Этот невероятный мир (Истории, которых не могло быть)

Сама по себе идеологически красиво построенная теория на практике обернулась тем, что притихшие в период "оттепели" учителя ещё сталинской кузницы кадров снова вышли в воспитательный авангард, а рядом с ними немедленно плечом к плечу встали молодые карьеристы с хорошо подвешенным языком. Парторгом нашей школы стала учительница математики Наталья Дурова (фамилия изменена), молодая женщина, моя одногодка. Даже дочери наши учились в одном четвёртом классе. Наверное именно эти факты создавали почву некой "доверительности", с которой после очередной пламенной речи на педсовете Наташа заговорщицки шептала мне: "Как я устала от этих старых идиоток!" Я не испытывала ни к ней, ни к другим педагогам никаких чувств, не участвовала в их мелких интригах, не пыталась решать с ними вопросы несовпадений наших мировоззрений. Я, видимо, впав в детство, ездила с детьми на каникулы по другим городам, ходила в походы, организовывала свой театр и т.п., стараясь видеться с педагогами только на педсоветах. Сменяя классный журнал во время перерыва, я умудрялась проскользнуть так, чтобы меня не успели втянуть в какойнибудь разговор. Это вызывало естественную реакцию: меня учителя не любили и за глаза обвиняли во всех смертных грехах. Летом 1981 года старшеклассников вывезли в трудовой лагерь, Наташа стала его начальником, а я воспитателем самой старшей группы (ученики, закончившие 9-й класс). В лагере Наташа время от времени учила меня жить: - Ну зачем ты устроила вчера вечернее купанье, ведь в плане его не было! - Ребята были после волейбола грязные и потные, надо же было им освежиться! - Что они сами до пруда не дошли бы? Отругала бы их за самоволку, на том бы всё и кончилось. Зачем было идти с ними? - Но я тоже играла в волейбол! Кроме того, так мне было спокойней, мало ли что... - Не умеешь ты жить спокойно. Сама ищешь неприятности!.. Подобные советы мне приходилось слушать почти каждый день. Наталье нравилась роль "старшего товарища", а я снисходительно, хотя и с лёгким презрением относилась к этой её слабости. Может быть именно эта моя снисходительность и стала причиной того, что произошло потом, и что не даёт мне покоя по сей день. Может быть, если бы я пресекла её откровения сразу, она не произнесла бы роковых слов, а я не ответила ей ещё более роковыми... Правила были такими: в 7 утра все уходили в поле, оставались только начальник лагеря и дежурные по кухне. Я ввела в старшей группе новое правило и сумела отстоять его на лагерном педсовете: в моей команде ежедневно в поле не выходили одна или две девочки, в задачу которых входили: приведение в порядок постелей, просушка влажных вещей, уборка комнат, как девчоночьих, так и мальчишеских. Это давало возможность ребятам поспать больше на полчасика, спокойно позавтракать, не беспокоясь о том, что до поля они не успеют убрать комнату, а потом их будут вычитывать "на линейке". А ещё меня подвигнул на такое решение один отвратительный факт: на срочно созванном педсовете зачитывалось письмо одного из мальчишек своему другу. Учителя ужасались, говорили о необходимости срочного приезда родителей или этапировании виновного домой. Суть письма заключалась в том, что его автор не в самых пристойных выражениях хвастался приятелю несуществующими победами на любовном фронте и с упоением рассказывал о "весёлой жизни" в лагере. Короче, бред подростка. Все понимали, что в письме нет ни слова правды, но праведный гнев вызывал сам ход мыслей. В ответ мой вопрос, откуда у них это письмо, гнев обрушился на меня. Не буду сейчас обсуждать, кто правее, естественно, что я чувствовала себя правой, и, не позволяя себе напрямую предупредить ребят о том, что их письма читают, просто перекрыла для Натальи возможность рыться в их вещах, поставив на её пути преграду в виде дежурных, которым было запрещено оставлять барак (мы жили в бараках!) без присмотра. Дежурные не назначались. Девочки сами решали этот вопрос, как правило освобождая от поля тех, кто в эти дни больше всего в этом нуждался. Мальчишки в это не вмешивались, предпочитая уборке постелей и комнат выполнение дополнительной нормы за отсутствующих. Несчастье случилось дней за десять до отъезда домой. Двое суток дежурной по группе оставалась одна и та же девочка, и когда она не вышла в поле на третий день (обычно больше двух дней девчонки друг другу не давали), я начала задавать вопросы. Мне объяснили, что у неё "это проходит тяжело" и "пусть ещё денёк передохнёт". Казалось бы всё правильно. После работы были какие-то мероприятия, дежурную Свету я видела мельком, и не нашла времени спросить её о здоровье. Впрочем, это было обычным делом... Ночью я проснулась от того, что кто-то стонал. Стоны раздавались за стеной в комнате девочек. Было четыре часа утра. Я бросилась к ним в комнату и в неверном предутреннем свете увидела картину: на краю кровати сидела Света и качала на руках что-то напоминающее новорождённого младенца, при этом она стонала сквозь сжатые зубы, а рядом с ней что-то пыталась сделать её подружка Марина. Увидев меня, заплаканная Марина, рефреном повторяя: "Это я виновата, я виновата..." начала что-то объяснять. Я включила свет. То, что я вначале приняла за младенца, оказалось распухшей от пальцев до локтя рукой Светы. Рука была синей, кожа была натянута как резина в воздушном шарике... "Собирайте её", - приказала я девочкам и бросилась к Наталье. Заспанная, она открыла дверь комнаты. - Наташа, быстрей беги к директору совхоза за машиной, у Светы гангрена, её надо срочно в райцентр! Вот тогда всё и произошло. Спокойно выслушав мои истерические выкрики, наш начальник лагеря произнесла тираду: - Не устраивай панику. Где я сейчас найду машину? Ты знаешь сколько времени? Через два часа начнётся рабочий день в совхозе, я возьму машину у директора и отвезём твою Свету к врачу. Ничего с ней не случиться. Я держу ситуацию под контролем. Она стёрла руку, вздулась водянка, а эта дурочка Марина срезала ей кожу маникюрными ножницами и занесла грязь... - Почему я об этом ничего не знала? Почему мне не сказали? - Да потому, что я не разрешила. Ты бы устроила очередной театр, моталась бы с ней по врачам, а кто бы с ребятами в поле пошёл? В общем иди досыпай и не волнуйся - я лично водила её к совхозному фельдшеру, она промыла рану, смазала чем полагается, сделала противостолбнячный укол, а, главное, сделала запись о приёме, так что за всё теперь будет отвечать она, а не мы: Остальное я помню плохо. Мне кажется я закричала, но не словами, а как-то просто криком "а - а...", потом я увидела, как воздух вокруг Натальи стал красным, и она начала пятиться назад, а потом её как будто бросило спиной на противоположную стену, и снова я услышала свой голос, он звучал как будто сбоку, справа от меня, в красном тумане. Слова я запомнила на всю жизнь: "Ах ты сука, - сказала я (не я?), не пройдет и трёх месяцев, как начнешь сдыхать ты!" В ушах звенело, руки тряслись, красный туман рассеялся, Наталья стояла - где стояла, а вовсе не у стены, и только в глазах её был страх. Я хлопнула дверью и выбежала на улицу. Серое туманное утро отрезвило меня, я с ужасом вспомнила о стонущей в бараке девочке, о багровом свете в комнате Натальи и о голосе, так похожем на мой... Свету мы спасли. Я подняла парней, её на руках донесли (она всё время теряла сознание) до дома директора совхоза, он дал машину - разбитую полуторку, в кабину которой уложили рядом с водителем Свету, а я с одним из парней устроилась в кузове на полу. Водитель гнал по разбитой дороге до райцентра, потом дежурный врач без анестезии вспарывал несчастную синюю руку... И только через несколько часов нам сказали: "Если бы вы приехали чуть позже, руку пришлось бы ампутировать"... Вся эта история для педагогического коллектива лагеря прошла как-то незаметно. Никто ничего не обсуждал (не сравнить с праведным гневом на глупое письмо юнца!), ребята подробностей не знали, мы с Игорем (который сопровождал Свету в больницу вместе со мной) молчали, а все потешались над нашими синяками и царапинами, которые мы с ним получили в кузове мчащейся по колдобинам машины, "когда возили Светку к доктору". Я позвонила в школу и вызвала председателя родительского комитета - умного интеллигентного человека. Оставшиеся дни он прожил в лагере. У него была кинокамера, и он сделал фильм, страшный фильм, который по приезду он передал в РОНО. А через месяц перед ним извинились и сказали, что фильм утерян... Он был порядочным человеком, и поэтому ему просто не пришло в голову запастись копией. По возвращению из лагеря мы были облиты с ног до головы грязью, вспоминать которую не хочется. Я ушла из школы. А вскоре узнала, что на осеннем медосмотре для учителей (не прошло и трёх месяцев!) у Дуровой был обнаружен рак. Перед поездкой в лагерь все учителя проходили медосмотр - она была здорова. Это известие потрясло меня. Я уговаривала себя, что это не имеет ко мне никакого отношения, что это случайное совпадение, но потом я вновь и вновь узнавала об очередных бедах, которые настигали тех, кто подло вёл себя в этой школьной трагедии. Я не кляла этих людей, я приказала себе забыть их лица и имена, но у всех у них жизнь пошла наперекосяк. С этого времени я боюсь ссориться с людьми. Каждый, кто обижал меня или обманывал, практически тут же был наказан тем или иным образом. И никогда я не желала этого и ничего не предпринимала, чтобы покарать своих обидчиков. Иногда я думаю, что голос, который я услышала, был голосом моего ангела - хранителя, потрясённого подлостью, совершенной женщиной, у которой была своя дочь, готовой спокойно и цинично сделать инвалидом умную, красивую, чудесную девочку - дочь другой матери. Именно в этот момент, когда воздух стал багровым, мой ангел - хранитель сменил белизну своих крыльев на красный цвет - и превратился в Ангела - мстителя... РИКОШЕТ. Москвичка Ирина Л. утверждает, что тот, кого заботит благополучие близких ему людей, не должен совершать низких поступков. Не только наши судьбы, но и судьбы наших близких зависят от нас самих. К этому выводу я пришла давно. Понятия типа "кармическое наказание" - не слишком близки и понятны мне. А вот "нести крест" - куда понятней. В связи с этим хочу в качестве предостережения тем, кто совершает дурные поступки, не думал о последствиях, рассказать одну историю, которая произошла не так давно, и непосредственными участниками которой была я сама. У меня взрослая дочь. Она по образованию юрист. И, судя по тому, как продвигается её карьера - очень неплохой. Несколько лет назад один из моих партнёров (у меня тоже своя фирма), тоже юрист, предложил открыть аудиторскую фирму совместно с моей дочерью. На первом этапе я активно поучаствовала в развитии фирмы (для собственного ребёнка, как - никак!), дочь разумеется тоже. Итак, аудиторская фирма была создана. Учредители определены. Необходим был исполнительный директор. Его нашли. К юриспруденции эта дама - назовём её Чесночихина Валентина Петровна - не имела ни малейшего отношения. Зато была бывшим работником одного из исполкомов и, как все номенклатурщики, знала все входы и выходы, а потому могла быть, по нашим расчётам, весьма полезна. За дело Валентина Петровна взялась рьяно: сама набрала штат, нашла первые заказы. Была она весьма неприятной женщиной как внешне, так и поведенчески: выжженные перекисью волосы, тяжёлый, как у мужчины шаг, нарисованные по телу яркой помадой губы на помятом немолодом лице, "деловые костюмы" обязательно трикотажные и в обтяжку, подчёркивающие все "впуклости и выпуклости", и при этом нежный воркующий голосок. Насколько она была старше меня - не знаю, не исключено даже, что мы ровесницы, но когда она расточала мне комплементы типа "такая молодая", "такая красавица", и т. п., мне становилось не по себе. Дочь мою, по её словам, она обожала. Столько восторгов по поводу красоты, ума, воспитанности, пересказы отзывов о ней других людей и как резюме: "Я просто без ума от вас!" - обязательная программа наших встреч. Быстро сказка сказывается, да не быстро дело делается. Фирма работала. Вроде процветала. Чесночихину ввели в состав учредителей, передав ей по 10% акций от каждого, т. е. 20%. Немного смущало лишь то, что всё время росла расходная часть, а прибыли, которую можно было пощупать - всё не было. Более того, моя дочь длительный период не получала вообще ничего, хотя работала с энтузиазмом. Валентина Петровна извинялась, объясняла, что сначала надо расплатиться с наёмными сотрудниками, а "нам, учредителям, в последнюю очередь". С этим мы не спорили. В это время дочь ждала ребёнка. Такое, казалось бы житейское дело, для неё обернулось тяжёлым марафоном по больницам. Мне пришлось за неё время от времени общаться с Чесночихиной. Сначала интуитивно, потом нечаянно услышав её перешёптывание с главным бухгалтером, я поняла, что они обворовывают фирму. Я поставила об этом в известность соучредителя дочери. И мы потребовали объяснений. Были слёзы, крики - весь набор пойманного вора. И - месть: запись в трудовой книжке дочери, что она, якобы, работает "по совместительству". Чесночихина срочно заменила один приказ о приёме на работу другим и, т. к. до этого в трудовую книжку дочери она не удосужилась ничего записать, то сделала запись в том виде, который устраивал её мстительную душу. В конечном итоге дочь лишилась оплаты больничных, дикретных, всяческих пособий на ребёнка и постоянного трудового стажа. А мадам "исполнительный директор", бросив всё в полной неразберихе, ушла. А через два месяца выяснилось, что у неё уже зарегистрирована своя фирма, куда она успела перебросить часть средств и клиентуру. Конечно, надо было отдать её под суд, но судиться в наше время - бесполезно, да и противно. Кроме того, просто пожалели - у неё тоже была дочь с ребёнком, и что-то там не складывалось (не помню что). Помню, что я тогда сказала: "Пусть Бог ей будет судьёй!" Прошёл год. В разговоре с женой партнёра моей дочери, случайно была поднята эта тема. "Видишь, - сказала мне она, - Бог её судить не стал. Она живёт и процветает!" А я ответила: "Не сегодня, так завтра. Кроме того, кара может прийти не к ней, а к тем, кто ей дорог. А так как она из мести мне сделала зло ни в чём не повинному новорождённому ребёнку и его матери, то я не удивлюсь, если кара постигнет её дочь и внука". Через несколько дней моя собеседница позвонила мне. Первыми её словами были: "дочь и внук Валентины Петровны попали под машину. Переходили улицу, и их сбила машина". А потом, после паузы: "Скажи честно, это твоими молитвами?" Разумеется, никакого криминала не было. Был местный (они жили в другом городе) пьяный водитель, и был несчастный случай. И Бог свидетель, что не только молить его о мести невинным, но и вообще желания мести у меня и в мыслях не было. И я искренне сочувствую всей этой семье. Но этот случай заставил меня утвердиться в том, что ко всякому, кто из низменных побуждений - будь то месть, зависть, корысть - дурно поступает с другими - рано или поздно рикошетом вернётся зло, которое он причинил. Вот только возврат по силе будет многократным. КТО-ТО ШЕПНУЛ: "НЕ БЕЙ!" Клавдия Сидельникова, жительница села Ромашки Запорожской области. Это было в апреле 1957 года. Я с сестрой пошла в лесополосу набрать сухих дров для печки. Прихватила с собой и топор, чтобы быстрее справиться с работой. В то время у меня был трехмесячный ребенок и нельзя было надолго отлучаться. Нарубили мы хвороста, собрали в кучи, и я велела сестре, чтобы она шла домой и сказала моему мужу, чтоб приезжал на подводе забирать дрова. А сама, чуть отдохнув, снова стала рубить сухие ветки. Вижу - стоит сухой куст. Только я занесла топор, как вдруг будто ветром донесло до меня чей-то шепот: "Не бей!" Я очень испугалась, так и застыла с поднятой рукой. Что, думаю, за шутки, ведь поблизости совершенно никого нет! На всякий случай отложила топор и села на кучу хвороста дожидаться мужа. Когда он приехал, сразу заметил неладное: "Что случилось? Почему такая бледная?" Я рассказала про голос и показала на куст. Муж осторожно разгреб сухие листья и... Там лежала мина, оставшаяся еще с войны. Не знаю, кто был более счастлив - я или мой муж. Но нашему маленькому сыночку повезло больше всех - ведь его мама осталась жива. Но, скажите, кто предупредил меня об опасности? Чей голос послышался мне в ту роковую минуту? КТО УКАЗАЛ ТЕБЕ ПУТЬ, МАЛЫШ? Д.Хакимова из г.Самары не может найти объяснения тому, что ее потерявшийся трехлетний ребенок сам пришел домой, хотя дорогу в 3,5 километра знать не мог. Это случилось 12 лет назад, в Белоруссии. В мае, в теплый воскресный день мы всей семьей пошли отдохнуть на лесное озеро, находящееся в 3,5 км. от нашего военного городка. Едва заметная тропинка шла через болото, потом через танковый полигон (тропинки нет вообще - полигон весь в колеях) и километра полтора через лес. После полудня поднялся ветер, появились тучи, загремел гром. Пока отец собирал рыболовные снасти, а я собирала вещи, наш трехлетний сын Тимур исчез. Началась гроза, а мы все бегали по берегу озера, по лесу, искали сына, но тщетно. Промок до нитки старший 7-летний сын. Решили вернуться домой, взять из части солдат, прочесать лес и окрестности. Что мы пережили по дороге - объяснять, наверное, не надо... Каково же было наше удивление, когда мы обнаружили сидящего на корточках у дверей нашей квартиры на 4-м этаже испуганного Тимура, при этом совсем не промокшего. Прошло столько лет, а я не перестаю удивляться, как 3-х летний малыш, впервые оказавшись в таком сложном для него походе, сумел самостоятельно добраться до дома? Тимур ничего не помнит об этом. А я буду задавать себе этот вопрос всю жизнь и благодарить судьбу. СКОЛЬКО МОЖНО НАМЕКАТЬ? История, записанная со слов москвички Марины Ц., которая даже с помощью железной логики так и не смогла решить головоломку, предложенную ей жизнью. Наше восприятие происходящего - всегда сугубо индивидуально. Одно и тоже событие разными людьми трактуется по-разному. Возьмём, к примеру, банальный звонок по телефону, когда вы снимаете трубку, и в ней - молчание. - Что-то с телефоном... - Кто-то ошибся... - Хулиганы развлекаются... - Со мной говорить не желают! Это тебя!.. - Меня начали запугивать... - Сегодня день смерти моей бабушки. Этот звонок - напоминание. Надо идти в церковь свечу за упокой поставить... - Со мной выходят на контакт... Я чувствую это... Сегодня ночью я слышала голос: "Готовься к встрече. Мы, посланники Межгалактического Союза, свяжемся с тобой..." Я за то, чтобы не объяснять непонятные вещи ещё более непонятными. Если есть простое объяснение - не ищи сложного. По этому принципу живу всю свою жизнь. А так как я по натуре - скептик, то всегда с удовольствием "спускала на землю" чрезмерно мистифицированных своих знакомых. Да и вообще мне доставляет удовольствие решать кроссворды, головоломки, анализировать события и искать логические решения запутанных ситуаций. Ну, хобби у меня такое... Но есть в моей жизни одна история, которую я не могу объяснить вот уже 25 лет, и которая, как нерешенная задача, всё это время не выходит у меня из головы. Это было в начале семидесятых годов. Я была студенткой одного из московских ВУЗов. За год до этого я вышла замуж за молодого доцента своего института. Жизнь моя после этого несколько осложнилась: мне пришлось перейти в другую группу, в которой мой муж не преподавал, чтобы не ставить его в двусмысленное положение. Но все мои друзья остались в старой группе. Студенческая жизнь - студенческая жизнь, в ней всё построено на принципе "пережить сессию", поэтому взаимовыручка в самых честных и нечестных вариантах всегда была у нас на первом месте. Ты мне чертёж - я тебе курсовую, ты мне лекции по физике, я тебе - по философии и т.п... В тот памятный день весенней сессии я готовилась к экзамену по сопромату. Части лекций у меня не хватало, и, как принято было во все века у студентов, в таких случаях лекциями "скидывались" и готовились вместе. В этом отношении мне было труднее других: мой напарник был из старой группы и, поскольку он оставался студентом моего мужа, для него вход в наш дом в роли "друга жены" был категорически воспрещён. Заниматься приходилось у него дома, в коммунальной квартире, где каждую минуту нас дёргала его шестилетняя сестрёнка, а её громко и долго отчитывала за это мать. В общем, та ещё подготовочка... Но не было бы счастья, да несчастье помогло: мужа срочно направили в командировку. Разумеется, я немедленно решила этим воспользоваться. Лицемерно погрустив и поклявшись не водить "его студентов" в дом (кстати жили мы в моей квартире!), уже через пять минут я сидела за телефоном и радостно орала: "Алька, сегодня и завтра мы будем заниматься у меня. Есть банка кофе и полной холодильник сосисок". Через два часа, уютно расположившись в мягких креслах, попивая кофе и заедая сосисками, мы зубрили сопромат - самую занудную из всех занудных дисциплин на свете... Именно в этот момент раздался звонок в дверь. Приложив палец к губам ("тихо!"), я пошла в прихожую, выпроваживать нежелательного посетителя. За дверями никого не было. Мой принцип "не усложнять простые вещи" сработал. - Кому-то не очень нужно было... Минут через 15 звонок раздался снова. И снова за дверью никого не оказалось. Ещё чрез несколько минут всё повторилось сначала. Это начало раздражать. Я затаилась под дверью и стала ждать. Ожидание длилось недолго. Первый звук звонка совпал с резким рывком, которым я открыла дверь, но так и застыла, с рукой, протянутой вперёд, чтобы поймать малолетнего соседа - хулигана, который не давал мне работать... За дверью никого не было. А звонок продолжал звенеть. Я побежала за Аликом. - Всё просто как пять копеек, - развеселился мой товарищ, - тебе под кнопку звонка подсунули спичку или что в этом роде. Спички не было. А звонок надрывался. Для технарей с незаконченным высшим образованием отключить звонок не составило труда. Прошло ещё примерно полчаса. - У тебя в ванной кран не закрыт. Закрой... - Я не была в ванной. Иди сам закрывай, если не закрыл! - Я вообще в ванную не входил. Ну, ладно... Вернувшись через минуту, Алик с наигранным спокойствием сообщил: - Между прочим, мы не одни. Там кто-то моется. Может шеф вернулся? Я вышла из комнаты и прошла по коридору к ванной. Не надо было даже заглядывать в неё, чтобы понять, что там принимают душ. Специфический звук поколачивания водяных струй о живое тело не перепутаешь с монотонным стуком по чугунной ванне. Но к этим звукам прибавлялись и другие: моющийся фыркал от удовольствия и звонко пошлёпывал себя по мокрому телу. Фырканье было незнакомым, мой муж это делал иначе. Мне стало страшно. Алик уже стоял рядом. Шёпотом мы попрепирались - кому проверять ванную и в конце концов решили сделать это вместе. Плечом к плечу, перекрыв двойной проём, мы рванули дверь. Она оказалась незапертой. Вот тут-то и случилось невероятное. Ощущение было таким, что нам в лицо выплеснули ведро воды. Единственное, что мы успели увидеть, что в ванной никого не было. На несколько минут мы, мокрые с головы до ног, замерли в шоке. Открыв глаза, увидели, что стенки ванны в каплях, а в сток её тонким ручейком стекают остатки воды. Догадаться о том, что было дальше, нетрудно. Развернувшись, как по команде, на 180 градусов, мы рванули из квартиры. Люди на улице оглядывались на нас - мы были насквозь мокрые. Чтоб не привлекать к себе внимания и обсудить происшедшее, мы устроились под козырьком подъезда соседнего дома. Едва мы успели это сделать, как из-за угла вышел и прошёл мимо, не заметив нас, ... мой муж! Через несколько минут я уже входила в квартиру, удивляясь, что он не улетел (забыл паспорт!), объясняла, что выйдя за хлебом, попала под поливочную машину ("вот мерзавец, специально облил..."), жаловалась на сломавший звонок, прятала вторую чашку из-под кофе... В ванной было сухо и чисто. Лужа, которая разлилась по полу в ванной и коридоре, как будто испарилась. Впоследствии, когда я сменила статус жены - студентки на просто жену, я рассказала мужу эту историю. Алик, который после окончания института получил, наконец, права друга семьи, как и другие мои товарищи, все подтверждал, но мой муж, как и все прочие, помоему не верят нам до сих пор, хотя и рассуждают порой про моего Ангела - хранителя. В нашем доме бытует расхожая шутка: "Если до тебя не доходит с первого раза, позвонить ещё раз или полить тебя водой?" ЗОЛОТОЙ ДОЖДЬ. Надежда Львовна из Москвы уверена, что судьба человека тесно связана с его фамилией. Невероятные события ее жизни подтверждают это. Первым моим золотом было колечко с рубином, которое я, которое я, четырехлетним ребенком, нашла в песочнице. Моя мама написала во дворе объявление: <Кто потерял золотое кольцо...>. К нам приходило много людей. Кто-то действительно что-то терял, кто-то рассчитывал получить чужое. Но мама (по ее рассказам) детально выспрашивала их о потерянной вещи, и приметы не совпадали. А однажды пришедшая женщина точно описала пропажу. Но мама, уже имеющая опыт общения с желающими получить колечко, задала ей <хитрый вопрос>: <А на каком пальце Вы его носили?> И вот тут-то обман вскрылся - кольцо, как туфелька Золушки, вообще не оделось ни на один палец. Так оно у нас и осталось. Потом я нашла большую цыганскую серьгу. Мне было шесть лет, и мы отдыхали на море. Копаясь в песке морского прибоя в поиске ракушек, я даже не догадалась, что это дорогая золотая вещь, и принесла ее в ведре вместе с прочим уловом. В двенадцать лет я нашла прямо на улице кошелек, в котором не было ни одной монетки, но зато лежали два обручальных кольца - мужское и женское. Я опять была с мамой. Она тогда сказала: <Кто-то сейчас много слез льет по ним>. А за поворотом мы увидели молодую женщину, которая металась в слезах по тротуару, явно что-то разыскивая. Мама спросила ее, что она потеряла. Оказалось, что именно этот кошелек. Мама протянула ей его, а она начала целовать мамину руку. Мама руку выдернула и показала на меня: <Ее благодарите>. И тогда женщина стала целовать меня. А потом сняла с шеи тоненькую ниточку кораллов и одела мне на шею. Они сохранились у меня до сих пор. Следующая находка была ровно через год. Я нашла в роще золотую брошку с тремя крупными каменьями горного хрусталя. Мама опять написала объявление. Только в этот раз, чтобы не ходили всякие жулики, такое: <Кто потерял безделушку с тремя хрустальными камнями...> И никто не пришел. В пятнадцать лет я принесла домой найденный в парке обрывок золотой цепочки длиной 5-6 см. Мама уже объявлений не давала. А в семнадцать произошло вообще невероятное событие. Мне к окончанию школы родители подарили первые туфли на шпильке. Тогда носили очень высокую шпильку, а улицы были не везде асфальтированы: где-то мощеные, где-то грунтовые. Ходить было ужасно трудно. Мучил страх опереться всей тяжестью на каблук, чтобы он не ободрался о камни или землю. Ходили почти на цыпочках, переставляя ноги как журавли. Но охота пуще неволи, и, сцепив зубы от боли на вывернутых пальцах ног, зажатых к тому же еще безумно узким и длинным модным носком, мы улыбались и шли... шли... Вот на таких несчастных измученных болью ногах я и явилась домой и первым делом, сняв туфли, посмотрела на каблуки: не ободрала ли, не испортила ли их? И увидела: на шпильке туфельки было надето обручальное кольцо! Видимо, я ходила в нем долго, так как загнала его довольно высоко, и утрамбовано оно было прочно. Где, когда я умудрилась с прицельной точностью наступить на него - я не могла себе даже представить. Радости у меня не было. Кольцо меня интересовало мало, а вот тонкая кожа на каблучке была им порезана - и это была трагедия. Папа подклеил ее и, в конце концов, ничего не стало заметно. А колечко легло в шкатулку, в которой хранились мои предыдущие сувениры. Эта шкатулка была известна всем друзьям родителей. Она служила как бы вещественным доказательством моего дара <притягивать> золото. И все друзья семьи иначе как <золотой девочкой> меня не называли. Я закончила школу (с золотой медалью!) и уехала учиться в столицу. Была середина шестидесятых годов. Я жила на стипендию. Пятьдесят рублей, которые присылали мне родители, уходили в основном на оплату комнаты (30 руб.), т.к. мест в общежитии не было, да и родители очень не хотели, чтобы я там жила, считая что обстановка студенческой вольницы может оказать отрицательное влияние на мой <моральный облик> . А <на квартире> меня в строгости воспитывала интеллигентнейшая старушка Виктория Никитична, которая была на постоянной связи с моими папой и мамой. Однажды я застала мою хозяйку в слезах. Она ходила в магазин и потеряла брошку камею, окантованную тонкой золотой оправой. Мне было очень жалко Виктошу, и я подарила ей свою найденную в детстве брошку с хрусталем. А месяца через два, прощаясь со своим другом у входа в подъезд, я уронила сумочку, из которой высыпалось при падении все ее содержимое. Собирая его, я нашла под неплотно прибитым деревянным порогом камею Виктории Никитичны. Когда я принесла ей пропажу, она была так счастлива, что трудно описать. Эта брошь была для нее памятна (осталась от матери), и она чуть не задушила меня в объятиях. Потом потребовала, чтобы я забрала свою брошку. Никакие мои <обиды> и прочие хитрости не изменили ее решения. Брошка с хрусталем снова легла в мою шкатулку. А на мое девятнадцатилетие она подарила мне свое девичье тоненькое золотое колечко с бирюзой. На этот же день рождения мама моего друга, который считал себя почти женихом, подарила мне золотую цепочку. Сняла с шеи и одела на меня. В то время такие подарки может быть и делались в богатых семьях, но для советской интеллигенции, жившей от зарплаты до зарплаты и от пенсии до пенсии - это явно нельзя было отнести к ординарным событиям. Еще через год я одела обручальное кольцо и сменила фамилию. Десять лет золото не вспоминало обо мне. В то время у меня и мыслей об этом не было. Я забыла о золотом дожде юности. К побрякушкам я всегда была (и осталась) равнодушна. И, может быть, никогда бы не заметила того, что за десять лет у меня не появилось ни одной вещицы, если бы не последующие события. Прожив десять лет, мы разошлись. Винить некого - так сложилась жизнь. Я решила вернуть свою девичью фамилию. Это было нелегко. За эти годы у меня появилась целая куча разных документов, выписанных на фамилию, полученную от мужа: паспорт, институтский диплом, еще парочка дипломов (я слишком много училась, отсюда и несложившаяся семья), всяческие <билеты>, и т.д. И все это надо было переделывать. Заняло это почти год. В тот день, когда я получила последнюю бумажку, закрывающую "документообменную эпопею", я купила бутылку шампанского, торт, позвонила своей подруге, и пригласила к себе "отпраздновать освобождение". После работы с полиэтиленовым пакетом, из которого торчало горлышко бутылки, я отправилась домой в набитом до отказа вагоне метро, а затем в давке автобуса. Когда дома стала распаковывать сумку с покупками, я обнаружила на горлышке бутылки золотые женские часики на тонком кожаном ремешке.