Глава 3

Лизетта спала плохо и проснулась с каким-то дурным предчувствием, которое преследовало ее целый день; вздрагивала от каждого телефонного звонка так, что нервы, казалось, вот-вот не выдержат и оборвутся.

Едва ли Джейк простит кому-нибудь подобный демарш, тем более — женщине. С его внешними данными и богатством он привык, что женщины ему в рот смотрят, и вдруг нашлась такая сумасбродка, устроила скандал в общественном месте, с тревогой думала Лизетта, собирая в портфель фотокопии документов, перед тем как покинуть офис.

Похоже, и погода, и уличное движение в заговоре против нее: опять косой дождь бьет в лобовое стекло, опять этот пронизывающий ветер и ожидание в пробках затягивается дольше обычного — словом, во всем полная безысходность.

Какое счастье войти наконец к себе в квартиру, повернуть на полную мощность регулятор отопления, сменить деловую экипировку на удобный спортивный костюм.

Она щедро налила себе куриного супу собственного приготовления, полакомилась свежими фруктами и, загрузив тарелки в посудомоечную машину, подсела к письменному столу поработать.

Тишину нарушил короткий отрывистый стук в дверь. Лизетта нахмурилась, бросила взгляд на часы и вышла и прихожую.

В глазке возникла представительная фигура Джейка, и сердце ее учащенно забилось. У нее мелькнула мысль не открывать; отбросив ее, она дрожащей рукой отперла замок и застыла на пороге в вопросительном молчании. Ей почудилось, что он заслонил собой весь дверной проем.

По его непроницаемому лицу трудно было определить, что у него на уме.

~ Надеюсь, вы все же пригласите меня войти?

Она чуть помедлила с ответом.

— У меня куча работы на вечер, я захватила с собой документы…

— Так ведь это мои документы, поэтому я вправе избавить вас от них на сегодня.

От его пристального взгляда по спине пробежал холодок; вновь она ощутила себя загнанным зверем.

— Я отчитываюсь перед мистером Андерсеном.

— Который в свою очередь получает указания от меня.

Она глубоко вздохнула.

— Могу уделить вам полчаса.

— Какое великодушие!

На миг Лизетта пожалела, что переоделась. Без макияжа, в тренировочном костюме, с заплетенными в косичку волосами у нее наверняка вид школьницы. Ну да ничего, главное — не выходить из рамок холодной вежливости.

Она двинулась в гостиную, он — следом. То, что на ногах у нее были домашние туфли без каблуков, давало ему еще одно преимущество перед ней. Едва он вошел, в комнате сразу стало как-то тесно.

— Прошу вас. ~ Кивком она указала ему на диван.

Ее официальный тон прозвучал диссонансом в этой домашней обстановке, и Джейк не преминул это отметить:

— А вы не всегда так вежливы, Лизетта.

— Вам не угодишь.

Он чуть скривил губы, и в устремленных на нее глазах промелькнула неприязнь, потом взгляд его лениво заскользил по комнате.

— Все по-прежнему.

— У Адама был отменный вкус, — проронила Лизетта.

— Ну да, к тому же, обставляя эту квартиру, он мечтал порадовать вас.

Она вынудила себя твердо взглянуть ему в глаза.

— Так оно и есть. Поэтому он советовался со мной относительно отделки и цветовой гаммы.

— И после его смерти вы, разумеется, решили остаться здесь.

— А почему я должна была переезжать? — спросила она, изо всех сил стараясь сохранить спокойствие.

— Да, действительно, — протянул он.

— Так все же чему я обязана вашим визитом?

— Ну, мы как-никак родственники, надеюсь, вы не забыли об этом.

В горле у нее встал комок, который она безуспешно пыталась проглотить.

— По-моему, за последние три года вы предпочитали об этом не вспоминать.

— Вряд ли мне можно поставить это в вину. Вы моложе меня на двенадцать лет, и я при всем желании не могу воспринимать вас в качестве своей матери.

Лизетта выдержала его взгляд.

— Да, в свое время вы ясно дали мне это понять.

— А чего вы ждали? Родственных чувств? Не думаю, чтобы вы были столь наивны.

Она промолчала, но руки ее непроизвольно сжались в кулаки. Он сознательно травил ее, и ей до боли хотелось с ним поквитаться.

— Вы для меня обворожительная загадка, — вкрадчиво заявил он, но в голосе таилась угроза. — Взрослая женщина с таким неподдельно доверчивым, детским выражением лица… — С нарочитой медлительностью он перевел глаза на ее грудь; они задержались там слишком долго, спустились ниже, к талии, стройным бедрам, затем начали столь же неторопливое восхождение, пока не остановились на губах. Он улыбнулся белозубой улыбкой и произнес, как бы сам себе удивляясь: — Однако же наивному ребенку вряд ли удалось бы заманить в сети мужчину почти втрое старше, мало того — женить его на себе и выудить у него целое состояние.

Джейк заложил руки в карманы брюк и несколько секунд молча наблюдал за ее реакцией. Ему явно хотелось позлить Лизетту, но она решила про себя, что не доставит ему такого удовольствия. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он подал ей следующую реплику:

— Вы ни в чем не раскаиваетесь, Лизетта?

Вспомнив, как расцветал Адам, когда она была рядом с ним, она без колебаний ответила:

— Нет.

— Но ведь вы могли себя обеспечить на всю жизнь, чтоб никогда больше не работать. Отчего же вы этого не сделали?

Он стремился уничтожить ее — это читалось в глазах, в угрожающей позе, — и ртутный столбик, отмечающий накал ее гнева, поднялся еще на несколько делений.

— Я получила от Адама квартиру, машину и акции, приобретенные на мое имя. — Она взглянула на него с гордостью. — Этого вполне достаточно, чтобы призрак нищеты никогда не маячил на моем горизонте.

— И все-таки это мизер по сравнению с общей суммой, в которую оценивается состояние моего отца, — настаивал Джейк.

— Я понятия не имела о размерах его капитала, — отозвалась Лизетта. И все наследство, кроме того, что он подарил мне во время нашей совместной жизни, по праву принадлежит вам.

Его потемневшие глаза напоминали отполированные агаты, а у нее в груди уже нарастала неудержимая ярость.

— Что вам от меня нужно? — резко спросила она.

— Поговорить, — ответил он своим обманчиво мягким голосом. — Надеюсь, это не возбраняется?

— О чем?

Лизетта в одночасье утратила все свои хорошие манеры, и то, что этот человек сумел-таки вывести ее из равновесия, злило еще больше.

— Главным образом о вас. На службе вы уравновешенны, деловиты, но, стоит с вами пообщаться вне стен офиса, вы предстаете совсем в ином обличье. Вчера вечером вы мне это продемонстрировали, а сегодня продолжаете доказывать.

— Не вижу необходимости общаться с вами вне стен офиса, — отрезала Лизетта, ненавидя его за этот неприкрытый цинизм.

— Даже так? А по-моему, раз уж я в Мельбурне, то просто обязан уделить вам некоторое внимание. Кроме того, не скрою, меня сжигает любопытство: чем же вы так очаровали моего отца? Так очаровали, что он завещал вам половину своего состояния?

— Не забывайте, что я почти полностью отказалась от этого состояния!

— бросила она, дрожа от бессильной злобы. — Прошу вас оставить меня в покое.

— Как только сочту нужным.

— Если вы сейчас же не уйдете, я позвоню в охрану и попрошу избавить меня от вашего вторжения.

Она сказала это, а про себя подумала, что такую силу воли, пожалуй, не сломит никакая охрана; внутри у нее расползался липкий страх.

— Ну, я же всегда могу предъявить удостоверение личности и объяснить, что у нас небольшая семейная размолвка, — ледяным тоном заверил он. — Имейте в виду, наше общение, по крайней мере на деловом уровне, будет продолжаться ровно столько, сколько я захочу. — Он недобро улыбнулся и целую вечность сверлил ее глазами с явным намерением запугать. — А если вдруг вздумаете уволиться, я вас везде достану.

От его голоса кровь застыла у нее в жилах, Лизетта не верила своим ушам.

— Не смейте мне угрожать!

— Вы ведь, наверно, отдаете себе отчет, — продолжал он, будто не слыша, — как важно для юриста иметь безупречную репутацию.

— Вы полагаете, что в ваших силах мне ее испортить?

Он лукаво прищурился.

— Для этого достаточно пустить слух, что вы, после того как успешно обвели вокруг пальца моего отца, перенесли свои чары на меня.

Да, она сознавала, что такая сплетня, поданная надлежащим образом, могла бы разрушить ей и жизнь, и карьеру.

Что же придумать, чтобы сбить с него эту спесь? Лизетта обожгла его полным ненависти взглядом.

— Я могу подать в суд за клевету.

— К сожалению, пока все улики против вас.

Не слишком хорошо сознавая, что делает, она взмахнула рукой и влепила ему оглушительную пощечину.

Но тут же в глазах ее отразился ужас: никогда прежде она не была так ослеплена яростью и в жизни ни на кого не поднимала руки.

Время будто остановилось, в наступившей тишине отчетливо раздавался стук ее сердца.

— Ну что, вам лучше? — надтреснутым голосом произнес он.

Лизетта открыла глаза: его черты расплывались передней. Атмосфера в комнате была до того накалена, что Лизетту словно парализовала темная глубина его глаз, излучавших неведомую опасность.

— Я не намерена перед вами извиняться.

Неужели это ее голос? Такой низкий, хриплый от еде сдерживаемой ярости.

— Не сомневаюсь, — протянул Джейк и зловеще улыбнулся. — Замой действия тоже извинений не ждите.

Мускулистые руки стиснули ее плечу, легко сломив сопротивление, он притянул Лизетту к себе.

Была ли на свете сила, способная приостановить медленный наклон его головы, жадное движение его губ, не просто захвативших в плен ее губы, но, казалось, проникающих в самую душу?

Это был неумолимый натиск. Когда Джейк наконец выпустил ее из объятий, она даже не смогла ничего ему сказать, только глаза горели огнем смертельной обиды и унижения. Губы ее распухли и онемели, в горле саднило от невысказанных обвинений.

Цепкие пальцы взяли ее за подбородок; Лизетта стремительно прикрыла глаза ресницами, инстинктивно защищаясь от непрошеных злых слез. Уже не думая о приличиях, она ударила его по руке и тут же вскрикнула от боли, когда он стальными тисками сдавил ее запястья. Она стала вырываться, чувствуя всю бесполезность этого занятия и распаляясь все сильнее.

— Отпустите меня, черт бы вас побрал!

Глянув в страшную темноту его глаз, Лизетта даже поразилась: и как у нее хватает мужества противостоять ему?

— Вы наглый, самоуверенный подонок! Что вы себе позволяете?

Его улыбка была такой мрачной, что Лизетта впервые не на шутку испугалась: ведь здесь некого даже позвать на помощь, а куда ей состязаться с ним в физической силе!

Джейк слегка прикрыл глаза тяжелыми веками, так что невозможно было уловить выражение его глаз.

— Считайте, что мы квиты. — Он провел пальцами по ее трепещущим губам, как бы пробуя их нежную шелковистость.

— Убирайтесь вон!

Он слегка потрепал ее подбородок, заставив смотреть себе в глаза, а потом нагнулся и снова завладел губами.

Считая все это лишь актом возмездия, Лизетта оказалась совершенно неподготовленной к настойчивым ласкам его губ, к нетерпеливой нежности языка, как будто исследующего сокровенные глубины ее рта. Она хотела закричать и не смогла, объятая его подавляющей чувственностью.

Сердце забилось беспорядочно и учащенно; в то время как одна половина ее сознания готова была поддаться наплыву эмоций, другая страдала от унижения.

Каждая клеточка ее тела ощущала сумасшедшее, пьянящее возбуждение, но это продолжалось лишь несколько секунд, потом страх остудил пульсирующую в венах кровь. Из горла вырвался глухой отчаянный стон, она с усилием освободилась от его губ и обеими руками уперлась ему в грудь.

Ей удалось чуть-чуть отодвинуться от него только благодаря тому, что он сам ослабил хватку; несколько невероятно долгих секунд она стояла и потрясенно смотрела на него широко раскрытыми глазами, пытаясь овладеть собой. В его взгляде читалась насмешка и еще что-то, не поддающееся определению. Он поднял руку и на удивление ласково погладил ее по щеке, затем снова взял за подбородок, и глаза их встретились.

Медленно и осторожно он отодвинул Лизетту на расстояние вытянутой руки, очень долго глядел на нее, наконец повернулся и, не сказав ни слова, вышел.

Лизетта какое-то время стояла в оцепенении, ничего не видя и не понимая, затем на негнущихся ногах подошла к двери и накинула цепочку, словно этим могла преградить ему доступ не только в свой дом, но ив свои мысли.

Решение снова погрузиться в работу было обречено на провал, поэтому она с раздражением отошла от стола и включила телевизор. Целый час переключала каналы; не в силах ни на чем сосредоточиться, после чего оставила это занятие и отправилась спать.

Но спасительный сон никак не приходил. В полночь Лизетта включила бра и упорно читала до четырех, пока не провалилась в беспокойную дремоту, полную мучительных сменяющихся видений, среди которых основное место занимал высокий темноволосый призрак, удивительно похожий на сына Адама.

— Cherie, приезжай на уик-энд. Мы показываем коллекцию весенних моделей. В субботу, с одиннадцати до двух. Три манекенщицы, избранный круг, шампанское…

— Ой, нет, maman! — воскликнула Лизетта. — У меня работы по горло.

— Твоя преданность делу достойна восхищения, но позволять работе садиться себе на шею — верх глупости! — укорена ее Луиза.

— Oui, maman, ты, как всегда, права.

На другом конце провода послышался смешок.

— Ну так что, приедешь?

Лизетта тоже слегка усмехнулась в ответ.

— Ты же не примешь отказа!

— Превосходно! Жду тебя в пятницу вечером, поедем куда-нибудь поужинать.

Если уж мать заберет что-нибудь в голову, с ней никакого сладу нет. Лизетта со вздохом положила трубку. Она обожала свою мать и всегда возвращалась отдохнувшая с ее уик-эндов. Фрэнкстон, расположенный в нескольких километрах к югу от Мельбурна, привлекал внимание многих живописной линией побережья и потрясающими красотами природы.

Модный магазин в центре города был предметом особой гордости Луизы. Она приобрела его всего лишь два года назад, и сейчас это было процветающее заведение, чья репутация котировалась все выше благодаря утонченному вкусу хозяйки-француженки и ее чутью на новые веяния в мире моды. Лизетта с удовольствием заглядывала по субботам в элегантный салон матери, у которой не было отбоя от клиенток, готовых выложить умопомрачительные суммы за уникальные модели Луизы Леклер. На протяжении полутора лет взносы спонсоров увеличились почти втрое, поэтому Луизе в начале каждого сезона удавалось демонстрировать новую коллекцию моделей. Эти проходившие на ура показы всякий раз становились событием в богатых кругах городка.

Лизетта надеялась, что этот уик-энд пойдет ей на пользу. Бодрящий морской ветер поможет восстановить силы и развеет паутину черных мыслей. Возможно, за эти дни она сумеет вытеснить из головы навязчивый образ Джейка Холлингеуорга. В самом деле, к чему превращать работу в центр всей жизни?

Мельбурн славится своей переменчивой погодой, и пятница не явилась исключением. Шквалами налетали дожди, ветер, забираясь в складки одежды, пронизывал до костей, ненадолго прогладывало солнце, и тут же небо снова затягивали свинцовые тучи, набухшие дождем.

В половине седьмого вечера Лизетта завела свой «БМВ» в гараж матери, поставив его рядом с роскошным обтекаемым лимузином.

Луиза бросилась ей на шею. Выпив чашку крепкого кофе с бренди и чувствуя, как внутри разливается приятное тепло, Лизетта прошла в спальню, оборудованную специально для нее. Распаковала небольшой чемодан я приняла горячий душ.

Час спустя они сидели в маленьком ресторанчике с китайской кухней.

После бокала изумительного шардонне Лизетте стало совсем хорошо.

— Долго засиживаться не будем, n'est-ce pas, cherie? С утра пораньше надо быть в салоне. Вообще-то все уже готово, но ведь знаешь, как бывает. Лучше удостовериться. Pи сотрrends? — Луиза едва заметно пожала плечами.

— Ну конечно, maman, я всегда за то, чтобы пораньше лечь.

Луиза улыбнулась одними глазами; было видно, что она не может наглядеться на дочь.

— Завтра на ужин я приготовлю тебе что-нибудь такое… Что ты любишь. А потом посидим у камина за бутылкой хорошего вина, и ты мне все-все расскажешь, d'accord?

Лизетта удивленно на нее взглянула.

— О чем, maman? О нудных доверенностях и контрактах?

— Non, сinе. — Глаза Луизы лукаво блеснули. — О нем. О мужчине, который появился в твоей жизни.

— Никто у меня не появлялся.

— Так ли?

— Ты становишься фантазеркой, maman, — слегка нахмурилась Лизетта.

— Ну, тогда… о чем-нибудь другом, — сдалась Луиза и перевела разговори более безопасное русло, но от дочери не укрылось проницательное, хитроватое выражение ее глаз.

Около десяти они приехали домой и, решив не перебивать сон кофе, сразу разошлись по спальням.

Суббота встретила их ярким солнцем, сверкавшим на ослепительно чистом небе, но было холодно, а к югу от горной грады Данденонг собирались снеговые тучи. Слава Богу, хоть один день без дождя и ветра, думала Лизетта, входя вместе с матерью в магазин.

Включенные калориферы быстро нагрели помещение, и оставшиеся до показа часы пролетели незаметно. Лизетта обсудила с Луизой окончательный вариант программы, осмотрела модели, украшения, ответила на несколько телефонных звонков, помогла накрыть стол.

Показ прошел, как всегда, успешно. Буквально каждая модель вызвала соответствующий интерес, и после демонстрации приглашенные кинулись их разглядывать поближе и покупать.

Лизетта занялась продажей, а Луиза изображала гостеприимную хозяйку и бродила с гостями по салону между столиков, ломившихся от еды и напитков. — Вот эти два я просто обязана купить, — захлебывался голос с явным американским акцентом.

Лизетта одарила улыбкой покупательницу, желающую приобрести две очень дорогие фирменные модели.

Что-то очень знакомое почудилось ей в этой шикарной блондинке. Лизетта напряглась и вспомнила: спутница Джейка Холлингсуорта в ресторане в тот вечер, когда сама она ужинала с Хэнком Престоном.

Прошло еще несколько суматошных часов, и около пяти Луиза наконец проводила последнюю покупательницу к выходу. Было уже почти пять. Манекенщицы ушли раньше, две продавщицы собирали со столов стаканы и тарелки. Еще одна девушка, приглашенная специально по этому случаю, развешивала платья на плечики. Оставалось только прикрепить к ним ценники. Длинный, но удачный день, подумала Лизетта, помогая матери закрывать магазин. А дома ждет горячий душ, уютный халат, стакан вина и мамины деликатесы. В предвкушении всего этого Лизетта устроилась на переднем сиденье автомобиля.