Разговоры под водку

— У тебя уже весь нос красный, — сказала Джози.

— И глаза в кучку, — прибавила Зара. — Сколько коктейлей ты выпила?

Я сидела в баре Джози уже час, когда пришла Зара. Джози, бросив кухню, где она готовила закуски, вынесла для нее еще один бокал с коктейлем.

— Всего три, — сказала я. — А три — это только на один больше, чем два. Обычно пьют два. Из-за тебя я разговариваю, как пьяница.

Зара устроилась поудобнее на стуле и заметила:

— Конечно, у тебя и нос, как у пьяницы.

Ник приготовил нам коктейли, чтобы разогнать нашу тоску-печаль. У каждой из нас был свой повод для вздохов. У меня то, что я втюрилась в бывшего любителя «Звездных войн». У Джози то, что ее бросил очередной урод. А у Зары то, что в отношениях с Джорджем не было никакого прогресса. Однако в отличие от личной жизни наши достижения на служебном поприще лишь улучшались, и жизнь в целом была такой же блестящей, как наши носы. Конечно, иногда мужчины — это все, но только иногда.

Время близилось к полуночи, и лаундж-бар был переполнен. Джози наблюдала, как я нащупываю в сумочке блеск для губ.

— Кэсс, похоже, ты уже пьяна, — сказала она.

— Я — нет.

— Не нет, а да. Ты только что накрасила нос блеском для губ, и теперь он просто сияет.

Я повернулась к ней, чтобы она увидела мои нахмуренные брови, но тут же опешила. Через толпу к нам решительно продирался Сэм. Я ойкнула и, схватив сумку, чуть не шлепнулась со стула со словами:

— Не позволю ему увидеть себя в таком состоянии.

— Кому? — завертела головой Джози.

— Сэму! Он здесь. А я пьяная.

Я сломя голову кинулась в туалет. Обернувшись около двери, я увидела, как Зара машет Сэму рукой. Было заметно, что она слегка обалдела при виде его, но держалась хорошо, если учесть, в какого парня Сэм превратился за последние десять лет. Я остановилась на секунду, чтобы пронаблюдать его реакцию на Джози — женщину, которая соблазнит, кого хочешь. Но он едва взглянул на нее.

За пять минут я сделала конский хвост и аккуратно накрасила губы красной помадой. Еще в начале вечера я переоделась в маленькое черное платье с открытой шеей и пальто из мягкой кожи, которое было куплено еще до того, как перерасход по «Визе» окончательно вывел меня из игры. Я выглядела не так уж и плохо!

— Я знаю, это все из-за сандвичей, — рассказывала Зара, когда я подошла. — Я проснулась вся в поту. Ужасно.

— Что ужасно? — спросила я, чуть улыбнувшись Сэму, и положила сумку на стойку.

— Мой сон прошлой ночью. Я ела жирный сандвич, от которого мои руки стали скользкими. А когда мне нужно было перейти через яму, они соскользнули по штакетнику, окружающему ее. Я знала, что умираю, и это было ужасно.

Я сочувственно помычала, в то время как руки мои так и чесались снять с куртки Сэма какую-нибудь пушинку.

— Однажды я тоже думал, что умру, — сказал он.

— На дежурстве? — побледнела Зара.

— Нет, в круглосуточном супермаркете. Какой-то парень зашел туда с обрезом. Только он поскользнулся в луже сока и разбил голову о витрину с чипсами. Все было отснято камерами слежения, включая и то, как я защищался, когда он размахивал оружием.

— Как же ты это сделал? — спросила Зара.

— Я спрятался за одной пожилой дамой, которая покупала пачку сигарет. Я подумал, что она в любом случае свое отжила.

Зара выглядела такой ошеломленной, что Сэм едва не расхохотался:

— Я шучу. Хотя я все же испугался. А в участке запись сохранили и целую неделю подшучивали надо мной.

— Я думала, что полиция может применять оружие, — придя в себя, сказала я.

— В Техасе может. В Аделаиде пока обороняется, чем придется.

Тут музыка стала тише, и мы услышали, как около входа кто-то закричал. Звуки снова раздавшегося плохого ремикса вдруг перекрыло громким грохотом. Сэм поднялся со стула и решительно прошел в переднюю часть бара. Я начала протискиваться через толпу за ним. Ничего понять было невозможно, пока человек тридцать не выскочило на улицу. Тогда мы увидели, что оставшиеся сгрудились вокруг чего-то лежащего на бетонном полу. Все громко кричали, но никто ничего не предпринимал.

— Что-то пробило окно и влетело сюда!

— Я слышал грохот. Думал, стреляют из ружья.

Сэм схватил с ближнего стола матерчатую салфетку и завернул в нее влетевший в бар кирпич. На нем скотчем была прикреплена записка, но мне не удалось рассмотреть, что там написано. Сэм быстро вышел проверить опустевшую улицу.

Тем временем тихий бармен Джеймс начал подбирать стекло, а Джози с Ником — раздавать бесплатную выпивку. Мы усадили оставшихся посетителей в кабинки и за столики подальше от окна, а потом вернулись в бар.

— Странно, — пробормотала я, пока Сэм звонил в полицию.

— Ты думаешь, это как-то связанос Амандой и ее головорезами? — спросила Зара, нахмурившись, отчего на ее лице появились морщины.

Я рассказывала ей, что у Аманды язык без костей, но думала, что с той историей покончено. Теперь я поняла, как была наивна. Всякий, кто хочет убрать кого-нибудь с дороги, пойдет до конца в своем мстительном безумии.

Я встряхнула головой, но беспокойство не прошло. Ничего подобного раньше не случалось. И мысль о том, что из-за меня Тони угрожает моей подруге и ее бизнесу, еще больше взболтала коктейли в моем желудке. Ничего удивительного, что частные сыщики в кино все время глотают антациды.

Когда Сэм позвонил, я рассказала ему об Амандиных дружках и о Гасе, который присылал к нам машину в ту ночь.

— Гас Стэмп — хороший коп. Я сообщу ему о случившемся и передам кирпич.

— А ты не будешь читать записку?

Он покачал головой и развернул кирпич.

— Не забывай, я в отпуске. И я думаю, что это послание для тебя.

Он повернул кирпич, чтобы мне было видно записку: «Брак — это святое».

— Думаешь, это от Амандиного жениха?

— Либо от него, либо это причудливая рекламная кампания местного брачного агентства.

Снова зазвонил телефон Сэма, и когда мы помогали Нику и Джози раздавать всякую сувенирную ерунду, он взял меня за руку. Я старалась скрыть, что покраснела с головы до ног, а он зашептал мне на ухо:

— Это офицер Уильяме, из северо-восточного округа. Нила взяли за владение оружием и попытку проникновения в чужой дом со взломом. Мне нужно съездить в участок.

— Хочешь, я поеду с тобой?

На секунду наши глаза встретились.

— Спасибо. Но это моя проблема.

— На самом деле не твоя, а Нила.

Я видела, что Зара и Джози суетятся рядом, но среди дыма и пота я почувствовала запах его туалетной воды и сладкий-пресладкий аромат ванильных свечей на окнах, и голова у меня стала пустой и гулкой.

— Лишь бы не моей матери.

Я кивнула:

— Ладно, а что же все-таки ты здесь делаешь?

— Я подумал, что после такого дня, какой у нас был, было бы хорошо опять тебя увидеть.

Когда я открыла рот, чтобы спросить: «Зачем?» — он уже повернулся и ушел. Должно быть, вокруг меня тут же образовалось некое пустое пространство, потому что Зара и Джози сейчас же подступились ко мне с обеих сторон.

— Вот это да! — проговорила Зара с сияющими глазами. — Как только он мне улыбнулся, я в момент простила ему все шахматное невежество.

— Даже красавчик Вин Дизель рядом с ним похож на евнуха, — Джози.

— Нила арестовали, — сказала я.

— Опять? — Зара нахмурилась.

— Да.

Наверное, я беспокоилась больше оттого, что Сэм переживал. Вдруг Нила снова посадят? А уж это наверняка не исправит его привычки и его отношение к жизни.

В сравнении с ним я не была самой счастливой на всем белом свете, но и несчастной тоже, потому что у меня все еще оставалась надежда. Пусть пока это была просто записка, прикрепленная магнитом на грязном холодильнике, но я знала, что у меня есть и еще что-то, что дает надежду на счастливую любовь и успешную карьеру. (А возможно, и на то, что на горизонте вдруг появится хакер, который взломает базу данных компании «Виза» и уничтожит мою задолженность.) Все это поддерживало меня на плаву. Без какой-либо надежды на спасение и перемены в жизни просто засасывает черная дыра. Я не представляла, как в тюрьме может быть какая-то надежда. Никому такого не пожелаю, даже Нилу, хотя однажды он сказал, что у меня «массивные бедра».

— Тогда вот это тебе не помешает, — сказала Джози и протянула мне еще один бокал с «Разговорами под водку». В этот момент в бар вошли Элен и Малкольм. Вместе. Они смеялись и выглядели как влюбленные. О, эта странная любовь, когда вокруг всегда можно найти множество подходящих для этого тел.

Я осушила свой бокал и поклялась, что завтра во что бы то ни стало разыщу жениха Аманды. В конце концов, у меня же есть газовый баллончик и шестьдесят четыре пары нижнего белья! Как еще можно подготовиться? Я была прекрасно вооружена для внезапной атаки и намеревалась действовать решительно.

— Нет, ну зачем мне нужны очки от солнца? Солнца нет и в помине. К тому же с этим нарядом от Версаче они выглядят глупо.

— Малкольм, мы следим за домом. Нас не должны узнать, — терпеливо сказала я и, взглянув на его пуховик, добавила: — И это подделка, а не Версаче.

— Зато высококачественная, — возразил он, показывая хорошо сделанную этикетку.

Мы уже целых три часа сидели в моей машине возле дома Аманды. Не знаю, на что я надеялась. Может быть, на то, что тут состоится сделка на поставку нелегального оружия. Десять минут назад Тони вошел в дом и, судя по теням на занавесках, был сейчас наверху. Наверное, они собирались по-быстрому заняться сексом.

Малкольм закинул ногу на ногу и вздохнул:

— В этих очках любого заметят в ту же секунду. Они, наверное, сохранились с восьмидесятых.

Я решила взять с собой Малкольма, поскольку пуленепробиваемого жилета у меня не было. Но как только он уселся в мой «лайзер», так тут же начал меня доставать. Малкольм согласился пойти со мной с условием, что я буду рассказывать ему про Элен. Вчера вечером в лаундж-баре они выглядели вполне довольными, но я заметила, что он был чем-то обеспокоен. Он знал, что она с кем-то встречается, но и представить себе не мог, что у меня на этого «кого-то» уже заведено настоящее досье. В принципе, рассказать мне ему было нечего, но зато у нас получился занятный тандем — как только он говорил «Элен», я многозначительно кивала с таинственным видом. Что ж, раз у меня нет секса, приходится развлекаться хоть таким образом.

Утром я первым делом позвонила Сэму. Он рассказал мне, что Нила задержали в районе Сейлсбери на частной территории. Обвинение во взломе и незаконном проникновении с него сняли за недостаточностью улик. К несчастью, с него не сняли обвинения в нападении с применением физического насилия. Сэм был не в лучшем настроении, так что я повесила трубку, попросив позвонить мне, когда у него будут какие-нибудь новости.

— Как прошла ночь? Повезло тебе? — спросила я Малкольма.

Я попробовала вообразить себе эту парочку: Элен, с ее пугающей физической мощью, и рядом худосочный Малкольм. Не получилось.

— Ты знаешь, нет, — сказал он, натянуто улыбаясь, потом уставился в окно. — Но ей понравилась моя машина.

— Ох, далеко все это тебя заведет.

— Я знаю, — сказал он серьезно. — Девчонкам машины всегда нравятся. Элен, на мой вкус, слишком строга, но говорят, что такие иногда бывают лучше всех. Особенно когда освободятся от пут стрингов. Понимаешь, о чем я?

— Конечно, Малкольм.

Я начала ерзать на сиденье и в этот момент увидела, как Тони с Амандой выходят из дверей. Аманда была вся в желтом: туфли, юбка-трапеция и топ на бретельках, завязанных вокруг шеи. Выглядела она как генетически модифицированный банан «дамский пальчик». Здоровенный Тони так и стиснул ее ручку, когда они сели в стоявший на дороге зеленый «холден-седан».

Пока мой дружок все пытался пригладить свои волосы и сделать прямой пробор, я завела машину, и мы последовали за Тони с Амандой.

Когда я вырулила на главную улицу, то отвесила Малкольму подзатыльник:

— Ничего у тебя не выйдет. У тебя же кудри. Вьющиеся волосы без нормального геля нельзя уложить в «ирокез».

— Я пользовался гелем. Чертовым гелем «Хард рок», — сказал он, откинувшись на сиденье, и потихоньку от меня икнул. — Я его намазал себе на задницу. Правду говорю.

Оглянувшись, чтобы перестроиться в другой ряд, я заметила его самодовольную улыбку. Я подавила смех. Однажды на вечеринке в бассейне мне довелось это увидеть. Задница у него широкая и такая волосатая, что ужас. Даже грудь и то более привлекательна.

— Еще раз повторяю, без геля ты свою прическу не уложишь.

— Должен тебе заметить, что моя задница — неиссякаемый источник восхищения для девушек.

— Да? Наверное, восхищаются, что она такая волосатая, что уж точно не выскользнет, как карамелька.

Он повернулся ко мне:

— Слушай, я вижу, ты все еще злишься, что я про тебя рассказывал. Ты хочешь, чтобы я с тобой пошел или нет? Мы друг другу ничего не должны. Я мог бы остаться дома, занялся бы настоящим делом.

Я с удивлением глянула на него и вдруг поняла, что давно не злюсь, а просто делаю вид.

— Ну ладно, больше не буду.

Я проехала на желтый свет и притормозила перед БМВ. Тони катил между рядами впереди нас. Малкольм буркнул:

— Ты тоже извини. За слухи. Но я, конечно же, не имею к ним никакого отношения.

— Бойфренд Элен внешне ничего особенного из себя не представляет, — откликнулась я.

Он выпрямился:

— Насколько ничего особенного?

— Вообще ничего.

— Правда?

— И дома он надевает шлепанцы «Доктор Шоллс».

— С такими пупырышками, чтобы массировать стопы?

— Не-а, просто шлепки. И носит их с носками. Как немецкий турист.

Он улыбнулся:

— А я ношу стильные ботинки от Питера Александера.

— Я так и знала.

Я постаралась придать своему лицу жизнерадостное выражение, и дальше мы поехали молча. Мы уже подъезжали к городу, как вдруг «седан» показал левый поворот и свернул на большую десятиэтажную стоянку над универмагом.

— Вот черт. И что теперь?

Я поехала за ними и взяла талончик на парковку. Они долго раскачивались, и мы сделали несколько кругов, пока они наконец не припарковались на четвертом этаже. Тони был из тех людей, у которых хватает терпения ждать пять минут, пока маленькая старушенция уложит свои покупки в багажник и разогреет мотор.

Малкольм проводил время с пользой, сортируя мою коллекцию кассет.

— У тебя здесь целых четыре сборника, — заметил он после того, как аккуратно положил их в отделение для перчаток, рядом с пустой бутылкой из-под сока и баночкой крема для рук.

— Угу.

Я сосредоточилась на том, чтобы никоим образом не привлечь внимания, что было особенно сложно, поскольку мы находились в пяти метрах от этой парочки. Я убрала волосы за уши, надвинула на нос претенциозные очки марки «Рэй бан» и добавила:

— И все хорошие. На одном из них есть группа «Хот шоколад».

— Да. А на другом — группа «Ноланз». Это же техно, — сказал он, подняв кассету, — техно-индастриал! А на остальных — слащавые песенки про любовь. И на всех коробках есть списки песен. Написанные разным почерком.

Наконец Тони встал на освободившееся место, и мне ничего не оставалось, как проехать мимо них. Малкольм, кажется, и не подозревал, что мы были на волоске от провала. У меня же сердце выскакивало, когда я поворачивала на следующий этаж.

— Ну и что с того? — нетерпеливо оборвала я Малкольма.

Пытаясь вычислить, втиснемся ли мы на место, где было написано «только для маленькой машины», я рискнула и смогла-таки въехать передом. Когда Малкольм, засунув кассеты в отделение для перчаток, выкарабкался следом за мной из машины, я захлопнула и замкнула дверцу. Мы подошли к выходу с четвертого этажа, и я выглянула в пространство между пролетами лестницы.

— Они около лифта, — заговорщицки прошептал Малкольм позади меня. Я так и подпрыгнула.

— Спасибо!

Я выглянула еще раз, чтобы удостовериться, что они не смотрят в нашу сторону. Тогда я цапнула Малкольма за дутое плечо, и, согнувшись в три погибели, мы побежали за машины, которые стояли в ряд в пяти метрах от лифта. Они не обращали на нас никакого внимания, и мы мелкими перебежками между машин потихоньку подобрались ближе.

— Иди ты, — прошептала я, толкая его вперед. — Они тебя не знают. Надо выяснить, куда они направляются, сядешь с ними в лифт.

— Да они куда хочешь могут пойти.

— Сама знаю!

— Ты говорила, что это безопасно, — зашипел он, поправляя штаны.

Я подождала, пока он разберется с заковыристыми застежками на карманах.

— Короче, это… В чем Элен спит? — мрачно спросил Малкольм.

— А я почем знаю? Но для тебя — узнаю обязательно, — быстро добавила я и замахнулась на него: — Иди, я тебя найду. Держись позади них. Ну, вперед!

С этими словами я вытолкнула его, он вылетел из-за машин и выпрямился. Господи, какой неуклюжий! Я было ощутила прилив сочувствия, но вовремя увидела, что его штаны вытянулись на заднице, и нырнула за черный «джип-чероки». Он догнал Аманду с Тони как раз в тот момент, когда подошел лифт, и неловко всунулся вслед за ними.

Как только двери закрылись, я помчалась обратно к входу на лестницу. Перешагивая через две ступеньки, я бежала вверх, соображая на ходу, что же делать дальше. Меня обуяло волнение, но в голове моей зрел план. На второй площадке я споткнулась и упала, однако поднялась и пошла дальше. Знаменитый полицейский Джон Макклейн из «Крепкого орешка» тоже не остановился бы. Только Джон Макклейн не может носить изящное белье, как я, и при этом выглядеть настоящим мачо. Если бы мне пришлось перевязать ногу рубашкой, то я сейчас бежала бы в пурпурном лифчике в желтых маргаритках. Что вряд ли навело бы страх на врагов. Хотя, если подумать, почему нет?

С парковки я забегала по узкому коридору на каждый этаж магазина. На третьем, в секции электротоваров, я заметила большую голову Тони, склоненную над тостерами и формами для выпечки. Малкольма нигде не было.

Одно время Гас работал охранником в универмаге «Майерс», и от него я знала — где находятся камеры слежения, что в этом универмаге разрешено, а что нет и что будет тому, кто нарушит правила.

Из бесконечной пустой болтовни с Амандой в видеопрокате мне также было известно, что Тони нравится заниматься сексом в примерочных кабинках. Особенно насмотревшись на женское нижнее белье. Так что я была уверена, что после беглого просмотра кухонной секции они прямиком проследуют в отдел дамского нижнего белья.

Так и есть. Выбрав красный корсет и черные стринги, они пошли в примерочную. Прошло две минуты. Они не появлялись. Тогда я схватила красный лифчик и, оглянувшись по сторонам, проскользнула за ними. Продавщица как раз вернулась за прилавок. Войдя в примерочную, я услышала сдавленное хрюканье.

Я поспешила обратно к прилавку, где продавщица собиралась развесить по местам кучу вывезенных из примерочной лифчиков. Нам с ней надо было поторапливаться. Тони не из тех мужчин, которым нравятся прелюдии, да и выносливостью он не отличался.

Я показала на примерочные кабинки, наклонилась вперед, вытаращила глаза и зашептала:

— Извините, пожалуйста, но я только что из примерочной, там одна пара занимается этим самым! Прямо там. Это отвратительно. Я пожалуюсь администрации.

К ее чести, продавщица оказалась непритворношокированной.

— Чем «этим»?

— Сексом, — заявила я. — В примерочной комнате.

Она беспомощно оглянулась вокруг:

— Я вызову охрану.

Девушка набрала номер и быстро что-то заговорила.

— Вызывайте не только охрану. Я хочу, чтобы вы позвонили в полицию. Это оскорбительно!

Она настороженно посмотрела на меня:

— Вы хотите выдвинуть официальные обвинения?

Я просчитала, что успею слинять до того, как приедут копы, и сказала:

— Может быть.

— Видите ли, администрация отыграется на мне, если появится полиция. И магазин будет выглядеть в плохом свете.

— А то, что здесь трахаются в примерочных, прибавит много хорошего к его репутации?

Она подняла трубку. В этот момент рядом со мной возник Малкольм. Я глазами показала ему, чтобы он молчал. Он понятливо отвернулся, изображая интерес к какому-то предмету нижнего белья для полных.

В это время подошла покупательница и свалила на прилавок ворох маек. И тут появилась охрана в лице плешивого мрачного типа. Он выглядел как американский киноартист Харви Кейтель. Превосходно. Продавщица направила его прямо к примерочным, но он начал допрашивать меня:

— Вы сами это видели?

— Слышала, — сказала я, изображая шок.

— Я была в кабинке, примеряла вот это, — я подняла лифчик, а охранник покраснел до ушей, — и слышала, как в соседней примерочной занимаются сексом. Это было ужасно! Я думала, что это магазин высокого уровня обслуживания.

Он кивнул с таким видом, как будто я только что приказала ему вызвать отряд саперов, и потащился к примерочным.

— Вы оставайтесь здесь, — крикнул он, обернувшись.

У меня екнуло сердце. Продавщица за прилавком начала разбираться с майками, и, когда она отвлеклась, я схватила Малкольма за руку, и мы быстро пошли назад, к лифтам.

Я затащила его за манекен, как раз когда Харви Кейтель выводил Тони, схватив его за рукав. За ними с униженным видом тащилась Аманда. Тесемки ее желтого топа были развязаны, и она подбородком прижимала их к горлу. Я с удовлетворением отметила, что желтый смотрелся особенно отвратительно на фоне ее покрасневшего лица.

— Что произошло? — прошептал Малкольм.

— Я слышала, как они совокуплялись в примерочной.

— Господи! — Он споткнулся и остановился перед секцией кардиганов. — Это правда?

— Да, правда.

Мы стали одолевать лестницу к парковке. Лодыжка у меня болела, но мне не терпелось убраться отсюда. Оставалось только надеяться, что никто не сможет меня подробно описать. В следующий раз замаскируюсь получше. Наверное, даже ежедневный гороскоп в газете не может предсказать всего, что произойдет со мной. Поэтому нужно быть начеку. Всегда!

Я про себя костерила Малкольма, пока мы шли к машине.

— Где тебя носило? — спросила я и тут заметила пакет.

— Я шел за ними до галантереи, но потом увидел эту удивительную рубашку. Это «Дольче & Габана». Я видел такую же в «Сексе в большом городе». Очень крутая, —несколько смущенно пояснил он и показал скользящий под тонкой папиросной бумагой коричневый шелк.

Я молча уселась в машину. Никаких признаков, что Тони с Амандой уже вышли, не было. Если они там легко отделаются, то здесь им придется заплатить приличную сумму за парковку.

— И ты пошел ее покупать, — обвиняюще сказала я, выезжая.

— Ага. Я знаю, что в наш план это не входило, но, откровенно говоря, я не заметил, что он у нас был.

Я злобно покосилась на Малкольма. Но он был прав.

— Я ведь был тебе на самом деле не нужен, — продолжал он, — и ты знаешь, как я повернут на тряпках.

Проехав улицу, я немного успокоилась, но дыхание у меня все еще оставалось неровным. Начинал взбрыкивать адреналин, и я занервничала так же, как когда выпью кофе на голодный желудок.

— Да, так что я там говорил про кассеты? — спросил он таким тоном, как будто приключение с Тони и Амандой было досадным перерывом в ежедневном телесериале, главным героем которого был сам Малкольм. — Интересно узнать насчет этих сборников поподробнее.

Я просто взбеленилась. Мне захотелось немедленно придушить его. И люди бы меня поняли.

— Кто делал их для тебя? — приставал он, не подозревая о том, что его жизнь висела на волоске.

«Смотри на дорогу!» — сказала я себе.

— Послушай, — обратилась я к Малкольму, сжимая руль и стараясь расслабить сжатые челюсти. — Неужели ты думаешь, что я буду рассказывать тебе о своих бывших бой-френдах после того инцидента?

— Э-эй! — протянул он, надувшись. — Я тебе еще раз говорю, что это не я запустил слух о том, что ты не умеешь делать минет. Я только передал. И я извинился.

— Да, приблизительно пять минут назад. И только для того, чтобы получить информацию об Элен.

— Зато я согласился поехать с тобой. А ты меня обманула. Говорила, что все знаешь и расскажешь в обмен на прикрытие, а у самой ничего нет.

— А ты пошел покупать рубашку! И не нужно мне никакое прикрытие, — соврала я. — Я могу защитить себя сама.

По правде говоря, я даже не распаковала баллончик, не говоря уже о том, чтобы опробовать его. Все, на что я была способна, это ткнуть пишущей ручкой в глаз Тони да раскритиковать неумение Аманды одеваться. А поскольку она была обидчивой, сделать это не составляло никакого труда.

— А твои покупки — это не защита! — попыталась я поставить точку в этом споре.

— Я всегда делаю покупки, когда в магазине!

— А я всегда обманываю, — сказала я устало и порулила домой.

— Тебе нужно было привести твоего бывшего ухажера Такера Мура, — сказала Зара, — он бы умер от зависти, услышав твой рассказ о работе в сыскном бизнесе.

— Потому что он дурак, — сказала я, вытаскивая из пакета рисовые крекеры. — Ему лучше вообще рот не открывать. Это был бы подарок всему миру — его молчание.

— И глаза, — добавила Зара, изображая, что падает в обморок.

У нее был длинный обеденный перерыв, и уходить она не собиралась. Ситуация на работе с Джорджем ее порядком утомила. Она то впадала в безмолвие, то хмурилась, то краснела. Так и с работы вылететь недолго. Может быть, Джози помогла бы ей больше, чем я. Но ни я, ни Джози не обладали нужной квалификацией по разбору любовных отношений. Если бы мы устраивались на должность советника по Зариным любовным делам, то сразу же запороли бы интервью, а наши резюме были бы липовыми.

— Его глаза ты явно переоцениваешь.

Джози готовила для нас шоколад, пока мы все вместе сидели и ждали, когда закончат ремонтировать окно. Я была с ней согласна. Я не могла даже вспомнить, какого цвета глаза у Такера. А ведь пять лет назад он целых полгода был моим бойфрендом. С ним я стала ходить на вечеринки и принимать там дорогие наркотики. Это он пристрастил меня к электронной музыке техно-индастриал. Да, Такер был красивый до умопомрачения.

— А Стива помнишь? — засмеялась Джози и, наклонившись вытереть стол, выставила напоказ черный кружевной лифчик.

Она подала нам шоколад так, словно мы были платежеспособными клиентами. От этого у меня тепло защипало кожу на голове. В такие дни, как этот, когда я чувствовала себя не очень-то любимой, подобные знаки внимания служили мне утешением.

«Может быть, мне удастся как-нибудь обойтись и без любви», — подумала я, но потом вспомнила Сэма и поморщилась. Все же иногда мне так не хватало заботы. Но этот пробел вполне достойно восполняли друзья. К тому же они никогда не преподнесут мне сюрприза вроде этого: «Послушай, ты знаешь, как сильно я люблю тебя, но я встретил эту девушку…»

— Стива — гения Интернета? — засмеялась Зара. — Такой милашка. Не он ли пытался нарисовать на твоем клиторе все буквы алфавита?

Я кивнула:

— Да, с помощью языка. Но дошел только до «П». Впрочем, у него неплохо получалось.

И практики было до фига. Ничего удивительного, что у меня сейчас никого не было. Каждый, с кем я встречалась, делал мне что-нибудь такое, от чего я вся съеживалась, несмотря на в остальном превосходный секс.

Я взяла чашку у Джози. Из-за нахлынувших воспоминаний я стала мрачнее тучи. Весь день я думала о Сэме. О Сэме и каждом, с кем я когда-либо целовалась. «Не была ли я непорядочной с ними так же, как они со мной?» — силилась я вспомнить теперь.

Память рисовала мою сентиментальность и жестокость — в равных частях. Возникали мимолетные воспоминания-впечатления о наводящем тоску пикнике, чудесном путешествии, пристальном взгляде, пронзающей боли и бешеном стуке сердца ленивым воскресным днем. Я вспомнила, как мы со Стивом экспромтом отправились в Сидней и как я поняла, что если когда-либо вернусь, то вернусь одна. Я вспомнила холодный, пронзающий страх.

Тогда мне вдруг стало ясно, что мужчина, сидящий рядом со мной после обеда, смеющийся над моими глупыми шутками, ничего мне не должен. Хотя только мне были известны все его кошмары, но только его семья поддерживала и понимала его. Секс с ним я не могла вспомнить, но зато помнила, как Стив бросил меня. Он сделал это на концерте, выпив в баре две рюмки водки. Сказал, что решил переехать в Сидней. Я едва сдержалась, чтобы не разрыдаться, и притворилась, что мне разъел глаза концертный «дым».

И не только из-за того, что я все еще любила его. Но и из-за того, что он казался таким самоуверенным, чуть ли не радостным — вот что меня так удивило. В какой момент он посмотрел на меня и понял, что разлюбил? Что он не хочет идти по алфавиту дальше буквы П? Это случилось до или после Сиднея? Смеялась ли я еще над его шутками, в то время как он без тени сожаления планировал свое будущее без меня? Стала ли я для него уже той «бывшей подружкой», о которой другие девушки будут бояться спросить? Стала ли я уже для них привидением?

Я заставила себя улыбнуться, увидев, как Джози плюхнулась на пуфик. Ощущение слез овеяло меня, как прохладный бриз, и прошло мимо. Но на меня опустилась глубокая печаль, и остановить ее не было сил. И прежде чем Джози скинула свои шестисотдолларовые туфли, я тихо сказала:

— Раньше я думала, что в любви, это как в Стране Чудес.

— Как в бальном зале? — засмеялась Зара, но осеклась, уловив тон моего голоса. — Когда Алиса танцует…

Я отпила шоколад, но лишь обожгла язык.

— Все началось с кролика. Всякий раз, порвав с очередным возлюбленным, я твердила себе, что потеряла лишь кокон, который сама сплела из привычки смотреть на мужчину, держать его за руку, вместе спать, сообща строить планы и видеть две зубные щетки в стакане. Каждый раз я ткала огромный ковер из любви, из своих надежд и мечтаний, фантазий и романтических ожиданий. Что-то в него было вплетено им, а что-то крепилось на моих собственных умозаключениях. Тут все дело в привычке. Потом вместо слова «привычка» я стала говорить «кролик» 13, потому что все чаще старалась не обращать внимания на те эмоциональные привычки, которые раньше делали мою жизнь такой счастливой.