Чингисхан: Неизвестная Азия

      И наконец, в очередном приступе стратегической мудрости хорезмшах повелел сжечь дотла все селения на довольно большой территории, примыкавшей к татарской границе, а жителей всех поголовно оттуда выгнать – чтобы злые татаровья, когда придут, не нашли там себе ни крова, ни пищи. Его приказ выполнили в точности. Но жители, лишившиеся абсолютно всего, отчего-то не поднялись защищать своего мудрого повелителя, а ушли к татарам и поголовно, без малейшего принуждения присоединились к их войску…
      О «кровожадности» татар рассказывают всяческие ужасы, но очень похоже, что все преувеличено самым беззастенчивым образом. Достаточно вспомнить, какие странности наворочены вокруг «трагической судьбы» города Мерва. В конце февраля 1221 года татары, взяв его, якобы опустошили до последнего человека: часть жителей перебили, а оставшихся угнали в плен. Меж тем другие источники преспокойно повествуют, что в конце того же года «обезлюженный» Мерв восстал против татар, и они перебили там еще сто тысяч неизвестно откуда взявшегося народа. На сей раз, кажется, все? Ничего подобного. Уже через несколько месяцев будто бы дважды опустошенный Мерв как ни в чем не бывало выставляет против татар десятитысячное войско… Сам собой напрашивается вывод, что россказни о «сотнях тысяч» жертв и «начисто опустошенных» городах – типично восточные преувеличения.
      Никакого «всенародного сопротивления» Чингисхану не возникло. Ханы и эмиры наперегонки переходили на его сторону, да и простой народ, в общем, партизанить не рвался. Тут необходимо уточнить, что многонациональный Хорезм частенько сотрясался мятежами против Мухаммеда, и буквально перед самым вторжением Чингисхана с трудом подавили один такой, который возглавлял… собственный зять Мухаммеда, принадлежавший к старой династии Караханидов.
      Судя по воспоминаниям современников, того же ан-Насири, хорезмшаха Мухаммеда просто-напросто бросилиподданные, которым он, надо полагать, осточертел – и «тень Аллаха на земле» еще какое-то время с кучкой слуг болталась по стране, словно дворняжка с консервной банкой на хвосте. В конце концов Мухаммед укрылся на необитаемом островке в Каспийском море, да там и помер вскорости – видимо, от огорчения.
      Но это был еще не конец Хорезма, «лоскутной империи». После смерти Мухаммеда султаном стал его сын Джелал ад-Дин…
      Только не подумайте, что новый султан с ходу принялся организовывать то самое «всенародное сопротивление» татарам. Он, действительно, порой повоевывалс воинами Чингисхана, но главные задачи у него были другие. Например, он собрал войско (в то самое время, когда страну якобы «наводнили» и «опустошили» татары), отправился в Грузию, сжег тамошнюю столицу, нагреб немало добычи и с триумфом вернулся домой.
      Потом отправился в Индию и активнейшим образом участвовал там в междоусобных войнах раджей. Потом водил войска штурмовать единоверный Багдад – за что против него ополчилась целая коалиция мусульманских правителей Малой Азии и Ближнего Востока, и Джелал, как-то забыв о татарах, воевал еще с коалицией.
      Периодически он, правда, пытался организовать что-то такое под лозунгом «Смерть татарским оккупантам!», но вяло, неубедительно и как бы не всерьез. Все его силы поглощали другие занятия, о которых араб ибн-Васил пишет без всякой деликатности: «Чинил несправедливости, враждовал с соседями, вел себя предательски и вызывал недовольство».
      Чуть позже, когда последовательно провалились все интриганские предприятия Джелала, а грабить больше было некого, так как войско его покинуло, он заметался всерьез.Он утопил в реке свой немаленький гарем, чтобы красавицы не достались татарам, а сам принялся рассылать письма тем окрестным властителям, с которыми только что воевал, уговаривая сколотить антитатарский союз – под его, естественно, главенством и командованием.
      Соседи эту идею дружно проигнорировали. Джелал ад-Дин, в точности как его папаша, еще какое-то время скитался с горсткой джигитов, пока его не взяли в плен дикие курды где-то в горах. Как водится, ограбили начисто. Султан начал уверять, что он – султан, и предводитель курдов, решив – а вдруг правда? – оставил его в живых и поселил в какой-то глухой деревушке.
      Тут вернулся с охоты какой-то абориген, который стал интересоваться: что это за хорезмийская морда расселась тут, как порядочная? «Ошалел? – ответили ему односельчане. – Это ж великий султан, он сам сказал!» Увы, курд оказался вовсе уж дикий и недоверчивый: он сказал, что таких «султанов» на любом базаре на пятачок пучок, и, недолго думая, проткнул Джелала копьем. На том и кончилась династия хорезмшахов, о которой никто особенно и не сокрушался…
      Преследуя рассеявшиеся войска хорезмшаха, татары вошли и в Грузию, но быстро ее покинули после первого же сражения. Они, быть может, и остановились бы там пограбить, однако Грузия лежала в развалинах, только что опустошенная и разграбленная Джелал ад-Дином…
      Полководцы Чингисхана Джебе и Субудай, преследуя отступающих хорезмских половцев, вышли в причерноморские степи. Половецкий хан Юрий Кончакович попытался дать им сражение, но татары его разбили и гнали до Днепра.
      Тогда половцы бросились за помощью к русским князьям, живописно повествуя, как на них вопреки всяким понятиям, наехали чисто конкретные беспредельщики. Большинство князей не горело желанием тащиться в дикие степи – половцы, знаете ли, в конце концов, не братья родные – но часть Рюриковичей решила показать удаль молодецкую: киевский Мстислав Романович, галицкий Мстислав Удалой, еще один Мстислав, козельский и черниговский, смоленский Владимир, курский Олег и еще несколько.
      Судя по всему, они искренне представляли нового противника какой-то кочевой бандой, которую нетрудно будет разогнать, а потом, как у князей принято, от души пограбить.
      Получилось совершенно наоборот…
      Сначала повторилась почти та же самая история с Джучи и Мухаммедом. Татары прислали к князьям послов, и те резонно, в общем, заявили, что воюют не с русскими, а с половцами, против русских же ничего не имеют и потому предлагают кончить дело миром.
      Князья послов убили. По некоторым источникам, не просто убили, а умучили…
      Не стоит усматривать в этом типично русскую специфику. Это был обычный пример свойственной всейЕвропе «рыцарственности», согласно которой короли и князья, бояре и герцоги были полными хозяевами своего честного слова: хотели – давали, хотели – брали обратно. Обещали под честное слово не трогать сдавшихся городов – а потом выжигали их начисто. Обещали сохранить жизнь сдавшимся пленникам – и вырезали поголовно, да еще и животы вспарывали, разыскивая в желудках проглоченные драгоценности (как поступил король Ричард Львиное Сердце с тремя тысячами сарацин). Степь жила по своим законам, а рыцарская Европа – по своим…
      Интересно, что татары прислали послов и во второйраз – с теми же предложениями. Этимповезло, убивать их не стали, но всякие предложения о мире отвергли. И стали переправляться на левый берег Днепра.
      Поначалу Мстислав Удалой, оправдывая свое прозвище, одержал первую победу: разбил татарский сторожевой полк и захватил немало скота. Глядя на добычу, остальные князья воодушевились: вроде бы неплохо получается…
      И девять дней преследовали отступающих татар, пока не достигли совершенно никому тогда не известной речушки по имени Калка…
      Единого командования у русской рати не имелось. Вдобавок Мстислав Удалой уже в походе ухитрился прежестоко поссориться со своим киевским тезкой (и двоюродным братом). Так что отряды двигались каждый отдельно – а о том, чтобы обсудить единый план сражения, и речи не было.
      И начался бардак… Мстислав Удалой, никого из союзников не предупредив – а то еще добычей заставят делиться! – переправился через Калку и вместе с половцами пошел на татар.
      Поблизости от него вел самостоятельную баталию Олег Курский.
      Мстислав Киевский наблюдал за происходящим с безопасного расстояния, по рассказам уцелевших, приговаривая что-то вроде: пусть копошатся, неумехи, я человек умный, подожду немного, а потом этих поганых татар в одиночку разобью…
      Получилось все с точностью до наоборот. Татары ударили на половцев, те, пустившись бежать, врезались в галицкие ряды и совершенно их смешали, так что воинство кинулось врассыпную. Мстислав вновь показал свою удаль: он первым примчался к днепровской переправе, посадил своих людей в несколько лодок, а остальные приказал сжечь и изрубить, нимало не беспокоясь, на чем будут переправляться оставшиеся в степи русские дружины и что с ними будет вообще. Позднейшие историки оправдывали его тем, что он якобы «лишил татар возможности переправиться», но это совершеннейший вздор – идущие за ним в погоню татары тут же переправились без всяких лодок и продолжали преследование… Мстислав, правда, все же ускользнул.
      Пока одни татарские отряды преследовали бегущего Удалого, другие взялись за Мстислава Киевского… Вот тут он спохватился, но было поздно. Три дня отбивался, потом попал в плен. Встречается утверждение, что татары победили его обманом – якобы предложили за выкуп отпустить восвояси, но когда Мстислав поверил и покинул укрепленный лагерь, татары его коварным образом убили вместе со всеми воинами.
      История эта представляется недостоверной по двум причинам. Во-первых, совершенно непонятно, ктомог сообщить о ней на Русь, коли татары вырезали русских поголовно? Во-вторых, зная татарские обычаи, легко предположить, что они не стали бы вступать с убийцами своих послов ни в какие переговоры, а попросту приложили бы все силы, чтобы укоротить их на голову…
      Вокруг битвы на Калке до сих пор сохраняется масса загадок и неясностей. Очень долго был неизвестен даже год,когда она состоялась – то ли 1223-й, то ли 1224-й. Только в 1854 году историки договорились считать, что – 1223-й.
      Есть сведения, что на стороне татар воевала дружина неких «бродников», людей крещеных и вроде бы истинно русских, с воеводой Плоскиней во главе. Кто они были точно и каким образом ухитрились в сжатые сроки «покумиться» с татарами, остается загадкой – но не оставляет ощущение, что средневековая история сложнее, чем мы о ней думаем…
      Во многих книгах современных авторов встречается утверждение, что на Калке погибли те самые легендарные богатыри из былин – Добрыня Никитич, он же Добрыня Золотой Пояс, и Алеша Попович со своим верным слугой Топором, а также еще семьдесят витязей…
      Вынужден разочаровать. Еще сто лет назад было доказано, что это – более поздняя легенда, сочиненная древнерусскими книжниками уже значительно позже прихода «татаро-монгольского ига»…
      Еще одна загадка: когда татары, преследуя бегущего Мстислава и его спутников, достигли города Новгород-Святополч на берегу Днепра, горожане отчего-то вышли им навстречу крестным ходом —но были сгоряча перебиты.
      История предельно странная: русские авторы «Повести о битве на Калке» (сами, как водится, участия в ней не принимавшие и писавшие с чужих слов) особо подчеркивают, что до того никто из русских с татарами не встречался, кто они такие, какому богу молятся и чего вообще хотят от жизни, совершенно не представлял. «Из-за грехов наших пришли народы неизвестные, безбожные моавитяне, о которых никто точно не знает, кто они, и откуда пришли, и каков их язык, и какого они племени, и какой веры. И называют их татарами, а иные говорят – таурмены, а другие – печенеги».
      Отчего же тогда навстречу совершенно неведомому, неизвестной веры противнику вышли именно что крестным ходом?
      Лично я вижу одно-единственное объяснение: над подскакавшими татарами развевались тенгрианские знамена с крестами, те самые, что у Аттилы. Это-то и сбило с толку жителей Новгорода-Святополча. Если у кого-то есть более правдоподобная версия, не смею препятствовать…
      Андрей Лызлов писал, что татары именно после битвы на Калке разорили крепости, городаи селаполовецкие, заняли земли около Дона, Азовского и Черного морей, возле Перекопа – и преспокойным образом там поселились.
      (На что, отмечу в скобках, русские князья не обращали внимания пятнадцатьлет, не придав поражению на Калке совершенно никакого значения.)
      Некоторая часть татар там наверняка и в самом деле поселилась – но вот войскоДжебе и Субудая через нынешний Казахстан вернулось в пределы государства Чингисхана. Таким образом, не вполне соответствует истине встречающееся кое-когда утверждение, будто тумены Джебе и Субудая вели «разведку боем».
      За все оставшиеся ему годы жизни Чингисхан вообщене предпринимал больше походов на запад. Ему хватало дел и на востоке, там по-прежнему оставался его старый, упорный и последовательный соперник – царь тангутов: полководцы Чингисхана воевали и с ним, и с чжурчженями в Северном Китае (но, повторяю, все сведения о том, будто татары захватили весьКитай да еще неведомо как освоили в считанные годы мореплавание и отправляли боевые флотилии к Японии и Индонезии – чистейшей воды баснословие).
      Чингисхан после всего вышеописанного выступил в новый поход, достиг со своим войском Восточной Индии, так что оставалось только перевалить горный проход Железные Ворота.
      И тут…

Глава восьмая. Последнее лето

      Один из китайских источников рассказывает, что несколько гвардейцев Чингисхана встретили диковинного зверя: похожего на оленя, но с зеленой шерстью, лошадиным хвостом и одним рогом, и он вполне членораздельно сказал им: «Пусть ваш повелитель поворачивает обратно!» Ошарашенные гвардейцы тут же помчались к Чингисхану. Тот позвал своего знаменитого советника Елюй Чуцая (который, кстати, был не китайцем, как порой утверждается, а из тюркского племени киданей). Елюй Чуцай, ученый книжник, тут же объяснил: «Это благовещий зверь, и зовется он Цзю-Дуань. Он умеет говорить на всех языках, любит жизнь и ненавидит убийство. Небо ниспосылает этот знак, чтобы предостеречь вас. Вы – старший сын Неба, а все люди Поднебесной – сыновья ваши. Внемлите воле неба и сохраните жизнь народам!»
      И Чингисхан повернул армию назад, так что Индия оказалась спасена…
      Судить о подлинности этой истории трудно. В обширном списке азиатского мифологического зверья Цзю-Дуань вроде бы не числится. Напоминаю: если исключить скупые свидетельства современников событий, все,что сообщается о Чингисхане и его деяниях, написано сотни лет спустя, а потому носит большую примесь легенды и «беллетристичности».
      Однако… Нельзя исключать – и такие версии выдвигались – что гвардейцы и в самом деле пришли с рассказом о диковинном звере и его напутствии. Вот только это была заранее обдуманная попытка воздействовать на великого хана с помощью мифологии: войско устало от долгих и тяжелых походов, хотелось отдохнуть в родных местах… Не исключено, что хитроумный Елюй Чуцай был в игре с самого начала…
      Существует и еще более житейская версия: что Чингисхан повернул назад, потому что гонцы сообщили ему о восстании в тылу совсем недавно усмиренных тангутов. Вот это уже совсем реалистично…
      За полгода до смерти Чингисхана при странных обстоятельствах умер его старший сын Джучи (Души, Чжочи). Здесь мы снова сталкиваемся с какими-то непроясненными до сих пор тайнами – и не прояснятся они уже никогда…
      Первая загадка – происхождение первенца Чингисхана. Возможно, он был родным сыном Потрясателя Вселенной. А быть может, и нет… Когда Чингисхан был совсем молод, не успел совершить еще ничего выдающегося, или, как цветисто выражается Рашид ад-Дин, «когда на страницах листов эпохи еще не появилось следов его миродержавия», воины из тюркского рода меркитов, воспользовавшись удобным случаем, разгромили его кочевье и вместе с добычей увезли жену, красавицу Буртэ. Пленницу потом отослали к правителю кераитов Онг-хану, побратиму отца Чингисхана (мотивы этого поступка не вполне ясны). Онг-хан, дружески расположенный к Чингисхану, жену ему вернул.
      Вот только приехала она уже с новорожденным сыном, родившимся в пути. Практически сразу же поползли слухи, что ребенок родился от некоего знатного меркита, названного даже по имени – Чильгирбохо…
      Как и многие другие тайны истории, эта может быть разгадана только в случае изобретения машины времени – или хотя бы того самого пресловутого «хроноскопа». Сам Рашид ад-Дин, современник событий, горячо отстаивал версию законнорожденности Джучи. К тому же и сам Чингисхан (тогда еще именовавшийся Тэмуджин) пресекал всякую болтовню, говоря, что Буртэ попала в плен уже беременной. Впрочем, это ни о чем еще не говорит… Рашид ад-Дин, напоминаю, состоял на службе у Чингисхана и вряд ли стал бы писать нечто «диссидентское». Правда, он сам в своей книге поместил довольно странный абзац, где писал, что сыновья Чингисхана Чагатай и Угедэй всегда считали своего брата Тулуя законным сыном Чингисхана. Что до Джучи… «Между ним и его братьями Чагатаем и Угедэем всегда были препирательства, ссоры и несогласия по причине…»
      По причине чего,сегодня установить невозможно – почему-то дальнейшие слова Рашид ад-Дина не сохранились…
      Правда, никакие сомнения в законности появления Джучи на свет не повлияли на его место в государстве Чингисхана. Никто не попрекал его потом незаконным происхождением. Главой Чингисханова рода Борджигийн стал именно сын Джучи Бату, более известный нам как Батый. А сам Джучи, когда Чингисхан распределял владения меж матерью, младшими братьями и сыновьями, получил самый большой удел…
      Обстоятельства смерти Джучи опять-таки темны и запутанны. По официальной версии, «озвученной» придворным историком Чингисхана Рашид ад-Дином, Джучи умер в кипчакских степях от какой-то болезни, как раз в то самое время, когда Чингисхан хотел поручить ему возглавить поход на башкир, волжских булгар и русских. Но это именно что точка зрения официального историографа. К тому же Джучи умер в начале 1227 года, а поход, о котором идет речь, совершил Батый, и только через десять лет. Неужели поход десять лет откладывался из-за отсутствия главнокомандующего? Так что есть вроде бы основания сомневаться и в «официальной» версии смерти первенца Чингисхана, и в том, что в 1227 году Чингисхан уже планировал большой поход на север.
      Арабский книжник Джузджани приводит другую версию: якобы Джучи, очарованный степной страной Дешт-и-Кипчак, стал думать, что в мире нет лучшего места – и уже не стремился к дальнейшим походам. Более того, он якобы собрался устроить заговор против отца, умертвить его на охоте, заключить мир с Хорезмом, восстановить разрушенное и осесть в Дешт-и-Кипчак, став правителем этой страны. Его брат Чагатай каким-то образом об этих планах проведал и немедленно известил отца. Как многие властители в подобной ситуации, Чингисхан не стал возбуждать официального следствия и предавать дело огласке – он попросту послал доверенных людей, которые то ли подсыпали Джучи яду, то ли выждали момент, когда он на охоте отделился от свиты, сломали спину и бросили в камышах…
      Вот только одно многозначительное дополнение: автор этой версии Джузджани Чингисхана ненавидел, вынужден был бежать после разгрома Хорезма в Индию и там, по обычаю всех «политэмигрантов», писал книги сугубо «антитатарского» содержания, старательно выставляя Чингисхана и его земляков выродками человечества, повинными во всех смертных грехах…
      Однако не все так просто. Версию о заговоре и убийстве поддерживает и автор «Алтан тобчи», то ли Лубсан Данзан, то ли попросту анонимный книжник-лама: старший сын Чингиса «задумал против своего отца плохое, и когда он ехал к нему, то навстречу ему отправился Очин Сэчен и дал ему яд».
      А впрочем… И так – негладко, и этак – неладно. Автор «Алтай тобчи», кто бы он ни был, писал свою книгу через четыреста с лишним лет после событий и мог полагаться исключительно на труды предшественников. Он настолько плохо знает историю татар, что называет Джучи Чагатаем – хотя из текста ясно, что речь идет все же именно о Джучи.
      Есть еще третья версия, основанная на степном фольклоре– в Великой Степи традиция устных сказаний очень развита, и память о событиях держится порой сотни лет. Так вот, степные предания в один голос твердят, что Джучи умер не своей смертью– но виной тому отнюдь не человеческие руки. Вариантов три: Джучи, преследуя стадо маралов, упал с коня, сломал себе шею и умер; его растоптало стадо куланов, когда он на охоте вылетел из седла; на Джучи напал тигр (в те времена тигры в кипчакских степях еще водились).
      Сколько бы ни было гипотез, всей правды мы уже не узнаем никогда…
      К тому времени Чингисхан, никаких сомнений, уже не раз задумывался о смерти.
      Человеку, которому исполнилось шестьдесят, думать о таких вещах поневоле приходится, хочет он этого или нет (к тому же в те времена человек таких лет считался старцем…).С одной стороны, представляется невероятным проникнуть в мысли жившего чуть ли не восемьсот лет назад человека, с другой – с большой долей вероятности эти мысли можно достаточно достоверно угадать…
      Нет никаких сомнений, что любойвластитель, будь то хан из Великой Степи, европейский король или просто лидер могучей страны, размышляя о смерти, чаще всего употребляет слово «несправедливость». Это уж точно. Наверняка всякому, привыкшему повелевать миллионами людей и принимать решения, затрагивающие судьбы стран и континентов, подсознательно представляется чертовски несправедливым, что он – Он! Сам! Великий! – оказывается столь же бессилен и беззащитен перед костлявым лицом Той, Что Приходит За Всеми Людьми, словно последний пастух или городской нищий. Наверняка так и обстоит – человеческая психология, знаете ли…
      В общем, согласно старинным источникам, Чингисхан однажды начал искать способ продлить жизнь, а то и обрести бессмертие. Он попросту не мог не слышать о знаменитом Древе Бессмертия из китайской мифологии, о золотых пилюлях бессмертия или иных столь же чудодейственных эликсирах, тайнами которых, как люди говорят, владеют монахи-отшельники…
      Один из приближенных Чингисхана, мусульманин Джабар-Ходжа (к слову, проживший 118 лет), отправился в далекое путешествие, чтобы привести к Чингису знаменитого даосского монаха Чан Чуня. Даосизм, одно из китайских верований, как раз и проповедовал, что бессмертие – вещь вполне достижимая, и его можно обрести с помощью медицины, алхимии и магии. Джабар-Ходжа был не простым придворным, а одним из военачальников Чингисхана и крупным чиновником его империи – так что миссия была серьезная…
      Чан Чунь, живший отшельником где-то на берегах Иртыша, был еще и поэтом – а также, никаких сомнений, романтиком и идеалистом. Сохранились свидетельства, что он искренне надеялся уговорить Чингисхана прекратить войны и «ввести» всеобщий мир. Так и писал в своих стихах:
 
Я иду к местопребыванию государя, что на вершине реки,
Для того, чтобы прекратить войны и возвратить мир!
 
      Увы, как это частенько случается, мечты так и остались мечтами. Чингисхан охотно беседовал с ученым отшельником о тайнах мироздания, но любые намеки о милосердии и всеобщем мире решительно пресекал…
      Едва они встретились, после обмена приветствиями Чингис спросил напрямую: если ли на свете, у Чан Чуня или где-нибудь еще, «лекарство для вечной жизни»?
      Чан Чунь, что делает ему честь, не стал охмурятьтатарского великого хана шарлатанскими обещаниями. Ответил честно: нигде на свете эликсира бессмертия нет…
      Потеряв к гостю всякий интерес, Чингисхан отпустил его восвояси, разрешив вместе с учениками поселиться в любом месте татарского государства, какое понравится, и молиться о долголетии великого хана.
      Вероятнее всего, Чан Чунь это добросовестно и делал – но даже если так, молитв его хватило на пять лет…
      В августе 1227 года (насколько можно вычислить, 2 августа) Чингисхан умер в своей ставке, расположенной под городом Чжунсин, столицей царства тангутов, которую великий хан осаждал.
 
      Обстоятельства его смерти опять-таки весьма туманны. Рашид ад-Дин, свидетель, которому в данном случае можно верить безоговорочно, пишет, что великий хан скончался от «скоротечной болезни» – но никаких подробностей не приводит, что и неудивительно, учитывая уровень медицины того времени.
      Одни книжники пишут о «нездоровом климате» тангутских земель, вызвавшем какую-то скоротечную хворобу (другие конкретизируют – малярию). «Сокровенное сказание» сообщает, что во время охоты на куланов пожилой государь не справился с конем, упал и сильно расшибся. «Алтан тобчи» упоминает про «сильный жар».
      Разумеется, моментально, практически сразу же, стали распространяться мистические легенды. Джузджани повествует, что взятый незадолго до того в плен император тангутов предсказал Чингисхану смерть на третий день после своей собственной смерти – и у Чингиса с истечением этого срока якобы действительно открылась старая рана, оттуда потекла кровь «как белое молоко», и он «отправился в ад». Правда, Джузджани, как мы помним, находился далековато от места событий, да и к Чингисхану относился с лютой ненавистью.
      В Европе ходили и другие версии. Плано Карпини пишет, что Чингисхан умер от удара молнии – но его книга представляет собой пример самого беззастенчивого баснословия, об этом я уже писал подробно и повторяться не намерен.
      Гораздо позже, через несколько столетий, когда у монголов появилась своя письменность и они стали писать книги, в том числе и легенды о Чингисхане, появилась еще одна версия, насквозь мифологическая и к тому же крайне пикантная, а потому заслуживающая рассмотрения в качестве красивой и страшной сказки…
      По этому сказанию, Чингисхан и царь тангутов бились долго – сошлись в единоборстве и превращались в кого только могли: царь тангутов – то в страшного змея, то в тигра, то в юного богатыря, Чингисхан – то в сказочную птицу Гаруду, то в льва, то в божество. В конце концов победил Чингисхан (в полном соответствии с исторической правдой). Тогда пленный царь тангутов сделал Чингисхану довольно странное предсказание: «Если убьешь меня, погибнешь сам, а если не убьешь, плохо придется твоему потомству». Чингисхан, подумав, царя тангутов все же убил и вознамерился провести ночь с его вдовой. Она-то Чингисхана и погубила: «к потаенному месту своему приладила щипцы», чем, конечно же, причинила непоправимый вред «тайному месту» Чингисхана – после чего с чувством исполненного долга утопилась в реке.
      Схожие легенды и в Великой Степи бытовали – якобы Чингисхан решил жениться на пленной тангутской царевне, и она его ночью зарезала. Но это чересчур уж напоминает расхожий сказочный сюжет (вспомним обстоятельства смерти Аттилы) и с исторической правдой, похоже, не согласуется.
      Как бы там ни было, обстоятельства смерти Чингисхана остаются неясными. Как и точная дата смерти, известная лишь по долгим и старательным вычислениям историков, которые могут вовсе не совпадать с тогдашним степным календарем. Как и место смерти – до сих пор, кажется, не установлено точно место, где находился город Чжунсин.
      И уж, конечно, так и неизвестно место погребения Чингисхана.
      Погребение, никаких сомнений, состоялось в обстановке строжайшей секретности, практически все источники, и те, кому можно доверять, и более ненадежные, сходятся на том, что отправившиеся с похоронной процессией люди убивали всех, кто попадался на пути. Что-то подобное, несомненно, имело место в действительности: точное место, как и в случае с Аттилой, не известно никому (нельзя исключать, что были и ложные погребения, чтобы запутать след, ведь существовала вполне реальная опасность, что неприятели могут осквернить могилу, украсть богатые сокровища, по слухам, положенные вместе с Чингисханом).
      Самый надежный в данном случае свидетель, Рашид ад-Дин, откровенно путается в «показаниях»: уверяет, что Чингисхана похоронили на горе Бурхан-Халдун в Монголии, но тут же пишет, что захоронение состоялось в степи.Нельзя исключать, что он был в тайну посвящен и умышленно запутывал след…
      В его книге есть интересное место: «Говорят, что в том же самом году, в котором его там похоронили, в той степи выросло бесчисленное количество деревьев и травы. Ныне же лес так густ, что невозможно пробраться через него».
       Деревьяза год не вырастают. Быть может, это место – косвенное указание на то, что погребение состоялось в какой-то глухой чащобе?
      Одним словом, существует длиннейший список возможных «мест погребений Чингисхана», который здесь нет смысла приводить. Разве что стоит упомянуть: есть версия, по которой тело Чингисхана до Монголии не довезли, похоронили неподалеку от места смерти – а вот какие-то его вещи, превратившиеся в реликвии, и сокровища спрятали в нескольких других местах.
      В семнадцатом столетии, когда монголы увлеклись сочинением книг, когда среди них появилось немало образованных людей, когда великого тюрка уже стали помаленьку превращать именно что в монгола (невероятно лестно сделать такого героя своимпредком!), книжники-ламы ухитрились каким-то чудом… Они не только узнали точное место погребения, некое местечко в Северном Китае под названием Ихи Эджен-Хоро, но и неведомо как раздобыли останки Чингисхана. Далеко не все им верили, но это место быстро превратилось в весьма доходное предприятие: паломники и просто любопытные шли косяком, и каждого скромненько просили сделать пожертвование на содержание мемориала… Сколько из этого шло на личные нужды ламаистских монахов (не имевших и отдаленного отношения ни к Чингисхану, ни к татарам, ни к тенгрианской вере), подсчитать никто, разумеется, не в состоянии. Но доход был приличный.
      Во второй половине XIX века это место посетил сибирский ученый Г. Н. Потанин и оставил подробное описание. На невысокой четырехугольной насыпи, облицованной кирпичами, стояли две разукрашенные юрты. Внутрь входить не разрешалось. Потанин и сопровождавшие его монголы трижды поклонились, став у входа, потом из-за полога высунулась рука, державшая красное деревянное блюдо, на котором в медной вазочке горело масло. Потанину дали это блюдо ненадолго подержать, потом попросили вновь поклониться троекратно и объявили, что на этом церемония окончена. Хранители уверяли, что в юрте лежит серебряный ларец с костями Чингисхана, но этого ларца, не говоря уж о костях, никто и никогда не видел.