Более странной компании мне еще видеть не приходилось. Главным в ней, бесспорно, был Дед: мужчина лет сорока на вид – об истинном возрасте мне оставалось лишь догадываться – с ярко-рыжими волосами, в костюме неопределенно-спортивного покроя. Такая одежда не привлекла бы внимания и на Земле двадцатого века, и где-нибудь на Таре или Схедмоне в двадцать втором. Мое появление он приветствовал знакомым уже жестом ладоней, после чего занялся разжиганием костра.
      Костер был сложен бездарно.
      Единственной девушкой в группе оказалась юная особа по имени Криста. Ее внешность представляла разительный контраст пухленькой фигурки и лица с резкими, угловатыми чертами. Впрочем, улыбка у Кристы вышла доброй, безобидной и, похоже, искренней. Ее белый, разукрашенный цветной вышивкой костюмчик выглядел едва ли не домотканым. Но на ткани почему-то не осталось ни единого пятнышка, когда Криста привстала с мокрой густой травы.
      Наиболее равнодушными к моему появлению остались два подростка лет четырнадцати-пятнадцати. Один дремал на разложенном под деревом одеяле. На нем были лишь буро-зеленые шорты, и я мысленно поздравил парнишку с хорошей закалкой. Было по-утреннему прохладно, с озера тянул влажный ветер. Потом я заметил маленький тускло-серый цилиндрик. Воздух над ним подрагивал, как над асфальтовой дорогой в жаркий день. Подобные модификации «тепловых одеял» я встречал не раз.
      Второй парнишка кивнул мне и нырнул в оранжевый шатер маленькой палатки. Я лишь успел заметить, что лицо у него совсем детское, а на груди болтается золотистый круглый медальон.
      Андрей проводил парнишку пристальным взглядом и сказал:
      – Это Вик на тебя навел. Он сенс, не очень сильный, но в такой глуши человека чует километров за десять.
      Я кивнул. Если телепатией владели Храмы, то почему бы ее не освоить и Сеятелям? Надеюсь, мои мысли «сенс» прочесть не сможет.
      Дед наконец-то справился с наваленными как попало ветками. Начало потрескивать разгорающееся пламя. С видом полностью удовлетворенного человека Дед отошел от костра и спросил:
      – Будете жареное мясо? Натуральное.
      Я кивнул. И снова отметил, что моим согласием удивлены. Спас положение Андрей:
      – Сергей колонист. Его натуральными продуктами не удивишь.
      Криста с любопытством уставилась на меня. Дремлющий подросток повернул голову. А Дед спросил:
      – Откуда? Если открыто…
      Земные информвыпуски я смотрел редко. Наверное, боялся ностальгии. А вот сводки новостей с планет-колоний не пропускал. У Земли было десятка четыре реальных, заселенных межзвездными экспедициями колоний. Все остальные являлись порождением Храмов. И отношение к «настоящим» и «храмовым» колонистам не могло быть одинаковым…
      – С Берега Грюнвальда, – заявил я.
      Колонию на Сириусе, названную в честь погибшего шведского пилота, населяли большей частью славяне. Кроме того, этот мир освоили сравнительно недавно, как только был создан экран, защищающий планету от излучения Сириуса-А. Она оставалась в значительной степени зависимой от метрополии – и в то же время наверняка обзавелась своим сленгом, обычаями, этикой.
      – С Берега? – дремлющий подросток приоткрыл глаза и засмеялся. – Это там где небо в клеточку?
      – Щит-сеть видна лишь на закате, – резко ответил я. – Благодаря ей мы можем ходить без личной защиты.
      – Не обижайся, – миролюбиво хмыкнул тот. И снова утратил ко мне интерес.
      Полезно иногда смотреть познавательные программы… Я мысленно поставил себе плюс. И принялся отвечать на вопросы Деда и Кристы – самых любопытных из компании.
      Да, я родился на Земле. В Москве (я надеялся, что российскую столицу переименовать не рискнут). На Берег Грюнвальда улетел с родителями, когда мне исполнилось девять. Работал пилотом, возил грузы на транспортных дисках, пассажиров на флаерах. Зачем нужны пилоты? С нашими ураганами автоматика не справится. Иметь пилотов-профессионалов дешевле (это тоже было правдой, почерпнутой из программы новостей). Да, женат. Детей нет, успею. Собираю модели космических кораблей, особенно старинных. «Восток», «Джемини»… Не слыхали? На Землю прилетел вчера. День побродил по Москве, потом решил побывать на природе. Нет, не очень. Завтра, а то и сегодня, улечу.
      Поджарить мясо по грюнвальдским рецептам смогу. Но нужны специи… Нет? Как жалко.
      Минут через десять я все же нанизывал на тонкие стальные шампуры аккуратные кубики мяса. Возможно, оно и было натуральным, но с первого взгляда в это не верилось. В мясе не оказалось ни одной косточки или хрящика, оно было нарезано кубиками и запаковано в прозрачную пленку.
      – Сейчас все не так… – пробормотал Дед. Он начинал напоминать мне отца. Такой же немногословный и сожалеющий о прошлом, не то чтобы старый, но предельно взрослый. Особенно если пытался выглядеть моложе.
      – Времена меняются, – изрек я проверенную столетиями мудрость. Дед искоса взглянул на меня.
      – Не знаю. Люди меняются, а вот времена… Лет пятьдесят назад, когда я начал роддерствовать…
      Ого! Деду действительно было не меньше шестидесяти. Не пошел же он бродяжничать в младенчестве.
      – …тогда имелась цель. Был смысл. Я знал роддера… наверное, единственного настоящего роддера в мире. Игорь, не помню фамилию…
      Я с деланным вниманием кивал, заканчивая очередную палочку шашлыка. В герметично запаянном пакете я обнаружил десяток спелых помидорин и теперь нанизывал их вперемежку с мясом. И как они ухитрились не подавить овощи?
      – А ты знаешь, как все началось? Почему появились роддеры?
      – Нет.
      Разговор становился интересным. Просто чересчур познавательным, если говорить честно. А не подставных ли бродяг встретил я в лесу?
      – Когда распространились пищевые синтезаторы, и пища стала практически бесплатной, многие прекратили работать. Исчезла потребность в труде, а других стимулов не нашлось. На более-менее интересные должности пробиться могли единицы…
      Я оцепенел. Руки автоматически продолжали прежнюю работу, а в сознании крутилось: «пищевые синтезаторы», «пища стала бесплатной…»
      Случайность? Или результат контроля Храмов? Я вновь был на борту «Терры». Мы приземлились на Рантори-Ра, и мутное красное солнце всплывало над горизонтом. Степь вокруг была черной, выжженной, словно мы опустились на главной мощности. Я на пару с Лансом выгружал из корабля тяжелые коробки с консервами и концентратами, а управлявший транспортером Эрнадо произнес: «Воздух и вода здесь почти очистились, а вот почва… Если бы они могли не есть местной пищи… Но разве сто миллионов продержатся на подачках!» Рантори-Ра, планета-самоубийца. Планета-прокаженная, чьи последние жители медленно догнивали на отравленной земле под ядовитым небом. Десяток их стоял сейчас невдалеке от корабля – ближе их подпустил бы только сумасшедший. Полулюди-получудовища. А им всего-то надо было питаться нерадиоактивной пищей.
      А еще я вспоминал Шетли. Планета, проигравшая межзвездную войну и выплачивающая растянутую на сотни лет дань. Не знаю, кто был прав, а кто виноват в той давней войне – мне хватило прогулки по столичным улицам Шетли, чтобы утратить любопытство. Планета платила репарации продовольствием – самым дорогим товаром галактики, если не считать оружия. Но оружие им производить запретили…
      Мы с Эрнадо шли к офису местной торговой компании, блоки личной защиты на наших поясах были включены. Так посоветовала администрация космопорта, и желания спорить с ней не возникало. Прохожие провожали нас долгими взглядами, мне становилось не по себе. Не то чтобы они выглядели истощенными – скорее одутловатыми. «Несбалансированное питание» – обронил Эрнадо, он разбирался в окружающем куда лучше меня. «Зайдем в ресторан, посмотрим, чем они питаются», – полусерьезно предложил я. «Хорошо, только не стоит брать мясо», – спокойно ответил Эрнадо. Секунду я стоял посреди тротуара, пытаясь сообразить, нет ли в его словах менее жуткого смысла. Потом сказал: «Мы улетаем. Я не повезу с этой планеты ни грамма продовольствия, сколько бы ни заплатили». Эрнадо кивнул, соглашаясь. Но добавил: «Разве это что-то изменит…»
      Земля вот уже полсотни лет владела синтезаторами пищи. Но ни в одном мире Храмы не подсказали людям этого секрета.
      – Отвлекаю, Сергей? – поинтересовался Дед.
      – Нет. Рассказывай, я слушаю.
      – Чаще всего в роддеры уходила молодежь. Даже дети, те, кто получил Знак Самостоятельности. И до тех пор, пока не возникли гипердвигатели, иного выхода на было. Лишь когда началась колонизация…
      Я устроил шампуры с мясом над огнем. С роддерами все стало более-менее ясно. Гибрид хиппи, панков и рокеров. С абстрактной добротой хиппи, презрением к реальному миру панков и любовью к передвижению рокеров. Впрочем, мотоциклов и прочих технических средств роддеры не признавали. По большей части они передвигались пешком, лишь при необходимости переправиться на другой континент пользовались авиатранспортом. Бесплатным. Земля действительно стала богатой планетой.
      – …привлекала возможность новых странствий, романтика неизученных миров. Роддеров высосало словно прямоточником. А в колониях все оказалось по-другому. Самые упорные гибли, остальные занялись делом. Это оказалось интереснее, чем бродить по дорогам, пользуясь гарантированным минимумом услуг…
      Дед замолк, глядя в огонь. Криста подсела ближе, фыркнула:
      – Сбрасывай, Дед. Сергей слушает от вежливости. Ты развертываешь, как из программы истории. Это открыто всем.
      Дед виновато кивнул. Принялся переворачивать палочки с мясом. И тут у нас за спиной раздался негромкий голос:
      – Но Сергей этого не знал. Он впитывал данные.
      По спине пробежал холодок. Я обернулся. Рядом сидел Вик – тот самый парнишка, что почувствовал мое присутствие. Сенс.
      Чего мне только не хватало для полного разоблачения, так это телепатов.
      – Никогда не интересовался историей, – равнодушно ответил я. – В том числе и роддерами. Зря, наверное.
      К нам подошел Андрей. И с легким восторгом в голосе предположил:
      – А может, ты разведчик из хроноколоний? На прошлой неделе передавали про одного, с планеты Клэн.
      Теперь уже меня рассматривали все. И я прекрасно знал, что они видят: жесткое, с очень сухой кожей лицо – а на Берегу Грюнвальда высокая влажность, полувоенного вида комбинезон – достаточно неудобный в повседневной носке, пристегнутый к поясу чехол – не опознать в нем кобуру почти невозможно.
      – Разведчик подготовился бы лучше, – с наигранным весельем в голосе ответил я. И, вспомнив одно из сленговых словечек, добавил: – Твоя идея не в объеме.
      Неожиданно мне на помощь пришел Вик.
      – Он не разведчик, Андрей. Он наш, с Земли. Я инопланетчиков чувствую.
      – Жаль, – с искренним сожалением вздохнула Криста. – Стало бы интересно.
      Да уж. Если разведчик из хроноколоний имел наглость проникнуть в мир Сеятелей, он без колебаний уничтожил бы лишних свидетелей. Но роддерская компания этого, похоже, не понимала.
      Мы принялись завтракать, но в воздухе словно осталась какая-то неловкость, натянутость. Андрей начал обращаться ко мне на «вы», Криста постоянно бросала любопытные взгляды, быстро отводя глаза. Вик и второй подросток молчали. Лишь Дед никак не прореагировал.
      Припоздавший завтрак – солнце уже подобралось к зениту – завершил апельсиновый сок из картонных коробочек. Я отметил, что вскрытые коробочки, небрежно откинутые в сторону, через несколько минут размякли и побурели. Над проблемой отходов на Земле поработали неплохо.
      Мой стакан, под удивленные взгляды роддеров брошенный в костер, вспыхнул ярким бездымным пламенем.
      Первым, кому наскучило поддерживать видимость непринужденного отдыха, оказался Андрей. Он легко поднялся с травы, похлопал ладонями по ногам, сбрасывая налипший сор. Спросил, обращаясь не то к Кристе, не то ко всем присутствующим:
      – Может, поиграем?
      Криста кивнула, поднялась и медленно пошла в сторону озера. Проходя мимо палатки, она подхватила с травы прозрачный сверток – не то матрас, не то целый надувной плотик.
      – Дэн, Вик, – обращаясь к подросткам, продолжил Андрей. – Поддерживаете?
      Вик покачал головой, а Дэн лениво побрел за Кристой. Андрей шел последним.
      Меня на свои водные игрища они и не подумали позвать… Я поморщился. Пускай. Не очень-то и хотелось. Лучше выяснить у Деда, как отсюда выбираться.
      Дождавшись, пока троица скроется из виду, я повернулся к предводителю роддеров. И поразился происшедшей с ним перемене. С него сползла маска солидности, но одновременно исчезли и дурацкие попытки казаться моложе. Просто мужчина средних лет, отчаянно пытающийся скрыть разочарование. Интересно, что его так расстроило?
      – Дед… – меня вдруг покоробило от глупого прозвища. Пусть им пользуется Андрей с компанией. – Как тебя звать?
      – Майк, – просто ответил он. Покачал головой. – Ты очень странный, Сергей. Чужой.
      – Как сказал Вик, я с Земли.
      – Это ничего не значит.
      Майк подобрал ветку, поворошил ею в огне. Тихо сказал:
      – Спрашивай, Сергей. Я отвечу. И не покажу, если вопросы меня удивят.
      – Ты давно вернулся в роддеры?
      – Месяц назад. Собрал команду и ушел. Зря, надо было одному.
      Я кивнул.
      – Ты здесь единственный настоящий бродяга, Майк.
      – Знаю. Я надеялся на Андрея… на Вика. Но они не умеют кричать молча.
      Я понял. Глянул на безучастно наблюдающего Вика, сказал:
      – Наверное, время пассивного сопротивления прошло. Вы боролись против жизни, в которой нет места для миллионов. А с чем роддеры должны бороться сейчас? На что ты хотел их поднять?
      – С чем? – Май помолчал. Затем добавил, зло, мгновенно изменившимся голосом: – Ты из колонии… если информация верна. Неужели сам не видишь, что происходит? Во что превратилась Земля?
      – Нет, не вижу, – честно ответил я.
      – Ты знаешь, откуда появились хроноколонии?
      – Ну, в общих чертах… – у меня гулко застучало сердце.
      – В общем может быть лишь ложь. Правда всегда в частности. Никакого проекта «Сеятели» не было.
      – Неужели? – я едва сдержал смех.
      – Да. Великая миссия Земли – наполнить галактику разумом, создать тысячи новых цивилизаций, – это чушь. Фанги! Вот где причина. Наше правительство такое же сумасшедшее, как и они. Какие-то умники решили создать из ничего целую армию союзников. Разгромить фангов руками марионеток.
      Я ошарашенно смотрел на Майка. Господи, неужели он действительно считает, что сообщил мне что-то новое? Неужели большинство землян верит в бескорыстность проекта «Сеятели»?
      А знают ли они о начинке «Сеятелей» – проекте «Храм»? О том, что планеты хроноколоний полностью контролируются Землей?
      – Майк, – осторожно начал я. – Если ты прав, то вся идея с хроноколониями неэтична. Но вполне разумна. Союзники появились.
      – Появились, – Майк горько усмехнулся. – А что будет завтра? Когда боевики хроноколоний покончат с фангами? Они возьмутся за Землю и ее жалкие сорок колоний. Из огня да в полынью, так говорится?
      – Не так. Из огня в полымя, из огня в огонь, если угодно. Я думаю, Земля вполне в состоянии контролировать колонии. В конце концов все они развиты меньше, чем мы. У них более слабое оружие… и даже нет синтезаторов пищи.
      – Тем более, Сергей. Сейчас они еще считают нас полубогами, прародителями, великим и добрым миром. А когда узнают, что на самом деле мы планета трусов, решивших спрятаться за плечи своих детей? Мы превратили свой завтрашний день в день вчерашний. Неважно, что этим мы спасаем свое сегодня. Расплата придет, Сергей. Они не простят нам своей отсталости, своей роли пушечного мяса. Уже сейчас хроноколонии пытаются понять, кто мы на самом деле. Они не простят.
      Я молчал. Ты прав, Майк. Не простят. Никогда. Ни роли бесплатных солдат в галактической бойне, ни многовекового «тренинга» перед схваткой, в который превратили их жизнь Храмы, ни голода, ни вечного страха перед Сеятелями-богами.
      А главное – нам не простят самозванства. Нельзя притворяться богом. Им нельзя и быть, но можно – пытаться. Изо дня в день доказывать, что хочешь быть богом. Неважно, добрым или злым. Нельзя останавливаться, иначе скатишься с Олимпа…
      Земля остановилась.
      – Майк, но чего же ты добиваешься? Здесь не помогут роддерские пути… молчаливый крик и отказ от цивилизации.
      – Сергей, сколько тебе биолет? Земных лет?
      – Двадцать восемь.
      Майк удивленно посмотрел на меня. Сказал:
      – Я думал, лет на десять больше. Тогда понятно. Ты думаешь, что путь тела, путь активности важнее, чем путь души. Но мир можно изменить, лишь изменив каждого человека в мире.
      – Интересно, как изменить человека, не проявляя никакой активности.
      – Своим примером. Показать ему, как меняется душа, и увести за собой.
      – Многих же ты увел, Дед.
      Майк криво улыбнулся.
      – И все-таки, чего ты добиваешься? Пусть роддеров станет много, пусть они превратятся в силу… пассивную силу. Хроноколонии уже существуют, этого не изменить.
      Майк помолчал, потом неохотно ответил:
      – Пути есть. Уйти из нашего пространства… оставить его фангам и хроноколониям. Пусть разбираются между собой.
      Я промолчал. Если Майк считает, что путь духовного совершенствования должен кончиться предательством галактических масштабов… На подлеца он не похож.
      А может быть, старый роддер действительно считает эту альтернативу самой этичной. Может быть, он видит и другие развязки в треугольнике Земля-фанги-хроноколонии. Неизмеримо худшие, чем бегство землян в «иное пространство»?
      – Дед, – не глядя на него, спросил я. – Ты со всеми ведешь такие беседы?
      – Нет, – не колеблясь, ответил Майк. – Я не высказывал всего даже своим ребятам.
      – А в чем тогда дело? Вербуешь в роддеры? Не пойду.
      – Ты землянин, я верю Вику. Ты колонист… если верить тебе. На тебе защитный комбинезон сотрудников проекта «Сеятели», если мне вконец не изменяет память. Но ты ненавидишь этот проект куда больше, чем я…
      Дед лениво поворошил ногой тлеющие ветки. Похоже, его костюм огнеупорен, как и мой.
      – Видишь ли, Сергей, любой настоящий роддер – это отличный психолог. И читает мимику даже очень сдержанных людей. Твою мимику не поймет разве что ребенок. Ты чужак, прячущийся от властей.

      Я попытался улыбнуться, но лицо не слушалось, улыбка вышла жалкой и ненатуральной.
      – И что ты собираешься делать, Майк?
      – Ничего. И вовсе не из-за твоего пистолета.
      Почему-то я верил ему. Даже без всяких объяснений. Однако Майк решил внести полную ясность:
      – Мы тоже оппозиция власти – пусть и пассивная. Лишняя проблема проекту «Сеятели» или Ассамблее – это шанс, что услышат и наш голос.
      – Тем более что он станет компромиссным, – предположил я.
      Дед кивнул.
      – Впору загордиться. Опытный психолог-роддер считает меня проблемой для целого проекта с двухмиллионным штатом.
      – Считаю, – серьезно подтвердил Майк. – Не от хорошей жизни, но считаю.
      Он порылся в лежащем на траве рюкзаке. Странно, но эта деталь туристского снаряжения почти не изменилась; те же лямки и клапаны, карманы на боках, ярко-оранжевая ткань, уже слегка выгоревшая на солнце.
      Дед извлек из кучи какого-то разноцветного тряпья плоскую стеклянную флягу с прозрачной коричневой жидкостью, протянул мне.
      – Коньяк? – не глядя на этикетку, поинтересовался я. Наверное, зря – кто знает, не стал ли этот напиток в двадцать втором веке антикварной редкостью. Но все прошло благополучно.
      – Да. «Кутузов», семилетняя выдержка.
      Я с любопытством уставился на этикетку. Она была лубочно-яркой, нарисованной словно в пику строгой «наполеоновской». Мы молча, торжественно разлили коньяк в стаканчики, которые подал Вик. Он дал три штуки, но Дед словно не обратил на это внимания. Лишь когда мы сделали по глотку, бросил:
      – Не знакуй, Вик. А то свяжусь с отцом.
      Парнишка спорить не стал.
      Вторую дозу коньяка Дед предварил тостом:
      – За Землю.
      Я кивнул: можно и за Землю. А можно за фангов или хроноколонистов. Коньяк сам по себе тоже стоил отдельного тоста. Тот «Наполеон», который мне доводилось пробовать, дешевый, польского разлива, был неизмеримо хуже.
      – Майк, мне надо… в ближайший город. И побыстрее.
      – Ты без фона? – Дед ухмыльнулся, словно сам признавал риторичность вопроса. Неужели действительно принимает меня за инопланетного разведчика?
      Я покачал головой.
      – Мы тоже без связи. У Андрея есть аварийный вызывник, хоть он это и скрывает. Случай экстренный?
      – Нет. Просто причуда.
      Дед кивнул:
      – Для роддера такая причина уважительна. Но не для транспортных служб. Возьми в рюкзаке карту, поищи ближайшую точку связи. Конечно, если тебя не интересует пеший марш до Иркутска.
      Ага. Значит, мы на Байкале. Интересно, Иркутск действительно ближайший к нам населенный пункт? Или Майк понял слова про город буквально?
      Карта лежала в тонкой планшетке с какими-то бумагами и круглым золотистым значком, точно таким, что носил на цепочке Вик. Едва глянув на карту, я почувствовал себя полным идиотом. Это была карта Земли – с масштабом один к двадцати миллионам. Кроме того, проекция была совершенно неожиданной: нечто вроде двенадцатиконечной звезды с распластанными на ней материками. Напечатана карта была на обыкновенной с виду бумаге, но возле синего пятнышка Байкала горела ослепительная рубиновая точка. Наверняка наши координаты.
      – Не надо, – неожиданно сказал Вик. – Точка связи в пяти километрах к северу.
      Дед настороженно посмотрел на Вика:
      – Откуда ты знаешь?
      – Смотрел вчера, – с непонятным мне подтекстом ответил подросток.
      – Ясно.
      Наступило минутное молчание. Я переводил взгляд с Вика на Майка. Что-то происходило…
      – Ждать тебя? – спросил Дед.
      Вик покачал головой.
      – Тогда проводи Сергея.
      – Конечно. Я возьму рюкзак.
      – Попросить у Андрея вызывник?
      – Не стоит, – Вик щелкнул по медальону на груди. – Я без комплексов, Дед. Если придется, сломаю Знак.
      – Прощаешься?
      – Кристе привет.
      Вик легко поднялся, кивнул мне:
      – Идем, я провожу.
      Он заглянул в палатку, вытащил оттуда совсем тощий рюкзачок, такой же оранжево-яркий, как у Майка. И, не оглядываясь, пошел прочь от костра и нас с Дедом.
      – Привет отцу, – негромко сказал ему вслед Майк. И протянул мне руку: – Догоняй его. Ветра в лицо, встретимся в пути.
      – Ветра в лицо, – повторил я. – Спасибо за завтрак… и напиток из фляжки.
      В голове слегка шумело. Я поднялся и пошел за Виком. Парнишка шагал обманчиво-неторопливой походкой, способной за час вымотать любого «непрофессионала».
      Минут десять мы шли молча. Потом Вик, не глядя на меня, сказал:
      – Я почувствовал тебя вчера вечером, сразу после гиперпрокола. Ты сильно испугался чего-то.
      – Упал в воду и не увидел берега, – после секундной заминки ответил я. – А как ты узнал про гиперпрокол?
      – Слишком резко появился сигнал.
      Вик поправил свой рюкзачок и добавил:
      – Я не читаю мысли, не бойся. Только эмоции.
      – Да я и не боюсь.
      Опять молчание. Мы поднялись на невысокую сопку. Дул ровный прохладный ветер. Снова заговорил Вик:
      – Мне не холодно, я же роддер. Куртку предлагать не стоит, это смешно.
      Он улыбнулся:
      – У тебя очень четкие эмоции. Полярные. Ты не обижайся.
      Я пожал плечами. Разговор с полутелепатом – неплохая проверка нервной системы.
      – Забота… охрана… покровительство… – продолжал Вик. – Боишься за свою девушку?
      – Да, – медленно закипая, ответил я.
      – И наоборот. Агрессия… ярость… ненависть. Я не хотел бы стать твоим врагом. И не завидую тем, кто ухитрился попасть в их число. Сергей, можно откровенность?
      – Фальшь ты почувствуешь, – мне вдруг стало интересно. – Спрашивай, Вик.
      – Как это – убивать по-настоящему? Страшно? Жалко? Противно?
      Мы остановились. Вик с любопытством смотрел на меня.
      Притворяться было бессмысленно.
      – По-разному, Вик. Иногда даже безразлично.
      – Это плохо, – серьезно ответил Вик.
      – Хуже всего. А как можно убивать не по-настоящему?
      – Фильмы с ментальным фоном. Но в них все фильтруется… я чувствую, что они лгут. Извини за вопрос. Это между нами, на выход нуль.
      – Черт бы побрал ваш сленг, – не выдержал я. – Ты человек или компьютер?
      – Человек. Гляди, Сергей. Вон Андрей с парой на берегу.
      Я посмотрел в сторону берега. Воздух был чист, расстояние не мешало видеть надутый, поблескивающий как стекло матрас. И троицу на нем. Вот так «поиграем».