Глава 25

Энн повернулась на бок и открыла глаза. Она была в постели одна, и сердце у нее вдруг замерло от внезапной догадки. Она находилась в комнате Джека.

Ей тут же вспомнился короткий миг восторга и медленный спуск вниз с вершины блаженства. Три раза все повторялось в той же последовательности, начиная с легкого касания его губ. Наконец, усталая и пресыщенная любовью после стольких лет жажды, Энн погрузилась в сладостное забытье, чувствуя, как чьи-то сильные руки убаюкивают ее, словно ребенка, и слыша ровный стук его сердца у себя над ухом.

Слишком утомленная, чтобы открыть глаза, Энн что-то недовольно пробормотала, когда Джек уложил ее в постель. Последнее, что ей запомнилось, была его теплая обнаженная грудь и покрывавший ее мягкий пушок, который приятно щекотал ей губы.

Ей нужно было во что бы то ни стало увидеть Джека. Немедленно. Энн была уверена в том, что она — и эта мысль заставила ее болезненно поморщиться — любит его.

Луч света, проникавший через единственное в комнате окно, яснее обрисовал его контуры. Энн приподнялась на локтях, и теплое одеяло тут же соскользнуло с ее плеч. Внезапный сквозняк обдал холодом ее обнаженную кожу. Вздрогнув, она соскочила с постели и, найдя у ее изножья аккуратно развешенную одежду, быстро надела на себя платье из тонкой шерсти. Она как раз успела натянуть чулки, когда раздался стук в дверь.

— Мадам! — окликнул ее приглушенный мужской голос.

— Да?

— Полковник сказал мне, что вы еще не завтракали. Я принес вам поесть.

— А! — Энн поспешно сунула ногу в туфлю. — А он сам намерен ко мне присоединиться?

— Нет. Полковника нет дома.

Она надела другую туфлю и поднялась с места.

— И когда он вернется?

— Он ничего об этом не говорил. — Теперь ее собеседник уже не скрывал своего раздражения. — На вашем месте я бы не стал его ждать. Так можно прождать большую часть жизни.

Стало быть, Джек ее покинул. Впрочем, чего еще она от него хотела?

— Войдите.

Дверная ручка повернулась, и в комнату бочком вошел Гриффин, неся в руках поднос, уставленный всевозможной снедью. Здесь было душистое печенье, горшочек с медом, аппетитно пахнувшие ломтики бекона, жареные почки, пара яиц всмятку и кофейный прибор. У ног шотландца вдруг что-то промелькнуло.

Это была та самая серая кошечка из парка. Джек в конце концов все же приютил ее у себя. Вид маленького исхудалого животного наполнил душу Энн необъяснимой радостью.

— Ах, какая прелесть! — воскликнула она, когда кошечка дерзнула с обреченным видом к ней приблизиться и, потеревшись мордашкой о ее юбки, стала виться вокруг ее лодыжек. — Как ее зовут?

— У нее нет имени, — проворчал в ответ Гриффин, поставив поднос на столик у камина. — Просто «кис-кис», и все.

Он пододвинул Энн кресло, и та с удовольствием присела. В последние дни она ела очень мало, и при виде роскошной снеди у нее потекли слюнки. Разломив печенье, Энн намазала его толстым слоем меда и уже успела проглотить половину, как вдруг заметила, что Гриффин по-прежнему стоит рядом, словно немой страж.

Энн положила недоеденное печенье на тарелку.

— Надеюсь, мне позволено выходить из дома?

— Нет, мэм, — бесстрастным тоном отозвался ее собеседник. — Со вчерашнего дня полковник не менял своих распоряжений.

— Полковник… — Она разбила яйцо, и полужидкий желток вытек на середину тарелки.

— Да, мэм. — Даже характерный выговор шотландца не мог скрыть враждебность Гриффина. — Ваш муж то есть.

— Вы ведь не состоите при нем в качестве камердинера или дворецкого, не так ли, Гриффин? — Подхватив ложкой густой золотистый желток, Энн переложила его на блюдце.

— Нет, мэм.

— А где же тогда остальные слуги? — Она поставила блюдце на пол. Серая кошечка тут же выскочила из-под ее юбок и с жадностью набросилась на яйцо, проглотив его с громким чмоканьем в один присест.

Гриффин заложил руки за спину.

— Полковник не держит слуг, кроме горничной и кухарки. Никаких камердинеров. Да они ему и не нужны.

— Почему? — допытывалась она.

— У полковника нет ни собственного особняка, ни экипажей, ни породистых лошадей. Раз уж на то пошло, у него вообще нет ничего, кроме одежды. — Его улыбка выражала холодную любезность. — На этот раз, мэм, вы вышли замуж не за богача.

— Понимаю.

Итак, Джек был беден. Намек Гриффина ее уязвил, хотя она и сама не могла объяснить почему.

— И где же он живет, когда его нет в городе?

— Там, куда его пошлют.

— Пошлют? — эхом отозвалась она. — Куда?

— Туда, где его способности могут найти себе лучшее применение.

Энн протянула было руку за оставшейся половинкой печенья, но передумала. Ей совсем расхотелось есть.

— О каких способностях вы говорите?

Улыбка Гриффина сделалась жесткой.

— Я говорю о заданиях, за которые никто, кроме него, не возьмется, потому что ни у кого больше не хватит на это духа, и которые почти наверняка чреваты для него гибелью.

Энн глубоко вздохнула. Услышанное привело ее в ужас.

— И кто поручает ему эти задания?

— Главным образом Джеймисон, — отозвался ее собеседник равнодушно. Склонившись над подносом, он смахнул салфеткой крошки. — Вы уже кончили, мэм?

Его родной отец? Энн и раньше понимала, что почти ничего не знает о Джеке, но даже представить себе не могла, как мало ей о нем известно.

— Что же это за человек, что заставляет своего сына раз за разом рисковать?

— Настоящее чудовище, мэм. — Гриффин выпрямился, глядя на нее с плохо скрываемым злорадством. — В славную вы вошли семейку, не находите?

— Но почему Джек на это соглашается? — Слова сорвались у нее с языка прежде, чем она успела приказать себе замолчать.

— Да потому, что он человек привычный. Таков уж он есть, вернее, таким его сделал Джеймисон. Он взял к себе мальчишку из работного дома и решил воспитать по своему образу и подобию. — По мере продолжения рассказа хрипотца в голосе Гриффина становилась все заметнее, а выражение, лица делалось все суровее. — Он держал парня в ежовых рукавицах и силой выбивал из его души все доброе и светлое до тех пор, пока тот совсем не ожесточился. А когда детство осталось позади… — Гриффин замолчал, плотно сжав губы, потом продолжил с явной неохотой: — Когда все осталось позади и Джек повзрослел, Джеймисон получил в свое распоряжение идеального бойца против любого противника.

Его слова резкой болью отдались в сердце Энн. Боже милостивый! Бедное дитя. Бедный мальчуган.

— И это еще не самое худшее из того, что сделал с ним Джеймисон.

Энн перевела дух и отрицательно покачала головой, хотя трудно было сказать, к кому относилось это движение — то ли к Гриффину с его откровениями, то ли к Джеймисону.

— Он заставил мальчишку думать, будто тот проклят, обречен гореть в аду уже за одно только свое появление на свет. Когда-то полковник был убежден в этом так же твердо, как мы с вами убеждены в том, что у нас есть твердь под ногами. И я не уверен, что он до сих пор так не думает.

— Но зачем это понадобилось Джеймисону? Как можно так обращаться с собственным сыном?

— Он полагал, что имеет на это право. Когда речь идет о таком человеке, как Джеймисон, искать иные причины нет смысла.

— А почему вы мне об этом рассказываете? — спросила Энн. Ей хотелось заткнуть уши, лишь бы не слышать больше никаких ужасов. — Почему?

Гриффин не удостоил ее ответом. Он только смерил ее мрачным взглядом, после чего продолжал:

— Полковник отнюдь не такое воплощение зла, как может показаться. Вы знаете, что он когда-то спас жизнь мне и еще четверым моим друзьям? Он готов пожертвовать собой ради людей, которых знать не знает.

Гриффин подошел к Энн поближе. Его взгляд был суровым, но в голосе чувствовалась скрытая теплота.

— Мы все тогда работали на Джеймисона, — продолжал он, — хотя сами об этом не догадывались. Нашей задачей было собирать из первых рук сведения о войсках Наполеона и затем разными путями переправлять их в Лондон. Нас поймали, — при этом воспоминании он невольно поежился, — и лягушатники[23] уже хотели было вздернуть нас, как шпионов. Услышав об этом, Джек предложил им сделку: его жизнь в обмен на наши. — Гриффин улыбнулся. — О, можете мне поверить, они с радостью ухватились за это предложение. Джек Сьюард был для них как бельмо на глазу с самого начала войны. За его голову была назначена награда, достойная коронованной особы.

Гордость, прозвучавшая в его голосе, заставила ее содрогнуться.

— Итак, они согласились на его условия, и Джек устроил так, чтобы они не смогли отвертеться от этой сделки. Он оказался у них в лагере, а мы вышли на свободу.

— А что было потом? — спросила она.

— Они повесили Джека. — Прежняя беззаботность исчезла из его голоса. — Повесили, понимаете ли вы это? Нам не удалось прорвать их укрепления достаточно быстро. Полторы сотни людей против двадцати, и мы не успели добраться до него вовремя. — Шотландец уставился на нее с таким видом, словно она знает ответ на эту загадку и умышленно его скрывает. — Почему? — продолжал он. — Мы знали, что численное превосходство на нашей стороне. Французы все равно собирались сдаться по всей линии фронта, и тем не менее они его вздернули. Вы никогда не задавались вопросом, откуда у вашего мужа эта хрипотца в голосе? Ему пришлось целых две минуты болтаться на виселице, прежде чем я вынул его из петли.

Его лицо исказилось от нечеловеческой боли. Только звук слабого дыхания Энн нарушал тишину.

— Зачем я вам обо всем этом рассказываю? — бросил Гриффин ей в лицо ее же вопрос. — Я просто хотел вас предостеречь. Джек Сьюард каким-то непостижимым образом ухитрился сохранить порядочность, которую его отец не смог в нем убить, как бы ни старался. Но вы — другое дело, — продолжал он, словно пронзая ее взглядом. — Я не хочу, чтобы парень лишился последнего, что у него есть. И если это случится, мэм, я убью вас собственными руками.

С этой последней угрозой на устах Гриффин вышел из комнаты, с трудом переставляя одеревеневшие ноги, а Энн еще долго оставалась неподвижной, преследуемая ужасными видениями. Человек, задыхающийся в петле… Малыш, ставший жертвой безумных замыслов взрослого… Боже праведный, у нее просто язык не поворачивался назвать то, через что пришлось пройти Джеку, детством.

Случай, или превратности судьбы, или чей-то коварный расчет привели к тому, что она вышла замуж за незнакомого ей человека, и, хотя она знала, что их брак заранее обречен, ей тем не менее хотелось его сохранить до тех пор, пока это в ее власти. Ключ к ее будущему лежал где-то в прошлом Джека.

Энн без устали расхаживала по комнате, а серая кошечка, разлегшись на подушке, следила за ней всё понимающими золотистыми глазками. Энн откинула тяжелую занавеску, бросив встревоженный взгляд на улицу. Ужасная картина промелькнула в ее сознании: Джек, тяжело раненный, лежит на земле один.

Это было похоже на наваждение. Нет, с ним ничего не могло случиться. Скорее он сам расправится с любым, кого к нему подошлют, как с тем негодяем прошлой ночью.

Энн опустила занавеску и осмотрелась. Только сейчас она заметила, как мало в спальне личных вещей Сьюарда. На прикроватном столике виднелась небольшая стопка книг. Черепаховые щетка и гребень лежали на мраморном туалетном столике рядом с бритвенным прибором, содержавшимся в безукоризненной чистоте. В шкатулке для украшений она увидела несколько со вкусом подобранных и сравнительно недорогих булавок для галстука и запонки из слоновой кости. Одежда Джека, внешне скромная, хотя и превосходного покроя, была разложена в ящиках платяного шкафа. Ничего иного, что могло бы пролить свет на характер обитателя комнаты, не было, и, если убрать немногие вещи в сундук, с ними исчезли бы последние следы его пребывания здесь.

Когда Джек ее оставит, унесет ли он с собой хоть какое-нибудь воспоминание об их связи? Или же она значит для него не более чем это место — просто очередная краткая остановка на жизненном пути, еще одна пустая комната, оставшаяся позади?

Эта мысль причиняла Энн боль, и она отбросила ее как недостойную. Сама она будет помнить о Джеке до конца своих дней. И ей так хотелось, чтобы он тоже о ней помнил — и не только как о лгунье и воровке, которая была к тому же хороша в постели. Энн надеялась, что она ему небезразлична, хотя и сама не могла объяснить, почему это для нее важно.

— Мэм?

— Войдите. — Энн узнала голос Спролинг и поспешила к двери. Наверное, вернулся Джек.

— Прошу прощения, мэм, — произнесла горничная, неуклюже приседая, — но там, внизу, ждут люди, которые хотят вас видеть.

— Какие люди? — По ее спине пробежал холодок. Неужели кого-то подослали прямо в дом, чтобы с нею расправиться?

— Лорд Стрэнд… — Спролинг сосредоточенно нахмурила лоб и принялась загибать по очереди пальцы, называя имена гостей: — Сэр Понс-Бартон с супругой, леди Диббс, мистер и мисс Норт, а также мисс Нэпп.

Услышав только знакомые имена, Энн немного успокоилась. Она совсем забыла о Софии, и эта мысль заставила ее покраснеть от стыда.

— Пожалуйста, передайте им, что я сейчас спущусь.

Горничная поспешно удалилась, а Энн между тем сама, как умела, прибрала волосы, после чего наскоро умылась, оправила платье и вышла в узкий коридор.

Она еще на лестнице услышала приглушенные голоса внизу.

— Что за ужасная конура! — Энн узнала голос леди Диббс и невольно замедлила шаг.

— По-видимому, Сьюард еще не успел отобрать у нее ключи от шкатулки с драгоценностями, — рассмеялся в ответ Малкольм.

— Фи, папа! — отозвалась София с явной скукой в голосе.

— Но ведь это правда! — возразил Малкольм. — Мэтью оставил ее баснословно богатой. Вряд ли они захотят и дальше довольствоваться этим убогим жилищем, когда им ничто не мешает жить в роскоши.

— Какая польза от того, что ты живешь в роскоши, если тебя не принимают в обществе? — сухо вставила леди Диббс.

— А почему вы решили, что их не станут принимать? — донесся до Энн спокойный голос лорда Стрэнда.

— А разве вы сами думаете иначе? — прозвучал мужской голос.

— Во всяком случае, я очень на это надеюсь.

«Милая Джулия Нэпп. Столько беспокойства, и ради чего?»

Невзирая на то, что ей уготовила судьба, Энн не собиралась возвращаться в свет. Ее влияние на свою подопечную оказалось, по сути, ничтожным. Девушка не питала к ней ни малейшей привязанности или уважения — впрочем, справедливости ради Энн должна была признать, что София не испытывала подобных чувств ни к кому, — и открыто пренебрегала ее советами.

Нет, нет, никто в обществе даже не заметит ее отсутствия, да и она сама ни в коей мере не будет сожалеть о потере. Пока Энн спускалась вниз по лестнице, ей вдруг пришло в голову, что у нее не было ни одного настоящего друга. У нее просто не оставалось времени на дружбу. Дни их совместной жизни с Мэтью проходили бурно: празднества, развлечения, путешествия по Европе и заокеанские вояжи… Они жили в своем обособленном мирке, предаваясь бесконечной погоне за удовольствиями.

Разумеется, вокруг нее всегда было много людей. Стоило Энн закрыть глаза, как она тут же видела перед собой целое море восторженных лиц. С каждым новым сезоном, с каждым новым городом или портом, в котором останавливался их корабль, лица менялись, но улыбки, одобрительные взгляды и… зависть оставались прежними.

— Как видно, кровь всегда берет свое, — произнес между тем кто-то из гостей.

Зависть? Почему это слово все время вертелось у нее на языке?

— Я уверена, у них были свои причины для этого тайного бегства, — отозвалась Джулия.

— О да, конечно! — Вульгарный смех леди Диббс прервал размышления Энн.

Она распахнула дверь. Леди Диббс и лорд Стрэнд расположились у камина. Малкольм подошел к буфету, собираясь налить себе вина, между тем как София сидела на единственном в комнате диване рядом с Джулией Нэпп. Они беседовали с какой-то молодой дамой, обликом и повадками напоминавшей молодую лошадку, в которой Энн узнала леди Понс-Бартон. Ее супруг, пожилой джентльмен с рябым лицом, стоял позади них.

Джулия первой заметила Энн и тотчас устремилась ей навстречу.

— Дорогая миссис Уайлдер! — Она застенчиво потупила взор. — Хотя теперь вас следует называть миссис Сьюард, не так ли? Надеюсь, вы не сочтете невежливым наше неожиданное вторжение? Вообще-то предполагалось, что приедем только мы с Софией, но…

— По-моему, это далеко не так невежливо, как оставить меня без компаньонки, да еще в самом начале сезона, — отозвалась София, не вставая с дивана.

— Извини меня, София, — ответила ей Энн со всей искренностью.

Джулия взяла обе руки Энн в свои и крепко их пожала:

— Я так хотела пожелать вам счастья, моя дорогая.

— Ох, Энн, не надо смотреть на меня с таким пристыженным видом. — Надменный голос Софии заглушил тихие слова Джулии. — Все равно мне уже не понадобишься ни ты, ни кто-либо другой. Сидя в своем уютном гнездышке, — девушка обвела рукой комнату с видом безграничного презрения, — ты вряд ли читаешь газеты, поэтому позволь мне самой сообщить тебе приятную новость. Лорд Стрэнд только что объявил о нашей помолвке.

— Лорд Стрэнд? — тут же оживилась Энн.

Этот человек всегда относился к ней с искренним дружелюбием. Правда, по ее мнению, его остроты не всегда отличались хорошим вкусом, но он без сомнения истинный джентльмен. Энн поймала себя на недоброй мысли, что Стрэнд заслуживает гораздо большего, чем София. Но, может быть, ему удастся укротить ее своенравную натуру. Может быть, она научит его состраданию. Чем черт не шутит.

— Да, миссис Сьюард. — Стрэнд выступил вперед. — Мисс София оказала мне эту честь.

Миссис Сьюард. От этого обращения кровь прихлынула к ее щекам.

Джулия, бросив на Стрэнда беспокойный взгляд, отступила назад.

— Вот нежданная удача, а? — заявил ликующим тоном Малкольм, с гордым видом раскачиваясь взад и вперед на пятках, так что рубиновая жидкость выплескивалась из бокала. — Э-э… Я хотел сказать, для Стрэнда.

На лице Джайлса появилась скептическая усмешка.

— Примите мои самые искренние поздравления, лорд Стрэнд, — промолвила Энн и затем обернулась к кузине: — Надеюсь, ты будешь счастлива, София.

— Я в этом нисколько не сомневаюсь.

— О, в последнее время великосветская жизнь буквально изобилует новостями, — вставила леди Диббс. — Нашей маленькой Софии удалось поймать в свои сети такого завидного жениха, как лорд Стрэнд, вы сами тайком сбегаете с загадочным полковником Сьюардом, а я… — Тут она сделала паузу и осмотрелась по сторонам, дабы убедиться в том, что внимание всех присутствующих приковано к ней. — Я столкнулась в собственном будуаре с Рексхоллским Призраком!

— В самом деле? — спросила Энн.

— Да. — Леди Диббс притворно вздрогнула. — Ну и здоров же этот малый, доложу вам! Боюсь, Дженетт Фрост ошибалась. В дикаре, проникшем в мою комнату, не было ничего утонченного. Он был больше похож на… насильника.

— О, неужели? — беззаботным тоном отозвалась Энн.

— Увы, — ответила леди Диббс. — К несчастью, женщинам легко пробудить низменные наклонности в мужчинах подобного сорта, хотя им нельзя вменить это в вину.

— Да, пожалуй, — отозвалась Энн. — Надеюсь, этот самый дикарь вас не тронул, верно?

— Я… — Леди Диббс картинно приложила руку ко лбу. — Мне бы не хотелось сейчас об этом говорить.

С ее губ сорвался слабый вздох. Лорд Понс-Бартон, сразу выйдя из оцепенения, заковылял было к ней, но леди Диббс его отстранила, раздраженно махнув рукой.

— Однако мы явились сюда для того, миссис Сьюард, чтобы пожелать вам всего наилучшего и… — она окинула кокетливым взглядом комнату, — чтобы, если можно так сказать, опередить всех остальных. Мы прямо сгораем от желания услышать вашу до крайности романтическую историю. Должно быть, ваше увлечение грозным полковником оказалось куда сильнее, чем я предполагала.

Грозным? Несмотря на то, что Энн и сама не раз употребляла по отношению к Джеку это определение, ей было неприятно слышать его из уст других.

— Я вовсе не нахожу полковника Сьюарда таким уж грозным, — ответила она серьезно. — Все в его облике свидетельствует само за себя.

Его суровость. Его непринужденное изящество. Его отвага. Энн отнюдь не принимала его за сказочного героя. Она прекрасно отдавала себе отчет в том, что на совести Джека немало ужасных поступков, тем не менее его нельзя было назвать законченным злодеем. «Возможно, — подумала молодая женщина в порыве воодушевления и надежды, — то же самое относится и ко мне». От этой мысли она воспряла духом.

— Я хотела сказать, кто бы мог этого ожидать? — продолжала леди Диббс. — Трудно представить себе человека, который был бы менее похож на вашего первого мужа. Вы согласны со мной, мисс Нэпп?

— Возможно, полковник просто нелюдим, — предположила Джулия с сомнением в голосе. Она задумчиво теребила кружевные митенки с рассеянным выражением лица. — В конце концов, на свете мало найдется столь открытых, любезных и обходительных людей, каким был покойный Мэтью.

— О, еще бы! — отозвалась со смехом леди Диббс. — Он обхаживал в свете бесчисленное множество дам, которые восхищались им, как полубогом.

— Это правда, — подхватила София, тоже рассмеявшись. Джулия подняла голову.

— Вы к нему несправедливы. Мэтью никогда не нравились раболепие и льстивость. Он просто хотел видеть всех вокруг счастливыми. Нет, ему вовсе не нравились раболепие и льстивость, — повторила она.

— Только это его и устраивало, — отозвалась София с уверенностью в голосе.

— Вы обе ошибаетесь, — произнесла Джулия, почти не размыкая губ. Ее обычно добродушное лицо приняло упрямое выражение.

София и леди Диббс обменялись понимающими взглядами. Энн могла бы принять сторону Джулии, однако этот разговор лишил ее дара речи. Впервые в жизни она слышала, чтобы о Мэтью отзывались без восхищения.

— Дорогая, — отозвалась леди Диббс примирительным тоном, — вы же сами знаете, как все любили Мэтью. Однако мы собственными глазами видели его в окружении юных дебютанток, каждый сезон сменявших друг друга. Он попросту привык ко всеобщему обожанию. И только миссис Уайлдер… то есть, я хотела сказать, миссис Сьюард, заставила его в прямом смысле слова потрудиться ради награды.

Леди Диббс удостоила Энн одобрительным взглядом.

— О да, Энн бросила Мэтью настоящий вызов. Ее не так легко было заставить упасть перед ним на колени, как остальных, — себя я, конечно, не имею в виду. Мне страшно даже подумать, на что он мог бы решиться, отвергни Энн его руку. Вот что называется получить по заслугам.

— Леди Диббс, я не сомневаюсь в том, что вы сами считаете мнение, которое у вас сложилось о мистере Уайлдере, правильным, — произнесла Джулия ледяным тоном. — Но я, знавшая его с детства, могу поклясться, что сам он никогда не относился так к своей персоне. И мне обидно слышать, как кто-то пытается опорочить его память подобными толками, так же как, я уверена, и миссис… миссис Сьюард.

Однако Энн не чувствовала в душе никакой обиды. Скорее, она была удивлена и сконфужена. Каково ей было услышать от леди Диббс, что Мэтью сознательно поощрял слепое преклонение дам. Ведь она за годы их совместной жизни привыкла видеть в нем образец чести и благородства!

— Как тебе будет угодно, Джулия, — отрезала в ответ София и обратила все свое внимание на леди Понс-Бартон. Остальные присутствующие также вернулись к прежним разговорам, спеша загладить неловкость.

— Послушайте, Стрэнд… — подозвал к себе своего будущего зятя Малкольм, и Джайлс, жалобно скривив губы, вынужден был оставить Энн наедине с леди Диббс. Та небрежно подхватила молодую женщину под руку и отвела в сторону. Энн осторожно подняла на нее глаза. Этой особе что-то явно было от нее нужно.

— Думаю, нам стоит на время объявить перемирие, миссис Уайлдер… то есть, простите, миссис Сьюард.

Энн пристально смотрела на нее.

— А разве между нами война, леди Диббс?

— Можно сказать и так. Во всяком случае, предупредительные выстрелы уже сделаны. Теперь нам следует вести себя осторожнее. Позвольте мне быть с вами откровенной. Войны часто обходятся очень дорого, и, думаю, никому из нас нет нужды тратить время и силы впустую.

Только теперь неожиданное появление леди Диббс обрело в глазах Энн смысл. Та пришла сюда из страха.

Всего каких-нибудь три дня назад леди Диббс удалось взять над Энн верх. Она знала, что достаточно ей пустить в ход свое влияние, чтобы у Софии не осталось ни малейших надежд на выгодную партию, и ей ничего не стоило полностью лишить приют финансовой поддержки, распространив слух, будто под маской Рексхоллского Призрака скрывается кто-то из подопечных Энн. Но теперь лорд Стрэнд сделал предложение Софии, да и сама Энн вышла замуж за влиятельного, хотя и незнатного человека. Леди Диббс разом лишилась всех своих преимуществ. Как бы она ни храбрилась, ей совсем не хотелось, чтобы ее имя стало предметом насмешек. Едва ли ей понравится прослыть в глазах света скрягой.

— Я лично прослежу, чтобы обещанные мною суммы были переданы по назначению, — чуть дыша, проговорила леди Диббс, — однако вы ни в коем случае не должны упоминать о том, сколько времени у меня ушло на их сбор.

Энн не сводила глаз со стоявшей перед ней роскошно одетой дамы. Без сомнения, гордость леди Диббс сильно пострадала. Ей претил весь этот разговор так же, как необходимость просить Энн о чем бы то ни было. Даже по лицу леди Диббс было заметно, до чего ей неприятно заискивать перед своей соперницей и с каким нетерпением она ждет ее ответа.

— Только скажите, когда мне следует перевести деньги на ваш счет, — промолвила леди Диббс, облизнув губы, — и все будет сделано.

Энн задумалась. Избавив ее от веры в непогрешимость Мэтью, эта женщина, сама того не подозревая, указала ей путь к будущему. До сих пор оно казалось ей бесконечным мрачным туннелем. Теперь она наконец увидела впереди свет.

А у леди Диббс не осталось в жизни ничего хорошего. Она вышла замуж за нелюбимого человека, тратила деньги, которые ей не принадлежали, жила в доме, который был для нее чужим, и заводила любовников, которые покидали ее постель задолго до наступления утра. Все, что когда-либо имело для нее значение, она променяла на положение в обществе, и теперь Энн даже испытывала к ней нечто вроде жалости.

— Я уверена в том, что любое ваше решение меня вполне устроит, — сказала она.

Глава 26

Подходя к дверям своего дома, Джек неожиданно услышал чужие голоса. Время для визитов было не самое подходящее. Полуденное солнце уже давно закатилось за горизонт, оставив после себя лишь тонкую полоску багрянца.

На пороге показался Гриффин, и Джек приложил к губам указательный палец, чувствуя, как глухо бьется сердце в его груди. Он вошел в дом и прислушался.

В конце узкого коридора раздался взрыв мужского хохота, которому вторил женский. Судя по звукам, доносившимся из гостиной, там находилось не менее полдюжины людей, а значит, никто из них не представлял прямой угрозы для Энн. Однако для Джека это было слабым утешением. Конечно, со стороны наемного убийцы было по меньшей мере дерзостью явиться в гости в дом своей жертвы, однако можно ли найти лучший способ осмотреть место будущего преступления, чтобы выработать план действий? Окажись Джек в подобном положении, он бы сделал то же самое.

Сбросив пальто, Джек приблизился к двери гостиной и, оставаясь незамеченным для собравшихся там людей, перебрал в уме их имена: Понс-Бартон с молодой женой, Мал-кольм Норт с Софией, Джулия Нэпп и леди Диббс.

И еще Стрэнд.

Присутствие Стрэнда почему-то причиняло ему боль, словно кто-то нечаянно задел застарелую рану, о которой он уже успел забыть.

Джек невесело улыбнулся. Все представлялось ему вполне логичным. Более того, он ни на миг не усомнился в том, что Стрэнд подослан в его дом Джеймисоном. Но ведь и виновность Энн наверняка должна выглядеть со стороны столь же очевидной. В действительности любому человеку, не столь заинтересованному в этом деле, было так же нетрудно уличить ее во лжи и притворстве, как ему распознать в Стрэнде шпиона Джеймисона. Из того, что сам он закрывал глаза на некоторые стороны ее характера, вовсе не следовало, что их не могли заметить другие.

Со своего поста Джек видел только затылок Энн. Один локон выбился из тугого узла ее волос и упал ей на спину. Как мало, оказывается, нужно, чтобы его взволновать! Уголки губ Джека скривились в горькой усмешке. Ему так много удалось узнать за минувшую ночь. Он пробовал эту густую копну волос на ощупь, наслаждался их нежной прохладой, когда она положила голову ему на грудь…

Уже в который раз Джек был вынужден молча проклинать себя за глупость. Невзирая ни на что, ему хотелось верить в ее любовь, хотелось слышать искреннюю страсть и, черт возьми, нечто большее в прерывистом голосе Энн, когда та молила его не покидать ее, на какой-то миг признав свое поражение.

Так или иначе, сейчас бессмысленно ломать голову над причудами его сердца. Все равно это не имеет никакого значения. Пусть даже ему хочется верить в то, что Энн ему не солгала, а Стрэнд по-прежнему остается его другом. Когда-то очень давно он точно так же хотел верить в милосердного Бога. Но сейчас Джека куда больше заботило другое, и прежде всего то, как выйти из создавшегося положения с наибольшей выгодой для себя. Если Стрэнд действительно агент Джеймисона, то Джек может передать через него ясное и недвусмысленное предупреждение не только Джеймисону, но и любому другому человеку, который осмелится посягнуть на его жену.