Тони разглядывал скатерть на столе, Пэт убрала свою руку с его колена.

— Элисон девушка, — произнес он невнятно.

— Взрослая, но легко ранимая! — добавил Латхам. Он посмотрел на Тони. Затем его смеющиеся глаза нашли Пэт. Осуждение, что она предпочитает Тони ему, проглядывало в его глазах, несмотря на показную веселость.

— Послушайте, Латхам, у меня такое чувство, что вы отлично знаете все самые уязвимые места у женщин! — со смехом ответила на его обвинение Пэт.

— Господа! Что будете пить? — раздался голос стюарда.

— Я бы порекомендовал вам попробовать персиковый сок. Весьма свежий и вкусный. Очень полезен после тяжелой работы, восстанавливает силы просто потрясающе. — Дик Латхам говорил это таким тоном, словно подразумевал нечто большее, чем расхваливание сока. Пэт оглянулась на Тони. Он ее любил, это было видно. И она его любила и хотела. Тони нравилось в Пэт все: и роскошные длинные волосы, и ее кругленькая попка, и стройные длинные ноги…

— Ладно, уговорили. А ты что будешь пить, Тони? — Но он вместо ответа просто отрицательно покачал головой. Сейчас он не принял бы и стакана воды от Латхама.

— Эй, Тони, где бы мы могли еще проявить наши таланты, помимо скачки по волнам? — вкрадчиво произнес Латхам, предвкушая удовольствие заманить этого несносного юнца в ловушку. — Водный мотоцикл вовсе не трудно оседлать, если есть хоть малейший опыт езды на велосипеде. Есть вещи и порискованнее, и посущественнее. Как насчет соревнования по спуску на монолыже в горах? Можно попробовать и водные лыжи, причем вести катер будем по очереди… Можно посоревноваться в стрельбе по голубям.

Ведь недаром в свое время Дик Латхам прошел великолепную подготовку по стрельбе в голландской стрелковой школе около Хитроу. В Южной Шотландии гуси до сих пор помнили не знающего промаха стрелка и еще долгое время прятались от всех людей, кого только им доводилось повстречать… Он занимался виндсерфингом с Бароном Арно де Росни, еще когда он был жив, а потом его учила великолепный мастер в этом виде спорта — вдова Барона, Джин. Они тогда неплохо провели время на ее пляже в Мастике. Ивана Трамп оттачивала его сольное мастерство катания на досках по волнам. Да, не только возраст и миллиарды были достоинствами Дика Латхама. Он знал и умел многое и мог утереть нос этому зазнайке Тони Валентино. И сейчас надо только найти способы, как это сделать в жизни.

— Вы знаете, Латхам, хотелось бы попробовать погружение и глубину, — небрежно бросил Тони, не обращая внимания на минное поле, которое устроил вокруг него миллиардер. — Для этого спорта нужны хорошие легкие и запас сил.

— Что же, можно, — согласился Латхам, слегка поморщившись от неожиданного предложения Тони и пытаясь скрыть свое беспокойство предложенным типом состязания.

— Я знаю прелестное местечко, где это можно осуществить. Это в Санта-Круз, в нескольких милях от побережья Санта-Барбара. Там есть несколько изумительных подводных пещер. Мы сможем туда добраться уже сегодня к вечеру, пока будем отдыхать за столом. И если это все еще покажется нам забавным, то можем начать с самого утра.

— Веселье? Это будет забавным? Я люблю шутки, расскажите мне в чем дело, — раздался голос Мелиссы Вэйн.

За всю свою короткую, насыщенную всевозможными событиями жизнь Мелисса Вэйн еще ни разу не говорила искренне. Она любила веселье и смех, но любила также и горечь и глубину страдания. Что она любила больше всего в конкретном случае, порой было неясно ей самой. Поэтому часто она притворялась, что веселится или что сопереживает кому-то в горе… Но уж если она вступила в разговор, то немедленно становилась центром вселенной. Как если бы какой-то волшебный прожектор высвечивал ее знаменитое лицо, оставляя всех присутству — ющих в полумраке, правда, предоставляя им полное право восхищаться этой женщиной. Она была невысокого роста, но ее талант поднимал ее в глазах окружающих и делал очень заметной фигурой. Сейчас на Мелиссе были крокодиловые шлепанцы, вельветовые джинсы и полупрозрачная блузка. Нетрудно было угадать безупречную форму ее полных грудей, а темные круги вокруг сосков эффектно просвечивали сквозь легкую ткань.

— А, Мелисса! — пробормотал Латхам, явно пораженный видом и красотой Мелиссы. — Не думаю, чтобы вы были знакомы с моими гостями. Это Тони Валентино и Пэт Паркер. Пэт наш фотограф и работает, в одном из моих журналов. А Тони… Тони… э-э-э… он актер. Тони, знакомьтесь — это Мелисса, просто Мелисса, и все, — улыбнулся Дик Латхам.

— Привет, Тони! — поздоровалась с ним актриса. На девушку она не обратила никакого внимания. Она быстро протянула руку Тони. Когда он пожал ее, она, не убирая своей, другой взяла его руку в свою и, пристально вглядываясь в юношу, начала разговор.

— Где вы играете? Я не знакома с вашим творчеством, — произнесла она с таким достоинством, словно он был королевского рода.

Она была абсолютно серьезна в своем разговоре с ним, без какого-либо намека на флирт или что-то еще в этом роде. Тони был актером. А это означало, что он должен быть так же велик и талантлив, как она. Так она считала. И теперь в этом мире были только двое — он и она. Миллиардер и девушка-фотограф не имели сейчас для Мелиссы никакого значения, и она их просто выбросила из своей реальности, которую делила только с Тони. Она смотрела на молодого актера так, словно он был подан ей на десерт. Себя она оценивала наравне с Джейн Фонда, претендуя на не меньшее число «Оскаров» за исполнение ролей чувственных и сексуальных женщин. Тони она мгновенно возвела в статус, примерно соответствующий статусу Джека Николсон или Дастина Хофмана.

Все было так. Но все видели и то, что эта знаменитая актриса продолжала удерживать руку молодого красавца, абсолютно безразличная к тому, что подумают о ней окружающие.

— Ну, а я только что окончил театральную школу Джуллиарда. Следующая остановка — в пьесе «К востоку от рая» на Бродвее. — И он улыбнулся ей.

Тони явно льстило, что такая знаменитость проявляет интерес к нему. Однако он все также легко и непринужденно держался с ней, словно был ровня во всем. Латхам это отметил. Его сильной и слабой стороной должна быть уверенность в своих силах, которая легко могла обернуться самоуверенностью.

— Выпускник школы Джуллиарда, притом самый лучший — это просто находка! Да еще на Бродвее! Как только смогу, я приду и посмотрю на вас в этой пьесе…

— А я Пэт Паркер. Я вас уже встречала там, в Нью-Йорке, — произнесла холодно девушка.

— Ну да, привет! — едва взмахнула рукой в ответном жесте Мелисса. Она даже головы не повернула, услышав голос Пэт.

— Как прошло путешествие? За вами хорошо ухаживали? — проявил беспокойство Дик Латхам.

— Все было прекрасно, — отмахнулась Мелисса. Она все так же стояла рядом с Тони, удерживая его руку и откровенно разглядывая. Чувствовалось, что она уже настроилась на его волну. Все ощутили, как напряглась эта женщина, главным смыслом жизни которой были мужчины…

С большой неохотой актриса отпустила руку Тони, присела на диван, плотно сдвинув колени в очень целомудренной позе.

— Вы добрались сюда на вертолете? — спросила ее Пэт.

Ее недавняя ревность уже полностью улетучилась, как только она сообразила одну простую вещь. Выход Мелиссы на публику был своего рода шедевром, особого рода искусством. И она была известна во многом благодаря своему блестящему владению именно этим искусством. А оно, как всякая нематериальная, вещь, которую невозможно описать и зафиксировать в инструкции по применению, нуждалось в каждодневном тренинге. Пэт это отлично поняла. Более того, это роднило ее и Мелиссу, поскольку искусство фотографии тоже требовало таких же усилий.

— Ну естественно, не приплыла, — сказала Мелисса, наконец-то обратив свой взор на Пэт. Все же она не смогла удержаться и произнесла все это покровительственным тоном, каким обычно разговаривают с бедными родственниками.

— Мне показалось, что вы прилетели из Страны Чудес!

— А вы не фантазерка, часом? — резко спросила Мелисса Вэйн, наморщив носик.

— Пэт Паркер очень талантливый фотограф! — ответил за нее Тони Валентино. Он в этом был абсолютно убежден. И тут все было ясным и стояло на своих местах. Голос Тони не звенел от возмущения или гнева. Он дал ясно понять, что, как бы высоко не поднялась по лестнице успеха и славы Мелисса Вэйн, Пэт Паркер была девушкой иного сорта, иной судьбы. Она была просто иных измерений, может, даже превосходящих и талант Мелиссы.

Мелисса секунду-другую соображала все это, потом взглянула на Тони, на Пэт, снова на Тони. Ну и поворот! У этого красавчика потрясающее чувство собственного достоинства. Ладно, посмотрим, как он будет хорош в сексуальных играх. Возможно, она потом даже даст посмотреть полароидные снимки кое-каких забав этой надменной выскочке Пэт Паркер.

— Это приятно слышать! — легко и просто произнесла Мелисса, давая понять, что она все поняла и во всем разобралась.

— В таком случае я собираюсь принять ванну и сделать массаж. Затем, вечером, мы встретимся за столом и что-нибудь выпьем этак, скажем, часиков в семь, а? — заключил плодотворную беседу Дик Латхам и поднялся из-за стола.

— Боже, званый ужин обещает не одни только удовольствия, — пробормотала Пэт, разглядывая в зеркале свой макияж, но главным образом Тони, который возился у нее за спиной со своей одеждой. Попутно он слушал сообщение по Эй-Би-Си о новых приключениях Дианы Сойер.

— Послушай, Пэт, Мелисса стреляла из пушки по воробьям. Но я ее за это не осуждаю. Она из тех, кто должен сорвать аплодисменты в любой компании, в любом обществе. По-моему, она имеет на это полное право. Не суди о ней по своим меркам.

Пэт резко обернулась. Она поняла, о чем он говорит. Да она знала таких везунчиков, расточающих улыбки направо и налево, пожинающих везде плоды славы… Но именно сейчас ей вовсе не хотелось входить в чье-либо положение, а уж тем более жалеть Мелиссу. Да, Тони выдержал первый натиск этой тигрицы. Можно сказать даже, что достойно выдержал. Но нельзя отрицать и то, что он был явно польщен таким вниманием к своей особе со стороны известной актрисы.

— Это значит, что Мелисса будет жить по одним законам, а все остальные смертные — по другим? — саркастически вопросила Пэт.

Тони тяжко вздохнул и закрыл глаза. Это было как раз то, что он. ненавидел. Пэт была готова ринуться в драку только потому, что он восхитился девушкой, которой восхищается весь мир. Ну и дела. С чего бы это Пэт так разозлилась! Он не видел для ее злости никаких причин.

— Ладно. Она мне, понравилась, а я ей. Не устраивай по этому поводу мировую трагедию.

Тони скрестил свои длинные ноги на столе, вытянул руки над головой. Он не зевнул, но все его тело напряглось, как если бы он сделал это. В проверке на внимательность, большинство людей могло бы поклясться, что слышали даже, как он промычал, зевая… Но все это он изобразил в абсолютной тишине. Пэт попыталась сохранить свою злость на этого гнусного типа, но безуспешно. Ей всегда нравилось в Тони то, как он решительно отказывался ввязываться в любые игры. Вокруг Тони все всегда было простым и честным. Все было на поверхности — и добро и зло, красота и уродство. Да, Пэт ревновала Тони к этой Мелиссе Вейн, но кто мог поручиться, что она не имеет на него видов? Мелисса могла заставить и саму Ким Бесинджер поволноваться по той же причине!

— Ну ладно, извини. Она действительно явление. Ты знаешь, возможно, будет даже хорошо, если она появится на твоей премьере. Это может помочь тебе, с рекламой…

Все это Пэт сообразила мгновенно. Они еще не успели даже переговорить с Тони на эту тему. Да, они были абсолютно разными по сути и по подходу к жизни. Но разве плохо, если кто-то хочет абсолютно бескорыстно помочь своим друзьям? — думала Пэт.

Тони выглядел так, будто они уже решили эту проблему. Он не собирался ее больше обсуждать. Напротив, он неожиданно спросил Пэт:

— Как ты думаешь, зачем здесь Мелисса Вэйн?

Пэт от неожиданности даже растерялась. Нечасто этот самоуверенный тип задавал вопрос «почему?»

— Мне кажется, что она пассия Латхама, ну, ты знаешь, что он купил киностудию «Космос»?

— Пэт, ты серьезно считаешь, что Латхаму нечего делать, как только трахать кинозвезд? Конечно, такое может быть, однако я сильно сомневаюсь.

— Ну он может сделать на нее ставку как на рекламу своих будущих фильмов. Сейчас он разогнал старую студию, но еще не создал новую. А я считаю, что такой человек, как Латхам, никогда не остановится на полдороге. Тем более не будет сорить деньгами. Скорее всего он надеется, что зритель пойдет на Мелиссу. А может быть, она ему просто нравится или он ей нравится. А может быть, и ты ему нравишься.

Тони улыбнулся при этих словах Пэт, не собираясь устраивать громкий скандал, она дала понять ему, что так просто его увлечение знаменитой актрисой не пройдет.

— Ну, я имею в виду, что Латхаму все уже не принадлежит: и библиотека, все здания, все технические службы, включая обслуживающий персонал, уже не его. Он, кажется, все продал и всех уволил, — сказал Тони.

— Я не думаю, что все обстоит таким образом. Нет, скорее всего он распродаст все по частям япошкам. Они уже завладели нашими банками. Даже вращающийся глобус — эмблема «Космоса» — стал как-то смахивать на восточный лад. Слушай, а, наверное, неплохо проиграть войну, как Япония, а!

Тони не отвечал, он думал о Латхаме.

— Ладно, там видно будет. Но я все же чувствую, что что-то происходит. Этот Хаверс привез с собой на вертолете человек шесть-семь. Они выглядят как банкиры и юристы. А может, и то и другое одновременно. Они разместились в отдельных каютах на другой палубе. А видел их я сегодня утром, когда проходил мимо радиорубки. Между прочим, работали все факсы!

— Ну и что с того? Все как обычно, одна половина человечества шлет факсы другой. И потом, разве новый выпуск журнала «Нью селебрити» не стоит одной-двух заметок?

Пэт была явно довольна собой. Все пока складывалось на редкость удачно. Рано или поздно встанет вопрос о фотографиях. Срок предоставления ее первой работы не был детально обговорен, но это не значило, что она может со спокойной совестью пропустить первый выпуск… Да, вопрос о фотографиях требовал своего логического разрешения, хотя бы во время ланча у Латхама. А его чудовищная машина уже крутилась во всю мощь. Все колонки местных и наиболее известных газет говорили о Латхаме и его команде. Мерилин Эванс и Роджерс и Ковэн трудились во славу Латхама. Этим же занимались и Билли Норвич, Лиза Смит и Сьюзи. Похоже, — все звезды мира спешили прославить имя Латхама в веках.

— Ты уже решила, что представишь в новый журнал? — неожиданно спросил Пэт Тони.

Пэт замерла, неужели он обо всем догадался? Ну что же, пусть все идет как идет. У нее было два пути — рассказать ему голую правду или слегка подсластить пилюлю. Пэт не колеблясь выбрала второе. Плохо было лишь то, что Тони мог легко обо всем догадаться сам, и тогда для Пэт настанут не самые приятные минуты…

— Нет, я еще не решила… но может быть, ты мог бы сам…

Тони ничего на это не ответил. Он надолго уставился на своируки, изучая их, потом взглянул на Пэт.

— Когда к тебе пришла эта идея?

«До или после съемок в студии Алабамы? До или после сегодняшнего пляжа на острове? Пэт Паркер, ты меня используешь для своей карьеры?» — обвиняли глаза Тони.

Она решила увернуться от удара.

— Послушай, Тони. Они так хорошо вышли. И Алабама так считает А когда ты встречаешь что-либо действительно выдающееся, то это надо использовать, ведь так? Это просто необходимо делать!

— Разве обязательно показывать мой член всей Америке?

Пэт в отчаянии замотала головой. Боже! Все шло гораздо хуже, чем она могла себе предположить.

— Послушай, Тони, ну я действительно пока не знаю, как тебе все объяснить, чтобы ты все правильно понял.

Тони поднял руку в жесте, приказывающем ей замолчать.

— Только не мели мне всякий вздор про снимки, которые сделают из меня звезду, договорились? Я знаю, что ты уже решила, как тебе с ними поступить. Если эти снимки действительно получились на высоком уровне, то они сделают звезду, но не из меня, а из тебя, Пэт Паркер! И в этом вся разница, ты меня понимаешь?

Пэт пыталась не сорваться. Часть того, что он сейчас сказал, была сущей правдой. И похоже, что большая часть Если она напечатает его фотографии, то это будет хорошо для него и для нее. Ну и что из этого? Они были не просто любовниками, а еще и мастерами каждый в своем деле Если это так, а Пэт искренне желала, чтобы это было именно так, то он должен быть заинтересованным в ее успехе, а она в его. Искусство — это красота. И она не может навредить. Все пойдет только на пользу ей, Тони, Дику Латхаму, Эмме, журналу «Нью селебрити». И за это она была готова драться.

— А почему ты возражаешь? — перешла в наступление Пэт.

— Они были очень личными. Они были моими фотографиями, Пэт Паркер. И ты сделала их для меня. Ты помнишь это? Для меня, а не для всего мира.

— Да, я все это помню. Да, я сделала фотографии, и они по-прежнему твои. Я не буду прикасаться к ним, если ты будешь против. Я хотела бы, чтобы ты изменил свое решение. Я настаиваю на этом потому, что ты мне не безразличен. Я не хочу, чтобы ты наделал кучу ошибок. Твои фотографии начнут жизнь, как обычные снимки, но, когда их напечатают, они станут уже большим. У них может появиться своя собственная жизнь. Фотограф гораздо больше, чем простой фиксатор жизни. Только настоящий художник может увидеть и донести до людей красоту под тем углом, под каким он ее видит. И это право каждого художника. И он будет это делать, если он творец красоты. Он сможет открыть людям глаза. Совсем как я пытаюсь открыть их тебе, Тони. Совсем так же, как и ты, исполняя свою роль в пьесе «Трамвай Желание», стремишься донести до людей свое видение мира… Когда ты говорил, что публика тебя поймет, ты помнишь это? Так вот, она не тебя поймет, а то, что ты ей предлагаешь, во что зовешь поверить. Тони, ты показываешь им настоящее искусство. А я это же самое делаю не на сцене театра, а с твоим лицом и телом на фотобумаге. На фотографиях схвачен не только ты как объект. Снято и нечто большее, что уже превосходит твои рамки, ограниченные твоим телом и твоим эго. Снимки передают представление об идее, которую ты имеешь счастье представлять. Любой, кто взглянет на твои снимки, узнает тебя, почувствует тебя, полюбит, как родственника. Может быть, они взглянут на твои фотографии не в самый лучший день своей жизни, в трудную минуту… Тогда ты им дашь поддержку и на какое-то время сможешь им помочь… Вот о чем я тебе тут битый час толкую. Ты должен меня понять. Ты просто обязан мне поверить.

Пэт даже привстала и наклонилась к Тони, чтобы убедиться, что до него дошли ее пламенные слова. Но Пэт уже приняла решение. Вне зависимости от того, поймет ли ее Тони, поверил ли, она опубликует его снимки. Даже в том случае, если все для нее кончится полным крахом в личной жизни.

Тони сидел с озадаченным лицом. Он внимательно выслушал ее речь, и, надо отметить, она произвела на него определенное впечатление. Но все же не настолько, чтобы он переменил свое решение.

— Хотелось бы, чтобы это было так. Но, по-моему, мир еще не готов восхищаться обнаженным мужским телом. Не знаю, готов ли я сам к такому повороту событий, искусство ли это или еще что. Мне это напоминает фототворения Мэплторпа. Когда люди смотрели на его фотографии, они сильно сомневались в том, искусство ли то, что они видят.

Пэт вздрогнула при упоминании имени Мэплторпа.

— Послушай, я знала Роберта, он был моим другом, и мы любили друг друга. Пока он еще был жив, он был одним из нескольких подлинных художников-фотографов, которые есть в этом мире. Сейчас он мертв и богема собирается сотворить из него героя. У Роберта была четкая грань между его искусством и порнографией. Он твердо знал, что искусство фотографии обнаженного тела и порнография вовсе не одно и то же. Он делал и ее. Я часто слышала, как он сам признавался в том, что делал порнографические снимки. Но к тебе это не имеет никакого отношения. Твои снимки чисты потому что твой мозг, твой характер еще не затуманены пороками этого дрянного мира. Все это так трудно выразить словами… так сложно, возможно, из-за твоей нравственной чистоты я тебя и люблю.

Пэт рыдала. Она проливала слезы по своему умершему другу, по своей новой любви, по искусству, которому она просто обязана дать жизнь в «Нью селебрити».

— Ты больше похожа на меня, чем я думал, — ошеломленно произнес Тони и устремился к Пэт…

В серебряном сиянии ночного океана ярко сверкали холодные огни яхты, рассекающей его фосфоресцирующие воды. Палубы корабля едва слышно вибрировали в такт двигателю, но это было единственным свидетельством стремительного бега корабля. Стодвадцатифутовая яхта держала курс к некой точке океана, приближаясь к ней со скоростью почти сорок миль в час. На прогулочной палубе был накрыт стол. Гости услаждали себя напитками и видом ночного океана. Скатерть из чистого льна была уставлена хрустальными бокалами восемнадцатого века. Вино плескалось в серебряных кавказских кувшинах. Атмосфера скорее напоминала ужин где-нибудь в Букингемском дворце, чем посреди океана на современной яхте. Как бы там ни было, яхта держала курс к одной ей ведомой цели. А компания чувствовала себя отменно. Все было прекрасно. Тони Валентино решил удивить собравшихся тем, что выступил в образе Стэнли Ковальски. Согласно сценическому образу, Тони был полуобнажен, в одних брюках. Но никого это не шокировало, и никто не возражал. Если человек хочет что-либо делать, то пусть, молчаливо согласились все присутствующие. Никто не возражал против своеобразного вечернего костюма Тони еще и потому, что в Малибу считалось неприличным чересчур отягощать свое тело излишней одеждой.

— Ну так как? Готов к погружению в пещеры Санта-Круз? — снова вопросил Дик Латхам своего молодого соперника.

Сам Дик был одет в темный морской пиджак и ярко-зеленые брюки, высокие, тщательно начищенные ботинки на босу ногу. В руке у него был бокал с пенящимся шампанским.

— А вы готовы?

— И не сомневайся! Эти пещеры находятся на порядочной глубине. Нам придется нырнуть на шестьдесят футов, может, и еще глубже. И соблюдать все меры предосторожности. Я бы заказал еще идекомпрессионную камеру, но, пока ее сюда доставят и смонтируют, пройдет около двух месяцев, — невозмутимо продолжал развивать свою мысль Дик Латхам, поглядывая на Тони..

— Тони, ты уверен, что тебе следует принять этот вызов? Ведь ты еще ни разу в жизни не нырял в глубину, да еще океана! — прошептала Пэт. Она отлично понимала, что сейчас Латхам применяет психологическое давление на Тони, и, кто знает, может это и сработает… Все это начинало ее раздражать. Она сдавила руку Тони, словно всю ее свело судорогой.

— Не волнуйся, Пэт. Я буду просто плавать, ничего больше. Я буду повторять все, что делает Дик. А он, я уверен, вовсе не горит желанием свести счеты с жизнью.

Латхам с улыбкой отметил, что этого парня не остановить трудностями. Он казался абсолютно бесстрашным.

— Надо же придумал! Повторяй все за стариком и выйдешь сухим из воды! Как тебе нравится, Хаверс, а? — обратился он к своему помощнику, сидевшему с кругами под глазами после напряженного трудового дня во имя благополучия империи Латхама.

Хаверс был как Громыко у Хрущева. Однажды этот русский босс публично похвастался, что если надо, если прикажут, то его подчиненный сядет голым задом и на ежа. Правда, когда были похороны того самого Хрущева, Громыко украдкой язвительно улыбался…

— Да, он принял мудрое решение следовать в вашем кильватере… — поддакнул быстро Хаверс.

— И я всегда рада последовать мудрому совету — раздался звонкий голос Мелиссы Вэйн. На этот раз ее заявление прозвучало вполне искренне.

Все замерли при ее словах, тем более что были поражены тем, как она выглядела. На этот раз она появилась в стиле «Золотой Девы». Ее загорелая темно-коричневая кожа матово блестела в свете ламп, открытые плечи и высокая правильной формы грудь обрамлялись золотого цвета короткой туникой, оставляющей на всеобщее обозрение и восхищение стройные ноги в золотых туфельках. На столе, помимо вина, было много закусок, но Дик Латхам пожирал глазами не их, — а несравненную Мелиссу. Поговаривали, что в ее присутствии все теряли дар речи. Похоже, что именно так все и было на самом деле, если судить по реакции собравшихся.

В этот момент в компании появилось новое действующее лицо и помогло разрядить обстановку.

— А, Элисон, вот и ты. Теперь все в сборе. Послушай, а что ты делала одна в каюте? Что? Читала «Войну и мир»?! Познакомьтесь с Мелиссой Вэйн, не думаю, что вы раньше встречались. Мелисса, это Элисон, она окончила театральную школу Джуллиарда вместе с Тони Валентино. Наша Элисон представитель одного из самых знатных аристократических домов Америки. Я все правильно излагаю, Элисон? — быстро произнес Дик Латхам.

Элисон Вандербильт молча выслушала эту тираду. Она была бледной как полотно, но при этом очень красивой. Правда, особого рода красотой. Если Пэт Паркер представляла практичный деловой стиль, а Мелисса Вэйн была предтечей нового стиля, то Элисон Вандербильт была хороша классической красотой женщины высших слоев общества Америки… На ней был простенький черный костюмчик для коктейль-парти, правда, от Ив Сен Лорана или Живанши…

Элисон Вандербильт безнадежно взглянула на Тони и беспомощно на Пэт Паркер. Золотой кокон одежды Мелиссы Вэйн окончательно добил бедняжку и поверг ее в полную прострацию…

— Ой, Элисон, привет! Как дела? Ты выглядишь просто замечательно, — щебетала Пэт, поддерживая тон, заданный Диком Латхамом.

— Ну разве она не прелесть, — гудел, в свою очередь, Латхам.

— Она просто восхитительна! — раздавался тенор Хаверса.

— Гмм, — произнесла Мелисса, но так, что это при желании можно было принять и за одобрение, и за что-либо другое.

И только один человек, чье мнение имело для Элисон единственное значение, молчал. И то хорошо, слава Богу! Еще один вопрос типа «у тебя все хорошо?», и Элисон просто при всех разрыдалась бы.

— Хочешь немного шампанского, Элисон? — увивался мелким бесом опытный Дик Латхам.

Сейчас Элисон определенно нравилась ему своей беззащитностью, покорностью судьбе, своей открытостью и ранимостью. Сегодня Латхам уже не был тем мальчиком для битья, каким был в дни своего детства. Его отец не узнал бы сына. Он успел поучиться в Йельском университете, пообтерся среди ученых знаменитостей Америки, повращался в деловом мире. Да, его задевало иногда пренебрежение к нему со стороны родовитой аристократии Америки. Он успел понять, что даже сумасшедшие деньги в этом мире не могут дать превосходства перед шотландской гувернанткой, но из графского рода… Ну и что с того? Пусть будет так. Дик никогда не пасовал перед аристократией, всегда был на ножах с представителями высшего света. Он понял и то, что, не заставив любым способом уважать себя как личность этих снобов, никогда не добиться равенства с ними в их глазах. Они все могут допустить — приглашать на загородные пикники и рождественскую индейку, могут даже выдать свою дочь замуж… Но ровней себе они будут считать только ваших детей, но не вас…

И сейчас перед ним стояла аристократка в совершенно расстроенных чувствах и тем не менее великолепно держалась.

— Мне стакан виски, — просто попросила девушка.

Латхам с улыбкой поглядел на Элисон. Будучи в Англии, он выучил язык высших классов. Это простолюдины могли просто так заказать себе в баре виски. Аристократы неизменно добавляли «стакан виски». Это было своего рода паролем, отличительным классовым признаком. Более того, тот тон, каким эта страдающая аристократка выразила свое желание, неожиданно показал всем, что они пьют что-то совсем не подходящее по духу и стилю к сегодняшнему вечеру. Что они тем самым показывают дурной вкус. В то же время Элисон была в полном отчаянии. Какой-то парень из ниоткуда попрал ее чувства к нему, втоптал в грязь, более того, он публично предпочитает ей простушку из Нью-Йорка. Да, ее оскорбили, но, даже будучи превзойденной соперницей, Элисон все равно парила в воздухе над головами этой компании. Похоже, что это понимали все.

— Стакан самого лучшего виски мисс Вандербильт! — загремел голос Латхама.

— Послушайте, я вот что хотела бы узнать, — послышался обворожительный голос Мелиссы Вэйн. Она не могла допустить, чтобы внимание общества было уделено этой, пусть и самой настоящей аристократке, а не ей. — Почему вы скрываете от нас целый полк мужчин, которых вы тайно доставили сюда на яхту? Что это еще за тайны от нас? — сказала игриво Мелисса поглядывая на Тони с таким видом, словно только она знала, что надо делать с мужчинами, для чего они созданы…

— Так! Мой самый страшный секрет раскрыт! — в притворном ужасе признался Латхам. — Я берег его на сладкое, или к пудингу, как любят говорить англичане. — И он посмотрел на Элисон, явно стремясь втянуть ее во всеобщее веселье. Но она не отрывала своего горячечного взора от Тони Валентино.

— Я тут заварил кое-какую кашу. Посмотрим, для чего она нам сгодится — для обеденного стола или для бизнеса. Но все же надо немного подождать, хорошо?

Дик Латхам оглядел всех своих гостей и решил, что пора приступать к вечерней трапезе.

— Мелисса, будьте любезны, вот сюда, ваше место справа от меня. Пэт, для вас место слева. Затем рядом с Мелиссой сядут Тони и Элисон. И завершит наш круг Томми. Его место будет между Элисон и Пэт, Разве не здорово получилось — взрослые будут сидеть с детьми, — звонко засмеялся Латхам, давая понять, что себя к взрослым он не относит. В то же время у всех создалось впечатление, что один из детишек столь же стар и серьезен, как и сам Господь Бог.

Шестеро стюардов молниеносно накрыли на длинный стол белоснежную льняную скатерть, принесли столовые приборы, внесли шесть добротных кресел. На столе появилась черная икра на большом блюде, украшенная лишь тонкими ломтиками лимона. Хрустальные бокалы наполнились вином и переливались в лучах разноцветных ламп, освещавших прогулочную палубу с нескольких точек.