ГЛАВА 5

На экваторе вращение светил таково, что они каждый день описывают перпендикулярные горизонту крути с общим центром на оси север-юг.

Вследствие этого все они остаются равное время над и под горизонтом. Значит, на экваторе дни строго равны ночам и в течение всего года длятся ровно двенадцать часов.

Это вызывает немалое удивление европейцев, у которых понятие жары неизменно связывается с летом, то есть в наших широтах с очень длинными днями; к тому же в это время года утренние и вечерние зори так долги, что темноты почти не бывает.

А в тропиках людям трудно привыкнуть к долгой темноте, которая наступает так скоро, что дни с их обжигающей жарой и ослепляющим светом кажутся короткими.

Вот почему по вечерам, в шесть часов, слышатся удивленные восклицания: «Как! Уже ночь!» А утром, в тот же час, — нетерпеливые вздохи: «Что, все еще не светает? »

На эту забавную и упорную аномалиюnote 159 можно не обращать внимания в городе, где есть искусственное освещение, но она становится серьезной помехой для путешественника в необжитой стране, если он на долгие часы застревает на равнине, на реке или в лесу под деревьями.

А что делать, когда ужин уже съеден? Не будешь же спать двенадцать часов. Вздремнув сначала, вскоре просыпаешься, куришь, предаешься мечтаниям, слушаешь симфонию звериных голосов, без конца ворочаешься в гамаке или на голой земле… Лихорадочное ожидание утра, нетерпение доходят до такой степени, что появление солнца становится подлинным избавлением.

Эти впечатления полностью овладели маленькой армией генерала Тотора во время ночевки. Они были тем сильнее, что беглецы сознавали грозящую им огромную опасность. Тем не менее бедняги нашли в себе силы смеяться над отсутствием гребня и зубной щетки — беззаботность и веселый задор свидетельствовали о замечательном состоянии духа.

Слегка приведя себя в порядок и проглотив скудный завтрак, состоящий из пяти бананов, который, как и вчерашний ужин, не занял и пяти минут, друзья готовы были выступить.

Конечно, армия не жаловалась. Солдаты страдали безропотно, молча. В этом смысле они превосходили старых гвардейцев-«ворчунов», которые оправдывали прозвище, брюзжа по любому поводу.

Так что главнокомандующий, у которого, как и у простых бойцов, живот подвело от голода, счел нужным объяснить скаредность интендантства.

— Пять бананов! Хм! Прекрасно знаю, что это голодный рацион, но на вечер осталось всего двадцать пять. Чертова гроздь! Эти ветви как свинец, в них столько же веса, сколько в самих фруктах! А нам придется поголодать, если не найдем чего-нибудь съестного.

— Но, генерал, — насмешливо прервала его Нелли, — раз эта гроздь — бесполезный груз, нужно немедленно избавиться от нее.

— И я того хотел бы, мисс Нелли, но как быть с бананами?

— Давайте засунем их в карманы, и у Дженни освободятся руки.

— О, Боже! Какой же я дурак! Мисс Нелли, в вас вселилась душа великого военачальника!

Шагая с оружием на плече мимо больших, с широко раскинувшимися кронами деревьев, они смеялись и шутили, словно компания школьников на каникулах.

Время от времени вдали слышались выстрелы — приглушенные, но достаточно отчетливые, чтобы понять, что они исходят из широкого полукруга, который отсекает огромный кусок леса так, чтобы исключить любую попытку прорваться назад.

— Все ясно, — сказал Тотор, — нас преследуют люди, хорошо знающие эти места. Как тогда, в Австралии, когда мы залезали на дерево с дорогим Бо, только сейчас наши дела еще хуже!

— Да, — отозвался Меринос, — мы снова стали дичью! Нас хотят загнать в угол, спокойно, не спеша, но наверняка.

— Так что же, господа, — вмешалась в разговор Нелли, — пойдемте вперед без остановок, опередим погоню. По-моему, это единственный способ ускользнуть!

— Но вы не боитесь устать, мисс Нелли? — тревожился Тотор. — Ужасная жара отнимет у нас много сил.

— Пойдемте же! — потребовала девушка с бесстрашной улыбкой. — Я никогда еще не чувствовала себя так хорошо! Сами увидите!

Подчинившись возбуждению, которое поначалу охватывает белых, недавно прибывших в жаркие края, она встала впереди колонны рядом с Тотором и потребовала:

— Быстрей, генерал, быстрей, шире шаг!

Тотор, который с компасом в руке вел войско через подлесок, едва поспевал за ней. К несчастью, он не знал, как губительно такое легкомыслие.

Неразумно ускоренное движение вызывает в молодом, еще хрупком организме резкий скачок температуры, который не уравновешивается испарением, несмотря на ручьи пота.

Дыхание становится недостаточным для кровообращения; и венозная кровь полностью не превращается в артериальную. Наступает тепловой удар, асфиксияnote 160.

Прошел всего лишь час, и Нелли, у которой вдруг потемнело в глазах, остановилась, подняла руку к лицу, пошатнулась и еле слышно вскрикнула:

— О, Боже!

Она покраснела, затем побледнела, и ее начала бить дрожь. Заметив, что девушка падает, Тотор бросился к ней; поддерживая, спросил испуганно:

— Мисс Нелли, что случилось? Что с вами?

Подбежали Гарри, Мэри и негритянка, шедшие следом.

— Нелли, сестренка! О, Боже, смилуйся над нами! — воскликнул испуганный Гарри.

Тотор осторожно положил больную на толстый травяной ковер и устроил ей подушку из своей сложенной вчетверо куртки.

Она посмотрела на растерянную группу потухшим взглядом прекрасных больших глаз и прошептала:

— Все обойдется… Гарри, Тотор, добрая моя Мэри… друзья, брат мой любимый! Я… я не вижу вас больше, я засыпаю!

— Она же умирает! — всхлипнул Гарри, а Тотор, бледней самой Нелли, смотрел на нее безумным взглядом.

Бедные друзья, такие храбрые перед лицом опасности, как молнией были поражены неожиданной бедой. Бесстрашие готовых к бою мужчин, хладнокровие невозмутимых бойцов, находчивость искателей приключений — все это испарилось перед лицом внезапной напасти, поразившей сестру, подругу.

Только рассудительная и энергичная Мэри сохранила завидное спокойствие.

— Господа, — властно распорядилась она, — принесите воды. Вы, Дженни, останьтесь. Пожалуйста, поскорей, прошу вас. Я отвечаю за все.

Воды! Она тут совсем недалеко! На карте, которую непрестанно изучал Тотор, была обозначена река. Юноши ушли и, пройдя лесом около пятисот метров, нашли по правую руку поток, несущий свои воды на север. Быстро наполнив каски, они бегом — не прошло и десяти минут — возвратились. За это время Мэри расстегнула одежду больной и с помощью Дженни принялась растирать ей руки и грудь; затем, видя, что Нелли лежит недвижно, сжав губы, закатив глаза, стала умело делать ей искусственное дыхание.

Когда вновь появились задыхавшиеся, бледные друзья, Нелли глубоко вздохнула и открыла глаза. Она увидела их, попыталась улыбнуться, хотела что-то сказать, но не смогла. Тем не менее эти первые движения успокоили путешественников.

— Что с ней, мисс Мэри? — спросил Тотор срывающимся голосом.

— Вы видите, ей лучше, гораздо лучше, — ответила девушка.

— Наверно, тепловой удар, мисс Мэри?

— Да, месье, тепловой удар. Он мог быть смертельным. Но потребуется всего лишь день отдыха.

В глазах друзей мелькнуло отчаяние. Меринос прошептал:

— Через двенадцать часов, а может быть, и раньше, появятся бандиты, преследующие нас по пятам, как свора собак. Верно, Тотор?

Парижанин кивнул и после минутного раздумья сказал:

— Это уж точно, как пить дать! И все же мисс Нелли необходимо отдохнуть, и не двенадцать, а все двадцать четыре часа. А нам нужно ускользнуть от проклятого Дика…

— Но это невозможно!

— Попробуем! Мне кое-что пришло в голову.

— О, Тотор, у тебя наверняка есть план, какая-то гениальная идея, из тех, что так часто выручали нас в самых отчаянных ситуациях!

Тем временем Мэри взяла одну из наполненных водой касок и щедро облила лицо больной, которая понемногу возвращалась к жизни.

Гарри опустился на колени рядом с сестрой и поцеловал ее в лоб:

— Надейся, дорогая моя сестренка! Надейся. Лежи спокойно и, главное, ничего не бойся. Вот увидишь, наш Тотор еще раз спасет нас.

Девушка вяло протянула руку парижанину, пытаясь изобразить шаловливую улыбку, придававшую ей невыразимое очарование, и прошептала:

— Спасибо, генерал!

Тотор, восторженно глядя на сестру Гарри, пожимал ее слабую кисть.

— Вы так напутали нас, мисс Нелли! Мы совсем потеряли голову. Если б не мисс Мэри, еще неизвестно, чем бы это кончилось! Но хватит болтать, у нас всего десять минут, чтобы устроить носилки…

— Носилки! Не хочешь ли ты нести на них Нелли через…

— Вот именно! До реки.

— А потом?

— Потом — увидишь! А сейчас нужно хорошенько поработать.

Они работали так хорошо, что менее чем через полчаса, без толчков и сотрясений, с бесконечными предосторожностями донесли девушку до реки.

Носильщики бережно положили ее на второпях устроенное ложе из папоротника, а затем Тотор скомандовал:

— Теперь все за работу! Мисс Нелли, вы будете наблюдать за нами, если только не захотите поспать. Начнем! Сначала дамы… Мисс Мэри, вы, конечно, видите на берегу красивые листья великолепного темно-зеленого цвета, похожие на камышовые. Должно быть, это и есть phormium tenax…

— Тотор, — прервал его Меринос, — ты просто кладезь премудрости!

— Скажем даже — пропасть, и не будем больше об этом. Я продолжаю. Мисс Мэри, пожалуйста, вместе с Дженни срезайте самые длинные, не меньше двух метров, и связывайте концы. Они толстые, волокнистые и послужат нам прочными канатами. А мы, Мериносик, пойдем валить эти огромные, как в Австралии, шесты, у которых такие красивые тонкие листья, посеребренные снизу.

— Да, генерал, но какие они твердые! Похожи на солому, но толще ноги и высотой метров под двадцать.

— Ну да! И ты не знаешь, что это такое?

— Нет.

— Это просто бамбук. Здесь — его излюбленные места, и он растет вольготно, во всю мощь. Пустой внутри, как печные трубы, сухой, как рог, будет плавать как пробка, и из него получится самый шикарный в мире плот!

— Браво, браво, Тотор! Да, на плоту мы быстро спустимся вниз по течению!

Болтая, они рубили изо всех сил. Косо срезанные стволы бамбука наклонялись и тяжело падали. Вот на земле оказалось уже штук двадцать. Тотор разрубал их на равные десятиметровые части и с помощью Мериноса укладывал вдоль берега, даже не тратя времени на очистку от ветвей.

Он связывал их на обоих концах канатами из формиума, которыми обильно снабжали его две женщины, получившие точные инструкции.

Через два часа тяжелой работы остов плота длиной в десять и шириной в семь метров был готов.

Общими усилиями беглецы столкнули в воду примитивное судно и крепко привязали его к деревьям.

— Надо рубить еще! — воскликнул Тотор, отирая лоб рукой.

И друзья с новой силой принялись рубить бамбук, пока обе женщины без передышки резали, скручивали и связывали листья формиума.

Новые стволы также были разрублены на десятиметровые куски, принесены на берег и положены напротив начатого плота.

Гордый Тотор забрался на остов плота и радостно сообщил:

— Он уже выдержит нас. Только ноги будут в воде по щиколотку. Передай мне еще один ствол!

Гарри подтащил огромный бамбук к парижанину, тот подхватил его и уложил поперек первых стеблей, удерживая конец на колене.

— Хорошо, теперь немного бечевки!

Француз быстро привязал с двух сторон и в центре первую поперечную балку к продольным, это заняло около десяти минут.

— Давай, давай, пошевеливайся! Бегом! Еще один ствол! Еще бечевки! Мисс Мэри, уже довольно, благодарю вас, можете отдохнуть. А как вы, мисс Нелли? Получше стало? Тс-с! Не галдеть! Наша больная уснула, пусть отдохнет. Хороший сон — лучшее лекарство!

Болтая без умолку, плескаясь в воде, подгоняя стволы и связывая их, приглядываясь ко всему, одержимый парень с проворными движениями и отточенным языком работал так споро, что за два часа трудная задача оказалась выполненной.

Сооруженный в спешке плот способен был выдержать любое испытание на прочность. Собранный из соединенных поперечинами стволов, он оказался тем более прочным, что вода стянула все узлы импровизированных канатов. Словом, плот вел себя на воде как единый блок, который ничто не может ни разметать, ни поколебать.

— Такой и двадцать человек выдержит! — гордо выпятил грудь Тотор.

Великолепный результат всего четырех часов работы — дело рук двух женщин и двух юношей, которым не больше семнадцати лет! Американца Гарри удивить трудно, но он был поражен до глубины души.

— Знаешь, — обратился он к другу, — не могу прийти в себя от изумления, я просто рот разинул! Еще немного — и зареву от восторга, запрыгаю, глупости буду во весь голос кричать, вот только боюсь разбудить нашу Нелли.

— Тс-с! Придержи язык! Ну и хорошо, что уже кончили. Теперь нужно нарезать побольше папоротника, чтобы заткнуть щели и превратить плот в хороший матрац. Жаль, мало времени! Мне бы хотелось поставить хижину, как на сампанахnote 161, установить руль, запастись продовольствием. Но удовлетворимся тем, что есть!

— Да, друг мой! Не стоит искать лучшего, которое часто враг хорошему!

Достаточно оказалось получаса, чтобы заполнить все промежутки папоротником. Теперь плот представлял собой ровную, абсолютно устойчивую площадку. В завершение Тотор срезал две прочные жерди и, очистив их от листьев, сказал:

— А это будут отличные шесты! С их помощью мы без резких толчков поведем наше великолепное судно к морю.

— Замечательно! Я горжусь им больше, чем «Морганом»!

— Ну, хватит болтовни, не вгоняй меня в краску. Сейчас, наверное, уже полдень, пора отплывать! О, Боже, сколько времени потеряли!

— Ничего, наши преследователи тоже нуждаются в отдыхе.

— К счастью! Все готово? Все на борт!

Полюбуйтесь Тотором — настоящий адмирал! Ну точно так же, как когда строил и спускал на воду «Нарвал», а затем командовал импровизированным судном!

Плот, прочно привязанный с двух концов канатами из формиума, стоял у берега. Меринос, единственный матрос, держал наготове шест. Он посмотрел на больную, все еще спящую в тени на своем ложе:

— Мисс Мэри, разбудите, пожалуйста, мисс Нелли.

Девушка всего лишь дремала. Она открыла глаза, увидела плот и прошептала:

— Господа, я все вижу. Вы — настоящие волшебники!

Нелли попыталась подняться, но слабость заставила ее опереться на Мэри и папуаску.

Шатаясь, она сделала несколько шагов, отделяющих ее от плота. Тотор поднял девушку, как ребенка, и бережно положил на пахучий слой листвы.

Обе женщины тоже сошли на плот, и возбужденный Тотор скомандовал:

— Отдать швартовы!

Американец обрубил оба каната, и плот медленно поплыл вниз по течению.

ГЛАВА 6

Река спокойно текла в высоких берегах. Ширина ее была невелика — двадцать — двадцать пять метров, глубина два-три метра. Вода чуть солоноватая, спокойная.

Вершины высоких деревьев, смыкаясь, образовали нечто вроде туннеля, скрывая реку от безжалостных огненных лучей. Это предвещало беглецам безопасность и легкость передвижения, тем более что размеры и прочность плота были идеальны.

Если бы не погоня, вынудившая наших героев отступать, плавание можно было бы счесть прогулкой подростков — любителей приключений, которые отправились в поход, чтобы насладиться природой.

— Как вы себя чувствуете, мисс Нелли? — спросил Тотор, правивший при помощи шеста.

— Как под балдахином, генерал.

— Теперь можешь называть его адмиралом, — смеясь, уточнил Меринос.

— Прекрасно! Тем более что вы отлично выносите тяжесть совместительства, адмирал Тотор. Мне кажется, что я лежу под балдахином и плавно двигаюсь посреди сказочного пейзажа!

— Правда, это смахивает на движущиеся тротуары.

— Лежа с полузакрытыми глазами на удобной папоротниковой постели, убаюканная медленным и плавным движением, я с восторгом наблюдаю парад деревьев, цветов, трав, прелестных красок… меня опьяняет яркий свет, который умеряется зеленым сводом и мягко ложится на все вокруг… Я не могу отвести глаз от волшебной, почти сверхъестественной картины!

Мэри и Дженни, сидевшие рядом с девушкой, внимательно слушали ее, а Меринос легкими движениями шеста направлял плот, такой устойчивый, что даже не качался. Можно было подумать, что это ковер, прилипший к

поверхности реки, или колоссальный лист виктории-регииnote 162 — гигантского водного растения жарких стран.

Время от времени они проплывали мимо огромных зарослей каннnote 163 с длинными атласными листьями, из которых поднимались величественные пурпурные цветы. Взлетали вспугнутые неуклюжие, шумные, толстые утки, проворные и быстрые мандаринки, несколько одиноких

цапель, стаи комичных голенастых жаканаnote 164, которые, казалось, вот-вот потеряют свои несоразмерно большие лапы.

Иногда реку пересекала пара фазанов. С золотом и изумрудом на крыльях, блеском эбенового дерева на манишке, лазурьюnote 165 и пурпуромnote 166 на мантии, они пролетали с пронзительным криком, а тем временем стая опьяненных солнцем райских птиц, неумолчно щебеча, резвилась в вышине.

Сияющая, восхищенная Нелли воскликнула с некоторым возбуждением, вызванным повышенной температурой:

— Мы действительно в стране чудес, и я готова забыть все ради этого великолепия. Прежде мне такое могло лишь присниться. Никогда не предполагала, что природа может быть столь щедрой!

— Да, мисс Нелли, — ответил Тотор, — мы тоже, можно сказать, зачарованы!

— Однако, — вступил Меринос, — это не мешает нам думать о сложившейся ситуации.

— Не слишком-то она весела, эта мадам Ситуация, — покачал головой Тотор, — и может разрешиться совсем просто и однозначно. Представьте себе, некий человек падает с площадки Эйфелевой башни или просто с собора Парижской Богоматери. Пока он между небом и землей, — ничего, сносно… он не чувствует ни толчков, ни неудобств и вправе сказать себе: «Сейчас мне очень хорошо!» Но, подумав, добавит: «Да, но что же произойдет, когда долечу до земли? »

— Адмирал, у тебя похоронное настроение!

— Пусть так! Главное, я не питаю иллюзий.

— Я тоже! И не настолько далек от реальности, чтобы не испытывать голод, настоящий голод матроса, которому вчетверо урезали паек.

Нелли, которая сидела к юношам спиной и, следовательно, смотрела вперед, прервала их, хлопая в ладоши:

— В самом деле, одно наслаждение быть беглецами в таких условиях, можно поверить, что нас хранит добрая фея! Смотрите же, адмирал Тотор, смотри, Гарри! Такой сад и миллионер не мог бы насадить!

Обернувшись, плотогоны увидели настоящий земной рай, где теснились апельсиновые, цитроновые, манговые, хлебные деревья. Бананы, банкули, драценаnote 167 соседствовали с арековымиnote 168 и саговыми пальмами.

И ни живой души вокруг!

— Причаливаем, причаливаем! — закричал Тотор. — О, радость для глаз и пиршество для зубов!

— И восторг желудка! Фрукты, которые можно есть и в то же время пить!

— Которые можно пить и в то же время есть!

— Я сойду на берег! Адмирал, ты позволишь?

— Конечно!

— Хочу заготовить целую гору, чтобы мы могли наесться до несварения желудка.

— Иди. Но прихвати револьвер. И, знаешь, будь осторожен, вдруг появится хозяин или сторож. А я буду начеку и винчестер положу рядом.

Дженни угадала намерение Мериноса и, пока Тотор привязывал плот к прибрежным кустам, ловко спрыгнула на берег вслед за Гарри.

Американец и папуаска кинулись опустошать сад. Но он оказался так велик, деревья так гнулись под тяжестью фруктов, что этот налет был ему совершенно не страшен.

Тут могли целый месяц кормиться сто человек!

Так как корзин не было, Меринос снял куртку, набил ее всем, что попадалось под руку, и быстро отнес груз на плот.

Дженни наполнила свой саронг, вслед за Мериносом сгрузила добычу и быстро вернулась.

Ловкие и старательные мародеры работали с таким усердием, что менее чем за двадцать минут на бамбуковой площадке возникла живописная груда замечательных, совершенно спелых фруктов, аромат которых щекотал ноздри изголодавшихся путешественников.

— Черт возьми, — проговорил Тотор, забрав целую охапку, — трем зеленщикам хватило бы нагрузить свои тележки! Да это затмит самые шикарные витрины месье Шеве! Начали, дети мои! Навались!

Надо ли говорить, что после стольких лишений каждый постарался отпраздновать удачу.

Матрос Гарри предоставил плоту дрейфовать по течению, адмирал Тотор забыл, что должен отдавать команды. Выздоравливающая пассажирка Нелли и не вспоминала о своем недуге, сиделка Мэри снабдила едой хозяйку, не забыв и о себе, добрая дикарка Дженни прямо-таки из кожи лезла, стараясь объяснить, как туземцы чистят, обдирают, лущат, обрезают и делят прекрасные плоды.

Каждый ел в три горла, а за плотом рыбы по-свойски хватали шелуху, кожуру, семечки, зернышки и прочие мелкие остатки пиршества.

На время были забыты опасности, погоня, Дик Сеймур, его бандиты и их помощники, загонщики-дикари, которые прочесывали лес.

Впрочем, плот по-прежнему спускался по течению. Значит, время не терялось даром. Прямо на борту они хорошо поели, утолили жажду.

Пассажиркам осталось лишь отдохнуть после обеда, а адмирал и его матрос снова взялись за шесты. Тотор и Меринос считали, что плот движется со скоростью двух узлов, то есть около четырех километров в час.

Если плыть всю ночь, можно надеяться, что к утру они достигнут моря.

А это означало свободу, безопасность, надежду на скорое возвращение домой!

Парижанин снова всматривался в карту и тщательно изучал реку.

— Все в порядке! Поток неуклонно скатывается к заливу Геельвинк… ничего подозрительного, ни плотин, ни водопадов, ни перекатов, ни порогов… только две красные полосы на половине расстояния между ними и морем да непонятная надпись от руки.

— Покажи-ка, — попросил американец. — Ну и ну! Я ничего не понимаю! На каком же языке это написано?

— Вероятно, на малайском.

— Жаль! Тут наверняка ценные сведения.

— Нечего делать, придется плыть и пробиваться дальше во что бы то ни стало.

Восторгам путешественников не было конца.

Адмирал и матрос стали энергично отталкиваться шестами, и движение ускорилось.

Так продолжалось до заката. С последними лучами солнца путешественники скромно поужинали, и пассажирки принялись устраиваться поудобней, чтобы хорошо выспаться.

Наступила ночь. Тотор предложил Мериносу заступать на вахту по очереди.

— Как на корабле! Идет! — ответил американец. — Кто первый?

— Я, потому что вечерняя вахта после целого рабочего дня самая трудная. Я не хочу спать, а ты зеваешь так, что вот-вот челюсть свернешь. Давай, старина, вздремни, я тебя разбужу около полуночи.

— Договорились! Спокойной ночи, Тотор! Спокойной ночи и спокойной вахты!

— Спасибо! А тебе приятных снов!

Как всегда в этих местах, резкое исчезновение солнца погрузило всю природу в непобедимую сонливость. Один Тотор, человек со стальными нервами, противостоял ей.

Вскоре глубокая тьма поглотила плот. Тотор ничего не видел и правил наугад, радуясь, когда луч какой-нибудь звезды проникал сквозь свод листвы, тихонько падал вниз и исчезал, отражаясь и дрожа в воде.

— Наверняка они вынуждены прервать погоню, у них же нет судна, — говорил себе бравый Тотор. — А завтра мы оставим их в дураках. Будь благословенна ночь, которая покровительствует нашему бегству.

Однако часы бежали. Тотор уже прикидывал, много ли осталось до полуночи и не пора ли будить Мериноса.

Растительность на берегах внезапно исчезла — не было больше гигантских деревьев, высоченных трав; река будто вошла в коридор, образованный невысокими скалами. При свете звезд, уже не скрытых листьями, Тотор увидел мрачный пейзаж, охваченный мертвенной тишиной.

«Должно быть, это то самое подозрительное ущелье, обозначенное на карте двумя красными чертами, — подумал он. — Нужно держать ухо востро, придется маневрировать вдвоем! Наверняка здесь подстерегает опасность!»