В наушниках плеера мелодично струилась музыка Джеймса Ласта, цветной телевизор с вырубленным звуком заливал комнату причудливым мельканьем разноколерных теней. Царил полумрак, только слева, в стороне от дивана, на столе лежал круг света и, заслоненная широкой спиной Глеба, едва слышно постукивала электрическая пишущая машинка. Покой и уют. С Глебом ей, пожалуй что, повезло - прекрасно понимал, что такое уработаться вусмерть, и потому не лез тупо с нетерпеливыми нежностями, если видел, что Даша совершенно уездилась. И, в свою очередь, без всяких церемонии загонял ее тихонько валяться на диване, с непременным условием не мешать - если подпирала срочная работа, как сегодня. И под одеялом все обстояло гармонично. Вот только в облике мужа Даша его совершенно не представляла как и себя в роли чьей бы то ни было жены, впрочем. На экране браво мельтешили американские копы - отлично вооруженные и снабженные техникой, какую у нас лицезрел не всякий генерал; сытые и уверенные в завтрашнем дне ребятишки-сержанты, получавшие опять-таки побольше наших генералов. Все их боялись и уважали и при первой же команде тянули лапки кверху, чтобы не получить в случае злостного неподчинения пулю меж глаз. Конечно, кино всегда и везде прибрехивает, в реальной жизни все наверняка обстоит не так благостно, но все равно, попробуй ты объясни этим ребятам, что такое "очередная задержка зарплаты" или "нехватка бензина для оперативной машины". Сама во Франции нахлебалась позора досыта, пытаясь растолковать очевиднейшие для всякого российского мента реалии... Минул первый день, отведенный на сыск. Успехов было - ноль. Ни одного фактика или мельком оброненного слова, позволившего бы заключить, что убитые были знакомы. Ни в одной из вагатинских папочек их фамилии не отыскалось. А разрабатывать всех поголовно, кто в этих папочках числился, совершенно нереально - у щедрости начальства есть свои пределы, и никто не обеспечит оперсоставом этакое планов громадье, если нет к тому же веских основании. Так что где-то в глубине души начинало, словно зачаток раковой опухоли, понемногу набухать тупое бессилие. Даша сердито покосилась на столик. Там белел свежий номер "Обозревателя", ежедневного приложения к "Бульварному листку" (морды, впрочем, почти те же). И успели, конечно, разнюхать основные детали. И в своем всегдашнем стиле тисканули статеечку под разухабистым заголовком: "Чертенок душит девочек". Борзописец по имени Семен Васильков путем весьма затейливых построений связывал красный цвет шарфиков с алым цветом советских знамен и как-то незаметно приходил к выводу, что всему виной многолетний диктат КПСС, и потому все честные люди должны на грядущих выборах голосовать за Гайдара. Должно быть, подразумевалось, что из уважения к Гайдару сексуальные маньяки перестанут душить девочек. А Чарли Мэнсон, Сын Сэма, Джек-Потрошитель и Ландрю2, если следовать логике этого Сэмэна, были замаскированными коммунистами...
      А между тем сам Сема прочно прописался в третьей папочке Ватагина, и Даша, прочитав разухабисто-идиотскую статейку, мстительно подрисовала Василькову черным фломастером зимнюю шапку и шрам на щеке - рожа и без этих художественных изысков была неприятнее некуда. Или так только казалось вполне возможно, напиши Сема хорошую статью о ментовских трудностях, показался бы светочем обаяния. Хотя именно на нем, владельце синей "восьмерки", лежало в свое время обвинение в похищении того несчастного спаниеля... Машинка тихонько клацнула в последний раз и умолкла. Глеб выбрался из-за стола, блаженно потягиваясь и гордо кося глазом на Дашу. Ждал похвалы, мужики - они как дети... - Ну, ты у меня молодец, - сказала Даша, искусно и откровенно подлизываясь, ибо предстояло кое о чем попросить. - И какую загадку истории на сей раз расколол? - Выяснял, мог ли Ричард Львиное Сердце оказаться русским по отцу. Мог теоретически. - Аб-балдеть, - сказала Даша, как следует глотнув разбавленного чаем коньячка. - Ричард этот вроде бы водил знакомство с Айвенго и Робин Гудом? А больше я о нем и не помню ничегошеньки... Или нет, что-то еще насчет крестовых походов, а? - Ага. Двенадцатый век. - А русские-то при чем? Слава богу, "Голос демократии" закрылся - они бы из тебя, любовь моя, после таких открытий в момент патентованного черносотенца и шовиниста сделали... - Самое смешное, что есть теоретическая вероятность. - Излагай, - она сделала широкий, чуточку хмельной жест. - Что, серьезно? - Ну, ты же моей работой, как верному любовнику и положено, вежливо интересуешься... Должна же я отвечать взаимностью? Так приятно послушать про чужие успешные расследования, когда свои не идут... Она не столь уж и лицедействовала - просто приятно было бы поваляться еще с полчасика, слушая побасенки о загадках, ничего общего не имевших с мучившими ее самое, и близко не лежавших... - Ну, вот... Мамашей Ричарда была Алиенора Аквитанская... - Аквитания - это где? - А это было такое герцогство. Потом вошло в состав Франции, но успело досыта покрасоваться суверенитетом. - Папаня? Официальный, я имею в виду. Ты же, как я поняла, крутишь версию, что был и побочный? - Был, куда ему деться... - Глеб тоже уютно примостился на диване и набулькал себе коньячку, не паскудя его чаем. - Официальный папаша Генрих Плантагенет, граф Анжу и Турени, еще один суверен под боком у Франции. - Подожди, но Ричард-то был королем Англии, это даже я помню... - Да видишь ли, у последнего английского короля наследников не было, и потому наследником он назначил Генриха. По старой дружбе. Как варяга на царство. Наша сладкая парочка переехала в Лондон и стала править, как любой бы на их месте. Королевство - это тебе не герцогство... - И где тут криминал с побочным отцом? - Не спеши. Будет. Тут придется вернуться назад и дать подробную информацию о мадам Алиеноре. В пятнадцать лет вышла замуж за французского короля Людовика Седьмого. И, что летописцами предательски зафиксировано, меняла любовников, как перчатки. Один монах так и записал: "Невоздержанность этой женщины была общеизвестна. Она вела себя не как королева, а как проститутка". Что подтверждается десятком его коллег. Людовик, бедняга, терпел одиннадцать лет. Потом выбил разрешение на развод, хоть это тогда было и нелегко. Тут-то и вынырнул Генрих, еще в ту пору граф, и разведенная красоточка, будучи лет на шесть постарше, юнца легко окрутила. Благо они и до этого вроде бы крутили любовь. - Вот теперь все ясно, - сказала Дата. - Генриха она тоже рогами увешала? - Еще какими... Иные хроникеры и не сомневались, что Ричард - пригульный. Спор шел исключительно о том, кто его настоящий папаша, но кандидатов было столько, что не удалось вычислить... - А русские где? - Тогда в Париже русских рыцарей хватало. Частенько заезжали совершенно запросто. А во Франции наша красотка времени проводила гораздо больше, чем в Англии. В Англии - туманы и овсянка, а во Франции - виноградники и красавцы трубадуры... Кстати, дама в свое время даже участвовала в мятеже против мужа, Генрих ее за это посадил в крепость пожизненно, но через шесть лет умер, и Ричард объявил мамочке персональную и полную амнистию... - Подожди, а эти твои летописцы ее напрямую с кем-то из русских связывали? - Нет. Я ж говорю - чисто теоретически папашей мог быть и русский. Она в этих делах никакого шовинизма не признавала. - Ну-у... - протянула Дата разочарованно. - Это, знаешь ли, не улики. Я думала, кого-то конкретного называли, какого-нибудь Ярослава Кронштадского... А при столь зыбких умозаключениях любой хороший адвокат отмазал бы дамочку... (Как отмажет этого Черного, даже если мы его завтра вычислим по словесному портрету и возьмем, мысленно добавила она). Но все равно, ты молодец. То-то я смотрю, французских книжек прибавилось на столе, и обложки поскучнее тех детективов, что я тебе из Парижа перла. Очень ученые обложки... - А у тебя-то как дела? - он легонько прикоснулся с намек ом-Даша сделала вид, что намека не поняла: - Дела веселые. Ты читал про девочек с шарфиками? На мне ведь висит... - И что? - И ни малейшей зацепки, - сказала она сердито. Рука деликатно сползла с ее бедра: - Во-от ты отчего такая замороженная... Сочувствую. Нет, представляю... - Ох, да что ты представлять можешь... - вздохнула Даша беззлобно. - И ни малейшего следа? - Ни малейшего. - Маньяк какой-то. - Ценнейшее наблюдение. Маньяк. С явственным сатанинским душком. Ты в сатанизме хоть немного разбираешься? - Дашенька, современный журналист из частной лавочки обязан немножко разбираться решительно во всем. Вон на той полке есть неплохая подборочка. Но там - дела минувшие. - А как насчет шантарских сатанистов? Доморощенных? - Вот уж кто меня не интересует, - сказал он. - Все потаенно, а следовательно, для читателя скучно. Вот если бы проявили себя чем-то шумным... - А про распятую собаку слышал? На Кагалыке? - Пять строчек на предпоследней полосе, - развел руками Глеб. Возмутились разве что клубы собаководов. Что, кроме шарфиков, еще что-то на сатанистов наталкивает? - Милый, - сказала Даша, не открывая глаз. - От ваших рук, столь совратительски под блузку проникших, я млею, но не настолько еще, чтобы тайны следствия выдавать... Слушай, ты бы не мог порасспросить там. где вращаешься... Глеб приподнялся на локте и заглянул в лицо: - Ага, вот как оно начинается, когда спишь с милицейским капитаном? А потом угодишь в секретные сотрудники, или как это у вас нынче зовется... - Дурак вы, мсье, - сказала Даша устала. - Не настолько я еще скурвилась, чтобы из любовника сексота делать... - Да я шучу. - Да я тоже. - Нет, если у тебя действительно напряженка, дай конкретную задачу, великодушно сказал Глеб. - Чего не сделаешь для любимой женщины, пусть и рыжей... - А что, у меня хватит цинизма дать тебе конкретную задачу, - сказала Даша, улыбнувшись в полумраке. - Только я еще сама не представляю, где бы тебя использовать... Эх, мне бы случай, хороший, ослепительный случай... - Шутишь? - А вот теперь - ничуть. Вот тебе ситуация. Прибывает поезд Кызыл-Шантарск, выскакивает тувинец озабоченного вида со здоровенным пакетом под мышкой, с ходу подлетает к двум парням и начинает предлагать по умеренной цене три кило сушеной конопельки. Парнишки его моментально берут под белы рученьки и ведут сажать - они оба опера в штатском, линейщики на дежурстве, а коноплю гость Шантарска пытался им продать ну буквально в двадцати метрах от неприметного домика, где обитает Сибирское УВД на транспорте... Не смейся. Доподлинная быль. Когда за ним приехал автозак, все управление от хохота по столам лежало... А знаешь, как мы вышли на тех народных умельцев, что клепали серийно на "Шаитармаше" весьма приличные пистолеты-мелкашки? Многозарядные, с автоматической подачей патронов, отделочка - закачаешься... Да вышло так, что дедок, ихний коммивояжер и продавец вразнос, опять-таки напоролся на опера в штатском, сам предложил ему стволик... Она, правда, не стала рассказывать, сколько сил и нервов пришлось угробить, чтобы найти для "оптовых покупателей" импортную тачку и срочно раздобыть пару миллионов рублями. Чуть не сорвалась операция... - Если бы он, гад извращенный, ко мне подошел с тесаком и шарфиком, когда я от тебя буду завтра утречком выходить... - мечтательно продолжала Даша. - Нет, серьезно, иногда, особенно в таких делах, все раскрывается по чистой случайности. Но об этом, храня престиж органов, благоразумно не трезвонят по углам... - И она пару минут лежала молча, не препятствуя его рукам творить разнузданности. - Слушай, а если бы я надела полную пионерскую форму, тебя это возбудило бы? - Да должно бы. Вернуло бы в золотое пионерское детство, когда уже хотелось отчаянно, но не представлял еще, как к вам, роковым и загадочным, и подходить-то... А может, мы остановимся на полной милицейской? Я тебя в ней так и не видел. И непременно с кобурой на Поясе. Медленно снимаешь кобуру, медленно расстегиваешь пуговку... Даша легонько хлопнула его по руке. И вкрадчиво сказала: - Милый, ты можешь сделать мне ма-ахонький подарок? - Какой? - Говорю ж, махонький... - Бриллианты, знаешь ли, тоже махонькие, - сказал Глеб с деланной озабоченностью. - Вдруг ты по дороге в ближайшем комке бриллиантовое колье присмотрела? - Да ну его, - сказала Даша (ей пришлось однажды старательно отмывать под краном шикарное бриллиантовое колье-вещдок, все в засохшей крови, и с тех пор поневоле привязались нехорошие ассоциации, что у твоей павловской собачки), - перебьюсь и без бриллиантов. Мне бы статеечку. Такую не особенно и длинную. Что-нибудь из сатанистского репертуара, но чтобы там непременно невооруженным глазом просматривались симпатии и дружеские чувства автора к Сатане... Это вовсе не обязательно должен быть шедевр. Рядовая бульварщина. Ты же крутой профессионал, тебе это - раз плюнуть. Сделал бы за пару часов. А я бы потом исключительно для тебя нарядилась в милицейский мундир, одетый поверх обнаженной меня... Я серьезно. Можешь сделать такую халтуру? Мне, правда, очень нужно... - Подписываю я? - Упаси боже! Я. - Ах, вот оно что... А куда понесешь? - Ну, скажем, в "Бульварный листок", - И когда тебе это нужно? - Вчера, - сказала Даша. - Ну я тебя прошу. Шедевр мне не нужен. Лишь бы оттуда на километр шибало симпатией к Сатане. Я же тебе из Парижа что-то такое привозила... не выкинул журналы? Там еще на обложке ведьма вокруг Эйфелевой башни на метле кружит... - Где-то валяется... Может, и правда передрать статейку? Там симпатий к Сатане - выше крыши. А в "Листке" знанием импортных языков не блещут, уличить не смогут... - Времени много потребуется? - Ну вообще-то... Если сокращая... Часа полтора. - Суженый мой, ряженый, - сказала Даша самым сладеньким голоском, на какой только была способна. - Сейчас не так уж и поздно, если ты сядешь немедленно.., Обещаю безумную ночь, хоть и без милицейской формы... - Да оно как-то... - Милый... - мурлыкающе прошептала Даша голосом секс-бомбы. Глеб со вздохом убрал руки и полез с дивана. - Как-кой ты умный, эт-то что-то! - сказала Даша, припомнив старую рекламу очередной обираловки (ибо на акциях "Телемаркета" потерял энную сумму лопухнувшийся в данном случае майор Шевчук). - Нет, правда. ты самый верный, самый преданный любовник в Шантарске... - Лиса рыжая, - вздохнул верный любовник, зажигая верхний свет и копаясь на полках в поисках упомянутого журнала, - Да, кстати. А те девочки, часом, не шпионки? Среди тех романов, что ты привезла, есть один особенно завлекательный. Тоже убивали приличных девочек - только вся соль-то была в том, что они переносили в пудреницах шпионские микрофильмы. И никто сначала не догадывался, что ради этих пленок их и шлепали. Потом, как водится, суперагента осенило - а почему это все вещи целы, но пудрениц нет? - Пудреницы остались при них... - вздохнула Даша. И сузила глаза, потянулась за сигаретами. Мысли приняли неожиданный оборот. Конечно, насчет шпионажа и микрофильмов - чистейший вздор, но если взглянуть под другим углом? А СОБСТВЕННО, ПОЧЕМУ МЫ РЕШИЛИ, ЧТО У НИХ НИЧЕГО НЕ ЗАБРАЛИ? В самом деле, почему? "Все вещи, деньги и золото на месте". А если что-то у обеих все же забрали? И никто не обеспокоился, потому что не предполагал даже, что у девочек ЭТО может в сумочках оказаться? Да, но гипотеза опять-таки вилами по воде писана... - Но насчет милицейской формы - чтоб без обману... - фыркнул друг жизни. - Век свободы не видать, - ответила Даша задумчиво, все еще обкатывая в уме неожиданную версию. Потом спросила с любопытством: - А это у тебя, милый, Не комплексы ли? Может, тебя за неправильный переход улицы задержал нелюбезный сержант, ты и решил утвердиться. - Ну, если совсем честно, то не из-за перехода улицы, а из-за вытрезвителя в девяносто четвертом. Я ж и не шатался, однако повязали... - Что делать, - сказала Даша. - У тебя план по строчкам, а у них - по человекам... И подумала с грустным юмором: если по аналогии, вовсе не исключено, что любовник второй убитой заставлял ее влезать в пионерскую форму из-за того, что лет двадцать назад ему на совете дружины вынесли строгий выговор и пригрозили снять галстук, который с нашим знаменем цвета одного. Остановка за мелочью - составить список всех, кого пропесочивали на советах дружины...
      Глава шестая. Веселые бульвардье3 и убитые горем родители.
      Глупости, конечно, но она и впрямь, покидая ранним утром квартиру Глеба, сколько-то процентов вероятности отводила на нежданную встречу в подъезде с маньяком. Даже пистолет положила в глубокий карман куртки. Однако пресловутая теория вероятности оказалась продажной девкой империализма, реакционной буржуазной псевдонаукой - в подъезде не встретилось ни единой живой души, а возле подъезда так никто и не привязался, хотя приметы были вроде бы налицо - молодая симпатичная женщина, покидающая утром хату любовника. "Возможно, - самокритично сказала себе Даша, - ты подруга, для маньяка слишком стара. Или он реагирует только на девочек в шубах, а джинсовые утепленные куртки брезгливо обходит, эстет сраный..." Конечно, прибыла она на службу отнюдь не в веселом настроении. А в последующие несколько часов нынешнее унылое состояние души лишь усугублялось. Сначала ей сообщили, что ни на одну из восемнадцати "приманок" (юные, в шубках, со стильными сумочками) убийца так и не клюнул. К одной, правда, весьма даже энергично подвалил нестарый мужичок (в пуховике, а не кашемировом пальто, зато в норковой шапке и черноволосый) и принялся знакомиться. Встрепенувшиеся оперативники из группы поддержки его моментально "заломали" и доставили по принадлежности, но уже через полтора часа Слава совершенно точно выяснил, что мужичок, армейский капитан, только вчера вечером вернулся из Чечни, где пробыл безвылазно две последних недели, и его планы относительно девочек убийства не включали. Пришлось как следует извиниться и отпустить - выслушав при этом немало хамства о зажравшихся тыловиках, с которыми Владимир Вольфович еще разберется (капитан оказался истовым сторонником Вольфовича). Потом явились психиатры, числом целых три штуки, заказанные Воловиковым для помощи следствию. Собственно, психиатров было только два, из мединститута и диспансера, третий, чуть свысока поглядывая на первых двух, отрекомендовался психологом из госуниверситета. Толку от них не оказалось ни малейшего. Тот, что из диспансера, назойливо и неустанно проводил параллели с делом Чикатило, уверяя, что два удара тесаком должны для убийцы символизировать половой акт с жертвой, то бишь проникновение в нее - а посему убийца, несомненно, импотент. Предположим, с Чикатило-то именно так и обстояло - но, как напомнила Даша, тот вгонял нож не в область сплетения, а в половые органы. Психиатр из мединститута, в общем, склонялся к версии "убийца-сатанист", которая ему отчего-то весьма нравилась - однако столь же упорно считал убийцу пассивным педерастом, режущим девиц из своеобразной ревности. Но против этого протестовал весь милицейский опыт Даши - педики, пассивные и активные, из ревности режут, как правило, друг друга, исключения тут крайне редки. С психологом обстояло хуже всего. Вообще-то, как Даша знала из импортной криминалистической литературы (не путать с криминальными романами), западные психологи, работавшие с полицией, добивались неплохих успехов. Такой дока, с полчаса потаращившись в потолок, изрекал что-нибудь вроде: "Убийца - черный, разведенный, алиментов злодейски не платит, работает определенно поваром в ресторане, из одежды предпочитает костюмы с яркими галстуками". И, самое странное, почти во всем сей знаток оказывался прав... У нас же, как мудро подметил Тальков, все проходит отнюдь не через мозги. Университетский психолог, с плохо скрываемой брезгливостью выслушавший практиков, едва получив слово, воспарил в горные выси чистейшей теории, где и кружил, что твой кондор, подавляя оставшихся внизу разнообразием и количеством терминов, великих имен и современнейших теорий. Даша, поначалу прилежно слушавшая, в конце концов полностью потеряла нить его рассуждений, тем более что никаких мало-мальски конкретных выводов так и не последовало - зато Дашины коленки ученый хмырь созерцал столь откровенно, что поневоле тянуло проверить его алиби. Что хуже всего, эскулапы, один за другим, в разных вариантах повторили одну и ту же лукавую фразочку: "Накопленный на сегодняшний день материал не позволяет произвести мало-мальски достоверный анализ". Другими словами, двух трупов им было безусловно мало - вот если бы дюжина, а то и поболе... И бессмысленно упрекать их в черствости - врачи, как и менты, на многое смотрят иначе, сдвигается восприятие, отношение кое к чему становится чисто абстрактным, и это не извращение, не бесчувственность, а всего-навсего сугубо профессиональный ход мыслей... Как бы там ни было, троицу пришлось деликатно выпроводить часа через два (притворившись при этом, будто Даша ничуточки не поняла намеков университетского светила насчет домашнего телефончика). А коли уж речь зашла о незабвенном Чикатило, Даша автоматически вспомнила, что его искали двенадцать лет - и еще более посмурнела. А потом, совершенно неожиданно, появился прихрамывающий Ватагин - весьма оживленный, и даже, если употреблять высокие слова, словно бы озаренный неким внутренним сиянием. Калеченый сыскарь, поджимая губы, обозрел крохотный кабинетик, куда с превеликими трудами вперли два стола: - Вот где ты обитаешь... Хоромы, конечно, не царские... - Да уж, - сказала Даша (из уважения к старшему по званию, причем "областнику", промолчав, что его собственные хоромы на Черского отнюдь не лучше). - Что же не позвонили? Я могла уйти... - Мои ребята звонили, - сказал Ватагин, определенно подчеркнув голосом "мои ребята". - Выведали, что ты заседаешь с врачами, я и поехал... Был от них толк? - А когда это у нас от них был толк? - сказала Даша довольно безрадостно. - У вас, значит, собственные ребята объявились? - Ага. И как тут не похвастаться, все мы люди... Короче, Дарья, гром грянул, и мужик, соответственно, перекрестился. С сегодняшнего дня у меня и двое орлов имеются, и постоянно закрепленная машина. Даже компьютер обещали. - Поздравляю, - сказала Даша. - А что же это такое судьбоносное стряслось? - Сводки но изнасилованиям и убийству в Манске помнишь? - Ну. - Тогда прогляди быстренько. Мне их дали на два часа, до того, как сдадут в прокуратуру... И он выложил на стол следственное дело. О "майской серии" Даша, конечно, знала, но - краем уха, ибо нет возможности да и потребности держать в голове все гнусное, что совершается но области, если только нет прямой связи с твоими делами... Связь, оказалось, есть. Еще какая. "Манские вампиры" развлекались ровным счетом два месяца без пяти дней. Десять изнасилований (возраст жертв - от четырнадцати до двадцати семи), одна, шестнадцатилетняя, убита. А вот теперь пошли подробности, не попавшие в сводки, - потому что в сводках пока что нет такой графы: "Преступление на почве сатанизма"... На основании достаточно веских улик арестованы двое подонков - двадцати восьми лет и двадцати двух. На жертв они нападали в самодельных черных балахонах с дьявольской символикой, в масках, с ножами, нунчаками. И весь "процесс" проходил под аккомпанемент сатанистских бормотании - нечто вроде примитивного сибирского варианта той самой "черной мессы". Даша листала протоколы обысков - оккультная литература... записи спиритических сеансов, задушевных бесед с Сатаной и какой-то потусторонней шпаной рангом пониже с именами, напоминавшими собачьи клички... собственноручно намалеванные картины с величавыми дьяволятами и обнаженными жертвами... перевернутые распятия на стене... светильники в виде человеческих черепов и козлиных копыт. .. - Дела... - сказала Даша, не ощущая, впрочем, особенной радости. - Почему же за два месяца в сводках ни одной этой детали не промелькнуло? - Потому что все мы люди, - сказал Ватагин, - и ненужных сложностей избегаем. Не верили майские сыскари, что дело по-настоящему пахнет серой, надо полагать. Ряженые и ряженые, что тут усложнять... Обрати внимание перевернутые распятия в немалом количестве у обоих на квартирах... - Ну, это не примета, - сказала Даша рассеянно. - Это у каждого уважающего себя сатаниста висит, надо думать... - Ты чегой-то без всякого энтузиазма воспринимаешь... - Потому что не вижу совершенно, как это связать с нашими заморочками, сказала Даша. - Манск - два балбеса под тридцать, высшим образованием не отягощенные. У нас народ от сорока до пятидесяти сплошная образованщина я о вашей третьей папочке, о тех, что вокруг "Листка". Подвал с молодежью, но вашим же материалам, до сих пор без уголовщины обходился, если не считать наркоты. Далее. В Манске - изнасилования и убийство, на наши убийства ничуть не похожее. Еще не повод для параллелей и аналогий... Мы всего-навсего узнали, что в области действовала еще одна сатанистская группа. - А родители Шохиной, между прочим, майские. И сама она там родилась. Переехали в Шантарск всего пять лет назад... - Пять лет назад она была сущим дитем. А эти двое - взрослыми парнями, один, но крайней мере. Да и второму было уже семнадцать, в таком возрасте с двенадцатилетними соплюшками как-то не общаются... - Все равно, нужно проверить. - Это-то меня и угнетает, - сказала Даша. - Мои ребята и так сбивают ноги, бегая но всем контактам обеих убитых, а тут еще и Манск отрабатывать без всяких гарантий... - Мои проверят. Ну что, пашем в связке? - Пашем, - ответила Даша со вздохом. Подумала и решительно поднялась. - У вас машина какая? - Цивильная. Без всяких опознавательных. - Подбросите в Серебрянку? К "Бульварному листку"? - Поехали. - Судя но лицу, бывалый опер схватил все с лету. - То-то нарядилась, как недешевенькая эскортница... Решила - на внедрение? - Ну да, - сказала Даша, - Лучше нет - осмотреться своими глазами... ...Минут через двадцать она уже входила в обшарпанную комнатушку. На обшитой деревянными панелями стене виднелась продолговатая линзочка телекамеры с прикрывавшей микрофон решеточкой - но черная железная дверь слева была настежь распахнута, и Даша, не раздумывая, стала подниматься на третий этаж. На ходу сняла пуховик, перекинула через руку. Меж вторым и третьим этажами курили, сбившись в кучку, неплохо прикинутые мальчики. Королевой красоты Даша себя, разумеется, не считала, но без ложной скромности надеялась, что поглазеть есть на что, - черная юбочка шириной с ваучер, сетчатые колготки, алая блузка, в сочетании с распущенными рыжими волосами еще издали ударявшая но глазам. Бюстгальтером она себя с умыслом не обременила, и оттого наличествовавшие под блузкой выдающиеся достоинства явственно колыхались. Однако эти пухлощекие мальчики обратили на нее внимания не больше, чем на сидевшую тут же кошку. Вообще-то, на блузке у нее был приколот здоровенный значок международного фестиваля геев и лесбиянок в Сан-Франциско, броской символикой мгновенно привлекавший взор заинтересованного народа (значок был самый настоящий, изъятый при обыске у промышлявшего травкой педрилы) - да ориентация у мальчиков, сразу видно, не та... Справа от входа помещался за столом квадратненький охранник в турецкой кожанке. На столе у него стоял крохотный телевизор, но идее, подключенный к телекамере внизу - но бодигард шантарского разлива, сачок этакий, преспокойно смотрел но нему программу семнадцатого канала, здраво рассудив, должно быть, что нападать на вверенную его попечению контору никто в обозримом будущем не собирается. "Бульварный листок" и в самом деле был чем-то вроде "Неуловимого Джо" - шантарские пенсионеры, злившиеся за публикации объявлений проституток и педиков, обычно ограничивались словесным сотрясением воздуха, не собираясь искать замаскированную на окраине редакцию физического воздействия ради (что не мешало "Листку" частенько намекать, будто он, светоч демократии, попал под наблюдение жутких красно-коричневых монстров, намеренных вот-вот заложить мину под дверь, а то и две). Впрочем, охранничек, судя но реакции, ничуть не разделял взглядов тех, кого был приставлен караулить, - одарил Дашу столь гетеросексуальным взглядом, что она поневоле почувствовала себя польщенной- Но тут же за-. мстил значок и увял - видимо, уже давненько здесь работал ц разбирался в излюбленной символике творческого коллектива... Даже демонстративно отвернулся, дурик, с видом крайнего презрения - ну, что поделать, мужики испокон веку реагировали на лесбиянок крайне болезненно... Даша, однако, очаровательно ему улыбнулась и осведомилась: - Это вы так кого попало пускаете? А если я - террорист? - Вон там у нас - дамский туалет, - сухо проинформировал страж. - А кабинет госпожи Хрумкиной? - Неподалеку от туалета. Дата пожала плечами и двинулась в конец коридора - - очень длинного и довольно грязного, мимо череды дверей без всяких табличек. Две сухопарых дамочки, попавшихся навстречу, обозрели гостью с большим интересом, определенно таившим подоплёку. Она как ни в чем не бывало прошла мимо, усиленно колыхая бедрами, - пожалуй, эти две воблы, определенно знакомые по фотографиям, не привлекли бы и настоящую лесбиянку... Свое появление здесь она, конечно, должным образом залегендировала. Здешняя компьютерная труженица, Толина знакомая, сутки назад закинула приманку, сообщив среди обычной бабской болтовни за чаем, что в стольный град Шантарск совсем недавно переехала знакомая её знакомых, покинувшая провинциальный городок Куруман из-за непроходимой косности и отсталости тамошних аборигенов (принявших без всякого восторга склонность "Дарьи Шелгуновой" к писанию газетных статей о сатанизме, а также ярко выраженную тягу к лицам своего же пола). Легенда, надо сказать, была разработана не столь уж ювелирно, почти все придется импровизировать на ходу - но, с другой стороны, "Бульварный листок" ничуть не похож на центр атомных разработок, собственной контрразведкой не обладает и вторжениям замаскированных оперативников доселе не подвергался, а потому и не питает подозрения к пришельцам. Конечно, нахально выдавать себя за журналистку, не зная внутренней кухни, - несколько чревато. Но, во-первых, в журналистике сейчас обретается кто угодно, это вам не прежние времена, а во-вторых, "Шелгунова" - журналистка начинающая. Зато в Курумане Даша бывала не раз, так что убедительные детали сможет рассыпать пригоршнями... Она мысленно перекрестилась во имя удачи - и вошла в гостеприимно распахнутую дверь. Кабинет был довольно большой, но свободного места почти не сыщется - все завалено книгами, пестрыми журналами, кучами старых номеров "Листка", образчиками дешевого импортного ширпотреба, съедобного и несъедобного (щедрые дары благодарных рекламодателей, надо полагать, или поощрительные призы всяких дурацких викторин, которые "Листок" вечно устраивал ради вящего привлечения читателей). Из-за заваленного бумагами стола на Дашу чуть удивленно воззрилась здешняя "мадам", Екатерина Хрумкина, полноватая баба лет пятидесяти с усиками, словно у юного гусарского юнкера и слегка затуманенным взглядом истинно творческой личности.