Пройдённый путь (Книга 2 и 3)

      Освободив себе путь, 3-я польская армия устремилась дальше, сжигая автомобили и другую технику, которая на плохих дорогах задерживала движение. У станции Ирша польским войскам преградила путь Башкирская кавалерийская бригада под командованием М. Л. Муртазина. Советские конники дрались мужественно, неоднократно переходили в контратаки, но задержать во много раз численно превосходящего неприятеля также не смогли.
      Таким образом, 3-я польская армия прорвалась из Киевского района и уходила к Коростеню. Ее южная колонна двигалась на Радомысль, не встречая сопротивления Фастовской группы И. Э. Якира, которая не успела занять Брусилов.
      Из двух полученных нами директив и оперативной сводки стало очевидно, что события развивались иначе, чем предполагало командование Юго-Западного фронта. Киевская группа противника пошла не на Казатин и Житомир, а в северо-западном направлении, к Коростеню. Наша 12-я армия не сумела занять район Радомысль - Макаров и достаточными силами преградить ей путь.
      Своей последней директивой командование фронта, по существу, ставило Конной армии ту же задачу, которую мы предлагали еще 10 июня. Только время уже было упущено. Тогда противник был в Киеве, а Конармия у Фастова, всего в 60-70 километрах от Ирши и Бородянки. Теперь же, отойдя к Житомиру, мы удалились от места боев 12-й армии на 100-110 километров. Ни о каком окружении противника речи уже не могло быть. Даже двумя ближайшими дивизиями, как приказывал командующий фронтом, перехватить пути отхода неприятелю мы не успевали. Для этого и времени было недостаточно, да и конский состав оказался изнуренным длительными переходами.
      Убежденные в том, что 3-я польская армия упущена, мы полагали, что наиболее эффективно можно использовать наше нависающее положение над левым флангом и тылом 6-й польской армии. Она тоже готовилась к отходу, но пока не отошла. Ударом на Староконстантинов Конармия во взаимодействии с 14-й армией могла разгромить неприятельские войска, действовавшие к югу от Казатина.
      С этим предложением мы обратились по радио к Реввоенсовету фронта. Связисты получили запчасти, и наша исправленная радиостанция работала безотказно.
      В ожидании ответа мы приняли меры к выполнению директивы фронта. Начдив 14-й получил задачу связаться в Ходоркове с кавбригадой Г. И. Котовского, одну бригаду двинуть на Радомысль, чтобы перекрыть путь на Коростень. 4-й кавдивизии было приказано удерживать Житомир. В случае если понадобится помощь А. Я. Пархоменко, ей предстояло двинуться на Радомысль.
      Во второй половине дня получили ответ на свою радиограмму. Командование Юго-Западного фронта указывало, что движение Конармии на Староконстантиново, не отвечает обстановке и наше внимание после ликвидации киевской группировки противника должно быть обращено на операционное направление Новоград-Волынский, Ровно. В подтверждение предыдущего указания нам предписывалось двумя дивизиями удерживать район Житомира, а две другие двинуть на Радомысль, Иршу, Коростень.
      Итак, Конармия должна была выполнять две разные по характеру задачи. В соответствии с этим мы разделили ее на две оперативные группы.
      Первой - ударной группе в составе 4-й и 14-й кавалерийских дивизий под командованием К. Е. Ворошилова - предстояло сначала овладеть районом Радомысль, а затем Коростеньским железнодорожным узлом.
      По нашему замыслу ударная группа должна была в первый день операции разгромить противника, отходившего по Житомирскому шоссе на Радомысль, а с утра 15 июня двинуться на Коростень.
      Вторую группу - 6-я и 11-я дивизии - возглавил я. Ее задача - оборонять Житомир как с юга, со стороны Бердичева, так и с запада, от Новоград-Волынского.
      Мы с Ворошиловым условились, что если возникнет опасность столкновения его группы с значительно превосходящими силами противника, то ему окажут помощь 6-я и 11-я дивизии.
      Особое внимание уделялось поддержанию непрерывной связи всех дивизий с полевым штабом армии. В направлении действий группы К. Е. Ворошилова в дополнение к техническим средствам связи выставлялись посты летучей почты. Начдивам вменялось в обязанность через эти посты как можно чаще доносить мне об обстановке.
      Вечером 13 июня Ворошилов с небольшой оперативной группой штабных работников выехал в 4-ю кавалерийскую дивизию. А на следующий день ударная группа двинулась в наступление.
      В Житомире целый день было спокойно, если не считать налета аэропланов противника, которые, впрочем, никакого вреда не причинили. Я ни на минуту не отлучался из полевого штаба, с нетерпением ожидая известий.
      Поздно вечером Ворошилов прислал записку. Он сообщил, что 4-я дивизия выполнила задачу дня.
      Вскоре прибыл посыльный от Морозова. Его 11-я дивизия заняла Коростышев и принимала меры для установления связи с Фастовской группой И. Э. Якира.
      Начавшийся еще днем проливной дождь тоскливо и однотонно барабанил по железной крыше дома. Стояла глубокая ночь. На улицах Житомира все замерло. Лишь время от времени тишину нарушали проезжавшие мимо штаба всадники. И каждый раз я всматривался в темноту через мокрое стекло, ожидая донесения из 14-й дивизии.
      Наконец около двух часов ночи долгожданный связной прибыл. Я с нетерпением вскрыл пакет. А. Я. Пархоменко доносил, что его передовая 2-я бригада у Старосельцев, в 20 километрах юго-западнее Радомысля, атаковала батальон пехоты противника. После непродолжительного боя белополяки оставили населенный пункт. Но через некоторое время бригаду контратаковали два вражеских полка. Превосходство противника, а главное - сильнейший артиллерийский огонь, вынудило конармейцев временно отойти. Но как только подошли главные силы, дивизия атаковала в конном строю. Потеряв в ожесточенной схватке 150 человек убитыми и свыше 100 пленными, белополяки отступили.
      Начдив особенно подчеркивал, что личный состав дивизии проявил высокий героизм. Отличились в бою командир 82-го полка Т. Т. Шапкин и комиссар 2-й бригады Н. А. Конкин. Командир полка шел в атаку в пешей цепи, воодушевляя бойцов своим мужеством. Комиссар Конкин тоже все время был с бойцами. Трижды раненный в обе руки и ногу, он истекал кровью, но не оставил поля боя.
      "В связи с наступлением темноты и усталостью конского состава, - писал в заключение Пархоменко, - дивизия остановилась на ночлег в хуторах Серединка и Глиница, в 8-10 километрах юго-западнее Радомысля".
      - Как это "остановилась"? Не заняв Радомысля, не выполнив приказа?! возмущенный таким сообщением, протянул я Зотову донесение.
      - Очевидно, лошади совсем остановились, - пожимая плечами, ответил Степан Андреевич.
      - Как так остановились?! Да пешком надо идти, лошадей в поводу вести, но противника не отпускать! Вот что, Степан Андреевич, сейчас же отправляйте Пархоменко приказ во что бы то ни стало взять Радомысль. Поставьте об этом в известность Ворошилова.
      Утро принесло новую неприятность. Зеленский ввел в штаб мокрого, забрызганного грязью красноармейца. Это оказался ездовой из 4-й дивизии. Он рассказал, что ночью противник внезапно напал на дивизию и захватил обозы, в том числе повозки политотдела.
      Приказав адъютанту срочно седлать лошадей и подготовить ординарцев, я сказал Зотову, что отправляюсь к Коротчаеву.
      - Вы останетесь за меня, Степан Андреевич. Прикажите, чтобы Тимошенко выслал на помощь 4-й дивизии бригаду из Житомира. Пошлите к Морозову кого-либо из работников полештарма с приказанием оставить в Коростышеве один полк, а остальные двинуть на Радомысль для совместных действий с четырнадцатой дивизией.
      Через несколько минут лошади стояли у подъезда, и мы, вскочив в седла, галопом помчались по дороге на Коростень. В 15 километрах от Житомира, у Черняхова, заметили выходившие на дорогу колонны конницы. Еще издали я узнал полки 4-й дивизии и направил коня к группе всадников, среди которых заметил Ворошилова.
      - Что случилось? - останавливая коня, спросил я Климента Ефремовича.
      И он рассказал, как все произошло.
      4-я дивизия расположилась на ночлег в Модылеве, Горбулеве и Аннополе. Около полуночи разъезд 1-й бригады в 7 километрах от Модылева, у деревни Зеньки, атаковал небольшую группу противника и захватил в плен двух польских телефонистов. Только в 2 часа их доставили Клименту Ефремовичу. Пленные показали, что в Борщеве, 12 километров юго-восточнее Модылева, и Радомысле сосредоточена 7-я польская дивизия в составе четырех пехотных и четырех кавалерийских полков с артиллерией и бронемашинами.
      В дальнейшем дала себя знать неосмотрительность А. Я. Пархоменко. 7-я польская дивизия, пользуясь тем, что он прекратил наступление, скрытно двинулась к Коростеню и обрушилась на 4-ю кавдивизию. Та оказалась застигнутой врасплох ввиду беспечности сторожевого охранения.
      В темноте завязался ожесточенный бой, переходивший в рукопашные схватки. Вначале 1-я и 2-я бригады при поддержке двух батарей, занявших открытые позиции, остановили и даже отбросили противника. Но большому отряду польских войск удалось прорваться к селу Торчин и напасть на тылы дивизии, оставленные неприкрытыми. Пришлось перебросить к Торчину часть сил для защиты обозов.
      А нажим белополяков нарастал с подходом свежих частей. К рассвету дивизия вела бой в полуокружении. Враг особенно наседал на левый фланг. Правда, потеснив наших, он сам оказался под угрозой.
      3-я бригада А. А. Чеботарева не замедлила воспользоваться этим и нанесла удар по правофланговым полкам неприятеля, принудив их отступить. Но даже этот успех не мог оказать решающего влияния.
      Новый пехотный полк противника начал обходить наши части с севера. Одновременно польские войска нажимали с востока и юго-востока. 4-й дивизии пришлось отойти.
      Во многом виновным в создавшихся трудностях был начдив 4-й. Вопреки указанию командующего группой он не обеспечил надежного охранения и разведки. Во время боя Д. Д. Коротчаев растерялся, отдавал противоречивые приказания, чем еще больше осложнял положение дивизии. Только решительное вмешательство К. Е. Ворошилова, его авторитет среди бойцов и личное участие в бою дали возможность навести порядок и организованно отражать атаки белополяков.
      Вместе с тем следует сказать, что и Ворошилов допустил серьезные промахи. Он не организовал тесного взаимодействия и постоянной связи между дивизиями. Поэтому не знал, что А. Я. Пархоменко не выполнил задачу дня, а значит, и не мог потребовать немедленной атаки Радомысля. И еще, получив сведения о наличии поблизости крупных сил противника, Ворошилов не принял должных мер к усилению разведки и сторожевого охранения.
      Значительная доля вины за срыв операции ложилась и на начальника 14-й кавдивизии А. Я. Пархоменко. Зная, что в Радомысле и Борщеве неприятель, он обязал был при любых условиях, невзирая на крайнюю усталость людей и лошадей, продолжать наступление, чтобы сковать противника, а тем временем послать донесения командующему ударной группой К. Е. Ворошилову и мне.
      Только утром на следующий день 14-я дивизия перешла в наступление и после боя с арьергардом 7-й пехотной дивизии заняла Радомысль. Там она захватила неприятельские обозы и подразделения связи.
      Около полудня, когда дивизия уже начала преследовать отступающего противника, Пархоменко получил приказ Ворошилова, отданный в 3 часа. Но к этому времени 4-я дивизия уже не нуждалась в помощи. Она вышла из боя и приводила себя в порядок. Одна ее бригада наступала на Каменный Брод, преследуя отходящие к Коростеню части врага. Вечером мы с Ворошиловым возвратились в Житомир, огорченные неудачей. Обидно было, что наша ударная группа упустила 7-ю пехотную дивизию противника.
      Но не только это нас угнетало. Стало окончательно очевидным, что 3-я польская армия, хотя и понесла большие потери в живой силе, а также бросила почти всю свою технику, все-таки вышла из окружения. Еще 14 июня главные ее силы достигли Коростеня, поэтому даже разгром 7-й пехотной дивизии, удайся он нам, уже ничего не менял. Отлично задуманная и хорошо начатая операция по окружению и ликвидации противника в Киевском районе не получила своего логического завершения.
      События развивались не так, как хотелось бы. Отходя на правобережье, противник взорвал все мосты через Днепр. И 12-я армия, задержавшись с форсированием реки, не смогла своевременно создать ударную группу, способную надежно охватить 3-ю армию белополяков с северо-запада и преградить ей путь на Коростень. Кроме того, основа правофлангового ударного кулака армии 25-я Чапаевская дивизия, перебрасываемая с востока, только-только подходила и вводилась в бой по частям уже в ходе операции. Ее 73-я стрелковая и Башкирская кавалерийская бригады, своевременно занявшие Бородянку и Иршу, конечно, не в состоянии были сдержать напор главных сил неприятельской армии.
      Что касается Фастовской группы, то, ослабленная в предшествовавших тяжелых беспрерывных боях и растянутая на широком фронте, она просто не смогла выполнить роль левофлангового охватывающего крыла. Командованию фронта были известны ее слабости. Еще во время боев по прорыву обороны противника И. Э. Якир докладывал А. И. Егорову, что полки 44-й и 45-й стрелковых дивизий по численности равнялись батальонам, а кавбригада Г. И. Котовского насчитывала всего 242 сабли{32}.
      Медленное выдвижение 12-й армии и Фастовской группы на указанные им рубежи явилось одной из причин наших неудач. Командование Юго-Западного фронта переоценило их возможности. В связи с этим в самый ответственный момент операции оно неправильно использовало Конную армию, двинув ее не на Бородянку, а обратно к Житомиру. В результате она оказалась оторванной от остальных войск фронта и не могла принять участия в окружении неприятеля.
      Правда, вскоре командующий фронтом понял свою ошибку. Но отданная им 11 июня директива следствие нарушения связи поступила к нам только вечером 13 июня, когда главные силы 3-й польской армии уже прорвались на Коростень. Эту причину нужно считать основной.
      О неудачах командования Конной армии я уже говорил. Из-за неудовлетворительного взаимодействия 4-й и 14-й кавалерийских дивизий нам не удалось разгромить левую колонну 3-й польской армии. Сыграло известную роль отсутствие резервов и достаточного опыта по окружению крупных войсковых группировок.
      Однако отдельные неудачи войск Юго-Западного фронта и ошибки его Реввоенсовета не могли заслонить значительного успеха советских армий, отбросивших интервентов на 150-200 километров от Киева за реку Уж.
      Уступая противнику в численности и вооружении, двигаясь по сильно пересеченной или лесисто-болотистой местности, имея впереди разрушенные мосты и разобранные железные дороги, постоянно испытывая недостаток боеприпасов и продовольствия, все армии Юго-Западного фронта действовали с полным напряжением сил и внесли вклад в достижение победы. Бойцы, командиры и политработники проявили мужество и массовый героизм, достойные высокой похвалы.
      Успешные в целом июньские действия Юго-Западного фронта положили начало перелому в ходе войны на польско-советском театре. Они приковали к себе внимание неприятельского командования, вынудили его перебрасывать войска из Белоруссии на Украину, наконец, позволили армиям Западного фронта подготовиться к контрнаступлению.
      9. Даешь Новоград-Волынский!
      1
      Кто знает Южное Полесье, тот легко представит себе, с какими трудностями мы столкнулись здесь, действуя во время проливных дождей. Наши исхудалые, измотанные в непрерывных переходах по труднейшим дорогам лошади даже шагом еле тащили ноги. Артиллерия и повозки превратились в непосильный груз. Без горючего остановились бронемашины. Командиры соединений забросали полевой штаб заявками на продовольствие, фураж, боеприпасы. А у нас ничего этого не было. Каждый патрон и снаряд стал большой ценностью.
      От недоедания и сырости многие бойцы заболели, лечить же их было нечем. Кончились бинты, и раненых перевязывали лоскутами из старого выстиранного белья.
      Все это вынудило нас 16 июня дать дивизиям отдых, самим же принимать экстренные меры для подвоза всего необходимого.
      Член Реввоенсовета армии С. К. Минин и только что приступивший к обязанностям начальника штаба Л. Л. Клюев получили указание срочно обеспечить продвижение грузов к частям. До исправления железнодорожного моста головной базой снабжения назначалась Белая Церковь. Мы распорядились использовать для подвоза все имеющиеся грузовые автомашины, а также не менее тысячи повозок Конармии и подвод населения.
      В тот день мы сделали некоторые перемещения командного и политического состава армии. Д. Д. Коротчаева пришлось понизить в должности до командира бригады. Выходец из рабочих, член партии большевиков, проявивший храбрость во время прорыва польского фронта, он, однако, как показали последние бои, еще не был готов командовать дивизией.
      Вместо Д. Д. Коротчаева начдивом 4-й стал Ф. М. Литунов, член РКП (б), опытный организатор, человек большой силы воли, отважный и талантливый командир.
      Начальником артиллерии армии назначили Григория Ивановича Кулика. Мы хорошо знали его по боям за Царицын, когда он занимал должность начальника артиллерии 10-й Красной армии.
      Командиром Особого кавалерийского полка Реввоенсовета был утвержден Елисей Иванович Горячев, донской казак, бывший старший урядник, потом председатель полкового комитета. Этот очень смелый и авторитетный командир в период борьбы против атамана Каледина на Дону сумел увести из лагеря контрреволюции казачий полк. Потом, уже после гражданской войны, Е. И. Горячев командовал кавалерийской дивизией, окончил Военную академию имени М. В. Фрунзе.
      На должность начальника снабжения армии штаб фронта прислал рабочего коммуниста А. М. Углова. Начальником оперативного отдела штаба армии был назначен Валериан Романович Бородулин, член партии большевиков с 1917 года, бывший офицер, окончивший Академию Генерального штаба.
      Реввоенсовет Конармии особо позаботился об укреплении штабов бригад. Их возглавили теперь грамотные в военном отношении люди, бывшие офицеры старой армии, преданные Советской власти.
      Политотделы и комиссары дивизий использовали кратковременную передышку для усиления политической работы. В частях и подразделениях состоялись красноармейские собрания. На них говорилось об успехах наших войск, о причинах временных трудностей со снабжением.
      Наш аэроплан, пилотируемый летчиком Смирновым, доставил свежие газеты и письма конармейцам от родных и знакомых со всех концов республики. Агитаторы читали наиболее интересные письма вслух. Теплые, полные искренних чувств, они были для бойцов бесценной моральной поддержкой, воодушевляли на подвиги, звали к новым победам...
      Вечером 16 июня поступила директива Реввоенсовета фронта. Она приказывала 12-й армии совместно с Конармией окончательно разгромить 3-ю армию противника и овладеть Коростенем, Овручем. В дальнейшем наступление развивать на Ровно и Брест.
      "Командарму Конной, - указывалось в директиве, - безотлагательно выдвигая 45-ю дивизию{33} в район Житомир - Бердичев с дальнейшей ее задачей наступления на Шепетовку, двумя дивизиями из района Житомира не позднее 20 июня захватить район Новоград-Волынского и при подходе к ним двух дивизий, направленных на Коростень, по выполнении последними своей задачи развить стремительное наступление для захвата в кратчайший срок района Ровно"{34}.
      К этому времени обстановка на Юго-Западном фронте существенно изменилась. Противник после отхода закреплялся на новых рубежах. 3-я польская армия заняла оборону в 25-30 километрах к северо-востоку от Новоград-Волынского и далее по реке Уж на Коростень и Овруч. 6-я польская армия находилась на линии Любар - Хмельник - Жмеринка, соприкасаясь правым флангом у Шаргорода с Украинской повстанческой армией генерала Павленко, занимавшей фронт до Днестра. Между 3-й и 6-й армиями, в районе Новоград-Волынского и южнее его по реке Случь, командование противника за счет резервов и частей, перебрасываемых с белорусского фронта, создавало специальную группу войск под условным наименованием "Случь". Фактически восстанавливалась расформированная в конце мая 2-я польская армия, против которой нам и предстояло действовать.
      Войска Юго-Западного фронта продолжали преследовать отходившего противника. 12-я армия вышла к реке Тетерев от Чернобыля до Радомысля и находилась в 50-60 километрах юго-восточнее Коростеня и Овруча. Соединения 14-й армии подходили к железной дороге Казатин - Винница - Жмеринка, а Первая Конная занимала район Житомира, выдаваясь уступом вперед по отношению к своим соседям.
      В этих условиях выполнить, по сути дела, две разные задачи - овладеть Новоград-Волынским и Коростенем - было довольно сложно. Предстояло дробить армию на две изолированные группы, одна из которых попадала в исключительно неблагоприятные условия местности.
      А мы уже имели печальный опыт таких действий. Ведь незадолго до того раздробленная на две части в районах Житомира и Радомысля армия не добилась успеха. К тому же атака Новоград-Волынского только двумя дивизиями не сулила хороших результатов, ибо этих сил для овладения к 20 июня городом было явно недостаточно.
      Обсудив обстановку, мы решили армию не делить, а всю сосредоточить в 35-40 километрах юго-западнее Коростеня и северо-восточнее Новоград-Волынского. Оттуда намечалось главными силами нанести удар по Новоград-Волынскому и одновременно обходить Коростень, создавая угрозу правому флангу и тылу коростеньской группировки неприятеля. Это решение, доложенное Реввоенсовету фронта, получило одобрение.
      К исходу 18 июня соединения армии достигли указанных им рубежей Дебрище - Новополь - Дубовец, а 45-я дивизия вышла на линию Житомир Бердичев.
      В тот день мне довелось наблюдать движение частей по очень тяжелым, испорченным дождями дорогам. На крутых подъемах истощенные лошади выбивались из сил и останавливались, а то и падали. Конармейцам приходилось самим тянуть тачанки, повозки, санитарные линейки. Особенно тяжело было вытаскивать из песка и грязи артиллерийские орудия, которые подчас вязли по ступицы. Густая сеть речек и ручьев с разрушенными противником мостами, топкими берегами и заболоченными поймами, масса мелких озер и болот, поросших кустарником и травой, леса и перелески с разбросанной между ними колючей проволокой, оставшейся здесь еще после боев с германскими войсками, - все это ставило конницу в невероятно трудные условия.
      Отдохнув ночь, 19 июня Конармия возобновила наступление. 4-й и 11-й дивизиям предстояло форсировать реку Уж на участке Белка - Рясное Неделище - Симоны, перерезать железную дорогу Коростень Ново-град-Волынский и к вечеру выйти на линию Мокляки - Кулиши - Цицилевка. 6-я дивизия с приданным, ей 32-м бронеотрядом должна была овладеть рубежом Вербы - Федоровка - Крапивна и, продолжая наступление на Новоград-Волынский, прикрывать левый фланг армии. 14-я дивизия оставалась в армейском резерве и двигалась за 4-й дивизией. В дальнейшем намечалось повернуть ее вдоль железной дороги на северо-восток для нанесения удара по Коростеню.
      Около полудня завязались упорные бои на подступах к реке Уж, не прекращавшиеся до глубокой ночи. 4-я дивизия несколько раз атаковала в пешем строю Сушки и Неделище, однако сильный вражеский огонь отбрасывал ее в исходное положение. Ее 3-я бригада даже ворвалась в укрепленное село Рясное, но удержаться там не смогла.
      Не добились успеха также 11-я и 6-я дивизии, наступавшие юго-восточнее Бараши и Симоны.
      Ночью начдив Ф. М. Литунов прислал пленных. Это было весьма кстати, потому что данных о противнике мы почти не имели.
      Пленные показали, что по реке Уж, на участке Сушки - Рясное - Неделище, обороняется группа подполковника Домб-Бернацкого. В состав ее входили два пехотных полка и кавалерийские части, усиленные артиллерией и подразделениями тяжелых пулеметов. Один из полков - 1-й пехотный численностью свыше двух тысяч человек, имел на вооружении большое количество ручных пулеметов. Перед частями Домб-Бернацкого польское командование поставило задачу упорной обороной сковать наши соединения на реке Уж и не допустить их прорыва к железной дороге Коростень - Новоград-Волынский.
      Еще нам удалось выяснить, что Симоны, где действовали части Ф. М. Морозова, обороняет 6-я польская пехотная дивизия, прибывшая из Белоруссии, а дальше на юго-запад, ближе к Новоград-Волынскому, стягиваются свежие войска. В частности, туда прибывала 3-я пехотная дивизия легионеров, также переброшенная с белорусского фронта.
      Уточнив на основе этих данных обстановку, Реввоенсовет армии принял решение с рассветом продолжать выполнение ранее поставленных задач. Мы отдали соответствующий приказ. Причем начдивам было указано лобовых атак против укрепленных позиций противника не вести, опорные пункты обходить, наносить удары в тыл вражеской обороны. 6-й дивизии предстояло провести активную разведку боем с целью выяснить состав и группировку неприятеля в районе Новоград-Волынского.
      Утром на следующий день пришла радиограмма Реввоенсовета фронта. "Участь Коростеня, - сообщалось в ней, - можно считать уже решенной. Для завершения боевой задачи районе Коростеня оставьте не более одной дивизии, остальными кавчастями безотлагательно занять Новоград-Волынский и далее действовать по директиве № 448/С/571 пол"{35}, то есть наступать на Ровно.
      Мне было приятно, что план обхода Коростеня с юго-запада оказался правильным и повлек за собой изменение обстановки в пользу 12-й армии. Однако, к сожалению, командование фронта не снимало с нас задачи наступать на Коростень. Требование оставить для этого дивизию не позволяло нам атаковать Новоград-Волынский всеми силами.
      На основе новых указаний Реввоенсовета фронта мы внесли в задачи соединений некоторые изменения. После прорыва обороны противника на реке Уж и овладения Коростеньской железной дорогой 4-й и 11-й дивизиям надлежало повернуть на Новоград-Волынский и нанести удар по нему с севера и северо-запада. 6-я дивизия должна была развивать наступление на Новоград-Волынский с востока, а 14-я - прикрыть наш правый фланг и содействовать 12-й армии в овладении Коростенем.
      Было решено, что мне следует поехать в 6-ю кавалерийскую дивизию, а Ворошилову оставаться в полевом штабе армии.
      Село Тупальцы, куда я приехал, переполнено обозами. В тесном прокуренном помещении меня встретил начальник штаба дивизии К. К. Жолнеркевич. Он доложил, что начдив и комиссар находятся в Крапивне, где тяжелый бой ведет 2-я бригада.
      Я решил посмотреть, что происходит на фронте дивизии, и вместе с Жолнеркевичем проехал на западную окраину села. Отсюда хорошо просматривалась деревня Федоровка. Там рвались снаряды, горели постройки, непрерывно строчили пулеметы. Видно было, как полки 1-й бригады В. И. Книги отбивали атаку противника в пешем строю.
      Справа, от хутора Катюха, тоже доносился шум сильного боя. Здесь действовала 3-я бригада Н. П. Колесова. В бинокль я разглядел густые неприятельские цепи. Они двигались на колонию Александровка, как раз в стык наших бригад.
      - Распорядитесь, чтобы Книга отходил на Тупальцы и связался со второй бригадой, иначе противник ударит ему во фланг, - приказал я Жолнеркевичу. А я поеду в Крапивну, к Тимошенко.
      На восточной окраине села встретил начальника штаба
      2-й бригады Б. А. Погребова - брата бывшего начальника штаба Конного корпуса Виктора Андреевича{36}.
      - Где начдив?
      - В бригаде Апанасенко.
      Минут через 20 прискакал С. К. Тимошенко.
      - И зачем только уланам лошади, когда они и пешком действуют превосходно, - сказал он со злостью, стряхивая прилипшую к гимнастерке грязь. - В общем, положение неважное. Белополяки в лоб сунулись - получили отпор, теперь обходят бригаду с севера... Целая кавдивизия.
      Вскоре выяснилось, что польский пехотный полк, вытеснивший из Федоровки бригаду В. И. Книги, наступает на юго-восток, тоже стремясь выйти в тыл 2-й бригаде. Возникла угроза расчленения дивизии, и я приказал С. К. Тимошенко отходить за Несолонь, но локтевой связи с Морозовым не терять, а к вечеру закрепиться на рубеже Верба - Тесновка - Полияновка.
      Весь день я оставался в 6-й дивизии. Сюда ко мне регулярно поступали донесения о ходе боев на всем фронте армии.
      На фронте 11-й кавалерийской дивизии, действовавшей пока еще без 3-й бригады, долгое время бои шли с переменным успехом. Вначале конармейцы ворвались на восточную окраину села Симоны, но потом противник контратаковал их превосходящими силами и снова занял окопы.
      После 17 часов, когда обозначился успех польских войск у Катюхи и Федоровки, 6-я польская пехотная дивизия атаковала части Морозова и в Барашах. Первое ее наступление было отбито контратакой бригады С. М. Патоличева в конном строю. Конармейцы смяли цепи врага, но вскоре сами попали под губительный артиллерийский огонь и вынуждены были отойти. Через час белополяки повторили атаку и ворвались на юго-западную окраину села Бараши.
      В течение пяти часов продолжался бой за каждый дом, за каждое строение. Атаки переходили в рукопашные схватки. У конармейцев не было штыков, и они рубили противника шашками, действовали прикладами. Только с наступлением ночи под угрозой окружения 11-я дивизия отошла к Бобрице и Киянке.
      Более успешно действовала 4-я кавалерийская дивизия. Против ее 1-й и 2-й бригад перешли в наступление части группы Домб-Бернацкого.
      Полк белополяков занял Зеленицу и двинулся на Усолусы, где размещался штаб комбрига И. В. Тюленева. В. В. Коробков укрыл свои эскадроны в лесу и, пропустив неприятеля, атаковал с тыла. Удар был неожиданным, и противник начал отходить, оставляя на поле боя убитых и раненых.
      Утром подразделения 1-го пехотного полка легионеров, используя лесистую местность, скрытно подошли к селу Суховоля, занятому штабом 1-й бригады и 19-м кавполком П. Я. Стрепухова. В двухстах метрах от села белополяки развернулись в цепи и бросились в атаку, рассчитывая застать конармейцев врасплох. Выручили пулеметчики Даниил Мазанович, Алексей Немченко и Арсений Кононенко. Вскочив на тачанки, они помчались навстречу врагу, лихо развернулись и дали несколько очередей. Противник залег. Воспользовавшись этим, эскадроны Стрепухова перешли в контратаку. В короткой схватке белополяки потеряли до 150 человек убитыми и отступили. Преследуя их, 4-я дивизия продвинулась к реке Уж.
      Только поздно вечером вернулся я в полештарм. Обсудив с Ворошиловым обстановку, мы решили ночью дать соединениям отдых, а с утра продолжать наступление. Но не успел Зотов разослать распоряжение, как Тимошенко и Морозов донесли о том, что противник снова атакует. Приказав начдивам во что бы то ни стало удерживать свои рубежи, мы выехали в 11-ю дивизию.