Глава 25

Как важно крепко держаться своих принципов

Ясное небо затянуло ближе к вечеру. С моря задул ветер, принес с собой ледяную крупу, крупную, как стеклянные бусины. Они стучали в окна, скатывались с крыши. Темнеющее небо и усиливавшийся холод заставили слуг побыстрее закончить дела и разойтись по своим комнатам.

Кейт стояла у окна библиотеки и смотрела, как разбивается о берег прибой. Огонь громко трещал в камине, согревая всю комнату, а яркий свет свечей изгонял тени из самых дальних углов. Все в замке Парнелл подталкивало ее к тому, чтобы принять невероятную удачу, которую судьба подбросила ей на пути, и забыть Кита Макнилла. Ее тревожило, что она не может этого сделать. Она ведь считала себя женщиной практичной.

Как же ей теперь быть? Ей не нужна такая романтика, из-за которой семью оставляют без средств к существованию, и она считала совершенно непрактичным тосковать о каком-то шотландском наемнике. Должна ли она забыть уроки, которые были преподаны ей с такой необычайной убедительностью? К двадцати четырем годам она уже потеряла отца и мужа, потому что оба они были солдатами.

Гораздо разумнее будет выйти замуж за маркиза, стать недосягаемой для горестей и жить, оградив себя от трагедий. Только вот… только вот… что может быть трагичнее, чем потерять того, кого любишь? И какая разница, потеряла ты его потому, что он умер, или из-за собственного благоразумия?

Кейт раздраженно вздохнула и, отойдя от окна, уселась у огня. Однако в книге, с помощью которой она надеялась отвлечься, Кейт не нашла успокоения и через четверть часа отложила ее в сторону. Что ж, если ей не будет покоя, пока она не изведет себя думами о том, о чем думать нельзя, пусть так: она не выйдет за маркиза.

Это ведь было бы не правильно — и не потому, что она стала любовницей Кита. Все, что было у нее с Китом, было нехорошо. Нехорошо было лежать в объятиях другого. Она нахмурилась и подобрала под себя ноги.

Теперь она поняла тех солдатских жен, которые никогда не выходят замуж, получив весть, что их мужья пропали и, вероятно, погибли. Когда погиб Майкл, у нее было тело, которое она могла похоронить. Но Кейт поняла, что ничто не умерит боли от сознания того, что любимый тобой человек никогда больше не заговорит с тобой, что его глаза никогда больше не просияют при виде тебя. Невыносимо жить, тая слабую надежду на то, что однажды вопреки всему он появится в дверях и все опять будет хорошо.

Именно это она чувствовала теперь. Кит ни о чем ее не просил, ни на что не претендовал, и все же он завладел ее сердцем. Пока один из них не умрет, вряд ли она перестанет надеяться, что в один прекрасный день он вернется и скажет ей все то, о чем так красноречиво говорили его руки и взгляд.

Кейт закрыла глаза. Три с лишним года она жила, желая одного: снова почувствовать себя собой. Сколько раз она высказывала это желание! И вот она здесь, в доме, так похожем на тот, в котором она выросла, среди людей, так похожих на тех, которых она знала, когда была молодой леди, и все же она больше не ощущает себя ни Кэтрин Нэш, ни Кэтрин Блэкберн.

А это наводило на мысль: кем же она стала? Только в обществе Кита Макнилла и в объятиях Кита Макнилла Кейт не сомневалась в том, кто она. Неужели того человека, которого она так отчаянно пытается возродить в себе, больше не существует? И хочет ли она вообще повернуть время вспять?

Нет.

Нет. Ей нравилась женщина, в которую она превратилась. Ей не нужно то веселое, очаровательное, непоследовательное дитя, которое жило масляными кексами, обещаниями праздников и похвалами окружающих. Она сама себя может похвалить, ей не нужно быть никем другим.

И ни с кем другим, только с Китом.

Ну вот, как, оказывается, все просто.

Когда вернется маркиз, она скажет ему, что ценит его гостеприимство, но должна немедленно уехать, и, кстати, не может ли она рассчитывать, что он выделит ей и ее сестрам сумму, ну скажем, в две сотни фунтов в год? Кейт удивилась, что может посмеяться над собой. Удивилась и обрадовалась.

Она закутала плечи в шаль. Решение принято, и ждать больше нельзя. Нужно собираться. Нужно разыскать Кита, сказать ему, что она чувствует, чего хочет, и больше не вручать свою судьбу его чрезмерному чувству чести. А это значит, что она должна послать желтую розу. И Кейт поспешно вышла из библиотеки и направилась к черному ходу.

Неудивительно, что в коридорах никого не было, — слуги уже закончили свои дела. Кейт вздрогнула, не в состоянии побороть ощущение, что за ней наблюдают чьи-то враждебные глаза, и заторопилась по пустым коридорам. Она почувствовала невероятное облегчение, услышав чей-то голос.

Похоже, это голос Мерри. Кейт пошла на него, жалея, что еще не предложила девушке плечо, на котором та могла бы выплакаться, если ей действительно это необходимо.

Что-то отталкивало Кейт в той манере, с которой та превратила смерть Грейс в личную обиду, словно Грейс умерла только для того, чтобы причинить ей боль. Она едва успела тронуть дверь, как услышала мужской голос, сердитый и жесткий:

— ..думала, я такой дурак, что не смогу все узнать, да? Господи, как же ты могла? Ведь я любил тебя!

Кейт опустила руку. Это Каллум Ламонт, тот, о котором Мег сказала, что он распорол живот капитану стражников.

— Клянусь, во всем виноват Уоттерс, Каллум. Он заставил меня… Ой!

Сквозь закрытую дверь донесся звук удара, и Кейт с отвращением попятилась.

— Он ничего не сделал, только спутался с тобой! Вот как ты поступаешь с мужчинами, Мерри, — хрипло сказал Каллум. — Ты запутываешь их, пока они не перестают понимать, что делают. Я никогда не убивал женщин до Грейс Мердок и думал, не смогу этого сделать, но ты меня заставила.

— Она заслужила смерть! — Злой и грубый голос Мерри сорвался на крик. Колени у Кейт задрожали. Мерри организовала убийство Грейс?! — Она лгала мне! Она сказала, что мы всегда будем вместе и что мы уедем в Лондон и будем жить как принцессы. Только она… — И девушка захлебнулась рыданиями.

Мерри убила свою лучшую подругу, потому что та собиралась оставить ее. Осознав это, Кейт ужаснулась.

— Это она предала тебя, Каллум, предала нас. — Мерри снова обрела уверенность. — Я рассказывала тебе, как я следила за ней и Чарлзом в ту ночь, как я видела, что Чарлз застрелил твоих людей, пристрелил как собак. Когда они вернулись, я встретилась с Грейс и заставила ее все мне рассказать о богатом французском баркасе, который они потопили. Я все тебе рассказала, я была с тобой честна.

— Вряд ли ты с кем-нибудь была честной в своей жизни, Мерри Бенни.

— С тобой была. — Мерри хохотнула, решив, что Каллум снова ей поверит.

Кейт огляделась, надеясь увидеть кого-нибудь.

— Если бы не я, ты никогда не узнал бы о сокровище, Каллум.

— За какого же дурака ты меня держишь, Мерри? — Даже Кейт услышала в его голосе отчаянное желание поверить Мерри. — Я не вижу никакого сокровища. А ты? Или вы с Уоттерсом уже заполучили его?

— Нет! Клянусь! Мы не…

Она слишком поздно поняла свою ошибку.

— «Мы»? — Голос Каллума превратился в тихое шипение. — Что это за «мы», Мерри?

— Каллум, прошу тебя…

Послышался топот бегущих ног, яростный рев, задыхающийся крик. Кейт повернулась, зная, что нужно бежать и найти кого-то, зная, что она не успеет. Если она убежит, то подпишет смертный приговор Мерри.

— Проси-проси. Тебе это не поможет. Ты предала меня так же, как эта сука Грейс предала тебя. Грейс послала своей кузине что-то спрятанное в сундуке, что-то указывающее, где они укрыли сокровище, ведь так? И ты знала об этом с самого начала, только вот мне ничего не сказала. Нет, ты заставила меня рыскать по берегу: если бы я на него наткнулся, ты воспользовалась бы этим случаем. Но ты все время знала, что место тайника указано в вещах, которые едут к ее кузине. Это ведь ты, а не маркиз написала и попросила миссис Блэкберн приехать побыстрее и привезти с собой все, что прислала ей Грейс Мердок, какой бы мелочью это ни было. И это ты уничтожила его письма, в которых вдове сообщалось, что Чарлз и его жена убиты, потому что тебе не хотелось, чтобы она испугалась и отказалась от поездки. И тогда ты стала ждать. Ну, теперь ты добилась всего, чего хотела, а я хочу получить то, что мне причитается за грязную часть работы, и если ты переживешь этот день, это будет просто чудо. Так что не надо меня злить еще больше.

— У меня нет сокровища! — в отчаянии вскричала Мерри. Послышался удар, и Кейт поняла, что Мерри швырнули об стену.

Кейт закрыла глаза. Пусть бы уж эта глупая, жалкая девица сказала ему то, что он хочет узнать.

— Да знаешь, знаешь! И если хочешь выжить, ты мне скажешь, где оно.

— Я не знаю! Грейс солгала! — крикнула Мерри. — Она поклялась, что послала карту своей кузине, потому что они спрятали его в месте таком отдаленном, что без карты могут не найти. Особенно после того, как уедут примерно на год.

— На год?

— Да, потому что мы все собирались в Лондон, пока контрабандистов…

— Пока контрабандистов не переловят? — проревел Каллум.

— Да! Они собирались убить вас и вернуться позже, когда больше никого не останется из тех, кто знает, что Чарлз был замешан в ваши дела. Но не я! — торопливо добавила Мерри. — Грейс смеялась, когда все мне рассказывала, и твердила, что ее кузина ни за что не поймет, какая важная вещь у нее хранится. Но там не было ни карты, ни чего-то на нее похожего. Я все разорвала. Я осмотрела каждый шов, все. И в трактире, и здесь. Грейс врала!

В голосе ее не осталось ничего, кроме чистой ярости, потому что, как вдруг поняла Кейт, только ярость по отношению к мертвой женщине защищает Мерри от осознания того ужаса, который она совершила, — она убила свою лучшую подругу.

— Если ты не нашла золота, отчего же ты собиралась сбежать с Уоттерсом, пока я с товарищами сидел в хижине? Я все знаю, Мерри.

— Я не хотела уезжать с ним! Он меня заставил. Он сказал, что оставаться нет смысла, все пошло прахом и нужно бежать. Он с самого начала заставлял меня! — Голос у Мерри был неистово напряжен. — Он сказал, что расскажет тебе о нас, и я буду тебе не нужна, и никому вообще. Я ничего не знала о том, что он хочет устроить тебе ловушку…

— Я ничего не говорил про ловушку, — тихо прервал ее Каллум. — Я сказал только, что мы были в хижине.

Тогда Мерри зарыдала, то были рыдания бессильной ярости, а он ответил ей таким жестоким и надрывным смехом, что Кейт даже стало жаль его.

— В тебе ничего нет, кроме вранья и хитрости. Вот теперь я без сожаления избавлю мир от тебя.

— Я не хотела! — заныла Мерри, как недовольный ребенок, и Кейт не могла сказать, от чего она открещивается: от лжи, хитрости или убийства, на которое толкнула этого человека.

— Ты разрываешь мне сердце, Мерри. И я тоже разорву тебе сердце, если ты не скажешь, где золото.

Ее голос звучал приглушенно, словно она закрыла голову руками.

— Я не знаю.

— Тогда я убью тебя, потаскуха.

— Умоляю!

— Не трать напрасно свои последние вздохи, Мерри. Ты думаешь, что я этого не сделаю, да? — Он старался довести себя до ярости. Кейт слышала, как он ходит все быстрее и быстрее. — Ты использовала меня, ты предала меня. Ты отправлялась прямо из моей постели в его постель. Ведь так?

— Нет, — проскулила Мерри.

Кейт затаила дыхание. Мерри разъедала некая нравственная гниль, которую ничто никогда не очистит. Вмешиваться было бы глупо. Безрассудно. У нее две сестры. Она обязана беречь себя ради них. Сохранить их будущее, сохранив свою жизнь. И… и… ей нужно жить, чтобы снова увидеть Кита.

Шаги стихли.

— Ты кровожадная, лукавая шлюха с черной душой.

«Спасти Мерри нельзя, ради нее не стоит рисковать своей жизнью…»

— Не нужно, Каллум!

— Стойте!

Дверь распахнулась, и глазам Кейт предстала именно такая чудовищная сцена, какую рисовало ее воображение. Каллум стоял над Мерри, съежившейся у его ног. Ее руки были подняты, чтобы защититься от его ударов, губы распухли и кровоточили. Струйка крови текла по лбу и капала на платье. Ее широко раскрытые глаза устремились на открытую дверь с быстротой зайца, увидевшего, что западня открылась. Она вскочила на ноги и бросилась было вперед, но Каллум схватил ее, грубо завернув ей руку за спину. Она закричала, Кейт рванулась на шаг вперед, и хорошо смазанная дверь сама закрылась за ней.

— Ах, неужто это прекрасная вдовица? Входите, миссис Блэкберн.

— Отпустите ее.

— Ее? — Каллум посмотрел на Мерри, дрожавшую у него в руках, словно удивился, обнаружив ее там. — К сожалению, не могу подчиниться. Видите ли, она взяла у меня кое-что, и я не уйду без этого. — Эту угрозу он произнес уже спокойно. — Но вы, миссис Блэкберн, создали весьма тревожную ситуацию.

— Отпустите ее и уезжайте сейчас же, мистер Ламонт, пока у вас еще есть такая возможность. Капитан Уоттерс может вернуться в любой момент.

— О, в этом я не сомневаюсь! Честно говоря, я ничего не имею против того, чтобы перекинуться и с ним словечком.

Мерри начала бороться. Каллум небрежно нанес ей удар слева с силой, достаточной, чтобы сбить ее с ног, и теперь она беспомощно обмякла в его руке.

— Прекратите! — крикнула Кейт. — Вы ее убьете.

— Очень может быть. Поверьте, миссис Блэкберн, мир станет чище без этой гадюки.

— Вы не можете ее убить.

— О нет, могу!

Каллум схватил Мерри за густые светлые волосы и потянул вверх. Она закричала, вцепившись ногтями в его руку.

— Она, знаете ли, убила вашу кузину. Или все равно что убила.

— Это не имеет значения. Отпустите ее. Прошу вас.

Каллум прищурился:

— Почему вы ее любите?

— Я ее не люблю, это не имеет к ней никакого отношения. Это нужно мне.

Ламонт с любопытством смотрел на нее, сдерживая ярость.

— Если я позволю вам убить ее, не попытавшись остановить, значит, я не та, за кого себя принимаю. Вы можете это понять?

— Пока что я ничего не понял.

— Я не могу позволить вам убить ее.

— А как вы меня остановите?

— Предложу вам совершить обмен. Есть нечто, что вы очень хотите получить.

— И что же это такое? — Его взгляд с сомнением скользнул по ее худощавой фигуре, и Кейт едва не рассмеялась.

— Не себя — сокровище.

Все его внимание разом сосредоточилось на ней. Мерри перестала бороться, с изумлением глядя на Кейт.

— Вы не знаете, где оно! — прошептала Мерри. — Вы не можете этого знать. Она вам не сказала. Она считала вас ничтожеством.

— Она мне и не сказала. Я сама его обнаружила.

— Вы врете, — заявил Каллум.

— Хотите попробовать выяснить это? — спросила Кейт.

— Ладно. Где оно?

— Только когда Мерри выйдет из комнаты.

Каллум презрительно фыркнул.

— Послушайте, мистер Ламонт, зачем мне вам лгать? Я же знаю, что вы потребуете, чтобы я пошла с вами. Вы поступили бы глупо, не взяв меня с собой. Я знаю, что если увидите, что я вам солгала, вы меня убьете. Стала бы я отдавать свою жизнь взамен на жизнь этой убийцы и лгуньи, если бы не была абсолютно уверена, где лежит сокровище?

Он молчал, внимательно глядя на нее.

— Может, она действительно знает, — тихо сказала Мерри, пытаясь справиться с истерикой. — Ах ты, хитрая маленькая черная кошка! Ты все время это знала! Разве это не здорово, Каллум? Разве это не великолепно? — нервно захихикала она.

— Заткнись и дай мне подумать.

— Отпустите ее, мистер Ламонт. Мы с вами выйдем минуту спустя, и я покажу вам, где сокровище. Я даже дам вам карту, если хотите. Можете пойти со мной, только сначала отпустите ее.

Кейт не поняла, то ли он забыл о своем разбитом сердце, то ли решил выяснить свои отношения с Мерри позднее, только Каллум отпустил волосы Мерри и хлопнул ее ладонью по спине, отчего она пролетела через всю комнату.

— Убирайся, пока я не передумал!

Мерри не требовалось дальнейших поощрений. Она, спотыкаясь, прошла мимо Кейт, даже не взглянув на нее, распахнула дверь и бросилась прочь.

Она пришлет помощь, подумала Кейт. Она найдет дворецкого, и помощь подоспеет через несколько минут.

— Она не пришлет помощь, и не думайте. — Каллум, наверное, прочел ее мысли, потому что подошел к ней с выражением жалости на смуглом лице. — Она убила Грейс Мер-док, а вы знаете об этом, и она не хочет, чтобы кто-то еще узнал. Так что сейчас она прячется в своей комнате, надеясь, что, как только я найду сокровище, я вас убью и никто никогда не узнает, что она сделала.

Тошнотворная дрожь в желудке подтвердила Кейт, что от Мерри Бенни не будет никакой помощи.

— И вы пойдете на это? — спросила она.

— Нет, если увижу золото.

Кейт сглотнула. Каллум стал между нею и дверью. Ничего, что могло бы послужить оружием, поблизости не было. Через другую дверь убежать было нельзя. Даже если кто-то и услышит ее крик, это не помешает Ламонту убить ее прежде, чем они прибегут.

Положение было безнадежным.

Кейт отвернулась и закрыла глаза. Сколько ей осталось жить? Несколько минут? Она подумала о Ките, о том, каким она видела его в последний раз, — верхом на Доране, его длинные ноги были в исцарапанных кожаных сапогах, ветер раздувал плед на его широких плечах, волосы под утренним солнцем отливали красным золотом. Она подумала о последних словах, которые они произнесли, о своей гордости, о просьбе найти причину, по которой ей не стоило оставаться с маркизом. Позади нее с шумом распахнулась дверь, и она резко обернулась.

Вид у него был ужасающий. Кит напоминал человеческую жертву, сошедшую с алтаря, — изувеченную, но еще живую. Кровь текла по левой стороне его лица и пачкала воротник рваного мундира, кроме которого на его голой груди ничего не было. Грязная полоска ткани связывала пальцы его правой руки, но в левой он держал тяжелый палаш.

— Я нашел причину, — сказал Кит Макнилл.

Глава 26

Некоторые ситуации, в которых грубая сила имеет свои достоинства

Радость, охватившая Кейт, была как чистая холодная вода. Она уцелела, и теперь с ней ничего не случится.

— Макнилл, — не веря своим глазам, хмыкнул Каллум. — Ей-богу, не разберу, парень, живой ты или мертвый.

— Может, выяснишь? — осведомился Кит. Проклятый палаш был таким тяжелым, что то и дело покачивался в руке. Голова у него закружилась, пол вздыбился, и ему показалось, что сейчас он умрет. Но Кит улыбнулся, вспомнив, что умирал уже раз сто за свою короткую жизнь. Смерть его не пугала. — Уходите, Кейт.

Он не смотрел на нее, только прошел мимо на середину комнаты, не сводя глаз с Ламонта. Он был не из тех, кто недооценивает врага, а Ламонта обучал мастер — Рамзи Манро.

Кит не слишком преуспел в искусстве защиты. Его оружием всегда был тяжелый палаш, его стилем — преодоление сопротивления силой, а не ловкостью. Образ Рамзи Манро ожил в его памяти — элегантный, худощавый, двигавшийся, как переливающийся шелк. Да, Рамзи знал рапиру. Но сейчас не время для воспоминаний. Кит покачал головой, пытаясь сосредоточиться.

— Кейт? Вот оно как? — Рапира выскользнула из пояса Каллума. — К сожалению, Кейт придется остаться. Она знает, где лежит сокровище, или по крайней мере так утверждает. Значит, вы останетесь, Кейт, — продолжал Каллум. — Потому что я, возможно, оставлю вашего любовника здесь настолько живым, что вы сможете перевязать ему раны и спасти то, что от него останется. Но если вы уйдете, обещаю разрезать его на такое количество кусочков, что он истечет кровью за десять минут.

Кит заметил ее колебания.

— Он знает, что, если вы останетесь, мне придется отвлекаться на вас.

— А если вы уйдете, он умрет обязательно.

— Кейт, да не Позволит он вам ухаживать за мной, — в отчаянии сказал Кит. — Он заставит вас смотреть, пока вы не скажете ему, где находится это проклятое сокровище. Я все равно умру, а потом он убьет и вас тоже.

— Я не знаю, где сокровище.

— Что?! — взревел Каллум, поворачиваясь лицом к ней, и Кит понял с ужасом и мрачным восторгом, что она нарочно спровоцировала Каллума, чтобы дать ему преимущество.

И он им воспользовался.

Собрав остатки сил, Кит бросился вперед, вращая тяжелым палашом как топором. Но потеря крови и боль замедляли его движения. Палаш казался наковальней, неповоротливой и толстой. Каллум присел, избегнув лезвия, и бросился вперед, и сверкающий кончик его рапиры нацелился в лицо Кита, ища глаза.

Кит отпрянул, и Каллум проскочил вперед. Шаг, второй, третий быстро следовали один за другим, и они прошли так мимо Кейт. Кит уперся спиной в проклятую дверь и поднял свой палаш как щит, защищаясь от тонкой иглы, которая пронзала и колола с такой легкостью.

Каллум не был Рамзи Манро, но он знал сильные стороны своего оружия и знал, как ими воспользоваться. Кит надеялся, что его слабые стороны ему неизвестны. Каллум нанес удар и отвел рапиру, радуясь тонкой красной линии, появившейся на животе Кита, губы его скривила хищная усмешка. Еще один выпад, еще один порез — и еще одна рана открылась на предплечье Кита.

Из глаз сыпались искры, ребра вопили от мучительной боли каждый раз, когда он поворачивался, чтобы уклониться от смертоносной близости к сверкающей рапире Каллума. Его вывихнутые плечи скрипели в суставах, запястья почти ничего не чувствовали. Палаш с каждым мгновением становился все тяжелее, неуверенно встречая град ударов и ложных выпадов Каллума.