Их вытолкали из тюрьмы, вывели на площадь и построили в ряд. Хагу удалось подойти к Вейлин, и он крепко сжал ее руку.
      В Норимаре все еще царил хаос. Драконовы всадники напивались в стельку и шатались по улицам, горланя песни. Одни врывались в дома и хватали все, имевшее в их глазах хоть какую-то ценность. Потом эти вещи складывались в огромные кучи. Другие нагружали тележки продуктами и везли их к дому наместника. Большинство жителей терпели насилие, но были и такие, кто, лишенный средств к существованию и доведенный до отчаяния, бросался на разбойников, пытаясь отобрать у них награбленное. Цеплявшихся за свое имущество вытаскивали на улицу. Отовсюду слышались стенания и проклятия. Многим пришлось дорого поплатиться за смелость — собственной жизнью.
      — Скоро мы наведем порядок, — раздался над головами застывших пленников низкий холодный голос стоящего на лестнице человека. Эхо разлетелось по площади. — Меньше чем через сутки все будет как раньше. Я строгий, но справедливый правитель. Если вы честные, порядочные люди, то и жить будете не хуже прежнего.
      Вейлин цеплялась за Хага.
      — Это он, —прошептала она.
      Его нельзя было не узнать в черно-красных доспехах, длинном плаще, с огромным мечом на боку. Громадный рост и мышечная масса. Видимо, Хокан Ашир потерпел поражение, которое Руорим Мясник использовал в своих целях и захватил город. Он медленно спускался по ступеням, за ним следовал человек с двумя скрещенными мечами за спиной. Высокий, жилистый и стройный, как бегун. Движения его отличались сдержанной нервозностью, как у вышедшей на охоту кошки. Светлые волосы были длинными и тонкими, подбородок заостренным. Глаза блестели по-волчьи, диким и опасным блеском.
      — Пес Руорима, — пробормотал Хаг, подавив желание плюнуть.
      Шлема на Руориме не было, и солнце одинаково освещало обе части его лица, красивую и безобразную. Никто не знал, откуда взялся этот шрам, так как Руорим считался практически неуязвимым воином. Однажды один бард спел о том, что противнику Руорима удалось выставить напоказ его черную душу, но уничтожить ее не получилось.
      Руорим медленно шел вдоль рядов, сортируя пленников. Молодых и сильных мужчин передавал своему приспешнику, которого называл Энартом Обоюдоострым. Позже они вольются в его отряд и вернут драконовым всадникам их истинное величие.
      — А как он собирается добиться от них преданности? — спросил Хаг.
      — Убеждениями, соблазнами и не в последнюю очередь черной магией, если все остальное не пройдет, — ответила Вейлин.
      Большинство женщин, особенно тех, с которыми были дети, Мясник отпустил, но самых молодых и симпатичных отправил в дом. Оставшихся мужчин спросил о профессии. Ремесленники получили разрешение убираться восвояси, равно как и большая часть торговцев. Но явные бездельники и путешественники, попавшие в Норимар по личным делам, снова оказались в тюрьме. Руорим собирался на досуге обдумать, что с ними делать.
      — Есть ли среди вас летописец? — спросил он, наконец. — Мне нужен человек, разбирающийся в вашей истории, который будет заниматься архивом города. Это должен быть ученый, на худой конец простой писарь, знакомый с подобной работой.
      Все молчали.
      Руорим вздохнул. Потом выхватил из толпы первого попавшегося мальчика лет двенадцати-тринадцати и равнодушно перерезал ему горло. Крик пронесся по толпе, первый ряд с ужасом отпрянул. Одна из женщин прорвалась сквозь толпу и со стоном упала на труп, который Руорим швырнул на землю, тут же утратив к нему всякий интерес.
      Едва сдерживающийся Хаг до крови закусил губу. Броситься на убийцу было бы пределом глупости. Он пожертвует жизнью напрасно.
      — Он за это заплатит, — произнес Хаг, стараясь взять себя в руки. — Он еще пожалеет.
      — Я буду продолжать до тех пор, пока останется хотя бы один человек, — объявил Руорим. — Мне безразлично, будет тут валяться один покойник или целая сотня. Руке моей неведома усталость. Последний раз спрашиваю: где летописец?
      Толпа зашевелилась, и вперед вышел маленький худой человечек в очках.
      — Я Ланриг, писарь, — сказал он дрожащим голосом. Глаза его бегали по сторонам, он изо всех сил старался не смотреть на мертвого мальчика и его плачущую мать.
      Руорим улыбнулся:
      — Ну что ж, добро пожаловать в мой дом, Ланриг Писарь. У меня для тебя много работы. Иди внутрь, там получишь указания.
      Писарь направился к лестнице, колени его сильно тряслись. Хаг слышал, что бедняга плачет, причем всхлипывания его становились все громче, чем дальше он отходил от остальных.
      — В этом нет ни капли его вины, — пробормотал он.
      — Его душа умерла вместе с мальчиком, — тихо ответила Вейлин. — Как только появится возможность, он покончит жизнь самоубийством.
      Руорим продолжил сортировку; осталось совсем немного. Хаг надеялся, что разобраться с остальными он поручит помощнику, но им не повезло.
      Хаг старался держаться равнодушно и смотрел в пустоту, когда Руорим, наконец, остановился перед ними, глядя сверху вниз. Хаг был немаленького роста, но этот человек выше его на целую голову.
      — Кто бы мог подумать, — громко засмеялся Мясник. — Оказывается, я, сам того не ведая, приютил у себя дорогих гостей!
      Тут же подбежавший Энарт с любопытством разглядывал Вейлин и Хага.
      — Кто такие? Я их не знаю.
      — Да что ты, Энарт, это друзья моего сына. Перед самой битвой они проникли в мой лагерь с намерением убить меня. Сам понимаешь, затея эта закончилась совершенно бесславно, — радостно провозгласил Руорим.
      Он заставил Хага посмотреть ему в глаза.
      — Ты считал, что я вас не узнаю, потому что видел лишь мельком? Но я никогда ничего не забываю. Где остальные?
      — Их здесь нет, — честно ответил Хаг, радуясь, что сказал истинную правду.
      — Не знаю, не знаю. Ну что ж, об этом мы поговорим позже. Энарт, этого отправь обратно в тюрьму, я им еще займусь. А вот эльфийку… — Он повернулся к Вейлин и прикоснулся к ее лицу, но она гневно оттолкнула его руку.
      — Не трогайте меня! — зашипела девушка и в следующую минуту уже лежала на земле, оглушенная ударом, который нанес ей Руорим.
      Ничего не понимая, она схватилась за горящую щеку: скула распухла и окрасилась в сине-красный цвет.
      Стоящий рядом с Хагом мужчина успел вцепиться в его руку и не позволил ему наделать глупостей.
      — Не сходи с ума! — прошептал он.
      От бессильного гнева Хаг не мог дышать. Мышцы заболели от напряжения.
      — На колени перед своим хозяином, — спокойно сказал Руорим. — Строптивость наказуема, эльфиечка, эту науку ты усвоишь очень быстро. Ты ведь целительница, правильно? — Наклонившись, он схватил ее за волосы и приподнял голову. Вейлин застонала.
      — Да, сильная мана. Жизненная магия, я чувствую. Ты будешь мне весьма полезна.
      — Ни за что, — прошептала она. Руорим улыбнулся:
      — Добровольно или нет, но ты будешьлечить.
      Он отпустил ее и велел своим приспешникам:
      — Отведите ее в дом и накормите. Потом дайте пару часов поспать. Ей понадобятся все ее силы.
      Хаг с трудом подавил готовые сорваться с губ слова. Ему не хотелось, чтобы это походило на прощание. Мрачное предчувствие подсказывало ему, что Вейлин он уже больше никогда не увидит.

* * *

      Как и предсказывал Руорим, постепенно в Норимар вернулось спокойствие. Люди начали выходить из дому и приниматься за привычные дела. Выбора у них не было: приходилось зарабатывать на жизнь. Появились рынки, ремесленники по-прежнему выставляли свои товары. Южные ворота открыли, чтобы выпускать из города торговые повозки, правда, после тщательного досмотра. В конце улицы уже собирался первый караван. Вскоре все вернется на круги своя, только вместо гвардейцев Хоенмарка патрулировать теперь будут солдаты с эмблемами драконовых всадников.
      Руорим передал управление Энарту Обоюдоострому, а сам занялся делами, для которых не нужно было покидать дом наместника.
      Испуганная челядь бегала по коридорам, истово выполняя любой приказ. Ланриг Писарь, почтительно кланяясь, вошел на половину Руорима. Караульный отвел его в небольшую комнату, которую покойный наместник оборудовал специально для допросов.
      — Устроено весьма удобно, тебе не кажется? — с улыбкой заметил Руорим, входя и закрывая за собой дверь. — Мне не нужно далеко ходить; устав, я могу сделать перерыв. Похоже, ваш наместник был довольно ловким парнем. Скучаешь по нему?
      — Н-н-н-не-е-е-ет, господин.
      Ланриг сложил руки, безуспешно стараясь скрыть их дрожание. Он постоянно оглядывался, его глаза напоминали глаза загнанной косули.
      В отличие от других помещений, эта маленькая комната была обставлена очень и очень скромно: никаких роскошных ковров, только стол и стул, напротив стола еще один стул с цепями и кольца, чтобы приковывать преступников стоя. Окна не было; холодные влажные каменные стены и пол покрылись сажей от факелов.
      — Тебе ведь знакома эта комната? Наверное, в твои обязанности входило записывать показания преступников, — снисходительным тоном продолжал Руорим, знаком приказывая Ланригу сесть. И начал не спеша укреплять наручники и кандалы.
      — Да, господин, — прошептал страдалец. — Но я никогда не находил в этом удовольствия.
      Руорим ухмыльнулся:
      — В любом случае у тебя было преимущество: ты сидел по другую сторону стола и без оков, правильно? Самый удачный вариант.
      — К-к-к-ко-о-о-онечно. Я не знаю, как вам…
      — Тс-с, успокойся. По-моему, ты все еще не отошел от шока из-за мальчишки. Не бери в голову. Таким образом малыш избавился от гораздо более ужасной участи. Энарт Обоюдоострый неравнодушен к симпатичным маленьким мальчикам, каковым и являлся покойный. Ты даже представить себе не можешь, что он с ними делает.
      Ланриг задрожал, всем видом показывая, что продолжать эту якобы безобидную беседу не хочет и не может.
      Руорим опустился на стул и водрузил ноги на стол.
      — Ну что ж, Ланриг Писарь, — начал он, — догадываешься, что я хочу от тебя узнать?
      Бедняга затряс головой так сильно, что затрещал позвоночник:
      — Нет, господин, понятия не имею.
      — Что ж, тогда я тебе объясню, — терпеливо продолжал Руорим. — Лет этак шестьсот назад, когда закончилась война Шести Народов, правителями Норимара стали паладины ордена Медного Сокола. Им поручили охранять склепы в пещерах, в которых обитают немертвые и которые тянутся отсюда на север, к Ветряным горам. Доходят они до самих гор или нет, неизвестно, и лично для меня это особой роли не играет. Непосредственное значение имеет следующее: Медным Соколам поручили охранять еще и Клинок Аонира, потому что они носили легендарные доспехи Нитхальфа. Якобы Страж, когда начались проблемы с Фиал Дарг, собственноручно в божественной кузнице выковал эти доспехи для паладинов. Пока все понятно?
      — Да, господин.
      — Поправь меня, пожалуйста, если в мои сведения закрались какие-либо неточности.
      — Больше мне ничего не известно, господин.
      Ухмыльнувшись, Руорим продолжал:
      — Но за века орден Соколов исчез, потомства у них не было, о своем долге они не вспоминали. Вырос цветущий город, получивший название Норимар, жители окончательно забыли о темной тайне, истоки которой следует искать внизу. Память об этом сохранили исключительно летописцы, привыкшие тщательно хранить древние хроники и вести собственные записи. Теперь догадался, к чему я клоню?
      Ланриг едва выдохнул:
      — Вы хотите доспехи…
      Радостный Руорим поднял обе руки и кивнул:
      — Совершенно верно, мой мудрый ученый с внешностью изголодавшейся птицы.
      Писарь нервно ерзал на стуле.
      — Но там больше ничего нет, господин! Склепы мертвецов засыпаны, немертвые отказались принимать участие в мирских событиях, а доспехи были утрачены после ухода паладинов ордена! Теперь уже вы не найдете у нас даже куска хоть на что-то пригодного железа!
      Некоторое время царило молчание. Ланриг, проявивший несвойственное ему многословие, испуганно сопел.
      Руорим снял ноги со стола и наклонился вперед. С видимой грустью он покачал головой:
      — Ланриг, Ланриг, ты меня разочаровал. Я думал, мы с тобой едины, ты меня поддержишь, а тут… такое нежелание сотрудничать? Почему ты мне все усложняешь?
      Ланриг заплакал:
      — Я… я… я клянусь вам, господин, всем, что свято, готов, если вы потребуете, поклясться светом Аонира, я говорю правду! Нет здесь больше никаких доспехов, нет никакого металла, пусто! Если хотите, я покажу вам ход к склепу, сами посмотрите, может быть, там есть тайники, которые мне неизвестны, но здесь, наверху, вы ничего не найдете!
      — Если бы я только мог тебе поверить, — сказал Руорим с наигранной печалью. Резко встал и открыл узкую дверцу напротив входа. Там уже ждал с инструментами в руках палач, приземистый орк, лицо которого было спрятано под кожаным колпаком.
      — Гурат, боюсь, придется прибегнуть к твоим услугам. — Руорим еще раз повернулся к Ланригу: — Он настоящий мастер, ты даже удивишься.
      Он пересек комнату и открыл главную дверь.
      — Гурат, как только закончишь, позови эльфийку, пусть она подлатает бедолагу. А потом сообщи мне все, что узнал, с мельчайшими подробностями.
      — А что делать с этим?
      — Когда эльфийка приведет его в порядок, отправь к остальному сброду, писарь нам может еще понадобиться.
      — А что если эльфийка откажется? — прорычал орк, и глаза его в прорезях кожаной маски жадно заблестели. — Она ведь очень строптивая.
      — Зато обладает огромной силой, которой я хочу воспользоваться. — Руорим задумался. — Заставь ее, а потом запри здесь, когда уведешь Ланрига. Я лично позабочусь о ней и наставлю на путь истинный.

* * *

      Вейлин Лунный Глаз, всхлипывая, лежала на голом полу холодной комнаты. На камнях вокруг стула медленно подсыхала кровь Ланрига.
      — Это справедливая кара за мои грехи, — шептала она. — За мои мысли, которые меня пожирали, за мою ненависть и мои страхи. Все это я заслужила, но сейчас… сейчас я прошу избавления… я больше не могу…
      Ее слова словно кто-то услышал: дверь внезапно открылась и внутрь хлынул яркий свет.
      Снаружи все еще был солнечный день, на улицах продолжалась жизнь.
      Вейлин со стоном откинулась к стене, когда узнала в мощной фигуре приближающегося к ней Руорима.
      Он заговорил, и голос его звучал на удивление мягко.
      — Не надо меня бояться, маленькая эльфийка. Ты и так достаточно страдала. — Он вытянул руку вперед. — Выйди на свет, здесь тепло и приятно. Я осмотрю твои раны, ты должна утолить голод и жажду, тебе необходим отдых.
      Дрожащая Вейлин съежилась и покачала головой.
      — Я знаю, кто вы, — прошептала она. — Вы самый ужасный из всех.
      Он замер.
      — Откуда тебе это известно, маленькая эльфийка? Наша встреча была столь краткой. Мы ведь практически незнакомы. Ты ничего обо мне не знаешь.
      — Я видела ваши деяния… — выдохнула она.
      — О, это война, детка. К твоему сведению, не я устроил вот эти камеры, это сделал наместник Норимара, а мой добрый Гурат лишь воспользовался его приспособлениями. Не думаю, что наместнику приходило в голову после успешного допроса призывать целительниц врачевать раны преступников.