Глава 18

В среду в двадцать минут восьмого утра по Восточному поясному времени генерал Джонсон вышел из Пентагона. Вместо военной формы он надел светлый костюм. И он пошел пешком. Генерал предпочитал этот способ передвижения всем остальным. Утро в Вашингтоне выдалось жарким и душным, но генерал шел размеренным шагом, размахивая руками, вскинув голову, глубоко дыша.

Он шел на север по обочине бульвара Джорджа Вашингтона, вдоль края обширного кладбища, остававшегося слева, через парк Леди Бирд Джонсон, по Арлингтонскому мемориальному мосту. Затем генерал обогнул по часовой стрелке мемориал Линкольна, прошел мимо Мемориала ветеранов Вьетнама и повернул направо на Конститьюшен-авеню, оставив справа Зеркальный пруд. Впереди показался памятник Вашингтону. Генерал прошел мимо Национального музея американской истории, мимо Национального музея естествознания и повернул налево на Девятую улицу. Ровно три с половиной мили, прекрасное летнее утро, час ходьбы бодрым шагом по одной из лучших столиц мира, мимо достопримечательностей, перед которыми всегда толпятся туристы со всего света, – однако генерал Джонсон не видел абсолютно ничего кроме матового тумана тревоги, застилавшего ему взор.

Он пересек Пенсильвания-авеню и вошел в центр имени Гувера через главный вход. Оперся ладонями на стол дежурного.

– Председатель объединенного комитета начальников штабов. К директору ФБР.

Его ладони оставили два влажных отпечатка на полированной крышке. Агент, спустившийся для того, чтобы проводить генерала наверх, обратил на них внимание. В лифте Джонсон не произнес ни слова. Гарланд Уэбстер ждал его у двери своего личного кабинета. Джонсон кивнул ему. Не сказал ни слова. Уэбстер отступил в сторону, пропуская генерала во внутренний кабинет. Там царил полумрак. Обилие поверхностей из красного дерева, шторы опущены. Джонсон опустился в кожаное кресло, а Уэбстер, обойдя его, сел за стол.

– Я не хочу становиться у вас на пути, – начал Джонсон.

Он не отрывал взгляда от Уэбстера. Тот задумался на мгновение, пытаясь расшифровать эту фразу. Наконец осторожно кивнул.

– Вы разговаривали с президентом? – спросил он.

Джонсон кивнул.

– Вы понимаете, что я должен был так поступить?

– Естественно, – согласился Уэбстер. – В таких ситуациях можно не беспокоиться о требованиях протокола. Вы говорили с президентом по телефону или встречались лично?

– Я ездил к нему. Несколько раз. Мы с ним подолгу беседовали.

Уэбстер подумал: «С глазу на глаз. Несколько долгих бесед. Хуже, чем я предполагал, однако это объяснимо.»

– И? – спросил он.

Джонсон пожал плечами.

– Президент сказал, что поручил вам лично руководить операцией.

Уэбстер кивнул.

– Похищение. Это юрисдикция Бюро, кем бы ни была жертва.

Джонсон медленно кивнул.

– Я ничего не имею против. Пока что.

– Но вы беспокоитесь. Поверьте мне, генерал, все мы беспокоимся.

Джонсон снова кивнул. После чего задал вопрос, ради которого шел три с половиной мили:

– Есть какие-нибудь успехи?

Уэбстер пожал плечами.

– Скоро истекут вторые сутки. Мне это совсем не нравится.

Он умолк. Вторые сутки после похищения являются своеобразным порогом. Все надежды на быстрое решение проблемы исчезают. Ситуация становится серьезной. Начинается долгая, кропотливая работа. Тревога за жертву возрастает. Похищения лучше всего раскрывать в первый день. На вторые сутки это становится значительно сложнее. Шансы на благополучный исход уменьшаются.

– Есть какие-нибудь успехи? – повторил Джонсон.

Уэбстер отвел взгляд. Вторые сутки – это тот срок, когда похитители выходят на связь. Об этом говорит опыт Бюро. На вторые сутки, вымотавшийся и измученный, упустив первый и лучший шанс, сидишь, отчаявшись, и ждешь звонка похитителей. Если они не позвонят на вторые сутки, высока вероятность, что они вообще никогда не позвонят.

– Я могу чем-нибудь помочь? – спросил генерал.

Уэбстер кивнул.

– Помогите мне найти мотив. Кто может угрожать вам таким способом?

Джонсон покачал головой. Тот же самый вопрос он задавал себе с понедельника.

– Никто.

– Вы должны мне открыться, – настаивал Уэбстер. – Если у вас есть какой-то секрет, какая-то давняя тайна, лучше скажите сейчас. Это очень важно, ради блага Холли.

– Знаю, – сказал Джонсон. – Но ничего такого нет. Абсолютно ничего.

Уэбстер кивнул. Он верил генералу, потому что знал, что тот говорит правду. Директор заново проштудировал все личное дело Джонсона, составленное ФБР. Это был увесистый том. Первая страница начиналась с краткой биографии прапрадедушек и прапрабабушек по материнской линии. Они приехали в Америку из крошечного европейского княжества, которое больше не существовало.

– С Холли все будет в порядке? – тихо спросил Джонсон.

Последние страницы были посвящены смерти жены Джонсона. Неожиданное заболевание раком, стремительный ход болезни, продолжавшейся от начала до конца меньше полутора месяцев. Негласное заключение психиатров, созванных Бюро, гласило, что старик выдержит – из-за дочери. Как выяснилось, диагноз оказался верным. Но если генерал лишится и ее, и без психиатров будет ясно, что он сломается. Кивнув, Уэбстер постарался, чтобы его голос прозвучал как можно убедительнее:

– С вашей дочерью все будет в порядке.

– Итак, что мы имеем на настоящий момент? – спросил Джонсон.

– Похитителей было четверо. Мы обнаружили пикап, на котором они приехали в Чикаго. Машина была брошена перед самым нападением. Брошена и сожжена. Мы нашли ее к северу от Чикаго. В настоящий момент пикап переправляют по воздуху на нашу базу в Квантико. Наши специалисты займутся им.

– Они будут искать улики? – скептически спросил Джонсон. – Даже несмотря на то, что машина сожжена?

Уэбстер пожал плечами.

– На самом деле, поджог не был таким уж умным ходом. Многого он не скроет. По крайней мере, от наших людей. Через этот пикап мы выйдем на похитителей.

– А что затем? – спросил Джонсон.

Уэбстер снова пожал плечами.

– А затем мы вернем вашу дочь. Отряд по освобождению заложников находится в полной боевой готовности. Пятьдесят ребят, в своем деле лучшие в мире. Ждут у своих вертолетов. Мы освободим Холли и уберем тех, кто ее похитил.

В кабинете наступила недолгая пауза.

– Уберете? – спросил Джонсон. – Что это значит?

Уэбстер обвел взглядом кабинет и понизил голос. Привычка, выработавшаяся за тридцать шесть лет.

– Соображения политики. Такой крупный скандал с участием ведущих фигур нельзя выпустить в средства массовой информации. Ни в коем случае. Если это попадет на телевидение, каждый придурок в стране тотчас же бросится повторять что-нибудь подобное. Поэтому мы будем действовать тихо. Где-то выстрелит оружие. В подобных ситуациях это неизбежно. Будут пострадавшие.

Джонсон медленно кивнул.

– Вы намереваетесь расправиться с похитителями? – спросил он.

Уэбстер спокойно выдержал его взгляд. Психологи Бюро предположили, что обещание покарать похитителей смертью поможет генералу держать себя в руках, особенно поскольку речь идет о человеке, привыкшем к прямым и решительным действиям.

– Соображения политики, – повторил директор ФБР. – Определяю ее я. Ведь, как сказал президент, я лично отвечаю за происходящее.

Обугленный пикап был установлен на алюминиевую платформу и закреплен нейлоновыми тросами. Прилетевший из аэропорта «О'Хейр» армейский «Чинук» завис над ней, поднимая несущими винтами рябь на водной глади озера. Вертолет опустил крюк, и пикап поднялся в воздух. Обогнув озеро, «Чинук» опустил нос и с ревом понесся на запад, обратно в «О'Хейр». Положил свою ношу прямо перед открытым носом транспортного «Гэлекси». Экипаж военного самолета загрузил пикап в фюзеляж. Люк закрылся, и четыре минуты спустя «Гэлекси» уже катился по рулежной дорожке. Еще через четыре минуты самолет поднялся в воздух и взял курс на восток, в сторону Вашингтона. Еще через четыре часа он пролетел в небе над столицей и совершил посадку на авиабазе Эндрюс. К этому времени в воздухе уже висел другой армейский «Чинук». «Гэлекси» остановился в конце взлетно-посадочной полосы, и из него выгрузили пикап. Нырнув, вертолет подхватил платформу и снова поднялся в воздух. Полетел на запад, вдоль шоссе И-95 в Вирджинию, сорок миль до самого Квантико.

«Чинук» осторожно опустил свой груз на площадку перед лабораторией исследования транспортных средств. Выбежавшие эксперты Бюро, в белых халатах, трепещущих в турбулентных завихрениях от несущих винтов, затащили платформу с пикапом в ворота. Сняли обгорелый остов и установили его посреди просторного ангара. Расставили вокруг софиты и зажгли их. Постояли, словно бригада патологоанатомов, готовых приступить к вскрытию трупа.

Генерал Джонсон вернулся тем же самым путем, которым пришел.

Спустился по Девятой улице, мимо музея естествознания, мимо музея американской истории, учащенно дыша, сжав рот в напряженный овал. Когда генерал обходил пруд, у него запершило в горле. Свернув налево на Конститьюшен-авеню, он дошел до Мемориала ветеранов Вьетнама. И остановился. Там как всегда стояла притихшая толпа. Генерал посмотрел на нее. Посмотрел на свое отражение в зеркально-черном граните. Он ничем не выделялся среди толпы. Обычный светлый костюм. Все в порядке. Поэтому генерал позволил слезам затуманить его взор, шагнул вперед, сел у основания стены и затрясся в рыданиях, прижимаясь спиной к высеченным золотом именам ребят, погибших тридцать лет назад.

Глава 19

Свернув свободный конец цепи в клубок, Ричер зажал ее в кулак и выскользнул из конюшни в предрассветные сумерки. Пройдя двадцать шагов, он остановился. Свобода. Вокруг простирался в бесконечность нежный ночной воздух. Однако Ричер понятия не имел, где находится. Конюшня стояла одиноко, на удалении пятидесяти ярдов от скопления сельских построек, таких же старых. Дом, два небольших сарая и навес, под которым стоял новый пикап. Рядом с пикапом трактор. Рядом с трактором призрачной белизной сиял в лунном свете грузовик. Ричер прошел к машине. Двери кабины заперты. Кузов заперт. Вернувшись бегом в конюшню, он обшарил карманы водителя. Один только ключ к навесному замку. Ключей от грузовика нет.

Ричер пробежал назад, сжимая тяжелую цепь, чтобы она не гремела. Пройдя мимо навеса, он посмотрел на дом. Обошел вокруг. Входная дверь заперта. Дверь черного входа заперта. А за дверью собака. Ричер услышал, как она ворочается во сне. Услышал тихое сонное ворчание. Он поспешно отступил назад.

На полпути к конюшне Ричер остановился и огляделся по сторонам. Сфокусировал взгляд на едва различимой полоске горизонта и описал в темноте полный круг. Пустынный, безликий ландшафт. Плоский, бесконечный, никаких характерных черт. В сыром ночном воздухе запах миллиона акров, засаженных какой-то культурой. Бледная полоска рассвета на востоке. Пожав плечами, Ричер вернулся в конюшню. Приподнявшись на локте, Холли вопросительно посмотрела на него.

– У нас кое-какие проблемы, – сказал Ричер. – Ключи от наручников в доме. Как и ключи от грузовика. Войти в дом я не могу, потому что там есть собака. Она залает и разбудит всех. В доме есть еще кто-то помимо наших двух друзей. Это что-то вроде фермы. Здесь есть пикап и трактор. Так что в доме четыре – пять вооруженных людей. Как только проклятая собака залает, я получу по первое число. А уже начинает светать.

– Проблемы, – согласилась Холли.

– Верно. Мы не можем раздобыть машину и не можем просто уйти пешком, потому что ты скована, потому что у тебя болит нога и ты не можешь идти, и потому что мы за миллион миль до чего бы то ни было.

– Где мы находимся?

Ричер пожал плечами.

– Понятия не имею.

– Я хочу взглянуть сама. Хочу выйти на улицу. Мне уже тошно от того, что я столько времени нахожусь взаперти. Ты не можешь вырвать и эту цепь?

Подойдя к стене, Ричер осмотрел чугунное кольцо. Доски здесь были лучше, чем в его стойле. Прочные, подогнанные. Ричер потряс кольцо и понял, что надежды нет никакой. Холли подавленно кивнула.

– Будем ждать, – сказала она. – Будем ждать другого случая.

Пройдя в середину конюшни, Ричер проверил стены, в самом низу, где была самая большая сырость, а доски обшивки были самые длинные. Выбрав одно место, он с силой надавил ногой. Доска выгнулась, вытаскивая ржавый гвоздь. Воспользовавшись образовавшимся зазором, Ричер оторвал соседнюю доску, затем еще одну. В результате получилась щель, в которую мог пробраться ползком человек. Вернувшись в центральный проход, Ричер уложил свободный конец цепи на живот мертвому водителю. Порывшись у него в карманах, достал ключ от навесного замка. Зажал его в зубах. Нагнулся и поднял труп с лежащей на нем цепью. Вынес его через открытые ворота.

Отнес ярдов на двадцать пять. В противоположную сторону от дома. Поставил труп на ноги, поддерживая его под плечи, словно танцуя с пьяным партнером. Нагнулся и взвалил его на плечо. Подхватил свободной рукой цепь и пошел прочь от конюшни.

Ричер шел быстро в течение двадцати минут. Прошел больше мили. Достиг дороги. Свернул налево и пошел по дороге. Вокруг расстилались конские пастбища. Вдоль дороги справа и слева тянулись ограждения. Бесконечные плоские луга, прохладные и влажные в последние ночные часы. В темноте кое-где виднелись силуэты деревьев. Узкая, прямая, ухабистая полоска дороги.

Некоторое время Ричер шел прямо посреди дороги. Затем, свернув к заросшей травой обочине, отыскал канаву. Она шла вдоль самого ограждения. Ричер описал полный круг, разворачивая мертвого водителя, лежавшего на плече. Он ничего не видел. Ферма осталась больше чем в миле, а до следующей, вероятно, было еще миль сто. Нагнувшись, Ричер сбросил труп в канаву. Скрывшись в высокой траве, труп упал лицом вниз на сырую землю. Развернувшись, Ричер пробежал милю до фермы. Небо озарилось полоской рассвета.

Ричер свернул к конюшне. В окнах дома уже зажегся свет. Ричер сделал рывок к конюшне. Закрыл снаружи массивные деревянные ворота. Задвинул засов в скобы и запер цепь на висячий замок. Отбежал от конюшни и забросил ключ далеко в поле. Над восточным горизонтом пламенело утро среды. Обежав конюшню, Ричер отыскал проделанную в обшивке щель. Просунул сначала цепь. Протиснул плечи, затем забрался сам. Постарался как мог вернуть старые доски на место. Затем вышел в проход и остановился, учащенно дыша.

– Готово, – объявил он. – Труп никогда не найдут.

Ричер поднял с земли миску с остатками холодного бульона. Пошарил в стойле, собирая упавшие шурупы. Сгреб все щепки, какие только смог найти. Окунул их в холодный бульон, а затем вставил в рваные дырки в досках. Вернулся в стойло к Холли и поставил миску на землю. Взял ложку. Вставил шурупы в отверстия в основании чугунного кольца, закрепленного на конце цепи. Засунул их в дырки, заполненные липкими щепками. Кончиком ложки дожал шурупы до конца. Поправил пропущенную петлей цепь так, чтобы она свисала вертикально вниз и лежала на каменном полу. Чтобы нагрузка на хрупкое соединение была минимальной.

Затем Ричер швырнул ложку Холли. Поймав одной рукой, та положила ее в миску. Опустившись на корточки, Ричер прижался ухом к стене и стал слушать. Собаку выпустили из дома. Ричер слышал, как она принюхивается. Затем послышались шаги людей. Подбежавших к воротам. Кто-то потряс и подергал засов, запертый на цепь. Отошел назад. Послышались крики. Повторяющие имя, снова и снова. Щель в воротах посветлела, озаряясь рассветом. Деревянные доски заскрипели, нагреваясь под лучами поднявшегося над горизонтом солнца.

Шаги снова приблизились к конюшне. Загремела цепь. Засов упал на землю. Ворота со скрипом отворились. В конюшню шагнул Лодер. У него в руке был «глок», на лице застыло напряжение. Лодер остановился у самого входа. Лихорадочно переводя взгляд с Ричера на Холли и обратно. Напряжение у него на лице сменилось яростью. Глаза зажглись холодным огнем. У него из-за спины вышел нервный тип. С ружьем водителя в руках. Улыбающийся. Отстранив Лодера, нервный пробежал по проходу. Поднял ружье, целясь в Ричера. Лодер поспешил к нему. Стиви дослал патрон в патронник. Ричер переступил на шаг влево, закрывая собой чугунное кольцо.

– В чем дело? – спросил он.

– В тебе, козел, – сказал Лодер. – Ситуация изменилась. У нас теперь на одного человека меньше, так что ты стал лишним.

Ричер нырнул на пол в тот самый момент, когда Стиви нажал на спусковой крючок. Распластавшись на жестких каменных плитах, Ричер дернулся вперед. Прогремел выстрел, и стена разлетелась. В воздухе повисло плотное облако сырых щепок и порохового дыма. Доска, к которой было прикреплено чугунное кольцо, буквально развалилась на куски, и цепь с грохотом упала на пол. Перекатившись, Ричер поднял взгляд. Стиви, подняв ружье вертикально, передернул затвор, досылая в патронник новый патрон. Опустил ствол и снова прицелился.

– Стой! – заорала Холли.

Стиви оглянулся на нее. Не смог удержаться.

– Не будь дураком, черт побери! – продолжала она. – Что ты делаешь? У вас нет времени!

Лодер тоже повернулся к ней.

– Он ведь сбежал, так? – продолжала Холли. – Ваш водитель. Ведь произошло именно это, да? Он перетрусил и смылся, так? Значит, вам нужно немедленно трогаться в путь. Нельзя терять ни минуты.

Лодер недоуменно уставился на нее.

– Сейчас вы пока что идете на шаг впереди, – нетерпеливо сказала Холли. – Но если вы пристрелите этого парня, вам на хвост сразу же сядет местная полиция. Вам нужно срочно трогаться в путь.

Ричер смотрел на нее, распростертый на полу. Холли была великолепна. Она притягивала к себе все внимание. Спасала ему жизнь.

– Вас двое, нас тоже двое, – продолжала она. – Неужели вы с нами не справитесь?

Наступила тишина. В воздухе висели пыль и пороховая гарь. Наконец Лодер отступил назад, держа Холли и Ричера под прицелом пистолета. На лице Стиви появилось разочарование. Ричер медленно поднялся с пола, вытаскивая свободный конец цепи из обломков. Вывалившись из расщепленной доски, чугунное кольцо звякнуло о камень.

– Сучка права, – сказал Лодер. – Мы с ними справимся.

Он кивнул Стиви. Тот побежал к воротам, а Лодер, достав ключ, расстегнул браслет на руке Холли. Бросил наручники на матрас. Вес цепи подтащил их к стене. Соскользнув с матраса, наручники с громким металлическим звоном упали на каменные плиты.

– Так, козел, вставай живо, – сказал Лодер. – Пока я не передумал.

Ричер подобрал свободный конец цепи. Нагнулся, подхватил Холли, под колени и плечи. На улице взревел двигатель. Грузовик медленно вполз задом в ворота. Остановился. Ричер бегом отнес Холли к машине. Положил ее в кузов. Забрался следом за ней сам. Лодер захлопнул дверь, оставив их в темноте.

– А теперь, полагаю, я у тебя в долгу, – тихо произнес Ричер.

Холли смущенно махнула рукой. Ричер с признательностью посмотрел на нее. Она ему очень нравилась. Нравилось ее лицо. Ричер не отрывал от него взгляд. Вспоминая, каким бледным и испуганным оно было, когда над ней измывался водитель. Представляя, как тот похотливо разглядывал налившуюся под блузкой грудь. Затем картина сменилась: это уже был ухмыляющийся Стиви, который целился в него, прикованного к стене. В голове у Ричера снова прозвучал голос Лодера, сказавшего, что ситуация изменилась.

Изменилось все. Изменился сам Ричер. Он лежал на полу, чувствуя, как внутри скрежещет ярость. Холодная, неутихающая ярость. Неуправляемая. Похитители совершили ошибку. Они превратили его из стороннего наблюдателя в своего заклятого врага. Это была очень страшная ошибка. Они открыли запретную дверь, не представляя себе, какое проклятие вырвется оттуда на них. Ричер лежал, ощущая себя бомбой с часовым механизмом, которую похитители везли в самое сердце своих владений. Он чувствовал прилив ярости, наслаждаясь, упиваясь ей, накапливая ее впрок.

Теперь в кузове был только один матрас. Имевший в ширину всего три фута. А водитель из Стиви был никудышный. Ричер и Холли лежали на полу, прижимаясь друг к другу. На левой руке Ричера по-прежнему оставался наручник с прикованной к нему цепью. Правой он обнимал Холли за плечо. Крепко прижимая ее к себе. Крепче, чем это было нужно.

– Далеко еще? – спросила она.

– Мы приедем на место до наступления ночи, – тихо промолвил Ричер. – Твою цепь не захватили. Ночевок больше не будет.

Холли помолчала.

– Не знаю, радоваться этому или нет. Этот грузовик я уже возненавидела, но я не знаю, хочется ли мне приезжать куда бы то ни было.

Ричер кивнул.

– Да, наши шансы станут хуже. Правило большого пальца гласит, что бежать надо, пока тебя куда-то перемещают. Потом сделать это будет гораздо сложнее.

Движение грузовика указывало на то, что он ехал по шоссе. Однако или характер местности изменился, или Стиви не мог справиться с машиной, или и то и другое вместе, но грузовик сильно раскачивало. Машину заносило на поворотах; она металась из стороны в сторону, словно водителю с большим трудом удавалось удерживать ее между линиями дорожной разметки. Холли то и дело швыряло на Ричера. Он придвинул ее к себе ближе, прижал крепче. Она инстинктивно прильнула к нему. Ричер почувствовал, что Холли замялась, словно поняв, что совершила необдуманный поступок, но затем решила не отодвигаться от него.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она. – Ты ведь убил человека.

Ричер ответил не сразу.

– Он не был первым. И я только что пришел к выводу, что он не будет последним.

Они одновременно повернулись друг к другу, собираясь что-то сказать. Грузовик круто вильнул влево. Их губы оказались на расстоянии дюйма. Грузовик вильнул снова. Они поцеловались. Сначала робко и нерешительно. Ричер ощутил незнакомые мягкие губы, незнакомый, непривычный вкус. Затем они поцеловались еще раз. Но тут грузовик начал выписывать крутые дуги, и они, забыв про поцелуи, просто вцепились друг в друга, думая только о том, чтобы не сорваться с матраса на жесткий металлический пол.

Глава 20

Прорыв сделал Броган. В то утро он был третьим, кто прошел мимо банки из-под белой краски, оставленной на заброшенной стоянке, но он стал первым, кто понял ее смысл.

– Угнанный грузовик был белым, – сказал Броган. – На борту какая-то надпись или эмблема. Преступники ее закрасили. Все произошло именно так. Банка стояла здесь, вместе с кистью, в десяти футах от «Лексуса». Разумно предположить, что «Лексус» подъехал прямо к грузовику, так? Следовательно, банка стояла рядом с грузовиком.

– Что за краска? – спросил Макграт.

– Обычная бытовая. Банка емкостью в кварту. Двухдюймовая кисть. На ней сохранился ценник из хозяйственного магазина. А на рукоятке отпечатки пальцев.

Кивнув, Макграт улыбнулся.

– Отлично. За работу!

Броган отнес полученные с помощью компьютера снимки похитителей в хозяйственный магазин, в котором была куплена кисть. Это оказалось небольшое заведение, расположенное всего в двухстах ярдах от заброшенной стоянки. Семейный бизнес. За кассой сидела полная пожилая женщина, чей мозг напоминал стальной капкан. Она сразу же опознала преступника, которого видеокамера наблюдения зафиксировала за рулем «Лексуса». Кассирша показала, что этот человек купил банку краски и кисть около десяти часов утра в понедельник. В доказательство она с шумом выдвинула старый ящик и достала кассовую ленту за понедельник. Семь долларов девяносто восемь центов за краску, пять долларов девяносто восемь центов за кисть, плюс налог.

– Он расплатился наличными, – добавила женщина.

– У вас здесь есть система видеонаблюдения? – спросил Броган.

– Нет.

– А разве страховая компания не требует этого?

Полная пожилая женщина усмехнулась.

– Мы не застрахованы. – Нагнувшись, она достала из-под кассы ружье. – По крайней мере, страховая компания не имеет к этому никакого отношения.

Броган посмотрел на обрез. У него мелькнула мысль, что ствол слишком короткий и ружье не может иметь официальной регистрации. Однако в настоящий момент подобные мелочи его не беспокоили. Пока не беспокоили.

– Спасибо, – сказал он. Надеюсь, вам не придется прибегать к этой страховке.

В Чикаго и окрестностях проживает больше семи миллионов человек; у этих людей зарегистрировано десять с лишним миллионов единиц транспортных средств, но за двадцатичетырехчасовой промежуток между воскресеньем и понедельником был зафиксирован лишь один случай угона белого грузовика. Это оказался «Форд эконолайн». Принадлежащий одному электрику с Южной стороны. Страховая компания заставила его каждый вечер разгружать грузовик и убирать оборудование и инструмент в мастерскую. Все имущество, оставленное в машине, под страховку не подпадало. Это было твердо оговорено. Требование страховой компании вызывало одни неудобства, но когда в понедельник утром электрик пришел на стоянку и не обнаружил своего грузовика, оно вдруг показалось ему чертовски разумным. Электрик поставил в известность о случившемся страховую компанию и полицию, решив про себя, что больше ничего не услышит об этом деле. Поэтому он был поражен, когда сорок восемь часов спустя к нему нагрянули двое агентов ФБР, которые стали задавать самые разные вопросы.