Из душевных качеств Чехова самым выдающимся было терпение. Пребывание в Ялте часто становилось для него равносильным одиночному заключению. К мукам одиночества присоединились еще боязнь причинить беспокойство своей болезнью нежно любившим его сестре и матери.
      Любопытные незнакомцы и незнакомки, не имеющие ничего общего с литературой, наезжали к нему довольно часто. Но и с ними Антон Павлович бывал всегда вежлив. С хмурым лицом подпишет автограф, поклонится как-то немного боком и молчит. И только после ухода гостя вздохнет о том, что к нему пристают с пустяками.
      За пять лет знакомства с Чеховым я лично только знаю два случая, когда его терпение, по-видимому, лопнуло: один раз, когда приезжал одесский фельетонист, и другой - когда группа захудалых актеров решила поставить "Три сестры"{22}. В первом случае его волнение выразилось в том, что начались перебои сердца, а во втором - усилилось кровохарканье. Приезду же Горького, Короленко, Бунина, Куприна Антон Павлович всегда был рад. Любил он Гарина-Михайловского и часто вспоминал И.Н.Потапенко.
      Как-то я сказал об одном уже немолодом беллетристе:
      - Так он давно пишет и дальше одного тома и двух рассказов не пошел, хотя имеет полную возможность работать и издаваться когда ему хочется. \580\
      Мне досталось.
      - Неправда, он много написал. Отличный писатель, чудесный писатель, и работает он хорошо! - ответил Чехов.
      Вторым основным качеством Антона Павловича была жалость ко всему страдающему. Процессы, в которых возможны были судебные ошибки или неправомерное наказание, его мучили и волновали. Как идеальный юрист, Чехов не мог назвать преступлением какой бы то ни было поступок, если он был сделан без умысла принести зло, и мысль, что в жизни это не всегда так бывает, давила его.
      Такие вещи, как "Беда", "Злоумышленник" и особенно "Рассказ старшего садовника", мог написать только человек, много, упорно и совершенно самостоятельно думавший над этими вопросами.
      Страдания детей нагоняли на Чехова ужас. "Гриша" и "Ванька" - это целые драмы. Перечитывая "Остров Сахалин", я часто думал, что должен был переживать Антон Павлович, когда присутствовал при сцене, описанной им так: "Мальчик Алешка 3-4 лет, которого баба привела за руку, стоит и глядит вниз, в могилу. Он в кофте не по росту, с длинными рукавами и в полинявших синих штанах, на коленях ярко-синие заплаты.
      - Алешка, где мать? - спросил мой спутник.
      - За-а-копали! - сказал Алешка, засмеялся и махнул рукою на могилу..."{23}
      Чехов относился к детям не как к "маленьким дурачкам" и говорил с ними не как с существами, созданными для забавы взрослых, а как с людьми, у которых на все своя оригинальная точка зрения.
      Антон Павлович с любовью рассказывал мне об одном мальчике:
      - Сидит он за столом, выводит букву за буквой и сопит...
      Чехов прошелся взад и вперед по кабинету, посмотрел в окно и добавил:
      - И уши у него торчат, - вот так...
      Чуждый всякой полемики, он спорил очень мягко. Бывало, только и слышишь его ровный, чуть надтреснутый басок:
      - Что вы, что вы, как можно! Полноте...
      К сознательному злу Чехов относился с брезгливостью. \581\ Чистый душою, он не понимал психологии развратников, и нет в его произведениях ни одного такого типа. Но всякое искреннее, пылкое чувство он оправдывал. Власич в его рассказе "Соседи" - симпатичен. "Дама с собачкой" внушает к себе глубокое сочувствие.
      На умственное убожество Антон Павлович никогда не сердился, а скорее был склонен над ним подтрунить. Однажды я принес Чехову номер "Московских ведомостей" с фельетоном по поводу новой тогда повести Горького "Трое". Статья была озаглавлена "Циничная проповедь бесстыдства". В ней слышалось, что автор больше сердит на личность Горького, чем разбирает психологию его героев{24}.
      Антон Павлович внимательно прочел фельетон, улыбнулся и покачал головою: дескать, тоже критики... Потом этот фельетон был прочитан еще в обществе нескольких человек, и Чехов говорил, что он и все присутствовавшие искренно хохотали.
      Противны Чехову были только люди, будто размеренные циркулем, живущие по расписанию, без всяких вспышек своего личного чувства. Ни в одном из его рассказов нет столько яду, как в знаменитом "Человеке в футляре".
      Мне кажется, что я не ошибусь, если скажу, что Чехов ценил людей по силе их любви к ближнему.
      Однажды, при мне, он спросил, как поживает один господин, тогда власть имущий.
      Последовал ответ, что этот господин сильно пьет, плохо отдает долги и вообще симпатий заслуживает мало.
      Чехов поднял голову, остановился (он ходил) и сказал:
      - Это не все... Это не так. Вот, вы знаете, в восьмидесятых годах был процесс, и если бы не этот господин, то несколько хороших и ни в чем не повинных людей, может быть, пошли бы на каторгу... Он добрый, а это много, очень много!{25}
      Антон Павлович обладал исключительной наблюдательностью, - если так можно выразиться, - непроизвольною. Он запоминал характерные черты каждого, кого видел хоть раз. Однажды при мне он изобразил походку и гнусавый голос какого-то субъекта. Присутствовавший здесь гость, знавший этого господина, пришел в восторг от безусловной верности изображения. Чехов высоко ценил способность талантливых актеров проникать не только в душу \582\ изображаемого лица, но и передавать и его голос и манеру одеваться так, а не иначе.
      Сам необыкновенно одаренный, Антон Павлович чутко реагировал не только на настоящее, но и на будущее русского общества. Он понимал, что подходит время, когда у людей не хватит больше сил жить так, как они жили до сих пор... [...] \583\
      А.СЕРЕБРОВ-ТИХОНОВ
      О ЧЕХОВЕ
      Печатается по изданию 1960 года, стр. 643.
      . . . \597\
      Н.Г.ГАРИН-МИХАЙЛОВСКИЙ
      ПАМЯТИ ЧЕХОВА
      Печатается по изданию 1960 года, стр. 658.
      . . . \600\
      В.В.ВЕРЕСАЕВ
      А.П.ЧЕХОВ
      Печатается по изданию 1960 года, стр. 673.
      . . . \603\
      В.П.ТРОЙНОВ
      ВСТРЕЧИ В МОСКВЕ
      (Из воспоминаний)
      Литературная слава росла. Долгие годы материальных лишений и хлопотливого сотрудничества в мелких журналах сменились сравнительной обеспеченностью и независимым положением широко признанного писателя. Но одно осталось непреодоленным - затяжная болезнь, из года в год подтачивавшая силы и здоровье.
      Врач по образованию, изредка и сам лечивший больных, Антон Павлович сознавал свое тяжелое состояние. Еще более неопровержимым он считал, что медицина, несмотря на большие достижения в области научной мысли, на практике не обладает радикальными средствами, которые могли бы избавить его от изнурительного недуга. Когда один из писателей спросил, какое лекарство прописал ему профессор, Чехов с добродушной улыбкой ответил:
      - По-латыни это называется "Уталиквид фиат", то есть чтобы больной видел, что для него что-то делается. Чего же вы хотите: профессора же не боги.
      Зиму 1903-1904 годов Чехов провел в Москве. Он неохотно и как бы мимоходом говорил о своей болезни. Но то, что он скрывал в разговоре, предательски выдавал его внешний вид. Лицо осунулось, поблекло, на лбу залегли резкие морщинки. Заметно тронула и седина. Всего же более выдавал тревожное предчувствие частый, хриплый кашель - признак углубленного процесса в легких.
      Приезд Чехова в Москву совпал с первыми всплесками революционного движения. Смелей заговорила печать, все чаще и настойчивее раздавались призывы к свержению самодержавия, подкрепленные забастовками рабочих, студенческими сходками и выступлениями прогрессивных \604\ общественных деятелей. Не оставались в стороне и театры. Художественный театр ставил пьесы, направленные против косности, бездушия буржуазного общества и мещанской сытости, - "Доктор Штокман"{1}, "Мещане". Шли с неослабевающим успехом чеховские "Три сестры", "Дядя Ваня", вызывавшие порывы уйти от серых, безрадостных будней к настоящей жизни - деятельной и правдивой.
      Одновременно готовилась постановка новой пьесы Чехова "Вишневый сад". Все это вместе взятое, после однообразной и одинокой жизни в Крыму, оживляло Чехова, и были дни, когда он поражал своей прежней беззаботной веселостью, неистощимым остроумием и юношеской непоседливостью.
      Однажды Чехов отправился с поэтом Белоусовым и пишущим эти строки в ресторан, наиболее посещавшийся литераторами.
      - Я почти всю молодость подражал своему духовному патрону, находясь на пище святого Антония, - шутливо сказал Чехов. - Теперь я больше не желаю противодействовать дьявольскому искушению.
      За обедом речь зашла о литературе.
      - Я плохо разбираюсь в современных направлениях в поэзии, - сказал Чехов. - Дело, видите ли, не в символизме и декадентстве и не в реализме, а в живом ощущении действительности и в том, что, когда вы пишете, нужно, чтобы слова лились из души. Никакая форма и вычурные выражения не спасут, если автор не прочувствует задуманного произведения. Тем сколько угодно. Могу продать вам по пятачку за пару.
      Легким движением он приложил тонкие пальцы к высокому, умному лбу, чуть склонил над столом красивую голову, как бы отдаваясь охватившей его творческой мысли, и затем сосредоточенно поглядел в глубь зала, где играл струнный оркестр.
      - Вот обратите внимание, - с оживлением сказал Чехов. - Слева сидит пожилой, облезлый скрипач. Он рассеянно перевернул ноты и, видимо, сфальшивил. Я ничего не смыслю в бемолях, терциях и прочих крючкообразных существах, населяющих музыкальный мир. В данном случае я сужу по злому взгляду режиссера и по резким движениям палочки, направленной в сторону скрипача. Вот опять! С скрипачом что-то случилось. Вы, как поэт, предполагаете, что он страдает за униженное искусство: божественного Моцарта преподносят, как приправу к \605\ кушаньям. Я думаю проще: у него зубная боль или сбежала жена. В довершение всяких бед, возможно, его сегодня же выгонят из оркестра. Дома - нужда, клопы, и когда он разучивает мелодии, под окном воет дворовая собака. Подставьте под свои наблюдения определенные величины, и вот вам готов рассказ или поэма, - это уж как вам бог на душу положит.
      Чуткий и внимательный к товарищам по перу, Чехов с похвалой отозвался о переводах Белоусова из Бернса{2}.
      - А вот мне трудно было бы переводить. Я так привязан к нашей, русской, жизни, что, если бы речь зашла о лондонском полисмене, я непременно думал бы о московском городовом. Знаете, как один немец перевел эпиграф к роману "Анна Каренина". Вместо "Мне отмщение и аз воздам" у него получилось: "Меня подсиживают, и я иду с туза". По-немецки: "Ас" - туз.
      В Москве Чехов встречался с Горьким. Дружеские отношения между обоими писателями отличались в эту пору особой теплотой и заботливостью. Мне посчастливилось быть свидетелем этих встреч. Горький с нетерпением ждал первого представления "Вишневого сада" и часто спрашивал Чехова, когда же наконец состоится спектакль.
      - Не знаю, - ответил Чехов. - Пока все время спорим с Станиславским. Он уверяет, что моя пьеса - лирическая драма. Это же неверно. Я написал фарс, самый веселый фарс!{3} - Помолчав немного, он продолжал: - А, пожалуй, Станиславский прав. Когда я бываю на репетициях, я испытываю одно страдание: Станиславский на моих же глазах безжалостно сокращает сцены.
      Пьеса Чехова должна была выйти в сборнике "Знание". Горький предложил Чехову выпустить ее без сокращения.
      - Нет, нет, - замахал руками Чехов. - Печатайте с режиссерской правкой. Иначе это внесет путаницу при постановке другими театрами. Что ни говорите, Станиславский знает театр лучше нас с вами.
      И сейчас же с обычным переходом к милой шутке добавил деланным трагическим голосом:
      - А вот "Мнимого больного" Мольера я не позволю ему ставить. Это будет моя режиссура. Я же доктор.
      После первого представления Горький сказал Чехову:
      - Озорную штуку вы выкинули, Антон Павлович. Дали красивую лирику, а потом вдруг звякнули со всего размаха топором по корневищам: к черту старую жизнь! Теперь, я уверен, ваша следующая пьеса будет революционная. \606\
      - Я буду писать водевили, - шутливо сказал Чехов. - Может быть, даже оперетты. В первую очередь на горьковский сюжет "На дне". Сатин у меня будет петь:
      Эка, эка,
      Жалко человека!
      Дайте мне только дожить до будущей зимы.
      С обычным юмором Чехов рассказал о том, как он с трудом получал с одной редакции по три рубля гонорара в неделю.
      - Знаете, Горький, - сказал Чехов тоном глубокой убежденности, и все лицо его осветилось восторженной улыбкой, - в сущности, все это не важно. Наша бедность и недоделанность жизни - явление преходящее. Культура у нас еще очень молода. Триста лет назад Англия имела уже Шекспира, Испания Сервантеса, а немного позже Мольер смешил Францию своими комедиями. Наши же классики начинаются только с Пушкина, всего каких-нибудь сто лет. И смотрите, мы начинаем обгонять: Тургеневым, Достоевским и Толстым зачитывается весь мир. Правда, кругом еще много темноты, скуки и всякой пошлости. Но люди уже не те. Своими страданиями и трудом они открывают дорогу чему-то новому, какой-то другой зарождающейся в муках, но радостной жизни. И в этой жизни все будет мягко и весело, как весенний праздник: по земле пестрят и благоухают красивые цветы, теплый, волнующий свежестью воздух. - Чехов сделал небольшую паузу и с тихой грустью добавил: - Хотелось бы прожить еще десять лет, чтобы увидеть хотя бы первые лучи рассвета... \607\
      Н.З.ПАНОВ
      СЕАНС
      (К ПОРТРЕТУ А.П.ЧЕХОВА)
      Печатается по изданию 1960 года, стр. 677.
      . . . \610\
      H.П.УЛЬЯНОВ
      К ПОРТРЕТУ А.П.ЧЕХОВА
      С А.П.Чеховым я познакомился в 1904 году, в год его смерти.
      Я зашел к нему на московскую квартиру, чтобы поговорить о сеансах. Мы сидели в полутемной комнате, и тогда мне пришла мысль изобразить его в сумеречном тоне. Мне казалось, что для выражения духовной личности А.П. многоцветность и внешние живописные задачи едва ли будут нужны.
      А.П. согласился позировать, но просил отложить сеансы до осени, обещая к тому времени быть более бодрой и терпеливой моделью.
      Летом того же года он умер. Сеансы наши не состоялись. Но отказаться от мысли написать его портрет я уже не мог и потому решил изобразить хотя бы некоторые черты, хотя бы намек на тот ускользающий его духовный облик, который волновал меня все время.
      "Чехов неуловим. В нем было что-то необъяснимо нежное", - сказал, осматривая мою работу, В.А.Серов, который так же обожал Антона Павловича и когда-то сделал с него набросок. Этот набросок служил мне некоторое время подспорьем, хотя сам В.А. находил его не совсем удачным.
      Было еще несколько фотографий, но они мало подходили к моей задаче. Почти все в портрете было сделано мною по памяти: отсюда те недочеты, которые я сам всегда ясно сознавал и исправить которые я был не в силах.
      Надо пожалеть, что судьба не позволила всем, изобразившим А.П., довести его портрет до необходимой высоты. Образ "необъяснимо-нежного" великого человека остался в нашей живописи навсегда неразрешенной задачей. \611\
      В.Л.КНИППЕР-НАРДОВ
      ПОСЛЕДНЕЕ СВИДАНИЕ С ЧЕХОВЫМ
      С А.П.Чеховым я виделся в последний раз весной 1904 года в Берлине{1}, где он с сестрой остановился на несколько дней проездом в Баденвейлер. Я только что обосновался в Дрездене, чтобы готовиться там к сцене у профессора Рихарда Мюллера. Этот перелом в моей жизни, тревога за будущее и намечавшееся расхождение с первой моей женой Э.И.Книппер (рожденной Бартельс) сильно повлияло тогда на меня. От чуткого Антона Павловича мое душевное состояние не укрылось. Он спросил о причине моей подавленности, но я отделался какой-то шуткой. Я никогда не переписывался с Антоном Павловичем и вдруг 29 июня н/с получаю от него открытку{2}. Почему он написал мне? Все, кто знал его чуткость и внимание к людям, сразу скажут: из-за двух последних слов - "Будьте веселее"...
      Это последнее свидание с Антоном Павловичем мне особенно памятно еще по одной детали. Увлекаясь игрой на скрипке и пением, я совершенно не задумывался над политическими событиями, войной с японцами и близостью революции. И когда я выразил надежду на победу русских войск, то отлично помню, как сидевший на диване Антон Павлович, волнуясь, снял пенсне и своим низким голосом веско мне ответил: "Володя, никогда не говорите так, вы, очевидно, не подумали. Ведь наша победа означала бы укрепление самодержавия, укрепление того гнета, в котором мы задыхаемся. Эта победа остановила бы надвигающуюся революцию. Неужели вы этого хотите?"{3}
      Я был сражен и уехал пристыженный, глубоко задумавшись над этими словами и тем волнением и силой, с которыми они были сказаны Антоном Павловичем. \612\
      О.Л.КНИППЕР-ЧЕХОВА
      О А.П.ЧЕХОВЕ
      Печатается по изданию 1960 года, стр. 680.
      . . . \633\
      КОММЕНТАРИИ \634\
      Мемуарная литература об А.П.Чехове весьма обширна и очень популярна. Сборники воспоминаний о писателе в советские годы выходили в четырех изданиях (в 1947, 1952, 1954 и в 1960 годах), но давно уже стали библиографической редкостью. За прошедшие, после последнего издания, четверть века чеховедение шагнуло далеко вперед. Написано много книг, монографий, диссертаций, исследований о Чехове, вышло несколько сборников научных статей о жизни и творчестве писателя, наконец, издательством АН СССР выпущено Полное собрание сочинений и писем А.П.Чехова в тридцати томах, а также два сборника "Литературного наследства" (тт. 68 и 87). В печати появилось много воспоминаний о Чехове, как впервые опубликованных, так и затерянных ранее в разных изданиях - малодоступных, а иногда и совсем недоступных, для широкого читателя. Выявлению новых воспоминаний содействовала опубликованная в "Литературном наследстве" (т. 68) большая работа Э.А.Полоцкой: "Библиография воспоминаний о Чехове". Конечно, включить в один сборник все богатство чеховской мемуаристики просто невозможно, и всегда остаются за бортом какие-то ценные, достойные читательского внимания воспоминания.
      Для настоящего издания было тщательно пересмотрено содержание сборника 1960 года, от некоторых мемуаров пришлось отказаться. Так, совсем сняты широко известные воспоминания братьев Чехова, тем более что недавно издательство "Художественная литература" выпустило обширные мемуары М.П.Чехова "Вокруг Чехова" (1981), посвященные преимущественно детским и юношеским годам писателя. Это изъятие дало возможность восстановить в сборнике воспоминания И.Л.Леонтьева-Щеглова и Т.Л.Щепкиной-Куперник, впервые включить мемуары К.А.Коровина, А.А.Хотяинцевой, М.Е.Плотова, М.М.Читау, Б.А.Лазаревского, В.А.Поссе, Н.П.Ульянова, В.П.Тройнова, В.Л.Книппер-Нардова.
      Специфика мемуаров не дает возможности расположить их в строгом соответствии с биографией писателя, но, насколько это допустимо, хронологический принцип в сборнике выдержан. В отличие от прежних, этот сборник открывается мемуарами не о детских, а о юношеских, \635\ студенческих годах жизни писателя. Тексты включенных в сборник мемуаров по возможности сверены с первоисточниками.
      Авторы воспоминаний приводят иногда цитаты из писем Чехова с небольшими неточностями. В этих случаях письма оставлены так, как они приведены мемуаристами.
      Все письма А.П.Чехова в комментариях цитируются по Полному собранию сочинений и писем в тридцати томах (М., Наука, 1974-1983) без отсылок.
      В воспоминаниях, связанных с жизнью Чехова за границей, иногда мемуаристами дается двойная датировка.
      Сделанные в некоторых случаях сокращения в текстах и в цитатах комментария помечены знаком [...]. Имена, раскрытые в текстах мемуаров, даны в квадратных скобках.
      СПИСОК УСЛОВНЫХ СОКРАЩЕНИЙ
      ГБЛ - Отдел рукописей Государственной библиотеки СССР имени В.И.Ленина (Москва).
      Горький - Горький М. Собрание сочинений в 30-ти томах. М., Гослитиздат, 1949-1956.
      ИРЛИ - Отдел рукописей Института русской литературы Академии Наук СССР (Ленинград).
      Летопись - Гитович Н.И. Летопись жизни и творчества А.П.Чехова. М., Гослитиздат, 1955.
      ЛН - Литературное наследство. М., Наука.
      Переписка - Переписка А.П.Чехова в двух томах. М., Художественная литература, 1984.
      ЦГАЛИ - Центральный Государственный архив литературы и искусства (Москва).
      Чехов в восп. - А.П.Чехов в воспоминаниях современников. М., Гослитиздат, 1960.
      К.А.КОРОВИН
      ИЗ МОИХ ВСТРЕЧ С ЧЕХОВЫМ
      (Стр. 26)
      Впервые - Россия и славянство. Париж, 1929, № 33, 13 июля. Печатается по тексту: ЛН, т. 68, с. 550.
      Коровин Константин Алексеевич (1861-1939), художник. Чехов познакомился с ним через брата Николая в самом начале 80-х годов, когда \636\ был студентом медицинского факультета Московского университета, а Коровин учился в Московском училище живописи, ваяния и зодчества вместе с И.И.Левитаном и братом Чехова.
      1 В меблированных комнатах "Восточные номера" жил брат Чехова, художник Николай Павлович. Антон Павлович часто приходил в его номер заниматься, так как дома обстановка для занятий была неподходящей.
      2 Левитан только представил в Совет преподавателей свою картину на соискание большой серебряной медали, но награжден не был. В 1877 и 1882 гг. Левитан получал в Училище малые серебряные медали.
      3 Выпускные экзамены в университете у А.П.Чехова были в 1884 г.
      4 В другом варианте воспоминаний К.А.Коровина, озаглавленном "Случай с Аполлоном", художник так рассказал о встрече с Чеховым после получения медали: "Мы [...] поехали к Антону Павловичу Чехову звать его в Сокольники. А.П.Чехов посмотрел на наши медали и сказал:
      - Ерунда! Ненастоящие.
      - Как ненастоящие? - удивился Левитан.
      - Конечно. Ушков-то нет. Носить нельзя. Вас обманули - ясно.
      - Да их и не носят, - уверяли мы.
      - Не носят... ну вот. Я и говорю, что ерунда. Посмотрите у городовых, вот это медали. А это что? - Обман" (Возрождение. Париж, 1931, № 2252, 2 августа).
      5 О встречах с Коровиным весной 1904 г. Чехов писал О.Л.Книппер-Чеховой 7 апреля: "Два дня подряд приходили и сидели подолгу художники Коровин и бар. Клодт; первый говорлив и интересен, второй молчалив, но и в нем чувствуется интересный человек".
      6 Перефразировано стихотворение А.С.Пушкина "Талисман" (1827): "Там, где море вечно плещет".
      7 Коровин еще при жизни Чехова написал несколько этюдов, на которых был виден чеховский домик в Гурзуфе. М.П.Чехова писала Антону Павловичу 13 апреля 1904 г.: "Есть два очень интересных этюда гурзуфских около нашей дачи".
      . . . \640\
      И.Л.ЛЕОНТЬЕВ-ЩЕГЛОВ
      ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ОБ АНТОНЕ ЧЕХОВЕ
      (Стр. 47)
      Впервые - Литературные приложения к журналу "Нива", 1905, № 6 и 7. Печатается по тексту: Чехов в воспоминаниях современников. М., 1947, Гослитиздат, с. 396.
      Щеглов (наст. фамилия - Леонтьев) Иван Леонтьевич (1856-1911) писатель. Близкий приятель А.П.Чехова.
      1 Щеглов познакомился с Чеховым 9 декабря 1887 г. в Петербурге. В дневнике Щеглова есть запись, датированная 8-15 декабря 1887 г.: "Путаюсь с Антоном Чеховым. В среду 9 декабря познакомился с ним в гостинице "Москва" и проговорили до 1 часу ночи - и с тех пор пошло" (ЛН, т. 68, с. 480).
      2 Это был уже третий приезд Чехова в Петербург.
      3 Первые рассказы Чехова, появившиеся в "Новом времени" в 1886 г.: "Панихида" (15 февраля), "Ведьма" (8 марта), "Агафья" (15 марта) и "Кошмар" (29 марта).
      4 Чехов находился в Петербурге с 30 ноября до 14 декабря 1887 г.
      5 Строки из второй сцены "Моцарта и Сальери" (1830) Пушкина.
      6 Письмо от 2 ноября 1888 г.
      7 Позднее Щеглов использовал чеховский сюжет, напечатав водевиль "Сила гипнотизма", с указанием: "Шутка в одном действии Ан.Чехова \641\ и Ив.Щеглова". В предисловии Щеглов написал: "Если текст в реставрированной "Силе гипнотизма" принадлежит всецело мне, то весь сценарий и контуры действующих лиц слишком рельефно были намечены Чеховым, чтобы являлась необходимость от них отступать". Водевиль включен в книгу Ив.Щеглова "Жизнь вверх ногами. Юмористические очерки и пародии" (СПб., 1911).
      8 В воспоминаниях о Чехове П.А.Сергеенко писал: "Отличаясь, подобно Гете, изумительной поэтической организацией, Чехов в то же самое время, подобно Гете, отличался и редким среди художников практическим, хозяйским, организаторским умом. Не будь Чехов писателем, из него вышел бы выдающийся агроном, отличный архитектор, превосходный инженер" (Литературные приложения к "Ниве", 1904, № 10).
      9 Секретарь Гете Иоганн Петер Эккерман при жизни Гете подготавливал собрание его сочинений и вел дневник, в который записывал разговоры с Гете, мысли Гете и пр. Дневник был издан в Германии в трех томах. На русском языке впервые появился, в переводе Аверкиева, под названием "Разговоры с Гете", в 1891 г.
      10 Имеется в виду совместное литературное творчество французских писателей, братьев Эдмона и Жюля Гонкур.
      11 О провале первого представления "Чайки" в петербургском Александринском театре 17 октября 1896 г. см. восп. Авиловой, Потапенко, Читау.
      12 Половина пушкинской премии была присуждена Чехову Академией наук 7 октября 1888 г. за сборник рассказов "В сумерках" (1887).
      13 Большой успех пьесы "Иванов", поставленной в Александринском театре 31 января 1889 г.
      14 См. вступит статью, с. 11.
      15 2 мая 1887 г. застрелился сын А.С.Суворина - студент, Владимир Алексеевич, а летом 1888 г. умер другой его сын, Валериан.
      16 Подобный отзыв о А.С.Суворине дает в своих воспоминаниях и А.В.Амфитеатров: "...я живо помню, как иной раз, - и далеко не редко, - в старике среди разговора, вспыхивал вдруг ярким светом радикал-шестидесятник и летели с его уст словечки и фразы не то что "либеральные", а, пожалуй, и анархические" (Русское слово, 1914, № 151, 2 июля). А.С.Суворин, издатель реакционной газеты "Новое время", в молодости был демократически настроенным писателем. В 60-е гг. он сотрудничал в "Современнике" и "Отечественных записках"; под псевдонимом "Незнакомец" печатал фельетоны, пользовавшиеся большой популярностью у демократической интеллигенции; подвергался цензурным преследованиям; в 1866 г. за сборник "Всякие" был привлечен к суду. Став издателем "Нового времени" в 1876 г., вначале пытался придать газете умеренно-либеральное направление, но уже к концу 70-х гг. "Новое время" стало реакционным органом. Однако сам Суворин в личных беседах и в своем дневнике часто высказывался так, будто продолжал оставаться на позициях своей молодости. \642\
      17 Из писем Щеглову от 18 февраля 1889 г., от 20 декабря 1888 г. и от 11 ноября 1888 г.
      18 Частые отрицательные отзывы о театре в письмах к Щеглову, возможно, диктовались тем, что Чехов считал его хорошим писателем и слабым драматургом и постоянно призывал вернуться к беллетристике, тем более что Щеглов очень переживал свои драматургические неудачи (см. восп. Потапенко, с. 330-332).
      19 Водевиль Чехова "Медведь" был написан в феврале 1888 г. Впервые поставлен в театре Ф.А.Корша 28 октября 1888 г. Письмо Чехова к Щеглову о спектакле и игре актеров - от 2 ноября 1888 г.
      20 Отрицательный отзыв о спектакле напечатал Флеров (Васильев) в "Московских ведомостях", 1888, № 302, 31 октября.
      21 В письме А.Н.Плещееву от 15 сентября 1888 г.
      22 Слова Репетилова из "Горе от ума" (1824) А.С.Грибоедова.
      23 Письмо А.Н.Плещееву от 15 января 1889 г. Кин - герой пьесы А.Дюма-отца "Кин, или Гений и беспутство" (1836).
      24 Первая постановка "Иванова" на александринской сцене состоялась 31 января 1889 г.
      25 Из письма Щеглову от 18 февраля 1889 г.
      26 В письме от 23 сентября 1896 г. Чехов, конечно, шутил. Комическая актриса Левкеева участвовала во втором спектакле ("Счастливый день" Н.Я.Соловьева, 1877), поставленном в тот же вечер после "Чайки".
      27 Персонаж из пьесы А.Н.Островского "Женитьба Белугина" (1877).
      28 В изданном в 1901 и 1902 гг. томе пьес (изд. А.Ф.Маркса) Чехов заменил белую повязку у Треплева, похожую на чалму и вызывавшую смешки в зале, на темную.
      29 Первый спектакль "Ревизора" в Александринском театре состоялся 19 апреля 1836 г.
      30 Лично Чехов с Гаршиным знаком не был. Он писал Плещееву 31 марта 1888 г.: "Два раза был я у Гаршина и в оба раза не застал. Видел только одну лестницу", а 15 сентября 1888 г. на просьбу Плещеева дать рассказ в сборник "Памяти В.М.Гаршина" ответил: "...таких людей, как покойный Гаршин, я люблю всей душой и считаю своим долгом публично расписываться в симпатии к ним..."
      31 Из письма Щеглову от 24 октября 1892 г.
      32 Доктор А.Т.Тарасенков наблюдал Гоголя в последние дни его жизни, автор книги "Последние дни жизни Н.В.Гоголя" (СПб., 1857).
      33 Известно, что Л.Н.Толстой посетил Чехова в клинике 28 марта 1897 г., но очень вероятно, что 5 апреля он был у Чехова вторично. Это подтверждает и сообщение, опубликованное Д.И.Азбукиным ("К биографическим материалам об А.П.Чехове". - Русские ведомости, 1910, № 13, 17 января). Сведения о пребывании Чехова в клинике Азбукин получил от лечащего врача Чехова, ассистента Остроумовской клиники \643\ M.H.Маслова, который рассказал Азбукину: "На седьмой день кровохарканье прекратилось совершенно. Теперь доктора получили возможность выслушать и выстукать больного, а он - ходить и разговаривать", и прибавил: "Был у него граф Толстой, и Лев Николаевич и Антон Павлович, гуляя по коридору, громко разговаривали". Это не могло быть 28 марта, когда Чехов не мог еще ни вставать, ни громко разговаривать. Другое подтверждение мы находим в воспоминаниях профессора А.Г.Русанова, который приводит выдержки из своего дневника, в частности, воспроизводит беседу Л.Н.Толстого с его другом, Г.А.Русановым, - отцом А.Г.Русанова, состоявшуюся в апреле 1897 г.: "Мне рассказывал Андрюша, - заговорил мой отец, - что у Остроумова все это время лежал Чехов, вы были у него?
      - Я был у него два раза в клинике, - ответил Лев Николаевич" ("Воспоминание о Льве Николаевиче Толстом". Воронеж, 1937).
      34 В письме М.О.Меньшикову от 16 апреля 1897 г. Чехов писал: "В клинике был у меня Лев Николаевич, с которым вели мы преинтересный разговор, преинтересный для меня, потому что я больше слушал, чем говорил. Говорили о бессмертии. Он признает бессмертие в кантовском вкусе; полагает, что все мы (люди и животные) будем жить в начале (разум, любовь), сущность и цели которого для нас составляют тайну. Мне же это начало или сила представляется в виде бесформенной студенистой массы, мое я - моя индивидуальность, мое сознание сольются с этой массой - такое бессмертие мне не нужно, я не понимаю его, и Лев Николаевич удивляется, что я не понимаю".