— Брось, Геолог, ты плясать начинаешь. Знакомые симптомчики. Может плохо закончиться.

— Да невмоготу уже валяться тут бревном. Лучше бы уж скорее началось.

— Скорее не надо, — сказал Спартак.

— Неужели ты всерьез надеешься, что сумеем продержаться весь день? Их и так на нас хватит, а если еще подойдут...

— Как сказал один французский кент с погонялом Вольтер, Господь помогает не большим батальонам, а тем, кто лучше стреляет.

— Что ж ты при всех не огласил столь замечательную мысль?

— Ну не все же приходит в голову вовремя. Ладно, продолжу обход позиций...

Спартак не считал себя ни Александром Македонским, ни маршалом Жуковым, поэтому не изобретал гениальных ходов с обходами по флангу, с засадными полками, с прожекторами в лицо и тому подобными ухищрениями. Оборону деревни он организовал до крайности просто. Посты охранения располагались по периметру деревни, а основные силы находились в центре селения, в избе, где размещался сельсовет и где на укрепленном на крыше шесте и сейчас трепыхался красный флаг. К тому участку, откуда пойдет энкавэдэшная атака, тут же для укрепления рубежа ринутся основные силы. Вот и вся тактика со стратегией. Хотя, конечно, громко сказано: «основные силы»...

Опа! А это еще кто?

— Стоять!

Не было времени раздумывать и колебаться. Спартак перепрыгнул через невысокую изгородь, скинув автомат с плеча и сжав его в руке, чтоб не мешал при беге. Рывком преодолел пространство двора, повернул за угол дома, за которым только что скрылся невысокий незнакомец в кроличьем треухе. Вот он! Спартак наддал и стал нагонять беглеца. Оружия при нем не видно, но это еще ничего не значит.

Возле кустов малины и покосившегося курятника за ними Спартак настиг убегающего, в прыжке сбил с ног и повалил в снег. И с ходу, действуя на рефлексе, заломил упавшему правую руку...

Руку Спартак, правда, тут же отпустил, после того как незнакомец пискляво вскрикнул и обернулся.

— Ты кто? — вырвалось у Спартака. Он видел перед собой конопатую пацанскую физиономию, испуганно хлопающие глаза, в которых набухали слезы. Мать-перемать, этот откуда здесь взялся?

— Оттуда, вон из того дома, — пацан мотнул головой. По его щеке покатилась слеза.

— Почему не ушел со всеми? — Спартак поднялся, закинул автомат на плечо, принялся отряхиваться от снега. Разумеется, он и не думал успокоенно расслабляться. Кто знает, что у хлопчика на уме и что припрятано в карманах. Равно как и неизвестно, не пробрался ли он сюда одному ему известным путем по приказу с той стороны, дабы выведать, где засели враги народа. Потому отпустить пацана на все четыре было никак невозможно.

— А дом на кого бросить? — пацан тоже поднялся со снега.

— Что значит «на кого»? Слушай, я вообще не понимаю... Тебя что, родители оставили? Сами ушли, а тебя оставили?

— Мать позавчера в район уехала. Я одна осталась.

Одна? Ну это уже ваше ни в какие ворота...

Спартак сдернул с головы малолетки кроличий треух. Час от часу не легче! Так и есть. Девка. Тьфу ты пропасть!

— А соседи чего про тебя не вспомнили? — Спартак опять нахлобучил на нее шапку.

— Не знаю, — буркнула девка, отвернувшись. — Может, зашли, не увидели и ушли. У них спросите.

— Ну а сейчас куда пробиралась?

— Дык интересно, что вокруг делается. — И вдруг неожиданно... хотя теперь очень даже ожиданно ударилась в плач: — Дяденька, не трогайте меня!

— Делать мне больше нечего, — устало сказал Спартак. — Только и думаю, как бы тебя потрогать, других забот нету... Вот ведь свалилась на мою голову...

И как прикажете поступить? Отпустить из деревни к энкавэдэшникам? Так ведь не дойдет скорее всего. Даже если поменяет ватные штаны на юбку. Думается, легавым хватило и Попа — теперь станут палить во все, что движется со стороны деревни, как бы кто ни выглядел и чем бы ни размахивал.

— Где пряталась-то? — спросил Спартак.

— В подполе сидела.

— Короче, так, — Спартак принял решение. — Там и будешь сидеть. Безвылазно. Скоро тут такое начнется... Пули будут свистеть, снаряды рваться. Выберешься из подпола только тогда, когда все окончательно стихнет и долго-долго не будет начинаться снова.

Про пули со снарядами это он зря сказал — ее глаза округлились, и по щеке покатилась мутная слеза.

— Не хочу в подпол! Хочу уйти отсюда! — вдруг громко выкрикнула девчонка.

— Уйдешь отсюда и куда пойдешь?

— В район пойду. За день доберусь. Я уже ходила. Не буду здесь сидеть!

Ну не объяснять же, что к чему и чем опасно, не растолковывать же ей во всех печальных подробностях обстановку, не рассказывать о происшествии с Попом. К тому же и некогда было объяснять и уговаривать. Совсем некогда.

Не долго думая, Спартак сграбастал девку в охапку, забросил на плечо и потащил в дом. По спине заколотили ручонки. Хорошо хоть не визжит в полный голос...

Спартак затащил свою не слишком тяжелую ношу на крыльцо, прошел через сени, огляделся, ногой пнул дверь на кухню. Опустил девчонку на пол, но обхватил ее за плечи так, чтоб не рыпнулась.

— Где подпол? Показывай живо!

— Не хочу, — вновь заныла та.

Ну, некогда в Макаренко играть и разводить педагогику.

— Убью! — страшно выпучив глаза, боцманским голосом проорал Спартак. — Где подпол?!

Девка вздрогнула и испуганно вытянула руку, показывая на затертый коричневый половичок. Спартак нагнулся, отшвырнул его... Ага, крышка с кольцом.

— Полезай и сиди тихо. Живо!

Из открытого подпола пахло оплавленным воском. Значит, свечки есть, это хорошо, при каком-никаком огне все же не так мрачно будет куковать...

Захлопнув крышку, он заметил стоящую на табурете бадейку с колодезной водой и лежащий рядом деревянный ковш. Зачерпнул ковшом воды, жадно испил...

Второй глоток застрял в глотке, Спартак застыл в неудобной позе. Неужто они! Мать твою... Не глядя бросил ковш и выскочил на крыльцо.

Твою мать вперехлест и с загибом! Самое худшее, что могло произойти, происходило.

Спартак отчетливо расслышал в окружающей деревню зимней тишине надвигающийся гул танковых моторов. Ошибки быть не могло. В чем, в чем, а в моторах Спартак разбирался. Конечно, сколько машин идет, он сказать не мог. Но не одна, это точно. А впрочем, и одной будет достаточно, чтобы устроить деревенским оборонцам Ватерлоо вперемежку с Курской дугой.

Кенгурячьими прыжками Спартак понесся к сельсовету.

Можно было себя успокаивать, например, тем, что танки — не самая скверная из возможных неприятностей. Ежели бы к деревеньке подогнали минометы «Катюша», вот тогда бы настал однозначный и неотвратимый капут. То же самое — ежели по наземному объекту под названием Кривые Кресты отбомбилось бы звено бомбардировщиков, несущих на себе по двести пятьдесят кило смерти. А танки... Танки — это еще потрепыхаемся. Все же есть бутылки с зажигательной смесью. Да и к деревне танки могут выйти только по дороге, по лесу не получится — помехой встанут какой-никакой сосновый лес, камни, овраги. А в то, что танкисты примутся методично обстреливать деревню издали, превращая ее в пустыню, Спартак не верил. Все ж таки это советский населенный пункт, а не фашистское логово. Не каждый командир решится в мирное время отдать приказ разнести в щепы дома колхозников, сравнять с землей сельсовет с документами и оставить без крыши над головой сотню человек сограждан. И дело тут даже не в благородстве. Просто никто не захочет взять на себя ответственность — пойдут доклады наверх, пока то, пока се... кто-то должен отдать подобный приказ на обстрел деревни, без согласования не решится.

Все так, конечно, все здраво и логично... Однако слабенькое получалось успокоение...

Спартак перемахнул через невысокий плетень и выбежал на главную и единственную деревенскую улицу. Гул танков слышался все отчетливее.

Навстречу вылетели спартанцы во главе с Марселем.

Котляревский увидел, как от боксов, где зимовала немногочисленная колхозная автотехника, выезжает грузовик и сворачивает на единственную деревенскую дорогу. Кто за рулем, Спартак разглядеть, разумеется, не успел.

— Стой, падла!!! — вслед за криком длинная автоматная очередь прошила воздух. Кричал и стрелял Марсель.

Впрочем, продолжать кричать и стрелять вслед грузовику было уже бесполезно. Грузовик только что пролетел по мостику, перекинутому через овражек, одолел короткий отрезок дороги и нырнул в лес.

— С-сука... — выдохнул, подбежав к Спартаку, запыхавшийся Марсель. — Какая-то падла слиняла к легавым. Достану гниду — наизнанку выверну...

— Это кто-то из фронтовиков сдристнул! — выкрикнул Клык, злобно зыркнув в сторону Федора. И тут же резко повернулся к Спартаку: — Танки, начальник, да?

Не просто спросил, чтобы удостовериться, а с надеждой спросил. С надеждой на то, что Спартак авторитетно разуверит его. Мол, какие там танки, всего лишь тяжелые грузовики, а это поправимо. Но Спартак разуверять не стал... зачем? Он просто кивнул и шагнул к Марселю.

— Брат, слышишь меня? Бери своих и дуй к коровнику. Легавые сейчас попрут на прорыв под прикрытием тяжелой техники. Совсем недавно так штурмовали немецкие города, а теперь вот... Жизнь.

— А ты? — спросил Марсель.

— А мы, — Спартак мотнул головой в сторону фронтовиков, — прикроем въезд в деревню.

Он не стал растолковывать другу, что мало будет проку от блатных в борьбе с танками. Не столько потому, что у них нет навыка в обращении с зажигательной смесью: главное в другом — они никогда не сталкивались с бронированными машинами, летящими на тебя с охренительной скоростью. Тут у самого что ни на есть хладнокровного и выдержанного, но впервые попавшего в такой переплет, могут вылететь предохранительные клапаны нервной системы, и он, не помня себя, рванет прочь, прочь, прочь, куда глаза глядят, не разбирая дороги. И трусостью это не назовешь, просто всему есть пределы, в том числе и человеческой психике. Гораздо более полезны блатные могут быть в рукопашной — где необходима злость, ярость, исступление. Спартак почти не сомневался, что возле коровника как раз и заварится рукопашная. В конце концов, это простая аксиома захвата населенных пунктов: пехота врывается вслед за бронетехникой в удобных для прорыва направлениях. Второе наиболее удобное направление — коровник.

Бой при коровнике, однако.

Звучит...

— Пошли. — И Спартак понесся по деревне к боксам, где должны быть приготовлены бутылки с коктейлем Молотова.

...Столб огня ударил в небо, когда они почти добежали до боксов. Впрочем, до самих боксов и не было нужды добегать, потому что к дороге Федор и двое его помощников-фронтовиков уже волокли ящик, где из соломы торчали заткнутые тряпками бутылочные горла.

Взрыв прогремел на тракте, за деревьями — похоже, в том самом месте, где дорога, взбегая на небольшой взлобок, делала крутой поворот. Там и шарахнуло. Несколько секунд спустя густые гуталиново-черные клубы дыма взмыли над верхушками сосен. «Грузовик», — понял Спартак.

— Это Костян! — подбежал к Спартаку Федор. — Никто не приказывал, это он сам. Сам решил пойти на таран.

— А в машине керосин... — только сейчас сообразил Спартак.

— Две десятилитровки. Одна в кабине, другая в кузове. Мы его не отговаривали...

— Будем надеяться, что все не напрасно, — Спартак вытащил из ящика две бутыли с горючей смесью, рассовал по карманам бушлата.

Глядя правде в глаза, мало у кого из них был шанс вырваться отсюда живым.

Ну разве если только сдаться...

— Эх, перегородил бы подбитый танк лесную дорожку, — сказал Федор. — Стежка, она узкая, не объедешь...

Трудно сказать, насколько удался таран грузовиком, загорелся ли танк, перегородил ли он дорогу. Неизвестно. Однако хотя гул танковых моторов по-прежнему наполнял округу, но не было уже прежнего рева, того неумолимого нарастания... Да, похоже, машины месят гусеницами снег на одном месте.

«Три или четыре. От силы пять машин», — понял Спартак. Да и вряд ли могло быть больше, если вдуматься. Настолько их нерегулярное военизированное формирование пока не боится, чтобы посылать против них танковую дивизию. Впрочем, даже одного танка может быть достаточно, чтобы деревня была взята.

Имелся у них последний резерв, можно сказать, резерв главного командования. Две гранаты РГД. Из тех, что добыли в качестве трофея после первого боестолкновения с энкавэдэшной колонной возле Черемиц. Остальные гранаты отдали ушедшей к заставе Ягодной группе под командованием Комсомольца. А две вот осталось, как говорится, на всякий крайний. Вот он как раз крайний и есть, крайнее некуда...

Прав, ох тысячу раз прав был Танкист, когда говорил, что командир должен находиться вне схватки, наблюдать за ней с отдаления и желательно с высокого холма... Да только не все, что правильно, годится. При командире, ежели по-правильному, должны находиться ординарцы, а еще лучше, когда обеспечена телефонная связь со всеми рубежами обороны. Да только ни ординарцев, ни телефонов. Даже высокого холма — и того нет. А есть граната в руке — та, что из стратегического резерва, — и танк, который прет через лес к деревне.

Спартак, а следом за ним Федор, неторопливо стали продвигаться меж коричневых стволов. Спартак затаил дыхание, приготовив гранату для броска, еще дерево, еще одна перебежка...

Танк ревел на весь лес. До него было меньше ста метров, но он их не пролетит, аки птица, не тот случай, это вам не по дороге нестись и это вам даже не летом раскатывать. «Тридцатьчетверка» наезжала на деревья, заваливала их своей многотонной тяжестью, переваливалась, из-под гусениц летели снег, щепа и содранная кора. Спартак вдруг поймал себя на странной мысли: танк-то свой, родной, при виде такого на фронте у любого солдата теплело на душе: «Ну держитесь, фрицы, будет вам», — а сейчас в точности та же машина с тем же, нашим, экипажем для них — враг. И этот паренек за рычагами... может, с ним когда-нибудь пил пиво в павильоне или ехал вместе в поезде и делился дорожными припасами... Все, ша! От таких заворотов и умом можно тронуться, если начать копаться.

Спартак заставил себя сосредоточиться на сугубо военной стороне. А она такова: танк пройдет мимо них, ну никак не дальше чем в пятнадцати метрах от их овражка. И если не получится подбить танк, то в запасе вторая граната — Танкиста, расположившегося чуть в стороне, может, ему больше повезет.

Ага, а вон метрах в сорока за танком бредут по лесу черные фигурки. Пяхота легавая! Даже отсюда видно, как непросто им передвигаться по лесу, еле ноги выдергивают из сугробов, поскальзываются на поваленных стволах. «На лыжках надо было, что ж у вас командиры такие туповатые»...

Вообще-то, и сам Спартак как командир не безгрешен. По уму следовало бы гранаты связать вместе для более качественного поражающего эффекта. Все-таки у них тридцать третьи эргэдэшки, а не предназначенные для противотанковой борьбы гранаты типа РПГ. Но тогда в их распоряжении не было бы второго броска, а гранаты-то всего две на весь их отряд...

Спартак поставил гранату на предварительный взвод и вложил капсюль-воспламенитель. Оставалось лишь сдвинуть чеку влево до отказа и метнуть. Он стянул с правой руки варежку, а чтобы не замерзла, сунул руку под мышку. Танк уже в полусотне метров. Приближающийся к тебе танк — зрелище, конечно, не для тех, у кого с нервами не очень...

Опа! Из зарослей кустов, мимо которых только что прогрохотал «Т-34», выскочила, осыпая снег с ветвей, темная фигура. Два торопливых шага по сугробам, замах... В этот момент Спартак узнал Танкиста. И он тоже пробрался в лес, только иным путем, а они друг про друга и не знали. Вот что значит несогласованность.

Брошенная фронтовиком бутылка с зажигательной смесью разбилась о броню, с шумом вверх ударило пламя. Танк завертелся на месте, поднимая вокруг себя снежную бурю в крошеве веток. Заработал танковый пулемет, лупя явно вслепую, и тут же затрещали автоматы сзади идущих пехотинцев. Танкист рухнул в снег — живой или мертвый, сказать было невозможно, тем более и сам Спартак, нырнув за ствол сосны, утопил лицо в сугробе.

Прогремевший несколько секунд спустя гранатный разрыв заставил Спартака вскинуть голову и выглянуть из-за дерева. Вот оно что...

Понятно, что произошло. Одна из пуль в этой суматошной пальбе достала-таки Федора-Танкиста. Наверное, он понял, что ранен серьезно, рассчитывать не на что и долго ему не протянуть. И он рванул к танку. Скорее всего, словил еще несколько пуль во время этого рывка, отмеченного на снегу извилистым кровавым следом. Но до дистанции броска все же дотянул и швырнул гранату. Попал...

Охваченный пламенем и окутанный черным дымом танк, ехавший уже откровенно вслепую, навалился на толстоствольную сосну и замер. Тут же открылся люк механика-водителя, оттуда выскользнул танкист в черном комбинезоне, спрыгнул в снег... Хладнокровно расстреливать танкистов у Спартака рука, понятно, не поднялась.

«И здесь не прошел!» — вдруг понял Спартак. И голову можно прозаложить, что не попрут танкисты больше по лесу, хватило с них двух подожженных машин! Только по дороге. А дорогу перекрывает подбитый, вернее, протараненный грузовиком танк! Который что? Вот именно! Который надо цеплять и оттаскивать, а это время, и время немалое! Значит, появляется уже вполне серьезный шанс дотянуть дотемна. Правда, вряд ли пехота станет отсиживаться, наверняка попробуют штурмовать...

Словно в ответ на эти мысли, вспыхнула ожесточенная пальба у колхозного коровника...