Мы шли по Елисаветградской губернии.
      Мне доложили, что в 4-й кавалерийской дивизии было несколько случаев пьянства. Провели расследование и установили, что бойцов спаивали местные жители. И как правило, это были дезертиры с фронта, агенты Врангеля, действовавшие с определенной целью: они вели среди конармейцев антисоветскую агитацию, пытались разложить их. Пришлось отдать распоряжение о строгой охране спиртных заводов, об изъятии у местных жителей самогонных аппаратов, о выявлении дезертиров и привлечении их к ответственности по законам военного времени.
      С конца сентября начались стычки с бандами. Отдельные шайки произвели несколько нападений на конармейцев еще в районе Бердичева, куда войска стягивались перед маршем. Это свидетельствовало об определенной согласованности в действиях врагов, о наличии руководящего центра. В местечке Любар бандиты учинили погром, грабили мирное население. В ночь на 3 октября в Прилуках снова начался грабеж, несколько мирных жителей было убито.
      По мере дальнейшего продвижения армии налеты бандитов на наши отдельные группы, на отставшие обозы, советские учреждения участились.
      Состав банд был очень пестрый.
      Среди бандитов находилось немало офицеров, служивших в свое время верой и правдой Краснову, Юденичу, Каледину, Деникину, а теперь переметнувшихся к очередному хозяину - Врангелю. Было много мародеров, воров, рецидивистов, словом, всяких отбросов человеческого общества. Но главную силу бандитских шаек составляли местные кулаки и их сынки - дезертиры с фронта. Бандитами они становились добровольно: защищали свое богатство, свои привилегии. Их ненависть к Советской власти не знала пределов. Они зверски расправлялись с конармейцами, попавшими в их руки. Мы находили бойцов подвешенными к сучьям деревьев, с распоротыми животами, отрезанными носами и ушами, с выколотыми глазами, с вырезанными на спинах звездами. Бандиты терроризировали местное население, жестоко преследовали тех, кто хоть чем-либо стремился помочь нам.
      Борьба с бандитами была трудной. Наша разведка, несмотря на ее героические усилия, не всегда могла установить численность бандитских отрядов из местного населения и места их дислокации.
      Наиболее трудно было раскрывать банды, состоявшие из жителей того или иного села. Когда наши части останавливались здесь, бандиты превращались в "мирных" селян. Когда мы уходили, они давали нам выйти из села, затем скрытно преследовали нас и стреляли в спину.
      Вооружение и обмундирование бандитские атаманы приобретали как путем реквизиции, захвата, так и путем "торговых" сделок. В ряде населенных пунктов мы видели объявления, в которых говорилось, что тот, кто имеет винтовки, шинели, сапоги, лошадей, может обменять все это на сахар и соль. За каждую винтовку - 15 пудов сахару, за шинель - 4 пуда, за сапоги - 10 пудов соли, за лошадь - 60 пудов соли. Для поддержания банд Врангель из "своей" казны отпускал большие суммы денег, переправляя их бандитским атаманам через лазутчиков.
      3 октября ночью получили донесение, что в районе Володарки, где сосредоточилась 3-я бригада 4-й кавдивизии, в лесу действует банда в несколько тысяч человек с пулеметами и даже с артиллерийской батареей.
      В этот же день разведка обнаружила крупные отряды бандитов в районе восточнее и юго-восточнее Белой Церкви. Пришлось задержать движение Особой бригады и поручить ее командиру К. И. Степному-Спижарному очистить район от банд.
      4 октября начальник 11-й кавдивизии Ф. М. Морозов доложил, что в селе Яковка банда Саенко напала на конармейцев.
      5 октября утром в районе Синян конармейцы столкнулись с бандой из 40 человек, а вечером в селе Лосятине вели бой с другой крупной шайкой.
      Пожалуй, не было такого дня, чтоб не поступали донесения о стычках с бандитскими шайками. Кого только не приходилось бить конармейцам! Одно только перечисление атаманов банд заняло бы целую страницу. По своей организации некоторые банды скорее напоминали регулярные части с пулеметами и орудиями, с пехотой и кавалерией. Так что борьба с ними была нелегкой.
      В большинстве случаев бандитами командовали бывшие офицеры царской армии, имевшие солидный военный опыт. И дрались они с яростью обреченных.
      Очень часто та или иная банда состояла из нескольких отрядов. Каждый действовал в своем районе. Этим и объясняется, что во время нашего похода мы не раз вновь встречались с шайками, ранее нами же разгромленными.
      Некоторые крупные банды, не ввязываясь в бои с нами, пробирались в Крым, к Врангелю. Во время войны с белополяками бандиты накапливали силы. Они считали, что Красная Армия и польское войско взаимно уничтожат друг друга, а им останется только взять власть в свои руки и восстановить старые порядки. Сейчас шла дальнейшая поляризация сил, концентрация войск той и другой сторон. Предстояли решающие схватки.
      2. Обстановка накаляется
      1
      Борьба с бандитами отвлекала наши силы, замедляла марш. Но мы старались не терять времени - обстановка нас торопила. С Южного фронта поступали тревожные вести. Донской корпус Врангеля ко 2 октября, прорвав оборону частей Таганрогской группы, вышел к границам Донецкого бассейна. Создалась реальная угроза захвата врагом этого богатейшего района страны.
      В. И. Ленин 2 октября обратился с призывом к незаможным селянам Украины.
      "Товарищи! - писал Владимир Ильич. - Царский генерал Врангель усиливает наступление на Украину и Россию. Поддержанный французскими капиталистами, он продвигается вперед, угрожая Донецкому бассейну и Екатеринославу. Опасность велика. Еще раз помещики пытаются вернуть свою власть, пытаются вернуть себе земли и снова закабалить крестьян!
      Товарищи! Украинская деревня перенесла неслыханные страдания от гнета помещиков. Им не один раз удавалось свергать Советскую, рабоче-крестьянскую власть, им не раз помогали богатые крестьяне, кулаки, помогали и тем, что прямо переходили на их сторону, помогали и тем, что мешали неимущим, трудящимся крестьянам устроить новый порядок, новую жизнь, новую организацию деревни. И всякий раз попытки восстановления помещичьей власти кончались новой победой рабочих и крестьян. Теперь по Украине незаможные селяне взялись за устройство своих комитетов, чтобы окончательно победить сопротивление немногих богачей, окончательно обеспечить власть трудящихся. Помещичий генерал Врангель усиливает натиск, чтобы сломать эти организации трудящихся.
      Товарищи! Пусть же все и каждый встанет грудью на защиту против Врангеля! Пусть все комитеты незаможных селян напрягут, как только можно, свои силы, помогут Красной Армии добить Врангеля. Пусть ни один трудящийся крестьянин не останется в стороне от рабоче-крестьянского дела, не останется бездеятельным или равнодушным. Товарищи! Помните, что дело идет о спасении ваших семей, о защите крестьянской земли и власти.
      Все на помощь Красной Армии!
      Смерть помещикам-угнетателям!
      Ленин"{24}.
      Обращение вождя революции к трудовому народу Украины мы обсудили во всех подразделениях 1-й Конной армии. Комиссары, политработники, все коммунисты агитационно-пропагандистскую работу вели под лозунгом "С марша в бой! Разгромим Врангеля!".
      Днем 4 октября, когда я находился в частях 14-йкав-дивизии, вступившей в район Жашкова, в полештарм поступила телеграмма В. И. Ленина, адресованная Реввоенсовету 1-й Конной.
      "Крайне важно изо всех сил ускорить передвижение вашей армии на Южфронт. Прошу принять для этого все меры, не останавливаясь перед героическими. Телеграфируйте, что именно делаете.
      Предсовобороны Ленин"{25}.
      Начальник полештарма С. А. Зотов о полученной телеграмме доложил мне по телефону. Я срочно вернулся в полештарм. Созвали Реввоенсовет. Напряженно думали, что еще можно предпринять, чтобы ускорить марш (к этому времени дивизии Конармии сосредоточились к югу от Белой Церкви), чтобы прибыть в район Елисаветграда и Александрию к 16 октября.
      Переход армии походным порядком на такое огромное расстояние - дело очень сложное, и борьба с бандитизмом отвлекала нас от планомерного решения многих задач, связанных с походом. Поэтому Реввоенсовет армии приказом № 316 от 5 октября утвердил должность начальника тыла, которому и поручили возглавить борьбу с бандитами. Основная задача начальника тыла, говорилось в приказе, - ликвидация банд и прочей контрреволюции. Особый отдел армии, комдезертир{26}, губчека, ревкомы, губернских и уездных военкомов, начальников местных гарнизонов, комендантов этапов и железнодорожных станций во всей тыловой зоне армии подчинили начальнику тыла. Предоставили ему право объявлять отдельные районы, входившие в тыловую зону, на военном положении. В распоряжение начальника тыла выделялись специальные части.
      Был принят и ряд других мер, способствовавших ускорению перехода армии.
      Владимиру Ильичу мы ответили следующей телеграммой:
      "Предсовнаркома товарищу Ленину. Сознавая всю важность настоящего момента для нанесения противнику окончательного сокрушительного удара, РВС Первой Конной армии принимает самые чрезвычайные меры к ускорению сосредоточения армии согласно приказу командюжа"{27}.
      Пришла телеграмма от командующего Южным фронтом М. В. Фрунзе. Он сообщал, что Врангель начал решительное наступление против нашей правобережной группы, полагая уничтожить ее до подхода подкреплений. Рассчитывал он и на политический успех. Наступление стоит в теснейшей связи с мирными переговорами в Риге между Советской Россией и Польшей, бьет на срыв их. Своими новыми успехами Врангель стремится подчеркнуть нашу слабость. Чем больше мы терпим неудач на юге, тем сильнее растут польские притязания. "Перед армиями Южного фронта, - писал М. В. Фрунзе, - стоит задача не допустить этого срыва и обеспечить путем ликвидации нынешних врангелевских попыток мир с Польшей. Необходимо внушить каждому красноармейцу, что сейчас нами решается дело мира не только на юге России, но и на западе. Республика ждет от нас исполнения долга"{28}.
      Утром 8 октября я получил телеграмму Главкома С. С. Каменева. Главком предлагал, изменив маршрут Конной армии, направить ее кратчайшим путем на Берислав, не подавая левый фланг к Днепру, а придерживаясь только данного направления. Указанная ранее скорость марша оставалась в силе.
      8 тот же день от Главкома была получена вторая телеграмма, из которой мы узнали о том, что в Конную скоро приедут М. И. Калинин, А. В. Луначарский и Н. А. Семашко.
      По указанию В. И. Ленина на фронт срочно выехал Главком С. С. Каменев.
      К нам продолжали поступать резервы. На пополнение 4-й кавдивизии прибыл 3-й кавалерийский полк. В район Лубны пришло пополнение - 3000 человек без лошадей. По распоряжению Главкома нам доставляли 2000 лошадей из района Москвы, 2000 - из района Орла и 1000 - из Самары.
      Погода по-прежнему стояла необычайно холодная, а обмундирование и обувь у бойцов истрепались. Продовольствие и фураж на исходе. Запасы продовольствия и фуража у нас имелись в Елисаветграде, но они предназначались для обеспечения армии на время ее боев с Врангелем, а потому расходовать их мы пока не могли. Немедленно доложив Реввоенсовету Республики, я просил разрешения проводить заготовки на месте, в Лубенском и Хорольском уездах. Перед этим с такой же просьбой я обратился в Наркомпрод Украины. Заготовки вроде бы и разрешили, но на деле Наркомнрод не помогал, а даже мешал. В Полтавской губернии производить заготовку вообще запретил. Одновременно я просил ускорить отправку в район Кременчуга занаряженных по нашей заявке 2000 седел, 2000 шашек и поезда с теплым обмундированием и топливом.
      9 октября А. С. Зотов доложил мне об очень неприятном событии, которое встревожило нас и потребовало принятия самых решительных мер. А случилось вот что. В одной из частей (она вышла из боя последней и отставала от основных сил армии) начались беспорядки: некоторые бойцы отказывались выполнять приказы, заявляли, что они и их лошади утомлены, одежда и обувь истрепаны. Обвиняли в этом командиров. Под влиянием белогвардейских агентов, пробравшихся в дивизию, было совершено несколько актов насилия и грабежей. Они же 28 сентября убили военкома 6-й дивизии Георгия Георгиевича Шепелева...
      Получив эти сведения, я тут же направился на место происшествия.
      Эта часть пользовалась заслуженной боевой славой. Не раз отличалась она в сражениях на польском фронте. Но, как я уже говорил, враги делали все, чтобы ослабить грозную для них Конную армию. Под видом добровольцев в ее дивизии проникали агенты врага, диверсанты. Им ставилась задача провоцировать погромы местного населения, грабежи, вовлекать в них как можно больше бойцов из числа малограмотных, отсталых в политическом отношении, вынуждать тем самым командование применять к провинившимся репрессивные меры, что могло вызывать озлобление бойцов против командиров. Провокаторы рассчитывали, что падение дисциплины в красных войсках, участие бойцов в грабежах, мародерство подорвут у населения веру в Красную Армию.
      Порой белогвардейские агенты, переодетые в нашу военную форму, выступали перед крестьянами как "очевидцы" погромов и грабежей, рассказывали небылицы о якобы чинимых красноармейцами "зверствах".
      Агентура врага вела также усиленную подрывную работу среди населения прифронтовой полосы, пробраться в которую лазутчикам не стоило большого труда. В то время, особенно в прифронтовой полосе, органы Советской власти на местах были слабы, а в ряде районов их вовсе уничтожили бандиты.
      Партийная прослойка в некоторых подразделениях была очень мала, и не потому, что ряды партии не росли. До конца преданные Советской власти коммунисты в бою были всегда впереди, дрались до последнего вздоха, не щадя своей крови и жизни. И значительная часть их выбыла из строя.
      Беспорядки в этой части начались еще до выхода ее из боя. В период с 18 по 22 сентября бандиты организовали несколько разбойничьих нападений на мирное население. Все участники этих налетов, боясь наказания за совершенные ими преступления, ушли в бандитские шайки.
      Выход части из боя еще больше развязал руки преступным элементам. А комсостав не принял решительных мер для пресечения бесчинств.
      Командиру части мы не раз указывали на частые случаи нарушения дисциплины. Он тогда заверял:
      - Товарищ командарм, на меня и на моих людей можете положиться, как на самого себя. Верно, кое-кто нарушал порядок и дисциплину, но теперь этому конец.
      Однако свои обещания командир не выполнял. У него был один, крупный для военного человека, недостаток - мягкость характера. Он сам не отличался высокой требовательностью и, естественно, не мог потребовать этого от подчиненных ему командиров. Когда мы указывали ему на недопустимость либеральничания, он невесело проводил широкой ладонью по лицу, словно смахивал усталость, и со вздохом говорил:
      - Так ведь жаль бойца, Семен Михайлович. Сегодня живет, за Советскую власть борется. А завтра раз - и готов... Погиб.
      Слушая его, я нередко думал: "Эх, подведет тебя мягкотелость. Самое опасное, когда свою строгость и чуткость командир подменяет жалостью".
      Командование части, чтобы "не выносить сор из избы", умалчивало о происходящем, и члены Реввоенсовета узнали о преступлениях, совершенных бандитами, лишь спустя несколько дней, да и то из других источников, а подробности преступлений выяснились значительно позже.
      - Что будем делать? - спросил разгневанный случившимся Ворошилов.
      - Сам знаешь, по головке гладить не будем.
      9 октября в полевом штабе в Ракитно созвали экстренное заседание Реввоенсовета армии. На заседании написали следующий приказ:
      "Мы, Революционный Военный совет 1-й Конной Красной Армии, именем Российской Социалистической Федеративной Советской Рабоче-Крестьянской Республики, объявляем:
      Слушайте, честные красные бойцы, слушайте, преданные до конца трудовой Республике командиры и комиссары!
      1-я Конная армия в течение почти целого года на разных фронтах разбивала полчища самых лютых врагов Рабоче-Крестьянской власти, была грозой неприятеля и любовью и надеждой для трудящихся не только в России, но и за границей. Особенно прогремела ее слава после могучих сокрушительных ударов на фронте против польских помещиков и капиталистов. Окруженная этой славой, 1-я Конная армия согласно приказу Главкома начала выходить из боя для приведения частей в полный порядок перед выполнением новой боевой особой задачи. Гордо реяли красные знамена, орошенные кровью павших за святое дело героев, окропленные радостными слезами освобожденных тружеников.
      И вдруг совершилось черное дело и ряд неслыханных в рабоче-крестьянской армии преступлений".
      Далее в приказе приводились факты злодеяний, совершенных бандитами.
      Чтобы смыть позор с армии и подготовить ее к новым победам, Революционный Военный совет постановил: запятнавшие себя позором и преступлениями, обагрившие себя кровью невинных жертв полки (назывались их номера), по лишении присвоенных от имени Рабоче-Крестьянской Республики полкам наград и отличий, разоружить и расформировать, а номера их из списка кавалерийских полков 1-й Конной армии исключить навсегда.
      Всех убийц, громил, бандитов, провокаторов и их сообщников немедленно арестовать и предать суду Чрезвычайного военно-революционного трибунала.
      После выдачи и ареста преступного элемента остальным бойцам расформированных подразделений оружие и лошадей вернуть.
      Не явившихся на смотр, не исполнивших приказа как врагов Рабоче-Крестьянской Республики объявить вне закона.
      Я отдал распоряжение: для объявления приказа Реввоенсовета построить часть на поле за Ольшаницей утром 10 октября.
      В назначенный срок построение не состоялось. Тогда я предложил, командиру части построить подразделения в пешем строю 11 октября в 10 часов утра в том же месте и предупредил, что, если приказ не будет выполнен, отдам под суд военного трибунала весь комсостав. Я приказал также командиру Особой кавбригады К. И. Степному-Спижарному вывести бригаду в полной боевой готовности к месту построения и в случае отказа сложить оружие принудить их к этому силой.
      К счастью, применять силу не потребовалось. 11 октября утром полки в указанном месте были построены. Реввоенсовет армии в полном составе выехал на место. Несмотря на приказ построиться в пешем строю, многие прибыли на конях. Часть виновных в совершенных преступлениях, боясь сурового наказания, оставила лошадей в лесу в двухстах метрах от места построения. Некоторые вообще не явились.
      Я подошел к настороженному строю. Одна мысль сверлила мозг; сдадут бойцы оружие по моей команде или же нет? Старался держаться как можно спокойнее, а внутри все бушевало. Превозмогая волнение, говорил сам себе: "Спокойно! Спокойно!"
      Раздалась команда: "Смирно!" С. К. Минин не спеша, внятно начал читать приказ Реввоенсовета. Я следил за строем. Приказ оказывал свое действие. Вначале у многих лица были хмурыми, с застывшим выражением злости, а иные потупили взгляды. Когда же Минин стал перечислять злодеяния, совершенные бандитами над мирным населением, головы одних стали подниматься, на их лицах отразилась суровая решимость. Головы других опускались еще ниже. В этот момент кто-то надрывно крикнул:
      - Да что слушать, стреляй их!
      Из леса выскочила группа всадников, у каждого на поводу была свободная лошадь. Всадники галопом подлетели к построившимся и пытались передать свободных лошадей тем, кому они принадлежали.
      Строй на минуту дрогнул, кто-то пытался сесть на лошадь, кого-то стаскивали с седла. Мне казалось, что в этой суматохе вот-вот дойдет до рукопашной. К счастью, ничего не случилось.
      Группа подъехавших всадников да с ней еще с десяток замешанных в преступлениях бойцов ускакали в лес. После моих команд "Равняйсь!" и "Смирно!" конармейцы остались стоять на месте, и С. К. Минин продолжал чтение приказа.
      Наступили решающие минуты. "Подчинятся или нет? - волновался я. Сдадут оружие или нет? Если нет - как поступить?" Однако времени терять было нельзя.
      Подаю команду:
      - Сдать боевые знамена и знамена ВЦИК, врученные за боевые заслуги!
      После заметного колебания знаменосцы двигаются с места и приносят знамена ко мне. На глазах бойцов замечаю слезы.
      Еще команда:
      - Клади оружие!
      Слова прозвучали в полной тишине. Они были слышны каждому находившемуся в строю, они докатились до леса и эхом отозвались в нем. Наступила минута ожидания, не скрою, самая, пожалуй, трудная в моей жизни.
      Но вот первая шеренга как бы стала ломаться. Бойцы, недружно наклоняясь, осторожно клали на землю, каждый возле себя, шашки, карабины. То же сделала вторая шеренга.
      Замечаю отдельные неподвижные фигуры бойцов, на лицах которых отражается злоба. Но эти одиночки, хотя и с оружием, были бессильны теперь против абсолютного большинства уже безоружных конармейцев.
      И тут случилось то, чего ни я, ни члены Реввоенсовета К. Е. Ворошилов и С. К. Минин не ожидали. По рядам вначале прошел тяжелый вздох, затем послышались рыдания. Мне редко приходилось видеть плачущих навзрыд мужчин. Мужские слезы, видимо, не зря называют скупыми. На какое-то мгновение я оцепенел: стоят передо мной боевые кавалеристы, которых много раз приходилось водить в атаку в конном и пешем строю, от которых враг удирал так, что только пятки сверкали, стоят и, не стесняясь друг друга, плачут. А среди плачущих бойцов, утратив надменность, озираются волками не сложившие оружия преступники.
      Обращаюсь с краткой речью к тем, кто только что сдал оружие:
      - Вы ли это, товарищи, кто еще совсем недавно под этими легендарными знаменами громил белополяков? Эх, плохо, когда у бойца не душа, а душонка и когда его сердце дрогнуло. И где дрогнуло? Не в бою, когда вражья пуля могла тебя с седла скосить, а в мирный час, когда ты поддался вражьей агитации, изменил делу революции!
      Сделал паузу, смотрю на виновников. Головы опустили еще ниже. Кто-то крикнул:
      - Чего с ними цацкаться! К стенке, товарищ командарм!
      Легко сказать - к стенке. Среди виновных большинство таких, кто стал соучастником преступления по недомыслию. Надо, чтобы они глубоко осознали свою вину.
      - Товарищи, - продолжал я, - Республика Советов, наша любимая Россия, переживает сейчас, может быть, самое тяжелое время. Враг хочет вновь заковать в кандалы наших сыновей и матерей, нас с вами. Враг делает ставку на Врангеля. "Черный барон" вооружен до зубов. Ленин, Родина зовут нас к решительной борьбе. Так неужели мы, сыны своего Отечества, не постоим за Республику Советов? Постоим! И будем биться до последнего дыхания, а если надо, то во имя свободы и счастья трудового народа отдадим свои жизни!..
      Бойцы в ожесточенных боях с врагом проявили чудеса храбрости и героизма. И вот теперь в их рядах нашлись предатели. Они запятнали вашу боевую честь и славу, и смыть этот позор можно лишь честной, самоотверженной службой и своей кровью во имя дела революции. Помните об этом. Вопросы есть? Нет? Тогда приказываю здесь же и непременно сейчас выдать зачинщиков.
      Над полем повисла тишина. Некоторые из замешанных в грабежах и убийствах пытались пробиться через строй и уйти в лес. Но поздно. Строй на несколько минут нарушился, короткая схватка - и бойцы разоружили бандитов.
      У меня словно камень с плеч свалился. Снова обращаюсь к бойцам и командирам. Призываю их восстановить боевую славу в предстоящих боях против врангелевцев, быть верными большевистской партии и Советскому правительству. В заключение говорю:
      - Боевые знамена останутся в штабе армии до тех пор, пока снова, как и прежде, не загремит ваша воинская слава на полях сражений!
      Вижу, все конармейцы слушают меня внимательно, и сам я повеселел, уверенности прибавилось. Теперь уже громко даю команду:
      - Взять оружие!
      На меня уставились удивленные глаза бойцов. Еще секунда - и я все понял. Конармейцы не верят, что я, командарм, несколько минут назад распекавший их, вдруг разрешил взять оружие. Пришлось повторить команду. На этот раз ее дружно выполнили все, как один человек. В это время еще несколько десятков бойцов бросились в лес. Ворошилов и я недоумеваем, в чем дело. Неужели бойцы решили убежать? Между тем из леса послышались выстрелы. Вскоре наше недоумение рассеялось. Оказалось, что в лесу находилась группа наиболее оголтелых бандитов, которая не вышла на построение, но все время наблюдала за нами. За ней-то и погнались бойцы. Преступники бросились наутек, по ним открыли огонь. Несколько человек было убито, остальных поймали и обезоружили.
      События в 6-й кавдивизии взволновали меня до глубины души. Было обидно, что подобное произошло в кавдивизии, бойцы которой еще совсем недавно мужественно и беспощадно громили врага. И особенно огорчил тот факт, что случилось это перед решающими боями с Врангелем.
      В тот день я ходил мрачный и угнетенный. Мы провели заседание Реввоенсовета, на котором тщательно обсудили, что послужило поводом столь тяжелого происшествия. Горячо, страстно говорил каждый из нас. И почти каждый предлагал принять самые строгие меры к тем, кто запятнал честь революционного бойца.
      - Особая вина во всем случившемся лежит на командире части, взволнованно говорил начдив 11-й Морозов (на заседание Реввоенсовета были приглашены все начдивы и военкомы). - Не буду голословным. Сейчас, как никогда, надо проявлять повышенное внимание к бойцам: чаще беседовать с ними, узнавать, что у человека на душе, какие думы одолевают его. А товарищ... тяготится этим, его редко увидишь с подчиненными. Дневка - он не к конникам, а в отдельную избу, видите ли, покой ему надо создать. А всем ясно, что, чем дальше командир уходит от бойца, тем большая вероятность того, что его перестанут понимать.
      - Судить будем всех, кто опозорил революционное знамя Первой Конной! подвел итоги обсуждения Ворошилов.
      Мы знали, что, во всеуслышание говоря о непорядках в наших подразделениях, даем врагу пищу. Но честно сказать об ошибках - значит укрепить свои ряды, а не ослабить их.
      Реввоенсовет армии решил виновных в происшествии командиров отстранить от занимаемых должностей и предать суду Революционного военного трибунала.
      13 октября через Главкома С. С. Каменева нам передали указание Владимира Ильича представить ЦК полную информацию о борьбе с бандитизмом, о событиях, происшедших в 6-й кавалерийской дивизии, о трудностях, переживаемых армией. В тот же день отправили подробное донесение Председателю Совета Народных Комиссаров В. И. Ленину, Главкому С. С. Каменеву, командующему Южным фронтом М. В. Фрунзе. В этом донесении Реввоенсовет подробно описал все, что произошла, доложил о том, какую борьбу 1-й Конной приходится вести с бандитскими шайками, как это отвлекает нас от выполнения прямой задачи - движения на врангелевский фронт.
      Мы сочли нужным еще раз обратить внимание командования дивизий на беспощадную борьбу с теми, кто своими враждебными действиями ослаблял дисциплину в армии, дискредитировал честь и достоинство защитника дела рабочих и крестьян. 13 октября Реввоенсовет отправил следующую телефонограмму в дивизии:
      "Начдивам и военкомдивам 4-й, 6-й, 11-й и 14-й кавдивизий.
      Немедленно приступите к самой радикальной чистке вверенных вам дивизий от всякого рода бандитов, хулиганов и подозрительного элемента. Вылавливая подозрительный и преступный элемент, не останавливаться ни перед чем. Положение, временные заслуги и долгое пребывание в части не могут служить смягчающим обстоятельством для заподозренных или уличенных в бандитизме..."{29}
      Вскоре мы получили приказ Реввоенсовета Республики, которым 31, 32 и 33-й кавполки, как опозорившие себя, вычеркивались из списков 1-й Конной. Реввоенсовет армии принял решение вместо 31, 32 и 33-го полков, создать 1, 2 и 3-й кавалерийские маршевые полки. Они сводились в маршевую бригаду. Командиром бригады назначался Губанов, который до этого командовал 3-й бригадой 6-й дивизии. 34, 35 и 36-й кавполки 6-й дивизии сводились в отдельную кавалерийскую бригаду. Командиром бригады стал Н. П. Колесов.
      Следствие по делу отданных под суд бывших командиров 6-й кавдивизии продолжалось 17 дней. Судила их выездная сессия Революционного военного трибунала 1-й Конной армии. Слушалось дело в открытом судебном заседании.
      Вот что гласил приговор Ревтрибунала: "...будучи ответственными представителями РККА, они в силу своего попустительства, разгильдяйства и халатности допустили разложение и ослабление воинской дисциплины и не приняли беспощадных мер к искоренению бандитизма во вверенных им частях, к охране населения от погромов... не предприняли действенных... шагов к обнаружению всех участников бандитизма. Всем этим они косвенно способствовали... разложению армии и нанесли материальный и особенно большой моральный ущерб".
      Чрезвычайная выездная сессия Революционного военного трибунала 1-й Конной армии, учитывая все это и руководствуясь интересами социалистической Республики, единогласно постановила: лишить виновных всех наград, полученных от Рабоче-Крестьянской Республики, и подвергнуть одних высшей мере наказания - расстрелу, других лишению свободы на различные сроки.
      Однако чрезвычайная выездная сессия Революционного военного трибунала, принимая во внимание добровольное вступление в ряды РККА в первые дни ее создания всех виновных в происшествии, их исключительные заслуги перед пролетарской революцией и в ознаменование трехлетней годовщины Октябрьской революции нашла возможным смягчить меру наказания.
      По решению Революционного военного трибунала осужденные направлялись в распоряжение штаба Южного фронта для зачисления в кавалерийские части на должности со значительным понижением.
      В первых же боях против Врангеля все осужденные проявили храбрость и стойкость в достижении победы, доказав свою преданность великому делу революции.
      Многие из них потом продвинулись далеко по службе. Вот почему я и не называю их имен.
      Неприятные события в 6-й дивизии вынудили нас задержать ее в районе Ольшаница, Ракитно, а вместе с ней и Особую кавалерийскую бригаду на четыре дня. Они возобновили движение лишь утром 13 октября. 11, 4 и 14-я кавалерийские дивизии и в эти тяжел не для нас дни продолжали движение по указанным маршрутам.
      На станции Бобринская по прямому проводу я получил сообщение о подписании в Риге предварительного мирного договора с Польшей. Из этого сообщения мы узнали, что Польша отказывается от своих притязаний на Правобережную Советскую Украину и Советскую Белоруссию, но сохраняет за собой захваченные ею западные области обеих республик.