Алексей БУГАЙ
      ГРАФОМАН
      С некоторых пор Фердинанд Фухе стал чувствовать на себе пристальный немигающий взгляд со спины. Это был не тот взгляд, который бывает в солнечный день у пивного ларька, когда ты без очереди подходишь к стойке и спиной чувствуешь дружественные участливые взгляды менее наглых и проворных граждан. Нет, тут было другое. Это был взгляд бесстрастный, изучающий и вместе с тем колючий. Комиссар стал резко оглядываться, охать, ощущать себя не в своем бокале, одним словом - нервничать. Было время, когда Фухе подумывал бросить проклятую полицейскую работу и удалиться на покой.
      - Все дурацкие нервы, - жаловался он однажды Алексу. - Представляешь, вот я сейчас с тобой разговариваю, а чудится мне, будто за спиной кто-то стоит - даже мурашки по коже! И что самое обидное, знаю ведь прекрасно, что никого там нет - сто раз проверял...
      - А давайте-ка еще раз посмотрим, - предложил Габриэль. Комиссар круто повернулся на каблуках и увидел, что у него за спиной стоит незнакомый человечек и что-то старательно записывает. Фухе в сердцах схватился за пресс-папье, но Алекс жестом остановил его.
      - Кто вы такой?
      - Я ваш летописец, - заявил писака, обращаясь к Фухе.
      - Куда ты писец? - переспросил комиссар.
      - Летописец - это значит биограф, то есть человек, который записывает истории из жизни другого человека. Понятно?
      Алекс неизвестно почему решил прикинуться идиотом и отрицательно помотал головой. Комиссару не нужно было прикидываться: он действительно ничего не понял.
      - Нет! - сказали они хором. - Непонятно!
      Незнакомец не растерялся перед лицом невесть откуда свалившейся на него беспробудной тупости.
      - Ну, хорошо, - примирился он. - Давайте подробно...
      - Не дам! - заартачился Фухе.
      - Вы влипаете в истории, а я их записываю на бумаге, - продолжал человечек. - Вам знакомо такое понятие?
      - Мы без понятия, - выразил общую мысль Алекс.
      - Бумага - продукт переделки древесины... Ну, осина там, сосна, дуб. Вам известно, что это такое? - поинтересовался писака.
      - Гы-гы-гы! Конг - это дуб! - обрадовался комиссар. - Знаю, конечно, знаю!
      - Ну, вот и ладно, вот мы и выяснили суть!
      - А теперь, - потребовал Алекс, - теперь почитайте нам что-нибудь.
      - Угу, - одобрительно хмыкнул комиссар и осклабился.
      Человечек набрал в грудь побольше воздуха и начал:
      "Дверь кабинета открылась. На пороге стояла Мадлен. Комиссара обдало запахом чего-то в чесночном соусе. Фухе скривился.
      - Фред, - прошамкала Мадлен. - Тебя вызывает шеф. Он сказал, что очень срочно.
      Фухе посмотрел на уборщицу. Ведро с тряпкой, которое она держала, было полно крови."
      - Я знаю эту историю, - заметил комиссар. - Давай другую!
      - Извольте, - человечек продолжил:
      "Лаборатория поразила комиссара обилием блестящих предметов. Сверкали какие-то никелированные трубочки, полированные бока приборов, стеклянные стаканы, заварная чайница на цифровом миллиамперметре, чайные ложечки в пузатых колбах с остатками чего-то липкого на дне, стрелочные индикаторы с указателями "больше-меньше" и графики биоритмов на глянцевой бумаге, развешанной по стене и стулу..."
      - Это когда в этой истории сперли паритет, - ухмыльнулся Фухе. Дальше, дальше!
      Летописец перелистал несколько страниц и стал читать с выражением:
      "Утром же, проснувшись на час раньше обычного, Фухе думает, что на улице так тихо, потому что все уже на работе, а он, комиссар, проспал. Проклиная это дурацкое время, Фухе срывается с койки, на лету ловит в воздухе брюки, влезает в носки, зашнуровывает рубаху - и вот через семь минут он уже в управлении. Розовый, свежий, еле дышит, сердце колотится где-то между печенью и затылком, брюки отлично выглажены, хотя одеты почему-то наизнанку. Штиблеты одного цвета, но разного размера, и вообще весь его вид говорит стороннему наблюдателю, что у этого парня не все еще вернулись домой..."
      - Это история давняя и малоинтересная, - перебил Алекс рассказчика. А что есть новенького и захватывающего?
      - Угу, - одобрительно хмыкнул комиссар и осклабился.
      - Новенького? - переспросил писака и снова перелистал страницы. Захватывающего, говорите? - он заговорщически подмигнул и начал читать:
      "С некоторых пор Фердинанд Фухе стал чувствовать на себе пристальный немигающий взгляд со спины. Это был не тот взгляд, который бывает в солнечный день у пивного ларька, когда ты без очереди подходишь к стойке и спиной чувствуешь дружественные участливые взгляды менее наглых и проворных граждан. Нет, тут было другое..."
      Алекс удовлетворенно показал зубы и сказал другу и соратнику:
      - Вот это действительно что-то свежее и захватывающее!
      - Угу! - одобрительно хмыкнул комиссар и осклабился.
      "Потом летописец стал читать друзьям уже известные им истории из жизни комиссара поголовной полиции", - вещал писака.
      - Так-так, - подтвердил Габриэль Алекс, - было дело.
      - Угу, - одобрительно хмыкнул комиссар и осклабился.
      "И тут биограф стал читать коллегам такую историю, от которой им не поздоровилось. Из нее было явственно видно, что Фухе - выживший из ума идиот с амбициями, а Алекс хотя и предан комиссару душой и печенью, но за пару кружек пива готов продать не только соратника, но даже родную мать."
      - Но-но! - сказал Габриэль и нахмурился.
      - Угу, - одобрительно хмыкнул комиссар и осклабился.
      "А потом, потом из этой истории стало известно, что комиссара Фухе в этот день хватила кондрашка", - продолжал писака, - "а что до Габриэля Алекса, то он на поминках друга и соратника так нагрузился, что его посетила белая горячка."
      - Угу, - одобрительно хмыкнул комиссар, и его хватила кондрашка...
      - Пойдем выпьем за упокой души комиссарской, - предложил Алекс писаке и насторожился. - А деньги у тебя, к примеру, есть?
      - Не пью я, - ответил человечек и посмотрел на Алекса. - Хотите, я прочту последний рассказ?
      - Валяй, - милостиво позволил Габриэль, заняв очередь за пивом.
      Писака набрал в грудь побольше воздуха и стал декламировать. Когда он дошел до слов "человечество, наконец, вздохнуло свободно: околел этот монстр, это страшилище рода человеческого комиссаришка Фухе", околевший Фердинанд Фухе зашевелился схватил пресс-папье и, еще не открывая глаз, прервал монолог, а заодно и жизнь летописца.
      - Старина! - заскрипел он, обращаясь к Алексу. - Твоя очередь подошла! Совсем нюх потерял? Без пива останемся!..
      - Так вы живы! - поразился Алекс, перебирая мелочь.
      - Угу, - одобрительно хмыкнул комиссар и осклабился.