Снова в моем сердце

      Он нетерпеливо вздохнул. К чему так подробно вспоминать худший год жизни?
      – Да, у меня действительно стальной штырь в спине. И спицы в ногах. И я провел много времени в госпитале и… Что еще ты хочешь узнать? – Джеймс уже не скрывал раздражения. Он устал бороться с ней. Если она хочет фактов, то получит их.
      Вторая кошка, гревшаяся на солнышке, подошла и потерлась о ее ноги.
      – Я не собираюсь настаивать, но ты не знаешь всех фактов, – заметила Алекс. – Я расскажу тебе то, что ты упустил. Кайл узнал, что ты пришел навестить меня в тот день, когда я… – она опустила глаза, припоминая каждое слово их последнего разговора, – сказала тебе: иди, мол, своей дорогой и никогда не возвращайся. – Алекс поднялась, подошла к окну и остановилась спиной к Джеймсу. – Так вот, – продолжала она, – Кайл видел, как ты выходил из конюшни. Мы поссорились. Он злился и все твердил что-то про меня и тебя и кричал, почему, собственно, должен считать ребенка своим…
      – Алекс, не…
      – То, что говорил Кайл, было так ужасно, что я потеряла терпение. – Она повернулась и посмотрела ему в лицо, совсем как много лет назад. – Он сказал, что ты ничтожество, но воображаешь себя бог весть чем, и кто-то должен проучить тебя. Я просила его прекратить, убеждала, что он не имеет права говорить подобные вещи, что ты настоящий мужчина, чего ему и не снилось.
      Джеймс нахмурился.
      – Но как раз перед этим ты назвала меня ничтожеством! И сказала, что я только помеха в твоей жизни, поэтому должен уйти. Почему же ты заступилась за меня?
      Алекс отвела взгляд.
      – Я была расстроена. И это все… Нет, не все. Я хотела убедить Кайла, что ты мне нравишься. Я думала, что если заставлю его ревновать, он поймет, как я необходима ему. Но Кайл пустышка, никчемный человек, способный только брать… Ты видел его насквозь, а я нет. Или не хотела видеть… – Она повернулась к Джеймсу. – Я жалею, что не послушалась тебя тогда.
      «Я тоже».
      – Что ж. – Джеймс осторожно снял ногу со стола, поднялся и подошел к окну. Глядя на маленькую лазоревку, которая сидела на кормушке, висевшей на карнизе, продолжил: – У меня свои счеты с Кайлом. Не думай, что дело только в тебе. – Джеймс вспомнил гулкий звук пощечины, которой наградил Кайла, и усмехнулся. Он не жалел о своем поступке, хотя по характеру был миролюбивым человеком. Поймав встревоженный взгляд Алекс, Джеймс нахмурился. – И прошу тебя, ради Бога, прибереги свою жалость для того, кто нуждается в ней. Я пережил это несчастье много лет назад и редко вспоминаю об этом.
      Она подошла к нему, заполнив пространство, которое он оставил между ними. Ее улыбка была свежей и милой, а тонкий аромат фиалки… Черт, как же легко откликнуться на сочувствие Алекс! Стоит только протянуть руку и… забыть о томительных годах одиночества…
      – Мы с Кайлом вечно спорили из-за его поведения на состязаниях, – пояснил Джеймс. – Он ничтожество, но при этом ловкий мерзавец. Кто-то должен был поставить его на место. Поэтому я и сделал это. – Джеймс вздохнул. – Мне нечем гордиться, но я прочистил ему мозги. – Он поймал ее удивленный взгляд. – Извини, Лекси, но мы дрались не из-за тебя.
      Алекс заморгала. Это были не те слова, каких она ожидала. Все эти годы ее угнетало чувство вины, и вместе с тем Алекс льстило, что из-за нее дрались двое мужчин… Теперь же выяснилось, что вражда между Джеймсом и Кайлом замешена на чем-то еще…
      – Ты уверен? – растерянно спросила она, не в состоянии смириться с правдой. Убежденная, что была причиной всех несчастий Джеймса, Алекс едва не отказалась от мысли обратиться к нему с просьбой помочь Куинни.
      – Разумеется, дорогая, – сухо ответил он.
      Алекс капризно надула губы.
      – Я только что узнала… и не понимаю…
      – Почему я не рассказал правду, заставив тебя все эти годы мучиться угрызениями совести?
      Ее щеки порозовели.
      – Я… Прости, – прошептала она. – Не знаю, что и сказать.
      – Пожалуй, это впервые, – вырвалось у него.
      Алекс отступила на шаг, и Джеймс тут же пожалел о сказанном. Когда она была рядом, он чувствовал себя спокойнее, и даже ее шаг в сторону выбивал его из колеи. Неужели Алекс тоже ощущала физическое влечение, так раздражавшее Джеймса, или это его мозг играл с ним дурацкие шутки? Он посмотрел на нее. Даже просто одетая, Алекс казалась только что сошедшей со страницы модного журнала. Ее волосы лежали волосок к волоску, голубая блузка с короткими рукавами сияла свежестью, а джинсы облегали бедра как перчатки.
      Он улыбнулся, и в его глазах вспыхнул озорной огонек.
      – Итак, ты готова сбросить эти фантастические джинсы и оседлать одного из тех арабских жеребцов, которых я только что купил?
      Алекс рассмеялась:
      – Не глупи! Разговор шел о Куинни, а я сама никогда не стану учиться.
      – Почему? Ты когда-нибудь пробовала?
      – Да, в школе, когда еще была маленькой девочкой. И упала, заработав перелом запястья и страх на всю жизнь.
      Джеймс встал и потянулся к ее руке. Неудивительно, что после падения Алекс так тревожилась за Куинни. Удивительно, что она позволила дочери подойти к лошади ближе чем на тридцать шагов. И теперь понятно, почему Алекс заплатила так много за Буллита, стараясь купить самую лучшую лошадь, а потом сделала все, чтобы найти и самого хорошего учителя.
      Такая решительность внушала уважение. Несмотря на все опасения и сомнения, она все-таки решилась на этот шаг. И Джеймс внезапно понял, что уважает Алекс Гордон.
      – Может, тебе просто не повезло с учителем? – предположил он, размышляя, как бы развеселить ее. – Я покажу тебе, как это делается.
      – Джеймс, ты сошел с ума! – визжала Алекс, шутливо упираясь, когда он попробовал поставить ее на ноги. – Я не сяду снова на лошадь.
      – Черт возьми, успокойся, никто не заставляет тебя делать это прямо сейчас! – Он потащил ее вокруг задней спинки софы. – Ты упадешь и на этот раз сломаешь шею, а я буду выслушивать твое «Я же говорила тебе… так будет всегда»… Нет, мэм, упаси меня Бог от этого!
      Она рассмеялась, и у Джеймса вдруг поднялось настроение. Ворошить прошлое – значит разрушать настоящее. То, что случилось, осталось в прошлом, и с этим уже ничего не поделаешь. Но может, сегодня пришло время для радости?
      – А ну-ка давай сюда! – Джеймс указал на спинку софы.
      Она непонимающе взглянула на него.
      – Хочешь, чтобы я залезла на твою софу?
      – Почему бы и нет? – Он ухватил ее за талию. – Закинь правую ногу.
      – Джеймс, я… – Алекс возмущенно вскрикнула, когда он подтолкнул ее к мягкой спинке.
      – Теперь представь, что это твоя лошадь. – Он установил ее руки в нужное положение. – Так, назовем его… хм-м… Чертенок. Теперь держи поводья…
      – А у меня будет за что уцепиться?
      – Забудь об этом. Теперь…
      – А вдруг я не удержусь и…
      – Удержишься. Используй мышцы ног, сожми ими спину «лошади». Вот здесь, видишь? – Без всякой задней мысли Джеймс коснулся внутренних мышц ее бедер. Она напряглась, и, подняв глаза, он встретил ее удивленный взгляд.
      – Фу, черт… пардон. – Отдернув руку, Джеймс неловко кашлянул и отошел от нее. В доме очень жарко или это его бросило в жар? Он похлопал себя по бокам. – Как я говорю, используй мускулы, чтобы удержаться. Теперь отклонись назад, так… а теперь вперед, назад и вперед, медленно, от линии талии. Назад и вперед…
      Алекс заерзала на подушке.
      – Вот так?
      – Нет, не так. – Джеймс закинул ногу на спинку софы. Аромат Алекс коснулся его, когда он расположился лицом к ней. Но он старался смотреть на положение рук, а не на грудь Алекс, обрисованную шелковой блузкой. – Теперь раскачивайся вот так. – Джеймс задвигался, изображая медленную езду на лошади. – Поняла?
      Алекс попыталась повторить, но было трудно сосредоточиться на чем-то при таких волнообразных движениях Джеймса. Видавшие виды джинсы не могли скрыть всей откровенности его мощного мужского естества, и внезапный жар объял Алекс от кончиков пальцев до макушки.
      Она снова и снова пыталась имитировать движение.
      – Кажется, поняла, – проговорила она, желая лишь получить позволение сойти с «лошади» как можно скорее.
      – Не вполне. – Джеймс подвинулся вперед, сокращая расстояние между ними. – Видишь? – Он мягко взял ее за талию. – Держи корпус прямо, не сгибайся и представь, что нижняя часть не что иное, как детская игрушка, валяющаяся на полу. Расслабься, позволь ей двигаться свободно.
      Алекс с трудом сглотнула, перед ее глазами внезапно возникла впечатляющая картина: она и Джеймс, лежащие на полу. Он наклонился ближе. От него пахло хорошим мылом, дыхание было свежим и чистым, а сильные руки излучали тепло. Их колени соприкасались, и ничего не стоило потянуться и прижаться губами к жилке, бьющейся у основания его шеи…
      – Черт, Лекси, не отвлекайся!
      Она ахнула и затаила дыхание, когда Джеймс, крепко обхватив ее талию, снова задвигался. Он с силой притягивал Алекс к себе и отодвигал назад. Притягивал и отодвигал, притягивал и отодвигал…
      – Так, так, уже лучше, – подбадривал Джеймс. – Представь, что ты сверху…
      – Сверху чего?
      Их глаза встретились.
      – Послушай, не надо. Ты прекрасно понимаешь, о чем я, – глухо бросил он. – Сверху.
      Да, Алекс понимала. И представила себе обнаженного Джеймса Маклинтока и себя, сидящую сверху… Ее тело снова обдало жаром.
      Разгоряченная плоть, влажность губ, пот, страсть…
      Он наклонился, и она знала, что только секунда отделяет их от поцелуя. Алекс в ожидании облизнула губы, и когда Джеймс придвинулся ближе и, крепко взяв ее за бедра, прижал к себе, ее сердце заколотилось в бешеном ритме. Сохраняя равновесие, она ухватила его за руки, пониже плеч, где кончались закатанные рукава рубашки. Сильные руки, загорелые и теплые. Джеймс был стопроцентный мужчина, и, к собственному удивлению, Алекс осознанно отбросила осторожность во второй раз в жизни и предалась предложенному ей физическому удовольствию.
      Их покачивание обрело более чувственный темп, объединив Алекс и Джеймса в медленном первобытном ритме. Его руки лежали на ее талии, ладони Алекс скользили по его рукам выше, к плечам. Она пробежала пальцами по завиткам волос на шее Джеймса, мягко притянула его голову, ближе, еще ближе, пока он не принял приглашения ее раскрывшихся губ.
      Они утонули друг в друге, и время остановилось, выражая лишь желание, ожидание, необходимость…
      – Ма-ама!
      Услышав крик Куинни, Алекс отпрянула, ее голова дернулась, словно от удара кнута. Она благодарила Бога за то, что услышала голос разума.
      – Куинни! – воскликнула Алекс, высвободившись из объятий Джеймса. И тут увидела дочь рядом с Роупером. Куинни была потрясена, тогда как Роупер прикусил губу, чтобы не рассмеяться. – Это совсем не то, что ты думаешь! – затараторила Алекс. Она покосилась в сторону Джеймса, и ее сердце упало. Черт, это будет непросто объяснить!
      Алекс смотрела на Джеймса, прося помощи, но его глаза были прикрыты, а на губах играла недоверчивая улыбка. Она понимала: Джеймс крайне смущен тем, что они допустили такое, зная, какое впечатление это произведет на ребенка. Мозг Алекс лихорадочно работал. Как же выйти из этой ситуации, сохранив приличие и уклонившись от вопросов и необходимости отвечать на них?
      – Правда-правда, Джеймс учил меня кое-чему, – вымолвила Алекс, стараясь освободиться от него. Он убрал руки, и она не слишком изящно вскочила. Быстро проведя рукой по волосам, она рассмеялась.
      – Например? – Куинни лукаво взглянула на мать.
      – Например, как лучше держаться на лошади, – ответила Алекс, стараясь придать тону непринужденность.
      Джеймс сполз с софы и сел, опираясь на спинку и скрестив руки на груди.
      – Все дело в позиции, – добавила Алекс, так как он продолжал хранить молчание. Джеймс не собирался помогать ей. – Немного раскачиваешься, назад и вперед, ну, ты знаешь. Вперед и назад, как… – Она замялась. – Уверена, я не должна говорить тебе такие вещи.
      – Конечно, мэм, – вежливо поддержал Роупер. Алекс повернулась к нему, но он, казалось, дразнил ее. Как можно сердиться на Роупера, когда он просто шутил. – Мак здесь лучший учитель. Вы были в хороших руках, мэм.
      Джеймс коротко рассмеялся и покачал головой.
      – Хватит, Роупер, – бросил он и встал, глядя на своего помощника. Тот был большой любитель пошутить, но Джеймс не знал, придутся ли его шутки по душе Алекс, принимая во внимание щекотливость ситуации.
      – Да, сэр. – Роупер спрятал усмешку. – Хотите, чтобы я забрал Буллита прямо сейчас?
      Джеймс бросил взгляд на часы.
      – Да, думаю пора. – Он улыбнулся Куинни, которая стояла склонив голову и засунув руки в карманы. – Без обид, мисс, но «Солнечные холмы» будут рады услышать, что у вашей лошадки новый дом.
      Куинни радостно усмехнулась:
      – О, он чистое наказание!
      – Роупер, помоги Куинни оседлать Клэнси, прежде чем уйдешь, – сказал Джеймс. – Потом покажи ей тропинку к лесу. Куинни, ты можешь взять Клэнси примерно на час. Пусть познакомится с тобой. И сама познакомься с ребятами, работающими в загоне там, внизу.
      Услышав, как Алекс вздохнула, Джеймс повернулся к ней. В ее огромных глазах таилась тревога, и ему неприятно было думать о том, что творилось у Алекс в душе.
      – А это не опасно? – спросила она.
      – Думаю, нет, – успокоил Роупер. – Клэнси никогда никого не пугает, и, кроме того, ребята присмотрят за ней.
      «Это было именно то, чего опасалась Алекс, – внезапно подумал Джеймс. – Опасно, дружок, вдвойне опасно».
      – Если тебе это не по душе, Куинни, можешь просто проехаться по полям и по загонам.
      Замешкавшись, Куинни стрельнула глазами в сторону матери. Затем потупилась, пряча лицо под волной волос.
      – Да, может, так будет лучше, – негромко сказала она и вышла следом за Роупером.
      Джеймс молча проводил их глазами. Куинни наверняка славная девочка, рассудительная и смышленая, готовая на все ради матери. Пока готова… но скоро ей исполнится шестнадцать, а это означает, что наступит время, когда Куинни станет не по душе вмешательство Алекс в ее личную жизнь. Интересно, беспокоит ли Алекс будущее дочери?
      Скорее всего он никогда не узнает этого. Восемь недель отпущено ему на общение с Алекс и Куинни Гордон. После этого его осведомленность о том, что они делают и каковы их отношения, сведется к нулю. Но если эти восемь недель ему удастся держать в узде свои чувства, он сможет быть рядом и побольше узнать об их жизни.
      – Как насчет отвратительного кофе? – спросил Джеймс и поднялся.
      Алекс все еще смотрела в пустой дверной проем, глубоко уйдя в свои мысли.
      – Хм… О да, с удовольствием. – Она поправила ремень на джинсах и заправила внутрь рубашку.
      Сунув руки в карманы, он направился на кухню, понимая, что лучше придерживаться дистанции, чтобы лишний раз не беспокоить Алекс. Собственно, именно это Джеймс и делал все эти долгие годы, уйдя из ее жизни, и это было совсем не просто для него.

Глава 4

      Джеймс бросил взгляд на модный глянцевый журнал, оставленный Алекс на столе, и улыбнулся. Неужели прошло всего две недели с тех пор, как она попросила его позаниматься с Куинни? Казалось, гораздо больше, как будто и Алекс, и ее дочь всегда были частью его жизни, тем, о чем он будет скучать, когда лето подойдет к концу. Приезжая на ранчо, Алекс врывалась в комнату, как свежий ветерок, и ее непрерывный говор заполнял пространство, а Куинни приносила с собой аромат юности, и это заставило Джеймса впервые по-настоящему ощутить, что такое дом.
      Он опустился на мягкие подушки софы и, сидя лицом к камину, поворошил золу. Алекс подошла и опустилась на софу рядом с ним.
      – Правда Куинни замечательная? – Покачав головой, Алекс рассмеялась. – Господи, она так здорово смотрится в седле!
      Джеймс согласился. Куинни действительно делала успехи, довольно быстро овладевая секретами мастерства, что удивительно для человека, который никогда прежде не ездил в таких условиях. Время, проведенное ею с лошадьми, как он понял, ограничивалось уик-эндами на фермах друзей, где она постигала азы, прежде чем интерес к верховой езде стал настоящим.
      – Куинни молодец. – Джеймс откинул голову на спинку софы. – И очень способная ученица. Ты можешь гордиться дочерью.
      – А я и горжусь. – Алекс вздохнула и устроилась поудобнее в углу софы, поджав под себя ноги. – Я пытаюсь внушить ей, как драгоценен каждый день, будь то школа, занятия верховой ездой или что-то еще. По-моему, родители должны говорить детям, как они гордятся ими, согласен?
      Ее слова таили в себе скрытый смысл.
      – А твои родители не делали этого? – спросил Джеймс.
      – А твои? – Алекс вопросительно посмотрела на него.
      Ее уклончивость подсказала ему, что он задел болезненную струну.
      – Не часто, – отозвался Джеймс. – Отца я едва помню, общался в основном с матерью.
      Она кивнула, наблюдая за ним, затем медленно опустила глаза.
      – Кажется, в жизни моих родителей я была самым большим разочарованием.
      Джеймс растерялся. Алекс никогда не говорила о родителях, и он толком ничего не знал о ее детстве. И то, что она сейчас доверилась ему и заговорила об этом, означало многое для него.
      – Что за человек был твой отец?
      – Крупный мужчина. Осанистый, как ты сказал бы. Румянец во всю щеку. Из тех парней, которые так и брызжут радостью, хотя на самом деле он был немногословен.
      В комнате установилась тишина. Воспоминания о несчастливом детстве нахлынули на Джеймса. В каждом доме есть свой скелет в шкафу, гласит пословица, и его семья ничем не отличалась от других, хотя, так же как и Алекс, он никому не рассказывал об этом. Может, предложить Алекс поделиться с ним воспоминаниями о детстве? Но тут она заговорила снова:
      – Моя мама рассуждала верно, хотя я поняла это много лет спустя, спросив ее, почему они были всегда так строги ко мне.
      – И что же она ответила?
      Алекс подняла глаза, и Джеймс напрягся, ожидая ответа. Он страстно желал знать все о ее прошлом. Возможно, потому, что все еще считал их друзьями и ему казалось, будто он способен увидеть больше, чем она готова показать. Или же потому, что Джеймс до сих пор старался осмыслить то, что тогда случилось между ними.
      – Они предпочитали говорить мне правду. – Брови Алекс сошлись на переносице. – Например, что лучше бы мне подыскать приличную работу и иметь возможность содержать себя, чем рассчитывать на кого-то. Что я чересчур простодушна с мужчинами, которые поглядывали на меня. – Она подошла к книжному шкафу, пробежав пальцем по фотографии лошади.
      – И ты поверила в это? – Джеймса поразила жесткость ее родителей. – А как насчет парней на конной базе? Они все сходили по тебе с ума. – Он вспомнил тех, кто крутился вокруг нее.
      Алекс вернулась на свое место и стряхнула пылинку с безукоризненно отглаженных бежевых брюк.
      – О, они были просто замечательные, но, честно говоря, я не очень интересовала их. Когда доходило до дела, выяснилось, что все парни хотят совсем другого. Им вынь да положь высокие каблуки и безукоризненный маникюр.
      «Неудивительно, что она так увлеклась Кайлом», – мрачно подумал Джеймс.
      Он глубоко вздохнул и потер затылок. Блестящий и общительный, Кайл обладал всем тем, чего так не хватало Алекс, и знакомство с ним тешило ее тщеславие. Поэтому она сделала все возможное и невозможное, чтобы Кайл обратил на нее внимание, и предложила ему свое тело, вместо того чтобы предложить душу.
      Джеймс размышлял над тем, что она сказала.
      – Ненавижу белоручек. – А про себя подумал: «Высокие каблуки могли бы остаться, особенно те лодочки, которые Алекс носила на службу».
      – Ты? – удивилась она.
      Он смотрел на ее отполированные ногти.
      – Да, она тратила часы на этот вздор, сначала снимала лак, потом накладывала снова. – Джеймс покачал головой. – Если бы она тратила меньше времени на свои ногти, покрывая их ярко-алым лаком, и чуть больше на меня, у нас, возможно, был бы шанс. – Джеймс понял, что отвлекся от темы, но не желал пояснять, кто такая «она», и терять нить предыдущего разговора. – Итак, где сейчас твои родители?
      Кошка прыгнула на колени Алекс и, свернувшись клубочком, довольно заурчала.
      – Мама живет в городе, в доме для престарелых. А папа умер четыре года назад. Я была рядом с мамой на его похоронах, но она не нуждалась в моей поддержке. Поверишь ли, не единой слезинки! Я решила, что она все еще стыдится меня.
      – Да?
      Алекс коротко усмехнулась.
      – Но это было не совсем так. – Она облокотилась на деревянный подлокотник софы. – Мать всегда убеждала меня сделать карьеру, поскольку считала, что я должна сама отвечать за себя. Но я не могла согласиться на брак без любви, все равно с кем, и оказаться в ее положении. То есть как она и мой отец…
      – Твой отец?
      Она подвинулась чуть ближе к Джеймсу.
      – Он был очень властный, я это успела почувствовать. Но оказывается, отец был такой и с матерью. Говорил ей, что делать, сколько денег она может потратить, куда пойти. Он руководил ею с той же железной решимостью, как и мной. – Алекс покачала головой. – В детстве я никогда не понимала эту сторону их семейной жизни.
      – То есть это был далеко не счастливый союз?
      – Ну да. И уберег меня от ложного шага. Мать заставила меня проявить самостоятельность, объяснив, что никто не позаботится обо мне, кроме меня самой.
      – Убедила тебя, что ты не должна оказаться в таком положении, когда кто-то постоянно руководит тобой. – Джеймс глубоко вздохнул. Родители Алекс были редкой парой. Как бы они себя ни вели, он видел, что ее мать всеми силами старалась помочь дочери. А то, что она тем самым нанесла вред сознанию девушки, мало занимало ее.
      – «Держи ситуацию под контролем», – сказала Алекс, понижая голос и хлопая кулаком по ладони. – Она постоянно мне это твердила: «Ты должна не забывать о контроле, дочь».
      – Похоже, твоя мать заядлая феминистка.
      – Именно так, – согласилась Алекс. – А сейчас и того больше. Думаю, именно тогда сформировался мой…
      – Упрямый характер?
      Она усмехнулась.
      – Упорство, твердость воли, если угодно.
      Джеймс сжал руку Алекс, всей душой желая показать, что понимает ее и как приятно ему ее общество. Рука Алекс была теплой и мягкой, а в комнате витал едва уловимый запах фиалки, принадлежавший только ей одной.
      – Мать объяснила, почему они выставили тебя, когда ты объявила, что беременна?
      – Да, мама сказала, что, по мнению отца, я опозорила всю семью. Они считали, что я единственная паршивая овца в их благородном семействе, и это заставило отца выгнать меня из дома.
      Джеймс убрал локон с ее лба.
      – Судя по твоим словам, мать на самом деле не хотела, чтобы ты уходила.
      – Ну, может, и не хотела, но ослушаться отца… О, это было исключено! Поэтому, чтобы сохранить мир, матери приходилось действовать с ним заодно. Когда он умер, она решила, что наши отношения безнадежно испорчены, и их уже не наладить.
      – Так оно и было?
      Алекс еще ближе придвинулась к нему, их глаза встретились. Полумрак комнаты смягчал ее черты, и Джеймсу показалось, что ангел во плоти снизошел до него.
      – Если бы я не противостояла ей, то так никогда и не узнала бы ничего. Я всю жизнь считала бы, что ни на что не способна, хотя рассуждения мамы были не лишены логики.
      Джеймс кивнул. Алекс, оказывается, куда сложнее, чем он предполагал. Для него было очень важно, чтобы она продолжила свой рассказ. Это позволило бы ему выяснить, кем же она стала сейчас.
      – Часто ли ты видишь ее?
      – Раз в месяц. Мы с Куинни берем ее на день, хотя я разговариваю с мамой каждую неделю. – Алекс снова свернулась клубочком в углу софы и поглаживала кошку, перебирая ее шерсть длинными изящными пальцами. – Мы прошли долгий путь с тех пор, как она выставила меня за дверь.
      – Она действительно сделала это?
      – Да… Вообще-то это сделал отец. Он дал мне две недели на сборы, но я не стала ждать так долго.
      – Куда же ты ушла?
      Алекс вздохнула.
      – О, куда глаза глядят. В основном я жила у друзей. – Она вспомнила, какой ужас охватывал ее, когда она не знала, где проведет следующую ночь или где достанет еду. Алекс останавливалась у друзей, затем, чувствуя, что больше не может пользоваться их гостеприимством, спала в своем стареньком «фольксвагене», пока не продала его за приличные деньги. – А потом пришла зима, и я наконец обратилась за помощью в благотворительные организации.
      Джеймс вскочил, подошел к окну. От его неожиданного движения кошка испуганно метнулась с ее колен.
      – Почему ты не пришла ко мне? – Повернувшись, он посмотрел ей в глаза. – Почему не позволила помочь тебе?
      Его гнев смутил Алекс.
      – Потому что это была моя проблема, а не твоя. Обдумав ее со всех сторон, я поняла, что мне отпущен шанс получить помощь и встать на ноги.
      – И ты это сделала?
      – Да. Мне удалось получить жилье и деньги на жизнь, и я, собрав все силы, окончила школу. Потом нашла почасовую работу, а постепенно и грант для оплаты учебы в бизнес-колледже.
      Он не произнес ни слова, и Алекс не понимала, о чем размышляет Джеймс. Иногда его спокойствие раздражало, но она знала, что Джеймс Т. Маклинток говорит лишь тогда, когда ему есть что сказать.
      – В течение нескольких лет я работала продавцом, набралась опыта и наконец в полной мере использовала знания, полученные в колледже.
      – «Женская одежда от Джеми».
      – Да. О, извини. – Зевнув, она прикрыла рот ладошкой. – Хотя, как ты понимаешь, я не сразу попала в такое роскошное место. Я начинала с малого и постепенно поднималась вверх.
      Джеймс тяжело вздохнул, и Алекс догадалась, что его прежние страхи рассеялись. Слава Богу! Ей неприятно было видеть его расстроенным, особенно если причина была в ней.
      – Тебе следовало прийти ко мне. – Джеймс повернулся и так пронзительно взглянул ей в глаза, что у Алекс сразу взмокли ладони. – Я все сделал бы ради тебя. Ты знала это.
      Между тем кошка спрыгнула на пол и гордо прошествовала прочь, забрав с собой тепло. Алекс зябко поежилась и стала беспокойно теребить ремешок часов, чувствуя, что разговор зашел чересчур далеко.
      – Я была напугана и беременна. Плохо соображала, – объяснила она, но тут же замахала руками, стараясь улыбнуться. – Можешь считать меня сумасшедшей, но я была так груба с тобой, что сомневалась, захочешь ли ты когда-нибудь видеть меня снова.
      – Ты ошибалась. – Джеймс снова сел, не спуская с нее глаз. – А я-то думал, мы друзья. Я сделал бы все, лишь бы заботиться о тебе и Куинни.
      Алекс старалась не смотреть на него, но почему-то у нее это никак не получалось. Он был взбудоражен, раздражен и сердит на нее, и причина этого недовольства поразила Алекс.
      – Но ребенок ведь не твой, – мягко возразила она. – Ты не обязан был заботиться о нас.
      – Я любил этого ребенка, хотя и не видел. Но ты не давала мне сделать что-то для девочки.
      Алекс вдруг осознала, что в юности владела чем-то драгоценным и попрала это с жесткой бескомпромиссностью молодости. Джеймс мог не любить ее, но, как чуткий человек, понимал, что и нерожденный ребенок нуждается в любви, а такое отношение не часто встречается. Алекс отказала Джеймсу потому, что он не соответствовал ее представлению о лихом ковбое, и не потрудилась узнать, какова сущность того, кто скрывался под широкополой шляпой.
      Внезапное чувство стыда окрасило ее щеки. Юность разбила вдребезги все, что теперь невозможно склеить.
      – Прости, – сказала она, зная, что не в состоянии отплатить Джеймсу за доброту, которой так необдуманно пренебрегла. – Но мне было важно самой попытаться построить свою жизнь, не полагаясь ни на кого. Я хотела доказать себе, что способна на это.
      Джеймс покачал головой. Обиды не было. Ничего похожего. Он все эти долгие годы надеялся, что Алекс вспомнит о нем и позволит ему помочь. И, как видел Джеймс сейчас, напрасно. Она считала его примитивным, скучным ковбоем – никакого блеска, ничего интересного. Всегда обычные джинсы, простая рубашка и старая шляпа, которую выдали ему как вышедшему на пенсию почетному участнику родео.
      Джеймс глубоко вздохнул и повернулся к ней, отгоняя свои мысли. Он обещал себе, что с прошлым покончено. И это особенно важно сейчас, как бы ни сложились впредь их отношения.
      – Не поступай так опять, – мягко, но решительно промолвил Джеймс. – Если тебе когда-нибудь понадобится помощь, скажи мне. Приди ко мне. Забудь о своей глупой гордыне.
      Алекс наклонила голову и кивнула, подавив зевок.
      – Обещаю. – Она лукаво улыбнулась. – И раз уж ты заговорил об этом, сейчас и воспользуюсь твоим предложением.
      Догадавшись, о чем думает Алекс, Джеймс рассмеялся:
      – Что?! Чашка отвратительного кофе? – Он поднялся. – Кофейня к вашим услугам, леди. Я имел в виду, Лекси, если тебе что-нибудь потребуется, просто скажи об этом.
      Она остановила на нем ласковый взгляд, и этого было достаточно, чтобы все его существо потянулось к Алекс с одним желанием – заключить ее в объятия и крепко прижать к груди. Пушистый зеленый свитер подчеркивал изгибы изящной фигуры Алекс. Она сидела, поджав под себя ноги. Потом отодвинулась в угол софы, откинув голову на полосатую подушку и подарив ему застенчивую улыбку, которая превратила ее из преуспевающей бизнес-леди в прежнюю Лекси.
      – Я сейчас вернусь, – бросил Джеймс на ходу, заставив себя покинуть комнату. Он опасался, что не удержится и ответит на ее молчаливый призыв.
      Кофеварка тихо урчала, и кофе медленно капал в кружку, когда Джеймс вошел в полутемную кухню. Не спеша он вытащил свой капитанский высокий стул, размышляя, не подарить ли его Алекс. На корабле есть место для одного капитана, а ему казалось, что Алекс взяла штурвал в свои руки.
      Во всяком случае, она взяла под контроль его эмоции. Хотя Джеймс все еще точно не знал, какие чувства питает к ней, но она все больше и больше занимала его мысли и днем и ночью. Он провел так много лет, думая о ней как об упрямом, неуправляемом подростке, что было непросто принять совершившуюся перемену. Нет, Алекс до сих пор не избавилась от упрямства, но чем больше они беседовали, тем яснее Джеймс видел причины ее поведения.