"О чем он говорит? - недоумевал я. - Или ничего не понимает в военном деле, или умышленно запутывает предельно ясный вопрос".
      Троцкий заявлял, что марксизм, мол, вообще к военному делу неприложим, что война - это ремесло, совокупность практических навыков и потому не может быть науки о войне. Он обливал грязью весь боевой опыт Красной Армии в гражданской войне, говоря, что нет там ничего поучительного.
      Характерно, что в течение всей речи Троцкий ни разу не сослался на Ленина. Он обходил тот общеизвестный факт, что Владимир Ильич - создатель учения о войнах справедливых и несправедливых, создатель Красной Армии, что он руководил обороной Советской Республики, призывал советский народ крепить оборону Родины, ставил задачи воинам Красной Армии, разрабатывал основы советской военной науки. А ведь, отмечая в тезисах необходимость решительных наступательных действий и воспитания воинов в духе высокой боевой активности, Фрунзе опирался именно на труды В. И. Ленина, в частности руководствовался его речью на VIII съезде Советов.
      Выходило, что не Фрунзе "опровергал" Троцкий, а Ленина!
      Я уже писал, что Троцкий чурался повседневной черновой работы. Да только ли чурался! В военном деле он был недалек, но старательно скрывал это от окружающих. Теперь, когда пришло время, засучив рукава, практически строить социализм, бороться за его окончательную победу, укреплять оборону страны, создавать военную промышленность, вооружать армию революционной советской военной наукой, давать армии и всему народу перспективу в вопросах защиты Родины, Троцкий продолжал произносить пышные и громкие фразы о революции и по-прежнему всячески избегал решения практических вопросов.
      А его иронические замечания о маневрах и рейдах явно были камешком в мой огород, очередным выпадом против кавалерии. Да и чего можно было ждать от него? Кавалерию он просто ненавидел. Она не подходила к его теории обороны.
      - Готов к выступлению? - спросил меня Ворошилов в перерыве. - Смотри: Троцкий под шумок о сокращении армии может всю конницу ликвидировать{87}. Поневоле засядем в окопах...
      - Всем надо выступать, - сказал я. - И не обороняться, а наступать на него.
      - По всем правилам советской военной науки! - поддержал Ворошилов.
      Содоклад сделал М. В. Фрунзе. Он же произнес заключительное слово. Михаил Васильевич показал полную несостоятельность выводов Троцкого, вред его взглядов на военное дело и боевой опыт Красной Армии.
      В прениях выступили Муралов, Кузьмин, Тухачевский, я, Михаленок, Минин, Каширин, Петровский, Ворошилов.
      Все выступавшие по основным вопросам, кроме Михаленка и Петровского, резко критиковали позицию "оборончества", говорили, что воинов Красной Армии надо воспитывать в боевом наступательном духе, в духе пролетарской солидарности, верности интернациональному долгу.
      Хорошо сказал о необходимости единой советской военной доктрины и об особенностях стратегии Красной Армии Михаил Николаевич Тухачевский:
      - Я думаю, товарищи, что в войнах армий пролетарского государства будет все-таки немало отличного от того, что мы видели в прошлом. Если кое в чем и будут общие места, может быть даже и значительные, то, во всяком случае, марксистский метод исследования показывает, что в вопросах комплектования, в вопросах организации тыла (в широком смысле) будет очень существенная разница. А эта разница уже меняет в значительной степени и характер стратегии, которой мы будем придерживаться.
      Тухачевский высказал свое резкое несогласие с тем, что главной задачей в воспитательной работе является подготовка младшего командного состава. Конечно, это тоже надо делать, но, заметил Тухачевский, надо усилить наше внимание к подготовке высшего командного состава, которому надлежало решать очень важные и серьезные вопросы стратегии и тактики, а не только обучать и воспитывать личный состав.
      - Теперь относительно того, - продолжал Тухачевский, - была ли у нас маневренность в прошлой гражданской войне и какая это была маневренность... Она была, и такая хорошая, которая войдет, вероятно, в историю. И не у белых мы учились этой маневренности. В восемнадцатом и девятнадцатом годах, когда белые не проявляли образцовости нигде, кроме Южного фронта, у нас все-таки умело действовали, значит, учились мы в своей собственной среде.
      Я хорошо знал Тухачевского. Он был еще молод - в 1922 году ему исполнилось всего 28 лет, - но уже показал себя талантливым военачальником. В годы гражданской войны ему поручались ответственные посты, и Тухачевский оправдывал доверие партии.
      Я полностью соглашался с ним, что маневренность была свойством Красной Армии, вытекала из ее революционного духа. Нужна ли конница теперь? Говорят, что техника превосходит ее, что сейчас есть аэропланы. Но нужно изменить применение конницы, приспособить ее к новейшей технике. Мы можем и должны избегать всякой позиционной войны. Конечно, не в том смысле, чтобы вообще не занимать позиции, а просто маневрировать, переходить без цели туда и сюда. Наоборот, занимать позиции там, где начинаются операции, а когда намечается ее исход, действовать маневрами, чтобы добиться успеха в кратчайшее время. Об этом я и сказал в своем выступлении.
      Замечательной была речь С. К. Минина.
      - Если вы присмотритесь к тому, как ведется политическое воспитание в разных дивизиях и корпусах, - сказал он, - вы увидите самые разнообразные оттенки одни - в духе пассивной обороны, другие - в духе активной обороны, третьи - в ярко наступательном направлении, четвертые - без всякого направления. Вот почему так необходима единая, общая основная мысль воспитания. А основная мысль - это воспитание в духе пролетарской революции...
      Но мы должны не на одном съезде, не по поводу тех или иных "уколов" и "стрел" противника так говорить, а воспитывать постоянно и регулярно громадную толщу крестьянства в армии в духе наступления, в духе начавшейся пролетарской революции, разумеется, поскольку мы все признаем, что пролетарская революция началась и что она развернется до конца. При этом, конечно, никто, кажется, не предлагает отбросить заботу о сапогах, о стеклах в казармах и т. д., о чем говорит Троцкий. То и другое не противоречит друг другу, а, наоборот, совпадает и усиливает одно другое. Это ясно не только мне, Минину, а и другим. Если мы займемся только повседневностью, то погрязнем в мелочах, утеряем перспективу, заслоним перед красноармейцем цель борьбы. И останется только скелет, а Красной Армии не будет...
      ...Наконец, о революции и военном деле. Если каждый режим создает свой особый "военный слепок", как говорит Энгельс, то, очевидно, такой слепок должен быть и у нас, он должен проявиться в процессе пролетарской революции. На самом деле так оно и есть. Например, та особая роль, которую играла у нас кавалерия по сравнению с империалистической царской войной, особые формы организации кавалерии - создание целых конных армий, особые действия нашей кавалерии... или в другой области - политотделы, их роль и значение в воспитании и руководстве армией классом-диктатором - пролетариатом, это и есть характерные черты "военного слепка" нашей революции. Много и другого характерного для нашей революции найдется в военной области. Нужно только это все новое выявить, объединить и двинуть дальше, чтобы нам не оказаться безоружными в будущих столкновениях. Кстати, наши враги уже давно заметили то новое, что внесла у нас революция в военную область, и не только заметили, тщательно изучают эти особенности и подражают нашим достижениям. А мы пока все еще спорим о том, создали ли мы что-то особенное в военной области или нет и нужно ли нам изучать эти особенности или это не стоит труда.
      - Нельзя оборонять Россию, сидя у себя, - метко сказал Ворошилов, делясь со мной своими мыслями. - Мы должны воспитывать красноармейцев на том, на чем воспитывается весь международный пролетариат. Помнишь, когда наша конница подошла к польской границе, то некоторые конармейцы, не знавшие ранее трусости, заявили, что дальше не пойдут. Вот результат "оборончества". Сколько, нам тогда пришлось потратить усилий, чтобы такое настроение, абсолютно вредное, чреватое тяжелыми последствиями, переломить...
      То, что Климент Ефремович говорил мне, он развил в своем выступлении.
      Последующие события, особенно Великая Отечественная война, со всей очевидностью показали, какую колоссальную роль в наших победах над врагами сыграла подготовка страны к обороне, проводившаяся в строгом соответствии с положениями ленинской военной науки.
      Об итогах военного совещания по поручению его участников съезду доложил М. В. Фрунзе на вечернем заседании 2 апреля. Съезд принял решение, в котором, в частности, отмечалось, что, несмотря на трудные хозяйственные условия страны, армия усилиями всех своих сознательных элементов повысилась за истекший год в качественном отношении. Ее преданность рабоче-крестьянской Республике несокрушима. Всякое покушение на власть трудящихся по-прежнему встретит со стороны армии победоносный отпор.
      Съезд потребовал и дальше всесторонне повышать боеспособность армии, определил конкретную программу военного строительства, обратив особое внимание на усиление партийного влияния в армии и на флоте.
      Дискуссия о единой военной доктрине для меня была очень важной в связи с тем, что позже мне довелось принимать активное участие в разработке воинских уставов. В частности, я был председателем Уставной подкомиссии по разработке Боевого устава кавалерии. Попутно замечу, что в разработку воинских уставов и наставлений, на которых строилась вся жизнь и деятельность Красней Армии, большой вклад внес М. В. Фрунзе, с которым после моего переезда на службу в Москву мне довелось не раз обсуждать важные вопросы строительства и укрепления Советских Вооруженных Сил.
      Закрывая съезд, В. И. Ленин говорил о партии, о ее сплоченности и единстве, о роли партии как авангарде масс, руководящей силе Советского государства. И подчеркнул, что теперь никакая сила в мире не может взять назад основных завоеваний нашей революции, "ибо это уже теперь не "наши", а всемирно-исторические завоевания"{88}.
      Сразу же после съезда, 3 апреля, состоялся Пленум ЦК партии, на котором И. В. Сталин был избран Генеральным секретарем Центрального Комитета РКП (б). Это я узнал от М. В. Фрунзе.
      - Пленум правильно поступил, - задумчиво произнес Фрунзе. - Давно нужно было разгрузить Ленина, предельно разгрузить. Наша вина - затянули мы это. Сталин - достойный кандидат. До последнего вздоха верен партии, делу рабочего класса. По-ленински непримирим к врагам партии, к бездельникам с партбилетом...
      Еще на съезде, когда Сталин беседовал с военными, он сказал, что хотел бы после съезда подробно поговорить со мной о кавалерии, о развитии в нашей стране коневодства и о других, как он сказал, "неотложных вопросах".
      Желание Сталина побеседовать со мной было как нельзя кстати: судьба кавалерии, судьба коневодства в стране меня глубоко волновали. Я был рад предложению Иосифа Виссарионовича и сказал, что в любое время могу зайти в ЦК.
      - Зачем в ЦК, улыбнулся Сталин. - Помните декабрь 1919 года, когда я приезжал в Велико-Михайловку и мы проводили первое заседание Реввоенсовета Конной армии?
      - Помню, Иосиф Виссарионович.
      - Вы тогда меня очень тепло встретили... А почему я должен вас обижать? Приходите ко мне домой.
      - Хорошо, Иосиф Виссарионович.
      Я долго не решался звонить Сталину. Теперь, после избрания его на пост Генерального секретаря, он был, конечно, страшно загружен. Не время сейчас говорить о кавалерии да коневодстве. Есть более важные вопросы. Лучше отложить нашу беседу на другое время. Возможно, я так и уехал бы. Но о моем разговоре со Сталиным узнал М. В. Фрунзе. Он сказал:
      - Обязательно позвоните, настоятельно рекомендую. Сталин очень интересуется кавалерией. А теперь ему и по долгу службы надо заниматься вопросами строительства и укрепления Красной Армии.
      Собравшись с духом, я позвонил Сталину. Ответ был коротким:
      - Приходите. Жду.
      Когда я пришел, Сталин не сразу заговорил, давая мне возможность собраться с мыслями.
      - Ну, как дискуссия? - спросил он. - Троцкий и его сторонники против военной доктрины. Старая песня... - Он помолчал, задумчиво раскуривая папиросу. - Владимир Ильич серьезно заболел, а обстановка в стране тяжелая. Переход на мирное строительство, ликвидация последствий войны - дело сложное, потребует от коммунистов больших знаний, практических навыков, умения организовать массы, возглавить массы и опереться на массы, и больше внимания мелочам, именно мелочам. Все великое строится из малого.
      Сталин заговорил о взглядах Фрунзе на единую военную доктрину. Он сказал, что полностью разделяет точку зрения Михаила Васильевича.
      - Красную Армию мы будем укреплять, поднимать ее боеготовность из года в год. И кавалерия нам еще крайне необходима, - продолжал Сталин. - Что нужно сделать для ее развития как стратегического рода войск? В этом вопросе вы человек более компетентный, чем кто-либо другой.
      Я сказал, что конница находится сейчас в тяжелом положении и, чтобы видеть это, не надо быть большим теоретиком. Проводимая реорганизация кавалерийских соединений сводится, по сути дела, лишь к их сокращению, другие вопросы пока не затрагиваются.
      - Какие же это вопросы? - спросил Сталин.
      О них мы не раз сообщали Главкому и РВС Республики, в частности, давно шла речь об увеличении числа, орудий для кавалерийских частей, да и для всей армий, но все остается без изменения. В полку отдельной кавалерийской дивизии лишь два орудия, в полку отдельной кавбригады - одно.
      - А у Пилсудского, как мне помнится, было шесть орудий? - спросил Сталин.
      - Пять, Иосиф Виссарионович.
      - Еще что вас тревожит?
      При современных средствах наблюдения и поражения, говорил я Сталину, конница становится все более, уязвимой с земли и воздуха. Важнейшее условие успеха ее атак - внезапность. Только при этом она наносит большой урон противнику. Стремительная атака конных масс наводит ужас на врага, подавляет волю к сопротивлению. Но условия для успешной атаки конница обязана подготовить сама. Она должна уметь вести пеший бой, а также комбинированный (смешанный). Для этого ей нужно обладать достаточной огневой мощью, чтобы перед атакой расстроить, деморализовать противника. Ей надо придать авиацию и бронечасти. Усилить средства связи, ввести в штаты специалистов по химической обороне. Учитывая специфику службы, конницу надо комплектовать грамотной молодежью с хорошей допризывной подготовкой.
      Структура и организация частей кавалерии также оставляет желать лучшего. В одних дивизиях по четыре полка, в других - по шесть. В полках где четыре эскадрона, где - три. Надо для всей кавалерии иметь единый штат. Разноголосица в этом деле только на руку нашим противникам.
      Всех нас волновало то, что почти половина личного состава кавалерии нуждалась в замене по разным причинам. Был большой некомплект лошадей. Требовалось новое, современное оружие, а у бойцов еще преобладала старая изношенная винтовка, легких пулеметов было лишь 25 процентов; не хватало также пулеметных тачанок.
      Опыт 1-й Конной убеждал в том, что в Красной Армии необходимо сохранить стратегическую конницу, действующую самостоятельно. Кроме того, конные части следовало придавать стрелковым дивизиям, корпусам. Реорганизация проводилась без достаточного учета опыта гражданской войны. Все это поставило конницу в очень тяжелое положение...
      Сталин слушал меня не перебивая.
      - Да, вижу, с кавалерией совсем худо, - сказал он. - Вам бы следовало вместе с Климентом Ефремовичем представить по этому вопросу специальное письмо. Но будем считать ваше сообщение за мнение Реввоенсовета 1-й Конной. Я сказал, что, если надо, через неделю такое письмо представим. Сталин махнул рукой.
      - Не будем терять времени. Лучше подумайте, как успешнее подготовить Боевой устав кавалерии. Дело это очень нужное.
      Затем разговор зашел о коневодстве и коннозаводстве. Признаться, я не ожидал, что Сталин сведущ в этом деле. Он знал, сколько было в стране лошадей, сколько осталось после революции.
      - Будем брать курс на полную механизацию народного хозяйства, в том числе земледелия, - сказал Сталин, - но пока построим заводы, пока научимся, делать машины, придется выезжать на лошади. Ныне она - главное средство производства. Поэтому развитие коневодства - сейчас важнейшая задача...
      Я сказал Сталину, что, если не будут приняты чрезвычайные меры, мы обречем наше коневодство на страшный упадок. Помимо восстановления конского поголовья надо особое внимание обратить на улучшение качества лошадей, выделить для деревни достаточное количество племенных, кровных. Этим мы заинтересуем самих крестьян, которые охотно помогут нам, и тогда сможем закупать хороших лошадей для армии.
      Сталин заметил, что, на его взгляд, необходимо разработать единый государственный план использования племенного материала и расходования спецкредита.
      - Но прошу учесть, - предупредил Сталин, - что нужно максимально использовать резервы на местах. А то у нас есть немало фактов, когда на местах с лошадью обращаются безобразно. Кстати, Семен Михайлович, тут в РВС Республики поступила жалоба. - И он многозначительно глянул на меня.
      - Какая жалоба? - спрашиваю.
      - На вас, Семен Михайлович. Говорят, что вы самоуправством занимаетесь. Что там у вас в Ростове приключилось?
      И тут я вспомнил. Однажды утром направляюсь в штаб округа. Вижу: на полном галопе скачет по тротуару кавалерист. Люди шарахаются от него в стороны. Крикнул кавалеристу, чтобы остановился и подъехал ко мне.
      - Откуда? - спрашиваю.
      Он назвал кавалерийскую часть и доложил, что ездил в штаб округа с донесением, а сейчас спешит в часть. Приказал кавалеристу слезть с лошади.
      - Это что? - Я показал на окровавленные копыта лошади. Она была не подкована, а конник гнал ее по камням.
      Да, я был крут и суров к тем, кто по-варварски относился к лошадям. Поэтому тот случай не оставил без внимания. Приказал забрать у бойца лошадь, а самого арестовать на десять суток. Вот он и написал на меня жалобу: дескать, поступает Буденный на манер царского офицера.
      Уже когда я собрался уходить, Сталин сказал:
      - Есть предложение, Семен Михайлович. Мы тут посоветовались в Реввоенсовете Республики и решили учредить должность помощника Главкома по кавалерии{89}. Как вы на это смотрите?
      - Я - за. Мера важная и нужная. Уверен, что это принесет большую пользу нашему общему делу - укреплению Красной Армии.
      - Да, конечно, польза будет, но при одном условии - если на эту должность подберем знающего человека. - Он в упор посмотрел на меня. И вдруг сказал: - Вас рекомендуем, Семен Михайлович.
      Я опешил и не сразу нашелся, что сказать. Предложение было по душе. Я смог бы вплотную заняться вопросами дальнейшего укрепления красной кавалерии. И в то же время вполне отчетливо сознавал и как командир, и как коммунист, что много еще незавершенных дел осталось на Северном Кавказе.
      Сталин, конечно, заметил мое смущение.
      - Вы не решаетесь принять эту должность?
      - Иосиф Виссарионович, спасибо за доверие, но разрешите мне еще побыть командармом и членом Реввоенсовета округа. - И я рассказал Сталину, почему считал это необходимым.
      - Ну что ж, - сказал Сталин, - понимаю вас. Основания для такой просьбы с вашей стороны вполне убедительны. Давайте отложим все на год.
      Весной 1922 года ЦК РКП (б) направил Анастаса Ивановича Микояна на партийную работу, к нам", в Ростов-на-Дону, где он сначала был секретарем Юго-Восточного бюро ЦК, а затем до 1926 года работал секретарем Северо-Кавказского крайкома партии.
      Мы с Ворошиловым хорошо знали Анастаса Ивановича и были рады его назначению в Ростов-на-Дону. Микоян еще в 1915 году вступил в партию большевиков, был на партийной работе в Баку, где с особой силой проявился его талант революционера-организатора. Осенью 1918 года, в период обороны Баку от войск германо-турецких империалистов, Анастас Иванович был комиссаром бригады Красной Армии и вместе с командовавшим революционными войсками Г. Н. Коргановым руководил боевыми операциями на фронте. Когда в августе 1918 года в Баку временно пала Советская власть, Микоян возглавил группу большевиков, которая, оставшись в занятом английскими интервентами городе, вела подпольную работу. В те дни английские интервенты зверски расстреляли 26 бакинских комиссаров. Микояну и некоторым другим большевикам удалось избежать расстрела, хотя они и находились в тюрьме. В феврале 1919 года по требованию бакинских рабочих английские оккупанты вынуждены были освободить и выслать этапом Анастаса Ивановича и его товарищей по борьбе.
      В. И. Ленин хорошо знал Микояна как закаленного большевика-революционера и не случайно, когда встал вопрос о назначении Анастаса Ивановича секретарем Юго-Восточного бюро ЦК, Владимир Ильич поддержал его кандидатуру.
      Прибыв в Ростов-на-Дону, Микоян с большой энергией взялся за работу. Мы, члены Реввоенсовета Северо-Кавказского округа, сразу ощутили это на себе. Анастас Иванович бывал почти на всех заседаниях РВС, делился своими мыслями о том, как скорее ликвидировать бандитизм на Дону и Северном Кавказе, как наладить работу промышленных предприятий и т. д. Работать с Микояном было интересно. По складу характера Анастас Иванович отличался большой выдержкой, тактом, умел поправлять ошибки партийных работников и не боялся признать свои. Импонировала нам его личная храбрость. Как-то вскоре после приезда Микояна в Ростов-на-Дону мне стало известно, что он, секретарь Юго-Восточного бюро ЦК РКП(б), ходит без охраны. А ведь в то время в Ростове было небезопасно: под видом рабочих скрывалось еще немало белогвардейских офицеров-деникинцев, всякого рода бандитов, которые покушались на ответственных партийных работников. При встрече с Микояном я сказал ему об этом. Анастас Иванович усмехнулся:
      - А вы сами, Семен Михайлович, тоже ходите без охраны.
      Позже и Ворошилов то же самое сказал Микояну, но Анастас Иванович в ответ лишь улыбнулся.
      Положение на Северном Кавказе и в 1922 году оставалось тяжелым. Недоставало самого необходимого, что вызывало недовольство населения и даже рабочих.
      В июле и августе 1922 года я был в станице Динской, под Краснодаром. Там получил телеграмму Микояна, в которой он просил связаться с местными партийными органами и оказать им помощь людьми и транспортом в заготовке хлеба. Хлеб предназначался для голодающей Москвы и Ростова-на-Дону. В короткий срок мы снарядили несколько эшелонов, хотя для этого пришлось преодолеть большие трудности.
      Прибыл я с первым эшелоном в Ростов-на-Дону утром. И сразу - к Микояну на квартиру. Встретил он меня приветливо. Веселый такой, ходит по комнате, потирает руки. А потом остановился около меня и сказал:
      - А у меня, Семен Михайлович, радость большая - сын родился. Степаном назвал, в честь Шаумяна. Вот иди сюда, посмотри...
      Анастас Иванович провел меня в другую комнату, приоткрыл на кроватке марлевую простыню.
      - Значит, нашего полку прибыло! - пошутил я и от души поздравил Микояна и его жену с рождением сына.
      Я сообщил Анастасу Ивановичу, что привел эшелоны с хлебом. Микоян обрадовался:
      - Владимир Ильич очень просил прислать в Москву хоть несколько вагонов хлеба. Тяжело в столице. Да и здесь дела неважные... - Он сделал паузу. Итак, хлеб есть. Я сейчас поручу товарищам распределить егоз третью часть Ростову-на-Дону, а две трети - Москве. И сегодня же отправим хлеб.
      Я рассказал Анастасу Ивановичу об обстановке в тех краях, где части Конармии ликвидировали последние отряды бандитов. Когда собрался уходить, Микоян попросил меня выступить на фабрике "Дукат", в железнодорожных мастерских и на заводе "Аксай".
      - Там были срывы в работе из-за недостатка хлеба. Надо поговорить с рабочими по душам. Я прошу, Семен Михайлович, найти для этого время. Люди знают вас, и я уверен, что поймут наши трудности.
      Моя встреча с рабочими фабрики прошла хорошо, а вот в железнодорожных мастерских некоторые рабочие настороженно встретили меня. Я рассказал, что все бандитские отряды в камышах и горах уничтожены частями Конармии, если кто и сбежал, то недолго ему бродить, как волку. Сейчас у нас перебои с хлебом. Вся Россия голодает. Товарищ Ленин тоже на пайке, как и все мы. А кто в этом виноват? Виноваты наши враги да война, которую только что закончили. Советская власть принимает все меры, чтобы скорее выйти из тяжелого положения. На Кубани заготовлено для вас несколько эшелонов. Они прибыли. Прошу вас помочь разгрузить.
      Наступила напряженная тишина, кое-кто стал перешептываться.
      - В странах капитала, - продолжал я, - где у власти стоит буржуазия, там рабочие бастуют потому, что буржуи сосут из них кровь, эксплуатируют их труд, а барыши кладут себе в карман. А у нас власть-то наша. Работаем на себя. И товарищ Ленин призывает нас не покладая рук трудиться во имя Республики. От вас, товарищи, зависит многое. Если каждый будет честно работать, то мы скорее ликвидируем голод и разруху. А тех, кто будет идти против нас, наше советское правосудие будет карать.
      - Правильно! - раздались голоса. - Надо разделаться с подстрекателями.
      Зачинщиками срыва работы оказались меньшевики и эсеры. При обыске у каждого из них были найдены большие запасы муки и зерна.
      В декабре 1922 года нам с Ворошиловым вновь довелось побывать в Москве - делегатами I Всесоюзного съезда Советов.
      Задолго до начала работы съезда у Главкома С. С. Каменева состоялось совещание командующих и членов реввоенсоветов округов. Главком сообщил тогда нам, что ему поручено выступить на I Всесоюзном съезде Советов от имени личного состава Вооруженных Сил Республики.
      С. С. Каменев очень заботливо относился к делам и нуждам войск Северо-Кавказского военного округа, куда входила и 1-я Конная армия. Он часто звонил нам в Ростов, интересовался состоянием дел в войсках, нередко лично оказывал Реввоенсовету округа практическую помощь. И в этот раз С. С. Каменев выслушал нас с большим вниманием. К. Е. Ворошилов обстоятельно доложил Главкому обстановку в округе. Прошел всего год, как был организован наш округ. Трудности ощущались во всем. Но, несмотря на это, войска округа настойчиво выполняли задачи, поставленные командованием Красной Армии. Как известно, численность войск была сокращена, однако требовалось не снижать их боевой мощи.
      - Самое трудное для нас, - докладывал Ворошилов Главкому, - это неграмотность. Одна треть бойцов округа не умела ни читать, ни писать. Реввоенсовет округа обязал командиров и политработников обучить бойцов грамоте. В окружной газете ведется специальный раздел... Словом, приняли все меры. Однако и сейчас в частях еще много неграмотных.
      Главком заметил, что Реввоенсовет округа делает очень нужное дело.
      - Когда боец умеет писать и читать, ему легче разобраться в политике, легче усваивать военное дело. Тут уж, товарищи, старайтесь.
      Были обсуждены также насущные вопросы обучения войск, строительства для них казарм и т. д.
      - Это не дело, когда бойцы размещены на частных квартирах, - сказал С. С. Каменев. - Бойцы должны жить в казармах, тогда легче крепить в войсках дисциплину, легче обучать их.
      На совещании были затронуты и вопросы военной реформы, которая уже стояла на повестке дня.
      А 30 декабря все спешили в Большой театр на съезд Советов, которому предстояло принять решение и соответствующие документы об образовании СССР. Зал и прилегающие помещения быстро заполнились, В состав российской делегации входили К. Е. Ворошилов, Г. К. Орджоникидзе, С. С. Каменев, М. Н. Тухачевский, А. С. Бубнов, А. И. Микоян, Таштемир Эльдерханов. М. В. Фрунзе был делегатом от Украинской ССР. Много было и других знакомых и сослуживцев. У всех приподнятое настроение. Среди делегатов - закаленные в невзгодах революционеры, побывавшие в тюрьмах и в ссылках, активные участники Октябрьской революции и гражданской войны. Они вынесли на своих плечах всю тяжесть создания новой армии и организации отпора врагу. Было о чем поговорить во время встреч, что вспомнить в такой торжественный день.
      Я давно уже не виделся с Серго Орджоникидзе, и вот - встреча. Серго очень много сделал для укрепления Советской власти на Дону и Северном Кавказе. Когда 1-я Конная армия в марте - апреле 1920 года направлялась на польский фронт, Серго Орджоникидзе был назначен председателем вновь образованного Северо-Кавказского ревкома, который первое время был руководящим органом Советской власти в крае. Вместе с С. М. Кировым, входившим тогда в Реввоенсовет 11-й армии, которая освободила Ставрополь, он побывал во многих станицах и городах Северного Кавказа. Позже, работая в Азербайджане, Г. К. Орджоникидзе не забывал и Северный Кавказ. Он не раз выезжал из Баку в Ростов, на Ставрополье, Терек, в Дагестан. На I Всесоюзный съезд Советов Серго Орджоникидзе приехал из Закавказья. Его роль в разработке и проведении в жизнь мероприятий, связанных с государственным устройством Закавказской Федерации и вхождением республик Закавказья в состав СССР, была огромной, и мы все это знали.
      Серго пожурил меня, что засел я, как он выразился, в Ростове и до сих пор не приехал в Закавказье.
      - Я помогал вам, Семен Михайлович, на Северном Кавказе, а вы, дружок, ко мне еще ни разу не приехали. Негоже так. Вот возьму и пожалуюсь в ЦК, шутливо добавил Серго.
      - В округе у нас столько дел, что мы с Ворошиловым и дома-то редко бываем!..
      - Это правда, Григорий Константинович, - подтвердил Климент Ефремович.
      День образования Союза Советских Социалистических Республик стал большим праздником нашего народа. Потоком шли к Большому театру трудящиеся Москвы, демонстрируя свое единение с партией, приветствуя делегатов.
      На съезд прибыло 2215 делегатов. Почетным председателем съезда делегаты избрали В. И. Ленина, Под бурные аплодисменты было оглашено и принято приветствие почетному председателю съезда, вождю мирового пролетариата Владимиру Ильичу Ленину. Председателем съезда избрали М. И. Калинина, М. В. Фрунзе вошел в состав президиума съезда.
      .Владимир Ильич из-за болезни не присутствовал на съезде, но подготовка съезда, разработка исторических государственных документов велись под его непосредственным руководством.