Глава 27

Четыре солдата оттащили труп Лодера, и толпа быстро рассеялась. Ричер остался стоять на ступенях здания суда с шестерыми охранниками и Фаулером. Фаулер наконец снял с него наручники. Ричер покрутил плечами, потянулся. Он провел в наручниках всю ночь и все утро, и у него ныли затекшие суставы. На запястьях остались красные полосы от твердого металла.

– Сигарету? – предложил Фаулер.

Он протягивал пачку сигарет. Дружеский жест, но Ричер покачал головой.

– Я хочу повидаться с Холли.

Фаулер собирался было отказать, но затем, передумав, кивнул.

– Хорошо. Отличная мысль. Прогуляйся с ней, пусть она разомнется. Поговори, спроси, как мы с ней обращаемся. Впоследствии тебя обязательно спросят об этом. Это будет очень интересовать тех, к кому ты придешь. Нам бы не хотелось, чтобы ты сказал им неправду.

Ричер остался ждать внизу лестницы. Солнце стало бледным и водянистым. На севере сгущались облака. Но на юге небо оставалось голубым и чистым. Через пять минут Фаулер привел к зданию суда Холли. Молодая женщина шла медленно, выбивая своеобразное стаккато шагом здоровой ноги, чередующимся с глухим ударом костыля. Холли остановилась в дверях.

– Ричер, ответь на один вопрос, – окликнул с верхней ступени Фаулер. – Как далеко ты сможешь убежать за полчаса с поклажей весом сто двадцать фунтами на спине?

Ричер пожал плечами.

– Полагаю, не слишком далеко.

Фаулер кивнул.

– Верно. Не слишком далеко. Если через тридцать минут Холли не будет стоять здесь, мы начнем вас искать. Очертив круг радиусом две мили.

Подумав, Ричер кивнул. За полчаса со ста двадцатью фунтами за спиной он, вероятно, сможет преодолеть больше двух миль. Две мили – это самая пессимистичная оценка. Но Ричер представил себе карту на стене кабинета Боркена. Подумал о глухой, непроходимой местности. Куда бежать, черт побери? Он с показной тщательностью проверил свои часы. Фаулер пошел прочь, скрывшись за разрушенным административным зданием. Охранники закинули винтовки на плечо. Холли пригладила волосы. Подставила лицо лучам бледного солнца.

– Ты способна немного пройтись? – спросил Ричер.

– Только медленно.

Она двинулась на север по пустынной улице. Ричер направился следом.

Они дождались, когда останутся одни. Затем остановились и бросились в объятия друг друга. Костыль упал на землю. Ричер поднял Холли на целый фут в воздух. Она обвила ему шею и уткнулась лицом ему в грудь.

– Я схожу здесь с ума.

– У меня плохие новости.

– Какие?

– У этих ублюдков есть помощник в Чикаго.

Потрясенная Холли уставилась на него.

– Эта троица отсутствовала всего пять дней. Так сказал на суде Фаулер. Он сказал, что Лодера не было всего пять дней.

– И что? – спросила Холли.

– А то, что у них не было времени следить за тобой. То есть, им сказали, где ты будешь, и когда. У них был помощник, Холли.

С лица молодой женщины схлынула краска. Сменившаяся выражением шока.

– Пять дней? Ты уверен?

Ричер кивнул. Холли молчала. Напряженно думая.

– Итак, кто знал? – спросил Ричер. – Кто знал, где ты будешь находиться в понедельник, в двенадцать часов дня? Сосед по квартире? Друг?

Ее взгляд метался из стороны в сторону. Она лихорадочно перебирала все возможности.

– Этого не знал никто, – наконец сказала Холли.

– Ты не замечала за собой «хвоста»?

Она беспомощно пожала плечами. Ричер понял, что ей отчаянно хочется сказать: «Да, замечала». Потому что об отрицательном ответе страшно было думать.

– Не замечала? – повторил Ричер.

– Нет, – едва слышно промолвила Холли. – Такого дилетанта, как один из них? Даже не думай. Я заметила бы его за целую милю. К тому же, ему пришлось бы целый день околачиваться перед зданием ФБР, поджидая меня. Мы засекли бы его за долю секунды.

– То есть?

– Обедала я в разное время, – продолжала Холли. – Обеденный перерыв смещался на пару часов в обе стороны. Ничего постоянного.

– То есть? – снова спросил Ричер.

Она посмотрела ему в глаза.

– То есть, помощник был внутри. В Бюро. Другого объяснения быть не может. Сам подумай. Кто-то из наших увидел, как я выхожу, и подал сигнал.

Ричер молчал. Глядя на то, как по лицу Холли разливается отчаяние.

– Предатель в чикагском отделении, – снова заговорила она. Это был не вопрос, а утверждение. – Иначе быть не может. Проклятие, я не могу в это поверить.

Холли улыбнулась. Мимолетной, горькой усмешкой.

– Зато и у нас есть здесь свой человек. Какую шутку сыграла судьба, правда? Он мне уже открылся. Молодой парень, на лбу большой шрам. Он внедренный агент Бюро. По его словам, такие есть во многих подобных формированиях. Это сделано на всякий случай. Он вышел на связь, когда в стены моей комнаты заложили динамит.

Ричер удивленно уставился на нее.

– Тебе известно про динамит?

Скорчив гримасу, она кивнула.

– Неудивительно, что ты сходишь с ума. – Он посмотрел на нее, и вдруг его осенила новая жуткая мысль. – С кем связался этот внедренный агент?

– С нашим отделением в Бютте. Это лишь центр спутниковой связи. Наш парень связался с ним по рации. У него в лесу спрятан передатчик. Но он им больше не пользуется. Боркен прослушивает все радиочастоты.

Ричер поморщился.

– Как скоро предатель из Чикаго выдаст этого агента?

Холли побледнела еще больше.

– Думаю, очень скоро. Как только кто-нибудь догадается, что нас отвезли в эту сторону. Чикагское отделение запросит все данные, исходящие из Монтаны. То, что передал этот парень, будет числиться на первом месте. Господи, Ричер, ты должен его предупредить. Его фамилия Джексон.

Они повернули назад. Поспешили на юг через призрачный город.

– Этот Джексон утверждает, что может вытащить меня отсюда, – снова заговорила Холли. – Сегодня ночью, на джипе.

Ричер угрюмо кивнул.

– Поезжай с ним.

– Только вместе с тобой.

– Меня все равно отсылают отсюда. Я должен буду взять на себя роль эмиссара. Мне предстоит передать вашим людям, что их дело безнадежно.

– И ты пойдешь?

Ричер покачал головой.

– Нет, если мне удастся этого избежать. Только вместе с тобой.

– Ты должен идти. А обо мне не беспокойся.

Он снова покачал головой.

– А я о тебе беспокоюсь.

– Уходи. Забудь обо мне и уходи отсюда.

Ричер пожал плечами. Ничего не сказал.

– Ричер, беги отсюда, если у тебя будет возможность, – с мольбой в голосе произнесла Холли. – Я тебя очень прошу.

Похоже, она говорила серьезно. Ее глаза зажглись огнем.

– Только если ты уйдешь первой, – наконец сказал Ричер. – Я останусь здесь до тех пор, пока ты сама не бежишь отсюда. Я определенно не собираюсь оставлять тебя наедине с этими маньяками.

– Но ты не можешь здесь оставаться, – возразила Холли. – После моего побега они здесь все дерьмом изойдут. Это все изменит.

Ричер пристально посмотрел на нее. У него в голове прозвучали слова Боркена: «Она больше, чем дочь генерала Джонсона.»

– Почему, Холли? – спросил он. – Почему это все изменит? Кто ты такая, черт бы тебя побрал?

Она ничего не ответила. Отвела взгляд. Вдалеке показался Фаулер, идущий навстречу с сигаретой в зубах. Он приблизился. Остановился перед Ричером и Холли. Достал пачку сигарет.

– Угощайтесь.

Холли опустила взгляд. Ричер покачал головой.

– Она тебе рассказала? – спросил Фаулер. – Про все удобства своего дома?

Охранники ждали. Они выстроились наподобие почетного эскорта у крыльца здания суда. Фаулер подвел к ним Холли. Один из охранников увел ее внутрь. В дверях молодая женщина остановилась и оглянулась. Ричер кивнул. Пытаясь передать: «Увидимся позже, хорошо?» Холли скрылась в здании.

– А теперь тебе предстоит большое турне, – сказал Фаулер. – Ты будешь идти рядом со мной. Приказ Бо. Но можешь задавать мне любые вопросы, хорошо?

Рассеянно посмотрев на него, Ричер кивнул. Оглянулся на шестерых охранников за спиной. Спустился по лестнице и остановился. Посмотрел на флагшток. Стоявший прямо посреди заросшей квадратной лужайки перед зданием. Подойдя к флагштоку, Ричер остановился в крови Лодера и огляделся по сторонам.

Поселок Йорк был вымерший. Похоже, жизнь в нем остановилась уже какое-то время назад. И, нужно уточнить, ее здесь никогда, похоже, особенно и не было. Дорога пересекала поселок с севера на юг, и вдоль нее стояли четыре квартала – два с восточной стороны и два с западной. Здание суда, занимавшее весь юго-восточный квартал, стояло напротив другого, где раньше размещалась администрация округа. Это здание занимало юго-западный квартал. Западная сторона улицы была выше восточной. Поселок стоял на склоне холма. Основание здания администрации находилось приблизительно на одном уровне со вторым этажом здания суда. Когда-то оба здания были одного типа, но здание администрации уже давно превратилось в развалины, лет тридцать назад. Сквозь облупившуюся краску проступали серо-стальные доски. Ни в одном окне не осталось стекол. Окружающие здание кусты уже давно стали частью лесных зарослей. На лужайке перед ним стояло красивое дерево, давным-давно засохшее. От него теперь остался лишь пенек высотой футов семь, словно столб для казни.

Северные кварталы представляли ряды выцветших магазинов с заколоченными витринами. Когда-то простые прямоугольные строения скрывались за высокими красивыми фасадами, однако время и гниль выкрасили фасады в тот же самый грязно-бурый цвет, что и угловатые деревянные строения за ними. Вывески над дверями полностью стерлись. На тротуарах не было ни души. Ни машин, ничего. От поселка остался один призрак. Он внешне напоминал заброшенное ковбойское поселение на Диком Западе.

– Это был шахтерский городок, – объяснил Фаулер. – В основном здесь добывали свинец, но также и медь, а одно время неподалеку были две хорошие серебряные жилы. Тут делались неплохие деньги, это точно, черт побери.

– А что произошло дальше? – спросил Ричер.

Фаулер пожал плечами.

– Что происходит с шахтерскими городками? Запасы ископаемых иссякают, вот что. Пятьдесят лет назад люди регистрировали заявки вот в этом здании администрации округа так, словно никакого завтрашнего дня не было, и оспаривали их вот в этом здании суда, а вдоль улицы стояли бары, банки и магазины. Затем вместо руды из забоев стали доставать одну пустую породу, и жители перебрались на новое место, оставив после себя вот это.

Фаулер обвел печальным взором вымерший городок, и Ричер последовал его примеру. Затем он перевел взгляд на пару градусов выше и посмотрел на высокие горы, темнеющие на горизонте. Величественные и безучастные, они до сих пор сохранили на своих вершинах снег, несмотря на то, что на дворе стояло третье июля. Перевалы были затянуты туманом, цеплявшимся за густые хвойные леса на склонах. Фаулер двинулся вперед, и Ричер последовал за ним по тропинке, уходящей за развалившееся здание администрации и дальше круто в гору. Охранники потянулись следом, вытянувшись в цепочку. Ричер догадался, что это была та самая тропинка, по которой он дважды спотыкался вчера в ночной темноте. Извиваясь между деревьев, тропинка взбиралась вверх. В рассеянном зеленоватом свете дня идти по ней было легче. Пройдя милю, маленький отряд преодолел по прямой где-то с полмили и вышел на поляну, куда вчера вечером приехал белый грузовик. Посреди поляны стоял небольшой караул, вооруженный и подтянутый. Однако белый грузовик исчез. Его куда-то отогнали.

– Мы называем эту поляну Бастионом, – объяснил Фаулер. – Это были самые первые акры, которые мы купили.

При свете дня место выглядело по-другому. Бастион представлял собой большую, аккуратную поляну, окруженную зарослями, которая уютно пристроилась в горной долине футах в трехстах над уровнем поселка. Края, ограничивающие поляну, не были творением рук человека. Их создал миллион лет назад огромный ледник, сползающий с полюса. С севера и запада поляну стискивали горы, вздымающиеся высокими пиками. Ричер снова увидел снег, нанесенный ветром в высокогорные ущелья на северных склонах. Если снег есть там в июле, он, наверное, лежит все двенадцать месяцев в году.

На юго-западе сквозь бреши среди деревьев в тех местах, где была проложена тропа, виднелся поселок. Ричер отыскал взглядом развалившееся здание окружной администрации и белое здание суда. Прямо на юге горный склон опускался вниз густым лесом. Там, где не было деревьев, землю рассекали непроходимые ущелья. Ричер молча смотрел на них. Фаулер указал рукой:

– Некоторые из них имеют в глубину до ста футов. Там полно лосей и большерогих баранов. И еще у нас тут бродят черные медведи. Кое-кто из наших видел кугуаров. Их крики можно слышать ночью, когда становится совсем тихо.

Кивнув, Ричер вслушался в оглушающую тишину. Пытаясь представить себе, как это ночью может быть еще тише. Обернувшись, Фаулер ткнул рукой туда и сюда.

– Это то, что построили мы. Пока что.

Ричер кивнул. На поляне стояли десять зданий. Просторные утилитарные деревянные строения, построенные из кедровых брусьев и толстой фанеры, на массивных бетонных блоках. К каждому строению подходил толстый кабель электропитания.

– Электроэнергия поступает из города, – объяснил Фаулер. – Кабель имеет в длину больше мили. А вода подается из чистого горного озера по пластмассовому трубопроводу, проложенному силами наших людей.

Ричер увидел домик, в котором провел взаперти почти всю ночь. Размерами он был меньше остальных.

– Здание администрации, – сказал Фаулер.

На крыше одного из строений возвышалась штыревая антенна длиной футов шестьдесят. Коротковолновая радиостанция. И от Ричера не укрылся тонкий провод, примотанный к силовому кабелю. Извиваясь, провод скрывался в здании с антенной и больше не появлялся.

– Вы подключены к телефонной сети? – спросил Ричер. – Разумеется, ваш номер не зарегистрирован?

Фаулер проследил взглядом, куда он указывает.

– Ты имеешь в виду эту телефонную линию? Она идет из Йорка вместе с силовым кабелем. Но телефонной сети у нас нет, так как в этом случае всемирное правительство прослушивало бы наши переговоры.

Он жестом предложил Ричеру проследовать за ним в здание с антенной, где заканчивался телефонный провод. Они протиснулись в узкую дверь. Фаулер гордо развел руки.

– Связной центр.

Полутемное помещение имело размеры футов двадцать на двенадцать.

Внутри находились двое: один, склонившись перед магнитофоном, прослушивал что-то через наушники, другой медленно вращал ручку настройки сканера радиочастот. Вдоль обеих длинных стен тянулись грубые деревянные столы. Подняв взгляд, Ричер увидел телефонный кабель, уходящий в просверленное в стене отверстие. К кабелю был подключен модем. От модема шли провода к двум настольным компьютерам.

– Независимый народный интернет, – объяснил Фаулер.

Второй провод, обходивший компьютеры, был подключен к факсу. Тихо жужжа, аппарат медленно выдавал свиток бумаги.

– Патриотическая факсимильная связь, – с гордостью произнес Фаулер.

Кивнув, Ричер подошел ближе. Факс стоял на столике рядом еще с одним компьютером и большим коротковолновым передатчиком.

– Это независимые средства массовой информации. Через эту аппаратуру мы получаем правду обо всем, что происходит в Америке. Никаким другим путем эту правду получить нельзя.

Еще раз оглядевшись вокруг, Ричер пожал плечами.

– Я хочу есть. Это правда обо мне. Я не ужинал и не завтракал. У вас здесь где-нибудь можно достать кофе?

Фаулер усмехнулся.

– Конечно. Столовая работает весь день. За кого ты нас принимаешь? За скопище дикарей?

Отпустив шестерых охранников, он жестом пригласил Ричера следовать за собой. Столовая размещалась по соседству с центром связи. Здание имело вчетверо большие размеры: вдвое длиннее и вдвое шире. Над крышей возвышалась труба, сделанная из сверкающего металла. Внутри ровными рядами были расставлены грубые столы на козлах, под которые были аккуратно задвинуты скамейки. В воздухе стоял запах старой пищи и пыли, каким отличаются все большие общественные помещения.

В столовой работали три женщины. Они мыли столы. Все были в оливковой форме, у всех были длинные, чистые волосы, лица, не тронутые косметикой, и красные руки. И никаких украшений. При появлении Фаулера и Ричера женщины оторвались от работы. Сбившись в кучку, они уставились на вошедших. Ричер узнал одну из них, которую видел в зале суда. Женщина осторожно кивнула, показывая, что тоже узнала его. Фаулер шагнул вперед.

– Наш гость пропустил завтрак.

Осторожная женщина снова кивнула.

– Конечно. Чем вас угостить?

– Чем угодно, если только это можно будет запить кофе.

– Подождите пять минут, – попросила женщина.

Она увела своих подруг через дверь в пристройку, в которой располагалась кухня. Фаулер сел за стол, Ричер устроился напротив.

– Три раза в день это помещение используется для трапез, – сказал Фаулер. – Остальное время, днем и, в основном, вечером оно используется как место общих встреч. Бо взбирается на стол и объясняет всем, что нужно делать.

– А где сейчас Бо? – спросил Ричер.

– Ты обязательно увидишься с ним перед своим отъездом, – заверил его Фаулер. – Можешь в этом не сомневаться.

Кивнув, Ричер устремил взгляд в окно на горы. С новой точки он смог заглянуть гораздо дальше, миль на пятьдесят. Казалось, темная неровная полоса повисла в чистом, прозрачном воздухе между небом и землей. Тишина по-прежнему стояла величественная.

– А где весь народ? – наконец спросил Ричер.

– Работают. Работают и учатся.

– Работают? Над чем?

– Укрепляют южный рубеж, – объяснил Фаулер. – В нескольких местах ущелья недостаточно глубоки. Через них могут пройти танки. Ты знаешь, что такое засека?

Ричер всем своим видом изобразил недоумение. Разумеется, он знал, что такое засека. Это знал любой выпускник академии Вест-Пойнт. Однако Ричер не собирался показывать Фаулеру, что именно ему известно. Поэтому он просто изобразил недоумение.

– Для этого надо повалить часть деревьев, – подождав, начал объяснять Фаулер. – Срубить каждое пятое или шестое дерево. И повалить их кроной от врага. В здешних местах в основном растут дикие сосны, у них ветви направлены вверх, так? Поэтому когда они упадут, ветви будут направлены от врага. Танк наезжает на подрубленный конец ствола, пытается сдвинуть его, но ветви цепляются за стволы тех деревьев, что остались стоять. Танку приходится двигать уже не одно, а два или три дерева. Затем четыре или пять. А это уже невозможно. Такое не сможет сделать даже тяжелый танк вроде «Абрамса». Газотурбинный двигатель мощностью тысяча пятьсот лошадиных сил, масса шестьдесят три тонны – и такая махина застрянет, пытаясь сдвинуть столько деревьев. Даже если сюда перебросят тяжелые русские танки и применят их против нас, все равно ничего не получится. Это и есть засеки, Ричер. На нашей стороне будет сила самой природы. Никто не сможет пробраться через поваленные деревья, это точно. Русские использовали этот прием против Гитлера под Курском во время Второй мировой войны. Старая хитрость коммунистов. Но теперь мы обратим ее против них самих.

– А что насчет пехоты? – спросил Ричер. – Танки ведь придут не одни. С ними будет пехота. Саперы пойдут впереди танков и взорвут деревья.

Фаулер ухмыльнулся.

– Попытаются. Но быстро успокоятся. Потому что в пятидесяти ярдах к северу от засек мы поставим пулеметы. Пулеметы зальют пехоту свинцом.

В зал вернулась осторожная женщина с подносом в руках. Она поставила поднос перед Ричером. Яичница, бекон жареная картошка, бобы – все это в эмалированной миске. Железная кружка с дымящимся кофе. Дешевые столовые приборы.

– Угощайтесь.

– Спасибо, – поблагодарил ее Ричер.

– А мне кофе не положено? – спросил Фаулер.

Осторожная женщина указала на кухню.

– Наливайте сами.

Бросив на Ричера взгляд, полный мужской солидарности, Фаулер прошел в противоположную часть зала и нырнул в дверь. Проводив его взглядом, женщина положила руку Ричеру на плечо.

– Мне нужно с вами поговорить, – прошептала она. – Встретимся сегодня вечером после сигнала гашения огней. Я буду ждать вас за дверью кухни, хорошо?

– Говорите сейчас, – прошептал в ответ Ричер. – К тому времени меня, возможно, здесь уже не будет.

– Вы должны нам помочь...

В зал вернулся Фаулер, и глаза женщины затянул туман страха. Выпрямившись, она заторопилась на кухню.

Каждая из длинных труб каркаса кровати крепилась шестью болтами. Два держали раму с сеткой, на которой лежал матрас. Еще два с каждого конца крепили длинную трубу к прямоугольным фланцам на ножках. Холли долго изучала всю конструкцию и наконец придумала, как ей облегчить себе работу. Можно будет оставить один из фланцев привинченным к одному концу. Так на длинной трубе получится прочный уголок. Это будет лучше, чем полностью отделять фланец, а затем забивать его в открытый конец трубы. Прочнее.

Однако, все равно оставалось отвинтить шесть болтов. Фланец придется отвинчивать от ножки. Так будет лучше, но не быстрее. Холли работала быстро. Нет оснований сомневаться в том, что Джексон подведет, однако его шансы на успех уменьшились. Уменьшились значительно.

Следом за столовой шли жилые бараки. Четыре просторных здания, безупречно чистые и пустые. Два предназначались для холостых мужчин и незамужних женщин. Два других были разделены внутри фанерными перегородками. Там жили семьи: взрослые по двое в небольших клетушках за перегородками, дети вместе в общих спальных комнатах. Узкие железные койки были расставлены аккуратными рядами. Ни рисунков на стенах, ни игрушек. Единственным украшением был рекламный туристический плакат, изображающий Вашингтон. Столица была сфотографирована с воздуха, с северной стороны, в солнечный весенний день. На переднем плане справа был виден Белый дом, в середине Центральный бульвар, а слева вдалеке Капитолий. Плакат был заключен в пластик, а рекламный лозунг закрыт листом бумаги, на котором была выведена от руки новая надпись: «Это ваш враг».

– А где сейчас дети? – поинтересовался Ричер.

– В школе, – объяснил Фаулер. – Зимой они учатся в зале столовой. Летом уходят в лес.

– Чему они учатся?

Фаулер пожал плечами.

– Всему тому, что может им пригодиться.

– А кто решает, что им может пригодиться? – спросил Ричер.

– Бо. Все решения принимает он.

– И что, по мнению Бо, должны знать дети?

– Он исследовал этот вопрос очень тщательно. Все свелось к изучению библии, конституции, истории, а также к физической подготовке, навыкам охоты и выживания в лесу и знакомству с различными видами оружия.

– И кто учит всему этому?

– Женщины.

– Детям здесь нравится?

Фаулер снова пожал плечами.

– Они здесь не для того, чтобы им нравилось. Они здесь для того, чтобы выжить.

Следующая постройка была пустой, если не считать одинокого компьютера на столе в углу. Ричер обратил внимание на большой замок, блокирующий клавиатуру.

– Наверное, это можно назвать нашим казначейством, – объяснил Фаулер.

– Все наши средства хранятся в банке на Каймановых островах. Когда у нас возникает необходимость, мы с помощью компьютера переправляем деньги туда, куда нужно.

– И сколько их у вас?

Фаулер заговорщически улыбнулся.

– До хрена. Двадцать миллионов в акциях на предъявителя. Минус то, что мы уже успели потратить. Но все равно осталось очень много. Так что можешь не беспокоиться, денег нам хватит.

– Они краденые? – спросил Ричер.

Покачав головой, Фаулер усмехнулся.

– Трофейные. Захвачены у врага. Двадцать миллионов.

В двух последних строениях размещались склады. Одно стояло рядом с крайним жилым бараком. Другое находилось чуть поодаль. Фаулер провел Ричера в ближайшее. Оно было заполнено всевозможными припасами. Вдоль одной стены стояли огромные пластмассовые бочки с водой.

– Бобы, боеприпасы и бинты, – сказал Фаулер. – Это девиз Бо. Рано или поздно мы окажемся в кольце осады. В этом можно не сомневаться. И нет никаких сомнений по поводу того, что сделает правительство в первую очередь, так? В озеро, питающее нас водой, будут выпущены артиллерийские снаряды с бациллами чумы. Поэтому мы запасли питьевую воду. Двадцать четыре тысячи галлонов. Об этом мы позаботились в первую очередь. Еще у нас есть консервы, их хватит на пару лет. Конечно, этого недостаточно, если наше население значительно увеличится за счет тех, кто к нам придет, и все же для начала неплохо.

Склад был забит до отказа. Вдоль одной стены от пола до потолка лежала одежда. Знакомая камуфляжная форма, высокие ботинки армейского образца. Вся одежда выстирана и выглажена в какой-нибудь военной прачечной, упакована в тюки и продана на вес.

– Не хочешь переодеться? – предложил Фаулер.

Ричер собрался было пойти дальше, но затем взглянул на то, что было на нем надето. Эти вещи он не снимая носил с понедельника. Трое суток с лишним. Одежда и прежде была далеко не лучшей, и длительная носка не пошла ей на пользу.

– Хочу.

Самые большие размеры лежали внизу стопки. Фаулер, кряхтя, вытащил штаны, рубашку и куртку. Начищенные ботинки Ричер сразу же отставил. Своя обувь нравилась ему больше. Скинув с себя одежду, он натянул новые штаны, прыгая на одной ноге на крашеном деревянном полу. Застегнув рубашку на все пуговицы, надел куртку. Вещи оказались ему впору. Ричер не стал искать зеркало. Он и так слишком хорошо знал, как на нем сидит военная форма. Ему пришлось проходить в ней достаточно долго.

У самой двери на полках были разложены медикаменты. Аптечки первой помощи, антибиотики, перевязочные средства. Все организовано так, чтобы любую вещь можно достать быстро. Аккуратные стопки, разделенные пустым пространством. Судя по всему, Боркен учил своих людей быстро забегать на склад, хватать нужные препараты и оказывать первую помощь.

– Бобы и бинты, – заметил Ричер. – А где же боеприпасы?

Фаулер кивнул на постройку, стоявшую поодаль.

– Арсенал там. Сейчас я тебе его покажу.

Сарай, в котором размещался арсенал, оказался более просторным, чем склад одежды и продовольствия. На двери огромный замок. Внутри было столько всевозможного оружия, сколько Ричер не видел уже очень давно. Сотни винтовок и пулеметов, расставленных ровными рядами. Повсюду запах свежей смазки. Ящики с патронами, стоящие от пола до потолка. Знакомые деревянные коробки с гранатами. Полки, наполненные пистолетами и револьверами. Ничего кроме стрелкового оружия, но все равно зрелище было впечатляющим.

Два болта, крепившие основание сетки, представляли собой наименьшую проблему. Они были самыми маленькими. Вся нагрузка приходилась на большие болты, которыми была соединена рама. Основание сетки просто лежало сверху. Болты, крепившие его, не были несущими. Кровать держалась бы и без них.

Холли отскоблила краску до голого металла. Нагрела болты полотенцем, смоченным горячей водой. Затем сняла с костыля резиновый наконечник и расплющила трубку в овал. Усилием пальцев плотно прижала овал к головке болта. Взялась за рукоятку и повернула весь костыль словно огромный торцевой ключ. Трубка соскользнула с болта. Тихо выругавшись, Холли одной рукой крепче стиснула сплющенную трубку. Снова налегла на рукоятку костыля, поворачивая его. Болт сдвинулся с места.

От группы деревянных строений на север вела утоптанная тропинка. Фаулер повел Ричера по ней. Тропинка привела к стрельбищу. Стрельбище представляло собой вытянутую ровную полосу, тщательно очищенную от деревьев и кустарника. Сейчас здесь не было ни души. Та же самая бесконечная тишина. Стрельбище было шириной всего двадцать ярдов, однако в длину оно имело больше полумили. В одном конце лежали маты, на которые ложились стрелки; вдалеке Ричер разглядел мишени. Он не спеша направился к ним. Мишени оказались обычными, армейского образца: силуэты бегущих и стоящих солдат, вырезанные из фанеры. Такие использовались еще во время Второй мировой войны. На мишенях грубые изображения солдат в форме вермахта, с надвинутыми на лоб касками и дикими оскалами. Но, подойдя ближе, Ричер разглядел, что эти мишени обладают еще одной доработкой. На груди красовались желтые полоски с надписями. В каждой надписи по три буквы. Четыре мишени были помечены: «ФБР». Еще четыре: «АТФ»[1]. Мишени были расставлены начиная с трехсот ярдов и до восьмисот. Ближайшие к огневому рубежу зияли многочисленными пулевыми отверстиями.

– Каждый должен попадать в мишень на расстоянии трехсот ярдов, – объяснил Фаулер. – Таково одно из обязательных требований к нашим гражданам.

Ричер пожал плечами. Услышанное не произвело на него никакого впечатления. Поразить такую мишень с трехсот ярдов – в этом нет ничего сложного. Он направился дальше. Мишени, стоявшие на расстоянии четырехсот ярдов, также были повреждены в значительной степени. На дистанции пятьсот ярдов – уже существенно меньше. На дистанции шестисот ярдов Ричер насчитал в мишенях восемнадцать пробоин, на семистах ярдах – только семь, на восьмистах – всего две.