В просторном зале Бульдр, Хаг, Менор и Вейлин завтракали за одним из столов, в большом количестве расставленных между колоннами. В дальнем конце находился трон правителя крепости. На стенах висели гобелены, изображавшие сцены из жизни древних шейканов. Через узкие высокие закругленные окна падали широкие лучи света.
      Наконец открылись двери, и вошел Дармос Железнорукий.
      — Надеюсь, вам удалось хоть немного отдохнуть. Горен чувствует себя хорошо! Это наверняка тот вопрос, который в данную минуту занимает вас больше всего. Скоро он к вам присоединится. Он рассказал мне, как вы встретились. Признаюсь честно, уверен, что шейканам редко доводилось познать подобную дружбу и подобную верность. За это примите мою самую искреннюю благодарность, а еще за то, что привезли сюда моего внука. Если я могу исполнить какие-то ваши желания, только скажите, будьте добры, потому что я ваш должник.
      — А что с Малакеем? — как всегда без обиняков спросил Менор, за что друзья удостоили его пары-другой весьма нелюбезных взглядов.
      — Его поймали, глубоко в душе Горена, — ответил правитель. — Из-за скрепленной кровью клятвы уничтожить его мы не можем, но заклятие наложено сильное и продержится очень долго. — Он слегка поклонился. — Прошу прощения, но у меня еще много дел. Пришлю вам слуг, они будут в вашем полном распоряжении.
      Оставшись одни, друзья не знали, о чем говорить. Время принять окончательное решение приближалось, каждый из них по-своему этого боялся.

* * *

      Рано утром Горен пришел в себя. Впервые за долгое время он чувствовал себя хорошо, свободно, в нем бурлили новые силы. Температура упала. Он снова ощущал свое тело. Прислушался к себе, но шепота больше не было. Малакей пропал.
      К своему удивлению, Горен понял, что лежит в постели. Через окно на него падал яркий солнечный свет. А у кровати сидел, держа его за руку, седовласый человек, совершенно ему не знакомый.
      — Что произошло? — растерянно спросил он. — Последнее, что я помню, это приезд в Шейкур. Шел дождь…
      — С тех пор прошло несколько дней, — ответил человек глубоким, странно хриплым голосом. — Ты достиг своей цели, Горен. И не только ее: пребывавшая в тебе душа Малакея поймана, никакого вреда она тебе больше уже не принесет…
      — Это не понравится моему отцу, — вырвалось у Горена.
      — Руориму? Пока о нем не думай. У меня есть сведения, что он не спешит сюда, озабоченный твоими поисками, а путешествует с армией Хокана Ашира. Сейчас… давай поговорим о нас с тобой…
      Горен посмотрел человеку прямо в глаза:
      — Вы… вы ведь…
      — Дармос Железнорукий, твой дед, все правильно, — выпалил человек, сломавшись под грузом восемнадцати прошедших лет. Спрятал лицо в ладонях, и его широкие плечи затряслись от беззвучных рыданий.
      Горен старался не шевелиться. Он не знал, что говорить и как себя вести.
      Наконец Дармос Железнорукий собрался с силами и схватил пальцы Горена.
      — Прости меня, — тихо сказал он. — Уже так много лет я раскаиваюсь в том, что произошло… Самое ужасное, что последние слова между мной и твоей матерью не были словами примирения. Мы расстались, поссорившись, даже не попрощавшись, и теперь уже я никогда в жизни не смогу попросить у нее прощения. Наверное, она думала, что я ее оттолкну. Но ведь на следующее утро я собирался с ней поговорить, а она уже уехала. И с тех пор не прошло и дня, чтобы я не подумал о ней, не переживал, все ли у нее в порядке и как она живет. Каждый вечер я смотрел, не едет ли она на Златострелом… В течение восемнадцати лет… А потом… вчера… я узнал, что она ждала сына… а ты вернулся на Златострелом, ты часть ее… — Его глаза снова наполнились слезами.
      — Пожалуйста, не мучай себя, дедушка, — робко произнес Горен. — Я могу рассказать тебе о ней.
       Но я не буду ему рассказывать, что она страдала ровно столько же лет и очень переживала, потому что они расстались в ссоре. Это разобьет ему сердце. Буду говорить только о хорошем, но с одним исключением.
      Они беседовали очень долго.
      Наконец Дармос Железнорукий поднялся.
      — Мне нужно навестить твоих друзей, мальчик мой. Отдохни немного и приходи.
      Когда он ушел (слегка прихрамывая, как заметил Горен), молодой шейкан вытянулся на постели. Произошла масса удивительных вещей, многое прошло мимо него. Он чувствовал себя странно опустошенным, ему было неспокойно. Понадобится много времени, прежде чем он привыкнет к отсутствию Малакея. Еще нужно снова учиться быть хозяином своего тела и своих мыслей. Никакого больше голоса… или?…
      Горен не был уверен. Потому что душа Малакея все еще находилась в нем, плененная, но надолго ли? На самом ли деле навсегда? Горену придется всю жизнь страдать от этой неуверенности: вдруг какое-то событие снова пробудит душу Малакея и ему удастся выбраться.
      Значит, в принципе ничего не изменилось.
      Но потом Горен, махнув рукой, отмел эти мысли. Что сейчас об этом думать, нужно радоваться, что он жив и здоров. Конечно, никакой уверенности нет. Но зато сегодня он свободен, значит, нужно использовать отведенное ему время. Невыполненных задач еще полно. Да и друзья ждут.
      Друзья с восторгом встретили вошедшего в зал Горена. Все галдели, перебивая друг друга, и постепенно он выяснил, что же произошло за несколько последних дней.
      Слушая, он незаметно искал глазами Звездный Блеск, но ее нигде не было.
      Наконец появилась возможность сообщить то немногое, что он знал в основном по рассказам деда.
      Закончив повествование, Горен, дабы избежать паузы, с нарочитой бодростью спросил:
      — Значит, одновременно это еще и час прощания?
      Своими словами он только усилил охватившее всех смущение.
      — Если позволишь, — с угрозой в голосе произнес Бульдр Краснобородый, — даже если мы и не являемся здесь желанными гостями, нам, тем не менее, предложили провести здесь несколько дней, и я вполне согласен, потому что еда вкусная, постели мягкие и табак превосходный.
      — Этими словами друг Краснобородый хотел сказать следующее, — как всегда спокойно пояснил Хаг Сокол, — никто из нас не собирается тебя бросать. По крайней мере, прямо сейчас. У нас так много общих воспоминаний, что мы с удовольствием провели бы вместе еще пару дней, чтобы иметь возможность без суеты обдумать будущее.
      — Да ты и сам понятия не имеешь, что делать дальше, согласись! — заорал Менор Худощавый. — По тебе видно, что ты все еще жаждешь отомстить своему папаше. Думаю, что и Руорим не успокоится, пока не заполучит тебя. Этот человек не любит отдавать то, что считает своим, в том числе и тебя. Так что рано ставить в этой истории точку. Я твой друг, Горен, можешь на меня рассчитывать.
      Вейлин Лунный Глаз язвительно засмеялась:
      — Так много слов и так мало сказано! Ты действительно вот-вот станешь настоящим поэтом, бродяга.
      Менор покраснел и спрятался за Хага. Эльфийка не удостоила его взгляда, а обратилась к Горену:
      — Если ты уже решил, что делать дальше, то и я могу принять решение.
      — Спасибо, друзья мои, — с облегчением сказал Горен. — Мне и самому нужно пару дней подумать. И отдохнуть. Честно говоря, пока еще я чувствую себя мешком с костями.
      — Значит, на сегодня все решено. Остальное через несколько дней, — бодрым голосом подвел итог Бульдр. — А сейчас я бы с удовольствием выпил кружку прекрасного темного пива, оно так пенится. — Он хлопнул в ладоши. — Эй, слуга. Принеси нам пива, табака, хлеба и мяса.
      Горен встал:
      — Извините меня, пожалуйста. Я немного устал, но попозже зайду снова, тогда и отпразднуем.
      — Ловим тебя на слове, — улыбнулся Хаг.
      В свою комнату Горен возвращался, погруженный в мысли. Открыв дверь, к своему удивлению он увидел Дармоса Железнорукого.
      — Горен, как хорошо, не нужно тебя искать. Я хотел тебе кое-что отдать. Конечно, это не к спеху, но…
      Он поднял руки в бессильном жесте.
      — Вчера я… снова всех подвел. Хотя меня и предупредили, я отвлекся, и из-за меня Малакею почти удалось сбежать. Я дурак, Горен, потому что позволяю чувствам брать над собой верх. Из-за меня ты чуть не лишился жизни, а этого я бы никогда себе не простил. Хватит уже и того, что твоя мать…
      — Нет, — перебил его Горен. — Это не твоя вина, дед. Мама сделала свой выбор, и это был другой путь, не твой. Пожалуй, тебе нужно научиться относиться к самому себе более терпимо. Да и во вчерашнем твоей вины нет. Никто не знает этого лучше меня, потому что Малакей крайне опасен, а по крови мы очень близки. Уж если кого и стоит упрекнуть, так это Ура, ведь именно он навязал тебе такую ношу.
      Пожилой человек улыбнулся сквозь слезы:
      — Спасибо тебе, Горен. И все равно… Глупо, конечно, но я боюсь, что снова опоздаю, и на этот раз хочу все сделать правильно.
      Он протянул руку за спину и вытащил щит, который блестел как зеркало и в зависимости от падающего на него света казался то зеленым, то серебристым.
      — Этот щит сделан из чешуи дракона, — сказал повелитель Шейкура. — Он не подвластен ни огню, ни магии. Когда-то он принадлежал сыну Малакея и долго считался утраченным, но Ур хранил его до тех пор, пока на трон не вступил первый повелитель Шейкура. С тех пор он переходит от правителя к его преемнику. — Дармос прислонил щит к кровати и продолжал срывающимся голосом: — Я хотел подарить его твоей матери на двадцатилетие. А теперь его получишь ты. Вместе с кинжалом. — Он снял оружие с перевязи. Горен сразу же узнал пламенеющий клинок:
      — Это ритуальный кинжал Малакея!
      — Верно, — гордо ответил Дармос. — Когда-то он был выкован из крови и стали в пламени вулкана. Кристаллы и чешуя дракона отражают или усиливают магию, в зависимости от желания. Это самое ценное наше наследие, Горен, так что храни его как зеницу ока. Оно может тебе пригодиться в такой момент, когда ты меньше всего ожидаешь этого.
      Горен растерялся:
      — Я… я даже не знаю, что и сказать…
      Для одного раза этого было больше чем достаточно, но после всего предыдущего он хорошо понимал Дармоса Железнорукого. Тот не меньше Горена боялся, что все снова рухнет. Пройдет много времени, прежде чем они оправятся от пережитого и забудут свои страхи.
      — Молчи, — тихо возразил Дармос. — Просто возьми, это твое наследство. — Он подошел к юноше и прижал его к своей мощной груди. — Добро пожаловать, сынок, в мое сердце и в крепость Шейкур.
      Потом отпустил Горена, еще раз ему кивнул и вышел из комнаты.
      Горен сел на кровать и начал разглядывать драгоценные предметы. В голове у него все перепуталось, так же как и в чувствах. Однажды он уже ощущал себя самым богатым молодым человеком во всей Фиаре. Это было в тот день, когда Дерата подарила ему Златострелого. Между двумя этими событиями пролегал целый океан горя и страданий. А теперь он нашел и деда, и родину. Как раз в Шейкуре, хотя он никогда не хотел иметь с ним ничего общего.
      Может ли он принять такое наследство? Да. Если бы Дерата не сбежала, эти сокровища получила бы она, чтобы однажды передать их Горену.
      А где-то за стенами все еще разгуливает Руорим, его отец, честолюбие которого не уступало честолюбию магов Альянса. Он беспрепятственно продолжает свое черное дело, насаждая по всей стране страх и ужас. Горену понадобится это оружие.
      Потому что Руорим — единственное наследство, от которого Горен хотел избавиться во что бы то ни стало.
      Дверь снова открылась. Сердце Горена забилось сильнее, но на лице отразилось разочарование, когда он увидел, что это не Звездный Блеск (как он надеялся), а жрица Марела, вчера спасшая ему жизнь. И когда-то являвшаяся доброй подругой его матери.
      — Как ты себя чувствуешь, мальчик?
      — Неплохо, — поколебавшись, ответил Горен.
      — У тебя достаточно сил для небольшой беседы?
      — Конечно, — удивился он.
      — Тогда пойдем, Горен, со мной. Он тебя ждет.
      Он? Горен с любопытством последовал за пожилой женщиной, которая вела его по запутанным коридорам. Наконец она открыла дверь в узкий коридор и по множеству лестниц поднялась на вершину горы.
      Когда они добрались до большого вырубленного в скале зала с одним-единственным окном, из которого на каменный пол падала узкая полоска света, в Горене проснулись какие-то воспоминания.
      — Здесь я уже когда-то был, — прошептал он.
      Он посмотрел на стоящую под окном кровать и побледнел. Почувствовал не успевший выветриться запах магического дыма и увидел сверкающие на стенах, похожие на смолу капли.
      — Действительно, — ответила Марела. — Вчера мы проводили заклинание именно здесь. Встретимся позже, мальчик мой.
      Он повернулся и хотел ее окликнуть, но она уже закрыла за собой дверь.
      Горен нерешительно топтался на месте, но вдруг услышал, как кто-то тяжело дышит. В темноте он разглядел две тонкие перекрещивающиеся серые струйки дыма.
      Глаза Горена становились все больше и больше, пока он смотрел, как огромная, покрытая чешуей и колючками красно-золотая голова дракона медленно вползает в комнату. Его желтые сверкающие глаза размером напоминали колеса. У Горена отвисла челюсть. Голова этого существа была равна половине тела дракона из стаи Раита!
      — Ур… — прошептал он, и горло его словно сжала невидимая рука.
      — Да, ты меня узнал, — проговорил дракон своим необыкновенным голосом, глухим и мягким одновременно. — Ты делил свою жизнь с Малакеем и почти умер от его проклятия. Но теперь опасность миновала, Горен Говорящий с ветром.
      Горен схватился за грудь. Ему показалось, что сердце куда-то закатилось и теперь находится не там, где было раньше.
      — Не совсем, — тихо сказал он. — Он все еще во мне, так ведь? Как злая тень, которая в любой момент снова может освободиться.
      — Мы хорошо поработали, малыш. Ты должен нам доверять.
      — Но к этому я никогда не привыкну.
      — Мне очень жаль, — сказал его пращур. — Если бы существовала возможность воспользоваться властью Малакея, шейканы, наверное, сумели бы предотвратить самое страшное, что нам угрожает. Мир катится к своему закату. Горе, если Конвокационные войны будут продолжаться вплоть до Великого Дня. Мне это не нравится. Но я не могу отдать вам силу Малакея, не пробудив еще раз его душу.
      — Звучит очень мрачно, — пробормотал Горен.
      — Так оно и есть, — согласился Ур. — Ты ведь и сам там побывал. И видел двух представителей Альянса. Познакомился с результатами их деятельности.
      — И ты ничего не можешь предпринять?
      — Они сильнее меня, — признался дракон. — Я уже не молод, Горен. Уже четыре сотни лет я не покидал этой горы. И даже не знаю, могут ли эти крылья меня носить. Отсюда мне проще охранять Шейкур и народ, связанный со мной кровью. Но ты можешь кое-что сделать.
      — Я? — поразился Горен.
      — Ты не хочешь узнать, что с твоим отцом?
      — Дедушка сказал, что он отправился с армией Хокана Ашира.
      — Да, — подтвердил дракон. — После большой битвы у него не было возможности преследовать тебя. Раиту Черному удалось прорваться. Он нанес Хокану Аширу весьма чувствительное поражение. Некромант зализывает раны, а Раит продвигается в сторону Клинка Аонира.
      Эти слова заставили Горена насторожиться. Ему показалось, что с ними связаны смутные, темные воспоминания о каком-то событии. Но о каком? Оно давно уже прошло…
      — Там пустыня, — сказал он. — Предполагаю, он направляется в Кайтх-Халур, к крепости Хокана Ашира?
      Дракон слегка покачал головой:
      — Нет, Горен. У него другая, гораздо более опасная цель. Знаешь, кто такие Фиал Дарг?
      Горен вздрогнул: дневной свет перестал вдруг проникать в зал, а застревал где-то за окном. Он услышал шепот на языке, от которого по спине у него побежал пот. И что гораздо хуже: однажды он это чувствовал и слышал, и видел уже эту сверкающую тьму. С тех пор прошли миллионы лет, тогда он был еще совсем зеленым юнцом и задал своему мастеру как будто безобидный вопрос.
      — Конечно. — Он невольно перешел на шепот, и голос у него сорвался. — Это Те, о ком не говорят. Принцы Тьмы, самое мощное творение Цараха, которые чуть не столкнули в пропасть Эо. Они, связанные, лежат там под скалой…
      — Раит хочет их пробудить, — прошептал Ур. — И Хокан Ашир тоже стремится туда, чтобы или задержать Раита, или заключить с Фиал Дарг договор, если это безумное намерение осуществится. Его сопровождает твой отец.
      Горен почувствовал, как в нем поднимается ужас. Эта история становилась все серьезнее, слишком серьезной для него. Если это произойдет, мир приблизится к пропасти, это он знал из Хроник. Первый раз Фиал Дарг проиграли, второй раз чуть не выиграли, но вмешались Стражи. А теперь Стражи удалились, возможно, навсегда. Значит, на третий раз… невозможно даже представить…
      — Почему ты рассказываешь об этом именно мне? — поинтересовался он. — Чтобы задержать Раита, нужен маг Альянса!
      — Как минимум один, — согласился Ур. — Как бы безнадежно ни выглядело это дело, мы не должны сидеть сложа руки, Горен. Если кто-то и может что-то сделать, то шейканы, потому что в них течет кровь дракона и они способны видеть дальше других.
      — За… заклятие действует уже шесть сотен лет! Отменить его невозможно, — пробормотал Горен. — А Те, о ком… я имею в виду Фиал Дарг, они вряд ли подчинятся какому бы то ни было магу Альянса, скорее уж сделают его своим слугой, а что будет тогда… — Он стал белым как полотно. — Наверное, имело смысл вернуть к жизни Малакея, пусть бы я умер…
      — Малакей стал бы преследовать те же цели, что Раит и Хокан, или просто подождал бы, кто выйдет победителем, а потом вмешался с пользой для себя. Результат был бы тот же самый, пока его душа не очищена.
      — Но какое отношение это имеет ко мне? — повторил Горен. — Я не маг, у меня есть только один талант, я понимаю пение ветра… — Он закачался, у него закружилась голова, когда он вдруг вспомнил кое-что еще. Первую песню ветра.
       Они проснутся в Далекой стране
       Под тяжелыми мрачными скалами…
      Он схватился за голову:
      — Нет.
       Спроси свою кровь, посмотри на дракона,
       Что Уром зовут…
       Да пребудет с тобой Аонира Клинок.
      - Ветер это знал… значит, это на самом деле было видение…
      Он застонал.
      — Ты носишь ее в себе, Горен, — тихо объяснил дракон, — тайну Materia Prima.В тебе наследство Малакея. Оно может проснуться, как когда-то проснулась его душа. И тогда… тогда, вероятно, ты получишь возможность изменять вещи… формировать их по-новому…
      Горен, словно защищаясь, поднял руки вверх.
      — Я и слышать об этом не хочу! — закричал он, впадая в панику. — Нет, я не такой, я не хочу быть таким! Я не маг! Все, чего я требую, это месть! Отпусти меня, не впутывай меня в эти игры, я не имею к ним никакого отношения! Я никогда этого… нет, не могу!
      Горен подбежал к окну, чтобы убедиться, что там, снаружи, вне стен пыльного зала с древним драконом и его древними пророчествами, все еще существует хорошо знакомый нормальный мир.
      И он увидел: там его ждал сияющий день, не имевший ничего общего с проливными дождями, огнем и убийствами недавнего прошлого. Его новая жизнь.
      И он имеет на нее право!
       «Добро пожаловать, —прошептал ветер и ласково погладил его по голове, слегка растрепав волосы. — Я скучал по тебе».
      Горен не ответил. Он не знал, сможет ли когда-нибудь сознательно использовать этот свой дар. Он научился бояться магии.
      — Я не хочу быть другим! — закричал он.
      — Ты тот, кто ты есть, — мягко возразил дракон. — Возможно, ты и не хочешь магии. Но она хочет тебя.

      Горен стоял на выступе стены и смотрел на открывшиеся перед ним земли. Наступил вечер, свет Тиары постепенно превратился из золотого в розовый, все краски стали мягче. От летнего жара степная трава уже потеряла цвет. От недавно прошедшего сильного ливня не осталось никаких следов. Земля высохла и потрескалась, листья на деревьях и кустарниках засохли.
      Легкий ветер сулил теплую летнюю ночь, избавляющую от духоты. Небольшой отдых на несколько часов, прежде чем нестерпимая жара снова помешает заниматься привычными делами, заставив людей и животных искать тени. Высоко в небе кружились зоркие орлы, неустанно выискивая добычу.
      Насколько хватало глаз, расстилалась степь, надежно защищая Шейкур со всех сторон. На самых высоких зубцах стены несли вахту караульные, с момента появления крепости драконокровных они делали это днем и ночью. На ветру развевался гордый флаг.
      Внизу в зале спутники его разгулялись, за это время к ним успели присоединиться некоторые шейканы, потрясенные заразительным весельем и тем, что представители столь разных народов не видят никаких препятствий для общения и прекрасно ладят.
      Горен знал, что друзья его ждут. До беседы с Уром он бы с радостью принял участие в празднике и впервые в жизни почувствовал бы себя свободным и раскрепощенным.
      Но сейчас на сердце у него было как никогда тяжело; он не мог просто так к ним присоединиться и делать вид, что все в порядке. Он бы не сумел прямо сейчас сообщить им столь неприятную новость. День-другой никакой роли не играют, пусть они еще немного порадуются и насладятся счастьем. Это касается и его деда тоже.
      Почувствовав движение у себя за спиной, он обернулся.
      Перед ним стояла Звездный Блеск в новом плаще из тонкой ткани, производимой в Шейкуре. Она выглядела отдохнувшей. Впервые Горен увидел ее лицо при свете дня, освещенным красно-золотистыми лучами солнца. Он сразу понял, что никогда не сможет наглядеться на нее досыта, ему хотелось, чтобы у него появился третий глаз, который бы всегда смотрел на нее, где бы она ни находилась. В этот момент нельзя было поверить, что она из темных эльфов, такой чистой и светлой она казалась; только темно-фиолетовые глаза оставались такими же глубокими и бездонными, как всегда.
      Несколько минут они молча смотрели друг на друга.
      А потом Горен схватился за грудь, где билось сердце.
      — Я был мертв, правда? — тихо спросил он.
      Она кивнула.
      — Но на очень короткое время, Горен, и я караулила твое сердце, как обещала. Только так мы смогли пленить Малакея.
      Горен снова повернулся к стене, опустив руки на парапет.
      — Все другое, — прошептал он.
      — Нет. Ты всегда был и останешься Гореном. Так же как я всегда Звездный Блеск, с капюшоном или без, молчаливая или нет.
      «Если бы все было так просто», — подумал он. В эти минуты его груз был тяжелым, как никогда, ему хотелось его с кем-нибудь разделить или хотя бы поговорить с кем-нибудь, кому можно доверять, кто знает его лучше других и кто… охранял его жизнь, держа ее в руках. Кто мог бы ему посоветовать, что же делать.
      Он открыл рот, но тут заметил, что снова остался один. Звездный Блеск ушла, не сказав ни слова. Горен почувствовал горький привкус во рту, у него появилось ощущение, что он что-то упустил.
      — Что, Горен?
      Он подскочил от испуга, услышав за спиной знакомый веселый голос, оторвавший его от тяжких дум. Перед ним стоял Менор Худощавый с еще более, чем всегда, растрепанным коричнево-рыжим чубом. Сверкая улыбкой, он в одной руке сжимал кубок с вином, а другой обнимал юную служанку, которая явно с ним заигрывала.
      — Наконец-то я тебя нашел, клянусь скрипкой Цербо! Что ты тут торчишь с похоронной миной? Чудесный день, над нами не капает, еды и выпивки достаточно и… хи-хи… приятное общество. Я собираюсь выступить со своими лучшими песнями, пропустить этот концерт ты не можешь ни в коем случае! Прочь грустные мысли! Для них ты, друг мой, слишком молод. Сегодня следует откупорить бочку вина и радоваться, что мы живы, а спасать мир можно будет завтра. Согласен?
      Горен не выдержал и расхохотался.
      — Иду! — сказал он и пошел за вором и поэтом, чья неунывающая мудрость в который раз удивила его и утешила.

       Стражи / Боги
      Аонир
      Аонир Странник когда-то пробудил к жизни мир Эо. Его далекий свет до сих пор освещает мир, который он окружил защитным полем. Покидая этот мир, Аонир оставил свое воплощение, Стражей, которых сейчас почитают в качестве богов.
      Гирин Всадник
      Повелитель ветра, бури, времени, тленности, свободы. Носитель души, приходящий во сне, дарующий сон и ночные кошмары.
      Почитают все народы Света, кочевники. Символы: одинокий всадник, песочные часы, черный конь, сокол, волк.
      Нитхальф Кузнец
      Повелитель кузнечного дела, твердости, крепости, мужества, войны.
      Кузнец, испытывающий души, мастер битвы, мастер вечно пылающего горна.
      Почитают все народы Света, основной бог гномов.
      Символы: одетый в доспехи кузнец, молот, наковальня, медведь, орел, сталь.
      Существует еще один бог, которому поклоняются гномы: Бьярн,живущий со своими слугами глубоко в горах Гримварга.
      Элен Одинокая
      Женщина дождя, ткачиха тумана, речная певица.
      Повелительница природы, водных источников, дождя, тумана, загадок, мудрости, покоя, исцеления, искусства.
      Почитают все народы Света. Главная богиня эльфов.
      Символы: стройная женщина с длинными седыми волосами, белая волчица, сова, тис.
      Цербо Уличный Скрипач
      Покровитель торговли, музыки, воровского искусства, дарующий хитрость и ловкость.
      Шарлатан в зеркале, князь оборванцев, седой шут.
      Почитают воры, шарлатаны, торговцы, цыгане.
      Символы: одинокий уличный скрипач, черный кот/черная кошка, ворона, маска, фехтовальщик, черноволосый молодой человек, шут с белоснежными волосами.
      Шанна Ткачиха
      Покровительница ремесел, домашнего очага, здоровья, семьи, исцеления, мягкости.
      Мать, сестра, добрая, теплая рука.
      Почитают: ремесленники, крестьяне.
      Символы: женщина за ткацким станком; добрая женщина, протягивающая чашу стоящему на коленях человеку; серая кошка, голубка, дуб.
      Эреон Летописец
      Покровитель знаний, образования, медицины, исследований, нейтралитета, справедливости.
      Мастер книжных знаний, посредник, хранитель арканов, справедливый.
      Почитают представители народов Света: ученые, волшебники, судьи.
      Символы: пишущий, перо, весы, книга и меч, ворон, человек в серой робе.
      Тиара Танцующая
      Покровительница солнца, жизненных сил, света, добра, надежды, внутренней силы, тепла, огня, дикости, страсти.