Канадские охотники

Сердце лихорадочно бьется.

Светло-коричневые и светло-серые пятна, оторвавшись от скал, с фантастической быстротой мчатся вниз. Силуэты их неразличимы, словно катятся обросшие мхом камни.

– Они… – повторяет канадец. – Одиннадцать. Что скажете об этих прыжках, этих толчках ногами?

– Восхитительно!

Пятна увеличиваются, теперь отчетливо видны очертания животных.

Огромная голова на изогнутой шее, устрашающая спираль рогов, ноги, заросшие сверху до колена длинной шерстью грязно-белого цвета, – зимнее одеяние бигорнов в это время года начинает спадать.

На их пути – расщелина десяти метров шириной. Бигорны перенеслись с одного края на другой с удивительной легкостью – без остановки, без колебаний. И опять стремительный, безумный бег.

Стадо мчится по уступу, что на сотню метров выше плато, на котором притаились наши охотники. На пути отвесная скала – шестьдесят футовnote 89 вниз.

– Им не прыгнуть, – роняет сэр Джордж.

– Посмотрим, – отвечает Перро.

Едва произнес он эти слова, как все стадо бросается головой вперед, в пустоту. Каждый из бигорнов в ореоле длинной шерсти на миг застывает меж небом и землей, потом мягко опускается на ноги – металлические рессоры и снова бросается вскачь, ни на минуту не замедляя бега. Едва касаясь копытами земли, прекрасные животные приближаются к месту, где сползла лавина.

Неожиданно увидев в двадцати шагах мулов и людей, они останавливаются, присев на задние ноги и грациозно вскинув головы, – воплощенное совершенство.

Если смотреть снизу вверх, бигорны кажутся огромными. Сэр Джордж, воспользовавшись краткой остановкой, длящейся не более двух секунд, успевает вскинуть ружье и сделать два выстрела.

ГЛАВА 7

Жертвы. – Подготовка. – Фотографии. – Перро не узнает своего милорда. – Возвращение. – Слово в защиту «Свободной России». – Как наш джентльмен понимает благодарность. – Перро на дне пропасти.

– Браво, месье! – восклицает Перро. Мощное эхо выстрела из экспресс-карабина перекатывается по Скалистым горам все дальше и дальше. – Честное слово охотника, прекрасная работа!

– Вы находите, Перро? – спрашивает сэр Джордж, и его равнодушное лицо озаряется гордой улыбкой.

– Я говорю то, что думаю, месье. – Этот двойной выстрел, встретивший бигорнов, можно считать выстрелом мастера.

– Они оба подбиты?

– Насмерть, сражены как молнией. На моей памяти никому такого не удавалось.

– А вам самому, Перро?

– Но мне всегда достаточно одного зверя. Я стреляю, чтобы поесть, одного хватает.

– Любопытно! Все стадо исчезло разом. Из-за дыма я даже не заметил, куда они скрылись.

– Они бросились в сторону, фьють – и нет их. Эти животные, почуяв опасность, не теряют времени даром. Ну что ж, пойдем за добычей.

– С удовольствием. Хочу посмотреть на наши трофеи поближе и сфотографировать их с разных сторон.

В несколько прыжков по тропинке, идущей по склону, они добрались до необычайно красивых животных.

– Не думал, что они такие большие, – удивился сэр Джордж, останавливаясь возле первого бигорна, пораженного пулей навылет, – она вошла прямо в мохнатую грудь, а вышла через тазобедренный сустав задней левой ноги.

– В высоту эти красавцы приблизительно пять футов, рост средней лошади.

– И называть их баранами… Какая нелепость!

– Рога, конечно, напоминают бараньи. Но если бы эта спираль не была длиной три с половиной фута и толщиной как нога мускулистого мужчины!

– Название «бигорны», то есть огромные рога, гораздо больше подходит, чем баран Скалистых гор, ovis montana, как убеждал нас глупец Эдвард Проктор. Ну, судить будут натуралисты на основании подлинных документов. Перро!

– Да, месье.

– Давайте каждый разделает по одной туше – я сделаю массу кадров.

– Ну что ж, можно начинать.

– Погодите, сначала снимем их словно живых.

Перро, с помощью взбодренных несколькими большими глотками виски повара, кучера и лакея, поднимает обе туши – самца и самки, прислоняет одну к другой, кажется, будто они стоят.

Сэр Джордж наводит объектив анфас, в профиль, в три четверти, делает снимок за снимком, стараясь запечатлеть колоссального, удивительного барана во всех деталях.

Это еще не все. Поскольку сегодня фотография еще не способна передавать цвета, Его Высочество среди прочей информации заносит в блокнот и основные сведения об окрасе животных.

Вот слово в слово это описание, краткое, но достаточно полное:

«Голова – почти круглая, срезанная по прямой линии впереди. Рога у самца непропорционально большие, достигают трех с половиной футов, расположены близко к глазам и закручены в спираль с поперечными полосами, как у барана обыкновенного (позднее по этому поводу зоологи вынесут свое суждение…). У самки рога меньше и почти прямые. Шерстяной покров туловища минимален. На спине, животе и шее шерсть короткая, прямая, грубая, словно пересушена, светло-каштанового окраса, как будто выцветшая. На груди, ногах и задней части крупа шерсть длинная, белого оттенка. Морда и нос белые, щеки светло-каштановые, хвост короткий, черного цвета».

– Кажется, все, – вполголоса сказал наш джентльмен, перечитав свои записи. – А сейчас, если не возражаете, Перро, аккуратно освежуем бигорнов, стараясь не испортить их шкуры.

– Доверьтесь мне, месье, я за свою жизнь столько снимал шкур – разного размера и разного цвета.

– Пожалуйста, приступайте.

Эта деликатная и весьма трудная работа длилась не более получаса – так споро и дружно работали мужчины.

Для любителя сэр Джордж демонстрировал прекрасную сноровку. Канадец с удовольствием его похвалил.

Сняв шкуры и скатав их – дубить, чтобы не ломались, придется значительно позднее, – охотники вспарывают животным брюхо, вынимают внутренности, не забывая про почки, – если пожарить их на костре, получится вкуснейшее блюдо. Потом так же быстро снимают с костей все мясо, открывая по возможности каждую кость скелета.

Конечно, препарировать приходится вчерне, но пока этого достаточно. Сейчас главное – суметь донести все это до Баркервилла, чтобы туши не загнили, а мясо не испортилось.

– Если хорошенько очистить кости и засушить сухожилия, – говорит сэр Джордж, – хороший натуралист сможет, изучив фотографии, «одеть» скелет, вставить глаза, придать естественный цвет морде, одним словом, сделав чучело, вернуть этим красивейшим животным подобие жизни… Итак, наша экспедиция завершена. Завтра, Перро, возвращаемся в Баркервилл.

– Как скажете, месье, я удовлетворен результатом охоты, она могла потребовать куда больше времени и сил.

Пока хозяин и канадец занимались тушами, слуги освободили от поклажи мулов, собрали багаж в одно место, поставили палатку, запаслись водой и нужными травами, разожгли костер, иначе говоря, все приготовили для ужина и сна.

Оправившись от страха, привычные к самым разным приключениям в горах, стреноженные мулы с удовольствием жуют сочный корм, пока повар Ли поджаривает на костре заднюю ногу бигорна.

Перро насадил на вертел четыре почки, общим весом в полтора килограмма, и на две минуты сунул их в огонь.

Почки надо есть слегка обжаренными, с кровью, иначе они будут отвратительны. Побыв на огне ровно столько, сколько надо, они превращаются в изысканное блюдо.

Его Высочеству, который по такому случаю пригласил охотника к своему столу, угощение понравилось, а он известный гурман.

Перро чувствовал себя за столом абсолютно свободно, как если бы делил трапезу с простым грузчиком из Виктории. У него отличный аппетит человека, живущего среди дикой природы. Он рвет, грызет своими волчьими зубами огромные куски дичи, щедро запивая их вином.

После роскошного пира – Ли добавил к столу и часть своих запасов, – после хорошей трубки и стакана коньяка метис все видит в розовом цвете.

Десять часов вечера. Покачивается звездный небосклон, улеглись мулы, позевывают слуги, наш джентльмен отправляется в свою палатку. Перро, завернувшись в одеяло и положив под голову камень, тоже устраивается на ночь.

– Доброй ночи, Перро.

– Доброй ночи, месье, вы очень любезны.

А про себя канадец добавил, глядя на звезды:

«Решительно не узнаю милорда. После удачной охоты не осталось и следа от его высокомерия, гордыни, жестокости. Черт возьми, если он и утром будет таким – а ведь теперь англичанин от меня ничего не ждет, – я осмелюсь, наверное, рассказать ему в двух словах о делах прииска, распутать которые, конечно, не легче, чем ком пакли, но для генерального инспектора нет ничего невозможного, лишь бы только он захотел нам помочь… Ну, посмотрим!»

Лагерь, как и в предыдущие дни, снимается с первыми лучами солнца. Скелеты бигорнов плотно упакованы в одеяла, перевязаны веревками и покоятся на спинах двух ослов. Туда же приторочены свернутые шкуры.

Сэр Джордж самолично участвует в упаковке, волнуясь, как бы не повредить в дороге драгоценные экспонаты.

После сытного, хоть и на скорую руку, завтрака экспедиция отправилась в обратный путь. Она обходит быстро тающую сползшую лавину, поднимается до середины склона и оказывается на тропе бигорнов – с расщелинами, крутыми спусками, подъемами, оврагами, безднами.

Как всегда, Перро идет впереди, непосредственно за ним – сэр Джордж, который по-прежнему пребывает в отличном расположении духа.

Шагают они жизнерадостно, никуда не спеша, получая удовольствие от ходьбы, а время от времени и от стрельбы то по внезапно поднявшемуся зверю, то по неожиданно вспорхнувшей птице.

Заядлый охотник, сэр Лесли ищет любого случая дать поговорить ружью и стреляет так метко, что удивляет самого Перро.

Среди многих охотничьих подвигов сэра Джорджа было и точное попадание на лету в глухаря с расстояния в шестьдесят метров.

Мишень, конечно, крупная, но любой эксперт оценил бы сложность и красоту выстрела.

Канадец не скупится на похвалы, и сэр Джордж сияет от гордости: он знает, что Перро не склонен расточать пустые комплименты.

Первый день пути прошел без приключений. Вечером – обильное жаркое из дичины, отличный аппетит и крепкий сон – ходьба по горам действует лучше любого аперитиваnote 90 или снотворного.

До Баркервилла два дня ходьбы.

Если поторопиться, можно прибыть и к следующему вечеру.

Перро разговаривает сам с собой: «Если вернемся завтра, то остается совсем немного времени, чтобы рассказать милорду о нашем серьезном деле. Его превосходительство, кажется, вполне расположен выслушать меня, и нельзя упускать этот шанс».

Подходящий повод для разговора представился после завтрака. Путешественники только что двинулись в путь. Они идут бодрым шагом, хотя духота стоит невыносимая. Наш джентльмен с утра всех торопит – боится, как бы скелет и шкуры не испортились от жары, хочет поскорее отдать их для выделки.

Внезапно он наступает ногой на черный, блестящий, сразу раскрошившийся камень и, теряя равновесие, хватает за руку Перро.

– Честное слово, – произносит сэр Лесли, – уголь лезет прямо из-под земли.

– Причем уголь отличного качества. И залегает он совсем неглубоко.

– Действительно! В этом месторождении, может быть, целое состояние. Разработка на поверхности очень прибыльна.

– Да, да! Вообще тут под ногами столько сокровищ! Лишь наклоняйся да подбирай. Здешний край с его углем, металлом, золотом или серебром быстро стал бы самым богатым в мире, имей предприниматели надежные гарантии властей.

– Но у вас есть закон, регулирующий эксплуатацию недр.

– Закон!.. Он должен быть пересмотрен от первой строки до последней, поскольку помогает не промышленникам, а разным прохвостам обирать честного труженика до нитки. Может быть, я не должен так прямо излагать все вам, генеральному инспектору…

– Нет, нет, продолжайте. Мне хотелось бы знать правду, кроме того, если могу чем-нибудь быть полезен вам лично, скажите, я постараюсь помочь.

– Вы благородный человек, месье! Очень признателен вам, поверьте искренности охотника. Соблаговолите тогда меня выслушать.

Поскольку, идя друг за другом, беседовать неудобно, сэр Джордж пошел рядом с Перро, несмотря на то, что идти по узкой тропинке вдвоем было трудно и даже опасно.

– Вот, например, расскажу вам об одной из пятисот концессий – нашей «Свободной России», которую мы едва отстояли всего неделю назад. В законе не предусмотрена наша ситуация – а именно эксплуатация уже отработанной породы. Конечно, Алексей Богданов при покупке прииска документально оговорил характер и специфику нашего дела, без этого компанию давно бы уничтожили. Но недавно против нас снова выдвинуто совершенно надуманное обвинение. Не могу только догадаться – кем. Снять бы с него скальп! Ну вот, пойдем дальше.

Закон гласит: «Новый участок золотоносного песка или гравия, расположенный в местности, от которой бывшие владельцы отказались, будет рассматриваться как новый прииск, и старые шахты, находящиеся неподалеку от вновь открываемой разработки, тоже будут рассматриваться как новые».

Истолковать эту статью можно так, что все шахты, расположенные на нашем участке, считаются новыми. Это и пытаются доказать какие-то подлецы.

– А если они одержат победу?

– Это невозможно, в контракте оговорено, что данная статья закона на нас не распространяется.

– Предположите на миг, что по той или иной причине вы не можете предъявить этот контракт, что произойдет?

– Нас заставят платить недоимки за семь лет – по двести пиастров в год с каждого участка.

– А сколько участков?

– Около тысячи.

– Иначе говоря, придется выложить в итоге один миллион четыреста тысяч пиастров?

– Ну да, или семь миллионов франков, если перевести на нашу валюту. Семь миллионов! Никогда нам не собрать такой суммы.

– Административный комитет объявил бы вас банкротами?

– Да, если бы мы не смогли предъявить наш контракт. Но он, слава Богу, в надежном месте. Впрочем, даже если документы украдут, нам нечего бояться.

– Тем лучше для вас. Но все-таки почему?

– Директор компании, приказчик и я дали бы клятву – нашему свидетельству поверили бы.

При этих словах сэр Джордж обернулся – кучера, лакея и повара не было видно за тяжелой поклажей, – бросил быстрый взгляд на канадца, шедшего по краю тропы со спокойствием человека, не знающего, что такое головокружение…

Стоило охотнику произнести слово «свидетельство», как сэр Джордж со всей силы толкнул его плечом, сбрасывая в бездну.

– Дорогие дети, кто же позаботится о вас?! – душераздирающе кричит Перро, понимая, что падает.

– Теперь прииск мой! – шепчет англичанин, уверенный, что никто ничего не видел.

ГЛАВА 8

Бедный Франсуа. – Тот, кого не ждали. – Находка Боба Кеннеди. – Боб в Карибу. – Еще письмо. – Боб и почтальон. – Горе и подозрения изгнанника. – Как отстранили Перро. – Могущественный враг.

После тщетных попыток освободиться от веревки, Франсуа, оставленный на раскаленном песке Старой стройки, чувствует, как поднимается в его груди волна гнева.

Не думая о себе, хотя муки становятся с каждым часом все нестерпимее, отважный юноша переживает за пропавших братьев, от бессилия его гнев становится еще яростнее.

Физически крепкие люди, привыкшие преодолевать препятствия штурмом, не ведают, что сосредоточенность и покой бывают порой куда эффективнее отчаянных метаний.

Сначала бедняга попробовал перегрызть зубами веревки на руках. Тщетно, он связан так, что зубами не дотянуться до ладоней, крепко прижатых к торсу. Можно попытаться перетереть веревки о кварцевые камни. Но сколько это потребует времени! А братья ждут помощи.

О! Только бы быть свободным, держать в руках ружье, нож, железный прут или хотя бы просто палку! Не важно чем, лишь бы сражаться – против десяти, против двадцати, против сотни!

Франсуа, не будь он связан, как боров, отомстил бы этим негодяям, предателям, не пожалел бы десяти лет жизни за возможность найти братьев…

Но что это? Или показалось? Чьи-то шаги по сыпучему гравию. Сюда идет человек. Наверняка враг.

Вот он уже рядом. Франсуа, лежащий ничком, видит перед собой только кожаные сапоги. Подошедший наклоняется, трогает охотника за плечо, пытается перевернуть. Незнакомец дышит так, словно долго бежал по гравию. В руке у него нож.

– Ну, давай, не медли! – кричит Франсуа, в ушах шумит, лицо побагровело от напряжения, перед глазами красная пелена.

– Бог мой, это он! – слышится гнусавый голос с отвратительным американским акцентом.

Рука заносит нож. Юноша бесстрашно ждет, когда вонзится в спину холодная сталь.

Но острое, как бритва, лезвие, прикоснувшись к его руке, в мгновение ока разрезает пеньковый жгут; слышится тот же гнусавый, но ласковый, растроганный голос:

– Малыш, я подоспел вовремя! Как они тебя разделали! Да накажет меня дьявол, если я не сниму скальп с целой дюжины этих прохвостов.

Ошеломленный, обрадованный Франсуа шевелит руками, ногами, оттолкнувшись от земли, встает, расправляет могучую грудь и подхватывает того, кто освободил его от пут, кто назвал его малышом. Охотник поднимает своего спасителя, который на целый фут его ниже, горячо целует в обе щеки и шепчет взволнованно, с дрожью в голосе:

– Боб, дорогой Боб!

– Да, это я, Боб Кеннеди, и никто другой!

– Дорогой друг, откуда ты? Я сходил с ума от ярости и отчаяния, уже не надеясь ни на чью помощь.

– Иду от вашего дома, он в таком виде…

– Негодяи, наверное, разгромили все от чердака до подвала.

– Они полные олухи, не то что мои соотечественники – ковбои. Те ни за что не стали бы громить ваш дом.

С этими словами Боб вынимает из кармана связку банкнот, потом слитки золота, некоторые оплавившиеся.

– Здесь десять тысяч долларов, половина в банкнотах, половина в слитках. Поделим банкноты, слитки тяжелые, некоторые весят не менее пятнадцати фунтов.

– Да это целое состояние!

– И оно обнаружено мной в нижнем ящике сейфа, взорванного динамитом. Этот ящик не был даже закрыт на ключ, а воры не догадались туда заглянуть! Рассовывайте золото по карманам, и бежим скорее.

– Боб! Дай разгляжу тебя, пожму твою руку, чтобы, по крайней мере, убедиться, что ты действительно рядом. Честное слово, это сон.

– Проснись и подбери упавший слиток. Доллар, дорогой мой, – нерв войны.

– Да, деньги понадобятся совсем скоро, нам придется сражаться, ведь исчезли мои братья. У кого бы узнать, где они?

– У меня. Жан и Жак в тюрьме.

– В тюрьме? Господи помилуй, почему?

– Их обвиняют в убийстве джентльмена, чей гроб я, кажется, вижу здесь.

– Но это безумие! Наглая ложь!

– Я бы добавил: это преступление! Хорошо спланированный заговор. И во главе его – подлецы очень высокого полета.

– О, Боб, обо всем, что здесь произошло, ты, похоже, знаешь лучше меня. Но откуда?

– Объясню потом, а пока давай уносить ноги! Тебя считают замешанным в убийстве и могут с минуты на минуту арестовать.

– Хотел бы я посмотреть, как это будут делать! Те, кому жизнь надоела, пусть попробуют! У меня, слава Богу, два револьвера.

– И у меня пистолеты, да еще винчестер, спрятанный в кустарнике, под ольхой; продолжить разговор и составить план действий лучше там.

– Да, надо торопиться, Боб!

– Теперь, парень, ты торопишь меня?! Молодец! Напомни еще чистокровному янки, что время – деньги, и тогда он тебе ответит: в нашем случае время – больше чем деньги, время – это жизнь.

Пока шла эта краткая беседа, Франсуа совсем оправился, к нему вернулась юношеская сила, мягким шагом охотника он побежал вместе с ковбоем к лесу, чтобы спрятаться на случай, если странному муниципалитету этого края вдруг взбредет на ум пополнить тюрьму еще одним канадцем.

Друзья устроились в роще так, чтобы хорошо видеть дорогу, ведущую к дому. Из трактира Сэма-Отравителя до них доносился дикий вой.

– Ты помнишь, дорогой Франсуа, что после зимы, проведенной с вами, я был вызван в Гелл-Гэп: выступать на суде по делу Джонатана Ферфильда в связи с контрабандой в Горах Горлицы.

– Очень хорошо помню: мы провожали тогда тебя до Делорейна – ты сел в дилижанс недалеко от места, откуда намечалось начать операцию. Потом в поместье Одинокий Дом нам пришлось дожидаться, когда же будет объявлена амнистия защитникам Батоша. Без этого Джо Сюлливан не разрешал своей дочери выходить замуж за Жана.

– Все точно. Тогда вы и получили от дядюшки письмо с просьбой о помощи и втроем отправились на прииск «Свободная Россия». Я же, побывав в Гелл-Гэпе и соседних с ним райских уголках, где меня едва не повесили, вернулся в Одинокий Дом, который показался еще более грустным и пустым, чем раньше. Джо Сюлливан, потеряв возможность заниматься контрабандой, не знал к чему приложить руки, малышка Кэт бродила по дому как призрак, смертельно скучая по Жану.

Честное слово, я не стеснялся в выражениях, узнав, что вы уехали без предупреждения. Мне передали письмо Перро с обратным адресом, и я сказал себе: пусть друзья не предложили мне отправиться в Карибу следом, пусть даже не оставили записки, я поеду к ним сам и посмотрю, как они меня встретят.

– Мой славный Боб, но ведь мы не знали, куда тебе писать, и, кроме того, были уверены, что, приехав в Одинокий Дом, ты легко установишь с нами связь – ведь Жан в своей весточке невесте добавил несколько слов и для тебя.

– Это письмо, по счастью, пришло утром в день моего отъезда. Не будь его, я считал бы, что вы меня совсем забыли.

– Не издевайся, дорогой Боб. Ты прекрасно знаешь, что стал нашим приемным братом…

На серые, блестящие как клинок глаза ковбоя навернулись слезы.

– Не близкая дорожка от Гор Горлицы, – продолжал он, не отвечая на ласковый упрек. – После долгих дней и ночей, проведенных в поезде и дилижансе, я добрался наконец до Баркервилла и, будучи весьма стеснен в средствах, остановился в одной кривой (чтобы не сказать слепой) гостиницеnote 91: ее посещают люди более чем сомнительной репутации, грязная пена Баркервилла и прилегающих к нему приисков. Это было вчера вечером. Я, естественно, хотел услышать что-нибудь о «Свободной России», о дядюшке Перро, о его племянниках. Неожиданно новости оказались невеселыми, о вас говорили словно об обычных ковбоях, бросивших ранчо и приехавших сюда погулять. Умышленно поддакивая клеветникам, я многое узнал: об убийстве директора компании, об аресте Жана и приказчика, доставивших в муниципалитет убийцу, о выдвинутых против них обвинениях, об аресте Жака, приехавшего вслед за пропавшим братом, и, наконец, об ордере на арест, приготовленном для тебя, тоже как соучастника убийства.

– Какое-то безумие!

– Гораздо хуже – разыгранная с профессиональным блеском чудовищная партия! Получив эту информацию, я поскорее добрался до «Свободной России», чтобы помочь хотя бы тебе избежать тюрьмы. Дом оказался вверх дном. В одной из комнат валялись остатки сейфа, распавшегося, словно он из картона. Мне посчастливилось сначала открыть один ящик, чудом уцелевший после грабителей, а потом в трактире Сэма встретить двух своих давних друзей – куда ни кинь, везде знакомые – порядочных бузотеров, но славных малых и по-своему честных. Новость, которую они сообщили, меня насторожила: хозяин трактира поит всех бесплатно и вволю. О тебе я заговорил как бы между прочим. И тут же один из приятелей заглотнул наживку.

– А, это тот самый юнец, новичок, который выдавал зарплату. Он вон в той стороне! Ищите, но не рассчитывайте на нашу помощь – ни за золото, ни за серебро. Мы сейчас развлекаемся да к тому же задарма!

– Информация была точной. Я искал тебя и, по счастью, нашел, дорогой мой малыш. Вот и все. А теперь за дело.

– Не считаешь ли ты, что нам лучше перебраться поближе к городу?

– Только не днем – боюсь, нас арестуют. Нужно дождаться вечера. Смотри-ка, всадник!

– Это почтальон, который приносит на прииск письма и телеграммы.

– Может быть, у него есть что-то для тебя, вернее для нас? Эй, Джон, остановись!

Англичане и американцы любого китайца зовут Джоном. Джон Чайнамэнnote 92. Оглянувшись на крик, житель Небесной империи останавливает мула и спрашивает Боба, что он хочет.

– Есть ли письма или депеши для администратора прииска господина Перро или для братьев де Варенн – Жана, Жака и Франсуа?

– Я не знаю. Посмотрю, когда подойду к дому. Нам запрещается отдавать почту вне дома. – Почтальон явно напуган колким взглядом этого невысокого паренька, определенно не расположенного подчиняться правилам.

– Хватит сказки рассказывать! Давай сумку!

– Нет! По правилам…

С грубостью истого американца, вошедшей уже в поговорку, не тратя больше времени на слова, Боб схватил почтальона за ногу, крутанул над мулом, шмякнул о землю, затем приподнял за косичку, заплетенную на голове, сильно ударил кулаком по курносому носу и без дальнейших объяснений отнял сумку.

Для китайца лучший, если не сказать единственный аргумент, который он понимает – сила. Поэтому почтальон даже не протестовал, пока Боб перебирал письма, адресованные золотоискателям.

– Вот, – воскликнул он, решив уже было отказаться от поисков. – «Господину Перро, „Свободная Россия“, Карибу, Британская Колумбия». Письмо из Соединенных Штатов. Поскольку вашего дядюшки нет, открой письмо сам, Франсуа. Это в общих интересах. А ты, мэтр Джон, садись на своего мула, бери доллар и двигай дальше! Мы же, малыш, давай вернемся в лесок, из которого так хорошо просматриваются окрестности. Что в письме?

– Прочти сам, – озабоченно произнес юноша» пробежав строчки глазами.

– Но оно на французском, я не все пойму.

– Тогда слушай!

«Олимпия, 25 июня 1886.

Дорогой мой Перро!

Наугад посылаю вам это письмо без уверенности, что оно дойдет по адресу. За вами наверняка шпионят и всю почту просматривают. Но буду надеяться на чудо. Дело срочное. Наши противники торжествуют на всех фронтах. Эти пираты, связанные с администрацией или входящие в администрацию, могут отобрать прииск. По наивности я отправился протестовать против приказа о моей высылке к правителю-наместнику и сразу был брошен в тюрьму, хорошо еще, что не отравлен. Благодаря помощи одного врача мне удалось бежать и добраться до Америки, откуда и пишу».

– Так, значит, телеграмма была не от него, – прерывает Франсуа.

– Какая?

– Да восемь дней назад мы получили депешу о том, что все улажено. Не будь ее, дядя никогда не согласился бы отправиться с милордом охотиться на бигорнов.

– С сэром Джорджем Лесли?.. Он вчера вернулся.

– Ты в этом уверен? Ты его знаешь?

– Абсолютно уверен. Самого милорда я не знаю, но с его кучером, ковбоем из Дакоты, мы давние друзья.

– И что же?

– Он сообщил мне, что вернулся со своим хозяином из экспедиции. Убили двух бигорнов.

Молодой человек сильно побледнел:

– Понимаешь, дядя был проводником экспедиции. Если проклятый англичанин вернулся без него, значит… Ой, Боб, я боюсь даже думать. Кажется, это катастрофа…

– Ну, Франсуа, будь мужчиной. Нельзя бросать начатое. Твои братья в тюрьме, дядя тоже был, очевидно, арестован по возвращении. Поверь мне, эти факты связаны между собой.

– Если бы арестован… – Подавив дурное предчувствие, Франсуа ухватился за предположение друга.

– Теперь давай по порядку. Читай письмо дальше, а вечером я что-нибудь узнаю о вашем деле.

– Ты прав, Боб. В письме может быть очень ценная информация.

«Ссылка и преследования, – пишет месье Алексей, – сделали меня подозрительным. На адрес „Свободной России“ могут посылаться фальшивые письма, депеши. Будьте осторожны. Ничему не верьте, абсолютно ничему. Я ни разу не писал вам, так как был заточен в одиночной камере…

Ситуация сейчас такова: хотят завладеть прииском, и для этого используются все средства. Поскольку сила не на нашей стороне, надо временно отступить, хотя бы для видимости. Речь идет о жизни и смерти, а я не хотел бы сокращать ваши дни, дорогой Перро. В таких условиях бороться невозможно, нас раздавят. Поэтому по получении письма бросьте все и приезжайте сюда – гостиница «Олимпия», Вашингтон. Обдумаем, как выйти из этой ситуации с наименьшими потерями. Главное, не теряйте ни минуты. Действовать надо быстро. Жду.

Всем сердцем ваш Алексей.

P.S. Любой ценой нужно сберечь контракт, подтверждающий наше право на владение прииском. Поговорите с Иваном, которому я отправляю сегодня же депешу, сообщая те же факты. Будем надеяться, что хоть одно из моих посланий попадет вам в руки».

– А месье Иван был убит на следующую ночь после отъезда дяди, – замечает Франсуа. – Теперь ясно: кража документов пьянчугами, распалившимися у Сэма, и была той скрытой целью, ради которой устраивалась вся эта оргия.

– И вот еще что, – прерывает его Боб. – Когда точно пришло фальшивое сообщение господина Богданова?

– Утром того дня, когда дядя отбывал в экспедицию. Через два-три часа после первого письма к нему прибыл курьер от сэра Джорджа, вручив второе письмо с настойчивым приглашением на охоту. Хорошо помню: известие от нашего русского друга было подписано Богданов, а не Алексей, как обычно, что несколько насторожило дядюшку. Но, успокоенный фальшивкой англичанина, он отбросил всякие колебания и уехал. С того проклятого дня начались несчастье за несчастьем: убийство директора, арест братьев и приказчика, разгром дома, кража документов и денег, наконец, ордер на мой арест…

– Да, это, как ты теперь убедился, звенья одной цепи. Сначала приказом правителя-наместника удалили месье Алексея, затем услали подальше дядю Перро, дабы воспользоваться вашей молодостью и неопытностью в делах, наконец, убили директора. Даю голову на отсечение: тут не обошлось без сэра Джорджа Лесли, странного охотника на бигорнов.