Чарльз схватил трубку и стал быстро нажимать на кнопки, набирая номер. Где же она? Куда исчезла?
      В субботу Луи, консьерж дома, поднимался в квартиру раз пять, но Рейчел там не было. Чарльз сам затруднялся определить свое внутреннее состояние: обеспокоенность, раздражение, нервозность или же понемногу и того, и другого, и третьего. Прощание в аэропорту было таким трогательным, а когда он добрался до ранчо, звонить в Нью-Йорк было уже поздно. В субботу, в половине девятого утра, трубку никто не снял.
      Ну что ж, человек она занятой. И это он тоже любит в ней. Может быть, появились срочные дела на работе. Ему надо привыкать к этому. С Рейчел жизнь будет совсем не такой, как с Розой. Чарльз улыбнулся, внутренне иронизируя над самим собой и своим нетерпением. Вот он уже и настраивается на то, чтобы продолжать вести себя как и прежде. Ему нравится быть в центре событий. Он привык к этому. И Рейчел – тоже. Подобных ситуаций, когда их желания будут сталкиваться друг с другом, им предстоит множество. Он положил трубку.
      Было воскресное утро. Чарльз подошел к окну и посмотрел на выжженную, раскаленную пустыню, дремлющую в знойном мареве. Со скотом действительно беда, но ветеринар делает все, что в его силах. Кроме того, животные застрахованы. Руководит в основном управляющий ранчо. Присутствие Чарльза является, главным образом, лишь подтверждением того, что хозяин в курсе дела и обеспокоен случившимся. Поэтому свою функцию он уже выполнил. Теперь ничто не мешает ему вернуться в Нью-Йорк. Но Рейчел куда-то делась. Пока он не разыщет ее, лететь туда нет смысла.
      Его вдруг охватил страх. Может быть, что-то у них было не так? Но этого даже представить себе невозможно. Путешествие было самым прекрасным и захватывающим в его жизни. Он словно заново родился. Сейчас Чарльз вновь испытывает ощущение необычайности, новизны, будоражащего душу волнения, как в те первые дни с Розой. К нему вернулась повышенная чувствительность, радость жизни, острота восприятия окружающего мира. Теперь достаточно малейшего повода, и чувства словно воспламеняются. Он опять в состоянии писать, творить. Теперь он вновь замечает, что мир полон радости, красоты, счастья, и эту перемену в нем произвела Рейчел. И вот она куда-то исчезла без всяких объяснений.
      Он одернул себя. Что за паника? Исчезла? На один день? Он ведет себя как подросток. Сейчас он испытал на себе, каково было влюбленной Рейчел целую неделю, когда он не звонил ей.
      – Скучаешь по Средиземному морю? – спросила Кэрол, появившаяся в дверях гостиной.
      Он повернулся к ней, обрадовавшись возможности отвлечься от своих тягостных размышлений.
      Кэрол позвонила еще рано утром и выразила желание воспользоваться его приглашением приходить на ранчо в любое время, чтобы порисовать. В ответ он предложил ей и позавтракать вместе с ним.
      – Если откровенно, то да. На яхте ведь никаких забот, кроме скорости ветра, приливов и отливов. Никакого падежа скота. Никакой ответственности.
      – Только близкие люди, – уточнила Кэрол.
      – Да, – ответил он, слегка приподнимая завесу таинственности. – Только близкий человек.
      Кэрол подошла к столу, чуть заметно улыбнулась.
      – Как твой глаз? – спросил он.
      – Хорошо, спасибо. Если бы ты не извлек это насекомое, то оно обязательно ужалило бы меня. Удивительно, как ему удалось не погибнуть в хлорированной воде. Спасибо, доктор Форд.
      – Будешь завтракать?
      – Да, но у меня сейчас творческий подъем. Хочу только кофе с тостом – и сразу же назад.
      – Рисуешь гору?
      – Да. Надо поторопиться, не будет же она неподвижно стоять на месте и дожидаться меня, – засмеялась Кэрол.
      – Нет, на это даже не надейся, – подхватил ее шутку Чарльз.
      Он сел за стол. Кэрол подошла сбоку, налила себе кофе и лишь склонилась над столом, не желая усаживаться основательно. Посмотрела на Чарльза. Что-то явно его тревожит. Неужели это творит с ним любовь?
      – С тобой все в порядке? – осторожно поинтересовалась она.
      – Да. Все хорошо. Просто немного досадно, что пришлось возвращаться в этот хаос.
      – Наверное, когда владеешь таким хозяйством, это неизбежно. Непогода, болезни животных, всякие несчастные случаи.
      – Да, – кивнул Чарльз.
      Кэрол видела, что мысли его далеки от ранчо.
      Она подумала о своем портрете. Сейчас, вот в эту самую минуту, посылка находится у него в квартире на Манхэттене. Стоит там нераспакованная, поэтому предложение ее так и не сделано. Сказать ему о ней сейчас? Нет. Тогда не будет элемента неожиданности. Она так гордится этой своей картиной. Чарльз увидит картину в свое время. И, как она надеялась, по достоинству оценит ее. Может быть, даже и лучше, что это произойдет не сейчас, когда на душе у него так неспокойно.
      Кэрол все-таки села. Что-то подсказало ей, что он хочет выговориться. Такое с ним бывает редко.
      – Я был на яхте не один, – вдруг сказал он.
      – Я так и думала.
      Чарльз не мог скрыть своего удивления.
      – Женская интуиция, – улыбнулась Кэрол.
      – Ах да, уж что-что, а она-то у женщин очень развита, не так ли?
      – И замечательно провел время?
      – Да. В общем-то, я влюбился. – Чарльз произнес эти слова неожиданно для себя и с заметным усилием, точно опасаясь, что вообще не сумеет выговорить их, если не заставит себя сделать это быстро.
      – Чарльз, но это же великолепно! Я так рада за тебя!
      Кэрол вслушивалась в свои ощущения. Отчасти она действительно рада, но вместе с тем как ужасно, что он говорит это. Какие же чувства испытывает она к нему? Миллион самых разных, которые лучше всего переданы на картине и в том письме. Проклятие! Кто мог предвидеть, что так получится.
      – Да, в какой-то степени это радостно, но примешивается некая тревога. Видишь ли, она исчезла.
      – Что ты имеешь в виду под «исчезла»? – непонимающе уставилась на него Кэрол.
      – Я расстался с нею в аэропорту в пятницу вечером, и все было хорошо. А в субботу она как в воду канула. И сегодня утром ее по-прежнему нигде нет.
      – Срок невелик, Чарльз, и ведь она только что вернулась домой, проведя две недели с тобой. Она работает? – спросила Кэрол, подразумевая: «Есть ли у нее какая-то своя жизнь?»
      Чарльз натянуто рассмеялся, скрывая неловкость. К подобным разговорам он не привык. Они были совершенно не в его характере.
      – Да, на телевидении.
      – Тогда все ясно. Вернулась, а на студии куча всяких неурядиц и неувязок, как у тебя на ранчо. Подумаешь, велика беда! Ничего серьезного, скоро она объявится.
      – Да, конечно.
      Кэрол попыталась опять перевести разговор на Чарльза и его любовницу.
      – На телевидении? – начала было она, однако тут же поняла, что он и так поведал ей много личного и не намерен открывать дальше свою душу.
      – Да, – сдержанно произнес Чарльз, и ей стало ясно, что никаких подробностей не последует.
      Кэрол встала.
      – Ну что ж, мне нужно возвращаться к своей горе.
      – Удачи тебе, – рассеянно проговорил он.
      – И тебе, Чарльз, – пожелала она.

      Луи позвонил ему из Нью-Йорка в воскресенье, в середине дня.
      – Мистер Форд, – нерешительно начал Луи, – я подумал, вам нужно знать, что мисс Ричардсон только что покинула вашу квартиру со всеми своими чемоданами и с картиной, которую доставили вам в пятницу. Я сомневался, правильно ли она поступает, забирая картину, но она заверила меня, что все в порядке. Мисс Ричардсон показалась мне какой-то странной.
      – Правда? – переспросил Чарльз.
      Он ничего не понимал, и это было хуже всего. Что могло случиться в Нью-Йорке за этот уик-энд? О какой картине говорит Луи, тоже оставалось для Чарльза загадкой.
      – И что же она сказала?
      – Да фактически ничего. Просто: «Я уезжаю». Вызвала лимузин, в нем было двое мужчин, они и погрузили в него ее вещи и картину.
      – Какую еще картину? Ни о какой картине мне ничего не известно.
      – Мисс Ричардсон расписалась за нее в пятницу вечером. Пришла срочной почтой. Я даже не знаю откуда.
      – И куда она поехала? – продолжал допытываться Чарльз, испытывая растущее беспокойство.
      – Мисс Ричардсон ничего не сообщила, сэр. Хотите, я поднимусь в квартиру и посмотрю там. Может, она оставила записку.
      – Да, пожалуйста, Луи. Не кладу трубку.
      Никакой записки там, конечно же, нет. Он знал это. Что-то произошло. Весь вопрос в том, что же именно? Таинственная картина или что-то в упаковке, похожее на картину. Может быть, сама Рейчел ее и послала? Было ли это подарком от нее, который она по какой-то причине передумала ему дарить? Стала сомневаться? Испугалась? Никаких вразумительных ответов на ум ему не приходило.
      Как только Луи подтвердил, что никакой записки в квартире для него нет, Чарльз сразу же позвонил ей на студию.
      Когда Чарльз назвал себя, секретарша, получившая от Джейка строгие указания, сменила тон на сухой и официальный:
      – Сегодня мисс Ричардсон будет у себя, но у нее беспрерывные совещания. Как только смогу, сразу же сообщу ей о вашем звонке, но я знаю, что она ужасно занята.
      – Послушайте, мы с Рейчел только что отдыхали вместе. Я ее близкий друг.
      – Я в курсе, сэр.
      Чарльз понял, что имеется в виду. Все ясно. Секретарше приказано не соединять его с Рейчел.
      – Пожалуйста, попросите ее позвонить мне в Санта-Фе как можно быстрее. Это срочно!
      – Я передам ей, сэр.

      Рейчел села на край кровати. Ее вновь охватила ярость. Господи, до чего же изболелась душа. Она больше не в силах есть, не в силах спать. Почему на долю людей выпадают такие страдания? На стене, прямо у нее над головой, висит теперь картина Кэрол. Она будет висеть здесь всегда как напоминание о том, что же в действительности представляет собой жизнь. Измена! Предательство! Лживые душонки! Она попалась на удочку внешнего обаяния и прямиком угодила в змеиную яму, в гадючник. Обезумев от своей тоски по любви, исконном праве женщины в этом извращенном мире, она поплатилась за это невыносимой болью.
      Но еще не поздно. Она может укрыться под спасительной защитой той личины, что носила прежде. Раны затянутся и исцелятся. Однако шрамы останутся навсегда, и она рада им. Рада этой картине, разрушившей весь ее мир и одновременно спасшей его. А уж впредь она ни за что и никогда не поддастся искушению ступить на зыбкую почву, где властвуют чувства. Отныне она во всем станет руководствоваться рассудком. Всегда и везде – только строгий расчет и планирование, принятие трезвых, взвешенных решений, лишенных всяческих эмоций, не замутненных ни страстью, ни вожделением.
      Но прежде всего – месть! Безнаказанным Чарльз Форд не останется, и просто так с рук ему это не сойдет. Рейчел уже пыталась разобраться, в чем же заключается его игра, и, похоже, нашла правильный ответ. Он из тех мужчин, которые любят всех женщин подряд. Ему чуждо само понятие верности. Форд был близок с Рейчел, и близость эта взмывала к самым что ни на есть сияющим вершинам, но одновременно в Нью-Мексико он держал про запас Кэрол. Мужчины поступают так постоянно, разве нет? В известной степени он любил ее, только по-своему, придерживаясь своих искаженных понятий о любви. Любил свою собственную любовь, потому-то и будет смертельно ранен тем поступком, который она намеревается совершить.
      Рейчел подняла глаза на картину, чтобы почерпнуть в ней силы для исполнения задуманного. На нее смотрело лицо Кэрол, такое изящное, с таким обезоруживающим выражением. Сама невинность, нанесенная тонким слоем на голый расчет. Вот это самое выражение ее лица, возникшего из нежно-бархатистых розовых лепестков, делает ее такой уязвимой, такой милой и беззащитной.
      Кэрол Маккейб. Ах, Кэрол! Как же быстро и как же далеко ты отошла от своей банальной семейной драмы. Рейчел и сейчас помнит ужас на лице Кэрол, рассказывающей ей в «Гасиенде-Инн» о предательстве мужа, заново переживая случившееся с нею. Но одни предательства порождают следующие. На их примере учишься. Учишься, как совершать их самой. И вот сейчас Рейчел тщательно планирует предательство.
      Она посмотрела на телефон. Возьмет ли Чарльз трубку? Нет, ответит, конечно, Хосе. Шансов услышать его голос у нее нет. При мысли об этом перехватило дыхание и волна непрошеной нежности вновь захлестнула ее. Опять любовь! Вернее, то, что от нее еще осталось – в душе ли, в сердце ли? Где там еще обитают подобные чувства?
      Глубоко вздохнув, Рейчел мысленно перенеслась назад, в «Гасиенду-Инн», где все началось. Тогда ей так хотелось романтической любви, и она нашла ее. Отвергла Мэтта Хардинга с его властью и миллионами лишь за возможность изведать любовь. Ради нее же пошла на компромисс со своей карьерой. Мечтала о детях и о таких совершенно несвойственных и чуждых ей понятиях, как семья и духовное единение с человеком, способным творить ежедневное чудо. Грезила о жизни, лишенной колебаний, сомнений и страха, в которой не останется места одиночеству, а рядом с тобой всегда будет находиться возлюбленный. Подорвала свои силы, обретенные с таким трудом в суровейшей из жизненных школ – практическом опыте, – и горько поплатилась за совершенную глупость. В этой жизни нельзя иметь все. Приходится учиться жить, довольствуясь лишь тем, что тебе доступно. Приходится становиться тем, к чему ты пригоден.
      Рейчел решительно сняла трубку и набрала номер.
      Ей ответил дворецкий.
      – Хосе, это Рейчел Ричардсон.
      – Здравствуйте, мэм. Сейчас сообщу мистеру Форду, что вы звоните.
      – Нет! – отрывисто приказала она. – Я страшно тороплюсь. Просто передайте ему то, что я скажу. Завтра пусть непременно посмотрит мою передачу. Из нее он все поймет.
      – Передать мистеру Форду, чтобы посмотрел вашу передачу завтра, мисс Ричардсон? Я правильно понял?
      – Да. Скажите ему только это.
      Она повесила трубку. Передача объяснит этому негодяю все.

      Все шло хорошо. На это у Рейчел давно выработалось чутье. Мэтт был на подъеме, и все интервью с ним она посвятила анализу того, что же такое успех и как его достичь. В настоящее время одних только скабрезных откровенностей зрительской аудитории недостаточно. Людям нужны сведения, которым они могли бы найти практическое применение в жизни. Как встать на ноги. Как выжить. Как получать удовольствие от самого процесса своего становления и достижения успеха.
      – Мэтт, как-то раз Аристотель Онассис сказал, что явным показателем успеха является загар. Ты всегда имеешь хороший загар. Как это тебе удается?
      – И у тебя отличный загар, Рейчел, после отдыха на Средиземном море. Вряд ли, конечно, Онассис говорил это всерьез, однако в чем он действительно прав, так это в том, что ты должен выглядеть и – что гораздо важнее – чувствовать себя процветающим и добившимся успеха человеком. Всем нравится иметь дело с жизнерадостными, энергичными, уверенными в себе людьми. Внешний вид играет в бизнесе не последнюю роль. Да, да, я знаю, что это спорная точка зрения, но сейчас речь не о том, мы говорили о природе успеха. А ведь бывает и так, что победа неожиданно оборачивается поражением. Вот сегодня мы рассуждаем об успехе. А лет через десять тема передачи, возможно, будет звучать и так: «Что же случилось с Мэттом Хардингом?»
      – Я почему-то так не думаю, – возразила Рейчел.
      – Кроме того, нужно еще определить, что такое успех вообще. Я вот был не очень удачливым мужем. Пожалуй, и отцом был не идеальным, хотя мои дети слишком хорошо воспитаны, чтобы заявить мне это. В данный момент, Рейчел, у меня в жизни никого нет, несмотря на то что я очень богат. Я одинок. Разве это успех? Среди тех, кто смотрит эту передачу, есть тысячи таких, на фоне которых я потерпел полный крах в очень многих жизненно важных сферах. Ведь миллиардеры, спортивные кумиры, кинозвезды подлинными героями отнюдь не являются. Иногда мы забываем об этом.
      – Может быть, у тебя есть планы достижения успеха в личной жизни? Возможно, нашим зрителям известно – и даже наверняка известно, – что было время, когда мы с тобой всерьез обсуждали вопрос о нашей женитьбе, Мэтт.
      – Да, обсуждали, но ты мне отказала. – Он рассмеялся, показывая, что вполне владеет собой и готов отвечать на любые ее вопросы.
      Рейчел увидела Джейка в полутьме рядом с правой камерой. Обычно он во время передач сидел в аппаратной. Он зря волнуется. Она теперь – само воплощенное спокойствие. Ледяное спокойствие.
      Рейчел внимательно наблюдала за Мэттом Хардингом. Холеный и ухоженный, от него пахнет дорогим одеколоном и веет надежностью. Невероятно благоразумен. Возможно, бабник, типичный представитель мужского «шовинизма», жесткий махинатор, отвратительный отец и посредственный муж. Но при всем своем блестящем уме и миллиардах именно он сейчас сидит напротив нее перед объективами камер.
      А где-то вдали отсюда, точнее – в Санта-Фе, сидит перед телевизором Чарльз Форд. И смотрит передачу. Любопытство не даст ему отойти от телевизора. И если только у него есть сердце и он был хоть немного неравнодушен к ней, он неминуемо испытает боль. Вот и отлично! Это кое-чего да стоит! Она хотя бы отчасти отомстит за свою прогулку в страну любви с обманщиком, для которого предательство – вторая натура.
      В ее микрофоне раздался голос из аппаратной:
      – Что случилось, Рейчел? Дара речи лишилась?
      Ничего она не лишилась. Там, в аппаратной, они даже не предполагают, что сейчас будет. Им всегда хочется высокого зрительского рейтинга. Ну что ж, они его получат. Такой показатель у ее передачи наверняка будет впервые. Рейчел почувствовала, как в ней закипает ненависть к Чарльзу с горьковато-сладким привкусом мести. Еще какую-то долю секунды она помедлила.
      – Я передумала, Мэтт!
      В студии повисла тишина.
      – Что? – переспросил он.
      Рейчел видела, как начала приливать кровь к его лицу. Даже загар не мог скрыть этого.
      – Насчет твоего предложения, – пояснила она.
      Мэтт никак не мог справиться со своим замешательством.
      – Рейчел! – снова прозвучало у нее в микрофоне.
      Но мысленно Рейчел находилась сейчас в пустыне. Чарльз слушает это там.
      Мэтт Хардинг рассмеялся. Ничего себе шуточки в прямом эфире! Да уж, ошеломила, нечего сказать. Молодчина! Он ожидал сюрприза, но, конечно, ничего даже отдаленно похожего.
      – Теперь мне понятно, почему твою программу смотрят все, Рейчел.
      – О'кей. Я жду ответа. Ты женишься на мне, Мэтт Хардинг?
      Она спросила это совершенно серьезно.
      – По-моему, рейтинг передачи теперь резко взмоет вверх, – сказал Мэтт.
      Его рука метнулась к шее, и он дернул воротник рубашки, ослабляя его. Только после этого он сумел выговорить:
      – Ты это серьезно?
      – Да, – ответила Рейчел и медленно улыбнулась, потому что действительно говорила вполне серьезно.
      Мысленно она уже видела, как эту часть записи без конца прокручивают в течение нескольких недель. День, когда известнейшая тележурналистка предложила миллиардеру жениться на ней в прямом эфире. Одним этим выстрелом она убьет множество зайцев. Мэтта Хардинга. Стива. Свой рейтинг. Кэрол Маккейб. Чарльза Форда. Романтической любви нет, но есть сугубо деловой подход и устремленность к цели, к вершинам бизнеса, и отныне она, Рейчел, является олицетворением такой жизни. И именно этого она и хочет.
      В его ответе она не сомневалась ни секунды. Мэтт – точь-в-точь как она сама. Для него все тоже складывается как нельзя лучше. Многомиллионная зрительская аудитория. Его телевизионная сеть. И вот он демонстрирует всем, что именно он устанавливает свои правила. Им с Рейчел наплевать на розы, преклоненные колени, идиотские обручальные кольца и прочие общепринятые условности. Сделку нужно не просто заключить, а заключить выгоднейшим образом, у всех на виду, прилюдно. Тогда благодаря ей впоследствии будет заключено множество мелких сделок, которые со временем могут превратиться и в значительные, и в крупномасштабные, делая честь тому, кто стоял у их истоков. «Да уж, здорово все провернула Рейчел Ричардсон», – станет тогда думать Мэтт об одной из немногих женщин на свете, которую считает достойной себя.
      – Вряд ли для этого здесь самая подходящая обстановка, у всех на виду.
      – Но мы же и так постоянно у всех на виду, – возразила Рейчел.
      – Правильно ли я тебя понимаю? – Мэтт осторожничал и решил подстраховаться. – В прямом эфире ты предлагаешь мне жениться на тебе и говоришь совершенно серьезно?
      – Да. Совершенно серьезно. Предлагаю тебе жениться на мне.
      Сейчас их лица будут давать крупным планом. В ее микрофоне царила напряженная тишина. Там, в аппаратной, сейчас все ошеломлены. Да и во всей Америке время остановилось. От охлажденных банок с пивом, замерших у рта, у зрителей мерзнут руки. Прервав разговоры на полуслове, оторвавшись от своих дел, люди завороженно прильнули к экранам, ожидая его ответа, который прозвучит через секунду-другую.
      – Да! Да! Конечно, я женюсь на тебе, Рейчел.
      «Смотри же, Чарльз Форд! Смотри же, негодяй! Не пропускай ни единой секунды. Вот что означало твое гадание. Вот что такое настоящее предательство! Попереживай-ка, Чарльз. Потому что я ушла в отрыв и опять включилась в гонку, выходить из которой мне вообще не следовало бы, даже на эти две недели».

      – Некоторое время меня не будет, – сказал Чарльз.
      Старый слуга знал, что имелось в виду. Хозяин уйдет на плоскогорье, взяв с собой одеяло, флягу воды, спички и нож. Спрашивать же его, зачем, куда, когда и на сколько, Хосе не полагалось. Лето сейчас в самом разгаре, а в пустыне опасно всегда. Но ведь жизнь так или иначе кончается смертью. Старый слуга уже давно глубоко проникся этим безразличием к уходу в вечность, которое так отличает людей, живущих здесь, от всех остальных.
      – Будьте осторожны, сэр.
      Чарльз машинально кивнул, он стремился к «неосторожности» именно сейчас. Вчера он сидел в кабинете у телевизора, и ему был нанесен расчетливый удар, который вновь до основания потряс его еще не оправившуюся душу. Это было заранее обдуманное, преднамеренное убийство любви! Рейчел специально позвонила перед этим. Сколько же ненависти должно быть в ее сердце?! Как ей удавалось скрывать ее, где она сумела научиться совершать свои злодеяния с таким изощренным артистизмом? Нет и не будет ответов на эти вопросы.
      – Мои вещи на месте?
      – Там же, где и всегда, сэр.
      Чарльз прошел в оружейную и открыл шкаф. На нижней полке лежало старое индейское одеяло, которому было столько же лет, сколько и ему самому, выцветшее и потрепанное, но все еще теплое. На одеяле лежал нож с ярко поблескивающим острым, как бритва, лезвием, которое каждую неделю на протяжении многих лет правил Хосе. Он взял старую, с вмятинами флягу, наполнил ее водой из крана и завинтил колпачок. При такой жаре этой фляги ему вполне хватит на три дня, но за это время он уже отыщет себе воду – либо в кактусах, стебли которых можно сосать, либо в ручейках, которые протекают там, где на первый взгляд никакой воды нет и в помине.
      Он почувствовал, как волна радостного возбуждения захлестнула его, смывая и унося прочь охватившую его печаль. План начинает срабатывать, как он и предвидел. На верхней полке – одеяло, нож и фляга его отца. Они лежат вместе, как когда-то вместе были отец с сыном – и в жгучий холод, и в знойную жару, спаянные душами. Бескрайняя вечность разверзлась перед Чарльзом, оживляя никогда не покидавшие его сознание образы. Видит ли его сейчас оттуда, сверху, отец, всегда любивший его, но не умевший выразить свою любовь словами? «Сейчас, когда тебе так больно, я с тобой, сынок. И Роза здесь, рядом со мной, она тоже смотрит на тебя. В пустыне мы придем к тебе, как и всегда».
      Чарльз почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. Он старался не думать о случившемся. Успокоение он должен найти в пустыне. Делать это он научился давно. Таково одно из его отличий от окружающих. Борьба, достижения, становление – вот мир Рейчел. Он превращает людей в предателей, и все ради самых что ни на есть низменных целей – преуспевания, материальных благ, славы, власти…
      – Ты куда-то уходишь? – спросила Кэрол.
      – Да, – ответил он и, повернувшись, увидел, что она стоит в дверях.
      – Что случилось, Чарльз?
      – Сам толком не знаю. – Он покачал головой.
      А действительно, что случилось? Почему случилось? Как он мог так ошибиться в человеке?
      – Ухожу на несколько дней. Мне нужно побыть одному, – сказал он.
      Он выглядел совершенно подавленным. В таком состоянии опасно оставаться в полном одиночестве. Кэрол хотелось прикоснуться к нему, поддержать, ободрить.
      – Не уходи! – внезапно сказала Кэрол.
      Она протянула руку и тронула его за рукав. Чарльз не отстранился.
      – Я твой друг, Чарльз, – продолжала она, как бы доказывая это себе самой. – Позволь помочь тебе…
      – Я должен все сделать по-своему. Найти свой собственный путь, – мягко проговорил он.
      Она больше не стала удерживать его. Чарльз вышел на подъездную дорожку, и Кэрол провожала его взглядом до тех пор, пока он не скрылся из виду.
      – Ты вернешься, Чарльз Форд, – сказала она, обращаясь к самой себе.

      Кэрол завтракала у себя в студии. Прошло уже несколько недель с тех пор, как Чарльз отправился в пустыню. Слухи распространяются даже в такой пустынной местности. Служанка на ранчо слышала от своего дяди, живущего за горой, что он видел Чарльза в районе Большой реки, откуда тот направлялся в сторону плоскогорья, подальше от палящего зноя равнинной пустыни.
      Из кипы старых газет Кэрол взяла «Нью-Мексикан». Рассеянно просматривая заголовки статей, она думала о Чарльзе. Может быть, напрасно она не удержала его тогда, и теперь ей так одиноко и тоскливо. Сейчас она осознает это особенно остро.
      «Приглашенному на ток-шоу бизнесмену сделано сенсационное предложение в прямом эфире! В самое дорогое эфирное время Рейчел Ричардсон предлагает миллиардеру жениться на ней. Мэтт Хардинг отвечает: «Да».
      – Что?! – воскликнула Кэрол.
      Она быстро пробежала статью.
      – Господи, Рейчел! А как же твои мечты о любви?
      О предыстории и подоплеке этого события в статье говорилось вскользь, зато само предложение о женитьбе, сделанное так эффектно в прямом эфире, муссировалось и обсасывалось на все лады. Утверждалось, что с телезнаменитостями такое произошло впервые, хотя в бульварных ток-шоу подобное случается сплошь и рядом: безликие посредственности готовы пойти на что угодно, лишь бы заполучить драгоценные минуты эфирного времени. Приводился краткий обмен мнениями относительно того, не было ли это всего-навсего попыткой повысить рейтинг данного цикла передач. По мнению автора статьи – вряд ли.
      Сами Рейчел и Хардинг от комментариев отказались, однако, по слухам, за несколько месяцев до этого они были помолвлены, но затем расторгли помолвку. Правда, дата свадьбы не приводилась, но, похоже, все действительно было серьезно. Незадолго до этого Хардинг приобрел дополнительные акции компании, в которой работала Рейчел. Автор статьи намекал на то, что Рейчел Ричардсон, несомненно, является весьма честолюбивой женщиной.
      Отложив газету, Кэрол задумчиво отпила кофе. Она вспомнила Рейчел в гостиной «Гасиенды-Инн». Тогда Рейчел вся раскраснелась, взволнованно говоря о настоящей любви, которую она поклялась себе испытать во что бы то ни стало. В голове у Кэрол зазвучали слова песни Кэт Стивенс: «Завтра вновь ты будешь тут, а вот мечты твои уйдут».
      И вдруг Кэрол охватило неудержимое желание поговорить с Рейчел. А что стало с Тэссой и Камиллой? Удалось ли им удержаться на плаву в огромном чужом городе? Она встала и подошла к телефону.
      До студии Рейчел Ричардсон она дозвонилась довольно быстро, и ее тут же соединили с секретаршей.
      Кэрол объяснила, что она является подругой Рейчел и очень хотела бы поздравить ее с помолвкой.
      – По-моему, мисс Ричардсон на совещании, но я сейчас уточню, – последовал обычный в таких случаях ответ, когда звонят неизвестные личности.
      Кэрол стала ждать. Она волновалась, понимая, что Рейчел может подумать, будто она хочет упрекнуть ее. Поэтому поначалу разговор будет резким. Но Кэрол сразу же скажет, что Рейчел приняла мудрое решение и что их отношения останутся такими же добрыми и благожелательными, какими они были в «Гасиенде-Инн». Кэрол была уверена, что так и будет. Но она ошиблась.
      В трубке опять раздался голос секретарши:
      – Э-э, я только что говорила с мисс Ричардсон, и она просила передать вам, что… э-э… э-э… в общем, она сказала, что не желает говорить с вами ни сейчас, ни когда-либо в будущем и что она поражена тем, что у вас хватает наглости звонить ей. Извините – это ее слова. Я только передаю их.
      – О-о! – Кэрол так и села. Ничего себе! – Она так сказала?!
      – Да, – подтвердила секретарша.
      – О-о! – только и повторила Кэрол. И еще раз: – О-о… – Вся покраснев, она положила трубку.
      «Хватает наглости звонить ей»? Что это значит? Ну, конечно же, секретарша все перепутала. Но ведь получается, что недоразумение никак не выяснить. Вот тебе и на! Кэрол не привыкла ни к тому, чтобы с ней так говорили, ни к тому, чтобы о ней так думали. Она же – обаятельная, милая Кэрол Маккейб. Ну, хорошо, она научилась быть стервозной с Джеком. Но с женщинами у нее всегда царило взаимопонимание. Нет, она даже вспомнить не может, была ли она еще когда-то вот так огорошена. Ну, кроме, пожалуй, неожиданно обнаружившейся связи между Джеком и Пейдж Ли.
      В полнейшем смятении она пыталась хоть как-то объяснить себе случившееся, но ни единого ответа подыскать так и не смогла. Может быть, Тэсса знает, что происходит?