Тиха карибская ночь. Луна уже стояла высоко, заливая все вокруг холодным голубоватым сиянием, ярко светилось пригоршней огромных звезд созвездие Плеяд, желтым кругляшком сверкал Юпитер, и Млечный путь, конечно же, протянулся от горизонта до горизонта неисчислимым множеством огней. Одним словом, куда не глянь – дурная экзотика – лохматые кроны пальм на фоне звездного неба, причудливые силуэты кактусов, женское повизгивание в отдалении, смех и болтовня на чужом языке, неподалеку брякает банджо; народонаселение, не достигшее еще почтенного возраста, развлекается, как может.

Уличные фонари в здешнем районе считались непозволительной роскошью, но луна светила ярко, и Мазур уже прекрасно знал дорогу. Перекатывая во рту незажженную сигарету, он уверенно направился в сторону «Флибустьерской гавани» – первый парень на карибской деревне, в парадных джинсах и белой майке с синей акулой на груди. Голову украшала бейсболка – опять-таки белая, свидетельствовавшая, что ему ровным счетом нечего сообщить неизвестному связному. Будь у него какие-то новости, возникни потребность в связи, следовало согласно инструкции напялить синюю бейсболку и заявиться в ней в «Гавань» – а там уж к нему подойдет с оговоренным паролем связной, и аллах ведает, кто это будет. Вполне может оказаться, кто-то из завсегдатаев «Гавани», примелькавшихся за неделю. Даже наверняка. И вряд ли это будет европеец. «На острове вас прикрывают кубинцы, – буднично и веско сказал вице-адмирал. – У кубинцев в том районе отлично налаженная сеть».

Вот это оказалось приятное известие. Гораздо легче работать, гораздо увереннее себя чувствуешь, когда знаешь, что тебя прикрывают кубинцы. За спину можно не беспокоиться. В свое время Мазур работал с кубинцами бок о бок – в знойной жаркой Африке, и с тех пор крепко уяснил, что на парней Фиделя можно полагаться в самых трудных делах…

«Флибустьерская гавань» помещалась в длинном низком строении опять-таки испанской постройки. Власть здесь менялась не раз, но без особенных сражений, так что Старый город неплохо сохранился со времен гордых идальго, и даже долгое британское правление не уничтожило старых традиций – иные до сих пор измеряли длину не в футах и ярдах, а в брасах[1], именуя друг друга не «сэр» или «мистер», а «сеньор».

Мазур не спеша шагал к строению с ярко освещенными окнами, откуда доносился какой-то модный американский шлягер. Собственно, как легко догадаться, никакого такого Мазура тут не было вовсе. Был безродный космополит по имени Джонни Марчич – хорват по происхождению, в жизни не бывавший на земле предков, поскольку его почтенный родитель в сорок пятом бежал из Югославии по каким-то своим «веским причинам». На сей счет у Мазура имелся целый ворох тщательно продуманных спецами недомолвок, из которых любой неглупый собеседник мог сделать вывод, что Марчич-папаша имел неосторожность активно воевать отнюдь не на той стороне, что победила в сорок пятом. Ну, а потом беглеца долго и преизрядно мотало по свету, пока он не осел в Австралии и не родил сыночка, Джонни – каковой, в свою очередь, немало помотался по шарику, всевозможными способами зарабатывая на хлеб, – и вот теперь, раздобыв верную карту, искал испанский галеон. Ладно скроенная была легенда, убедительно мотивировавшая как незнание Мазуром хорватского, так и многие другие детали путаной биографии…

Нечто похожее имело место быть и в случае с Викингом – его родители, если кому вдруг станет интересно, сбежали морем в Финляндию из Прибалтики в том же сорок пятом году – и отпрыск опять-таки немало помотался по свету. Примерно так же обстояло и с остальными членами группы, включая Мозговитого – народец заковыристого происхождения с причудливой автобиографией, без родины, корней и оседлости, везде чужие и везде свои…

Он распахнул скрипучую дверь и вошел, направился к своему столу, оказавшемуся свободным. Под потолком ожесточенно крутились два вентилятора, размешивая сизые пласты табачного дыма, играла музыка, было шумно, но гомон не перерастал ни в какую вакханалию – в общем, пристойная атмосфера, как-никак не притон, а вполне респектабельный кабачок, пусть и третьеразрядный. Притонов тоже хватало, но не в этом квартале.

Туристов здесь почти не бывало, и потому в оформлении кабака не усматривалось особенной экзотики – так, несколько неизбежных деталей вроде парочки перекрещенных старых сабель над стойкой, потемневшего штурвала на стене и засиженной мухами картины. На ней крайне живописный джентльмен удачи с ножом в зубах и дюжиной пистолетов за кушаком решительно увлекал полумертвую от страха пышную красотку по узкой улочке пылающего городка.

Для туристов здешний хозяин держал совершенно другой кабак в глубинах Старого города. Вот там экзотическими причиндалами был увешан каждый квадратный сантиметр стен, а получавшие свой процент агенты туристских компаний автобусами возили туда жаждущих карибской экзотики путешественников, объясняя, что покажут самый натуральный притон криминала, разврата и прочих темных дел. Причем убедительно выглядевшие «головорезы» каждый вечер разыгрывали для обмирающей от романтического страха публики всевозможные сцены вроде жутких драк с навахами, карточных игр с ссорами и передачи «партий наркотиков» прямо за столом. Туристы млели – и, вернувшись домой, хвастались, надо полагать, напропалую, живописно повествуя, что бывали в самом жутком местечке на Карибах, откуда чудом убрались живыми и не ограбленными.

Хозяин и сейчас сидел на своем резном старинном кресле в уголке у ведущей в задние комнаты двери – брюхастый пожилой верзила, негр классического облика, но по фамилии Хименес (потомок рабов, завезенных сюда испанцами), мужик оборотистый и зажиточный, особо не впутывавшийся в темные дела, но обросший разными связями. Мазур, мимолетно глянув на него, ухмыльнулся про себя – проныра Хименес и не подозревал, что советская разведка знает его делишки лучше, чем он сам, опять-таки благодаря консультациям с кубинцами…

Усевшись за столик, Мазур дружелюбно хлопнул по заду не успевшую увернуться мулаточку официантку, попросил пива и, обретя желаемое, лениво принялся озирать зал. Добрую половину присутствующих он уже знал не только по лицам, но и по именам, как и они его. Девочки занимали боевые позиции у стойки – Мэри и Паолу не видно, кто-то, надо думать, их уже ангажировал, а вот Линда и Карла с Бекки – на рабочих местах. Пригожие были девочки и недорогие, что характерно, ничуть не похожие на угнетенных жизнью жертв буржуазного общества, с трудом оправлявшегося от последствий колониализма. А вот Мозговитого что-то не видно, хотя во исполнение недвусмысленного приказа ему давно бы следовало тут появиться и снять Линду. Может, с Мэри или с Паолой упорхнул? Выпихнув его из дома, Мазур дал совершенно четкие и недвусмысленные инструкции – в лепешку разбиться, но предпринять именно те действия, каких требует обстановка и взятая на себя роль.

«Ну, погоди ты у меня, сукин кот, – весело подумал Мазур. – Если просто шляешься где-то – по кочкам разнесу…»

Наталья, сидевшая через три столика от него, помахала рукой, и Мазур вежливо ответил, не в силах отвязаться от тех самых грешных мыслей – дневной наряд она сменила на ситцевое платье, хотя и простенькое, но сшитое на манер вечернего, с шикарным разрезом чуть ли не от пояса, аппетитным вырезом и чисто символическими бретельками. «Нужно браво идти навстречу опасностям», – подумал он мужественно. Проще говоря, позволить без особых ломаний затащить себя в постель, если у нее и в самом деле есть именно такое намерение. Окажись она чьей-нибудь подставой, ничего страшного – запечатлеют в пикантных позициях и начнут вдумчиво шантажировать. А заодно совершенно точно выяснится, что именно им известно о кладоискателе с хорватскими корнями, кем они его полагают и какого рожна хотят. А ежели она никакая не шпионка, тем лучше.

Тех, с кем она сидела, Мазур тоже уже прекрасно знал – помянутый лорд Шелтон и лягушатник Дюфре. Последний особого интереса не представлял: низенький, невидный мужичок лет пятидесяти с большим вислым носом и навеки застывшей на лице печалью мизантропии. Технический представитель какой-то орлеанской фирмочки, поставлявшей сюда то ли кондиционеры, то ли пылесосы, то ли все вместе. Судя по тому, что Дюфре обретался на жительстве в Старом городе, а не в центре, фирма была так себе, дохленькая, не блиставшая миллионными оборотами. Вообще-то под такими именно легендами частенько выступают разведчики – банальная, но надежная «крыша». Но с тем же успехом Дюфре мог оказаться тем, за кого себя и выдавал – мелким коммивояжером, хроническим неудачником. И потом… Даже если он шпион, то, безусловно – из мелких. В любой разведке хватает таких вот плотвичек, шпионящих по мелочам, подбирающих крохи, как шустрые мышки. В Центре, во всяком случае, на него ничего не имелось, – что с равным успехом могло работать на обе версии.

Вот второй был гораздо интереснее – с чисто человеческой точки зрения, а не по меркам тайных войн. Поскольку, как достоверно известно, оказался не каким-то там скороспелым выскочкой, чьи предки получили титул в этом столетии. Ничего подобного, лорд был солидный, можно сказать, патентованный, восходивший родословной чуть ли не к крестоносцам. Как это водится у британцев, не просто лорд, а еще пятый герцог такой, седьмой граф сякой, и прочая, и прочая. Мало того, в противоположность многим своим сиятельным землякам, он ухитрился не разориться, наоборот, владел заводами, газетами, пароходами и чем-то там еще, толково преумножая состояние, и на туманном Альбионе у него, куда ни плюнь, имелись замки с поместьями.

Вот только его светлость, даром что родовитый аристократ и успешный предприниматель, был субъектом, как выразился тот же вице-адмирал, малость стукнутым в темечко. В жизни у него была одна, но пламенная страсть – поиски инопланетян, якобы посещавших нашу веселую планету. Вот уже лет двадцать месяца четыре в году лорд Шелтон проводил, болтаясь по всему миру с кучей чемоданов, набитых кинокамерами, всевозможными датчиками, инфракрасными биноклями и тому подобной машинерией. Объявлялся всюду, где неким очевидцам – порой абсолютно не заслуживавшим доверия – удавалось узреть в небесах летающее блюдце, а то и заметить разгуливавшего по полю маленького зеленого человечка. Нечто подобное привело его и сюда. Вице-адмирал заверил Мазура, что тут нет ни игры, ни «легенды» – лорд самый настоящий, и всерьез охотится по всему миру за инопланетными пришельцами.

Самое забавное, что его светлость нисколечко не походил на традиционный, штампованный образ родовитого британского аристократа, этакого сухопарого, высоченного субъекта с медальным профилем, цедящего слова в час по чайной ложке. Вовсе даже наоборот – это был пузатый коротышка, живой, как ртуть, круглолицый, с носиком пуговкой и абсолютно лысой головой, скудно обрамленной узенькой полоской седых волосиков. Одним словом, в глазах Мазура лорд больше походил даже на штампованный образ француза, чем Дюфре.

Мазура лорд забавлял, хотя порой и вызывал легкое раздражение – оттого, что очень давно занимался сущими пустяками, выбрасывая на ветер громадные деньжищи. «Раскулачить бы тебя, – подумал Мазур и сейчас в лучших традициях марксистско-ленинской идеологии. – Денежки отобрать, в поместьях устроить колхозы под жизнерадостными названиями типа „Красного йомена“ или „Социалистической девонширщины“. Вот тогда бы я посмотрел, как ты покрутился, эксплуататор трудовой альбионщины…»

Но мысли эти были, в общем, беззлобными – особенно если учесть, что за три последних вечера Мазур выиграл у лорда в покер не менее ста пятидесяти полновесных фунтов стерлингов. Лорд обожал покер, но играть толком не умел, так что порой даже неловко было – не дай бог, подумает, что Мазур передергивает, хотя ничего такого и близко нет…

Прихватив свое пиво, Мазур направился было к ним, но задержался на полдороге – черный Хименес недвусмысленно поманил его небрежным движением широченной ладони. Мазур послушно подошел – и в здешних раскладах он стоял на социальной лестнице не в пример ниже, чем хозяин нескольких кабаков и полудюжины домов, между прочим, и того, где Мазур с компанией обитал.

– Джонни, – сказал негр вполголоса. – У меня к тебе совершенно приватный разговор…

– Я весь внимание, – сказал Мазур, поставив свою бутылку на угол стойки.

– Вот какие дела, Джонни… Ты заметил, что жизнь у нас тут тихая, неторопливая и, самое главное, мирная? И вообще на острове, и в нашем районе?

– Этим он мне нравится, – сказал Мазур. – И остров, и район.

– Вообще-то я против тебя ничего не имею, Джонни. Парень ты вроде ничего, и друзья у тебя неплохие. За дом заплатили сполна, в «Гавани» не скандалите, умеете жить с людьми… Но ты пойми, мне тут ни к чему лишнее беспокойство…

– Вы о чем, сеньор Хименес? – искренне удивился Мазур. – Мы вроде бы не давали повода…

– Дело не в тебе, Джонни, и не в твоих приятелях. Ты мальчик битый, сам знаешь: иногда самые благонамеренные люди притаскивают за собой старые секреты и старые долги… А кредиторы и те, кто имеет какие-то другие претензии, сплошь и рядом вовсе не озадачиваются сохранностью жизни и имущества третьих лиц… Скажем, не станут ждать, когда должник выйдет на улицу, чтобы палить в него там, где третьим лицам не будет никакого ущерба – начнут стрельбу прямо в кабаке, ничуть не стесняясь тем, что кабак-то принадлежит человеку, который вовсе не при делах…

– О чем вы? – повторил Мазур, нахмурясь.

– Тут тебя давеча спрашивали двое парней. Белые парни, что один, что другой, точно, нездешние, не с острова. Не скажу, чтобы они собирались с тобой встретиться, они просто расспрашивали о том, о сем. Ну, ты знаешь, как это бывает – и то им нужно знать, и это, пялятся исподлобья так, словно считают, что я им буду самым беспардонным образом врать. И оба при пушках, поверь моему опыту…

– Так-так, – сказал Мазур. – О чем они спрашивали?

– Говорю же – о том, о сем, обо всем сразу. Где живешь, что делаешь, когда тут бываешь, и все такое…

Вопросительно взглянув на старого проныру, Мазур помахал возле лба указательным пальцем – здесь этот жест обозначал, что речь идет о слугах закона и порядка.

– Вот уж ничего подобного, – сказал Хименес. – Я тоже не вчера родился, тихаря, откуда бы он ни был, срисую сразу. Да и не сказал бы я тебе ничего, Джонни, будь это полиция – я человек законопослушный, с полицией живу в добром согласии… А ты, прости, бродяга без роду и племени, сегодня здесь, а завтра неизвестно где. Вынюхивай про тебя полиция, я бы промолчал… Никакая это не полиция, Джонни, а совсем наоборот… Парни, во-первых, весьма неприятные, а во-вторых, сразу видно, что серьезные. Зря, что ли, я тебе талдычу, что всерьез озабочен сохранностью нажитого нелегким трудом имущества? Таким только дай случай, все вдребезги разнесут заодно с тобой, без малейшего почтения к священной собственности… Так что считай, я тебя предупредил. Дальше сам сделаешь выводы, не разжевывать же тебе? Не маленький, виды видывал, я так прикидываю…

– Спасибо, сеньор Хименес, – сказал Мазур. – Но клянусь вам чем угодно: верите вы или нет, но таково уж мое везение, что за мной не тянется никаких хвостов. Нет у меня ни пенни долгу, нет у меня неоплаченных счетов, и не натворил я ничего такого, чтобы за мной шли серьезные парни с пушками…

Старый негр долго пялился на него – испытующе, недоверчиво, что-то прикидывая для себя с быстротой компьютера.

– Самое смешное, Джонни, что я склонен тебе верить, – сказал он, наконец. – Не потому, что я такой доверчивый, а потому, что не раз видывал, как выглядят люди, которых неожиданно достали старые счеты. Стоишь, спокойный, как черепаха, ничего у тебя в глазах не мелькнуло… Значит, ничего старого… Это хуже.

– Почему?

– Если это не старые счеты и нестарые долги, значит, кто-то, тебе абсолютно неизвестный, положил на тебя глаз… Правильно?

– Вы самый мудрый человек на острове, сеньор Хименес, – сказал Мазур с поклоном.

Негр отмахнулся:

– Где там… Комплименты побереги для этой вот кошечки, которая на тебя, точно, запала, – и кивнул в сторону Натальи. – Самые мудрые владеют отелями вроде «Сплендида» и казино вроде «Маракайбо», а старик Хименес, обливаясь потом, всего-навсего зарабатывает себе на пудинг и стаканчик виски… А впрочем, надо признать, что старый Хименес не так уж глуп… Так о чем мы? Если это не старые счеты, кто-то положил на тебя глаз. Что-то против тебя заимел. А это опять-таки означает, что моему имуществу может учиниться ущерб…

Мазур напрямик спросил:

– Вы что, предлагаете мне съехать?

– Ну зачем же так в лоб? – поморщился Хименес. – У тебя еще на неделю вперед заплачено, не могу же я тебя выгонять, так дела не делаются… Просто… Ты, в общем, ушки держи на макушке, посматривай и поглядывай, чует мое сердце, что учить тебя не надо…

– Кто бы это мог ко мне прицепиться? – подумал Мазур вслух.

– Представления не имею. Они не представлялись и не оставляли визиток. Только вот что я думаю… Когда ищешь испанское золото со старинных галеонов, всегда будь готов к тому, что кого-то заинтересуешь.

«Может, старый проныра кругом прав? – подумал Мазур. – И все дело в недобросовестной конкуренции? Не исключено, что в этих водах и в самом деле на дне покоится галеон с сокровищами… Или кто-то считает, будто именно так и обстоит? И мы ненароком протянули лапу к чему-то, что некто считает своим? Ладно, там будет видно. В подобных делах никто не станет палить в спину без предупреждения, „серьезные ребята с пушками“ обязательно завалятся в гости без всякого приглашения, разложат все по полочкам, а уж потом, в случае категорического несовпадения интересов, начнется пальба. Так что не стоит паниковать раньше времени – особенно если тебя прикрывают кубинцы, сигнал тревоги предусмотрен и тебя заверили, что на него отреагируют молниеносно…»

Хименес шумно вздохнул, медленно опустил толстые веки. Сообразив, что встреча в верхах окончена, Мазур прихватил свое пиво и развернулся на сто восемьдесят градусов. Направился к столику, откуда снова махала ему Наталья. Не было смысла сломя голову бежать домой, предупреждать своих, что вокруг них, похоже, началось нездоровое шевеление – ребята и так в случае чего не ударят лицом в грязь. Своим лицом имеется в виду, чужим-то – запросто, без церемоний…

Он опустился на свободный стул, дружелюбно улыбнулся девушке, прислушался, чтобы уловить нить разговора.

– Право слово, мне как-то неловко с вами со всеми сидеть за одним столиком, – уныло сказал Дюфре. – Я, понимаете ли, выпадаю из общей картины. Вы, сэр, преследуете инопланетян по всему свету, Джонни ищет испанское золото в пучинах, мадемуазель Натали – просто-напросто очаровательная женщина. И только я – скучный, ничем не примечательный коммивояжер…

– Ну-ну, не прибедняйтесь! – энергично воскликнул лорд Шелтон. – Вы, друг мой, олицетворяете одну из полезнейших функций общества – здоровый скептицизм, некий средний уровень, находящийся меж крайностями, обыденность… Честное слово, во всем этом нет ничего уничижительного, вы у нас – вроде арбитра… Что за дискуссия без оппонента? Хотя вы, кажется, не верите в летающие тарелочки?

Дюфре меланхолично сказал:

– По моему глубокому убеждению, с летающими тарелочками рано или поздно близко сталкивается огромное число женатых людей, – а вот с холостяками обстоит совершенно наоборот…

Наталья фыркнула. Лорд Шелтон поднял перед лицом пухлые ладони, похлопал, демонстративно и негромко.

– Великолепно, – сказал он без малейшей обиды. – Образчик исконного галльского остроумия, а? Ну, а все же?

Дюфре пожал плечами:

– Меня сейчас гораздо больше занимает Ямайка, нежели инопланетяне. На Ямайке заказали пробную партию нашей кухонной техники, а вот от инопланетян наша фирма пока что не дождалась ничего подобного…

– Ох, как приземленно…

– Это все – вопрос капиталов. Будь у меня ваши деньги, дорогой сэр, я, не исключено, искал бы морского змея или снежного человека – с превеликим размахом и нешуточным усердием… Но когда приходится вульгарно зарабатывать на жизнь, продавая кухонные комбайны людям, отроду о них не слышавшим… Та самая обыденность, о которой вы отзывались вполне уважительно.

– Пожалуй, пожалуй, – задумчиво протянул лорд. – Но есть же у вас какое-то мнение?

Он поворошил пачку цветных фотографий, которые они до прихода Мазура и разглядывали. Перехватив взгляд Мазура, с превеликой охотой развернул перед ним снимки веером.

Мазур присмотрелся. На одних были верхушки пальм, на других – гладь морская, на третьих – крыши домов. И на каждой фотографии присутствовали тускло-желтые круги, полукружья, серпики вроде молодой луны. Мазур дипломатично воздержался от критики, но, по его твердому убеждению, все дело было в бликах от каких-то огней либо в дефектах пленки. А может, еще и дефекты проявки. Нечто похожее он не раз наблюдал на любительских фото.

– Дорого заплатили? – спросил он осторожно.

– Скажем так, вполне приемлемые суммы, – лорд собрал снимки в стопку и задумчиво принялся их тасовать, словно колоду карт. – Скажу вам сразу, Джонни, я человек не легковерный. Фотографии, нужно смотреть правде в глаза, несколько сомнительные… Но ведь отдельные фальшивки вовсе не дискредитируют саму проблему, верно? Вы согласны? Если кто-то однажды подсунул кому-то поддельную карту с пиратскими кладами, это ведь не означает, что на морском дне нет золота в трюмах галеонов?

– Что за намеки? – хмуро спросил Мазур.

– Успокойтесь, я не имею в виду вашу карту… У вас ведь есть какая-то карта? Я веду речь о принципе. Фальшивки не дискредитируют проблему. Верно?

– Верно, – сказал Мазур.

– Вот видите. Фотографии сомнительные, но местные. Например, давненько уже рассказывают о странных огненных шарах, взлетающих прямо из моря, а то и ныряющих в море. Причем те, кто это рассказывал, вовсе не пытались вытянуть из меня деньги, – а это, согласитесь, убеждает… Речь идет о районе возле Рио-Трокадеро. Группа островов к востоку от Безымянного. Вы там не бывали?

– Нет, – сказал Мазур чистую правду. – Туда мы еще не заходили.

– А не собираетесь, часом?

– Пока нет.

– Жаль, – сказал лорд Шелтон. – Мне бы очень хотелось исследовать дно в тех местах. Но с аквалангом я, увы, обращаться не умею. И нет пока на примете подходящего человека. Быть может, мы смогли бы договориться? Я бы вас нанял на несколько дней – всех вас, с вашим корабликом, естественно. Скажем, двести фунтов в день. Что скажете?

– Не пойдет.

– Двести пятьдесят?

– И за тысячу не соглашусь, – сказал Мазур. – Поставьте себя на мое место. Вы бы согласились на поденную плату, когда в перспективе маячит галеон со всеми его сокровищами?

– Вряд ли, – честно признался лорд Шелтон.

– Вот видите… Ничем не могу помочь.

– Жаль. Тогда партию в покер, как обычно?

Наталья неожиданно вмешалась:

– Простите, ваша светлость, но нас, право же, ждут…

Она встала из-за стола, ухватила опешившего Мазура за локоть, прямо-таки выдернула его со стула, как редиску с грядки, взяла под руку, и он сделал шага четыре, прежде чем опомнился. Однако, не протестуя, прошагал бок о бок с ней к выходу и, только когда они оказались на улице, спросил:

– Интересно, где это нас ждут? Я лично совершенно не в курсе…

– Да нигде, конечно. Просто я хотела поговорить…

– Мы до сих пор не нашли не то что ни единого пиастра, но даже ржавого корабельного гвоздя, – произнес Мазур заученно. И добавил: – Но мы, разумеется, не теряем надежды…

– У меня другая идея, Джонни. Нет терпения ждать, пока вы отыщете ваш галеон – если отыщете, а лорд Шелтон поймает инопланетянина, что еще менее вероятно. Знаете, что мне пришло в голову? Может быть, стоит, не дожидаясь, пока кто-то из вас обеспечит меня сенсацией, написать книгу?

– О чем?

– Обо всем понемногу. Об острове, о пиратских следах, о колдунах из чащоб в центральной части острова, о кладоискателях…

– Похвальное намерение, – сказал Мазур осторожно. – В жизни не встречал человека, который бы писал книгу… Чертовски трудное, должно быть, предприятие…

Они так и шагали под ручку по узкой полутемной улочке, застроенной старинными испанскими домами. Со всех сторон доносилась музыка и смех, слонялись веселые компании, в небе горели огромные звезды с Полярной во главе, и на миг Мазуру показалось, что нет никаких сложностей, и он просто-напросто гуляет с самой обыкновенной девушкой, то и дело задевавшей его бедром, не то чтобы с намеком, но никак не случайно.

Он был человек тренированный, видавший виды, и потому вмиг отбросил все мысли, несущие хоть капельку романтической подоплеки. Весь его прошлый опыт восставал против слюнявой романтики применительно к данному конкретному случаю. Этой кукле он зачем-то понадобился, вот и все. А остальное – комедия…

– У меня зародились страшные подозрения, – сказал он, не замедляя шага. – Уж не готовите ли вы мне, мисс, участь персонажа?

– А вы против, Джонни?

– Кто его знает, – сказал Мазур. – Не возьму в толк, зачем мне это. Биография у меня самая что ни на есть прозаическая…

– С точки зрения обывателей вроде Дюфре – отнюдь нет. Я ведь не с кондачка за это дело взялась. Обычный скучный человечек вроде нашего коммивояжера или какого-нибудь бухгалтера обожает читать о других людях – олицетворяющих тот образ жизни, каким он сам никогда жить не будет. Знаете, какие книги прекрасно продаются? Записки вулканологов, путешественников, авантюристов, натуралистов…

– Интересная задумка, – сказал Мазур. – Это значит, я должен всю свою путаную биографию выложить?

– Хорошо бы.

«Неужели вот и оно? – подумал Мазур холодно. – А в сумочке, чего доброго, крохотный магнитофончик, и очень скоро запись будет внимательно слушать другой человек, как раз и натасканный препарировать легенды? Значит, все же спецслужба? Но это означает, что мы уже на подозрении. Или все же что-то другое?»

– Ну хорошо, – начал он сговорчиво. – Мой дедушка был главарем самой знаменитой в Югославии банды, орудовавшей на большой дороге лет двадцать. Однажды он ограбил греческого посла, следовавшего из Афин, забрал у него усыпанный бриллиантами портсигар, который посол вез в подарок югославскому королю от греческого – три фунта золота и горсть алмазов. Мало того, случилось так, что юная и прекрасная супруга посла – сам-то он был стар и плешив, – оказавшись в разбойничьем лагере, воспылала к дедушке…

– Да ну вас, Джонни! Я серьезно. Вы мне расскажите что-нибудь настоящее, мне пригодится для книги.

– Ну ничего себе! – сказал Мазур. – А если вся моя биография, ну прямо сплошь состоит из таких дел, про которые и вспоминать нельзя, потому что срок давности не вышел?

– Не наговаривайте на себя! Ни за что не поверю. Вы, конечно, наверняка что-нибудь наколбасили, но вряд ли вас ищет полиция трех континентов… Или хотя бы двух. Или хотя бы одного. У вас, в общем, на редкость добропорядочный вид.

– Это маска, – сказал Мазур. – На самом деле в каждом порту, где я бываю, обожаю душить молодых очаровательных журналисток и сбрасывать трупы за борт… Пойдете со мной на мой кораблик? Вот прямо сейчас. Там у меня в рубке припрятана бутылочка, я вам расскажу кучу настоящих историй, а потом, уж не взыщите… Идете?

– Иду, – решительно сказала Наталья, вновь задев его бедром.

Не замедляя шага, Мазур приобнял ее за талию, и она нисколечко не отпрянула, даже склонила голову к его плечу, и они шли дальше, в сторону порта, неотличимые от других парочек, во множестве разгуливавших повсюду. Подумав, Мазур опустил ладонь с талии чуточку пониже – не то чтобы чуточку, а гораздо, – но и это опять-таки не вызвало хотя бы словесного сопротивления. «Ну, значит так, – подумал Мазур совершенно трезво. – Вариантов у нас всего два. Либо она в меня, супермена и красавца, влюбилась по уши с первого взгляда, либо ей от меня что-то очень нужно – настолько, что на все готова. Сердце чует, увы, что второй вариант не в пример ближе к реальности…»

Так они и дошли до пирса – что два голубка, разве только не ворковали. Мазур перепрыгнул на палубу, протянул девушке руку, и она прыгнула следом, чуть взвизгнув. Не теряя времени, он направился в рубку, извлек из укромного местечка и в самом деле имевшуюся там бутылку. Уселся на свернутый парус, старательно уложенный позади рубки, похлопал ладонью по грубой ткани рядом с собой. Наталья тут же села, приняла у него бутылку с отвинченным колпачком, старательно сделала глоток, почти не поперхнувшись. «Ах, какие мы свойские, – ядовито подумал Мазур. – Слеза прошибает».

Вокруг, надо признаться, было здорово. Лунная голубоватая дорожка сияла на воде, сверкали звезды, слева, вдали, можно было рассмотреть мельтешение разноцветных неоновых реклам и вывесок в центре города, а в море, милях в полутора от берега, шел справа налево один из множества прогулочных кораблей – этакая стеклянная игрушка, сверкающая огнями на всех трех палубах.

– «Маракайбо», – сказала Наталья, и в ее голосе прозвучала неподдельная зависть. – Вот где жизнь…

– Сплошные мешки с долларами?

– Ага.

– Ну, у нас с тобой все еще впереди, – сказал Мазур, без всяких церемоний закидывая ей руку на шею. – Молодые, энергичные, кровь кипит…

И, напомнив себе, что им движут лишь исследовательские цели – все для пользы дела, а вы как думали? – опрокинул девушку на жесткую парусину, пропитанную морскими солеными запахами, подхватив другой рукой под коленки, устроил совсем удобно и, снова не встретив ни малейшего сопротивления, принялся вольничать руками не особенно хамски, но с бесцеремонностью бывалого бродяги, вмиг спустил бретельки с плеч. Она жарко дышала, закинув голову, пока Мазур управлялся с невесомым ситцем, а потом притянула его за шею и включилась в процесс со всем пылом и немалым опытом. «Р-роман-тика, обделаться можно, – подумал Мазур трезвомыслящей частью сознания. – Объяснил бы мне кто, как в таких условиях можно сделать компрометирующие фотографии, которые так обожает народец определенного пошиба? Ведь из кожи вывернуться придется, тут попотеешь. На море – ни единого подозрительного плавсредства, а с берега рубка заслоняет… Нет, ничего не получится. Зря старается, стервочка…»