Ожидание атаки стократ тягостнее самого жестокого боя — в бою некогда думать…
      Сварог уже отошел от предпоследнего, самого стремительного этапа пути — феерическое скольжение «Принцессы» над ночным морем, доставившее к берегу еще до рассвета, монастырь Святого Роха, где его встретили так буднично, что стало даже чуточку обидно, завтрак на скорую руку и пятичасовая бешеная скачка к границе, где по другую сторону, как он прекрасно видел из окна замка, тянулись те же равнины, те же перелески.
      Городок у горизонта, насколько удалось рассмотреть в подзорную трубу, выглядел прекрасно сохранившимся, да и проходивший мимо него тракт, упиравшийся в таганскую границу, построенный когда-то на века, казался проложенным вчера — ни одна травинка не пробилась меж продолговатых белых плит, уложенных на щебень и лиственничную кладку.
      Вот только ничего живого не видно на той стороне, даже птиц не заметно, как ни шарил Сварог трубой. И Глаз Сатаны не наблюдалось.
      Поначалу Сварог решил, что они во множестве будут рыскать вдоль границы, пялясь немигающими взглядами, как голодные волки у изгороди скотного двора. Нет, до самого горизонта с зеленевшей кое-где каемкой лесов и холмов — ни малейшего шевеления. Ну да, колокольный звон разносится далеко…
      В замке, принадлежащем некоему графу, как-то связанному с Братством Святого Роха, Странная Компания впервые за время пути оказалась в полнейшей безопасности — и совершенно не у дел. Самого графа в замке вообще не было, слуги двигались бесшумно, как тени, и появлялись редко, исключительно на звук колокольчика, брат Тивадар пропадал по своим загадочным делам, прямо связанным с завтрашним предприятием (о характере коих отмалчивался, мягко заверяя, что все будет подготовлено должным образом и Сварогу после всех тягот не стоит забивать этим голову), другие монахи не приходили, в отведенных гостям комнатах не хватало только птичьего молока, благо здесь не существовало запретов ни на мясо, ни на вино — короче, можно наслаждаться безмятежным покоем. Если забыть, что именно им завтра предстоит, — а забыть-то не удается. А неподалеку сидит Мара, в отличие от командира являющая собой воплощение безмятежности, и при взгляде на ее невозмутимое личико обуревают разнообразнейшие чувства — от грешных помыслов до желания прочитать вдумчивую лекцию о печальной участи иных чрезмерно уверенных в себе суперменов.
      Но ничего не выйдет — ее спокойствие не от излишнего суперменства, а от полнейшего неумения бояться риска и смерти. Попытайтесь заставить бедуина из сердца африканских пустынь проникнуться опасностями, подстерегающими пловцов на быстрой реке с коварными омутами и голодными крокодилами…
      Сварог уютнее утвердил ноги на столе, поправил на коленях виолон и принялся бренчать:
 
Над землей бушуют травы,
Облака плывут, кудрявы,
И одно, вон то, что справа —
Это я.
Это я…
И нам не надо славы,
Ничего уже не надо,
Мне и тем, плывущим рядом,
Нам бы жить — и вся награда.
Да нельзя…
 
      Мара уже прекрасно усвоила, что эта песня в его устах означает крайний предел дурного настроения и откровенной хандры.
      — Ты еще «Пляску смерти» виртуозно изобрази, — фыркнула боевая подруга, золотая дикая кошка на синем фоне.
      Сварог, как ни в чем не бывало, ухом не поведя, заиграл «Пляску смерти»:
 
Гроб на лафет! Он ушел в лихой поход.
Гроб на лафет! Пушка медленно ползет…
Гроб на лафет! Все мы ляжем тут костьми.
Гроб на лафет! И барабан — греми…
 
      В него полетел его собственный бадагар, чувствительно угодивший по уху, но карательных мер он предпринять не успел. Раздался короткий вежливый стук в дверь, и вошел брат Тивадар, косая сажень, мужик могучий и совсем бы симпатичный, если бы не жуткий синий шрам во всю правую половину лица, больше всего напоминавший отпечаток когтистой трехпалой лапы. Сварог виновато убрал ноги со стола, второпях свалив блюдце со сливами, кинулся подбирать узорчатые осколки, от смущения громыхая на всю комнату.
      Словно не заметив, великан-монах уселся за стол, налил себе полстакана розового вина, медленно выпил и кивнул:
      — Все готово. Завтра, с рассветом… Не прогуляться ли нам в аллеях, граф Гэйр?
      Сварог охотно вскочил, подхватил шляпу — привык уже, как и следует дворянину, выходить под открытое небо непременно с покрытой головой.
      — А я? — быстро поднялась на ноги Мара.
      — Лауретта, есть разговоры, касающиеся лишь двоих…
      Мара разочарованно уселась — поняла уже, что с братом Тивадаром не поспоришь.
      Неизвестно, что за гости посещали замок раньше. Но сейчас он прямо-таки лучился самым неприкрытым и непринужденным весельем. Одна из дверей в конце коридора оказалась приоткрытой, оттуда доносились переливчатые переборы Леверлинова виолона, сделанного на особый заказ в одной из лучших мастерских, и голос Делии, певшей с откровенно хмельной задушевностью:
 
В тяжелой мантии торжественных обрядов,
Неумолимая, меня не встреть.
На площади, под тысячами взглядов,
Хочу я умереть.
Чтобы лился на волосы и в губы
Полуденный огонь.
Чтоб были флаги, чтоб гремели трубы
И гарцевал мой конь…
 
      На первом этаже из-за толстой, надежно притворенной двери доносился тем не менее громоподобный хохот Шедариса, притопы и прихлопы под звон струн расстроенного дагараса, звяк кубков и уханье — там отдыхали от трудов праведных остальные четверо. Сварог сконфуженно покосился на спутника снизу вверх:
      — Мои орлы не особенно вольничают?
      Брат Тивадар усмехнулся здоровой стороной лица:
      — Лишь бы они смогли завтра держать оружие…
      — Смогут, — сказал Сварог. — Этого у них не отнять.
      — Вот и прекрасно. Грешно не вино и не тот, кто его пьет. Вы не в обители виргинатов, граф…
      Они спустились с невысокого крыльца, украшенного каменными мифологическими зверями, пошли меж двумя рядами высоченных и густых черных кедров. Вверху зашуршало, сердито цокнула белка. Уардах в двухстах, на невысоком округлом холме, на фоне потемневшего вечернего неба четко рисовалась высокая круглая башня, и маленькое окно под самыми зубцами было озарено изнутри чуть колышущимся пламенем свечи.
      — Там и вчера всю ночь горела свеча… — заметил Сварог рассеянно.
      — Разумеется. Там читают «Неостановимое поучение смиренного». Свод молитв, отгоняющих нечистую силу. Некий брат, чье имя забыто, составил ее в незапамятные времена…
      — Давно читают?
      — Не особенно. Последние четыре с половиной тысячи лет. Конечно, башню много раз чинили и перестраивали, а люди смертны, но чтение не прерывалось ни на минуту. Такова церковь, лорд Сварог…
      — И это останавливает…
      — Останавливает вера, — сказал брат Тивадар. — Это заклинание сплошь и рядом остается механизмом, послушно действующим в любых руках, а с молитвой обстоит несколько иначе… Успокойтесь, я не собираюсь вести с вами богословские беседы — ваше время еще не пришло. Человек сам должен почувствовать, когда для него настала пора идти в храм, — со своей печатью или стремлением к истине… Поговорим о конкретных делах. Все готово, как я уже сказал, мы можем отправиться на рассвете.
      — Это очень опасно?
      — Для подавляющего большинства людей. И совершенно безопасно для вас. Но это еще не означает, что вам следует вести себя беспечно, словно посетителю зверинца. Там не одни только Глаза Сатаны. Порой появляется нечто иное, отношения к нечистой силе не имеющее, но смертельно опасное. Я проникал туда одиннадцать раз. Есть братья, совершившие по три десятка вылазок. Хватает и не вернувшихся, и гибнут не обязательно новички. — Он поднял руку к лицу, но шрама, не коснулся, словно шрам болел до сих пор. — Приходится еще останавливать лихих рыцарей, стремящихся туда из одного шального желания совершить подвиг. Кое-кого мы отговариваем, но далеко не всех. Иных потом удается и спасти…
      — Значит, вы — что-то вроде заставы?
      — Не только. Там до сих пор живут люди.
      — В дельте Сентеры?
      — Те — в относительной безопасности. Есть другие. В самом сердце трех королевств. Им удалось отгородиться серебром…
      — Значит, это не сказка?
      — Конечно, нет. К сегодняшнему дню нам известны одиннадцать таких островков. Кто-то обезопасился серебром, рассыпанным вокруг фермы, кого-то спасла близлежащая церковь. За последние сто лет многих удалось вывести оттуда. Но есть и люди, категорически отказавшиеся уйти. В одних местах это монахи, в других — упрямые фригольдеры с семейством, упорно не желающие оставлять землю предков. Есть еще два крайне заносчивых дворянина, укрепившиеся в манорах. При всем несходстве этих людей и разных взглядах на Единого — там есть и приверженцы Симаргла, и Хорса — всех объединяет одно: они свято верят, что еще при их жизни нечисть сгинет. Что ж, отрицание Зла порой становится первым шагом к Добру… — Он долго молчал, бесшумно шагая, мимоходом касаясь широкой ладонью разлапистых кедровых веток. — Лорд Сварог, вы, должно быть, понимаете, что я не стал бы уводить вас в уединенное место ради вышесказанного? Все это преспокойно можно было поведать у стола, за бутылкой вина, в компании вашей юной спутницы. Но у меня есть еще одна миссия…
      — Валите с места, — сказал Сварог.
      — Речь пойдет о Сером Рыцаре. Сером Ферзе. То есть о вас. Ибо сейчас ваше тождество с Серым Ферзем ни у кого уже не вызывает сомнений, ни у нас, ни у нашего противника. Таверо — не единственный, писавший о вас. Есть еще книга святого Круахана. Заглавия она не имеет, но среди богословов давно повелось именовать ее «Слово о четырех воплощениях Сатаны». «Во времена, когда еще не было Времени», как любят выражаться старинные авторы, Князь Тьмы создал четыре своих воплощения: для стихий Огня, Воды, Воздуха и Земли. В этих воплощениях, в каждом из них — частичка его личности и сути. Грубо говоря, воплощения эти — нечто вроде якорей, удерживающих его в этом мире, позволяющих посещать наш мир, когда заблагорассудится, передвигаться по нему относительно свободно. Когда четыре Черных Воплощения будут уничтожены — если они будут уничтожены, — Князю Тьмы станет заказан путь в иные обжитые им места, и многие дороги окажутся для него запретными, а могущество — подорванным. Воплощение Воды — Великий Кракен. Воплощение Огня — дракон Брелганд. Воплощение Земли — исполинская змея Митгард. Воплощение Воздуха неизвестно до сих пор. Великий Кракен спит где-то в пучине, и местоположение его, как и змеи Митгард, остается тайной. Дракон Брелганд около двух тысяч лет назад был сражен братом-рыцарем.
      — Но не хотите же вы сказать… — начал Сварог, ощущая нехороший холодок под сердцем.
      — Святой Круахан считал, что именно Серому Рыцарю суждено сразить три оставшихся Черных Воплощения. Во всем остальном он ни разу не ошибся… Нет, не думайте, что это предсказания, что они на что-то обрекают вас. Речь скорее идет о том, что именно вы можете это сделать — а никто другой не сможет… Вы вправе и отказаться от столь опасного и нечеловечески трудного предприятия. Господь избирает, но не принуждает своего избранника пройти путь до конца. Всегда остается свобода воли и свобода выбора. Даже ваш отец, человек целеустремленный и непреклонный, однажды дрогнул, терзаемый сомнениями… Простите. Возможно, жестоко было с моей стороны взваливать на вас такую ношу перед завтрашним… Но иногда следует сказать все сразу. Как бросаются в холодную воду… или в бой.
      Какое-то время они шагали молча, незаметно для себя повернув в обратный путь, к замку.
      — Подождите, — сказал Сварог и остановился первым. — Я не говорю, что готов… и не отказываюсь. Это слишком грандиозно, вы понимаете? Я дерьмо, если смотреть широко. Я паршивый офицер из засранного гарнизона. Мне до сих пор кажется порой, что непременно проснусь… Вы уверены, что не ошибаетесь? И моя спина все это выдержит?
      — А разве до сих пор вы смирно сидели в золотом углу, пресыщаясь радостями жизни?
      — Меня просто вовлекало во все эти дела, как в водоворот.
      — Неудачная ассоциация. Водоворот увлекает щепки. Мусор.
      — И еще — случайного пловца.
      — Борьба добра со злом — не мертвая, нерассуждающая вода. Лорд Сварог, вы искренне полагаете, что до сих пор занимались смешными мелочами? Поймите, от вас не требуют, чтобы вы немедленно вдели ногу в стремя и поскакали во весь опор, потрясая копьем. Просто-напросто вы знаете теперь, что сможете это сделать. Никто больше не сможет, а вы сможете. Древние строки не сулят вам ни легкой жизни, ни счастья, что, впрочем, не означает, будто вас будут постоянно преследовать неудачи и потери… Вы знаете теперь, в чем ваша судьба. И как вы этим знанием распорядитесь — ваше право. В конце концов, вы видели достаточно зла — и с маленькой буквы, и с заглавной.
      — Видел, — сказал Сварог. — Вот только добра я что-то видел гораздо меньше. Я не говорю, что его вовсе не существует, но маловато я его видел, откровенно-то говоря…
      Ему показалось, что монах улыбнулся во мраке:
      — Лорд Сварог, у вас никогда не возникало ощущения, что вы невероятно молоды?
      — Здесь у меня такое чувство не единожды возникало, — признался Сварог.
      — Ничего удивительного. Вы склонны к максимализму и торопливым обобщениям, как любой юнец, потому что прожили здесь всего два месяца. В определенном смысле это и есть юность. Я не из тех, кто схоластически прячется за цитаты, но есть замечательное высказывание Катберта-Молота: «Тому, кто не свершает добрых дел, глупо сокрушаться об упадке добра». Все в наших руках… Простите, мне пора, — указал он на башню. — Скоро мой черед.
      Они распрощались, и Сварог направился к замку, пребывая в полнейшем смятении чувств. Как-то незаметно он свыкся с мыслью, что жизнь ему здесь суждена запутанная и бурная, но не ожидал такого…
      В обширной прихожей он постоял у старинных доспехов неведомого рыцаря, бережно, без единого пятнышка ржавчины сохранявшихся в углу, на дубовой подставке. Это не бутафория, а настоящий доспех, когда-то побывавший в жарком деле — там и сям видны недвусмысленные вмятины.
      Не без зависти послушал, как безмятежно и лихо веселятся загулявшие соратники. Дагарас тренькал не в лад, но тетка Чари выводила со всей возможной аффектацией:
 
А якорь счастья не приносит:
Он одинок, его бросают одного;
Причалят к суше,
Уйдут — и бросят,
А если в море ураган,
Уж обязательно бросят его…
 
      Два хмельных баса вкупе с хмельным тенором старательно орали припев:
 
По всей руке — татуировка:
Русалка, шхуна, якорь, сердце и подковка.
Драчливый кортик,
Бульдог-фиордик…
Зачем ты, юнга, себе ручонки портишь?
 
      Сварог помнил эту песню по «Божьему любимчику». Он едва не зашел туда отвести душу за чаркой, но вспомнил, что Маре обещали принести микроскоп, и направился наверх.
      И встретил Делию. Вот теперь она выглядела настоящей принцессой — открытое короткое платье из тончайшего палевого бархата, украшенное желтыми кружевами, золотистыми лентами, великолепные волосы уложены крупными локонами, в золотых прядях сверкает огромными изумрудами древняя диадема из сокровищницы Вентордерана, подаренная ей Сварогом. Принцесса, чье предназначение в жизни — чаровать, пленять и похищать сердца. Правда, прическа слегка растрепалась, а на открытом плече наливается розовым след долгого поцелуя, но это лишь прибавляет прелести.
      — Граф, отчего вы так серьезны? — Она послала ему лукавый, чуть хмельной взгляд и хотела пройти мимо.
      — Потому что думаю о серьезных вещах, — сказал Сварог, довольно невежливо стоя у нее на дороге. Что ж, не встреться она сейчас, пришлось бы отложить до другого раза, но коли уж так удачно вышло…
      — Думаете о завтрашнем дне?
      — Не только. Пытаюсь понять, что вы от меня скрываете.
      — Я?! Великие небеса, с чего вы решили? — Она нетерпеливо притопнула туфелькой. — Конечно, вы теперь король, но я же дама. Согласно этикету я не могу обходить вас, как столб, вы должны уступить дорогу. Достойно ли это короля — задерживать даму, спешащую к любовнику?
      — Бросьте, — сказал Сварог. — Вы не так уж пьяны и ветрены, как пытаетесь представить… Вы насторожились, я же чувствую…
      — Допустим. И что же я, по-вашему, от вас скрываю?
      — Я и сам плохо представляю, — сказал Сварог, почувствовав себя довольно глупо. — Знаете, я никудышный маг, да что там, я и не маг вовсе… Но кое-что я все же умею, вдобавок в последнее время стал чутким к умолчаниям и логическим прорехам, должно быть, образ жизни, роль загнанного зверя сказываются. Вокруг вас что-то многовато странностей и темных мест. Почему вы, скрываясь в том домике, даже не пытались снестись ни с отцом, ни с друзьями, хотя они у вас есть? Как вышло, что вы видите в темноте не хуже меня? Почему я порой не могу определить с помощью магии, когда вы говорите правду, а когда лжете? Как вам удалось сбить тот вертолет в Хелльстаде? Откуда у вас вдруг взялся пистолет? Когда мы вас нашли, у вас его не было, такого пистолета не было ни у одного из моих людей, мы его не захватывали в стычке, Сезар ничего из оружия не дарил. А после схватки с вертолетами, когда можно было все не спеша обдумать, у меня осталось стойкое убеждение, что вокруг вас, когда вы этот пистолет выхватили, явственно стало холоднее… Что за магией вы владеете? Владеете, не спорьте… Все по отдельности выглядит безобидно, но вместе взятое заставляет ломать голову…
      — Над чем? — спросила Делия. — Ну, над чем? Надеюсь, вы не подозреваете меня в служении темным силам? Или в том, что мое бегство из дворца было инсценировкой? Нет? И на том спасибо. В чем же вы хотите меня уличить, что услышать?
      — Кто такие Керуани?
      — Откуда мне знать?
      — Врете, — сказал Сварог убежденно. — Керуани, возможно, больше и не существуют, но что-то схожее осталось. Я чувствую, что тайные общества не сводятся к одной лишь «Черной благодати», что вокруг идут какие-то потаенные игры…
      — Вы великолепны, граф. — Делия подошла вплотную и коснулась губами его щеки. Ростом она почти не уступала Сварогу, и на цыпочки ей становиться не пришлось. — Жаль, что мы не были знакомы раньше, кто знает, как все повернулось бы… Вы отважны и умны, и ум у вас острый… Конечно, я бесконечно благодарна вам, вы спасли мне жизнь… Но скажите честно, для чего вам чужие тайны? Ради того, чтобы испытать удовольствие от решения загадки? И только? Коли уж вы поняли, что существуют некие секреты, должны бы сделать следующий шаг: понять, что речь идет о крайне серьезных вещах. Секреты, которые не раскрывают даже в благодарность за спасение жизни, потому что они не являются чьей-то единоличной собственностью… Вам никогда не приходило в голову, что в иных делах вам все еще не доверяют до конца? Не оттого, что питают недоверие к вам лично, а потому, что вы — частица недалекой мощи, диктующей всем остальным свою примитивную волю? Недалекой в обоих смыслах — и близкой, и глуповатой… Вы — лучшая частичка. И все же не принадлежите всецело этому миру…
      — Простите, — сказал Сварог, уставясь в пол. — Совершенно не следовало затевать этот разговор. Нужно было подумать сначала, и крепко…
      — Не думайте, что я настроена к вам враждебно хоть в малейшей степени, — Делия положила ему руку на грудь. — Как-никак я уже доверила вам свою жизнь. И доверю вновь, если придется. И буду драться бок о бок с вами, когда понадобится. Но сейчас вы требуете того, чем я одна распоряжаться не вправе. И Леверлин тоже. Хотите достаточно веский аргумент? Вы слишком неопытны в нашем мире, очень уж недолго здесь пробыли…
      — Откуда вы знаете?
      — На облаках прочла, — улыбнулась Делия.
      — То самое, присущее Керуани умение?
      — Ой… Просто пословица. Видите, вы даже простых пословиц не знаете. Не сердитесь. Когда-нибудь мы с вами обязательно поговорим о многих увлекательных, страшных и загадочных вещах. Мое слово. Не сердитесь?
      Сварог молча поцеловал ей руку, стоял и смотрел, как она уходит по коридору грациозной летящей походкой. Печально вздохнул и отправился к себе.
      Мара сидела за микроскопом, левой рукой пинцетом придерживая на предметном стекле нечто неразличимое, крохотное. Время от времени отрывалась, быстро писала несколько строк и вновь приникала к окуляру.
      Сварог тихонько сел в углу и принялся наблюдать.
      — Сейчас, немного осталось, — сказала Мара, не отвлекаясь и не оборачиваясь. — Увлекательное чтение, весьма. Наши крохотные друзья достигли высот дипломатии, изощряются и виляют… Переполох, когда мы вернемся, будет нешуточный. Подданные твои, скажу я тебе, народец своеобразный…
      — Почему мои?
      — Ну, не мои же. Кто из нас король Хелльстада? — Она размашисто черкнула еще несколько строк, встала и блаженно потянулась. — Все. Прочитай и оцени по достоинству.
      «Ваше Императорское Величество!
      К вам обращаются люди, с традиционно-юридической точки зрения, вполне вероятно, и не являющиеся вашими подданными, но безусловно признающие ваш титул, престол и сюзеренитет. Пребывая в вынужденном затворничестве около пяти тысяч лет, мы в последнее время благодаря достижениям нашей науки и техники получили возможность навещать большой мир и получать довольно точную и подробную информацию о его делах, в том числе и о начале вашего правления — каковое, мы надеемся, будет долгим и славным. К сожалению, по ряду серьезных причин короли Токеранга (как именуется наша страна) были лишены возможности засвидетельствовать вам свое почтение. К числу таковых причин следует отнести и отсутствие на территории Хелльстада, под поверхностью коего располагается Токеранг, имперского наместника, равно как и любых других чиновников вашей администрации.
      Дабы не осталось недомолвок, должны предупредить сразу: это письмо — плод размышлений группы довольно высокопоставленных лиц, занимающих ключевые или близкие к ключевым посты в вооруженных силах, полиции и гражданских учреждениях. Группа эта не представляет ни короля, ни правительство, не знающих о ее существовании. Возможно, вы посчитаете нас простыми заговорщиками. Чтобы снять с себя столь неприглядный ярлык, спешим объяснить причины, побудившие нас выбрать именно такой образ действий. Во-первых, правящий ныне король не является вашим вассалом — следовательно, и мы, совершая противоречащие законам Токеранга действия, тем не менее не предстаем нарушителями имперских законов. Во-вторых, как ни печально это сообщать, но король и его брат-наследник преисполнены самой откровенной и прискорбной гордыни и спеси, публично заявляя, будто не видят причин и поводов становиться вашими вассалами, оправдывая свою дерзость тем, что за последние тысячелетия еще не имели случая убедиться в способности вашей администрации осуществлять должный контроль над нашими землями (равно и землями, под которыми мы находимся). Обладание ракетно-ядерным и иным, не менее эффективным оружием, увы, позволяет королю и далее упорствовать в своих заблуждениях.
      Мы, группа прогрессивно мыслящих руководителей, полагаем, однако, что следовало бы радикально покончить с таким положением дел, таящим в себе зерно возможных конфликтов и недоразумений. Ведущиеся в настоящее время научно-исследовательские работы по возвращению нам (и всему созданному нашими руками) нормальных масштабов, повторяющих масштабы большого мира, внушают опасения, что успешное их завершение еще более распалит гордыню нашего короля и приведет к непредсказуемым последствиям. (Заметим сразу, что мы, как и вы, потомки прежних обитателей Талара, в результате катастрофы, именуемой Штормом, пришедшие в нынешнее состояние сверхкарликов.) Взвесив все, мы взяли на себя смелость предложить вашему величеству свои услуги и сотрудничество ради урегулирования столь сложной и деликатной ситуации. Отстранение от власти короля и высокопоставленных сторонников конфронтации мы могли бы взять на себя, проведя это быстро и бескровно. Со своей стороны, администрация вашего величества могла бы оказать нам помощь в завершении проекта „Нормальный масштаб“, что ускорило бы превращение Токеранга в вассальное королевство Империи Четырех Миров.
      Разумеется, столь сложные вопросы требуют долгих консультаций и вдумчивого обсуждения. Однако смеем напомнить, что Токеранг по своему научно-техническому развитию неизмеримо превосходит многих ваших вассалов, и потому взаимопонимание можно будет отыскать не в пример легче.
      В знак того, что данное послание благополучно достигло адресата, просим с наступлением темноты зажигать над воротами резиденций ваших наместников в государствах Харума четырехгранные фонари с двумя синими противостоящими сторонами, одной красной и одной желтой. Узнав, что наша петиция получена, мы найдем способ незамедлительно связаться с вами с более конкретными предложениями.
      От имени общества „Друзья Империи“:
      Регонт Вистар, Адмирал Трех Львов, начальник штаба подводного флота.
      Альконтер Лог Дерег, генерал-гранд, начальник столичного округа Крылатых Мечей (военная полиция).
      Даргарт Чендери, коронный министр научно-технического обеспечения Проекта „Нормальный масштаб“.
      Клорена, Токеранг. 4896 г. Каменного Неба (3716 г. Х.Э.)»
 
      — Действительно, весьма дипломатично составлен, — сказал Сварог. — Эти ребятки не прочь свергнуть своего короля, но торгуются отчаянно — мягко намекают, что увешаны серьезным оружием по самые уши, а в Хелльстаде их ни за что не достать и оттого лучше пойти с ними на мировую — с предоставлением особых привилегий, понятно… Что ж, просидевши неуязвимым пять тысяч лет, можно преисполниться гордыни… — Он взглянул на Мару и ухмыльнулся во весь рот. — А слабое место у них есть, как не быть… Если бы этот их проект «Нормальный масштаб» был близок к успеху, держались бы иначе.
      — Наверняка прячут в рукаве что-то еще, — сказала Мара. — Они же непременно должны подстраховаться, чтобы их не надули, на том и стоит политика…
      — Ракетно-ядерное оружие — сама по себе угроза серьезная.
      — Но они же крошки? А ядерная бомба — большая?
      Сварог взял из вазы персик:
      — Бомбочки такого размера достаточно, чтобы снести половину Равены. Если только у них есть плутоний. Похоже, я прав был насчет субмарин… — Он помрачнел. — Фонари над воротами резиденций наместников. Фонари. Над воротами.