У Ланиуса горели уши. Хуже всего было то, что Грас был прав. За грубость и глупость следовало получить по заслугам. Впрочем, понимание этого не делало переживаемые чувства более приятными.

Он едва слышно пробормотал слова, услышанные как-то из уст рассерженного стражника. Беда в том, что и в его словах была правда. Он не мог поступать так, как хотел, и только потому, что узурпатор не позволял ему. Это не означало, что Грас считал весь мир принадлежащим ему по праву. Просто он не хотел рисковать.

Несомненно, боги учтут это при вынесении решения, когда Грас предстанет перед ними, закончив свои дни на земле. Он, конечно, надеялся на счастливую жизнь после смерти. Впрочем, все это практически не имело значения для Ланиуса. «Грас может говорить что угодно. Я не раб, но и свободным себя не считаю. И он ошибается, если думает, что мне нравится такое положение».

Грас старательно избегал встреч с Ланиусом в течение нескольких следующих дней. Если бы такая встреча произошла, он, вероятно, ударил бы юношу по лицу, настолько сильным было искушение. Мало-помалу он стал понимать, что раздражал Ланиуса ничуть не меньше, чем зять раздражал его. Хотя разве для этого был повод?

Ланиус тоже не искал встреч с ним. Может быть, это означало, что молодой король испытывал некоторое смущение, но Грас не готов был поспорить об этом. Скорее всего, Ланиус все еще кипел от злости. В конце концов, им еще предстояло многое сделать вместе. С точки зрения Граса, примирение могло подождать.

Он не пытался увидеть Алсу. В последний раз их встреча закончилась не совсем так, как он хотел. Могло быть и хуже, если бы Эстрилда узнала о его разговоре с колдуньей. Впрочем, он не стал прятаться, увидев волшебницу в коридоре.

— Тебя не мучили кошмары? — спросил он.

— Мучили.

Если бы ответ был другим, Грас был бы уверен, что она говорит неправду. Лицо женщины поражало своей бледностью, кожа туго обтягивала проступившие скулы.

— У меня были кошмары. Он пытался отомстить.

— Ты знала, что он попытается это сделать?

— Не думала, что таким способом. Знала только, что мне придется пожалеть о заклинании. Он мог бы поступить и хуже — все еще может.

— Ты веришь в то, что он сказал тебе во сне? — Грас задумался на мгновение и решил задать вопрос по-другому — Когда он говорит, остается только верить. Как ты заставляешь себя перестать верить, когда просыпаешься?

— Я просто знаю, что он лжет, — ответила Алса. — Когда мы встречаемся, так сказать, с глазу на глаз, я не могу не верить, потому что он слишком силен. Но даже в этом случае я знаю, что проснусь и пойму, как он пытался одурачить меня.

— Что я мог бы сделать, если бы у меня был Скипетр милосердия?

Алса удивленно подняла брови.

— Не знаю, ваше величество. Скипетр слишком долго находился в руках Низвергнутого. Я не могу сказать, на что он способен. Будет умнее, если вы спросите об этом короля Ланиуса. Он изучал древние времена и все, что к ним относится, верно?

— Да, но он не волшебник. Я надеялся, что ты сможешь рассказать мне больше, чем он. — «Я надеялся, что мне не придется выслушивать своего зятя». — В конце концов, это волшебный инструмент, и…

— Нет, я так не думаю. — Женщина покачала головой. — Совсем так не думаю, ваше величество, по крайней мере, в подразумеваемом вами смысле. Его сделал не волшебник, вернее, не принадлежащий к людям волшебник. Он не обладал бы силой против Низвергнутого, если б был создан разумом и волей обычного волшебника.

— Правда? Я всегда думал…

Он не удосужился узнать, как появился Скипетр милосердия. Вероятно, это было ошибкой, но всегда находилось столько более важных дел. «И всегда будет», — подумал он и попытался сменить тему.

— Если его сделал не волшебник, откуда он взялся?

— Этого я тоже не знаю, ваше величество. Может быть, давным-давно его дали нам боги. Может быть, сила всегда существовала в одной его части, волшебники обнаружили эту силу и создали вокруг нее скипетр. Может быть… — Колдунья замолчала. — Предположений и догадок много, но они останутся таковыми, потому что я ничего не знаю. Думаю, не знает никто, кроме самого Низвергнутого.

Грас безнадежно махнул рукой.

— У него я спрашивать не собираюсь.

Он хотел, чтобы его слова прозвучали как шутка, но Алса кивнула с серьезным видом.

— Вы поступаете мудро, ваше величество. Очень мудро. Если вы намереваетесь, что-либо совершить при помощи Скипетра милосердия, будет лучше, если Низвергнутый не догадается о ваших намерениях.

— Да.

Король стал задумываться о том, что хочет вернуть скипетр, лишь в последнее время. И размышление об этом доставляло ему все больше удовольствия. «Если я смогу это совершить, то стану самым великим героем Аворниса за прошедшие несколько сотен лет. А если не смогу, то умру рабом, зная, что Низвергнутый хохочет надо мной». Потом ему пришло в голову, что такой исход не был обязательным. Отчего бы не послать армию, скажем, под командованием Гирундо на другой берег Стуры и остаться под защитой стен Аворниса? Но он знал, что никогда так не поступит. Он задумался почему. Чем он отличался от Гирундо? Ответа не было. Однако как следует относиться к офицерам, посылавшим солдат навстречу опасности, встретиться с которой у самих не хватало духу? Следовало учитывать и еще кое-что, по крайней мере, ему так казалось. Прошло несколько дней, и он вскользь спросил у Гирундо:

— Тебе никогда не снился Низвергнутый?

— Мне? — Генерал покачал головой. — Нет, я могу только поблагодарить за это богов. Не могу представить себе более дурного предзнаменования. А в чем дело, ваше величество? Вам он снился?

— Иногда, — ответил Грас — Не слишком часто.

— Да хранят вас боги, — сказал генерал. — За вами присматривает какой-нибудь колдун или колдунья? Если нет, я советовал бы позаботиться об этом.

— Уже позаботился. — Грас не знал, способна ли была Алса или кто-нибудь еще на ее месте помешать Низвергнутому, если бы тот действительно захотел лишить его жизни. Нет, знал, по крайней мере, имел представление, просто предпочитал об этом не думать. И предпочитал больше не задавать Гирундо вопросов о Низвергнутом. — Как ты думаешь, что предпримут фервинги, когда наступит весна?

— Что-нибудь гнусное, как всегда. — Гирундо явно испытывал облегчение оттого, что тема разговора сменилась.

Но его ответы заставили Граса задуматься. Почему Низвергнутый никогда не являлся во сне Гирундо? Он предпочитал являться в кошмарных снах Грасу, Ланиусу и Алее. Почему он избегал лучшего полководца Аворниса? Потому что они представляли реальную угрозу, а Гирундо — нет? Но почему? Этого Грас не знал.

Как мог простой человек надеяться перехитрить, передумать Низвергнутого, который, если и не был совсем бессмертным, был более бессмертен, чем любой другой человек. «Никак не мог. Тебе… Аворнису всегда будет противостоять превосходящий тебя по хитрости враг».

Тогда как можно было рассчитывать на победу? Логика подсказывала, что никак. Тем не менее, Аворнис уже много веков противостоял превосходящему ему по силе и хитрости врагу. «Низвергнутый тоже совершает ошибки, — понял Грас. — Каким бы хитрым он ни был, он часто недооценивает человечество. И такие ошибки дорого ему обходятся. Иногда слишком дорого».

Нужно надеяться. Надеяться, невзирая на логику. Такие мысли не воодушевили Граса. Слишком опасной могла оказаться игра, если единственной надеждой на победу была возможная ошибка противника.

В эти дни король Ланиус чувствовал себя и отцом, и… дедом. Не только Бронза принесла ему новый выводок котозьянов, но и Хваталка, которую он вырастил из маленького детеныша. Юноша немного поволновался по поводу родственных связей, но в книгах говорилось, что такое возможно у собак, и он успокоился. Впрочем, выбора не было. Оба выводка состояли из самца и самки. Ланиус почти не сомневался в том, что у котозьянов по-другому быть не могло.

— Пройдет немного времени, — сказал он Сосии, — они станут привычными животными, как обычные кошки.

— А это хорошо? — спросила жена. — Обычные кошки могут доставлять множество хлопот. А котозьяны тем более, потому что у них есть руки.

Ланиус понимал, что жена права.

— Они такие чудесные существа! Может быть, я напишу о них книгу.

— Не сомневаюсь. Но это не значит, что они не доставят хлопот, особенно если у них появится возможность. Если они начнут скакать по деревьям в городе, у нас не останется певчих птиц.

— Не говори ерунды. Птицы всегда могут улететь.

— Взрослые птицы, — поправила его Сосия. — А как насчет птенцов в гнездах? Или яиц? Котозьяны питаются яйцами?

— Я не знаю. — Ланиус почувствовал тревогу, которая не могла не прозвучать в его голосе, но упрямая честность заставила его сказать: — Когда черногорцы подарили мне Чугуна и Бронзу, их вождь сказал, что на том острове, где обитали котозьяны, почти не было белок.

Жена кивнула.

— И белки тоже. Я о них как-то не подумала. Если котозьянов выпустить в город, это можно будет сравнить с чумой.

— Чума не мурлычет, — сказал Ланиус. К счастью, у жены не нашлось достаточно быстрого ответа, впрочем, она и так была впереди на шаг.

Может, стоит дарить котозьянов знати и придворным? Эта мысль не оставляла его с того момента, как Ярополк подарил ему первую пару. А что, если люди позволят котозьянам разгуливать по городу, подобно обычным кошкам? Птицы и белки будут весьма удивлены и вряд ли обрадованы.

«Может быть, я должен дарить их при условии, что их не будут выпускать на улицу?» — подумал Ланиус и тут же покачал головой. Он не мог надеяться на то, что такое условие будет выполняться. Если он отдаст приказ, на выполнении которого не сможет настоять, то будет выглядеть дураком.

Неожиданно для себя он горько рассмеялся. «Я не могу настоять на выполнении любого отданного мной приказа. В конце концов, я всего лишь король Аворниса. А Грас?

Если король Грас отдавал приказы, люди их выполняли, иначе… Но даже он предпочитал не отдавать приказы, в выполнении которых сомневался. Вспомнить только закон о захвате крестьянских земель».

— Над чем ты смеешься? — спросила Сосия.

— Так, ни над чем.

Жена внимательно посмотрела на него.

— Когда ты так говоришь, то обычно недоволен моим отцом. Думаешь, я не замечала?

— Замечала, я полагаю. — Ланиус чувствовал какое-то унылое смущение, словно его застали за рассматриванием непристойных картинок. — Просто очень тяжело торчать во дворце и ничего не делать, только играть с котозьянами и копаться в архивах.

— Мне очень жаль, — едва слышно произнесла женщина.

— Правда? С какой стати? — Он набросился на нее, потому что Сосия была рядом и не могла ответить. — Твой отец — настоящий король Аворниса, только он может заниматься настоящими делами.

— Почему мне жаль? — переспросила она, не повышая голоса. — Потому что я — твоя жена. Потому что я не хочу видеть тебя несчастным.

— Почему? — все еще язвительно спросил Ланиус. Сосия покраснела, и ему стало стыдно за свои слова. Он знал, что серьезного ответа такое обвинение не заслуживало, но услышал именно такой.

— Почему? Потому что я люблю тебя, вот почему. Юный супруг молча уставился на нее. Он рассчитывал услышать какой угодно ответ, только не этот. Да, они были женаты по приказу Граса, но не по любви, как со стороны Ланиуса, так и со стороны Сосии. Они старались доставить друг другу удовольствие в постели. Он не считал, что для этого была необходима любовь, полагал, что так должны поступать вежливые люди, оказавшись в сложной ситуации. У них был сын. Ничего удивительного, учитывая, сколько ночей они проводили вместе. Ланиус любил Крекса и знал, что Сосия тоже его любит. Но то, что она любит его…

Он хотел ограничиться ни к чему не обязывающим «не знаю, что и сказать», но, к счастью, быстро понял, что это будет ошибкой. Был один правильный ответ, и он произнес его:

— Я тоже люблю тебя, Сосия, очень давно люблю, просто не знал, что об этом нужно говорить.

Был ли он искренен? Неизвестно. Увидев, как засияло ее лицо, Ланиус понял, что поступил правильно.

— Почему ты никогда не говорил мне об этом? Хорошо, если гнев не отразился на его лице… Теперь ему предстояло найти еще один ответ! К счастью, Ланиус нашел его достаточно быстро, причем, как ему показалось, слова, по крайней мере, наполовину соответствовали истине.

— Я боялся. Если бы сказал нечто подобное, а потом оказалось, что ты меня не любишь, я не смог бы жить дальше.

Сосия взяла его за руку.

— Странно, — произнесла она едва ли не шепотом. — Я боялась того же. Только поэтому я молчала так долго, даже после рождения Крекса. Я знала, что должна сказать это сейчас, иначе мы не смогли бы доверять друг другу.

Он крепко обнял ее.

— Спасибо.

У него появился человек, которому он мог доверять… Ланиус не мог вспомнить, когда испытывал подобное чувство — кажется, никогда в жизни, — и обнял Сосию еще крепче. Может быть, это действительно любовь. Он все еще не был уверен, так как не знал, с чем сравнивать.

Грас выехал из города во главе армии в окружении трепетавших на ветру зеленых знамен Аворниса. Обернувшись, он увидел стоявших на крепостной стене королеву Эстрилду, королеву Сосию и короля Ланиуса. Стоявшая рядом с Сосией служанка держала на руках Крекса. Грас помахал им рукой. Взрослые помахали в ответ, даже Ланиус. Грас улыбнулся. Они ладили гораздо лучше, и это облегчало жизнь.

Принца Орталиса не было. В другой ситуации это, несомненно, разозлило бы Граса, но он знал, что сын отправился на охоту. Точнее, оба его сына отправились на охоту. Занятие охотой Ансера нисколько не волновало его. Внебрачный сын был добрым юношей, а Орталис…

Король вознес нечто похожее на благодарение небесам. Увлекшись охотой, Орталис перестал насиловать служанок. У него даже завязались длительные дружеские отношения с одной из них, впервые в жизни. С ним стало легче общаться, он стал, честно говоря, менее отвратительным. Государственные дела его по-прежнему не интересовали, но Грас был слишком доволен произошедшими переменами, чтобы выказывать недовольство оставшимися недостатками.

Ехавший рядом генерал Гирундо что-то сказал, но Грас был слишком увлечен своими мыслями.

— Извини, — произнес он. — Повтори еще раз. Я задумался.

— С каждым бывает, ваше величество, — сказал Гирундо с вечно готовой улыбкой. — Иногда я радуюсь, что моя голова крепко сидит на плечах, иначе давно потерял бы ее. Я сказал, что надеюсь на то, что в этом году нам не придется слишком яростно сражаться с фервингами.

— Было бы неплохо, — согласился Грас. — Рассчитывать не приходится, но было бы весьма неплохо.

— Как вы думаете, Дагиперт проживет еще долго? — поинтересовался Гирундо.

— Может умереть завтра, может прожить еще пятнадцать лет. — Король пожал плечами. — К несчастью, он еще очень силен. Когда пару лет назад мы сразились с ним один на один, он был гораздо ближе к тому, чтобы убить меня, а не наоборот. — Грас огляделся и понизил голос: — Рад, что ментеше не удалось вырастить похожего на него принца, иначе у нас было бы гораздо больше неприятностей на юге.

Его ни на минуту не оставляла мысль, что его слова мог слышать Низвергнутый. Самому ему это казалось невозможным. Впрочем, после колдовства Алсы он стал понимать, что к свергнутому богу нельзя подходить с человеческими мерками.

Если злейший враг Аворниса и слышал его слова, то не подал виду. Грас почувствовал некоторое облегчение. Однако… Низвергнутый мог подслушать и затаить злобу на несколько лет. Его время текло в отличном от человеческого измерении.

Грас отбросил в сторону грустные мысли и стал наслаждаться чудесным весенним днем. Вокруг города пышно зеленели луга и поля. Прилетевшие с юга птицы выводили трели с крыш домов и изгородей и гонялись за насекомыми. Грас задумался, почему птицы предпочитали отправляться на зиму в царство Низвергнутого, но потом вспомнил, что они поступали так задолго до того, как боги прогнали презираемого всеми с небес. Птиц было не в чем винить.

Гирундо в отличие от него думал только о предстоящих сражениях.

— Нам не избежать войны с Дагипертом. Что он придумает на этот раз?

— Ничего хорошего, — ответил Грас, заставив генерала рассмеяться. Король тоже усмехнулся, хотя в его словах не было и доли шутки. — Предпримет все, что угодно, лишь бы навредить Аворнису. Сколько лет он посвятил этому. Почему что-то должно вдруг измениться?

— И у него совсем неплохо получалось, — заметил Гирундо.

— Если кто-нибудь и может возразить тебе, то только не я, но уверен, что сам Дагиперт совсем не в восторге от своих успехов. Если бы он добился своего, то правил бы сейчас в Аворнисе, а дети Ланиуса были бы его внуками, а не моими.

Даже буйная весенняя зелень не могла скрыть следов опустошения после набегов фервингов за последние несколько лет. Отдельные жилые дома и амбары все еще представляли собой обгоревшие руины. Ястреб сидел на трубе — больше ничего не осталось от превратившегося в воспоминания дома. Он долго смотрел на Граса и проходивших мимо солдат желтыми глазами, потом взмыл в воздух. Бурьяном заросли поля, на которых должны были зеленеть пшеница, рожь или ячмень.

Пострадали не только фермы. Целые поселки и даже укрепленные города исчезли с лица земли.

— Понадобятся долгие годы, чтобы все это восстановить, — сказал Грас, выразив давно пришедшую в голову мрачную мысль.

Армия еще не подошла к Туоле, но вперед уже выслали разведчиков, которые должны были переправиться на другой берег. В отличие от графа Корвуса Грас не хотел оказаться застигнутым врасплох.

Впрочем, хотел этого он или нет, Дагиперту удалось удивить его. Мосты через Туолу еще не были восстановлены, и только паромные переправы связывали западные провинции с остальной частью Аворниса. Это не помешало аворнийцам из западных провинций передать новости: фервинги вторглись в западные провинции тогда, когда Грас с армией выходил из столицы.

— Это не главные новости, ваше величество, — сказал один из беженцев. Стоявший рядом с ним мужчина кивнул.

— Я должен передать сообщение от короля Дагиперта, — сказал он.

— Так передавай, — поторопил его Грас. — Не теряй время.

— Может быть, вам не придется сражаться, — сказал человек с дальнего берега Туолы. — Дагиперт хочет поговорить с вами с глазу на глаз.

— Правда? Где-нибудь поближе к лесу, готов поспорить. Где можно устроить засаду при первом же удобном случае.

— Нет, государь. — Мужчина покачал головой. — Он хочет, чтобы обе стороны начали возводить мост с обоих берегов Туолы, чтобы пролеты почти встретились над рекой. Он говорит, что промежуток должен оставаться достаточно широким, чтобы убийца не мог перепрыгнуть его. Он клянется Олором и Квилой, что мирно вернется в Фервингию после вашей встречи.

Грас чувствовал на себе взгляд беженца. Он знал, что может угодить в ловушку. Дагиперт нуждался во времени, чтобы укрепить свои позиции к западу от Туолы. Впрочем, время даст ему только это преимущество. Сама река по-прежнему контролировалась аворнийцами. Они могли переправить армию любой численности практически в любом месте вплоть до самых истоков, глубина Туолы позволяла это сделать.

Поразмыслив с полминуты, Грас решил, что нельзя упускать шанс прожить лето без войны, кстати, первое за время его царствования.

— Ты вернешься к Дагиперту? — спросил он говорившего с ним беженца. Мужчина кивнул. — Хорошо. Передай ему, что я согласен. Мы начнем возводить мост в месте переправы послов. Он знает, где именно.

Грас привел свою армию к руинам моста, знавшего лучшие времена. Пару отрядов он послал к местам наиболее удобных переправ на тот случай, если Дагиперт решит поступить вероломно. Но король Фервингии привел если не всю армию, то большую ее часть к месту переправы. Шатры из шерстяной ткани и кожи образовали на противоположном берегу некое беспорядочное подобие города.

— Интересно, сколько времени они смогут там оставаться, пока в лагере не воцарятся болезни и голод? — задумчиво произнес Гирундо.

— Действительно, — безразлично отозвался Грас.

Его люди были обеспечены провиантом на долгое время. А вот болезни… Болезни могли появиться в любое время, все зависело от воли богов. Дизентерия и оспа иногда наносили армии больший урон, чем превосходящее по силе войско противника.

Аворнийские инженеры возвели изящный деревянный пролет до центра Туолы. Мост фервингов не мог сравниться с ним по красоте. Грас сомневался, что он выдержит такой же вес, что и аворнийская конструкция. Впрочем, для Дагиперта и нескольких стражников прочности было вполне достаточно. Кроме того, строительство велось со скоростью, равной аворнийской.

Через пару дней аворнийцы и фервинги, знавшие аворнийский язык, перекрикивались через узкую, разделявшую их реку. Так появилось соглашение, что встреча Граса и Дагиперта состоится на рассвете следующего дня.

Грас в королевской мантии ступил на мост. Под мантию он не забыл надеть кольчугу. Вместо короны на его голове был шлем с золотым венком. Его сопровождали стражники с большими щитами, чтобы фервинги не могли подстрелить его из луков.

На противоположном берегу Туолы так же готовился к встрече король Дагиперт. Его одеяние было похожим на аворнийское, но отличалось большей пышностью. Он надел настоящую корону поверх головного убора, напоминавшего железный колпак без полей. Его стражниками были огромные богатыри. В руках они держали щиты, чуть меньше аворнийских.

У Дагиперта была пышная седая борода и длинная косичка, свисавшая почти до поясницы. Он сутулился, может быть из-за старости или из-за тяжелой кольчуги. Когда он подошел ближе, Грас принялся рассматривать его безобразное лицо. Если противник и должен скоро умереть, то не знает об этом. Вспомнив своего отца, Грас пожалел, что Дагиперт не выглядит хилым, хотя прекрасно понимал, что внешний вид не имел никакого значения.

Предводитель фервингов, в свою очередь, внимательно изучал его.

— Я должен был убить тебя пару лет назад, — сказал он на беглом аворнийском.

— И тебе тоже доброго дня, ваше величество, — ответил Грас, заставив Дагиперта засмеяться. — Знаешь, я с удовольствием оставил бы тебя валяться в грязи.

— Только не такой наездник, как ты. Моя бабушка лучше держалась в седле, когда ей было восемьдесят пять лет.

Услышать такие слова было обидно — особенно потому, что Дагиперт, скорее всего, говорил правду.

— Ты попросил о встрече, чтобы оскорбить меня?

— Помимо остального, — ответил король Фервингии. — Ты выдал свою дочь за Ланиуса, хотя он должен был жениться на моей. Архипастырь Букко заключил соглашение о помолвке.

— Он не имел на это права. Кроме того, он умер. Хватит жаловаться на это, Дагиперт, особенно сейчас, когда у Ланиуса родился сын. — «Мой внук», — подумал Грас, но вслух не произнес. — Который станет королем.

— Да, у Ланиуса родился сын. У тебя появился внук, — мрачным тоном произнес король фервингов и нахмурил кустистые брови, чем сразу же напомнил старого, коварного и очень опасного зверя. — Клянусь богами, я заставил тебя заплатить за воровство.

— Хочешь сказать, что не стал бы совершать набеги на Аворнис, если бы я не был королем, если бы Ланиус не женился на Сосии? Неужели ты думаешь, что я в это поверю?

— Можешь верить, во что хочешь, — прорычал король Дагиперт. — Я просто говорю, что аворнийцы присвоили себе то, что по праву должно было принадлежать мне. — Он выпрямился с видом уязвленной гордости.

— Ты поклоняешься тем же богам, что и мы, — сказал Грас. — Люди говорят, что ты с глубоким уважением относишься к Олору и Квиле, но твои поступки говорят другое, безбожник, приспешник Низвергнутого, именно такой человек способен убивать и грабить невинных.

— Не смей говорить, что я связан с Низвергнутым! — воскликнул Дагиперт. — Это грязная ложь.

Никто в Аворнисе не был уверен в этой связи, но Грас ответил:

— Я не утверждаю, просто говорю, что ты поступаешь как человек, который мог бы последовать за Низвергнутым.

— Я не клятвопреступник! Это вы, аворнийцы, постоянно и бесстыдно врете.

— Когда я тебе врал? Я не имею никакого отношения к тому, что сказал или не сказал архипастырь Букко. Я не несу ответственности за его слова. Ни один аворниец, кроме самого Букко, не считал его слова обещанием.

— Клянусь бородой короля Олора, я считал их обещанием.

«Не сомневаюсь, потому что они тебя очень устраивали!» Грас решил сказать то, что задумал, прежде чем Дагиперт уведет его в сторону пустыми разговорами о Букко.

— Если ты почитаешь богов, а мне кажется, что ты их почитаешь, прекрати грабежи и убийства невинных. Заключи с нами мир, ведь мы поклоняемся тем же богам, что и ты. Почему ты обагряешь свои руки кровью людей, подобных тебе по вере? Ты — смертный, как все люди. Боги будут судить тебя после смерти.

— Как и тебя, — сказал Дагиперт.

— Я знаю. — Грас старался не думать о том, что случится после его смерти. Сейчас у фервингов было больше причин для беспокойства, судя по седой бороде их короля. — Сегодня ты живешь, завтра превращаешься в прах. Гордыня бессильна перед болезнями. Что ты скажешь об убийствах в Аворнисе, когда предстанешь перед богами?

— Скажу, что сами напросились.

Короля Фервингии трудно было в чем-то убедить, но даже его голос задрожал.

— Как ты предстанешь перед этими строгими, но справедливыми судьями? Скажешь, что поступал так ради богатства? Неужели ты еще мало наворовал? Неужели еще рано заключить мир? Прожить оставшиеся дни без крови и бед, не убивая товарищей по вере, — неужели тебе этого не хочется?

Дагиперт свирепо смотрел на него через брешь между недостроенными пролетами моста.

— Ты — змий-искуситель, твои слова убивают не хуже меча.

Грас пожал плечами.

— Ты сам захотел поговорить со мной. Неужели не можешь меня выслушать?

— А что мне остается, если ты беспрестанно трещишь? Мне остается только воевать.

— Как хочешь. В последние годы тебе не удавалось взять верх. Не удастся и на этот раз.

— Очередная ложь, — презрительно отозвался Дагиперт.

— Ты сам в это не веришь. Кроме того, подумай, какой ущерб ты наносишь Фервингии своими бесконечными войнами. Ты видишь, как страдаем мы, но задумывался ли ты о своем народе? Сколько мужчин не вернется домой? Сколько кузнецов, гончаров и плотников не смогут заниматься своим ремеслом? Сколько людей останется по твоей милости калеками?

— Можно подумать, что тебя тревожит судьба Фервингии.

— Меня тревожит судьба Аворниса. Надеюсь, ты относишься так же к своему королевству. Неужели ты не понимаешь, что не сможешь победить в этой войне? Какой смысл постоянно сражаться за один и тот же клочок земли?

Король Дагиперт скривил губы.

— Какой смысл? Смысл в том, чтобы вам, проклятым богами аворнийцам, не пришло в голову, что можно легко завоевать меня и мое королевство.

— В этом ты нас уже убедил, — сказал Грас, хотя считал, что этого не произошло и не произойдет.

Аворнис был древней, очень древней страной со славным прошлым. Другие племена переходили Бантианские горы на запад и основывали свои королевства на границе Аворниса задолго до фервингов. Так случится и на этот раз, когда Фервингия превратится в руины. А Аворнис? Аворнис выживет. Когда Грас говорил Дагиперту о превращении в прах, он имел в виду не только короля Фервингии. Он имел в виду и его королевство, о чем прекрасно знал Дагиперт.

— Высокомерный, самовлюбленный… аворниец, — с горечью произнес Дагиперт.

Он резко развернулся и зашагал к западному берегу Туолы. Стражники пошли следом, заслоняя короля не только щитами, но и своими телами.

Грас вернулся на свой берег. Солдаты принялись разбирать часть моста. Фервинги последовали их примеру. Грас задумался, добился ли он хоть чего-нибудь переговорами или лишь еще сильнее разозлил Дагиперта. Он приказал армии направиться на юго-восток, к тому месту, где он мог форсировать Туолу под защитой размещенных на галерах лучников.

На подходе к переправе ему сообщили о том, что армия фервингов отступает от реки. Скоро всем стало ясно, что Дагиперт возвращается в Фервингию.