ГЛАВА 2

Человек, менее закаленный, чем наш герой, сошел бы с ума, потерял бы голову и предался бы самому ужасному отчаянию. Но Тотор хладнокровно взирал на картину бедствия и с удивительным спокойствием произнес:

— Да, это удар ниже пояса! И все-таки даже в беде я счастливчик! Меня могло раздавить, как крысу. Положение не из веселых. Правда, три-четыре дня еще будет чем прокормиться, хотя бы и впроголодь, и, кто знает, если с толком потратить оставшееся время, все может измениться. Самое главное, пока жив, не терять надежды! Худшее, что может случиться — протяну ноги. И это не будет неожиданностью. Я ко всему готов, — решил он.

Отважный юноша понял: бесполезно, да и невозможно снова приняться за подкоп.

Так что же делать?

Уже примерно двое суток с противоположного конца пещеры до Тотора доносился подземный гул, все более отчетливый и сильный, похожий на далекие раскаты грома. Иногда он также ощущал слабый запах сернистой кислоты.

Занятый земляными работами, юноша не обращал на это особого внимания. Но теперь его любопытство росло с каждым часом.

— Что-то там необыкновенное происходит, — сказал он себе, — но что? Раз проклятый обвал прервал мою карьеру сапера, самое простое — пойти посмотреть.

Не откладывая, Тотор наполнил маслом фонарь, взял галету, чтобы пожевать на ходу, и решительно тронулся в путь.

Как человек опытный, он предусмотрительно стал считать шаги: эта мудрая предосторожность поможет ему определить пройденное расстояние.

Он двигался довольно быстро. Пещера была просторна, пол несколько шероховат, но ровный и прочный. К тому же фонарь светил достаточно ярко, чтобы видеть препятствия и избегать их. Отсчитав тысячу двести шагов, Тотор заключил, что он в километре от нужной точки. До сих пор уклон в пещере был невелик, но тут стал очень заметным и даже крутым, а подземный путь начал заметно изгибаться кольцами, радиус которых понемногу становился все меньше. Тотор понял: он спускается словно по винтовой лестнице. Парижанин все шагал и удивлялся:

— Странно. Ей-богу, это напоминает раковину улитки, колоссальную раковину, конечно! Что бы это значило? А какая пальба! Бах! Ба-бах! Бум! Скверная музыка в аду!

Уклон становился все круче, и Тотор, быстро спускаясь, подумал:

— Придется попотеть, чтобы вернуться назад!

Он все еще считал шаги и, чтобы не сбиться в счете, после каждой сотни клал в карман камешек.

— Две тысячи двести… раз, два, три четыре, пять… две тысячи триста. Ого! Уже почти два километра, а я все спускаюсь! Пальба все громче, а серный запах сильней. Что там варится в этой адской кухне, и в какой дьявольский котел сунут меня головой вниз? Две тысячи четыреста…

Юноша уже заметил, что почва быстро меняется. Сначала неровная, каменистая, но зато твердая, она стала рыхлой, сухой и скрипела под ногами.

Тотор подобрал комок и принялся внимательно изучать его при свете фонаря. Неровно обломанное легкое, серебристо-серое вещество было пористым и жестким, как терка или наждачная бумага. При ходьбе от этих комков поднималась тонкая пыль, оседавшая в горле. Парижанин воскликнул, удивляясь все больше и больше:

— Но это же пемза! note 187 — Наш герой остановился, вытер вспотевшее от духоты лицо рукавом и добавил: — Нелишне бы немного отдохнуть.

Тотор уселся прямо на слой вулканического шлака и продолжил свой монолог:

— Значит, я иду по потоку пемзы. А в природе это вещество не образуется само по себе, его происхождение связывается с вулканами. Следовательно, где-то рядом — вулкан. В этой части океана вулканов много. Расположенные здесь тысячи коралловых островков и островов на самом деле — потухшие кратеры. Миллиарды бесконечно малых частиц — молекулы построили на них рифы, барьерные рифы и атоллы. Среди подводных вулканов есть еще действующие. Шум, что я слышу, наверняка исходит от вулкана. Вулкан! Да еще подводный! Посмотрим, что можно извлечь из этого! Я рвусь к вольному воздуху, к свободе, работаю как каторжный, чтобы увидеть Мериноса и Нелли, и вдруг оказываюсь нос к носу с вулканом! Черт возьми, на Монмартре такого и представить невозможно!

Он раздумывал с минуту, потом провел языком по ссохшимся губам и прошептал:

— Надо было захватить с собой воды, умираю от жажды, а источников в этих местах не видно. Что же делать? Черт возьми, идти вперед во что бы то ни стало и вглядываться во все дыры и щели. Чтобы найти, я должен рисковать. А потом, кто знает?..

Бедный Тотор, какая безумная надежда заставляла биться его смелое сердце? Что думал он найти в глубинных пропастях, где все вещества расплавлены? Он сам этого не знал и тем не менее шел вперед без страха, не поддаваясь усталости, не обращая внимания на жажду и удушающую адскую жару.

Он шел и шел навстречу таинственной неизвестности по огромной спирали, которая все дальше и дальше проникала в недра земли. Должно быть, Тотор спустился уже на большую глубину.

Он все чаще останавливался. Но не потому, что ослабевало его железное упорство. О нет! Он дойдет, иначе не был бы Тотором. Но дышать становилось все труднее. Глаза слезились, во рту пересохло, сердце бешено колотилось. Тотор снова остановился, боясь потерять сознание, сел и тотчас ощутил неожиданную в таком месте сырость.

— Подо мной вода! — проговорил он. — Странное место и время для приема сидячей ванны! Но зато вода! Умираю от жажды. Вот если бы она оказалась пресной!

Тотор осмотрел стенку и увидел струйку воды толщиной в палец. Он опустился на колени, приложился к ней губами, но тотчас с отвращением сплюнул.

— Фу! Так и знал, жутко соленая. Значит, я ниже уровня моря и это инфильтрацияnote 188 под огромным давлением. Полезные сведения!

Юноша вымыл лицо и руки, поплескался, смочил одежду и почувствовал себя лучше, затем спустился еще ниже, отметив, что струек становится все больше. Вода сочилась отовсюду.

— Странный вулкан, — удивился Тотор, — его огонь питается водой!

Наконец парижанин ступил на что-то вроде лестничной площадки, ниже которой зияла пустота. Насколько мог проникнуть взгляд — головокружительная пропасть в ярких огнях, над которыми вихрились клубы пара.

Все это пылало, скрывалось на время и снова возникало в разрывах облаков непрекращающейся, постоянно громыхающей грозы. Ниже площадки острыми пиками громоздились затвердевшие конусы из лавы и пемзы. А выше, в остатках старых извержений, фантастически отражались огненные сполохи.

Сама площадка состояла из одной плиты лавы, по которой, в глубоком желобе, проторенном непрестанным течением вод, бежал ручей.

— Потрясающе! Сногсшибательно! А главное, какая феерия! — воскликнул Тотор, снова присаживаясь. — И какая жалость, что видит все это несчастный бедняга, которому и жить-то осталось дня два!

Он смотрел долго, завороженный волнующим зрелищем, но мозг его неустанно работал.

— Итак, мы под водой, — рассуждал он вполголоса, — и на довольно значительной глубине. «Мы» — потому что нас двое: я и вулкан. Сейчас он кажется спокойным, хотя и ворчит, как дог на привязи, но и он когда-то яростно рычал и брызгал лавой. У вулканов прескверный характер! Так вот у моего, а я могу называть его своим по праву первооткрывателя, так вот мой, трясясь с обычной для его собратьев яростью, приподнял морское дно… Эта поднятая часть вздулась довольно высоко… Газы, выделявшиеся от чудовищного жара, прошли через плавящуюся массу и вырвались наружу… Все проще простого, и я заключаю только, что вершина и стенки укрывающего меня приподнятого свода очень тонки. Как раз эта приподнятая часть земной коры уравновешивает давление окружающей воды, поэтому она и просачивается отовсюду. Вывод: достаточно небольшого усилия, чтобы нарушить равновесие. Скажем, щели, дыры шириной всего в два метра, проделанной мгновенно в этой ермолке, прикрывающей вулкан… Какой возникнет водяной смерч, какой серо-зеленый поток хлынет в огромный пожар! Под страшным давлением воды отверстие увеличится и настоящая Ниагара обрушится в раскаленное добела пекло. Затем проявится непримиримая вражда между водой и огнем… Внезапное испарение миллионов литров… Освобождение неисчислимых сил… Взрыв свода, который лопнет под неудержимым напором скопившегося пара… А потом? Наверное, пещера будет обрезана поперек в тысяче или тысяче двухстах метрах отсюда, а остальное разлетится на куски в океане… Тут в разрыве может появиться уголок синего неба, если только вулкан, которому наверняка не понравится душ, не рассердится по-настоящему и не разнесет все в клочья! Вот так! Хватит рассуждать! Я уже не могу больше, умираю от жажды, поджариваюсь как на сковороде. Пора сматываться отсюда!

Неисправимый балагур встал, забрал фонарь и начал трудный подъем.

— Главное, не забыть переносное солнце, — говорил он себе. — Оно же — глаз пехотинца и принадлежность Диогенаnote 189. Нужно ко всему относиться философски, ни о чем не жалеть, вооружиться мужеством, самому разобраться в жизни, минуты которой у меня отныне скупо отмерены.

Бедный Тотор! Он действительно переоценил свои силы. Уставший от изнурительной работы последних дней, с иссушенной адской жарой гортанью, он шел с большим трудом, спотыкаясь на каждом шагу крутого подъема.

Он затратил едва ли три четверти часа на спуск к вулкану, но, возвращаясь к своему убогому лагерю, прошагал более четырех часов.

Задыхаясь, шатаясь, Тотор едва дотащился до завала, куда уже не надеялся дойти, и повалился среди своих скудных припасов.

О, с каким исступлением набросился он на бурдюк, где булькало еще несколько глотков застоявшейся воды, показавшейся ему восхитительным напитком! Но он не выпил все сразу с жадностью обезумевшего зверя, и это был настоящий героизм.

Поев немного, совершенно разбитый, он заснул у фонаря, который только что заправил.

Неизвестно, сколько он спал. Вероятно, очень долго: фонарь был почти пуст. Юноша потянулся, размялся, протер глаза и сказал:

— Черт побери! Неплохо же я поспал! Еще немного — и остался бы без света, а значит, пропал бы! Но зато чувствую себя лучше, чем когда бы то ни было! Очень кстати, потому что все, что осталось от сил, вскоре пригодится. А ты, мой светильник, послужи еще раз! Проглоти последнюю порцию масла, а я съем последнюю галету и выпью последний глоток воды! Все у нас кончается, и сегодня предстоит трудное дело. Да, через несколько часов все будет поставлено на карту: жизнь или смерть! А теперь — назад к вулкану, который освободит или уничтожит нас.

Наш герой подобрал динамитные шашки, рассовал по карманам, а те, что не поместились, засунул за пазуху; повесил на шею галстук из нескольких колец фитиля и водрузил на плечо лом, под который подложил вместо подушки опустевший бурдюк и сказал:

— Теперь сыграем ва-банк!

Сгибаясь под тяжестью груза, он снова направился к вулкану.

Что же задумал Тотор? Какой шаг он предпримет, чтобы вступить в игру, ставка в которой — жизнь и которая, увы, заранее кажется проигранной?

С фонарем в левой руке, придерживая лом на правом плече, он бодро отправился в путь, как человек, принявший решение и счастливый тем, что так или иначе все кончится.

Чтобы сберечь силы, парижанин шел в глубину пещеры все тем же размеренным шагом и часто отдыхал. Вскоре до него донеслись сернистые испарения и все более усиливающийся шум.

— Вперед, — приказал себе Тотор, — все в порядке. Я совсем проснулся и нахожусь в прескверном настроении, а уж под душем так взбрыкну!

Спуск становился все круче. Тяжело нагруженный Тотор замедлил шаг и сказал:

— Как-никак я начинен динамитом, чего доброго, упаду и взорвусь до времени!

Он шел еще долго и наконец нашел то место, где морская вода сочилась из каменных стен. Остановился, подумал, пошарил в темноте и решил:

— Здесь-то и нужно действовать.

Тотор вынул заряды и отложил их подальше, потом подошел к стене и с помощью лома и фонаря тщательно изучил ее. У самой земли он заметил длинную щель, похожую на подпечье. Парижанин пролез туда на животе и определил, что она более чем на три метра уходит в толщу скальной стены. В восторге от находки, он выполз обратно, шепча:

— Удача! Прямо-таки нарочно сделано. Настоящая взрывная скважина. Это избавит меня от тяжелой работы. Осталось только начинить ее и заткнуть.

Как умелый взрывник, юноша осторожно заложил динамитные шашки в глубину выемки на расстоянии двадцати пяти сантиметров друг от друга и засыпал шлаком. Так были размещены четырнадцать шашек, пятнадцатую Тотор оставил для фитиля: ее взрыв вызовет детонацию всех остальных.

Работа, выполненная с удивительным хладнокровием, заняла три четверти часа. Когда шашки были хорошо завалены обломками и шлаком, Тотор приладил фитиль и вывел его наружу.

Подготовка закончена. Но чтобы быть уверенным, что взрыв пойдет в нужном направлении, он отколол ломом большие куски камня, собрал обломки и плотно заложил ими взрывную камеру.

Вулкан тем временем ворчал и оглушительно громыхал. Парижанин закричал ему:

— Ну, погоди немного, зверюга! Ты, наверное, хочешь пить. Подожди, я тебя напою!

Камера плотно заложена, фитиль на месте. Наступил торжественный миг.

Тотор вытер лицо и посмотрел на жалкий огонек в фонаре, который вызовет ужасную катастрофу.

Несмотря на бесспорную храбрость, он не мог сдержать биения сердца, которое прямо-таки выскакивало из груди. Его одолевали сомнения:

— Пятнадцать шашек. Хватит ли их, чтобы пробить стену и обрушить море в огненную пропасть? Приходится надеяться! Но не время мямлить и заниматься пустяками. Вперед, Тотор!

Смельчак открыл фонарь, поднес пламя к фитилю и воскликнул:

— Готово! Он будет гореть десять минут, пора удирать, да побыстрей!

Закрыв фонарь, Тотор кинулся прочь во всю прыть, повторяя:

— Десять минут, я успею!

Истекло едва ли четыре минуты, когда ужасный взрыв потряс стены пещеры и заглушил голос вулкана…

Через несколько мгновений судорога землетрясения, сопровождаемая следующими один за другим взрывами, рвала землю в клочья, обрушивала своды и постепенно откатывалась вдаль грозовыми раскатами и грохотом извержения.

ГЛАВА 3

На «Моргане», по-прежнему стоявшем на якоре среди рифов, жизнь была ужасна. Нет, Меринос, Нелли и преданная Мэри ни в чем не испытывали нужды. Их обильно снабжали всем необходимым для существования. Но дни, которые отделяли друзей от роковой даты платежа, бежали неслыханно быстро, и несчастные дети короля шерсти со страхом считали, сколько остается до назначенного бандитом срока. Их мучил вопрос, смогут ли родители собрать нужную сумму для ненасытного Дика Сеймура.

О Тоторе никаких известий.

Сперва еще теплилась надежда, что мистер Дик пощадит их друга. Но время шло, и понемногу братом и сестрой овладела ужасная уверенность, что они не увидят больше славного малого.

Эта мысль отравляла им жизнь. Гарри был неутешен, сердце Нелли обливалось кровью.

Перед нею постоянно возникал храбрый, неизменно веселый Тотор, обволакивал ее добрым, ясным взглядом с немой, нежной лаской. Иногда очертания словно размывались, большие светлые глаза со стальным отблеском тускнели и пропадали, и девушка безудержно плакала, уверенная в потере дорогого друга, в котором уже видела неразлучного спутника жизни.

А Мэри не находила себе места с того часа, когда увидела своего жениха Алекса пьяным, опустившимся, спевшимся с бандитами, сообщником которых он стал.

Верная канадка, видя, что надежды ее погибли, любовь поругана, а будущее разбито, плакала вместе с юной хозяйкой, и столь же безутешно.

О да, такая жизнь ужасна для всех троих!

К тому же все напоминало им о плене: «Морган» стал настоящей тюрьмой. Друзья не только не могли подняться на палубу, им даже запрещено было покидать каюты.

В определенное время узникам приносили еду. Но человек каждый раз был новый, а ни один не проронил ни слова: говорить с пленниками прислуге было строго запрещено. Конечно, они дышали свежим морским воздухом через широко открытые иллюминаторы, но не могли выйти даже в коридор.

Совершенно как в тюрьме.

Судовой колокол только что пробил шесть утра. Моряки заступили на вахту.

— Ну вот, сегодня двенадцатый день! — с содроганием сказал себе Меринос. — Завтра — конец.

В эту минуту на корабле началась суматоха. Палубу сотрясали беготня, тяжелый топот, скрипели шкивы, перекликались голоса. Затем послышалась короткая команда и дружный всплеск весел: отчалила и удалялась тяжело груженная шлюпка.

Прошло несколько минут, и в дверь каюты на корме, где были заключены подростки, трижды постучали.

Мэри, которая находилась в первой комнате, служащей одновременно прихожей и столовой, громко ответила:

— Войдите!

Дверь открылась, и пораженная канадка отступила на шаг, увидев перед собой Алекса.

Боцман нес под мышкой длинный сверток в парусине, кажется, очень тяжелый. Мэри, не видевшая его с тех пор, когда бывший жених так недостойно повел себя на палубе, вытаращила глаза от изумления.

Алекс твердо держался на ногах и, глядя прямо в лицо Мэри, улыбался ей во весь рот. К тому же он был аккуратно одет, подбородок чисто выбрит, крепкие руки ухожены, короче, это был тот самый безупречный матрос, которого она любила в счастливые дни их обручения.

— Здравствуйте, Мэри, — вежливо приветствовал он девушку. — Все в порядке?

Мэри не могла прийти в себя. Помня подлое предательство этого сообщника бандитов, оскорбления, которыми он ее осыпал, девушка воскликнула с гневом и презрением:

— Вы! Это вы, негодяй, трус, пьяница, предавший любовь и честь!

Алекс рассмеялся.

— Браво, дорогая моя Мэри, браво! Продолжайте в том же духе, не щадите меня!

— Разбойник, пират!

— Вот-вот, великолепно! Кричите громче, главное — чтобы вас хорошо услышали!

— Что все это значит?

— Ваш голос далеко слышен. Важно, чтобы негодяи из экипажа знали, как хорошо вы думаете обо мне.

— Трус! Вы еще смеетесь надо мной!

— Да ни в коем случае!

— Что же вам надо?

Он закрыл за собой дверь и положил на стол сверток, в котором звякнуло что-то металлическое.

— Ничего особенного, я хочу, чтобы вы позволили мне встретиться с мисс Нелли и мистером Гарри.

— Уходите! Убирайтесь отсюда! Вы им так же отвратительны, как мне!

— Это не важно… вот увидите. Повторяю: мне необходимо поговорить с нашими молодыми господами.

— Как вы сказали «нашими молодыми господами»?

— Да, попросите их безотлагательно принять меня, потому что время бежит, а у меня всего десять минут. Слышите — десять минут! Но они стоят ста миллионов долларов и от них зависит жизнь мисс Нелли, мистера Гарри, ваша и моя тоже, в конце концов! Скорей, скорее же!

Привлеченные криками, брат и сестра выбежали из своих комнат и тоже застыли в недоумении.

Алекс почтительно приветствовал их:

— Здравствуйте, мисс Нелли, здравствуйте, мистер Гарри! Прошу вас ничему не удивляться, главное — не терять времени на объяснения, потом все поймете. Дело в высшей степени срочное, как я уже сказал Мэри, речь идет о жизни и смерти всех нас.

— Говорите, Алекс, мы вас слушаем.

— Вот, мистер Гарри, в этом свертке три карабина винчестер, три револьвера «смит-и-вессон» и сто патронов. Вы раздадите оружие, когда я выйду, зарядите его и…

— Но зачем эти карабины и револьверы? — спросил удивленный Меринос.

— Чтобы захватить, точнее, вернуть себе «Морган», мистер Гарри!

— Как, втроем?

— God bless! Вчетвером, мистер Гарри! Сейчас на борту всего десять человек, считая меня, остальные только что отправились на берег.

— А Дик Сеймур, главарь?

— Его ждут только завтра.

— Ах да, завтра, — вздрогнул Гарри.

— Значит, сегодня настал час, тот самый, которого я так терпеливо ждал! Вчетвером мы устроим большую уборку на корабле и уничтожим негодяев. Они ничего такого не ждут, это будет легко, вот увидите! О, если б мистер Тотор был с нами!

— Вы ничего не знаете о нем, Алекс?

— Нет, мистер Гарри. Мы еще поговорим об этом позже, когда завладеем кораблем.

— Но у вас есть надежда? — прервала его Нелли трепещущим голосом.

— Скажите же мне, Алекс, умоляю, скажите!

— Да, мисс Нелли, возможно… Я знаю, куда его заточили. Но позвольте мне уйти! И ждите вскоре сигнала, это будет выстрел из карабина и команда: «К оружию!» Тогда выходите все вместе и стреляйте в эту свору. Главное, никакой жалости!

— О нет, никакой жалости! — свирепо повторил Гарри и добавил:

— Алекс, еще слово. Мы всерьез поверили, что вы против нас с негодяем Диком. Простите. Вашу руку, дорогой Алекс!

— Good by. Так нужно было, мистер Гарри! И это значит, что я хорошо сыграл роль разбойника и пьяницы, это я-то, который никогда не пил ничего крепче чая!

— Алекс, дорогой мой Алекс, — Мэри со слезами на глазах протянула ему руки, — вы герой!

— Дорогая Мэри, это слишком сильно сказано. Я просто честный малый, верный своему долгу и хозяину, любящий свою невесту… До свидания, я убегаю!

Бравый моряк бросился к двери и пересек коридор, чтобы взбежать по ступеням, ведущим на палубу, но натолкнулся плечом на человека, который подслушивал, а теперь кричал, чертыхаясь: