Книга первая

1. Когда письмо Цезаря (1) было вручено (2) консулам (3), то лишь с трудом и благодаря величайшей настойчивости народных трибунов (4) удалось добиться от них прочтения его в сенате; однако добиться, чтобы на основании этого письма был сделан доклад сенату, они не могли. Консулы делают общий доклад о положении государства (5). Консул Л. Лентул обещает деятельную помощь сенату и государству, если сенаторы пожелают высказывать свои мнения смело и мужественно; если же они будут считаться с Цезарем и искать его расположения, как они это делали в прежние времена, то он будет заботиться только о своих интересах и не станет сообразоваться с волей сената; он также сумеет найти путь к расположению и дружбе Цезаря (6). В том же смысле высказывается и Сципион: (7) Помпей готов помочь государству, если сенат пойдет за ним; но если сенат будет медлить и действовать слишком мягко, то, хотя бы впоследствии сенат и пожелал обратиться к нему с просьбой о помощи, все мольбы будут напрасными.

2. Эта речь Сципиона — ввиду того, что сенат заседал в городе и Помпея там не было (8), — казалась исходившей из уст самого Помпея. Кое-кто попробовал было сделать более умеренные предложения. Так поступил прежде всего М. Марцелл (9), высказывавшийся сначала в том смысле, что об этом деле уместно докладывать сенату только тогда, когда будет произведен по всей Италии набор и будут сформированы армии, чтобы таким образом сенат, обеспеченный этой охраной, имел смелость принимать самостоятельные решения сообразно со своими убеждениями; далее М. Калидий (10), предлагавший, чтобы Помпей отправился в свои провинции для устранения всякого повода к войне, и утверждавший, что Цезарь, у которого отняли два легиона (11), боится того, что Помпей, по всей видимости, желает употребить их против него и потому держит их в окрестностях Рима; к предложению Калидия присоединился с кое-какими оговорками М. Руф (12). На всех на них напал с резкими порицаниями консул Л. Лентул. Лентул заявил, что предложения Калидия он вообще не поставит на голосование. Марцелл, устрашенный этой бранью, отказался от своего предложения. И таким образом, под влиянием окриков консула, страха перед стоявшим вблизи войском и угроз друзей Помпея, большинство против воли и по принуждению присоединяется к предложению Сципиона, которое гласило: Цезарь должен к известному сроку распустить свою армию; в противном случае придется признать, что он замышляет государственный переворот. Народные трибуны М. Антоний и Кв. Кассий заявляют протест (13). О протесте трибунов делается спешный доклад. Выступают с суровыми предложениями против них; и чем более оскорбительными и жестокими были эти речи, тем более находили они одобрения со стороны врагов Цезаря.

3. После заседания сената, окончившегося к вечеру, Помпей вызывает к себе всех его членов. Он хвалит людей решительных и предлагает им сохранить свое мужество и на будущее время, а малодушных порицает и подбадривает. Вызывают отовсюду много ветеранов из прежних Помпеевых армий, обещая им награды и повышения в ранге, приглашают также многих из тех двух легионов, которые были переданы Помпею Цезарем. Город наполняется солдатами, комиции — военными трибунами, центурионами, добровольцами-ветеранами. Все друзья консулов, сторонники Помпея и старых врагов Цезаря созываются в сенат; крики и многолюдство устрашают слабых, укрепляют колеблющихся, а большинство лишают возможности высказаться независимо. Цензор Л. Писон (14), а также претор Л. Росций (15) обещают отправиться к Цезарю и известить его об этом; на исполнение этого дела они просят шесть дней сроку. Некоторые предлагают даже отправить к Цезарю послов для объявления ему воли сената.

4. Все эти предложения встречают отпор: одерживают верх направленные против них речи консула, Сципиона и Катона. Катону не дает покоя его старая вражда к Цезарю и обида за провал на консульских выборах (16). Лентула волнуют его громадные долги, надежды на получение войска и провинций и на щедрые подарки за исходатайствование царских титулов; он хвастается в кругу своих друзей, что будет вторым Суллой и к нему перейдет верховная власть (17). Сципион также питает надежды на провинции и войска, которые он рассчитывал поделить с Помпеем в качестве родственника; к этому присоединяется страх перед судебными процессами, тщеславное самохвальство и основанные на взаимной лести связи с могущественными людьми, которые тогда имели очень большое влияние на дела государственные и судебные. Сам Помпей, подстрекаемый врагами Цезаря и не желавший терпеть наряду с собою какого-либо равносильного соперника (18), совершенно порвал дружественные отношения с Цезарем и снова сблизился с теми, кто раньше были их общими врагами и большую часть которых он сам навязал Цезарю, пока был с ним в родстве (19). Кроме того, он тяготился злословием по поводу упомянутых двух легионов, удержанных им вместо посылки в Азию и Сирию для усиления своего собственного могущества и единовластия, и потому очень желал, чтобы дело дошло до войны.

5. По указанным причинам все решения принимаются спешно и беспорядочно. При этом ни близким к Цезарю людям не дают времени известить его, ни народным трибунам — возможности выхлопотать себе личную безопасность и удержать за собой то последнее право протеста, которое оставил за ними даже Л. Сулла; (20) но уже на седьмой день они вынуждены помышлять о своем спасении, между тем как самые мятежные народные трибуны прежних времен могли со страхом думать об этом только на восьмой месяц своей деятельности (21). Прибегают к тому крайнему и чрезвычайному постановлению сената (22), к которому до сих пор дерзость сенаторов обращалась раньше только тогда, когда Рим, можно сказать, был объят пламенем и все представлялось безнадежно погибшим, а именно: консулы, преторы, народные трибуны и стоящие с проконсульской властью под городом должны заботиться о том, чтобы государство не понесло какого-либо ущерба. Эти постановления сената записываются в седьмой день до январских Ид. Таким образом, в первые пять дней, в которые мог заседать сенат (23), со времени вступления в консульство Лентула, за исключением двух комициальных дней, принимаются очень важные и очень суровые решения о власти Цезаря и о таких высоких сановниках, как народные трибуны. Народные трибуны тотчас же спасаются бегством из города и направляются к Цезарю. Последний в это время находился в Равенне и ожидал ответа на свои весьма умеренные требования в надежде на то, что люди каким-нибудь образом станут справедливыми и покончат дело миром.

6. В ближайшие дни сенат заседает вне города (24). Помпей повторяет заявления, уже сделанные через Сципиона, хвалит доблесть и твердость сената, сообщает о своих силах: у него наготове девять легионов, кроме того, ему доподлинно известно, что Цезаревы солдаты не сочувствуют своему полководцу Цезарю и их нельзя убедить защищать его или хотя бы даже идти за ним. Об остальных делах делается доклад сенату: по всей Италии должен быть произведен набор; Фауста Суллу надо послать с властью претора в Мавретанию; (25) Помпею дать денег из государственного казначейства. Предложено было также даровать царю Юбе титул союзника и друга римского народа. Марцелл заявляет, что он в настоящий момент этого предложения не допустит. Против посылки Фауста протестует народный трибун Филипп. По остальным делам постановления сената записываются. Провинции определяются частным людям (26), две консульских, остальные преторские. Сципиону досталась Сирия, Л. Домицию — Галлия. По частному соглашению помпеянской партии, Филиппа и Котту обходят и не допускают до жеребьевки (27). В остальные провинции посылают бывших преторов, не дожидаясь, чтобы, по примеру прежних лет, было внесено предложение об утверждении их власти в народное собрание; (28) назначенные надевают одежду полководца (29), приносят обеты и немедленно выступают из города. Консулы отправляются из Рима, чего до сих пор никогда не бывало (30), частные лица появляются с ликторами в городе и на Капитолии (31), вопреки всем историческим прецедентам. По всей Италии производят набор, требуют оружие, взыскивают с муниципиев деньги, берут их из храмов, одним словом, попирается всякое право: божеское и человеческое.

7. Узнав об этом, Цезарь произносит речь перед военной сходкой. В ней он упоминает о преследованиях, которым он всегда подвергался со стороны врагов; жалуется на то, что они соблазнили и сбили Помпея, внушив ему недоброжелательство и зависть к его славе, тогда как сам он всегда сочувствовал Помпею и помогал ему в достижении почестей и высокого положения>(32). Он огорчен также небывалым нововведением в государственном строе — применением вооруженной силы для опорочения и даже совершенного устранения права трибунской интерцессии. Сулла, всячески ограничивший трибунскую власть, оставил, однако, право протеста неприкосновенным; Помпей, который с виду восстановил утраченные полномочия (33), отнял у трибунов даже то, что они имели раньше. Каждый раз, как сенат особым постановлением возлагал на магистратов заботу о том, чтобы государство не понесло какого-либо ущерба (а этой формулой и этим постановлением римский народ призывался к оружию), это делалось в случае внесения пагубных законопроектов, революционных попыток трибунов, восстания народа и захвата храмов и возвышенных мест; подобные деяния в прежние времена искуплены, например, гибелью Сатурнина>(34) и Гракхов>(35). Но теперь ничего подобного не происходило, не было даже и в помышлении. В конце речи он убеждал, просил солдат защитить от врагов доброе имя и честь полководца, под предводительством которого они в течение девяти лет с величайшим успехом боролись за родину, выиграли очень много сражений и покорили всю Галлию и Германию (36). Солдаты бывшего при нем 13-го легиона (он успел его вызвать в самом начале смуты, а остальные еще не подошли) единодушным криком заявили, что они готовы защищать своего полководца и народных трибунов от обид.

8. Познакомившись с настроением солдат, он двинулся с этим легионом в Аримин и там встретился с бежавшими к нему народными трибунами; (37) остальные легионы он вызвал с зимних квартир и приказал следовать за собой. Сюда прибыл молодой Л. Цезарь, отец которого был легатом Цезаря. По окончании беседы о деле, которое было непосредственной целью его поездки, он сообщил, что имеет, кроме того, частное поручение от Помпея: Помпей желает оправдаться перед Цезарем, чтобы меры, принятые им в интересах государства, Цезарь не рассматривал как свое личное оскорбление. Благо государства он всегда ставил выше личных отношений. Цезарь также по своему высокому положению должен в государственных интересах отказаться от своих партийных симпатий и не слишком далеко заходить в гневе на своих противников: иначе, надеясь вредить им, он будет вредить государству. Он прибавил и кое-что еще в этом роде в извинение Помпея. В общем то же самое и почти в тех же выражениях сообщил и претор Росций, ссылаясь на то, что так перед ним высказывался Помпей.

9. Все это, по-видимому, нисколько не способствовало смягчению взаимных обид. Так как, однако, Цезарь нашел людей, подходящих для передачи его пожеланий Помпею, то он просил их обоих, раз они довели до его сведения поручение Помпея, потрудиться сообщить и Помпею его ответ: может быть, таким образом им удастся с малыми усилиями устранить серьезные недоразумения и избавить всю Италию от страха. Он всегда ставил на первом плане свою честь и ценил ее выше жизни; он был огорчен тем, что его враги оскорбительнейшим образом вырывают у него из рук милость римского народа и, насильственно сократив его проконсульскую власть на целых шесть месяцев, тащат его назад в Рим>(38), тогда как народ повелел на ближайших выборах считаться с его кандидатурой заочно. И все-таки, в интересах государства, он отнесся к этому умалению своей чести спокойно. Когда он послал сенату письмо с предложением, чтобы все распустили свои армии, то даже и этого он не добился. По всей Италии производится набор; Помпей удерживает два легиона, уведенные у него под предлогом войны с парфянами; все гражданство находится под оружием. К чему же все это клонится, как не к тому, чтобы погубить его? Тем не менее он готов пойти на все уступки и все претерпеть ради государства. Пусть Помпей отправляется в свои провинции, пусть они оба распустят свои войска, пусть вся Италия положит оружие, пусть гражданство будет избавлено от страха, а сенату и римскому народу пусть будет предоставлена независимость выборов и все управление государством. Но для того, чтобы облегчить возможность этого соглашения, обставить его определенными условиями и скрепить клятвой, Помпей или должен приехать к нему сам, или согласиться на его приезд; путем личных переговоров все недоразумения будут улажены.

10. С этим поручением Росций и Л. Цезарь прибыли в Капую и там застали консулов и Помпея; Росций сообщил требования Цезаря. Те обсудили их и через них же послали Цезарю письменный ответ. Существенное содержание его было таково: Цезарь должен вернуться в Галлию, оставить Аримнн и распустить свое войско, если он это сделает, то и Помпей отправится в Испанию. А тем временем, пока не будет дана гарантия, что Цезарь действительно исполнит свои обещания, Помпей и консулы не приостановят набора.

11. Было большой несправедливостью со стороны Помпея требовать, чтобы Цезарь оставил Аримин и вернулся в свою провинцию, а самому удерживать и провинции, и чужие легионы; желать роспуска армии Цезаря, а самому производить набор; обещать отправиться в провинцию и при этом не определять срока отъезда. Конечно, этим Помпей желал производить впечатление человека, совсем не имеющего на своей совести лжи, хотя бы он не уехал даже по окончании цезаревского консульства. Наконец, Помпей не указывал времени для переговоров и не обещал приехать, что уже сильно подрывало надежду на мирный исход дела. Поэтому Цезарь послал из Аримина М. Антония с пятью когортами в Арреций, а сам с двумя когортами остановился в Аримине и там организовал производство набора. Города Писавр, Фан и Анкона были заняты, по его приказу, каждый одной когортой.

12. Тем временем он получил известие, что претор Терм стоит с пятью когортами в Игувии и укрепляет город, но что все игувинцы безусловно на стороне Цезаря. Тогда он послал туда Куриона с тремя когортами, которые были у него в Писавре и Аримине. Не доверяя настроению муниципия, Терм, при известии о приближении Куриона, вывел когорты из города и бежал. Солдаты на пути оставили его и возвратились по домам. Курион, при полном сочувствии всего населения, занял Игувии. Узнав обо всем этом и вполне полагаясь на настроение муниципиев, Цезарь вывел когорты 13-го легиона из занятых городов и отправился в Ауксим. Этот город занимал тремя когортами Аттий Вар, который разослал оттуда сенаторов по всей Лицейской области для производства в ней набора.

13. Когда декурионы (39) Ауксима узнали о приходе Цезаря, то они собрались в большом количестве к Аттию Вару и указали ему, что дело это не подлежит их суждению; но ни сами они, ни остальные их сограждане помогут помириться с тем, чтобы перед таким заслуженным и покрытым воинской славой полководцем, как Г. Цезарь, были заперты ворота их города. Поэтому пусть Вар подумает о будущем и об опасности, которой он подвергается. Встревоженный их речью. Вар вывел из города поставленный им гарнизон и бежал. Несколько Цезаревых солдат из первой когорты догнали его и принудили остановиться. Когда завязалось сражение, Вар был покинут своими собственными солдатами; значительная часть из них разошлась по домам, остальные явились к Цезарю, и вместе с ними был приведен схваченный центурион первого ранга, Л. Пупий, который до этого занимал ту же самую должность в войске Гн. Помпея. Цезарь похвалил Аттиевых солдат, Пупия отпустил, а жителей Ауксима поблагодарил и обещал помнить об их заслуге.

14. В Риме при известии об этих происшествиях на всех вдруг напал такой ужас, что когда консул Лентул пошел открывать казначейство, чтобы на основании постановления сената достать для Помпея деньги, то он тут же, не успев открыть тайной казны, бежал из города; действительно, приходили ложные вести, что Цезарь каждую минуту может подойти и что его конные разъезды уже находятся под Римом. За Лентулом последовали другой консул Марцелл и большинство магистратов. Гн. Помпей, оставивший Рим накануне этого дня, был на пути к легионам, полученным от Цезаря, которые он разместил на зимние квартиры в Апулии. Набор в окрестностях Рима был приостановлен; ни одна местность по сю сторону Капуи не представлялась безопасной. Только уже в Капуе бежавшие ободрились и собрались с духом. Здесь они решили произвести набор колонистов, выведенных в Капую по Юлиеву закону; (40) Лентул приказал даже вывести на форум гладиаторов, которых Цезарь держал там в фехтовальной школе; обнадежив их обещанием свободы, он дал им лошадей и приказал следовать за собой; но так как эту меру все единодушно порицали, то он распределил их по домам римских граждан кампанского округа для надзора (41).

15. По выступлении из Ауксима Цезарь быстро прошел всю Пиценскую область. Все префектуры этого района приняли его с большой готовностью и снабдили его войско всем необходимым. Даже из Цингула, города, который основал и построил на собственные средства Лабиэн (42), пришли к нему послы и с великой радостью обещали исполнить все его требования. Он приказал дать солдат, которых они и послали. Тем временем Цезаря догнал 12-й легион. С этими двумя легионами он отправился в Аскул Пиценский (43). Этот город занимал десятью когортами Лентул Спинтер (44). При известии о прибытии Цезаря он бежал из города и пытался увести с собой когорты, но значительная часть солдат покинула его. На дороге, в сопровождении немногих оставшихся при нем людей, он встретил Вибуллия Руфа, которого Помпей послал в Пиценскую область, чтобы поддержать в населении верность долгу. Тот, узнав теперь о событиях в Пицене, принял от Спинтера солдат, а самого его отпустил. Также и из соседних местностей он стянул к себе по возможности все когорты, образовавшиеся от Помпеевых наборов; в том числе он принял бежавшего из Камерина Луцилия Гирра с шестью когортами, которым был занят Камерин; таким образом, он довел свой отряд до тринадцати когорт. С ними он прибыл ускоренным маршем в Корфиний к Домицию Агенобарбу и сообщил ему о приближении Цезаря с двумя легионами. Сам Домиций своими средствами успел собрать около двадцати когорт из Альбы, из области марсов, пелигнов и соседних местностей.

16. Заняв Фирм и выгнав оттуда Лентула, Цезарь приказал разыскать солдат, ушедших от Лентула, а также организовать набор. Сам он пробыл там только один день по продовольственным делам и затем поспешил в Корфиний. Когда он туда прибыл, пять когорт, высланных Домицием вперед из города, ломали на реке мост, находившийся от города приблизительно в трех милях. В сражении, завязавшемся с передовым отрядом Цезаря, Домициевы солдаты были быстро отброшены от моста и отступили в город. Цезарь переправил свои легионы, остановился у города и под стенами его разбил лагерь.

17. Тогда Домиций послал к Помпею в Апулию людей, знающих местность, которым обещал большую награду. Они должны были доставить его письмо и убедительно просить Помпея о помощи: две армии, и притом в ущелье, легко могут отрезать Цезаря и помешать ему запастись провиантом; иначе же Домиций с тридцатью с лишком когортами и с большим числом сенаторов и римских всадников подвергнется большой опасности. Тем временем Домиций ободрил своих солдат, расположил по стенам метательные орудия и назначил каждому свое место по обороне города; на военной сходке он обещал солдатам земельные участки из своих собственных владений по четыре югера на человека, а центурионам и добровольцам-ветеранам — пропорционально больше (45).

18. Между тем Цезарь получил известие, что жители города Сульмона, лежащего в семи милях от Корфиния, очень хотят исполнить его желания, но их удерживают от этого сенатор Кв. Лукреций и Аттий Пелигн, которые занимали этот город гарнизоном в семь когорт. Он послал туда М. Антония с пятью когортами 13-го легиона. Как только сульмонцы увидали наши знамена, они открыли ворота и все до одного — и горожане и солдаты — вышли с приветствиями навстречу Антонию. Лукреций и Аттий спустились со стены. Аттий был приведен к Антонию и просил отправить его к Цезарю. Антоний с когортами и Аттием в тот же день возвратился назад. Цезарь включил эти когорты в состав своего войска, а Аттия отпустил невредимым. Цезарь в первые же дни начал укреплять лагерь большими сооружениями, свозить из соседних муниципиев хлеб и поджидать остальные силы. Через три дня к нему пришел 8-й легион, двадцать две когорты нового набора в Галлии и около трехсот всадников от царя Норика. С их прибытием он разбил второй лагерь у другой стороны города и назначил его комендантом Куриона. В следующие затем дни он начал окружать город со всех сторон валом и редутами. Около времени окончания большей части этих сооружений посланные к Помпею возвратились от него.

19. Прочитав письмо от него, Домиций утаил его содержание и на военном совете заявил, что Помпей скоро придет на помощь; поэтому он советовал не падать духом и готовить все необходимое для обороны города. Но наедине он вел тайные беседы с немногими своими друзьями и сообща с ними вырабатывал план бегства. Однако выражение лица Домиция не согласовалось с его речью, и во всем поведении его было больше суетливости и робости, чем в предыдущие дни; далее, он, против обыкновения, слишком часто совещался тайком с своими приближенными и избегал всяких сходок и собраний. Таким образом, истину нельзя было дольше скрывать и утаивать. Дело в том, что Помпей прислал ему такой ответ: он не склонен к решительному и опасному шагу, а кроме того, Домиций не по его совету и не по его воле утвердился в Корфинии: поэтому, если представится какая-либо возможность, пусть Домиций сам идет к нему со всеми своими силами. Но этому мешала блокада и обложение города осадными верками.

20. Когда замысел Домиция стал всем известен, солдаты, находившиеся в Корфинии, устроили под вечер сходку и при посредстве военных трибунов, центурионов и заслуженных людей своего звания так определили свое положение: их осаждает Цезарь, окопные работы и укрепления им почти окончены; их же полководец, Домиций, полное доверие к которому заставило их остаться, намерен бросить всех на произвол судьбы и бежать; теперь они сами должны думать о своем спасении. Сперва им стали противиться марсы, занимавшие наиболее укрепленную часть города, и раздор так разгорелся, что уже собирались вступить в рукопашную и решить дело оружием; но немного спустя обе стороны обменялись посредниками, и марсы только теперь узнали то, чего не знали раньше, именно о намерении Домиция бежать. Тогда все они сообща вывели Домиция к себе на сходку, окружили его и заключили под стражу, а к Цезарю отправили послов из своей среды с заявлением, что они готовы открыть ворота, исполнить все его приказания и выдать ему Домиция живым.

21. Ввиду таких известий для Цезаря, конечно, было очень важно как можно скорее овладеть городом и перевести его гарнизон к себе в лагерь, чтобы его настроение не изменилось от подкупа, агитации или ложных вестей, ибо на войне часто незначительные обстоятельства приводят к большим переменам. С другой стороны, он опасался, как бы солдаты, вступив в город ночью, не вздумали его разграбить. Поэтому он похвалил посланных к нему из города и отпустил их назад, приказав наблюдать за воротами и стенами. Со своей стороны он поставил солдат на возводимых им укреплениях не на определенном расстоянии друг от друга, как это делалось в предыдущие дни, но в виде непрерывной цепи караулов и постов, так чтобы они имели связь друг с другом и заполняли все укрепления; военные же трибуны и начальники конницы должны были нести патрульную службу и не только остерегаться вылазок, но и следить за тайным выходом даже отдельных людей. Но и помимо его распоряжения никто решительно не проявил такой небрежности или вялости, чтобы заснуть в эту ночь: все напряженно выжидали, чем кончится все дело, и их мысли и чувства были направлены на самые разнообразные вопросы: что случится с корфинийцами, что с Домицием, что с Лентулом, что с остальными, какой кого ждет конец.

22. Около четвертой стражи Лентул Спинтер стал со стены переговариваться с нашими караулами и постами, говоря: он желал бы, если это возможно, повидаться с Цезарем. Ему это разрешили и выпустили его из города, но Домициевы солдаты все время не отходили от него, пока его не привели к самому Цезарю. Он стал ходатайствовать перед Цезарем о помиловании и усердно просил пощадить его. При этом он упомянул о своей прежней дружбе с Цезарем и перечислил все полученные им милости, а они были очень большими: при поддержке Цезаря он пришел в коллегию понтификов, получил немедленно после отправления должности претора провинцию Испанию, Цезарь же помог ему и в достижении консульства. Цезарь перебил его: не для злодейств он выступил из Провинции, но с тем, чтобы защититься от издевательств врагов, чтобы восстановить народных трибунов, безбожно изгнанных из среды гражданства, в их сане, чтобы освободить и себя, и народ римский от гнета шайки олигархов. Ободренный его речью, Лентул попросил позволения вернуться в город: милость, которую он получит для себя, несомненно, утешит и обнадежит всех остальных, из коих некоторые находятся в таком ужасе, что помышляют наложить на себя руки. Получив позволение, он удалился.

23. На рассвете Цезарь приказал привести к себе всех сенаторов, сенаторских детей, военных трибунов и римских всадников. Их было пятьдесят человек: из сенаторского сословия Л. Домиций, П. Лентул Спинтер, Л. Цецилий Руф, квестор Секст Квинтилий Вар, Л. Рубий, кроме того, сын Домиция с несколькими молодыми людьми и большое количество римских всадников и декурионов, которых Домиций вызвал из муниципиев. Всех их, когда они были приведены к нему, он постарался оградить от брани и оскорблений со стороны солдат и обратился к ним лишь с немногими словами. Он жаловался, что некоторые из них дурно отблагодарили его за великие благодеяния. Однако отпустил всех их невредимыми. Шесть миллионов сестерциев, которые Домиций привез и отдал на хранение в городское казначейство (46), Цезарь приказал корфинийским кваттуорвирам (47) принести к себе и возвратил назад, чтобы видели, что он столь же бережно обращается с деньгами, как с человеческой жизнью, хотя хорошо было известно, что это были деньги из государственного казначейства и даны они были Помпеем на жалованье солдатам. Солдаты Домиция должны были присягнуть Цезарю, и он в тот же день снялся с лагеря и совершил обычный дневной переход. В общем он пробыл под Корфинием всего семь дней. Через область марруцинов, френтанов и ларинатов он достиг Апулии.

24. Помпей, узнав о происшествиях под Корфинием, отправился из Луцерии в Канусий, а оттуда в Брундисий, где должны были собраться войска нового набора. Кроме того, он вооружил рабов (48) и пастухов и дал им лошадей; из них сформировался конный отряд около трехсот человек. Претор Л. Манлий бежал из Альбы с шестью когортами, претор Рутилий Руф из Таррацины — с тремя. Когда эти когорты заметили издали конницу Цезаря под командой Вибия Курия, то оставили своих преторов и перешли со знаменами к Курию. И на других дорогах некоторые когорты натыкались либо на пехоту, либо на конницу Цезаря. На пути был захвачен и доставлен к Цезарю начальник инженерных войск Гн. Помпея, Н. Магий из Кремоны. Цезарь отослал его обратно к Помпею со следующим заявлением: так как до сих пор не было возможности вступить в переговоры и сам Цезарь намерен идти в Брундисий, то для государства и для общего блага было бы важно, чтобы это свидание его с Помпеем состоялось: переговоры на далеком расстоянии через посредников, конечно, не могут привести к таким результатам, к каким приведет личное обсуждение всех отдельных спорных пунктов.

25. После этого он прибыл в Брундисий с шестью легионами, из которых три состояли из ветеранов, а остальные образовались из новых наборов и были укомплектованы во время похода (Домициевы когорты он тут же из Корфиния послал в Сицилию). Он узнал, что консулы со значительной частью войска отправились в Диррахий, а Помпей остался в Брундисий с двадцатью когортами. Однако нельзя было точно установить, остался ли он там с целью овладеть Брундисием, чтобы, таким образом, из двух конечных пунктов и гаваней Италии и Греции господствовать над всем Адриатическим морем и вести войну в двух странах, или же его задерживал недостаток судов. Боясь, что Помпей не пожелает отказаться от Италии, Цезарь решил помешать ему выйти из брундисийской гавани и вообще не давать ему свободно ею пользоваться. Для этого предприняты были такие работы: в самом узком месте входа в гавань Цезарь приказал сваливать с обеих сторон берега материал для плотины, так как в этих местах море было мелко. Ввиду того, что при дальнейшем продвижении плотина, вследствие большей глубины, не могла держаться, он продолжил ее с обеих сторон двойными плотами в тридцать квадратных футов. Каждый из них был укреплен со всех четырех углов четырьмя якорями, чтобы их не качало волнами. К укрепленному таким образом плоту он прибавлял другой того же размера. Они были покрыты землей и щебнем, чтобы нетрудно было переходить на них с плотины для отражения неприятеля. С фронта и с боков они были защищены фашинами и щитками, а на каждом четвертом плоту были поставлены двухэтажные башни, чтобы удобнее было защищать все сооружение от нападений неприятельских кораблей и от огня.

26. В противовес этим работам Помпей оснащал большие грузовые корабли, захваченные им в брундисийской гавани. На них он выстраивал трехэтажные башни, которые вооружал большим количеством тяжелых орудий и всякого рода метательных снарядов и направлял на верки Цезаря, чтобы пробивать цепь плотов и расстраивать сооружения. Таким образом, ежедневно с обеих сторон сражались пращами, стрелами и прочими метательными дальнобойными снарядами. Но, несмотря на все эти приготовления, Цезарь все еще не считал возможным отказываться от мирных переговоров.

Хотя он удивлялся тому, что Магий, которого он отправил с поручением к Помпею, не возвращается к нему с ответом и хотя этими повторными попытками парализовались его планы и энергичные решения, тем не менее он полагал необходимым во что бы то ни стало держаться своего принципа. Поэтому он послал для переговоров к Скрибонию Либону легата Каниния Ребила (49), его близкого друга, и поручил ему уговорить Либона выступить посредником в деле мира. Но главным требованием Цезаря было личное свидание с Помпеем.