— Где здесь кладовка? — деловито поинтересовался Тулип. — Паяльник нужен...

— Ты думаешь, что он робот? — хмыкнул Рыбаков. — Давай сначала по-доброму попробуем, — Денис встал напротив дрожащего Лизунца.

Бизнесмен опустил глаза.

Судя по его поведению, к чему-то подобному коммерсант был готов. Он, в отличии от большинства нормальных людей, не начал истериковать, не орал «Спасите! Убивают!» и не задавал вопросы типа «Что вам нужно?». Хотя его поведение могло объясняться и тем, что Лизунец, к примеру, задолжал кому-нибудь кругленькую сумму и принимал своих противников за подручных кредитора, явившихся получить причитающееся.

— Кофе будете? — спокойным голосом спросил Рыбаков.

— Я кофе не пью! — огрызнулся бизнесмен.

— Тогда сразу к делу, — Денис уселся в кресло. — Вопрос у нас один — кому вы сообщили о дате экскурсии в Пулковскую обсерваторию?

— Какой экскурсии?

— Школьников из той гимназии, где учится ваш сын, — Рыбаков намерено не хамил и обращался на «вы». Но ни на йоту не поверил разыграному Лизунцом недоумению.

— Я не знаю ни о какой экскурсии!

— Подумайте хорошенько.

— Я сказал, что не знаю! И вообще, что это за спектакль?

— Дай я ему вмочу! — попросил Хоттабыч.

— Подожди, — отмахнулся Денис. — Вы, Тарас Алексеевич, не понимаете, в какую историю попали. Это все гораздо серьезнее, чем ваши финансовые запутки и разборки с «крышей». И даже серьезнее ваших взаимоотношений с ментовкой, когда вы соизволили дать ложные показания против граждан Печенкина и Клюгенштейна.

Лизунец напрягся.

«Ага, — Рыбаков отметил непроизвольное передергивание плеч бизнесмена при упоминании об уголовном деле годичной давности. — Вот этого он реально испугался. Почему?..»

— Правду мы все равно узнаем, — продолжил Денис. — От вас зависит, будет это быстро и легко или долго и неприятно.

— Давай, башмак [119], толкуй, — забасил Садист, прижимая ко лбу мокрое полотенце.

— Мне нечего сказать! — коммерсант попытался сесть прямо.

— Тебе твое здоровье дорого? — оскалился Рыбаков, изменив манеру общения. — Кофе не пьешь, зеленым чайком балуешься, травки завариваешь... Если ты так о себе заботишься, подумай о целостности своей телесной оболочки. Здоровые органы в покалеченном теле — это нонсенс.

Лизунец засопел и отвернулся.

Тулип прищурился.

— Давай я ему руку сломаю...

— Подожди. — Денис легко встал и отправился на кухню.

В гостиной он появился через минуту, держа прихватками кастрюлю на три литра, из которой валил напоенный кофейным ароматом пар.

— Переверните его на живот.

Хоттабыч сбросил связаного бизнесмена на ковер, а Садист наступил Лизунцу на шею.

— Смотри! — Рыбаков сел по-турецки и показал коммерсанту большую синюю клизму. — Как сказано в рекламе: «Наслаждение — это предвкушение...» Я даже марку напитка выбрал ту же — «Нескафе». Чтобы все соответствовало слогану. Врубаешься?

Лизунец заелозил по ковру.

— Литр кофе через задний проход [120], — Денис подвинул кастрюлю поближе и опустил в нее носик клизмы, — и о здоровом сердце можно забыть. Особенно, если соблюсти пропорции — одна двухсотграммовая банка на полкастрюли. Кишечник, мил человек, тоже накроется. Как тебе такой метод допроса? Интеллигентно, но весьма действенно. За последствия я ручаюсь. Сегодня к вечеру станешь инвалидом. И никто из столь любимых тобой мусоров никогда не поверит, что тебе в зад вогнали банку кофе. В лучшем случае — сочтут фантазером, в худшем — отправят в дурдом.

Бизнесмен забился.

— Ну? — Денис схватил Лизунца за подбородок. — Будешь говорить?

— Да! — бизнесмен понял, что придется рассказать все. Иначе не миновать закачивания в толстую кишку полной кастрюли густого горячего кофе. Анус — не рот, челюсти не сожмешь и носик клизмы языком не вытолкнешь.

— Начинай, — приказал Рыбаков.

— Об экскурсии знал только мой знакомый.

— Кто он?

— Бывший рубоповец. Глеб... Самойлов.

— Зачем ты ему сказал?

— Да я не специально! — забормотал коммерсант. — Просто к слову! Мы с ним о школе разговаривали, он своего сына к нам в гимназию определить хочет! Вот и спрашивал, что у нас и как... Ну, я как пример и привел эту экскурсию!

— Какое отношение Самойлов имеет к делу Печенкина? — осведомился Хоттабыч.

— Он вел оперативное сопровождение...

— Ты его давно знаещь? — спросил Рыбаков.

— Лет пять...

— Это он попросил тебя дать показания?

— Да, — еле слышно произнес бизнесмен.

— А зачем?

— Не знаю...

— Так уж и не знаешь! — Садист пнул Лизунца под ребра.

— Один раз он по пьяни говорил, что Печенкин клад нашел...

— Какой клад? — встрял Тулип.

— Не знаю... — Лизунец всхлипнул.

— Дело на Печенкина поэтому завели? — уточнил Денис. — Чтобы кладом поживиться?

— Наверное... Я точно не знаю.

«А он разбился, — Рыбаков крепко задумался. — И мусора остались без живого свидетеля, которого можно запинать и выбить место хранения ценностей... Но при чем тут заложники и тома дела? Если Самойлов работал со следаками, доступ к материалам у него был... Там были три карты Ленобласти. Но без каких-либо пометок. Такие карты можно купить где угодно. Да и Самойлов успел бы сделать ксерокопии, если бы они были ему нужны... Или не успел? Вернее, сначала не знал, что именно ему нужно, а потом карты подшили к делу и он не смог до них добраться? Объяснение дохленькое... Если у него есть данные о местонахождении мифического клада, то проще пойти в магазин и выбрать аналогичные карты, а не городить историю с захватом автобуса и прочей лабудой. Но вот вопрос — а простые ли это карты? На первый взгляд — да. По крайней мере я ничего особенного в них не заметил. Карты как карты, углы вот только неровно обрезаны... Части головоломки? Но зачем это было Носорогу?.. Черт, как все запутано!..»

— Адрес Самойлова у тебя есть?

— Нет, только номер трубы... Да, он еще про какие-то двойные знаки говорил!

— Где?

— Я не знаю, — разнылся Лизунец. — Честно, не знаю! Клад и двойные знаки! Потом, когда протрезвел, он меня предупредил, что я ничего не слышал! Я думал, что это треп пьяный!

— Кто-нибудь знает антоним к слову «эврика»? — устало сказал Денис. — У меня уже башню клинит. Если так дальше пойдет, впору экстрасенса приглашать.

— В деле, блин, есть какой-то знак, — уверено заявил Садист. — И этот пидор Самойлов за ним охотится...

— Я видел дело, — Рыбаков погрустнел. — Нет там ничего...

— Короче, надо обратно ехать, — решил Хоттабыч и ткнул в Лизунца. — Этого мои пацаны заберут. Посидит в подвале, пока все не кончится...

— Поехали, — согласился Денис. — Единственное, что мне понятно, так это наличие какой-то связи между делом Носорога, неким экс-мусором Самойловым и террористами. Но чем это может помочь нам, не имею никакого представления. Бред полнейший...

Салмаксов вжикнул «молнией» на рюкзаке и передал Дудкину три полиэтиленовых пакета с пшеном. Тот вспорол ножом один из пакетов, выставил руку в открытую дверь и высыпал килограмм желтых крупинок возле правого переднего колеса автобуса. Две нетронутые упаковки легли на сиденье водителя.

— Теперь ждем, — Цуцуряк поднес к глазам бинокль и уставился на здание аэровокзала.

В кабинет Огурцова, где засели Колбаскин и Биндюжко, мелкой рысью влетел помощник начальника ГУВД.

— Привезли, товарищ генерал!

— Что привезли? — Витольд Арнольдович оторвался от чтения доклада руководителя Службы Собственной Безопасности.

Сей многостраничный документ, предназначенный исключительно для глаз Колбаскина, вызвал бы шок в обществе, если бы попал в руки журналистов. В отчете перечислялись почти все прегрешения сотрудников питерской милиции, совершенные ими за двухтысячный год, и давался прогноз роста числа преступлений. Как явствовало из доклада, ситуация в среде правоохранителей, занятых преимущественно сбором дани с уличных торговцев и «крышеванием» наркоторговцев, накалилась до предела и недалек был тот счастливый миг, когда конфликтующие друг с другом начальники РУВД прикажут своим подчиненным решить вопрос о спорных территориях с помощью стрелкового оружия и одуревшие от легких денег патрульные наконец оставят в покое обычных граждан.

Руководитель ССБ, следуя новой моде на научное обоснование любой мало-мальски важной бумажки, на первой же странице доклада привел выдержку из диссертации некоего доцента Комиссарчика, посвященной таинственному «глубокому техногену» и каким-то «неформальным империям». Из вводной фразы начальник питерского ГУВД с удивлением узнал, что сотрудники милиции, как и остальное население Земли, принадлежат к «классу млекопитающих, отряду приматов, подотряду обезьян, группе узконосых, надсемейству человекообразных приматов и семейству гоминид» и являются «слепой ветвью эволюции». Затем Комиссарчик сослался на кандидата исторических наук Столпера-Дворникова, открывшего новую общественную формацию под названием «местечковый феодализм», и быстро сделал вывод о том, что все милицейские начальники должны чувствовать себя новорусскими латифундистами.

Псевдонаучная цитата была заверена проректором санкт-петербургского университета мадам Ворожейкиной, по которой давно плакала камера следственного изолятора и которую спасали от близкого знакомства с тамошними лесбиянками лишь тесные связи с высокопоставленными ворюгами из Москвы. Людмила Ворожейкина держала нос по ветру, вовремя разгромила «окопавшихся» на историческом факультете «коммуно-фашистов» во главе с патриотично настроенным деканом, надела профессорскую мантию на посетившего альма-матер новоизбранного Президента, подписала десяток подметных писем «демократической общественности» с требованием закрыть все критикующие власть газеты и телепрограммы, превратила комплекс студенческих общежитий в высокодоходный публичный дом и не забывала засылать долю малую своим покровителям в Кремль. За эти «высоконравственные» поступки проректора СПбГУ всячески холили и лелеяли, награждали чуть ли не к каждому празднику и не позволяли немногим оставшимся в органах честным операм прижать корыстолюбивую ректоршу.

Колбаскин с трудом продрался сквозь нагромождение косноязычных фраз, коими Ворожейкина выразила свое отношение к диссертации Комиссарчика, и перешел к описательной части.

Дойдя до десятой страницы доклада, непривычный к чрезмерному умственному напряжению начальник ГУВД сильно утомился. Так что приход помощника позволил ему отложить пачку листов и приступить к более интересным занятиям — руководству личным составом и отдаче многочисленных, противоречащих здравому смыслу приказов.

— Уголовные дела привезли! — бодро отрапортовал вошедший.

— Ага! — обрадовался Колбаскин. — Быстро вы справились!

— Стараемся, товарищ генерал!

— Хорошо. Вызовите мне этого... — начальник ГУВД щелкнул пальцами. — Который к автобусу ходил... Будем разрабатывать план передачи дел.

— Есть, товарищ генерал!

На пересечении Невского проспекта и Садовой улицы к «кадиллаку» Тулипа пристроились «линкольн» наконец объявившегося Ортопеда и машины Глюка, Мизинчика и Горыныча.

— Останови здесь, — попросил Рыбаков, выслушав по коммутатору краткий рассказ Грызлова и поведав тому основные моменты исповеди Лизунца. — Я к Мишке пересяду...

Невозмутимый Александров притер джип к тротуару в трех метрах от высокого бородача в цигейковом полушубке, держащего в озябших руках самодельный плакат с надписью «Демократ Дедушкин — против!». Какие именно либеральные ценности отстаивал одинокий молчаливый демонстрант и кем был таинственный «демократ Дедушкин», не уточнялось.

— Нет, ты представляешь! — Ортопед бросился навстречу Денису и продемонстрировал ладони, поперек которых шли красные, натертые сотнями вы-давленных тюбиков вазелина полосы. — Пять тонн! И все — без толку!

— Мишель, — серьезно сказал Рыбаков и покосился на мужика с плакатом. — Если ты не бросишь это занятие, то можешь ослепнуть.

Ортопед мгновенно надулся.

«Что объединяет миллионы женщин во всем мире? — громко сказала настроеная на “Азию-минус” радиола в кабине припарковавшегося за “навигатором” нового английского джипа Горыныча. — То, что они круглые дуры!»

Демонстрант-индивидуалист прислонил свой плакат к стене и достал из кармана полушубка маленький китайский термос.

— Куда щас? — Из окна болотно-зеленого «форда эксплорера» высунулась довольная физиономия Клюгенштейна.

— Обратно к аэропорту, — Денис выбросил окурок. — Надо окрестности прошерстить. Чует мое сердце, этот Самойлов где-то там, рядом...

Через две сотни шагов по тоннелю, вдоль которого шли толстые освинцованые кабели на тысячи вольт, Нефтяник, Стоматолог и Эдиссон наткнулись на заржавленную стальную решетку.

— Чо такое, блин? — Стоматолог подергал прутья.

— Спокойно, — Эдиссон оттеснил друга и посветил фонариком по периметру преграды. — Так. Замок.

— Ну и чо? — не понял Стоматолог.

— Посмотри, как он висит, — Эдиссон прикоснулся стволом своего «Смит и Вессона Ml7» [121] к новенькому запорному устройству.

— С той стороны, — Нефтяник склонился над присевшим на корточки Эдиссоном и втянул ноздрями затхлый воздух подземелья. — Запах чувствуете?

Стоматолог и Эдиссон принюхались.

— Кто-то личинку отложил [122]? — неуверенно предположил Стоматолог.

— Угу. И совсем недавно, — Нефтяник направил луч фонаря сквозь решетку. — Не вляпаться бы...

— Толян, — попросил Эдиссон. — Сходи за пацаном... Пусть спускается и тащит горелку. Ломать, блин, стремно, лучше дужки подрежем.

— Хорошо, — Нефтяник сунул в карман Р-92 [123], развернулся и потопал по тоннелю к вертикальному колодцу, возле которого остались Юра Петров, пяток братков во главе с Паниковским и комплект оборудования для газовой резки металла.

Денис уселся на крышу «мерседеса» Борцова, через люк свесил в салон ноги, принял из рук Игоря подключенную к прикуривателю видеокамеру и направил объектив в сторону взлетного поля.

— Что новенького? — поинтересовался стоявший на правой подножке джипа Ортопед.

Рыбаков поставил трансфокатор на максимальное приближение и приник к маленькому монитору. Увеличение в сто сорок раз позволяло разглядеть даже номер автобуса.

— Пока ничего, — Денис провел объектив слева направо. — Активности никакой, хотя, я уверен, снайпера уже на позициях... Игорь, Ди-Ди Севен передал денежку?

— Нормалек, — из люка высунулась голова Бордова, — все сделано. Я Тимура с твоим Димычем оставил, на всякий пожарный... К тому же, блин, там два поста омоновских на дороге. Тима на каждом по сотке баксов проплатил, чтоб пропустили. Если обратно поедет — та же история будет. Пусть лучше дождется, когда все кончится. Мусоров просто так кормить западло...

— Согласен, — Рыбаков направил объектив видеокамеры на здание аэровокзала, возле которого суетились многочисленные стражи порядка. — Тусовка знатная...

— Все высоковольтные [124] там, — подтвердил Игорь. — Каждый норовит примазаться... Димыч недавно звонил, рассказал, что начальник ГУВД основному эфэсбэшнику по харе съездил. Не поделили, кто руководить будет.

— По харе — это новое слово в межведомственных отношениях, — улыбнулся Рыбаков.

— Мне один воруй-нога [125] с Московского вокзала рассказывал, чо менты часто со спецурой машутся, — встрял Ортопед.

— Да, но на таком уровне, я думаю, в первый раз, — Денис покачал головой.

— Слушай, — оснащенный второй видеокамерой Борцов поднял брови. — А что возле автобуса так птиц много?

— Где? — Рыбаков поднес монитор совсем близко к глазам. — А-а, так это голуби!

— А что они клюют?

— Не знаю, — Денис присмотрелся.

— Пернатых из аэропорта гонят, — заявил Ортопед. — Там, блин, даже такие штуки есть, типа динамиков. Транслируют крики хищных птиц.

— И жрать на взлетном поле вроде нечего, — Рыбаков прищурился.

Натянул на уши вязаную шапочку и уставился в монитор видеокамеры, стараясь не выпускать из поля зрения летное поле.

Шесть джипов и поднятый на максимальную высоту подвески «ситроен» Комбижирика затряслись по отвратительной подъездной дороге.

Рыбаков узрел черную точку, отделившуюся от основной стаи птиц и направляющуюся в сторону обсерватории.

— Игорян, поднажми! — Денис нетерпеливо постучал кулаком по крыше «мерседеса».

Борцов вдавил педаль акселератора. Фиолетовый «G55 AMG» взревел турбонагнетателем трехсотпятидесятичетырехсильного двигателя, свернул направо, и внедорожник угловатой ракетой устремился по целине к забору.

Первым в прямоугольное помещение, бывшее когда-то частью тоннеля, вылез Нефтяник, затем Эдиссон со Стоматологом. Замыкал группу тихо матерившийся Циолковский, все-таки наступивший в темноте на подмерзшую какашку и теперь проклинающий свою невнимательность.

— Тихо! — Эдиссон на цыпочках прошел до центра помещения и поднял голову.

В потолке зияло круглое отверстие. Из вертикального колодца свешивалась новенькая веревочная лестница.

Стоматолог попробовал лестницу на прочность.

— Нормально, блин. Меня выдержит...

Нефтяник сбросил с себя пуховик.

— Пошли?

— Погоди, — Эдиссон прислушался. — Фигня нездоровая...

По вбитым в стены колодца металлическим ступеням зашуршали чьи-то шаги.

— Уходим, — Милин отложил АКМС и подмигнул Винниченко и Цуцуряку. — Первым — Петя, потом остальные. Миша пойдет замыкающим...

Дудкин отступил на шаг и молча кивнул.

Толстый Салмаксов снял ремень с прикрепленными к нему кобурой и подсумком для автоматных рожков и полез в вырезанное в полу автобуса отверстие.

Цуцуряк выключил пульт подрыва пластиковой взрывчатки и почувствовал невероятное облегчение. Все восемь часов, пока на пульте мигала зеленая лампочка, экс-участковый боялся того, что случайно надавит на черную кнопку. И тогда ему уже не потребуются ни деньги, ни новая машина, ни роскошная квартира в центре, присмотренная им еще полгода назад, когда Самойлов только готовил операцию.

Винниченко заблокировал переднюю дверь автобуса, бросил ненужный автомат на водительское кресло и принялся перешнуровывать ботинок...

Салмаксов сполз по веревочной лестнице, тяжело спрыгнул на бетонный пол, и тут его шею обхватила твердая как камень рука...

— Конечная станция, милашка, — еле слышно выдохнул Стоматолог и согнул могучую длань, пережимая жертве сонную артерию.

Бывший следователь прокуратуры потерял сознание.

— Один есть, — Эдиссон подхватил обмякшее тело и беззвучно опустил его на пол. — Принимай следующего...

Стоматолог переступил с ноги на ногу и сдернул с лестницы Милина, применив тот же удушающий прием. Экс-рубоповец даже не понял, что за монстр выскользнул из темноты и зажал ему рот ладонью размером с совковую лопату.

— Дай я! — одними губами попросил Циолковский.

Стоматолог сделал шаг назад, освобождая место приятелю.

Королев подождал, пока Винниченко не спустится на пол, и хлестко всадил ему кулаком в район пупка. От страшного удара прокурорского согнуло пополам, да так, что он треснулся лбом в собственные колени.

Потрясенные увиденым Эдиссон и Нефтяник одновременно показали Циолковскому большие пальцы.

Королев гордо напыжился и потащил сложившегося надвое террориста в угол.

Глеб Самойлов услышал рев двигателей в ту секунду, когда он уже снял с голубя посылку и готовился навсегда покинуть сторожку дворника, оставив связанного хозяина отдыхать в кладовке для инвентаря.

Самойлов выскочил на крыльцо и понял, что весь его хироумный план провалился.

Возле пролома в заборе стоял фиолетовый внедорожный «мерседес», а дом уже грамотно окружали бритоголовые субъекты, чьи лица не предвещали отставному подполковнику милиции ничего хорошего.

— Вон он! — рявкнул верзила, стоявший в кузове черного «хаммера».

Самойлов затравленно посмотрел по сторонам и выхватил из кармана АПС.

— Не поможет! — Хоттабыч передернул затвор помпового ружья.

Главарь террористов поднял руку и нажал на спусковой крючок, целясь точно в грудь выпрыгнувшему из «мерседеса» Борцову.

Внутри пистолета, украшенного порядковым номером 3370158, что-то хрустнуло. Треснувший разобщитель зацепился за курок и перекрыл ход боевой пружины. Ударник прошел треть нужного расстояния и встал.

Самойлов открыл рот.

Хоттабыч злорадно заржал и направил ружье на террориста.

— Вот сволочь! — громко воскликнул Ортопед, возмущенный покушением на жизнь любимого бригадира.

— Я взорву автобус! — крикнул Самойлов и вскинул вверх руку с пультом дистанционного управления.

— Ты блефуешь! — отозвался Кабаныч, обходя террориста слева.

Над коньком крыши появились головы Глюка и Мизинчика.

— Еще шаг — и заложникам крышка! — Самойлов никак не мог понять, почему его пытаются взять не спецназовцы из антитеррористического центра ФСБ, а группа верзил, так напоминавших ему постоянных клиентов СИЗО.

— Подожди! — Денис выступил вперед и поднял вверх руки. — Какие, на фиг, заложники?! Ты о чем?! Давай побазарим!

— Мне не о чем с вами разговаривать!

— И все же! — Рыбаков жестом попросил братков остановиться. — Мы хотим получить то, что нам принадлежит! И ты тут ни при чем! Взрывай, что хочешь, нам по барабану!

Самойлов на мгновение нахмурился, соображая, что имеет в виду стоящий перед ним невысокий парень.

— Где этот вонючий сторож? — Дениса понесло. — Где мои бабки?! Ты чо, на пару с ним крысятничал, фраер?! Сначала квартирку продаете, а потом оказывается, чо там псих прописан! Где те сорок тонн, чо этому педику передали?! Ты меня за лоха держишь?!

Самойлов застонал сквозь зубы.

И надо же было Цуцуряку выбрать из сотен голубятников именно того, который задолжал бандитам сорок тысяч долларов! И которые явились получать деньги в самый разгар операции.

А ведь как все хорошо начиналось!

Устранив бизнесмена Пылкина, рассказавшего Самойлову о том, как именно Саша-Носорог зашифровал местонахождение полусотни ящиков с награбленным Степаном Разиным добром, подполковник РУБОПиКа понял, что он единственный обладает уникальной информацией о найденных Печенкиным сокровищах. И тщательнейшим образом проработал все детали мероприятия — от подчистки документов до организации боевой группы, которой суждено было погибнуть вместе с заложниками.

Самойлов не хотел делиться.

Пульт дистанционного управления, выданый Цуцуряку, представлял собой муляж, негодный ни к чему, кроме как пугать переговорщиков из ФСБ. И основная масса купленной у кронштадского мичмана пластиковой взрывчатки находилась не в автобусе, как опрометчиво считали исполнители, а под землей, умело замаскированная по углам замурованного отрезка тоннеля, куда Милин и его подельники должны были уйти по окончании операции. Детонация почти центнера семтекса вызвала бы обвал многотонных бетонных плит, покрывавших взлетно-посадочную полосу, и только разбор завала занял бы не одну неделю. Ни о какой быстрой идентификации фрагментов тел не могло быть и речи. Так что у Глеба было предостаточно времени для того, чтобы отыскать схрон Печенкина, изъять оттуда все ценное и зажить по-человечески.

Естественно, не в этой стране и не под своим настоящим именем.

Окно на границе у Самойлова имелось, равно как он уже точно знал, в какой маленькой европейской стране не будут задавать лишних вопросов о происхождении денег.

Но из-за идиота Цуцуряка все светлое будущее бывшего рубоповца и сама его жизнь оказались под угрозой...

— Да, блин! — многоопытный Ортопед тут же включился в игру Дениса и поддержал старого друга. — Если ты его не сдашь, антилопа [126] бешеная, спрос будет с тебя! Думал, блин, вальсом проскочить [127]?!

Глюк с Мизинчиком добрались до водосточной трубы и присели.

— Тебе две минуты! — продолжал разоряться Рыбаков, не давая возможности Самойлову выстроить логическую цепочку. — Выводи этого козла, а сам можешь мотать! Но, если не выведешь, пеняй на себя! Мы отсюда никуда не уедем! И тебя не выпустим! — Денис понял, что у него кончаются аргументы, и показал визави кулак.

Вернее, это бывший рубоповец подумал, что кулак был показан ему. На самом же деле Рыбаков подал знак изготовившимся к прыжку браткам. За те полминуты, что главарь террористов метался по крыльцу и пытался выстрелить в Борцова, Денис связался по коммутатору с Глюком и назвал ему условный сигнал.

Взявшиеся за руки Клюгенштейн и Кузьмичев оттолкнулись от края крыши, пролетели по короткой дуге и всем своим совокупным двухсотпятидесятикилограммовым весом вонзились в Самойлова.

Отставной подполковник рухнул как подкошенный. Неисправный пистолет и коробочка с антенной шлепнулись в снег.

Братки замерли, обратившись в слух.

Прошло пять секунд, потом еще десять. Если бы автобус взлетел на воздух, звук взрыва давно бы донесся до обсерватории.

— Все пучком, — Глюк перевернул тело террориста на спину и обыскал карманы. — Смотрите, блин, карта! И фигня эта, чо у Носорога в квартире висела! — Аркадий потряс листком полиэтилена с разводами и маленьким крестиком в уголке.

— Черт, как просто! — Денис приложил полупрозрачную пленку к карте, совместив неровно отрезанные углы. — Вот и двойной знак! Точнее, знак из двух частей...

— Крестик там, где клад? — Ортопед свел брови к переносице.

Братки столпились у сидящего на корточках Рыбакова.

— Скорее всего, — Денис осторожно сложил карту и полиэтилен пополам. — Игорь, Саня, что дальше делаем?

— Узнаем, чо у Нефтяника, — решил Хоттабыч, — и рвем когти. Если Толян справился, то мне — в Пулково. Дочку встречать...

— Толян справился, — улыбнулся Борцов, прижав ладонью забормотавший наушник коммутатора.

Примечания