Сегодня Гейм и Финчли отправились на полевой аэродром, расположенный на территории Прайсхилла, и снова, в который уже раз, принялись за осмотр самолета, проверку всех его узлов. И хотя в отличие от приятеля Гейм обычно говорил мало, тут он все же не сдержался, высказал свою досаду. Боб Финчли отлично понимал товарища. Больше того, он не мог не признать, что с недавнего времени у того имеются основания к тревоге: жена Гейма, Чармиан довольно долго жила на ферме у стариков Гейма, но потом пребывание там показалось ей бесцельным, и она неожиданно примчалась в Нью-Йорк - решив бороться против опасных замыслов Прайса и заодно отомстить ему за смерть своего отца. Отец Чармиан - профессор Старк, не захотел стать послушным оружием в руках Прайса и погиб.
      Чармиан разработала план, по которому могла бы появиться у Прайса и определиться к нему на службу, войти в доверие, получить доступ к важным документам... Гейм должен был сказать свое слово, напутствовать Чармиан, но он колебался, боялся за ее жизнь. Повидался с писателем Артуром Гибсоном. Как всегда суровый и непреклонный, Гибсон нашел желание дочери Старка понятным и оправданным. И все же Гейму было не по себе, Чармиан значила для него слишком много.
      Прайс встретил дочку старого "друга" приветливо, с участием - он, видимо, думал, что она не знает, что ее отец погиб в результате его вмешательства. Прайс даже счел нужным как-то объяснить ей, что именно случилось с профессором Старком: ему заморочили голову красные агитаторы, завлекли, опутали, довели до гибели... Сдерживая гнев, Чармиан поблагодарила Прайса. Он принял ее на службу к себе, ему это было нужно, позволяло отвести от себя подозрения... Некоторое время Чармиан жила в Прайсхилле у своей подруги, дочери Уильяма Прайса - Бетси. Потом внезапно исчезла, должно быть, старик отправил ее в какую-то командировку. Куда? Что он ей поручил? Гейма мучила неизвестность, он нервничал, беспокоился.
      Из отдельных высказываний Прайса в минуты откровенности Гейм понял, что кроме профессора Хиггинса, у него есть и другой специалист-атомник, некий профессор Райт. Из слов Прайса Гейм сделал такой вывод: сугубо секретные работы ведутся на Земле Бэтси. Чем же там занимаются люди Прайса и где именно находится эта самая Земля - было абсолютно неизвестно. Это следовало как-то выяснить, а затем постараться проникнуть на запретную территорию. Эти мысли не давали покоя Гейму. Однако следует честно признать - больше всего его, пожалуй, беспокоила сейчас судьба Чармиан.
      Майкл Гибсон, сын писателя, прибыл под вечер, как обычно на своем стареньком "форде". Записка, которую он вручил летчикам, содержала совершенно неожиданную просьбу: следующим утром быть в одном из поселков на побережье озера Онтарио.
      Завтра утром! Но ведь Гейм в любую минуту мог получить приказ о вылете куда-нибудь с Прайсом... Однако несколько слов, переданных Майклом устно, положили конец колебаниям: на лодочной пристани к нему подойдет человек и передаст привет от Чармиан. Что это за человек и при чем тут Чармиан?.. Майкл ничего по этому поводу сказать не мог и молча ждал ответа.
      Поселок, в который Гейм добрался самолетом, был малолюдным, на лодочной пристани, кроме нескольких парнишек с удочками, никого не было.
      Тишину пустынного в этот час озера неожиданно нарушил рокот мотора - к пристани медленно приближался катер.
      Катер явно не собирался швартоваться здесь, он лишь бортом коснулся деревянных ступенек лестницы и на мгновенье замер. Незнакомый человек, стоящий на палубе, крикнул Гейму:
      - Привет вам от Чармиан, Гейм. Прыгайте сюда.
      Летчик не заставил себя ждать. Незнакомец поспешно увлек его вниз, в каюту под палубой. Здесь стоял легонький столик и пара тростниковых кресел.
      - Профессор Райт, - произнес незнакомец, протягивая летчику руку.
      Райт, тот самый, что наряду с Ваневаром Хиггинсом и инженером Норрисом работает над выполнением секретных планов Уильяма Прайса? Что это провокация? Гейм не двинул ни одним мускулом.
      Райт слабо улыбнулся.
      - Вам пора бы привыкнуть к тому, Гейм, что среди нас, американцев, имеется много таких, которые ненавидят войну, - сказал он с упреком. - Я-то получше других понимаю, что новая война была бы чистейшим безумием! Ведь я принимал участие в работе по созданию атомной бомбы с самого начала... Тогда я отдал всего себя достижению успеха - мы хотели помочь союзникам разгромить Гитлера. Но настало время, когда я понял: атомная бомба в руках Прайсов несет смерть без разбору, и нам самим в том числе.
      Так вот оно что! Райт против Прайса! Гейм обеими руками пожал руку ученого, но тот, кажется, и не заметил его жеста.
      - Я хочу, чтобы вы относились ко мне с доверием, - продолжал он. Никаких недоразумений! Мы и без того рискуем, не правда ли, дружище?
      Гейм утвердительно кивнул.
      Райт задумчиво посмотрел в иллюминатор - катер не спеша рассекал неспокойную гладь озера Онтарио - и уселся за столом напротив летчика.
      - А теперь к делу. - Голос Райта посуровел. - Уильям Прайс предложил мне работать на него, и я это его предложение принял. - Профессор строго посмотрел на Гейма, тот понимающе кивнул.
      - Работать я должен буду вместе с инженером Норрисом. В чем конкретно будет заключаться моя деятельность - сейчас сказать не могу, но, судя по тому, что в мою обязанность входит помогать Норрису, кое-что предположить можно. Дело в том, что Норрис один из тех, кто долгое время работал в фирме "Мартин" над созданием космических проектов, а также в фирме "Мак Донелл" над проектом "Меркурий", который предусматривает запуск в космическое пространство спутника с человеком. В той же фирме "Мартин" Норрис имел отношение и к проекту "Дайна-Сор", к созданию орбитального бомбардировщика, обладающего дальностью действия по всему земному шару.
      - Вы полагаете, что Уильям Прайс занимается постройкой летательных космических аппаратов? - осведомился Гейм.
      - В этом можно не сомневаться, - убежденно сказал Райт. - Он давно рвется в космос. Прайс уверен в том, что если ему удастся раньше Советского Союза запустить своих парней в космическое пространство, то он получит возможность диктовать свою волю всему миру и в первую очередь, конечно, красным, Советам. Во что бы то ни стало выиграть время, опередить русских вот его генеральная задача сейчас. Каким путем он рассчитывает добиться этого? Во-первых, всемерно форсируя работы на Земле Бэтси. Затем, как я это понял из бесед с ним, у него будто бы имеются какие-то "установки", с помощью которых он попытается предотвратить появление в космосе советских орбитальных станций с людьми, и одновременно принимает меры к тому, чтобы быть в курсе работ русских ученых в этой области. Все это весьма серьезно.
      - Странно... - протянул летчик, - неужели он надеется добиться своего?..
      - А почему бы и нет? Это не странно, а опасно. Вам с Гибсоном всегда казалось, что Прайс витает в облаках, не так ли? - Райт язвительно посмотрел на Гейма. - Но это вовсе не так, он всеми силами стремится к своей цели. Обо всем этом я и хотел информировать вас. И не только об этом, есть и еще нечто крайне важное, Гейм. Слушайте внимательно... Как вы знаете, у Уильяма Прайса имеется сын... Пока папаша рвется в космос, сынок не отрывается от грешной земли, производит и продает так называемое обычное оружие, от пистолетов до пушек и ракет включительно. И хотя фирма у них общая, до недавнего времени мой шеф в бизнес, которым занимался Прайс-младший, почти не вмешивался. Сейчас положение и тут изменилось... Прайсу нужны деньги, а наилучший, самый прибыльный источник - война. Большую развязывать наши вояки пока боятся, теперь планируют целую серию войн "малых", "ограниченных", наподобие войны в Индокитае. Это очень опасно, Гейм. Передайте эту мою информацию Гибсону. И еще вот что: я как-то не уверен в том, что Прайс занимается на Земле Бэтси только тем, о чем я говорил, что-то подсказывает мне - он там задумал еще что-то не менее, а может быть, и более зловещее... Но это лишь мои догадки, правильнее сказать, даже не догадки, а... подозрение. Нам с вами необходимо разыскать Землю Бэтси и посмотреть, что там делают подручные Прайса. Поэтому я хотел заранее предупредить вас: эта "земля" не географическое название, а кодовое, на картах ее искать бесполезно. Ну, кажется, все. На том берегу озера, к которому приближается наш катер, - моя ферма, там я должен ожидать часа, когда меня переправят к месту моей новой работы, на Землю Бэтси. Сейчас я сойду, а в обратный путь вас проводит сотрудница Прайса, - Райт загадочно усмехнулся. - Ей придется вместе со мной отправиться на Землю Бэтси.
      - Ей? - Гейм начинал догадываться.
      - Да, да, - профессор грустно улыбнулся. - Недооценивать не следует, по-видимому, мы с ней окажемся в сложных условиях. Мне хотелось предоставить вам возможность повидаться с ней.
      - Где она? - Гейм вскочил на ноги.
      - Ваша жена ждет вас на берегу. - Райт взглянул на часы. - Через минуту она будет здесь... - Он распрощался и направился к выходу. - Не забывайте о нас. Привет Гибсону. И Лайту.
      Он быстро сошел на берег. На катер по сходням вбежала Чармиан.
      Они стояли у стены каюты, прижавшись друг к другу, и под сильными его руками плечи Чармиан вздрагивали. Молча он поцеловал ее. Она подняла голову, легким движением отбросила назад густые каштановые волосы и посмотрела ему в глаза.
      - Я не могу иначе, Стив...
      Сейчас, когда над Чармиан снова нависла смертельная опасность и Гейм, зная об этом, ничего не мог поделать, - он испытывал безмерное страдание.
      Усилием воли они оторвались друг от друга. Кажется, он не произнес ни слова. Он поднимался вверх по набережной и никак не мог решить - кто же из них двоих оказался сейчас сильнее.
      Рассекая волны, катер быстро уходил прочь.
      Глава седьмая
      Разработку операции "Шедоу" Грин получил от Харвуда давно, но до сих пор работа по осуществлению этой агентурной операции проводилась им ни шатко ни валко - исподволь накапливались материалы и создавались возможности к решительному броску вперед по знаку, который должен был дать Харвуд. И вот, очевидно, наступила пора действовать - его срочно вызывали. Он покинул Москву, в поезде проехал через Польшу и Германскую Демократическую Республику, пересек границу с ФРГ... Из Франкфурта-на-Майне вылетел в Штаты.
      В военно-транспортном самолете Грин задумался... Годдарт перешел советскую границу благополучно, следовательно, наступила пора решительных действий, однако его, Грина, зачем-то именно в это время вызвали к высокому начальству, предупредив, что он покидает Советский Союз на продолжительный срок. В действиях Харвуда было на этот раз что-то такое, чего Грин не мог понять. Интуиция старой ищейки говорила ему также и о другом - в проведении операции "Шедоу" Аллен Харвуд всего-навсего играет роль подрядчика, хозяин кто-то другой. Кто же он, кому нужна эта сложная и опасная игра в жизнь и смерть? Это отнюдь не праздный вопрос: карьера Грина таким образом будет отныне, по-видимому, определяться в первую очередь не Харвудом, а кем-то другим, кого он даже не знает.
      Предчувствие старого разведчика оправдалось: после его пространного доклада шеф приказал ему немедленно выехать на Гудзон, в Прайсхилл, к Уильяму Прайсу.
      Вот, оказывается, кто заказчик! Грину стало не по себе, его пугали слухи об эксцентричности всесильного старика...
      Случайность - вот что часто имеет огромное значение. Гейм встретил Грина случайно, когда тот выходил из кабинета Прайса, но летчик обратил внимание на эту встречу с высокопоставленным разведчиком не случайно - он следил за Прайсом и его посетителями. Грина же Гейм встречал прежде в штабе американских войск в Западной Германии и отлично знал, чем тот занимался.
      Летчик мог лишь гадать о характере беседы, только что состоявшейся в кабинете "короля урана". А беседа была продолжительная и к тому, что занимало и Гейма и Финчли, имела непосредственное отношение.
      Некоторое время сидели молча, - старик откровенно изучал своего гостя, Грин поневоле потупился.
      - Я просил мистера Харвуда дать мне возможность встретиться с вами, заговорил наконец Прайс. - Я хотел посмотреть на вас поближе, чтобы составить мнение - можете ли вы выполнить мое задание.
      Грин напряженно думал: вот оно - началось, сейчас решится его, по крайней мере ближайшее, будущее!
      Прайс продолжал:
      - Хорошо, что вы здесь, я имею возможность лично проинструктировать вас. Я внимательно следил за вашей работой в Москве, - вы пока что не повторили ошибок Шервуда, но у меня нет полной уверенности, что у вас все пройдет гладко, - "король урана" с откровенным сомнением посмотрел на разведчика. - Во всяком случае, попробуем... - Он помолчал. - Я намерен сегодня сказать вам о смысле всей нашей затеи с "Шедоу", тогда вы легче разберетесь, что и как нужно побыстрее освоить до отъезда в Советский Союз. Учтите, как только вы снова окажетесь там, вам придется немедленно всеми средствами форсировать дело.
      Грин осторожно заметил:
      - Мне будет очень трудно - едва я проеду пограничную станцию, как советские органы безопасности могут взять меня под наблюдение...
      Прайс неожиданно рассмеялся.
      - Разведчики, - заговорил он презрительно. - Впрочем, скажу вам о том, о чем вы и сами могли бы давно догадаться: вызывая вас в Штаты, я этим самым хотел облегчить вам проведение операции "Шедоу".
      - Не понимаю, - откровенно признался Грин.
      - А между тем все ясно... Советские органы безопасности уверены, что вы в Штатах?
      - Д-да... Конечно.
      - Русские будут уверены, что вас нет, а вы уже давно есть. Понимаете, Грин, это даст вам - по крайней мере на некоторое время - свободу действий, вы станете незримы для чекистов.
      Прайс торжествовал, воображая, что придумал гениальный ход, но Грин почувствовал себя не весьма хорошо: в его мозгу мгновенно, как в калейдоскопе, замелькали одна ярче другой картины его будущего перехода через советскую границу - контрольно-следовые полосы, система скрытых препятствий, наряды солдат в зеленых фуражках, собаки, идущие по следу, по его - Грина следу... Ужасно! Вот она - ощутимая разница: одно дело руководить, и совсем другое - быть руководимым, да еще таким человеком, как Прайс.
      - Но ведь в конце концов они обнаружат меня, - заметил Грин. - Как же в таком случае я объясню им свое появление на советской территории?
      Прайс пренебрежительно махнул рукой:
      - Если им удастся-таки вас обнаружить, - вы скажете, что вы никуда и не уезжали, документы на выезд в контрольно-пропускном пункте действительно оформили, но вместо того чтобы выехать с пограничной станции на запад, срочно вернулись на восток, в Москву. Только и всего. Мы переправим вас в Россию на подводной лодке с севера. Понимаете?
      Грин кивнул, теперь все было ясно за исключением кое-каких деталей.
      - Я хотел бы, чтобы вы ясно представляли себе всю сложность проблем, связанных с "Шедоу", - продолжал Прайс. - Я как-то уже говорил, что Советский Союз - это атомная крепость, которую нам не взять. Не буду распространяться на эту тему, все это вы, наверное, понимаете не хуже меня. Подчеркну лишь: я твердо убежден, что в случае возникновения большой войны победителем выйдет тот, у кого будет превосходство в космосе... Наши деятели допустили большую ошибку, чрезмерно увлекшись лунными проектами... В завоевании превосходства в космосе, того превосходства, которое однажды может решить нашу судьбу, достижение Луны не имеет большого значения.
      Русские оказались практичнее нас, пока мы возились с сенсационными полетами на Луну, они кропотливо работали над созданием управляемых людьми, советскими людьми, Грин, - космических станций. Сейчас мириться с подобным положением уже нельзя! Я должен помешать им, дорога каждая минута... Вы меня понимаете, Грин?
      - Да, да, - Грин изо всех сил пытался догадаться: при чем тут Уильям Прайс, какое ему, собственно, дело до космических проблем, да еще в явно военном аспекте; на всякий случай высказал несколько соображений по поводу трудностей конструирования мощных двигателей, подбора топлива для них...
      - Можно не сомневаться, что рано или поздно мы возьмем все эти барьеры. Однако, как говорится в пословице: "Надежда хороший завтрак, но плохой ужин", а ждать до бесконечности мне некогда, - заметил Прайс.
      - "Если хочешь, чтобы дело было сделано хорошо, делай его сам", - Грин тоже вспомнил подходящую к случаю поговорку.
      Прайс внимательно посмотрел на собеседника.
      - Вы поняли меня правильно, - сухо сказал он. - Я и решил делать мое дело сам... Поэтому вам придется срочно провести операцию "Шедоу".
      Грин боязливо вставил:
      - Это будет трудно, очень трудно, мистер Прайс. Конструкторы космических кораблей, ракет, двигателей, баллистических снарядов, ученые-атомники в Советском Союзе тщательно охраняются, даже имена большинства из них никому не известны.
      Прайс зло усмехнулся.
      - Не набивайте себе цену, - сказал он. - Пока что вам придется подобраться к тем специалистам, которых вы уже выявили по моему указанию. Да, да, это было мое указание Харвуду. Следует признать - вы с ним успешно справились, и сегодня я послал Харвуду чек для вас на крупную сумму - плата за умение и желание. Теперь осталось до вести дело до конца, достать материалы о работе этих советских ученых - и вы получите от меня новый чек. Десятки тысяч долларов - разве они не нужны вам?
      Грин вытянулся перед Прайсом, но тот, казалось, не замечал этого.
      - Из того, что я только что говорил, - сухо продолжал он, - вы должны были понять - мне нужно время для того, чтобы опередить русских. Для меня лично это не только вопрос нашего престижа, хотя, вообще-то говоря, это имеет колоссальное политическое и психологическое значение, ибо чего бы ни достигли потом - пальму первенства мы у них отнять не сможем. Убедительный пример - полет Гагарина, русского, советского человека... Но для меня, повторяю, вопрос отнюдь не в престиже - околоземные орбиты должны занять посланные мной решительные парни, и тогда я сумею пригвоздить русских к земле, тогда я добьюсь превосходства в космическом пространстве. Вы должны помочь мне в этом... При проведении операции "Шедоу" не церемоньтесь, я даю вам полную свободу.
      - Я выполню ваш приказ, сэр! - заверил Грин. - Боюсь только, что на проведение операции "Шедоу" уйдет больше времени, чем мне хотелось бы. Но прошу верить - я не потеряю ни одного дня, - поспешно заверил он.
      Прайс с трудом подавил брезгливую улыбку: оказывается, Грин более жаден, чем он предполагал! Деньги, обещанные ему доллары, сделали этого человека готовым на все.
      Прайс дернул за шнур, и тотчас в кабинете неслышно появился его телохранитель, обезьяноподобный гигант Скаддер, сутулый, угрюмый. По-видимому, этот субъект во время беседы Прайса с Грином находился здесь же, за портьерой. Зачем он там прятался? Должно быть, в Прайсхилле заведен такой порядок. Прайс сказал Скаддеру:
      - Проводи его, - он указал на Грина, - к мистеру Джонстону.
      У самого выхода Грин столкнулся с Геймом, о котором не имел ни малейшего представления. Но летчик-то отлично знал его! Грин у Прайса? Стало быть, задумана какая-то новая грязная интрига.
      С непроницаемым лицом Гейм переступил порог кабинета. "Король урана" возбужденно шагал из угла в угол. Летчик в ожидании остановился неподалеку от двери.
      Словно очнувшись, Прайс посмотрел на пилота, собираясь с мыслями. Гейм сказал:
      - Вы звали меня.
      - Да, да... - и снова будто забыл о его присутствии. Неожиданно спросил: - Вы много думаете о возможной войне, капитан?
      Гейм ответил уклончиво:
      - Не больше других.
      Прайс продолжал метаться по кабинету.
      - Нас преследует рок, - заговорил он, собственно не адресуясь к летчику. - Мы, Прайсы, помогали Гитлеру, толкали его на войну с Советами, но Советы разгромили Гитлера... Мы мечтали пустить в ход против Советов атомную бомбу, но опоздали. Мы создали водородную бомбу, но оказалось, что русские создали ее и раньше нас и лучше. Мы подняли истошные крики о необходимости добиться мирового господства с помощью превосходства в космическом пространстве, распродали с молотка все известные нам планеты, призывали послать в космос "летающие крепости", но не мы, а Советы первыми построили искусственные спутники Земли и первую в истории космическую ракету, которая стала спутником Солнца, они первыми послали в космос человека... Мы окружили Советский Союз военными базами, оснастили эти базы ракетным оружием с атомными и водородными зарядами, но русские создали межконтинентальную баллистическую ракету, которой они в случае необходимости смогут не только уничтожить наши базы, но и нанести удар непосредственно по территории Штатов. Что же дальше? Пока мы возимся с Луной, они захватят околоземное космическое пространство! - Прайс умолк, провел ладонью по лбу. Гейм заметил:
      - Межконтинентальные ракеты есть и у нас, и их много.
      - Межконтинентальные баллистические ракеты? - лицо старика исказилось в гневе. - А зачем они нам? Советскому Союзу они нужны в качестве необходимого противовеса нашим военным базам в Европе, Азии, Северной Америке и для нанесения ответного удара по нашей территории. А зачем такие ракеты нам? Достать нужные нашим военным районы Советского Союза они давно могли вы с наших баз где-нибудь на Окинаве или в Англии. Наличие межконтинентальных баллистических ракет у нас лишь усиливает опасность ударов непосредственно по территории нашей страны, капитан.
      - Возможно.
      Прайс сказал:
      - Наш вылет придется пока отложить.
      - Слушаюсь, сэр, - летчик откланялся и вышел.
      Глава восьмая
      Всю ночь по крыше барабанил дождь. На рассвете Годдарт вышел из сарая, осмотрелся. Небо уже неделю источало влагу, земля пружинила под ногами, с ветвей деревьев стекали крупные капли воды. Окрест, до самого горизонта, над полями и перелесками, над взопревшей весенней землей колыхался туман. Он то непроницаемой пеленой опускался до самой травы, то слегка поднимался, и тогда было видно недалекое село, с острыми гребнями крыш и колодезными журавлями. От домов разбегались кудрявые яблони, приземистые, смутно различимые от сторожки лесника и от сарая, в котором Годдарту пришлось коротать долгие часы вынужденного безделия.
      За все дни Годдарт не перемолвился с хозяином сторожки и парой слов, не знал, кто тот, осведомлен ли, что собой представляет гость, впрочем, вряд ли, наверное, его уверили, что Годдарт всего-навсего неудачный мошенник, вынужденный временно скрываться от преследования уголовного розыска. К какому виду агентов принадлежит давший ему приют человек? Чутье старого разведчика безошибочно говорило: к злосчастной категории "грешников": когда-то человек совершил преступление, - об этом пронюхали в разведке Харвуда, стали шантажировать, запугали разоблачениями и завербовали. Ну, а после того как завербовали, ему уже ничего не оставалось, кроме как безропотно выполнять волю новоявленных хозяев и все время дрожать от страха быть в конце концов разоблаченным. У него, конечно, есть хороший выход - явиться с повинной в органы государственной безопасности, но не хватает для этого силы воли.
      Годдарт уходил от границы в глубь нашей территории, петляя, как заяц. Он должен был пробраться в Москву, но маршрут, разработанный Грином, пока что уводил его в сторону, все больше ему приходилось забирать на север. Годдарт иногда чертыхался, сознавая, что каждый лишний километр увеличивает опасность "засыпаться", однако изменить маршрут он никак не мог - тогда нарушились бы какие-то сроки, планы, связанные с его тайным путешествием к Москве. Но сейчас он должен пробраться в Ленинград и там притаиться на некоторое время. О том, где и у кого поселиться, он узнает из письма, которое ожидает его в одном из ленинградских почтовых отделений до востребования на имя Бориса Львовича Егорова.
      Годдарт вынул из кармана паспорт, диплом, справку. Как будто все в порядке - отныне он доцент и кандидат физико-математических наук товарищ Егоров.
      Справа - темно-серые приземистые колоннады Казанского собора, слева внушительное здание Дома книги. По Невскому спешили толпы пешеходов, бежали автобусы, автомобили. Годдарт поднялся на второй этаж Дома книги, неспешно переходя от одного отдела к другому, ему нужно было убить время. Он старался определить, нет ли за ним слежки, но ничего подозрительного не обнаружил. Потом снова вышел на улицу...
      За витринами Гостиного двора виднелись толпы покупателей. Годдарт прошел мимо этого огромного магазина, остановил такси и поехал по Невскому в сторону Васильевского острова.
      Годдарт плохо знал Ленинград. Ему всегда было не по себе, если он заранее не представлял, что увидит за следующим поворотом, для человека его профессии такое отношение к незнакомому месту вполне понятно. Но сейчас, пока шофер добросовестно колесил по линиям и бульварам Васильевского острова, Годдарта занимало иное: из письма, полученного им до востребования, выяснилось, что женщина, к которой Грин направил его, агентом Харвуда не является... Так в чем же дело, почему резидент разведки уверен, что именно квартира Тамары Лиховой будет самым подходящим местом, в котором можно на время спрятать Годдарта? Ответа на этот вопрос в письме Грина не оказалось. Правда, кое-что можно было заключить из другого письма, которое следовало вручить Лиховой, но всего этого мало, весьма мало для того, чтобы решиться доверить свою жизнь неизвестно кому!
      Было уже совсем темно, когда, добравшись до Острова Декабристов, отпустив такси, разведчик пошел дальше пешком, на ходу разыскивая номер нужного ему дома. Нашел. Поднялся по полутемной, тесной, заваленной стружками и опилками лестнице и остановился у двери, на которой по соседству со звонком была прикреплена небольшая дощечка. Из надписи следовало, что звонок не работает, и предлагалось стучать. Годдарт тихо постучал. Дверь открылась, и перед ним предстала женщина с обрюзгшей физиономией, подстриженными волосами, одетая в потрепанные сатиновые брюки и неимоверно широкий черный свитер.
      - Егоров, - представился Годдарт и приподнял шляпу.
      - Борис Львович! Заходите, пожалуйста, я ждала вас.
      Пока Годдарт снимал в передней плащ, хозяйка успела на кухне поставить на газ чайник.
      - Сейчас будем пить чай, - сказала она, - угощу вас вареньем моего собственного изготовления.
      Годдарт поблагодарил и протянул письмо.
      - От отца Геронтия.
      - Знаю, знаю - вы его родственник. Отец Геронтий!!! Это же святой человек! - лицо Лиховой исказилось в подобострастии, отчего рыжие пятна на нем вы ступили еще ярче. - Я бываю так счастлива, когда мне удается исповедоваться у отца Геронтия!
      Годдарт надеялся, что ему удастся остаться одному, отдохнуть, сбросить с себя нервное напряжение последних дней, однако получилось иначе. Пришла женщина средних лет, остроносенькая, с бегающими серыми глазами на упитанном лице. Лихова представила ей Годдарта в качестве близкого родственника отца Геронтия. Женщина была расстроена отказом сына пойти учиться в духовную семинарию.
      Она сокрушалась:
      - Что ты, говорит, мама, с ума сошла: мои товарищи будут космические ракеты, спутники запускать, на другие планеты собираются, а я пойду на попа учиться! Ни за что, говорит!
      - Ты у отца Петра была, что он посоветовал? - озабоченно спросила Лихова.
      Отец Петр, священник из церкви, которую Лихова почему-то именовала "пасхой с куличом", оказывается, поогорчался-поогорчался да и махнул рукой на парня - нельзя же силой на него воздействовать, но мать еще не хотела сдаваться, размышляла, как бы все-таки уломать юношу, за тем и к Лиховой пришла.
      Пока женщины обменивались соображениями, Годдарт встал из-за стола, прошелся по коридору, размялся.
      Облик Лиховой становился ему теперь понятнее, он даже пошевелил губами, не в силах справиться с удивлением: прожить всю жизнь среди советских людей и остаться вот такой, какая она есть, - это же надо уметь!
      У Годдарта мелькнула мысль: а вдруг ему придется долго общаться с ней... Он возвратился в комнату, уселся на диване и стал внимательно слушать. Говорила почти исключительно Лихова.
      - Мы живем по закону всемирного безобразия, - соловьем разливалась она, - и если еще отречься от существования потусторонней загробной жизни, то что же нам остается! Тогда я первая - веревку на шею... - у нее неожиданно краснели глаза, но Годдарт отлично понимал, что все это игра; уж эта-то ни при каких обстоятельствах вешаться не станет. Она явно кокетничала перед посетительницей, говоря, что у нее имеются свои, персональные, не только садовник и шофер, но и духовник, к которому она систематически ходит на исповеди, то в "кулич и пасху", то в Никольский собор.
      - Да, да, - торопливо соглашалась женщина, - что-то есть свыше нас, над нами, - она вопросительно смотрела на Годдарта, желая убедиться, что тот не смеется над ней.
      Годдарт чувствовал себя как в зверинце: Библию, Евангелие, псалтыри, молитвенники, которые он заметил и на столике и на этажерке, он не ожидал встретить здесь так скоро.
      После ухода врачихи Годдарт прямо спросил хозяйку, не думает ли она о том, чтобы уйти от мира, где всё суета, в тихую обитель, в монастырь. И тотчас почувствовал, что допустил промах. Лихова, внимательно посмотрев на него, сказала:
      - Да, конечно, разве отец Геронтий не говорил вам об этом?
      Отец Геронтий, естественно, ничего Годдарту не сообщал, и это поставило его теперь в щекотливое положение.
      - Он что-то упоминал, - осторожно увильнул разведчик.
      Лихова вышла в другую комнату и принесла оттуда пачку писем. Оказывается, кроме бесчисленных святых отцов, о которых Годдарту довелось услышать в этот вечер, у этой странной ученой была еще уйма друзей и другого сорта: святые "матери" и "сестры", весьма ей близкие и, по ее словам, "вещие". Вот через них-то и велась главным образом переписка с Ясногорским монастырем, но все дело упиралось, как понял разведчик, в жадность возмечтавшей о тихой обители мирянки Лиховой - она никак не могла придумать что-нибудь такое, что позволило бы ей пользоваться такими атрибутами суетного мира, как ее автомобиль "Москвич" и дача за городом. Отец Геронтий, кажется, нашел приемлемое для нее решение - она пока будет "послушницей в миру": и не в монастыре и в то же время подчиняться его приказам.