"Чего добились афиняне, предав смерти Сократа? Голод и чума обрушились на них в наказание за их преступление. Чего добились граждане Самоса, сжегши Пифагора? Немедля земля их оказалась засыпана песком. Чего добились евреи, казнив своего мудрого Царя? Как раз после того лишились они своего царства. Бог справедливо отомстил за этих троих мудрых людей: афиняне умерли с голоду, самосцев поглотило море, евреи, разоренные и изгнанные со своей земли, живут в полном рассеянии. Но Сократ не погиб навеки, он живет в учении Платона. Пифагор не погиб навеки, он живет в статуе Геры. Не навеки погиб и мудрый Царь, Он живет в учении, которое Он преподал."
      Автор письма вряд ли мог быть христианином, иначе он сказал бы, что Христос живет, восставши из мертвых. Вероятнее, что он был языческим философом, первым высказавшим то, что позднее стало одной из языческих идей - поставив Христа наравне с великими мудрецами древности.
      Не трудно найти причину скудости упоминаний о христианстве в классической литературе первого столетия. С точки зрения имперского Рима, христианство в первом столетии своего существования было малоизвестным презренным, вульгарным восточным суеверием, и, если вообще получило отражение в официальных источниках, то это должны были быть, вероятнее всего, полицейские протоколы, которые (наряду со многими другими документами первого века, которые желали бы видеть ученые) исчезли без следа.
      Между тем, "иноземное суеверие", в котором, согласно Тациту ["Анналы", 13:32], обвинили в 57 г. Помпонию Грецину, жену Авла Плавта, завоевателя Британии, было, по всей вероятности, христианством. Принадлежность к христианам была также преступлением, за которое император Домициан казнил в 95 г. своего двоюродного брата, Флавия Клеменеса, и изгнал жену последнего, Флавию Домициллу. [Светоний, Жизнь Домициана, 15:1.]В редчайших случаях, когда обвиняемые были весьма высокопоставленными особами, полицейские протоколы находили дорогу на страницы исторических книг. Возможность того, что и Помпония и Домицилла были христианками, находит подтверждение в надписях на древних христианских кладбищах в Риме. [F.F. Bruce, "The Spreading Flame", стр. 37 и далее, 162 и далее.]
      Юстин и Тертуллиан полагали, что данные о переписи, упоминаемой в Луки 2:1, включавшие информацию об Иосифе и Марии, можно найти в официальных архивах правления Августа, и отсылали своих читателей, которые желали бы убедиться относительно фактов рождения нашего Господа, к этим архивам. [Юстин, Аполония, 1:34; Тертуллиан, Против Маркиона, 4:7, 19.]Это не значит непременно, что они сами справлялись с архивами, но говорит об их полной уверенности в том, что соответствующие данные в них сохранились. Было в особенности интересно выяснить, посылал ли Пилат в Рим какое-либо сообщение о суде и казни Иисуса, и, если да, то что в нем содержалось. Но нет никакой уверенности, что он обязан был это сделать. А если он все же послал такой отчет, тот затерялся без следа.
      Некоторые древние авторы несомненно верили, что Пилат составил такой доклад, но нет никаких свидетельств, чтобы кто-либо из них в действительности был знаком с его содержанием. Около 150 г. Юстин Мученик, обращаясь в своей "Защите христианства" к императору Антонию Пию, отсылает его к докладу Пилата, который по его мнению должен был сохраниться в архивах империи. "Но слова, 'они пронзили мои руки и ноги' - пишет он, - относятся к гвоздям, которыми были пробиты Его руки и ноги на кресте; а после того, как Он был распят, распинавшие бросили жребий о Его одеждах и поделили их меж собой; а что вещи обстояли именно таким образом, вы можете убедиться благодаря "Протоколам", составленным во время Пилата". [Апология, 1:35.]Далее он пишет: "То, что Он сотворил эти чудеса, вы можете легко установить по "Хроникам" Понтия Пилата". [Апология, 1:48.]
      Позднее, великий юрист и теолог, Тертуллиан из Карфагена, направляя около 197 г. свою "Защиту христианства" римским властям провинции Африка, пишет: "Тиберий, в чье время имя христиан впервые явилось в мир, представил сенату доклад из Сирийской Палестины, обнаруживший для него истину явленой тогда божественности, и поддержал это движение, первым подав голос в его пользу. Сенат отверг его, ибо сам его не одобрил. Цезарь остался при своем мнении, и угрожал бедой обвинителям христиан. [Защита 5:2.]
      Было бы очень приятно, если бы мы могли поверить рассказу Тертуллиана, в правдивости которого он сам очевидно не сомневался, но эта история настолько невероятна сама по себе, и так противоречит тому, что мы знаем о Тиберий, что не выдерживает исторической критики.
      Когда влияние христианства стало быстро усиливаться в империи, один из последних языческих императоров, Максимин II, попытался за два года до Миланского эдикта скомпрометировать это учение, опубликовав то, что он считал подлинными "Хрониками (или "Деяниями Пилата"), представлявшими происхождение христианства весьма нелестным образом. Эти "Деяния", переполненные злобными характеристиками Христа, должны были читать и заучивать наизусть дети в школах. То была неуклюжая подделка, как показал в то время Евсебий [История церкви, 1:9]; помимо прочего, совершенно ошибочной была их датировка, так как они относили смерть Иисуса к седьмому году правления Тиберия (20 г.), тогда как по свидетельству Иосифа совершенно ясно, что Пилат стал прокуратором Иудеи только на двенадцатом году этого правления [Древности, 18:2](не говоря уже о свидетельстве Луки (Лук. 3:1), согласно которому Иоанн Креститель начал проповедовать на пятнадцатом году правления Тиберия). Мы не знаем детально, что содержалось в поддельных "Деяниях", так как они, естественно, были запрещены, когда власть перешла к Константину, но можно предположить, что они были до некоторой степени связаны с "Толедот Иешу", подборкой антихристианских текстов, популярной в определенных еврейских кругах средневековья. [Klausner, стр. 47 и далее.]
      Позднее, в четвертом столетии, являются другие поддельные "Деяния Пилата", на сей раз христианского происхождения, и столь же грубо сфабрикованные, как и выпущенные Максими- ном, в противовес которым их, вероятно, издали. Они дошли до нашего времени, и содержат якобы воспоминания о суде, страстях и воскресении Христа, записанные Никодимом и принадлежащие Пилату. (Они известны также как "Евангелие от Никодима".) Их перевод опубликован М. Р. Джеймсом в "Апокрифе Нового Завета" [стр. 94 и далее], и они наделены собственной литературной ценностью, которая, впрочем, не касается нашего предмета.
      Величайшим римским историком эпохи империи был Корнелий Тацит, родившийся между 52 и 54 гг. и написавший историю Рима при первых императорах. В возрасте приблизительно шестидесяти лет он пишет историю правления Нерона (54-68 гг.), где описывает страшный пожар в городе Риме в 64 г., и сообщает, что, как уверяла всеобщая молва, город подожгли по приказанию Нерона, который хотел прославиться, отстроив Рим еще более роскошным. Он продолжает:
      "Посему, дабы пресечь слухи, Нерон взвалил вину и наказал с самой утонченной жестокостью класс людей, ненавидимых за их прегрешения, которых толпа называет христианами. Христос, по которому они получили свое имя, был казнен по приговору прокуратора Понтия Пилата, когда императором был Тиберий, и злостное суеверие было на краткое время пресечено, только для того, чтобы разразиться заново не только в Иудее, где родилась эта зараза, но и самом Риме, где собираются и находят себе пристанище все ужасные и постыдные вещи мира". [Анналы, 15:44.]
      Это сообщение явно не происходит ни из христианских, ни из еврейских источников, так как последние не могли называть Иисуса Христом. Для язычника Тацита "Христос" было просто собственным именем его носителя, тогда как для евреев, как и для ранних христиан, то было не имя, но титул, греческий эквивалент семитского "Мешиах" (Помазанник). Христиане называли Его Христом, поскольку верили, что Он был обещанный пророками Мессия. Евреи, в это не верившие, не приписали бы Ему столь почетный титул. Тациту была доступна вся официальная информация, какой он только хотел воспользоваться: он был зятем Юлия Агриколы, губернатора Британии с 80 по 84 гг. Если Пилат в самом деле послал в Рим доклад о казни Христа, Тацит мог знать об этом с большей вероятности, чем большинство других авторов, но его сообщение слишком мало детализировано, чтобы уверенно принять такое предположение. Следует, однако, заметить, что, не считая еврейских и христианских авторов, Тацит оказывается одним единственным античным автором, упоминающим Пилата. По иронии истории единственное упоминание Пилата римским историком делается в связи с той ролью, которую он сыграл в казни Христа!
      Катастрофический пожар в Риме упоминается также Светонием, написавшим около 120 г. "Жизнь двенадцати цезарей". В главе "Жизнь Нерона" он пишет:
      "Наказание постигло христиан, класс людей, приверженных к новому и вредоносному суеверию". [16:2.]
      Другое возможное упоминание христианства Светонием имеется в "Жизни Клавдия":
      "Поскольку евреи постоянно учиняли беспорядки по наущению Хрестуса, он (Клавдий) изгнал их из Рима". [25:4.]
      Неясно, кто был этот Хрестус, но наиболее вероятно, что распря среди евреев Рима была следствием явившегося тогда в их среде христианства, и что Светоний, узнав, что евреи ссорятся из-за некоего Хрестуса (так иногда писали имя Христа язычники), ошибочно вообразил, что этот человек находился во время Клавдия в Риме. Как бы то ни было, его сообщение интересно еще и в другой связи. В Деяниях Апостолов мы читаем, что, когда Павел прибыл в Коринф, что было, вероятно, в 50 г., он встретился там с человеком по имени Акила и его женой Прискиллой, недавно приехавшими из Рима, так как Клавдий приказал всем евреям покинуть Рим. [18:1 и далее.]Эта чета сыграла выдающуюся роль в истории раннего христианства: по всей вероятности именно они были среди основателей церкви в Риме.
      Светониева "Жизнь Клавдия" перекликается с Деяниями еще и в том месте первой, где сообщается, что правление Клавдия было отмечено "постоянными неурожайными сезонами" [18:2], что напоминает нам о пророчестве Агава (Деян. 11:28) о великом голоде по всей вселенной, который случился во времена Клавдия.
      В 112 г. Плиний Младший, правитель Вифинии в Малой Азии, написал письмо императору Траяну, испрашивая рекомендации, как обращаться с беспокойной сектой христиан, чрезвычайно многочисленных в его провинции. Согласно свидетельствам, которых он добивался, допрашивая некоторых из них под пыткой:
      "У них был обычай собираться по определенным дням перед рассветом, когда они пели гимн Христу как Богу и связывали себя торжественной клятвой не совершать никаких злых дел, но воздерживаться от всякого мошенничества, воровства и прелюбодеяния, никогда не нарушать слова и не отрицать долг, когда их призовут заплатить его; после чего у них был обычай расходиться, а потом встречаться снова, чтобы принять участие в совместной трапезе, но пища их была обычного и невинного характера". [Письма, 10:96.]
      Последние слова цитаты намекают на обвинения в ритуальных убийствах, которые возводились в античности на евреев [Иосиф Флавий, Против Апиона, 2:8]и христиан. [Тертуллиан, Защита, 7 и далее.]
      Как бы мы ни расценивали свидетельства древних еврейских и языческих авторов, представленные в двух последних главах, они по меньшей мере удостоверяют тех, кто отказывается принимать свидетельства христианских авторов, исторический характер Иисуса. Некоторые авторы могут развлекать себя измышлениями о "мифическом Христе", но им не удается опереться в этом на твердую почву исторических свидетельств. Историчность Христа столь же бесспорна для непредвзятого историка, как историчность Юлия Цезаря. Те, кто пропагандирует теорию о "мифическом Христе", просто не историки.
      Первые проповедники христианства приветствовали самую полную проверку своей вести. События, о которых они возвещали, совершились, как сказал Павел царю Агриппе, не в темном углу, но способны были выдержать свет, любой возможной яркости. Дух этих ранних христиан должен воодушевлять их современных потомков. Ибо, ознакомившись с надлежащими свидетельствами, они не только смогут указать причины своей надежды всякому, кто о них спросит, но сами, подобно Феофилу, лучше узнают, насколько надежно основание веры, в которой их воспитали.