- Умрем, но не уроним чести! - послышались возгласы.
      - Ура-а-а! - покатилось по рядам, и в воздухе засверкали клинки.
      От награжденных выступил комиссар бригады Ф. А. Мокрицкий.
      - Я прошу товарища Калинина передать ВЦИК и Совнаркому, - сказал он, что мы эту гидру контрреволюции разобьем через несколько недель. А еще хочу от вашего имени, товарищи, выразить сердечную благодарность товарищу Калинину и всему ВЦИК за их работу на общее дело.
      После митинга бойцы долго на отпускали Михаила Ивановича. Его засыпали десятками вопросов. Конармейцев интересовало все: здоров ли Ленин и что он делает, как обстоит дело с хлебом, что говорит мировой пролетариат о нападении Польши?
      Из 4-й мы направились в 11-ю кавдивизию. В ней много бойцов из рабочих губерний, и поэтому их встреча с М. И. Калининым прошла особенно сердечно. Михаил Иванович рассказал бойцам о положении в стране и на фронте, призвал их до конца выполнить свой долг перед советским народом. С яркой ответной речью выступил комиссар дивизии К. И. Озолин. Выслушав, М. И. Калинин обнял его, и это вызвало у бойцов необыкновенный восторг.
      На обратном пути Михаил Иванович подробно расспрашивал меня об Озолине, высказывая восхищение его мужеством, проявленным на Южном фронте.
      Это был последний день пребывания у нас дорогого гостя. После небольшого отдыха мы проводили его, попросив передать от конармейцев привет и добрые пожелания Владимиру Ильичу.
      5. Наступление началось
      1
      27 мая Конная армия перешла в наступление. Но вначале серьезных боев не произошло. Сведения о противнике были слишком общи - разведка дивизий еще не вошла в соприкосновение с передовыми польскими частями, а наша авиация давала лишь разрозненные, не связанные между собой данные.
      Только на следующий день начались столкновения с крупными бандами атамана Куровского. 4-я дивизия под Александровкой, Пятигорами и Ненадыхой уничтожила отряд численностью около 500 человек. Несколько бандитов были схвачены. На допросе они показали, что во всех уездах впереди польских позиций оперируют такие же отряды. Польское командование вооружило их винтовками большей частью немецкого образца и даже артиллерией. Отряды имели задачу заставить Конармию развернуться и вступить в бой до подхода к обороне противника, выяснить ее силы, направление движения, а затем, измотав наши части, отойти в расположение польских войск.
      Банды Куровского не смогли полностью справиться с возложенными на них задачами. Под ударами наших соединений они либо гибли, либо разбегались по лесам и балкам. Впоследствии было подсчитано, что за несколько дней, предшествовавших прорыву обороны противника, Конармия разгромила отряды общей численностью до 15 тысяч человек.
      Вслед за тем начались бои и с войсками польской армии. Вначале это были небольшие стычки разведывательных подразделений, переросшие затем в напряженные схватки передовых частей. Особенно ожесточенное сопротивление враг оказывал в полосе наступления 6-й кавалерийской дивизии.
      Утром 29-го, когда части готовились к выступлению, внезапному обстрелу подверглась деревня Сологубовка. Находившийся там 32-й кавполк 1-й бригады развернулся и, несмотря на сильный ружейно-пулеметный огонь, атаковал прямо в конном строю. В коротком жарком бою вражеская рота оказалась разгромленной.
      После этого 32-й и 31-й полки вместе ударили насело Чернявку и разбили там неприятельский батальон. Но, преследуя отступающего врага, бригада натолкнулась на ожесточенное сопротивление крупных сил в селе Плисково. Польские части укрылись в окопах за проволочными заграждениями. Бригада неоднократно бросалась в атаку и каждый раз с потерями откатывалась.
      Тяжелая обстановка сложилась на участке 2-й бригады. Возглавляемая комбригом И. Р. Апанасенко и комиссаром И. А. Ширяевым, она атаковала позиции неприятеля у Животова. В. первой атаке конармейцам удалось подойти к окопам и даже захватить пленных. Но сильнейший 'пулеметный огонь заставил их отойти в исходное положение.
      Конармейцы увели лошадей в укрытие и атаковали в пешем строю. Осыпаемые градом пуль, они стремительно шли на врага. Но вот упал тяжело раненный командир 33-го полка Селиванов. Почти тут же, зажав ладонями смертельную рану на груди, опустился на колени помощник командира Сараев. Полк залег. Завязался огневой бой.
      В самый напряженный момент во весь рост поднялся комиссар 33-го полка Писщулин и с возгласом "ура" бросился вперед. Увлекаемые им, конармейцы ворвались во вражеские окопы и, уничтожив врага в рукопашном бою, очистили Животов. Нашим достались значительные трофеи: б английских орудий, около 40 пулеметов, 60 подвод со снарядами, много винтовок и патронов. Но радость победы была омрачена. Сраженный пулеметной очередью, погиб комиссар Писщулин, один из старейших политических работников 6-й дивизии, любимец бойцов, храбрый воин и мужественный большевик.
      2-я бригада понесла большие потери в значительной мере потому, что ее командир И. Р. Апанасенко предпочел маневру в обход Животова лобовые атаки сильно укрепленных позиций.
      3-я бригада 6-й дивизии большую часть дня не могла сломить сопротивление 50-го Познанского полка у Малой и Большой Ростовок.
      И здесь комбриг Н. П. Колесов допустил ту же ошибку, пытаясь выбить врага атаками с ходу в конном строю. А в результате - большие потери. В бою был тяжело ранен командир 36-го кавполка Ефим Вербин, погибло несколько командиров взводов и бойцов. Вышло из строя много лошадей.
      Правда, к вечеру бригада уничтожила противостоящего противника, захватила много пленных, 33 ручных пулемета. Но какой дорогой ценой была добыта победа!
      В этом бою отличилась отважная пулеметчица 35-го кавполка Павлина Кузнецова. Во время одной из контратак противника она оказалась отрезанной и дралась в кольце врага, пока не подошла помощь. Преследуя неприятеля, 3-я бригада вклинилась в главную полосу его обороны и захватила важный опорный пункт Андрушевку.
      4-я кавалерийская дивизия в тот день встретилась с передовыми частями кавдивизии генерала Карницкого. Решительными действиями 1-я бригада сбила противника с рубежа реки Березянка,2-я, развивая наступление, подошла к Новофастову.
      Упорные бои развернулись в полосе 11-й кавалерийской дивизии. Отбросив охранение белополяков, передовые ее отряды подошли к сильно укрепленному опорному пункту Дзюньков. Ф. М. Морозов ввел в дело главные силы, но успеха не добился. У противника здесь были отлично оборудованные оборонительные позиции, опоясанные проволочными заграждениями.
      Поздно ночью мы с Ворошиловым и Зотовым подвели итоги первых серьезных боев с противником. Главное состояло в том, что нам удалось разгромить банды Куровского, установить точное начертание обороны и характер укреплений белополяков, состав некоторых соединений, а также способность врага к сопротивлению. Стало известно месторасположение кавдивизии генерала Карницкого, нависшей над правым флангом Первой Конной.
      Из наших соединений наиболее успешно действовала 6-я кавалерийская, фактически взломавшая оборону противника. Надо бы использовать ее успех для наращивания удара. Но на перегруппировку не было времени. Армия действовала на широком фронте. Чтобы, например, сосредоточить 4-ю или 14-ю дивизию на фронте 6-й, потребовалось бы совершить сорокакилометровый марш. Значит, главные силы могли оказаться в районе Андрушевки только к вечеру 30 мая. К тому же за три предыдущих дня войска прошли с тяжелыми боями около 100 километров и серьезно устали. Противник в глубине обороны держал крупные резервы. Возможно, в ходе боев мы и разбили бы их, но уставшая армия все равно не смогла бы продолжать движение в тыл неприятеля. Учитывая все это, Реввоенсовет решил дать соединениям небольшой отдых, подтянуть тылы, подготовить резервы, а тем временем лучше изучить противника.
      С утра 30 мая мы с Ворошиловым направились в 6-ю дивизию. В пути встретили ее начальника штаба К. К. Жолнеркевича. Он ехал в полештарм, чтобы доложить результаты боя и соображения начдива о дальнейших действиях.
      - Ну, так садитесь в автомобиль, - предложил я Жолнеркевичу. - Мы как раз к вам направляемся.
      В дороге Константин Карлович подробно рассказал о событиях последних дней, о боях и отличившихся бойцах, командирах и комиссарах. Запомнился мне его рассказ о подвиге пулеметчика Ивана Проценко.
      Случилось так, что один наш полк, действовавший в пешем строю, под натиском превосходящих сил противника начал отходить. В самый острый момент с фланга на него внезапно выскочили уланы. Если бы им удалось отрезать конармейцев от леса, то полк оказался бы под угрозой полного разгрома.
      Когда уланы уже, казалось, были близки к своей цели, навстречу им из леса вырвалась одинокая тачанка. На полном ходу пулеметчики лихо развернулись и в упор ударили по врагу. Все же вырвавшейся вперед небольшой группе противника во главе с офицером удалось подскочить к тачанке. Помощник наводчика был зарублен. Пулеметчик же Иван Проценко стал яростно отбиваться шашкой и револьвером. Он пристрелил офицера, зарубил двух улан и, воспользовавшись замешательством остальных, погнал лошадей. Оторвавшись от преследователей, пулеметчик вновь открыл огонь и с подоспевшими на помощь товарищами окончательно отбил контратаку врага. За этот подвиг Иван Проценко был награжден боевым орденом Красного Знамени...
      А вот и село Скала, где размещался штаб 6-й кавдивизии. Начдива С. К. Тимошенко и комиссара П. В. Бахтурова мы застали в приподнятом настроении. Первый успех дивизии радовал их.
      - А ценой каких жертв досталась вам эта победа, - укоризненно сказал им Ворошилов. - Убиты Писщулин, Сараев, два командира и три помощника командира эскадрона. Ранены командиры полков Вербин и Селиванов. Тяжело ранен начальник разведки второй бригады Иван Зиберов. Этак у вас весь командный состав перебьют.
      - Но ведь, Климент Ефремович, война без потерь не бывает, - ответил Тимошенко. - Мы же противника побили куда сильнее.
      - Потери потерям рознь, - вмешался я. - За один день у вас только вторая бригада потеряла свыше ста человек. А сколько перебито лошадей!
      - Товарищ командарм, не все же убиты, - оправдывался Бахтуров. - Из того числа, что вы назвали, больше половины ранены.
      - В общем, так воевать не годится, - оборвал я комиссара. - Вы берете противника на "ура", злоупотребляя патриотизмом людей. Надо искать новые способы борьбы, новые тактические формы применительно к тем условиям, в которых теперь приходится действовать.
      Комиссар замолчал, чувствуя, что оправдания не помогут. Я повернулся к Тимошенко:
      - Почему вы атакуете противника в лоб, а не пытаетесь охватить его фланги?
      - Так где же у него фланги, товарищ командарм? У белополяков сплошная линия обороны, и, куда ни ударь, обязательно в этот самый лоб попадешь.
      - Значит, надо лучше изучать противника. У него действительно оборона сплошная, но прочность ее не одинакова. Важно установить слабое место и прежде всего бить туда. Учтите первые свои ошибки и постарайтесь их больше не повторять.
      С. К. Тимошенко доложил, что из опроса пленных офицеров ему стало известно о замысле польского командования. Оно сосредоточивает в Липовце группу полковника Шиллинга с целью нанести удар по открывшемуся левому флангу Конармии. Чтобы упредить этот удар, начдив решил утром атаковать Липовец и попросил утвердить его решение.
      - Ваш план приемлем, - согласился я. - Кстати, подошли два бронепоезда, и они вас поддержат. Но помните, что вы берете на себя трудную задачу. Липовец - это город. И противник там, как видно, серьезный.
      Перед отъездом решили посмотреть пленных. Многие из них были ранены и производили гнетущее впечатление. Когда мы подошли, поляки заволновались, но, увидев, что зла им не причиняют, успокоились.
      Мы приказали сменить раненым повязки и отправить их в походные госпитали. А Ворошилов наставлял Бахтурова:
      - Старайтесь привить бойцам гуманное отношение к пленным. Польские солдаты должны знать, что в плену насилия над ними не учинят.
      - Наши и так душевно к ним относятся, - ответил Бахтуров. - Делятся, чем могут, угощают махоркой...
      В тот день нам удалось побывать и в 11-й дивизии. Она все еще вела борьбу за Дзюньков. В ночь на 30 мая части преодолели проволочные заграждения и ворвались в село с юга и севера. Понеся потери, противник отступил за речку на западную окраину, во вторую линию окопов.
      - Поляки держатся упорно, - докладывал Морозов. - Когда атакуем, такой адский огонь открывают, что кажется, будто весь воздух свинцом насыщен. А в окопы ворвемся - забрасывают гранатами. Сил у них здесь много, около двух тысяч солдат. Да еще бандиты из пяти сел. Мы по-всякому пробовали наступать, но решительного успеха не добились. Теперь ввиду усталости людей я приказал отвести бригады в Долотецкое и Борщаговку.
      - Хорошо, - согласился я. - Пусть части приводят себя в порядок. А к утру ждите наших указаний.
      Вечером я был в Тетиеве, куда к тому времени переместился полевой штаб армии.
      Поездка в соединения дала возможность изучить на месте обстановку. Мне стало ясно, что противник перед Конармией сильный, умело сочетающий позиционную оборону с маневром, смело контратакующий, и в большинстве случаев ночью. Стойкость врага, по моему мнению, объяснялась не только опытностью польских офицеров, мужеством солдат и хорошим вооружением. Было очевидно, что пехота противника воспитана в духе пренебрежения к кавалерии.
      Не бояться конницы, как позже мы узнали, польского солдата приучали с первого же дня службы в армии. Генералы и офицеры постоянно внушали ему мысль, что при современной силе огня конница пехоте не страшна. При этом они ссылались на опыт первой мировой войны, когда наблюдался упадок роли кавалерии. Справедливости ради следует признать, что ошибки отдельных наших командиров в первые три дня боев укрепляли у поляков уверенность в преимуществе пехоты над конницей.
      Добиться перелома в ходе боев и овладеть инициативой мы могли, только решительно отказавшись от тактики лобовых атак, которые приносили успех в схватках с деникинской кавалерией и пехотой на равнинах юга России. Свои письменные выводы о действиях армии с указанием допущенных ошибок мы направили в соединения, рекомендуя начдивам ряд новых тактических приемов.
      В тот же вечер Реввоенсовет принял решение о прорыве основных оборонительных позиций противника. Теперь уже был точно установлен рубеж его обороны, проходивший по линии Черкассы - Новофастов - Дзюньков - Липовец. Более слабым, по нашему мнению, являлся участок Сквира - Погребище шириной до 30 километров. Здесь мы решили нанести главный удар 4, 11 и 14-й дивизиями. При этом 14-я кавалерийская круто поворачивалась на север, чтобы прикрыть правый фланг армии от возможных контратак частей генерала Карницкого. 6-я дивизия получила задачу овладеть Липовцом и обеспечить наш левый фланг. Начальник бронесил армии П. С. Поленов должен был двумя бронепоездами поддержать 6-ю дивизию.
      С рассветом 31 мая наши соединения перешли в наступление. Исключительно ожесточенные бои разгорелись на липовецком направлении. 6-я кавалерийская дивизия, сбив охранение противника, устремилась к городу. Крупные силы белополяков при поддержке двух бронепоездов предприняли контратаку с севера, стремясь отрезать наши вклинившиеся войска и прижать к укрепленным позициям у Липовца. Противнику удалось выбить бригаду И. Р. Апанасенко из Спиченцы и развить успех на Богдановку. Возникла угроза правому флангу и тылу дивизии. Однако начдив С. К. Тимошенко упорно продолжал наступать.
      Все же на линии Нападовка - Россоша - Скитка белополяки остановили дивизию ураганным артиллерийским и пулеметным огнем. Начдив подтянул свои батареи, приданные бронеавтомобили, бронепоезда, и они в течение длительного времени обрабатывали позиции противника. После этого конармейцы в пешем строю атаковали снова.
      Белололяки ожесточенно сопротивлялись, но в конце концов вынуждены были отступить. Помогли этому и их бронепоезда, которые, выйдя в район Богдановки и не разобравшись в обстановке, открыли огонь по своей же пехоте.
      В 13 часов, прорвав оборону противника на подступах к городу, 1-я и 3-я бригады ворвались в Липовец. Большинство улиц оказались забаррикадированными. Из окон домов, с чердаков, из садов и огородов конармейцев встречали залпами, забрасывали гранатами. Артиллерия противника с западных окраин города обстреливала кварталы, захваченные нашими эскадронами. Почти десять часов продолжался кровопролитный бой, но закрепиться в Липовце дивизии не удалось. Она вынуждена была отходить. Оставленные в качестве прикрытия бронепоезда и бронеавтомобили оказались отрезанными и вели неравный бой.
      Машину командира 9-го автобронеотряда П. Н. Бахарева подбили. Враги бросились к одиноко стоявшему броневику в надежде захватить его, но, встреченные пулеметным огнем, откатились. Полтора часа команда, возглавляемая тяжело раненным коммунистом Павлом Бахаревым, дралась в кольце противника, пока на выручку не подошли эскадроны 6-й дивизии.
      Большое мужество проявил личный состав бронепоезда № 82 "Смерть директории". Поезд получил повреждение. Несколько раз противник подступал к нему вплотную. Но команда во глазе с заместителем командира Пантелеймоном Шеховцевым в рукопашной схватке отбрасывала его. Враг так и не смог ничего сделать. В самый критический момент на выручку окруженным храбрецам пришел бронепоезд № 72 имени Николая Руднева. Прикрываясь сильным огнем, он оттянул подбитый поезд в расположение наших частей.
      К ночи 6-я кавалерийская дивизия сосредоточилась в районе Кожанка Чернявка - Плисков. Она понесла большие потери. Выбыли из строя многие командиры взводов и эскадронов. Смертью храбрых погиб начальник штаба 3-й бригады Н. А. Шабанов. Этого смелого человека было особенно жаль. Я видел его в бою под Белой Глиной 22 февраля 1920 года. С пятью бойцами он бросился тогда к вражеской батарее и, захватив орудие, расстрелял из него контратаковавшую белоказачью конницу.
      Многих еще славных бойцов и командиров недосчитались мы в тот день. И все-таки потери были не напрасными. Решительные действия 6-й дивизии вынудили вражеское командование оттянуть к Липовцу свои резервы и ослабить внимание к участку Сквира - Погребище, где мы намечали прорывать фронт.
      Однако значение боев за Липовец этим не исчерпывается. На мой взгляд, было весьма важно, что удары дивизии С. К. Тимошенко заставили противника переменить свое мнение о силе красной конницы. Недаром участник тех событий полковник Клеберг писал потом: "6-я дивизия Конной армии выказала в этот день не только храбрость, которая делает ей честь, но и совершенно исключительное искусство маневрирования. Все движения выполнялись с превосходным применением к местности, в блестящем порядке, и атаки на польские батареи и пулеметы велись с решимостью и хладнокровием, заслуживающими особого внимания"{21}.
      На фронте 11-й кавалерийской дивизии события развивались довольно успешно. Начдив Ф. М. Морозов решил не ввязываться в бой за Дзюньков. Оставив для демонстративных атак с фронта 66-й кавполк, главные силы дивизии, поддерживаемые артиллерией и бронеавтомобилями, он двинул севернее, в обход этого узла сопротивления. Дивизия легко смяла роту противника в деревне Быстрик и устремилась на Новофастов, где разгромила еще два батальона пехоты. Затем, резко повернув на юг, она вышла к реке Сомец в район Старостинцы - Гопчица и начала охватывать с северо-запада крупный узел сопротивления неприятеля Погребище. Первая полоса обороны белополяков оказалась прорванной, под угрозой находилась уже и вторая.
      Однако польское командование сумело перебросить сюда войска и создало для борьбы с 11-й кавдивизией ударную группу генерала Савицкого. Ночью она вытеснила из Старостинцев, а затем окружила 62-й полк и два эскадрона 65-го. После напряженного боя наши подразделения вырвались из окружения. Все же не выдержав давления превосходящих сил на оба фланга, дивизия начала отходить. К сожалению, хорошо начатое наступление не было поддержано 4-й дивизией.
      Особое обстоятельство не позволило 4-й дивизии действовать решительно. Дело в том, что 14-я кавдивизия в соответствии с нашим планом выдвигалась на правый фланг армии. Она вышла в тылы 4-й, когда в ее 3-й бригаде, как раз той, что перешла из дивизии Якимова, произошла измена. Во главе 83-го полка оказался бывший офицер-деникинец, который сумел сколотить вокруг себя единомышленников.
      Изменники решили, что настал благоприятный момент, и собрались уйти к противнику. Склонив к бегству часть казаков своего полка, они направили одного, из заговорщиков в соседний, 82-й. Но тут их ждала неудача. Три взводных командира доложили об измене военкому и начальнику штаба бригады. И все же предатели успели бежать. С криком "мы окружены, спасайся!" они увели три эскадрона 83-го полка. Эскадроны 14-й и
      4-й дивизий бросились в погоню, однако настигнуть изменников не смогли. Эти события и ослабили наступление 4-й дивизии.
      Нам пришлось выехать в 14-ю дивизию. На месте разобравшись в случившемся, Реввоенсовет Конармии принял решение срочно укрепить ее. В 3-ю бригаду из Особой был передан кавполк немцев Поволжья. Командовать бригадой назначили донского казака Д. И. Рябышева, орденоносца, награжденного за боевые подвиги и умелое командование полком на Южном фронте. На должность начальника политотдела дивизии выдвинули комиссара прославленного 19-го полка 4-й дивизии П. К. Случевского. Особый и политический отделы дивизии укомплектовали опытными работниками тоже за счет других соединений.
      1 и 2 июня армия продолжала активные действия на всем фронте. В свою очередь противник использовал малейшую возможность для выхода маневренных групп на открытые наши фланги и в тыл.
      Ночью 2 июня крупные его силы навалились на станцию Оратов, занятую бронепоездами "Смерть директории" и "Красный кавалерист". В ожесточенном бою первый из них получил шесть пробоин, но команда продолжала сражаться. Несколько раз бойцы ходили в контратаку, внося в ряды противника замешательство. Бой продолжался до утра, когда на выручку осажденным подошли полки 6-й кавдивизии и отбросили неприятеля.
      А днем польские войска ударили по правому флангу Конармии. Оттеснив части Ф эстонской группы от Сквиры, уланские полки генерала Карницкого обошли 4-ю кавалерийскую дивизию и стали развивать стремительное наступление в тыл Конармии.
      Связавшись с А. Я. Пархоменко и Д. Д. Коротчаевым, я приказал 14-й дивизии ускорить движение на север, а 4-й, оставив сильный заслон на фронте, круто развернуться на восток и во взаимодействии с бригадами Пархоменко разгромить части генерала Карницкого.
      К полудню 4-я. дивизия искусно выполнила маневр. Ее полки вышли на рубеж Рубченки - Татариновка, нацелившись во фланг наступавшим уланам. Чтобы создать ей более выгодные условия для атаки, мы приказали начдиву 14-й встретить противника огнем, а затем демонстративно отходить.
      Когда неприятельская конница оказалась в огненном мешке, Карницкий понял, что попал в ловушку. И тут я опять хочу сослаться на свидетельство очевидца. Начало этого боя тот же Клеберг описывает так: "В несколько мгновений, насколько хватает глаз, горизонт наводняется буденновцами, которые в гигантском облаке пыли, предшествуемые бронеавтомобилями, прикрываемые огнем артиллерии, тачанок и конных стрелков, начинают надвигаться на поляков... и польский солдат, следивший взглядом за облаком пыли, быстро продвигающимся на север, должен был ощущать, что он сражается в центре гигантского кольца, которое скоро сомкнется за его спиной. Чтобы парализовать эту опасность и несколько приостановить дальнейшее продвижение противника, начальник 1-й дивизии бросает последовательно все свои полки в атаку"{22}.
      Но ничто уже не могло остановить лавину конармейцев. Дивизия генерала Карницкого была опрокинута и отступила к городу Сквира.
      К исходу первого июня Конная армия не смогла прорвать оборону противника и овладеть районом Казатин - Бердичев. Срок, определенный директивой Юго-Западного фронта, оказался нарушенным по многим причинам.
      Начать с того, что у нас не было точных разведданных о противнике и характере его обороны. Их удалось получить только в упорных боях с многочисленными бандами Куровского и частями прикрытия белополяков. Оборонительные позиции оказались тщательно подготовленными и представляли собой систему траншей с ротными опорными пунктами и батальонными узлами сопротивления. Важнейшие из них находились в Новофастове, Дзюнькове, Наказном посту, Андрушевке, Нападовке и Липовце. Они имели огневую связь, обеспечивая друг друга фланкирующим артиллерийским и пулеметным огнем. Опорные пункты и участки между ними прикрывались засеками, завалами и проволочными заграждениями в несколько рядов.
      Но, пожалуй, главное даже не в обороне, на устройство которой неприятель затратил более трех недель. В ходе боев удалось установить, что Конармии противостояла не одна 13-я пехотная дивизия противника, как указывалось в директиве Реввоенсовета фронта, а и части 7-й пехотной дивизии, конница генералов Савицкого и Карницкого, то есть фактически силы всей 2-й польской армии.
      К тому же надо отдать должное неприятелю. Его войска были великолепно обучены, отлично вооружены и дрались с отчаянным упорством. Причем стойкость их во многом объяснялась шовинистическим угаром, навеянным лживой буржуазной пропагандой. Правительство Пилсудского бесстыдно клеветало на Красную Армию, называя ее армией-захватчицей, ничем якобы не отличавшейся от старой царской армии. Армейскую массу пугали тем, что, мол, наши бойцы свирепо расправляются с поляками: отрезают носы и уши, отрубают руки, выкалывают глаза, что они жгут польские города и села, разрушают костелы, грабят имущество, насилуют женщин. И солдаты, в основном патриотически настроенная молодежь, первоначально поддались этому чудовищному обману. Они считали, что защищают Польшу от "варваров", сражались ожесточенно и отказывались сдаваться в плен даже в безнадежном положении.
      На Южном и Кавказском фронтах Конармия дралась тоже с сильным, как правило, превосходящим по численности противником, но на равнинной местности, где неприятель не имел сплошного фронта и почти не применял полевой фортификации. Это определяло и тактику нашей конницы, отличительными чертами которой были обходы и охваты врага, внезапные удары по его флангам и тылу, завершавшиеся атакой в конном строю лавой.
      Теперь борьба с новым противником в своеобразных условиях местности и при наличии оборонительных сооружений требовала коренной перестройки тактических форм действий нашей конницы. Но ведь это не легкое дело - в каких-нибудь три-четыре дня овладеть новыми тактическими приемами.
      И наконец, на успехах Конной армии не могло не сказаться отставание ее соседей. Командующий 12-й армией С. А. Меженинов из-за недостатка сил не смог создать сильной группировки на своем правом фланге и переправиться через Днепр севернее Киева. Фронтальное наступление на Киев окончилось неудачей.
      Наиболее неблагоприятно отразилась на действиях Конармии слабость соседних с ней Фастовской группы и 14-й армии. Правда, Фастовской группе в начале наступления внезапными действиями, особенно кавалерийской бригады Г. И. Котовского, удалось прорвать фронт противника восточнее Белой Церкви. Но этот успех был временным. Опомнившись после первого удара, неприятель подтянул резервы и перешел в контратаку. Малочисленные, утомленные весенними оборонительными боями, растянутые на широком фронте соединения Фастовской группы не выдержали натиска превосходящих сил и вынуждены были отойти в исходное положение.
      14-я армия должна была 1 июня овладеть районом Винница - Жмеринка. Но наступление, начатое 26 мая, не получило развития, и части армии вели бои с сильно укрепившимся противником.
      Все это привело к тому, что, когда Первая Конная, пройдя с боями около ста километров, достигла оборонительного рубежа польских войск, фланги ее оказались совершенно открытыми. Вынужденные оттягивать для обеспечения флангов крупные силы, мы ослабили ударную группу, а поэтому и не могли использовать тот частный успех, которого добивались наши передовые дивизии.
      И все же прошедшие бои имели положительное значение и дали очень многое. Главное - нам удалось основательно прощупать оборону противника и установить ее наиболее уязвимое место - на участке Самгородок - Снежна. Здесь был стык между 13-й и 7-й пехотными дивизиями, которые после расформирования в эти дни 2-й польской армии оказались фланговыми: первая 6-й, а вторая - 3-й польских армий. На стыке этих дивизий и решено было прорвать вражеский фронт.
      6. Прорыв
      1
      2 июня в Тетиеве состоялось совещание руководящего командного и политического состава армии. Мы решили обменяться опытом первых боев и подумать о наиболее эффективных приемах борьбы против неприятельской пехоты.
      Все командиры и комиссары дивизий, выступая, подчеркивали, что бойцы сражались мужественно, проявили большую волю к победе, а решительного успеха не добились. И объясняли это прочностью вражеской обороны, стойкостью и боевой выучкой белопольских войск.
      - Мы пытались обходить укрепленные пункты неприятеля, стремясь нанести ему удары во фланг и тыл, - говорил С. К. Тимошенко. - Да как обойдешь, если у него сплошная оборона.
      - Недостатки у нас есть, действовали иногда шаблонно, кидались в лобовые атаки, забывая, что противник здесь не тот, - как всегда откровенно, заявил начдив Ф. М. Морозов. - Надо отказаться от тактики, которую мы применяли на Дону и Северном Кавказе, а вести комбинированный бой в конном и пешем строю.
      - Правильно! - поддержал Морозова А. Я. Пархоменко. - Там не было таких укреплений. Нужна новая тактика.
      П. В. Бахтуров, А. В. Хрулев, П. К. Случевский, В. И. Берлов и другие политработники высказывались за разъяснение бойцам особенностей тактических способов борьбы с пехотой противника на собраниях комячеек. А К. И. Озолин добавил:
      - Разъяснять конармейцам, как здесь следует воевать, конечно, нужно. Но первая обязанность коммунистов - показывать пример в бою, в цепи. Их место впереди.
      Начальник разведывательного отдела штаба армии И. С. Строило отметил, что в частях еще неудовлетворительно поставлена служба разведки и охранения. Это позволяло противнику незаметно для нас обходить наши фланги и делать внезапные налеты ночью.