2

КАПИТАН ГРАС пил вино в портовой таверне городка Куманус, когда новость достигла его ушей. Человек, принесший ее, встал в дверном проеме и выкрикнул ее во всю мощь своих легких. «Никси» был шумным и гостеприимным местом, где моряки и купцы любили посидеть за кружкой вина и обсудить свои дела. В углу помещался стол для игры в кости. Довольно часто то один, то другой гость пытался настойчиво уговорить одну из официанток подняться с ним наверх.

Услышав весть, посетители таверны тотчас погрузились в молчание. Никатор первым нарушил его:

— Он женился на ней? У него уже седьмая жена? Поищи другое место для своих басен, парень. Никто бы не стал это делать. Это противно человеческой природе.

Все, кто был в «Никси», согласно закивали, и Грас вместе со всеми. Сама идея о седьмой жене казалась абсурдной. Даже сам бог Олор имел только шесть жен…

Парень, принесший новость, вытянул вперед обе руки ладонями вверх, как бы принося клятву.

— Пусть Низвергнутый захватит меня в рабство, если я лгу, — произнес он, и молчание, которое воцарилось на этот раз, было совсем иным. Никто, особенно здесь, на границе, не стал бы лгать, прикрываясь такими словами. Вестник продолжил в полной тишине: — Я говорю вам, он женился на ней. Сказал, что не хочет, чтобы его наследник, Ланиус, был незаконнорожденным. Преподобный Сердикс совершил обряд над ним и его любовницей, я имею в виду королеву Серфию.

— Как ему удалось найти священника, способного совершить такое богомерзкое дело? — возмущенно спросил кто-то.

— Как? Я объясню тебе, как! Священник, обвенчавший их, сейчас уже архиепископ. Сердикс далеко не глуп и прекрасно понимает, в какую сторону ветер дует.

— Какая мерзость! — вырвалось у нескольких посетителей таверны одновременно.

Мерзость или нет, но пришлось поверить, что это правда. Вестник привел множество достоверных деталей, которые невозможно было выдумать.

— Как отнесся архипастырь ко всему этому? — спросил Грас.

— Хороший вопрос, — усмехнулся гонец. — Но никто еще не знает на него ответ. Если его святейшество скажет, что Ланиус — незаконнорожденный, все согласятся с ним. Если он скажет, что на свет появился принц, — так и будет.

— Сомневаюсь я, что у архипастыря хватит смелости, король тут же скажет: «Пошел вон!» — И Никатор, уже достаточно захмелевший, указал на дверь.

— Способен ли король повлиять на архипастыря? — спросил Грас.

— Я не знаю. — Никатор покрутил головой. — Но сможет ли архипастырь сказать королю, что сын, которого он ждал всю жизнь, всего лишь жалкий ублюдок и его заднице не видать алмазного трона?

Это был еще один хороший вопрос, на который у Граса не было ответа. Однако он не сомневался, что в Аворнисе с этим разберутся. Было еще кое-что, в чем он не сомневался ни минуты. Он осушил еще один кубок, стараясь прогнать эти тягостные мысли.

Но ничего не получилось. Никатор чувствовал, что с капитаном творится неладное.

— В чем дело?

— Я скажу тебе, в чем дело, — ответил Грае. — У меня в ушах гремит смех Низвергнутого.

Он поднял вверх кубок, чтобы показать ближайшей к нему служанке, что желает наполнить его.

Король Мергус, окруженный гробовым молчанием, следовал через покои своего дворца в Аворнисе. Едва завидев его, слуги и приближенные сгибались в низком поклоне, выражавшем безграничное почтение, и оставались неподвижны, как статуи, пока он проходил мимо них. Но стоило королю скрыться, как за его спиной тотчас начинались пересуды.

Несколько раз Мергус становился свидетелем подобной болтовни, и сплетников это нисколько не смутило.

Настоящие трудности начались несколько дней спустя после того, как преподобный Сердикс сделал королевскую любовницу законной супругой.

Мергус шел по коридору и вдруг увидел, что ему навстречу идет его брат, Сколопакс. Они замерли на мгновение, увидев друг друга, но тотчас продолжили движение. Мергус напрягся, как перед битвой, — и это действительно было так.

Почти тридцать лет Мергус правил Аворнисом. И все это время его младший брат Сколопакс был бесполезным пятым колесом, постоянно грозящим съехать с колеи. Он проводил свою жизнь в пьянстве и беспутных забавах и поэтому выглядел лет на десять старше брата.

Мрачно кивнув, Мергус попытался пройти мимо него.

— Ты — выродок, — произнес Сколопакс, дохнув перегаром в лицо королю, — ты и твой ублюдок.

Несколько слуг, находившихся неподалеку, обернулись на звук его голоса и поспешили к королю и его брату, как будто услышав первые раскаты приближающейся грозы. Но король не замечал их. Если бы его взгляд был способен убить, Сколопакс лежал бы сейчас мертвый на каменном полу.

— Называй меня как хочешь, — произнес он сквозь зубы.

Принц смерил его взглядом, полным бессильной ярости:

— Если бы мое слово могло испепелить кости внутри твоей зловонной туши…

Мергус продолжал, не слыша его слов:

— Но Ланиус мой законнорожденный сын и наследник, ребенок моей законной супруги.

Сколопакс громко фыркнул.

— Выброси семь и сможешь выиграть даже в кости. Законный брак? — Он снова изобразил неприличный звук. — Сколько ты заплатил этому своднику Сердиксу, не считая нового сана?

— Он получил повышение за свои заслуги, и я не заплатил ему и гроша, — не медля ни минуты, солгал Мергус.

Смех Сколопакса больше напоминал стон. Он погрозил длинным костлявым пальцем прямо у носа короля.

— Пусть так. Но боги проклянут тебя. Олор имел шестерых, а ты считаешь, что тебе позволено семь. Но я скажу тебе кое-что, мой дорогой братец! — Змея не смогла бы вложить в это обращение больше яда. Грозя пальцем, принц продолжил: — Я скажу тебе вот что: не важно, появился у тебя этот ублюдок или нет, я знаю, кто будет править Аворнисом, когда ты будешь гнить в могиле. Я! Вот кто!

Он ткнул себе в грудь кулаком.

— Ты слышишь? — Король поднес руку к уху. Сколопакс нахмурился. В галерее не было слышно ни звука, кроме их разгневанных голосов. Однако Мергус тут же ответил на собственный вопрос:

— Это Низвергнутый предвкушает свою победу.

Принц побледнел.

— Ты смеешь… — прошептал он. — Смеешь так шутить, в то время как Низвергнутый нашептал, подговорил тебя жениться на твоей потаскухе, вопреки всем законам и…

Он наклонил голову — как раз вовремя. Правый кулак Мергуса скользнул мимо его уха. Но левый достиг его живота и заставил согнуться от боли. Сколопакс ударил короля по лицу. Два старика, два брата, стоя лицом к лицу, напрягая все свои силы, отчаянно колошматили друг друга. На шум в галерею сбежались слуги.

— Ваше величество! — вопили одни, в то время как другие восклицали: — Ваше высочество!

Они старались протиснуться между королем и принцем и не дать им возможности дотянуться друг до друга.

— Тебе не сносить головы за твою дерзость! — крикнул Мергус Сколопаксу.

— Это лучше, чем иметь на плечах такую безмозглую голову, как твоя, — выпалил тот в ответ.

Но Мергус понимал, что его гневу суждено излиться лишь напрасными словами. Как бы сильно ни желал избавиться от своего брата, он знал, что не сможет убить его, точно так же как Сколопакс мог в лучшем случае наставить ему синяков. Однако король чувствовал удовлетворение, видя разбитый нос брата. И все же… Жить ему осталось недолго. После смерти Сколопакса его сын будет еще слишком мал. Кто же будет править Аворнисом после него? Регентский совет? Больше этого Мергус боялся только всемогущего Низвергнутого. Если и существовал лучший способ парализовать жизнь государства, чем вечно препирающийся регентский совет, то никто еще не изобрел его.

Сколопакс отер шелковым платком кровь с нижней губы.

— Ты — сумасшедший, — прохрипел он. — Если бы у тебя был Скипетр милосердия, ты бы разбивал им головы своим подданным.

— Если бы я владел скипетром… — Мергус остановился, задыхаясь, чтобы набрать в легкие больше воздуха. Угрюмо глядя на Сколопакса, король остро чувствовал все ушибы, которые тот нанес ему. — Если бы он был у меня… — Но ему не удалось закончить и на этот раз. Мергусу пришлось остановиться. — Прочь с моих глаз, — хрипло выдохнул он, не в силах продолжить от ярости.

Последнее замечание брата причинило ему больше боли, чем все синяки, которыми тот его наградил. И Сколопакс также понимал это. Он стряхнул с себя слуг и придворных и, не сказав ни слова, зашагал прочь.

— Ваше величество, — начал один из слуг.

— Убирайся! — прорычал Мергус. — Оставь меня! Положение короля давало хотя бы то преимущество, что когда он приказывал, людям приходилось подчиняться. Галерея опустела, как по мановению волшебной палочки.

Но это не принесло большого облегчения. Мергус остался наедине со своими мыслями и последними издевательскими словами брата.

Если бы у него был Скипетр милосердия… Плечи короля опустились, он тяжело вздохнул. В течение четырех веков скипетр был священным талисманом для всех королей Аворниса. Мергус находился на пути на юг, чтобы вдохновить людей на борьбу против Низвергнутого и свирепых ментеше, постоянно совершавших набеги и оказавшихся в то время у самых границ Аворниса, когда племя номадцев, двигаясь со скоростью урагана, налетело на сторожевые отряды и похитило его. Сейчас скипетр хранился в Йозгате, столице сильнейшего из княжеств ментеше.

Низвергнутый тоже не мог воспользоваться скипетром. Если бы это было в его силах, он давно бы сделал это. Найди он способ управлять им, он вряд ли бы стал штурмовать Аворнис. Он попытался бы прорваться назад на небеса. Так говорили священники, и у Мергуса не было причины не доверять им.

Хотя Низвергнутый не мог сжать скипетр в руке, он не давал королям Аворниса использовать его во благо их королевства. Мергусу казалось, что его далекие предки, как люди, обладающие магической властью в течение долгого времени, правили королевством легко, не прилагая особых усилий.

«Мне повезло меньше. Если бы Скипетр милосердия оказался у меня, я бы знал, как им распорядиться». Он засмеялся горьким и печальным смехом. Без сомнения, каждый король Аворниса мечтал об этом последние четыреста лет.

— Сигнальные костры! — закричал Турникс. Волшебник указал на вершину горы к северу от Стуры, где ярко горел большой костер.

— Я вижу его, — ответил Грас. — Ментеше совсем распоясались, да накажут их боги.

Взгляд Никатора тоже был прикован к северу.

— Давайте подойдем поближе и посмотрим, что там на самом деле и насколько это серьезно.

В это мгновение три костра поменьше вспыхнули к западу от первого.

— Это может означать небольшое наступление, — сказал Грас.

Пять костров предвещали бы настоящую войну.

Грас указал на запад:

— Подождем, не появятся ли новые костры. — Он дотронулся до плеча своего помощника: — Выдай гребцам оружие. Кто знает…

— Ты прав, капитан, — кивнул, соглашаясь, Никатор.

На всех парусах — гребцы также налегали на весла — «Тигровая рыба» спешила навстречу опасности. Еще один сигнальный огонь зажегся на западе.

— Мы на пути к Энксу, — произнес Грас беспокойно.

— И что? — Никатор недоуменно посмотрел на него. Затем, спустя секунду, понял, что имел в виду капитан. — Ох! Тот раб, которого мы передали в руки местным волшебникам… Не думаешь ли ты, что им не удалось определить, опасен он или нет?

— Я уверен, они пытались, — ответил капитан, — но не знаю, смогли ли они это сделать.

— Ну, даже если и нет, может ли один раб принести много вреда? — заметил его помощник.

— Надеюсь, нам не придется выяснять это.

Он тревожно наблюдал за дымом, который поднимался над северным холмом за портовым городком. Сам по себе дым не всегда указывал на сигнальные костры, но Грас продолжал внимательно вглядываться. Еще до того как костры появились на севере, по направлению дыма он был уверен, что беда придет именно оттуда.

Когда «Тигровая рыба» почти вошла в порт Энкса, который благодаря крепким стенам продолжал принадлежать Аворнису, на берегу появился молодой офицер на лошади и замахал рукой, привлекая к себе внимание. Солнце играло на его кольчуге и остроконечном шлеме с голубым плюмажем.

— Эй! Эй, там, на галере! — выкрикивал он.

Грас помахал ему в ответ, показывая, что он заметил его.

— Чем я могу тебе помочь, лейтенант? — закричал он в ответ.

— Мы скоро будем переправлять дикарей этой дорогой, — ответил молодой человек. — Но это полдела — отогнать их подальше от Аворниса. Гораздо важнее быть уверенным, что они никогда не вернутся назад.

— Мне нравится ход его мыслей, — сказал Никатор слишком тихо, чтобы лейтенант мог слышать.

— Мне тоже, — кивнул капитан. Он поднес сложенные рупором руки ко рту, стараясь докричаться до берега реки: — Мы сделаем все, что в наших силах, лейтенант. Как тебя зовут?

— Гирундо. А тебя?

— Мое имя — Грас, — ответил тот и добавил: — Теперь мы оба знаем, кого винить в случае неудачи.

Гирундо засмеялся.

— Надеюсь, все будет хорошо, — сказал он. — Оставайся там, и, если удастся, я постараюсь оттеснить ментеше к тебе.

Прежде чем капитан успел ответить, Гирундо развернул коня и поскакал прочь от реки в сторону сражения.

— Думаешь, он справится? — спросил Никатор.

— Трудно сказать. Миллион причин могут помешать, — заметил Грас. — Не исключено, что через полчаса он получит стрелу в лицо. Кто знает?.. Но если это не произойдет, у него достаточно энергии.

— Согласен. Гирундо, говоришь? У него молоко еще на губах не обсохло, но в будущем мы сможем им гордиться.

— Давай подождем, пока он проявит себя.

Прежде чем им удалось убедиться, насколько преуспел лейтенант, еще две речные галеры на веслах приблизились к «Тигровой рыбе». Поскольку Грас был первым, им осталось лишь следовать его указаниям. Он расставил их вдоль реки в ожидании ментеше.

— Как долго нам придется ждать? — спросил один из капитанов.

— Как получится, — ответил Грас, не слишком его обрадовав.

Но что он мог ответить до тех пор, пока не было вестей от Гирундо?

Грас увидел кочевников прежде, чем они заметили галеры. Эта небольшая банда вдоволь натешилась, грабя, истязая и убивая жителей Аворниса. А сейчас они собирались беспрепятственно вернуться по Стуре на свою землю. Как им удалось проникнуть в Аворнис? Что могло произойти сейчас?

Он приказал «Тигровой рыбе» отойти назад, чтобы быть менее приметной. К его облегчению, капитаны остальных галер повторили его маневр. Ментеше со своими лошадьми погрузились на плоты, спрятанные в прибрежных зарослях, и направились на противоположный берег Стуры.

— Вперед! — приказал Грас, когда плоты отошли подальше от берега.

«Тигровая рыба» и другие галеры устремились вперед. Какой крик подняли ментеше! Они почти достигли своей земли, и, казалось, ничто уже не могло им помешать.

«Тигровая рыба» разнесла в щепки один за другим три плота, другие галеры яростно расправлялись с остальными.

Ментеше и их лошади оказались в воде. Аворнийские моряки засыпали кочевников стрелами.

Но настоящее избиение началось ближе к полудню, когда на помощь Грасу подошли еще галеры, а солдаты Аворниса начали сбрасывать врагов обратно в Стуру. Имея в своем распоряжении достаточно моряков, Грас вместе с другими капитанами решил действовать иначе. Ментеше не могли добраться до кораблей, и те курсировали вдоль берега, чтобы лучники могли настичь кочевников на земле. Не могли они, и ускользнуть в степь, так как аворнийская кавалерия продолжала прижимать их к берегу.

Наверняка кочевники пытались позвать Низвергнутого на помощь, но он не услышал их мольбы. Зажатые в тиски между аворнийской кавалерией и речными галерами, они были обречены. Немногим удалось спастись.

Когда сражение затихло, Гирундо прискакал на берег реки.

— Отличная работа! — прокричал он, махая рукой капитану.

— Ты тоже постарался на славу, — ответил Грас. — Набег дорого обошелся ментеше.

— Да, без сомнения. — Гирундо вытянул руку в прощальном салюте. — Я буду рад вновь встретиться с тобой, капитан.

Грае отдал честь.

— И я с тобой, лейтенант. Боюсь, ментеше не замедлят предоставить нам эту возможность.

Он вспомнил, что так и не успел выяснить, был ли беглый раб, привезенный в Энкс, причастен к этому набегу. «Что ж, это не твоя забота, — сказал он себе. — И даже если это так, ментеше досталось гораздо больше, чем нам. На этот раз».

Первым детским воспоминанием Ланиуса было чувство унижения. Тогда ему было не больше трех лет. Он, его мать и отец, празднично одетые, выйдя из дворца, уселись в позолоченную карету и направились к большому собору.

Мальчику нечасто доводилось покидать дворец, и путешествие в карете казалось веселым приключением. Он вскрикивал от восторга, когда колеса подпрыгивали на каменной мостовой.

— Колесики, — кричал Ланиус — Праздник!

Он сидел между отцом и матерью, и родители улыбались друг другу поверх его головы.

— Хотел бы я тоже считать это праздником, — сказал отец.

— Почему нет, папа? — с удивлением спросил Ланиус. Он не мог представить ничего более веселого. Следующая кочка снова заставила его взвизгнуть от восторга.

— Моя спина, — пробормотал отец. Улыбка матери погасла.

— Это все булыжники, — сказала она. — Попросить кучера ехать помедленней?

— Нет, не беспокойся, — ответил отец и закашлялся. — Дело не в мостовой, а в моей спине. Я давно уже не молод.

У отца была седая борода. Но Ланиус никогда не задумывался о его возрасте. Этот мужчина был просто его отец — такая же часть неизменного уютного мира, как теплое одеяло или ласковое солнце, заглядывающее в окно спальни утром.

Карета остановилась, слуга открыл дверь. Мать вышла из нее, поманив Ланиуса вслед за собой. Он неловко заскользил по бархатным ступенькам. Серфия подхватила его, подбросила в воздух и лишь затем опустила на неровную мостовую.

— Еще раз, мама!

— Позже, милый. Сначала мы должны побывать в соборе. — Мать заглянула в карету, но отец все еще сидел, откинувшись на подушки. — Дорогой, с тобой все в порядке?

— Я сейчас.

Голос отца звучал раздраженно. Мальчик знал этот тон и внутренне сжался. Но мать не сделала ничего, что могло бы рассердить короля Мергуса. Ланиус — тоже. Что вызвало его гнев? Отец сердится на самого себя?

Кряхтя, король наконец спустился по ступенькам.

— Все хорошо? — снова спросила мать Ланиуса.

— Я иду, — ответил отец недовольно. — Сейчас… моя спина. И проклятый кашель! Давай посмотрим, что архипастырь Букко приготовил на этот раз.

Мать повела Ланиуса вперед, обхватив рукой его плечи. Он сделал несколько шагов. Затем необъятная громада собора появилась перед ним, и мальчик застыл, не в силах оторвать от нее взгляд. Каждая линия собора была устремлена к небу: узкие сводчатые окна, колонны, пилястры и шпили, самый высокий из которых венчала статуя Олора.

Мать позволила ему насладиться зрелищем несколько мгновений, затем подтолкнула вперед. И в то же мгновение Ланиус заметил человека в красном шелковом одеянии, стоявшего у входа в собор в окружении людей в таких же одеждах, но ярко-желтого цвета. Человек в красном сжимал жезл, увенчанный маленькой серебряной статуей — точно такая же была на самом высоком шпиле… Ланиусу это понравилось.

Сейчас человек выставил этот жезл прямо перед собой.

— Вы не можете войти, ваше величество, — сказал он. (Все, кроме Ланиуса и его матери, называли отца так.) — И вы знаете об этом. Ни вы, ни ваша любовница, ни ваш незаконнорожденный сын.

— Будь осторожен, Букко, — прорычал отец Ланиуса. Сейчас он был действительно разгневан, мальчик нисколько не сомневался в этом. — Если ты попробуешь оскорбить мою жену и наследника, я заставлю тебя пожалеть об этом.

— Ты пошел против богов, — продолжал архипастырь. — Там, где Олор удовлетворился шестью, ты позволил себе семь. Это — грех. Я повторяю тебе это каждый год, когда ты приводишь своего ребенка и женщину сюда.

Стоящий позади него человек мрачно закивал.

— Один из твоих священников считает иначе, — ответил король Мергус. — Он понимает, что может случиться с Аворнисом без достойного наследника трона. Если бы ты дал себе труд задуматься, ты бы тоже понял это…

Он снова закашлялся, его лицо почти сравнялось по цвету с красным одеянием архипастыря Букко.

— Нет. — В голосе Букко не было и тени сомнения. — Где правила нарушаются ради собственного удобства, Низвергнутый показывает свое лицо.

Священники в желтых сутанах снова дружно закивали.

— Они такие забавные, отец, — заметил Ланиус.

— Они — идиоты, — ответил отец. — Но, несмотря на это, мы войдем в собор. — Он устремился вперед, увлекая за собой Ланиуса и жену.

Бам! Люди в желтых одеждах с лязгом захлопнули тяжелые железные двери. Глухой удар, и для пущей уверенности загремел тяжелый засов.

— Тебе не войти. Собор закрыт для тебя. Прочь во имя богов! — прокричал Букко из-за дверей.

— Прочь! — как эхо хором повторили остальные священники, рассмешив Ланиуса.

Но его матери было не до смеха.

— Как они смеют!

— Идиоты способны на все, — мрачно ответил отец. — Это то, что делает их идиотами.

Кровь отлила от его лица, и сейчас он был мертвенно бледен — от ярости или боли?

Звякнула кольчуга, и один из офицеров караула приблизился к королю.

— Ваше величество, две роты крепких солдат справились бы с этими воротами за полчаса, — предложил он.

Мергус покачал головой.

— Нет. Мы возвращаемся во дворец. Позволим архипастырю Букко считать себя победителем и на этот раз. Скоро он ответит за все.

Ланиус захныкал, когда отец повернул его за плечи назад к карете.

— Я хочу туда, — показал он на собор, — он такой красивый.

— Они не дают нам войти, — объяснила мать, и это вызвало у малыша новый поток горьких слез. Он привык получать все, что хочется.

— Успокойся, сын, — сказал отец таким тоном, что Ланиус тотчас затих. Король продолжил: — Сегодня был день Букко. Он действительно глуп, если думает, что я не дождусь своего дня.

Ланиус не понял, что хотел сказать этим отец. Единственное, что ему было ясно, — сейчас придется возвратиться во дворец, и это казалось ужасно несправедливым.

Три дня спустя во дворце слуга низко склонился перед королем.

— К вам пришли, ваше величество.

— Да? Тот, кого я ожидаю?

Слуга кивнул. Мергус мрачно оскалился, показав желтые, но все еще острые зубы.

— Ну, проводи его.

Появился архипастырь Букко, сопровождаемый стражей, не выражавшей ему особенного почтения. На этот раз он был одет не в красную шелковую мантию, а в обычный камзол и брюки. Сейчас он больше походил на бывшего школьного учителя, чем на человека, посмевшего кричать на короля. Он также выглядел очень напуганным, на что Мергус и рассчитывал.

— Осмелишься ли ты сейчас говорить со мной о выродках? — грозно спросил король.

Один из стражников ткнул архипастыря. Перед тем как начать говорить, Букко склонился в глубочайшем поклоне.

— Что… что вы хотите сказать, ваше величество? — произнес он дрожащим голосом.

— Я намерен объяснить тебе, кто из нас главнее в этой стране, — ответил Мергус. — Когда ты закрыл перед моим лицом дверь, ты думал, что ты сильнее. Я здесь для того, чтобы доказать тебе, что ты ошибаешься.

Архипастырь собрался с силами и твердо посмотрел в лицо Мергусу.

— Я поступил так потому, что я был вынужден. Я сделал это не из-за личной ненависти. Я уже говорил вам об этом, когда вы пытались выставить свой грех напоказ. Если бы я действовал по-другому, то был бы недостоин своего сана.

— Я придерживаюсь иного мнения, — сказал Мергус, — потому что ты, поступив так, доказал, что недостоин своего сана. И поскольку я король, мои слова что-то значат. С этой минуты, Букко, ты не глава церкви королевства Аворнис.

— Что вы собираетесь со мной сделать? — Букко снова почувствовал страх, но постарался скрыть его изо всех сил.

— За твою дерзость я должен отрубить тебе голову, — произнес Мергус, и только что смещенный архипастырь дрогнул. — Я должен, — повторил король, — но не сделаю это. Вместо этого я отправлю тебя в Лабиринт, где ты сможешь молить о ниспослании тебе мудрости. У тебя будет достаточно свободного времени и последователей, добрую, нет, чертову дюжину которых я отправляю вместе с тобой.

Казалось, Букко расстроился бы меньше, прикажи король Мергус отрубить ему голову немедленно. К западу от Аворниса несколько из девяти аворнийских рек сливались вместе, чтобы расстаться после, и образовывали беспорядочную череду островов, окруженных болотом, — Лабиринт. Никто не знал всех потайных дорог, ведущих туда. И эти дороги менялись из года в год, иногда каждый день и даже час. Сотни лет короли Аворниса ссылали на эти безвестные острова неугодных им людей. Немногим удалось вернуться назад.

— И кто, по вашему мнению, станет лучшим, чем я, главой церкви? — спросил Букко.

— Кто угодно, — жестко ответил Мергус. — Имя человека, которого я собираюсь назначить, если ты спрашиваешь об этом, — пресвятой Мегадиптис.

Букко изумленно уставился на короля.

— Он готов согласиться? Принять сан от тебя? Он очень праведный человек.

— Действительно. — Король Мергус криво усмехнулся — И он желает мира в королевстве гораздо больше, чем ты. Ради примирения он станет архипастырем.

— Вы можете выслать всех, кто осуждает ваш грех, ваше величество, но не сможете избавиться от своего греха, — сказал Букко. — Он останется здесь, во дворце. И навсегда останется в памяти, как и то, что вы делаете со мной сейчас.

Король Мергус зевнул ему в лицо.

— Это тебе так кажется. Я уже сказал, что у меня другое мнение. И когда у короля иное мнение, он всегда прав. — Он кивнул стражникам, которые привели Букко к нему. — Уберите его. Пусть пожинает плоды своих поступков.

Не позволив Букко сказать что-либо напоследок, они поволокли его прочь.

Грас жил в одной из лучших частей столицы Аворниса, где предпочитала селиться знать. Его дом был бы для него еще милей, имей он возможность видеть его чаще — обычно капитан отсутствовал по нескольку месяцев.

Однако он был дома, когда Мергус сместил Букко и посадил на его место Мегадиптиса. Его отец принес новость из кабачка, где пил вино, играл в кости и обменивался сплетнями с другими отставными солдатами. Крекс был высоким сгорбленным стариком с седой бородой и огромными руками. Грасу не доводилось встречать другого человека с такими большими руками. Он не знал, почему его отец получил прозвище Невыносимый. Все, кто мог рассказать об этом, за исключением Крекса, умерли. Отец же не любил отвечать на расспросы.

— …все-таки он выкинул его. — Крекс говорил на крестьянском наречии центральной равнины, откуда он был родом. — Вышвырнул как нерадивого слугу, постоянно роняющего тарелки с супом.

— Это не кончится добром. — Грас покачал головой.

— Все никогда не бывает гладко, — заметила Эстрилда.

Жена Граса была моложе его на несколько лет. Светло-русая, с большими карими глазами, она казалась усталой, так как двое детей — четырехлетний Орталис и двухлетняя Сосия — доставляли ей слишком много хлопот. Сейчас мальчик играл в саду с игрушечной тележкой, в то время как девочка спала на коленях у матери. Она продолжала:

— Неприятности начались с тех пор, как король женился на королеве Серфии. Многим тяжело с этим смириться.

— Он хочет иметь достойного наследника, лучшего, чем Сколопакс, — заметил Крекс, — и кто может осуждать его за это?

— Ш-шш, отец, — прервал его Грас.

Крекс говорил то, что думал, и не желал делать это тихо. Слуги считались надежными людьми, но не хотелось проверять их столь опасным образом.

— Я не могу одобрить его седьмой брак. — Молодая женщина покачала головой. — Это противоестественно. И люди будут говорить, что он избавился от Букко, потому что тот говорил ему правду по поводу его женитьбы.

— Мегадиптис — праведный человек. Он во много раз праведнее, чем когда-либо был Букко.

— Да конечно, — признала Эстрилда и неожиданно повысила голос: — Орталис, не смей бросать камнями в кота!

— Я ничего не делан, мама, — сообщил Орталис, несколько смягчив правду.

— И не начинай, — сказала мать, строго округлив глаза, затем обернулась к Грасу: — Ты прав насчет Мегадиптиса, и я не понимаю, как он смирился с этим.

— Это просто, — заметил Крекс. — Он знает, что Аворнис нуждается в достойном наследнике после смерти Мергуса, вот и все.

Удивленный, Грас слушал, с какой легкостью жена и отец обсуждают происходящие в стране перемены. Подолгу находясь вдали от дома, он не пытался запомнить всех этих священников, кто из них был особенно свят, а кто — не очень. Но Эстрилда и Крекс могли говорить об этом без конца.

— Орталис! — крикнул Крекс. — Твоя мать велела тебе прекратить. Ты ждешь, что тебя отшлепают?

— Нет, дедушка. — На этот раз Орталис, без сомнения, говорил правду.