посмотрел на стоявшую на носу галеры Алсу, и бремя годов навалилось с новой силой. Сейчас он ожидал вторжения ментеше. Он также пытался прекратить бегство в Аворнис рабов, потому что не знал, как следует поступить с уже переплывшими реку людьми. Знал только, что нельзя было допустить, чтобы рабов стало еще больше.

— Лодка! — крикнул стоявший рядом с колдуньей впередсмотрящий. — Лодка на реке! — Он указал на южный берег Стуры.

Грас тоже увидел лодку и кивнул боцману и рулевому.

— Мы должны потопить ее.

— Есть, государь.

Боцман приказал приналечь на весла.

— Есть, ваше величество. — Рулевой потянул руль на себя, направляя галеру на маленькую шлюпку. Он выполнил приказ, но не мог не спросить: — Мы действительно должны так поступить? Они просто пытаются спастись от проклятых богами ментеше.

Грас тоже не испытывал радости от решения, которое вынужден был принять.

— Если бы рабы были нормальными людьми, я с радостью принял бы их в своей стране, даже если бы треть из них шпионила в пользу Низвергнутого. Нам нужны крестьяне, которые осели бы на нашей земле и стали работать. Я поселил бы их рядом с границей с Фервингией, где у нас почти не осталось жителей. Но что мы будем делать с рабами?

— Я не знаю, государь, — сказал рулевой.

— Я тоже, — признался Грас — Знаю только одно: они слепые исполнители воли Низвергнутого, и мы станем такими, если будем использовать их.

Речная галера приближалась к шлюпке. У рабов хватило сообразительности использовать весла. Но они так стремились переплыть Стуру и достичь северного берега, что не обращали внимания на галеру. Любой нормальный человек давно заметил бы корабль, стремительно приближавшийся к лодке. Любой нормальный человек попытался бы спастись бегством или, по крайней мере, проклял бы потных, тяжело дышавших гребцов, толкавших к нему галеру. Рабы просто продолжали грести.

Речная галера была устроена так, что могла протаранить вражеский корабль, не причинив себе вреда. Она мгновенно расправилась с хрупкой шлюпкой. Грас лишь слегка покачнулся, когда галера подмяла утлое суденышко.

— Так, — сказал боцман, — об этих ублюдках нам уже не придется беспокоиться. — Он реже стал бить в барабан, чтобы гребцы сбавили ход.

— Да, — согласился Грас.

Однако слова боцмана лишь частично соответствовали истине. Ему не придется беспокоиться о том, что двое рабов ступят на землю Аворниса. Он обернулся — на всякий случай. Да, им никогда не выплыть, но причина, по которой они сбежали от ментеше, оставалась тайной.

Король знал, что бдительность не поможет ему остановить всех рабов, стремившихся переплыть Стуру. Все больше рабов пытались перебраться на другой берег ночью, когда галеры не могли патрулировать реку. Находившие рабов крестьяне и солдаты отправляли их в Куманус, в амфитеатр, или в другие города, расположенные на берегу Стуры.

— Как они догадались? — спросил Грас Алсу однажды вечером.

— Догадались о чем, ваше величество?

— Как рабы догадались, что ночью безопаснее переплывать Стуру?

— Здравый смысл подсказывает… — начала было она, но замолчала, поняв, что изрекла глупость. — Я понимаю, что вы имеете в виду. О каком здравом смысле может идти речь применительно к рабам?

Грас кивнул.

— Именно об этом я и подумал.

— Рабы используют слова для общения. Значит, они в какой-то степени способны мыслить.

— Возможно, — с сомнением в голосе произнес Грас. — Ну и что?

— Низвергнутый может приказывать им, что делать, либо прямо, либо через ментеше.

Король некоторое время обдумывал ее слова.

— Да, ты права, — наконец произнес он. — И мне это совсем не нравится. Ты можешь убедиться в правильности твоей догадки?

— Я могу спросить переплывших Стуру ночью рабов, приказали ли им ментеше сделать это именно ночью.

— А если они скажут, что нет, или ты не сможешь расспросить их? Как ты узнаешь, что Низвергнутый отдал им прямой приказ?

Колдунья вздохнула.

— Я могу спросить их и об этом, но мне не хотелось бы использовать для этого колдовство. Мне и так уже повезло дважды. А вот рабу — нет. В следующий раз может не повезти мне.

— Да, я понимаю, и не буду просить сделать то, что сможет тебе навредить. Хотя мне очень хотелось бы все знать. — Он задумался, потом спросил: — Ты можешь использовать заклинание правды, чтобы убедиться в искренности рабов?

— Можно попробовать. Тогда мне не придется открыто противодействовать колдовству Низвергнутого, а именно этого я пытаюсь избежать.

На следующее утро в сопровождении стражников Грас и колдунья вернулись к амфитеатру. Охранники подвели к ним рабыню. Женщина посмотрела на Алсу спокойным, отсутствующим взглядом и рассеянным жестом пригладила грязные жидкие волосы.

«Именно отсутствующим, — подумал король. — Если бы у нее не отсутствовала большая часть разума, она бы так не смотрела».

— Почему ты переплыла Стуру? — Алса начала с привычного вопроса. — Почему ты оказалась в Аворнисе?

Рабыня молча смотрела на нее, потом ее грязное, испещренное морщинами лицо напряглось.

— Должна была, — сказала она наконец скрипучим от редкого использования голосом.

— Понятно. — Волшебница коротко кивнула, словно разговаривала с человеком, полностью владеющим разумом. — А почему ты была должна?

Лицо рабыни напряглось еще сильнее. Она словно обдумывала, как следует ответить.

— Мне приказали, — сказала она на древнем аворнийском диалекте с шипящим акцентом, определенно позаимствованным у правивших на южном берегу реки ментеше.

— Вот как! — Волшебница повернулась к королю. — Мы сможем кое-что узнать, если нам повезет. Я готова применить заклинание.

— Хорошо! — Грас не скрывал своей радости.

— Надеюсь, все обойдется, но не забывайте, что случилось с тем рабом. — Она начала делать руками пассы, задавая вопросы рабыне. — Кто приказал тебе отправиться сюда?

— Он приказал, — мгновенно ответила женщина. Алса пробормотала что-то, более подходящее портовому грузчику, а не колдунье.

— Попробуем еще раз, — сказала она и повторила серию пассов. — Кто он?

— Тот, кто приказал.

Колдунья пробормотала еще что-то, но громче. Рабыня не обращала на нее внимания, просто смотрела на свои руки, морщинистые и покрытые шрамами из-за многолетнего тяжелого труда. Алса сосредоточилась.

— Пока женщина говорила правду, — сообщила она Грасу. — Беда в том, что эта правда не приносит нам никакой пользы.

— Она говорит так умышленно?

— Не знаю. Надеюсь, что нет. Если она, вернее, колдовство внутри нее, пытается играть со мной… Не могу представить себе большей обиды.

— А что ты можешь предпринять?

— Не знаю. Именно поэтому обида столь сильна. — Она повернулась к рабыне. — Тебе приказал отправиться сюда смертный человек? — Женщина покачала головой. Алса немного повеселела. — Тебе приказал отправиться сюда человек, который не является смертным? — То же движение.

— Должен быть либо тот, либо другой, — сказал Грас.

— Кто знает, когда имеешь дело с Низвергнутым. — Алса повернулась к рабыне и глубоко вздохнула. — Низвергнутый приказал тебе оставить свой дом и уйти в Аворнис?

Колдунья заметно напряглась, ожидая ответа рабыни. Грас не мог ее в этом винить, помня, чем закончился сеанс магии в королевском дворце и как умер раб рядом с амфитеатром в Куманусе. Женщина усмехнулась, но ее лицо не озарилось радостью, скорее, стало напоминать череп со сверкающими глазами.

— Я знаю, — прошептала она и кивнула. — Да, я знаю.

— Тогда скажи мне, — приказала колдунья. Но женщина только продолжала пристально смотреть на нее, обнажив кривые зубы, несколько из которых были сломаны. Губы Алсы крепко сжались: ее возмущало открытое неповиновение. — Призываю тебя именами богов, именами короля Олора и королевы Квилы, говори.

Усмешка исчезла с лица рабыни, сменившись оскалом ненависти.

— Их имена ничего не значат для меня. Ничего! Даже еще меньше! — Рабыня неожиданно заговорила звучным баритоном, который на мгновение напомнил о покойном Букко. Король невольно потряс головой. Архипастырь, наверное, дорого заплатил бы за обладание таким голосом, каким сейчас говорила рабыня. — Они низвергли меня с принадлежащего мне по праву престола. Они выгнали меня сюда. Сказали, что небеса принадлежат им. Значит, этот мир принадлежит мне. Они играют со мной на свой страх и риск. Настанет день, и я увижу их в их собственном жилище, которое принадлежит и мне. Тогда они узнают, что напрасно играли со мной.

После этого взрыва гнева рабыня закрыла глаза и обмякла на руках стражника. Впрочем, она дышала, и Грас сумел нащупать пульс, схватив ее за запястье.

— Ты получила ответ? — спросил он Алсу дрожащим голосом, почувствовав некоторую гордость оттого, что смог говорить вообще.

— Не знаю, — ответила она, и у нее тоже дрожал голос. — Я знаю, что через нее с нами разговаривал Низвергнутый. Кто может усомниться в этом? Неужели падший бог лично заставил бежать ее на север? Пребывал ли он сам или часть его сущности в рабыне все это время? Знает ли он, о чем мы спрашивали ее? У меня нет ответов на эти вопросы.

— А твое заклинание правды? — спросил Грас.

— Что? — не поняла Алса. — Думаю, она… или Низвергнутый ее устами говорил правду. Но он не ответил на заданные вопросы.

— Гм. — Король задумался. — Да, ты права. Но женщина… вернее, Низвергнутый говорил правду?

— Да, насколько я понимаю. Заклинание никогда не подводило меня.

— Неужели боги действительно ничего не значат для Низвергнутого?

Если это действительно было так и Низвергнутый обладал такой же безграничной властью на земле, как боги — на небесах… Если это действительно было так, какой смысл в борьбе? Абсолютно никакого.

Но колдунья покачала головой.

— Он сказал, что их имена ничего не значат для него. Думаю, это соответствует истине. Но именно он часто искажал истину. Крайне осторожно относитесь к нему и его словам, ваше величество. Их имена могут ничего не значить для него, но не их сущность. Грас поежился.

— Надеюсь, ты права. Если ты ошибаешься… если ты ошибаешься, у нас не остается надежды победить его, верно?

Алса пожала плечами.

— Какая разница? Если Низвергнутому удастся когда-нибудь подчинить себе Аворнис, все мы станем рабами. Можете относиться к этому так, как вам заблагорассудится. Лично я предпочла бы смерть. По крайней мере, в этом случае я не оказалась бы в его власти.

Грас невольно бросил взгляд в амфитеатр. Находившиеся в яме мужчины и женщины не обращали на него ни малейшего внимания. Они точно так же не обращали внимания друг на друга, хотя некоторые рабы сидели бок о бок и искали блох и вшей в косматых волосах и лохмотьях друг друга. Это зрелище ничуть не успокоило Граса. Котозьяны Ланиуса поступали примерно так же.

— Жаль, что мы не можем их освободить, — вздохнула колдунья. — Я имею в виду всех, а не горстку попавших сюда несчастных, у которых хотя бы есть шанс с нашей помощью избавиться от овладевших их сознанием заклинаний. — Она посмотрела на юг, в сторону Стуры и находившихся за ней земель. — Как много людей во власти Низвергнутого, — продолжила она шепотом. — А их предки были аворнийцами, как и наши. Они не заслужили того, чтобы превратиться в животных.

— Не заслужили, — согласился Грас. — Победа в войне с ментеше и Низвергнутым не может быть легкой.

Он снова подумал о Ланиусе. Его зять, зная историю Аворниса, мог бы рассказать, как часто усилия передвинуть границу к югу от Стуры заканчивались провалом. Несомненно, он мог привести достаточно причин, по которым очередная попытка приведет к такому же результату. Одна из таких причин казалась очевидной и для Граса.

— Разве мы можем надеяться победить Низвергнутого? Все попытки пересечь Стуру, после того как ментеше завладели Скипетром милосердия, приводили лишь к новым бедам. — Он знал об этом до того, как Ланиус сообщил ему ужасные подробности.

— В основном он действует через людей, — настаивала Алса. — Самих ментеше мы можем победить, не так ли? Если нет, все остальное бессмысленно.

— Верно. — Лицо Граса помрачнело. — Некоторые князьки ментеше ничего из себя не представляют. А вот, например, принц Улаш, который правит на землях, находящихся на другом берегу, прямо напротив нас… Хитрый старый лис. Справиться с ним непросто, если даже Низвергнутый лишит его поддержки.

— Зачем думать о нем? Почему бы не справиться с другими, если это сделать проще?

— Во-первых, как он, скорее всего, поступит, если мы ввяжемся в войну с другими княжествами? Прыгнет на нас обеими ногами. Во-вторых… — Грас понизил голос, хотя понимал, что это не поможет. — Столица владений Улаша — Йозгат.

— О, — едва слышно произнесла Алса. В Йозгате хранился Скипетр милосердия. — Вы привели убедительные доводы. Мне никогда не стать хорошим полководцем.

— А мне — волшебником, — сказал Грас и посмотрел вниз.

У него возникло тревожное чувство, словно он наблюдал за животными в клетке. Да, эти существа совсем не были похожи на людей…

Алса не могла с ним не согласиться и вернулась к тревожившим его проблемам.

— Если мы вступим в войну с одним из принцев ментеше, разве остальные не бросятся ему на помощь?

— Не думаю, — ответил Грас. — По крайней мере, до сегодняшнего дня так не происходило. Ментеше обладают значительно большим… скажем, своеволием, чем рабы. Они вряд ли понадобились бы Низвергнутому, если бы вели себя вот так. — Он кивнул на амфитеатр. — Ему нужно, чтобы они могли мыслить и сражаться. Иногда они сражаются между собой. Они не придут на помощь друг другу, если не посчитают, что это отвечает их интересам.

— Понятно. — Колдунья нахмурилась, пытаясь понять, что это могло означать. — Значит… даже если бы Низвергнутый исчез завтра…

— Да будет воля богов на это! — воскликнул Грас. — Извини, что перебил.

— Все в порядке, ваше величество. — Алса вернулась к прежней теме разговора. — Даже если бы Низвергнутый исчез завтра, ментеше остались бы для нас не менее опасными.

— Они лишились его магии и поддержки, но остались бы таким же опасными, как и фервинги. Ментеше — хорошие воины, которые с удовольствием захватили бы наши земли.

— Понятно, — снова кивнула волшебница и посмотрела на рабов. Примерно через минуту она прикусила губу и отвернулась от амфитеатра. — Какое чудовищное колдовство — лишить их того, что делает людей людьми.

— Да, — согласился Грас. — И подумай вот о чем: низвергнув его с небес, боги лишили его почти всего, что делало его богом.

Алса хотела было ответить, но промолчала.

— Об этом я не думала, — медленно отозвалась она чуть позже. — Вам следует поговорить об этом с кем-нибудь из высшего духовенства, а не со мной. Может быть, у нас появится шанс одержать победу над Низвергнутым, если мы будем лучше понимать его. Как вы умны, ваше величество! Я до этого никогда бы не додумалась.

Грас не чувствовал себя слишком умным, к тому же у него были большие сомнения по поводу того, что понимание Низвергнутого поможет сдержать его божественную или почти божественную силу. Насколько понимание могло помочь аворнийцам или кому-либо еще уменьшить ее?

Но король не мог не учесть другие возможности, связанные с произведенным на Алсу впечатлением.

— Ты поужинаешь со мной сегодня? — как можно более небрежным тоном спросил он.

Улыбка колдуньи отнюдь не свидетельствовала об ее безоговорочном согласии, скорее она была улыбкой удивленной женщины.

— Помните, что случилось, когда вы меня просили об этом, ваше величество?

— Да, думаю, такого не должно повториться.

— Что вы имеете в виду? То, что вы не будете ко мне приставать, или то, что я с большим удовольствием отвечу на ваши приставания?

Грас надеялся, что его ответ будет достаточно хитрым. Сейчас он не казался себе таким умным, каким считал себя сам и тем более Алса.

— Я имел в виду то, что ты хотела услышать.

— Правда?

Грас кивнул в ответ, словно предлагая ей назвать его лжецом. На мгновение ему показалось, что именно так она и поступит. Но волшебница вдруг насмешливо улыбнулась.

— Хорошо, ваше величество. Как я могла сомневаться в ваших намерениях? — Ее слова говорили, что не могла, а улыбка свидетельствовала об обратном.

«Итак, сегодня обольстить ее не придется». Однако он ожидал ужина с удовольствием. С Алсой приятно было проводить время, независимо от того, позволит ли она затащить себя в постель или нет.

Здесь, в Куманусе, можно устроить более роскошный ужин, чем в походных условиях. У повара было время правильно приготовить блюда и закупить самые лучшие продукты, а не довольствоваться тем, что удалось найти фуражирам. Приготовленная им нога ягненка оказалась выше всяких похвал.

— Так много вина? — удивилась Алса, когда Грас в очередной раз наполнил свой бокал.

— Если напьюсь, то какое-то время не буду думать о рабах, — ответил он. — Чем меньше буду думать о рабах, тем лучше буду себя чувствовать.

Колдунья кивнула.

— Это я определенно могу понять. — Женщина наполнила из стоявшего на столе кувшина свой бокал и, сделав несколько глотков, спросила: — Как вы собираетесь с ними поступить, ваше величество?

— Не знаю, и эта мысль меня тревожит. — Он почувствовал странное облегчение, сообщив, что у него нет ответов на все вопросы. Алее он мог признаться, ей и так было это известно. Он мог даже спросить:

— А как ты поступила бы на моем месте?

— Никогда не хотела быть королевой. Как можно жить, если никому нельзя доверять?

— Я так не поступаю, просто осторожно выбираю людей, которым доверять можно. Это одна из причин, по которым я попросил тебя сопровождать меня сюда, на юг.

— Одна из причин? — Колдунья удивленно подняла брови. — Были и другие причины?

Хочет немного поиздеваться над королем? Его лицо расплылось в самой льстивой улыбке.

— Странно, что ты спросила об этом. Честно говоря, не помню.

Возможно, женщина пытается подтолкнуть его к ухаживаниям, чтобы потом с презрением их отвергнуть. Он надеялся, что она не способна на такое, впрочем, подобную возможность нельзя было исключить.

— Не помните? — Алса погрозила пальцем. — Думаете, я этому поверю?

— Можешь верить, можешь не верить. Все равно поступишь по-своему.

— А во что я должна поверить?

— В то, что я выполняю данное тебе обещание.

— Вы так считаете?

Колдунья снова наполнила свой бокал.

Что это значило? Грас едва не задал этот вопрос, но вовремя остановился.

— Я благодарю тебя за помощь, которую ты мне оказала.

— Была рада помочь, ваше величество, — со всей серьезностью ответила Алса. — Очень рада. — Она подняла бокал. — За ваше здоровье.

— И за твое, — сказал Грас.

Утром будет болеть голова, но до утра было так далеко!

— Спасибо. — Женщина выпила, и Грас последовал ее примеру. Теперь она не сводила с него глаз. — Вы узнали, почему так много рабов бегут через реку в Аворнис?

— Могу только предположить, что Низвергнутый решил доставить нам неприятности и посмотреть, как мы с ними справимся. Следует серьезно относиться к тому, что связано с Низвергнутым.

— Да! — Ответ колдуньи поразил его своей страстностью.

— Если бы мы могли наносить ему удары так же легко, как он наносит их нам!

— Да. — Алса сделала еще глоток. — Если бы.

— Что?

— Ничего. Не обращайте внимания. Я ничего не сказала.

— Но хотела.

Грас встал и медленно направился к ней.

— Если не видите сами, то и знать не обязательно.

— Не вижу сам что?

— То, что не видите, конечно.

— Ничего не понимаю. Я вижу только тебя.

— Ну, хорошо, — сказала Алса, словно эти слова все объясняли.

Грас потянулся к ней, как тонущий человек тянется к соломинке. Она крепко обняла его. Их губы встретились, и она страстно ответила на его поцелуй.

— Я не думаю…

На этот раз у него возникли сомнения в разумности продолжения.

— Все в порядке, — успокоила его Алса. — Вы говорили, что не сделаете ничего, чего я не захочу сама, верно?

— Хвала богам! — воскликнул Грас и снова поцеловал ее. Он крепко прижимал ее к себе, и у нее не могло возникнуть сомнений в том, что король не собирался ограничиться поцелуями. Волшебница не пыталась оттолкнуть его. Руки Граса заскользили по ее телу. Алса застонала от удовольствия.

Спальня была недалеко. Женщина поспешила к кровати. «Не торопилась ли она так потому, чтобы я не передумал?»

Они лежали обнявшись. Все было так, как представлял себе в мечтах Грас, а представлял он многое. Алса сжимала его руками и ногами. Он глубоко вошел в нее и ощутил пожатие ее плоти. В этот момент они оба застонали.

Женщина оттолкнула его, едва их соитие закончилось.

— Мы не должны были этого делать. Ни к чему хорошему это не приведет.

Грас положил ладонь на ее левую грудь. Ее сердце все еще бешено колотилось. Он сжал между большим и указательным пальцами сосок, и сердце забилось сильнее. Алса тем не менее вывернулась из его объятий.

— Мы не должны, — повторила она. — Стоило ради этого проделать такой путь.

— Значит, мы должны постараться извлечь из происшедшего максимальную пользу, — просто сказал Грас.

— Какую пользу? — удивилась колдунья. — Я изменила мужу. Вы изменили жене. Не вижу никакой пользы.

— То, чем мы занимались, было приятно нам обоим, по крайней мере пока я был в тебе, и ты не можешь отрицать этого.

— Тогда ни о чем не думала, как и вы. — Она говорила правду, но не менее правдивы были и слова Граса. — Да, вы доставили мне удовольствие.

— Надеюсь, — сказал Грас. — Мне тоже было очень приятно с тобой. Насколько приятно, скажу потом, когда снова начну видеть.

Она хихикнула, но не очень весело.

— Знаете, ваша рука может тоже доставить удовольствие, и ей не придется говорить всякую чепуху.

У Граса покраснели уши, ему не доводилось слышать, чтобы женщина говорила подобные непристойности. Алса села на край кровати и стала одеваться. Грас едва не попросил ее остановиться. Но он боялся, что излишняя настойчивость может вызвать неудовольствие колдуньи. Кроме того, король не был уверен в своих силах.

— Ты очень много значишь для меня.

Судя по всему, женщина крайне серьезно восприняла его слова.

— Вы тоже очень много значите для меня, ваше величество. Я ни за что не согласилась бы лечь с вами в постель, если бы это было не так, сколько бы вина ни выпила. А если у меня будет ребенок от вас? Вы тоже сделаете его архипастырем?

— Я думал, ты знаешь… когда можешь зачать, — пробормотал Грас. О возможности появления ребенка он как-то не подумал.

— Я узнаю, что зачала, когда придет время, как обычная женщина. А пока… пока спокойной ночи, ваше величество. Я вела себя глупо. Мы оба вели себя глупо. И нам не следует больше так поступать.

Она вышла из спальни, прежде чем он успел возразить, хотя, вероятно, жалеть об этом не стоило.