Глава 4

Камбуз бесцельно ехал по ночному городу, пока его не сморило от выпитой у Вахтанга водки. Тогда он нашел двор поукромнее, зарулил туда. Прилег на заднее сиденье и заснул.

Топков, стерегущий его на уличном выезде, тоже задремал.

Утром Камбуз, проснувшись от оживления во дворе, помял опухшее лицо, закурил и стал размышлять. Вскоре он пришел к мысли, что без милиции ему теперь не обойтись. Появившись у Вахтанга, он наделал страшных глупостей. До этого неизвестно еще было, займется ли им Вадик. Но после его заявок перед бабами Камбуз уверился: Вадик обязательно пришьет.

Камбуз собрался не вообще в милицию, а именно к Кострецову, который был более-менее похож на правильного мента. На Камбузе после истории с «плимутом» не было никакой уголовщины, он мог без проблем обратиться в органы, тем более что однажды с ними сотрудничал.

Спрятал Камбуз пистолет в бардачок, завел машину и отправился в ОВД.

Проследовавший за ним Топков удивился, когда бандит тормознул у здания, куда лейтенанту и нужно было на работу. Еще более впечатлило Гену, как Камбуз гордо вылез из машины, выпрямился и почти по-строевому зашагал внутрь.

Топков выбрался на улицу и побежал за Камбузом в ОВД, чтобы того не перехватил кто-нибудь посторонний. В коридоре он окликнул его:

— Вы к кому?

Камбуз вздрогнул и обернулся, забегав глазами на небритой физиономии.

— Да я тут к одному… Костенцов, вроде, ему фамилия.

— Кострецов?! Пойдем, провожу.

Следующим удивился капитан, увидев, что в комнату заходят Камбуз и Топков. Гена предупредительно сказал:

— Этот товарищ хотел вас видеть. Я его в коридоре встретил.

Кострецов понимающе кивнул. Гена вышел, плотно закрыв дверь.

— Садись, Андрей, — пригласил Камбуза капитан, — закуривай, рассказывай, какая нужда привела.

— Вот именно, что нужда, — проговорил Камбуз, он же Андрей Тухачев, и взял сигарету из пачки на столе. — Гриню Духа и кореша моего Веревку завалили.

— О Веревке знаю, а насчет Грини откуда у тебя уверенность?

Камбуз махнул рукой.

— Да я сам эти дела раскрутил не хуже ментов. Улыбнулся капитан.

— Даже — лучше нас, о Грине-то мы ничего толком не знаем.

Камбуз зажег сигарету, бросил спичку в пепельницу, подымил, собираясь с мыслями, и начал излагать результаты своего розыска.

Закончил сообщением:

— О завале Веревки я сам вам и звонил.

Капитан поинтересовался:

— Красный «пежо» у Вахтанга от вашей бригады?

— Ага. Мы его с Веревкой посреднику отогнали, а потом он через кого-то Вахтангу достался.

Резюмировал Кострецов:

— Все складно, но о том, что именно Вадик убил Гриню и Веревку, точных сведений у тебя все же нет.

— А какие ж вам еще надо?! За «ниссаном» Вадик вместе с Гриней ездил — Дух пропадает. А через день заваливают Веревку, который о той поездке знает и после нее Вадика пас. Теперь я на очереди.

— Это тебя больше всего и волнует.

— Конечно. За тем и пришел. Братва меня прикрывать не будет.

— А мы-то, Андрей, что можем сделать? Местопребывание Вадика нам тоже неизвестно. Не охрану же тебе выделять. Мы ею и свидетелей, настоящих очевидцев преступлений, не в состоянии обеспечить.

Камбуз просительно перекосил физиономию.

— А спрячьте меня.

— Куда?

— Да хоть в камеру, пока Вадика не отловите. Только — в одиночную.

Кострецову надо было, чтобы Камбуз на воле живцом крутился для приманки Вадика, и он ответил:

— На каком основании я тебе камеру предоставлю? Да еще одиночку? У нас все забито… Ты, Андрей, не тушуйся. Как тебя Вадик может достать, если еще не достал? В крайнем случае уезжай из Москвы. Отсидишься где-нибудь, пока мы Вадика заловим. Доказательства по убийству им Грини и Веревки у тебя, правда, косвенные, но достаточные, чтобы его задержать и допросить.

Камбуз зло сплюнул на пол.

— Чуял же я, что ментовка меня кинет! Не ходил я сюда, и ноги моей тут больше не будет.

— Не зарекайся, — внушительно произнес Кость. — Сюда могут и привести.

Вскочил Камбуз, вышел, хлопнув дверью.

В комнату сразу же заглянул Топков. — Гена, — скомандовал капитан, — мотай за Камбузом. Веди его дальше и докладывай. С обеда я тебя кем-нибудь сменю.

Гена кивнул и припустился по коридору.

Камбуз, выйдя на улицу, поглядел на еще ласковое осеннее солнышко и решил: прежде чем бежать из Москвы, надо ж и похмелиться после вчерашнего перебора у Вахтанга.

Он двинул в пивную на Банковском. Там он взял стакан водки, два пива и основательно закусить. Выпил, стал с удовольствием есть, прихлебывая пивцо, и снова вспоминать сладко оживший образ синеглазой Нюськи с торчащими сосками.

Вадик этим утром охотился за Камбузом на Чистых прудах. При всем явном дилетантизме этих толстого и тонкого, он не мог представить, что вчера Камбуз снова заторчит в засаде, которая уже угробила его напарника. Так что к Вахтангу киллер и не подумал заглянуть.

Он проехал на Чистяки и остановил «ниссан» неподалеку от Покровских ворот напротив Чистопрудного бульвара. Вадик хорошо ориентировался в этом районе и решил начать поиски Камбуза с пивной на Покровке, которая как бы увенчивала близлежащую «пьяную» территорию.

Киллер был малоузнаваем: наклеил усы и бороду, надел парик, подгримировался, что состарило его лет на десять. В затрапезном виде Вадик вышел из машины, ссутулился и, поглубже сунув руки в карманы заношенной куртки, направился в пивную.

Там Вадик взял кружку и встал ближе к углу, в котором кучковалась хмурая с похмелья золотая рота. Среди алкашей выделялся Кеша Черч, которого слабо взяла единственная кружка пива, на каковую едва наскреб. Черч нервничал: то что-то доказывал собеседникам, то цеплялся к их словам, ругаясь. Собеседнички — большинство из них еще и глотка не сделало — вяло реагировали. Вадик видел, что этот босяк тут влиятелен, и решил с ним подружиться.

Приблизился Вадик к их столу, небрежно поставил наполовину отпитую кружку на край и актерски приветствовал шатию хриплым голосом:

— Здорово, браты!

Взгляды всех приковались к его кружке.

Самым несчастным тут был Валя Пустяк, которого выгнала его последняя хозяйка Нинка. Он дошел до того, что дни напролет стоял по пивным, выпрашивая выпивку. Пустяк, носивший подлинную фамилию — Пустяков, как и Черч, был стукачом Кострецова, но о деятельности друг друга осведомители не подозревали. Валя не выдержал и ноюще воззвал к Вадику:

— Братан, дай допить.

Вадик пододвинул ему кружку. Пустяк схватил ее двумя грязными ладонями, запрокинул и судорожно выхлебал.

— Пиво разве ж лечит?! — глубокомысленно сказал перевоплощенным глухим голосом Вадик. — Только водочка спасает.

Братия уныло выслушала его замечание. Кеша бросил:

— Поднеси, коль такой умный.

— А чего?! — Вадик полез в карман. — Ставлю две бутылки.

К нему сразу метнулось трое, протягивая руки:

— Давай, брат, схожу… Браток, мне доверь…

Достал Вадик деньги и поглядел на Кешу.

— Может, ты сходишь?

Тот озарился, дернув щекой.

— Самый правильный выбор.

Черч ловко подхватил деньги и стрелой вылетел на улицу. Вскоре он прибыл с бутылками за пазухой. На столе уже ждали сдвинутые кружки по числу питоков. Кеша оглядел посуду, грозно уточнил:

— Помыты кружки?!

— А как же?.. Лей… Как хрусталь…

Водку Кеша «разверстал» молниеносно. Золоторотцы цапнули свои дозы трясущимися пальцами, не успела еще капнуть последняя капля. Валя Пустяк чуть не уронил тяжелую кружку из ходуном ходившей пятерни. Стремглав пили, глотали, давились.

Лишь Черч соблюдал достоинство. Он поднял кружку, кивнув Вадику.

— За все хорошее.

Выпил и достал желтенький леденец с налипшими волосяными завитками, видимо, кошачьими, неизвестно когда залетевший в его карман. Обдул его, бросил в рот.

Посасывая конфетку, как итальянский граф прожевывает листики базилика, завтракая в своем палаццо, Черч оглядел компанию обретшими былой стальной цвет глазами и обратился к Вадику, который с трудом осиливал порцию.

— Плохо без закуски пошло? Ништяк, сейчас приживется.

Вадик отошел, взял две кружки пива и пару бутербродов. Вернулся к столу, одну кружку поставил перед Черчем. Стал есть и кивнул Кеше.

— Давай по пивку, чтоб совсем нормально стало.

Черч красивыми большими глотками осушил полкружки и уже в полном удовлетворении закурил. Вадик придвинулся к нему и произнес вполголоса:

— Кента с Чистяков ищу. Камбуз ему кликуха.

Черч внутренне напрягся. О Камбузе он сам усиленно вынюхивал последнее время, но делал это умело, больше слушая разговоры. Лишь иногда, если говоривший был рассеян, задавал наводящие вопросы. Он старался отработать задание Кострецова, разозлившегося за его наводку на ограбление квартиры на Девяткином переулке.

После убийства Веревки о Камбузе говорили вовсю, но никто его не искал хотя бы потому, что того разыскивала милиция. Кроме нее, интересоваться Камбузом могли с другой стороны — те, кто с Веревкой расправился. Бригадным же Духа о Камбузе у первого встречного расспрашивать было не с руки. Поэтому заявление бородача, ни с того ни с сего похмелившего рвань в углу, его крайне насторожило. Милицейским от него не пахло, а значит…

Кеша внутренне собрался, ощутив себя подземным опером, и воодушевленно занялся бородачом.

— Тебя как кличут? — спросил он Вадика.

— Сом, — ответил тот.

— А меня — Черчем. Давай, Сом, отойдем, потолкуем.

Они прошли к свободному столу, где Кеша быстро допил кружку — угощение Вадика. Уже уверенно распорядился:

— Бери еще пивка для разговору.

Вадик принес свежего пива. Кеша отхлебнул и задумчиво произнес:

— Не найдешь ты ныне Камбуза по Чистякам.

— Что так?

Черч презрительно глянул.

— Видно, что ты не местный. В бегах Камбуз. Его мусора ищут.

— Ну?! — разглаживая вислые усы, удивился Вадик.

— Вот тебе и ну. Кровь на нем. Какая-то разборка у Камбуза с корешем его получилась. Кореша, кликуха ему — Веревка, потом мертвым нашли.

— Эх! — ожесточенно тронул бороденку Вадик. — Камбуз-то за Кривоколенным жил, — показывал он свое близкое знакомство с тем.

— Правильно, вместе с Веревкой хату снимал. Там у них разбор и вышел.

— Ну что делать? Такая ему судьба. Спасибо, что подсказал.

— Не за что, Сом, — небрежно кинул Черч.

Вадик сунул руки в карманы и пошел из пивной.

Кеша подскочил к окну, чтобы проследить, куда зашагал Сом. Потом подбежал к кассирше и вымолил у нее телефонный жетон. Устремился на улицу к ближайшему автомату. Набрал номер Кострецова:

— Кость! Камбуза только что в пивняке на Покровке один шукал. Невысокий, борода, усы. Кликуха, сказал, Сом. Двинул он по Чистопрудному бульвару к метро.

Капитан быстро спросил:

— Еще какие приметы у этого Сома? Интеллигентный?

— Да нет, приблатняется. Братву похмелял. Назвал точно, где Камбуз и Веревка жили.

— Кеша, ты подумай. Что приметного у него в лице?

— Что?! Да глаза. Глаза паскудные. Мертвячьи какие-то. Вообще, не на блатного, а на штымпа походит. Деловой шпану похмелять не станет.

— Спасибо, Кеша. Я с этим Сомом по-рыбацки займусь. А ты дуй в пивную на Банковский, только не по Чистопрудному. На Банковском Камбуз стоит. Пообщайся с ним, как обещал.

— Все понял. Уже лечу.

Кеша выскочил из будки и ринулся по переулкам в Банковский.

Вадик шел по бульвару над прудами тоже к Банковскому переулку, решив обследовать еще одну пивную.

Он сомневался, что Камбуз в бегах. Такая низовая шестерка, как Камбуз, в любом случае не должна сразу исчезать из родимых пенатов. Вины на нем нет, хотя страху из-за убийства друга много. Понимает, что и его могут убрать, но такому (прикидывал Вадик) больше подошло бы остаться в привычной среде. Скрываться из Москвы в иногородний заныр — это же надо быть гастролером. Вадик неплохо представлял себе психологию мелкой уголовной сошки типа Камбуза.

На середине бульвара киллер вдруг услышал окрик:

— Вадик!

Не надо было ни в коем случае на это реагировать, раз только что он назывался Сомом. Но погруженный в размышления Вадик автоматически сбавил шаг и чуть повернул голову назад.

— Вадик! — снова окликнули.

Он повернулся и увидел кудрявого блондина в кожанке.

— Вы мне? — спокойно спросил он приближающегося к нему Кострецова, щупая взглядом его лицо.

Блондин голубоглазо улыбался, но Вадик мгновенно уловил фальшь этой улыбки.

— О! — воскликнул Кость, замедляя шаги. — Обознался.

Вадик видел, что блондин очень профессионально обходит его, как бы занимая бойцовую позицию. Он тут же стал поворачиваться на месте без отрыва стоп, чтобы суметь уйти от внезапной атаки и в то же время контролировать противника.

Кострецов понял, что перед ним опытный боец. Капитан остановился, продолжая улыбаться. Вдруг резко сказал:

— Не двигаться! Я тебя задерживаю.

Теперь Вадик улыбнулся своей самой расслабленной улыбкой.

— Да? Тут ошибка. Но давайте пройдемте и разберемся. Вы из милиции?

— Ага, — произнес опер.

Вадик оглянулся и недоуменно спросил:

— Что же мы стоим?! Идемте, куда надо. А то уже привлекаем внимание.

Жалел капитан, что выскочил без помощников. Он сразу понял, что человек перед ним — загримированный, с наклееными бородой и усами и, наверное, в парике, безусловно, по имени Вадик, — крепкий орешек. Такой при задержании может отважиться на любое: стрелять напропалую, захватывать заложников, а на бульваре полно прохожих.

Но опер Кость никогда не отступал. Он шагнул к Вадику, и в тот же момент киллер встречно ударил его в лицо. Точно целил — в глаз или чтобы перебить нос! Кострецов едва успел увернуться, приняв плечом удар.

Вадик нанес его рукой-ножом, по-восточному «шуто»: пальцы слегка согнуты в средних суставах, и напряжена вся кисть, кроме большого, прижатого к ладони; мизинец железно выпрямлен, отчего под ним твердеет чуть согнутая ладонь, ею и производится удар.

Капитан начал контратаку. Замелькали обоюдные блоки и удары.

Вадик держался мастерски, но Кость, пропустивший уже два удара, уловил наконец его ошибки: при взмахах кулаком Вадик двигал его не по прямой от исходного положения к противнику, да и локоть далековато отходил от корпуса.

Сергей ловил момент, чтобы захватить палец Вадика на неправильно ходящей правой руке, с которой тем более обычно стреляют. Он использовал ловушки — подставкой ладони с откатом туловища при толчке ногой. Бил своим коронным ребром подошвы.

Вадик переходил на крылообразную защиту, жестко ограждаясь. Борода у него отклеилась, парик слетел, но точки глаз были спокойны, словно б разминался в спортзале.

И все же Кострецов сумел подловить мастера. Он отвлек его правым боковым ударом, и, блокируя очередное встречное «шуто», захватил защищающейся левой Вадиков нужный палец и — мгновенно нейтрализовал киллера, ломая его!

Противник даже не вскрикнул. Лишь отшатнулся, сморщившись и опустив изуродованную кисть. Лицо его от грима и усилий было залито потом и пестрело ссадинами, но он вежливо взглянул оловом глаз и сдержанно сказал:

— Я готов с вами идти.

Кострецов стал вытирать тылом ладони пот и кровь со своего лица, поглядывая вокруг, прохожие удивленно замерли невдалеке при виде их молчаливой беспощадной драки. В эту секунду Вадик левой рукой выдернул из-под куртки пистолет.

Мгновенья капитану хватило, чтобы вспрыгнуть и отлететь за ствол толстого дерева, счастье, что рядом. Вслед ему ударили подряд три выстрела. Пули врезали по коре. Кострецов перекатился по земле, выхватывая оружие.

Выстрелил наугад лежа. Приподнялся… Вадик зигзагами бежал обратно к Покровке.

Кострецов ловил его спину мушкой. Но Вадик умело лавировал, прячась за ошеломленных прохожих. Капитан бросился за ним, поняв, что издали не попадет.

Киллер спринтерски уходил, четко маневрируя. Вот-вот, ощутил Кострецов, он сиганет к ограде и перепрыгнет ее. Опер приостановился, чтобы выстрелить по Вадику в миг, когда тот взлетит на невысокое чугунное ограждение.

Вадик ринулся туда, вскочил на ограду. Кострецов четко влепил ему в спину!

Киллер кувырнулся на проезжую часть улицы. Капитан не торопясь шел к нему. И вдруг увидел, что Вадик, выгибаясь, снова бежит. Он ковылял к «ниссану», стоящему у тротуара.

Капитан попал в него, на Вадиковой куртке сзади чернело кровавое пятно, но тот, взмахивая руками, словно от воткнутого в спину кола, летел к «ниссану». И Кострецов запоздало вспомнил слова Камбуза, что это «ниссан» Вадика!

Опер рванулся к ограде, но Вадик успел открыть машину и рухнуть в нее. Когда Кость перепрыгивал ограду, мотор взревел, и автомобиль понесся прочь.

Кострецов проводил взглядом таранно умчавшуюся машину. Сунул пистолет в кобуру под курткой и пошел на Банковский.

Недалеко от пивной он отыскал наблюдающего Топкова. Гена взглянул на его окровавленное лицо.

— С кем сцепился?

— С Вадиком. Он о Камбузе в пивной на Покровке разузнавал, а мой стукач мне об этом звякнул. Попробовал я Вадика повязать на Чистопрудном…

Топков протянул ему носовой платок.

— Оботрись. Неужели он от тебя ушел?!

— Как видишь. Причем, с пулей в спине. Не учел я, что у Вадика поблизости может машина стоять. Подумал: раз он топает к метро, да загримированный, то, наверное, здесь без колес.

— Ну а Камбуз пьянствует тут, никуда не торопится, — доложил Гена.

— Пусть себе. Снимаем за ним наблюдение. Вадику в ближайшие дни не до Камбуза будет, — распорядился капитан, думая, что Кеша должен быть с Камбузом и в случае чего доложит.

Они зашагали с Банковского переулка.

Глава 5

Недооценил Кострецов Вадика. Кость не ведал, что тот с шизофреническим упорством делал себя по биографиям героических людей.

Умчавшись с Чистых прудов, Вадик, чувствуя, как льет из раны в спине, тормознул в улочке за Садовым кольцом. Окна «ниссана» были сильно затенены, он перелез на заднее сиденье и без опаски разделся по пояс. Поднял с пола сумку, где хранилась тщательно составленная им аптечка на случай таких ЧП.

Первым делом он набрал шприц с болеутоляющим. Правая рука со сломанным пальцем плохо действовала, но Вадик умел все делать и левой рукой. Изловчившись, вколол иглу в спину и затем в изуродованную Кострецовым кисть. Начал бинтоваться. Накручивал через грудь бинты, облегченно думая, что пуля, хоть и сидит сзади где-то в ребрах, но не пробила легкого. Он усмехнулся:

«Издалека пришлось менту стрелять, и по касательной».

Ему некогда было анализировать внезапную попытку блондина арестовать его, потому что безукоризненный киллер Вадик должен был отработать Камбуза до конца.

Вадик натянул чистый свитер, сорвал усы, — единственно оставшиеся у него из маскировки, сел за руль и снова поехал на Чистяки. Это была даже не дерзость, а точный психологический расчет, что сейчас его там искать не будут.

Чувствовал себя Вадик на предельном нерве, яро ощущал, что для него сейчас нет никаких преград. Раз ушел от такого классного в рукопашной блондина, то уж Камбуз обязан свалиться ему прямо на мушку.

«Ниссан» проскочил по Кривоколенному переулку по направлению к Банковскому. Встал на углу, с которого просматривался выход из пивной.

Из разнообразного багажа в машине Вадик извлек серый халат, в которых ходят уборщики, надел на себя. Натянул на голову кепку-аэродром, опустив ее козырек на брови, и выполз из машины.

На тротуаре ему показалось, что сейчас упадет: так закружилась голова от кровопотери и ожившей боли в спине. Но он стиснул зубы и захромал к пивной. Там привалился около входной двери, изображая пьяного. Он и был пьян от наплывающей волны болезненной мути, пульсации свинца в спине и изуродованного пальца.

Дверь наконец распахнулась — кто-то вышел. Вадику этого было достаточно, чтобы рассмотреть в глубине зала стоявших за столиком в обнимку Камбуза и Черча.

Он усмехнулся, отметив, что похмеленный им утром Черч — весьма деятельный босяк.

Вадик доковылял в «ниссан». Устроился на переднем сиденье боком, чтобы унять огонь раны, и стал ждать.

Когда стемнело, дверь пивной стала отчетливо видна под фонарем сверху, а притаившийся темно-синий «ниссан» слился с сумерками.

Ближе к закрытию из пивной вывалились, обнявшись, вдребезги пьяные Кеша и Камбуз. Побрататься Черчу удалось с Камбузом вскоре после его появления в пивной. Кеша сообщил Камбузу, как отмазывал его на Покровке от блатной хари с глубоководной кличкой Сом. Служивший во флоте и плававший на субмаринах Кеша, сам «подлодка», умел образно травить и особенно отличился, глотая из батареи выпивки, признательно выметнутой Камбузом. Этот, как известно, никогда не ступал на палубу, но носил корабельную кличку и сейчас был на девятом валу-завалу. После Кешиной баллады не осталось никакого выхода для Камбуза, как напиться вместе с «летучим голландцем» до смертельного шторма.

На улице Камбуз спросил Черча:

— Куда сейчас?

— На чердак! — скомандовал тот.

— Почему на чердак?

— Я хороший чердак знаю. Там как в кубрике. Глухо спать будем. Никакая курва не найдет, — заверил Черч. Они двинулись по Кривоколенному. Вслед им тихо ехал «ниссан».

В тот кубрик Вадик поднялся убивать Камбуза перед полуночью. Он пронаблюдал передвижение приятелей к подъезду дома, а через его окна — вползание на верхний этаж с ходом на чердак.

С не меньшим мужеством, чем его шатавшиеся подопечные, подстреленный Вадик забрался по железной лесенке в чердачный лаз. Наверху в полоске света, падающей от уличного освещения через узкое оконце, он осмотрел этот пенал, напоминающий кубрик еще и потому, что из него имелся единственный выход.

Комья тел Камбуза и Черча валялись в разных углах. Вадик безошибочно направился к Камбузу. Тот спал как убитый. Вадик достал нож и перерезал ему горло.

Кеша киллера не интересовал после столкновения с блондином, который хорошо запомнил приметы Вадика. К тому ж Вадику было на руку, чтобы алкаш проснулся рядом с зарезанным и, возможно, безуспешно бы доказывал следствию, что не он убийца.

Спустившись вниз, Вадик сел за руль. Проехал по мертво спящим Чистякам, выбрался на магистраль и стал звонить Маэстро по сотовику.

— Доброй ночи, — сказал он своим обычным голосом, когда пахан взял трубку. — Извините, что беспокою. Два свежих клиента исполнены. Но меня сегодня окликнул Вадиком на Чистопрудном бульваре, по-видимости, оперативник. Пытался задержать. При моем уходе ранил из пистолета в спину.

— Да что ты, сынок?! Как самочувствие?!

— Не очень хорошо.

Маэстро тепло произнес:

— Артист ты, артист. Наверное, еле жив. Я ж тебя знаю… Сможешь дотянуть до пансионата?

Пансионатом они называли строго законспирированный особняк в Подмосковье, где иногда отдыхал Маэстро или скрывались самые близкие его подручные.

— Смогу.

— Лады, Вадя. Сделал ты все, как всегда, под крышу. А что опер привязался и имя знает, будем разбираться. Как оклемаешься, звони мне из пансионата. А я сейчас туда врача подошлю.

Вадик отключил связь и улыбнулся. Вот ради таких минут он шел по трупам, не жалея себя.

Черч с похмельной жажды очнулся спозаранку. Он прислушался к лежавшему у другой стены Камбузу. Тот интересовал его только оставшимися после вчерашнего монетами в кармане. Черч не собирался будить Камбуза, он хотел выгрести у спящего деньги для похмельного выживания в одиночку.

Приподнялся Кеша, пробрался на четвереньках к собутыльнику. В синих отблесках рассвета, сочащихся через чердачное окошко, на него глянуло лицо мертвеца!

Камбуз будто бы продолжал спать, чернея воронкой располосованного горла…

Отпрыгнул Черч. Спотыкаясь, разом вспотев, кинулся на выход, выскочил во двор и припустился к Архангельскому переулку, где жил Кострецов, Первосортный осведомитель Черч при эстраординарной ситуации имел право жаловать в любое время.

Кострецов еще спал и подошел к двери на звонок Кеши в одних трусах. Увидев того через глазок в такую рань, он приготовился к самому неприятному. Открыл дверь, приглашая Черча на кухню.

Проволокся Кеша туда, плюхнулся на стул, отер пот, орошающий со страха и похмелья.

— Камбуза зарезали!

Закуривая, капитан сел напротив:

— Кто?! Где?!

— Нажрались мы вчера с Камбузом на Банковском. Я его спать повел на чердак по Потаповскому. Место хорошее, сколько там ни ночевал, никто не беспокоил. А сейчас проснулся, гляжу — готов Камбуз, глотка перерезана… Кость, ты меня вчера Камбуза окучивать на Банковский послал! Ты точно знаешь, что я никак не мог Камбуза кончить.

— А может, поссорились? — испытывающе посмотрел на него Кострецов. — О-о, — Кеша схватился руками за голову, закрыл глаза и закачался, — что ж ты творишь?! Сам к человеку послал — и убийство вешаешь… У-у, бестолковка моя непутевая! За что для ментов боролся, на то, мудак, напоро-олся…

— Ладно, ладно, — успокаивающе произнес опер, — знаю, что на убийство ты даже по пьяни не способен. Соображай, кто мог вас выследить и на чердак залезть.

Чтобы Черч пришел в себя, он достал из холодильника бутылку пива и протянул ему. Тот лязгающими зубами сковырнул с нее пробку, огромными глотками отпил.

— О-ох… Кто мог? Да любой. Мы с Камбузом из пивной пьяные в лоскуты вышли.

Кострецов не мог себе представить, чтобы раненый Вадик был в состоянии разыскать Камбуза, выследить и расправиться.

Он уточнил:

— Были в пивной парни из бригады Духа?

— Нет. Да они, как Гриня исчез, по пивнякам не светятся. Будто смело их с Чистяков. Никого из Грининых уж который день не вижу. Один Камбуз на полное обозрение вылез. Он вчера будто тронулся, крыша у него ехала. Особенно после того, как я о Соме рассказал.

— Что ж он не слинял из Москвы? Машина у него была.

Кеша махнул рукой.

— Да где там?! Нажрался на нервной почве.

Капитан достал еще одно пиво, поставил перед Кешей.

— Оклемывайся. Я бригаду к трупу Камбуза вызову.

Объяснил Кеша координаты чердака.

Кострецов прошел в комнату и позвонил дежурному по ОВД. Когда Сергей положил трубку, телефон зазвонил. Сергей снова поднял, думая, что дежурный хочет что-то переспросить, но там раздался расстроенный голос Соньки Меди:

— Сереж, рада, что до работы тебя застала. У меня тут крутые дела. Сегодня ночью Вахтанг до беспредела возник. Кричал, что я лярва и все такое… Побил меня.

— Откуда звонишь?

— Из дому. Вахтанг потом назюзюкался, сейчас спит. А у тебя чего голос такой? Тоже не катит?

— Да есть, Сонь, немного. Надо сейчас по делам убегать. Так что ты давай конкретно. Какие идеи? Я тебя буду слушать и одеваться.

Он начал натягивать одежду, а Сонька робко произнесла:

— Сереж, я прошлый раз пьяной с тобой разговаривала, так что снова спрашиваю: ты в дело со мной точно решил входить?

— Железно. Можешь не сомневаться.

— Ага. Ну, в общем, кранты моему терпению. Я Ваха буду вырубать. Немножко расстановку сил тебе объясню. Есть такой знаменитый на Москве грузинский вор Нодар. Я когда-то девочкой его была, он мне наш бордель ставить и помогал. А я, бивневая, уж Вахтанга в долю взяла. Вах, когда понял, кто такой Нодар, круто зашестерил перед ним, вошел к нему в полное доверие. Ну, подвинул меня. Стал Нодар с Вахтангом дела решать, меня из основной в шестерку какую-то опустили. Тогда я и смерекала кого-нибудь еще из московских авторитетов на нашей хате завязать, чтоб снова подняться. Обратилась к большому человеку, кликуха ему Маэстро. Вадик-то, за которого в прошлый раз базарила, его человек.

Кострецов, прекратив сборы, поплотнее прижал к уху трубку и небрежно сказал:

— Откуда ж Маэстро крутой, если его Вадик, ты в прошлый раз говорила, едва ль не штымп слюнявый?

— А вот как хошь. Да что Вадик?! У Маэстро таких вадиков навалом. Этот просто больше всех у нас ошивается и надоел. А Маэстро-то вровень Нодару, а то и повыше его стоит. Короче, вышла я через некоторых людей на Маэстро, предложила ему услуги нашей хаты.