У Джоан закружилась голова. Она бросила на стол утренний выпуск «Юс-эс-эй тудэй» и быстро набрала сначала номер Миры, потом Дика, но оба оказались заняты. Так и не переговорив ни с одним из своих непосредственных начальников, Джоан позвонила Мередит в Вашингтон.
      К счастью, та оказалась на месте, и хотя в столице было довольно рано, но все же, слава богу, на три часа больше, чем здесь.
      Нa первой странице «Юс-эс-эй тудэй» напечатана фотография двух «морских котиков» в бою, – без предисловий начала Джоан. – Ты ее уже видела?
      – Ух ты! – чуть не задохнулась Мередит. – Вот это ребята! Ты знаешь, если бы я была уверена, что миссис Элисон не хватит кондрашка, я бы сейчас же отсканировала этот снимок и сделала себе фотообои в кабинете, чтобы…
      – Ди подожди ты! – перебила ее взволнованная Джоан. – Тут нет ничего смешного, ты зря так радуешься. Все очень серьезно, Мер. Мне нужно знать, и как можно скорей, откуда взялась эта фотография и кто, черт возьми, дал разрешение опубликовать ее в ведущей газете!
      – Ну не горячись ты так, – затараторила Мередит. – Расслабься, Джоан. Это самая сенсационная история про Брук Брайант, которую когда-либо печатала пресса. Вполне очевидно, что она закрутила роман с настоящим героем. А разве это не здорово? И хотя фотография не наша, пока что мы не получили ни одного плохого отзыва. Все идет нормально.
      – Ничего нормального я тут не вижу! – продолжала бушевать Джоан. – Мы облажались на все сто! Малдун сейчас задействован в подготовке к очень важной операции против террористов! Достаточно того, что его имя и фамилия каким-то образом, минуя меня, просочились в прессу. Я не давала на это разрешения! Предполагалось, что его будут называть «безымянным лейтенантом американского флота», не более того. И что мы видим? Его портрет крупным планом печатают в газете, чтобы все члены Аль-Каиды смогли хорошенько его запомнить. Получается, что мы вознамерились подставить этого человека. Чушь какая-то! Этого не должно было произойти! И как мы будем теперь оправдываться, если, не приведи Господь, этот герой в ближайшем будущем благодаря нашим стараниям окажется мертвым героем?! А теперь я еще раз попрошу тебя в самое ближайшее время выяснить, откуда взялась эта фотография, чтобы я могла лично разобраться с виновниками.
      Мередит быстро поняла всю серьезность ситуации:
      – Я немедленно займусь этим.
      Джоан отключилась и снова позвонила Мире, одновременно разглаживая на столе газету.
      Номер начальницы по-прежнему был занят.
      На фотографии, вне всяких сомнений, был Майк Малдун. Его лицо, по всей вероятности, озаряло пламя взрыва. Майк был одет в черный костюм. Именно такую одежду надевали все «морские котики», когда им приходилось участвовать в боевых операциях. Одной рукой он держал за шею второго «морского котика». Джоан показалось, что это тот самый старшина, которого прозвали Непредсказуемым. Скромная надпись внизу сообщала, что на фотографии изображен Майкл Малдун. Спасибо и на этом!
      И хотя Джоан продолжала злиться, она не могла не признать, что снимок был вполне профессиональным.
      В руке Малдун держал оружие, указывая им в сторону кого-то третьего, кого не было видно на фотографии и в направлении которого, видимо, в тот момент и бежали «морские котики» вниз по узкой и каменистой горной тропе.
      Но самым замечательным, делавшим снимок достойным особого внимания, было выражение лица Малдуна. Рот Майка был открыт, словно боец выкрикивал какой-то приказ, в глазах горел неистовый огонь. Малдун как бы являл собой живое воплощение решимости и воли к победе.
      Боже! Неужели она до сих пор так и не разглядела в этом юноше настоящего Майка Малдуна? Джоан вспомнила первые минуты их знакомства. Нет, ни за что в жизни она не могла бы предположить, что боец на снимке и молоденький лейтенант в сверкающей белой форме, с вежливой улыбкой на губах и гордой осанкой – один и гот же человек!
      Наверное, именно это немного успокаивало Джоан, иначе у нее мог запросто начаться сердечный приступ. Малдун на этой фотографии разительно отличался от Малдуна, который спокойно разгуливал по территории военно-морской базы, показывал своей спутнице местные красоты и обедал с нею в ресторане.
      Тому, кто захочет узнать его по снимку в газете, предстоит еще помучиться.
      Тем не менее сейчас ему следовало проявить благоразумие и на некоторое время переехать со своей квартиры в какое-нибудь более безопасное место. Хотя бы до того момента, когда сеть Аль-Каиды в этом районе будет полностью ликвидирована.
      Господи, как же он будет недоволен!
      Джоан снова внимательно посмотрела на снимок. Нет, он сделан явно не во время очередной тренировки. Это было видно даже неопытным глазом.
      Зазвонил мобильный телефон. В трубке раздался взволнованный голос Мередит.
      – Мы узнали имя фотографа, – начала докладывать она без предисловия. – Ее зовут Камил Лапен. Она француженка, работает на ультраправый политический еженедельник, редакция которого находится в пригороде Парижа. Наши источники подтверждают, что она действительно была в Афганистане во время этой фотосъемки. Она посещала эту страну несколько раз за прошлый год. Секундочку… Название ее газеты буквально переводится как «Правда… такая-то и такая-то». Да, вот еще что! Она только что давала интервью «Си-эн-эн» и утверждала, что сделала снимок сама в прошлом году в Афганистане. Она говорила, что лейтенант Малдун – это тот, который на фотографии…
      – Я знаю, кто из них кто, – оборвала ее Джоан. – Продолжай.
      – Ну, она говорила, что он тогда возглавлял какую-то секретную военную операцию по уничтожению очень важного убежища членов Аль-Каиды в восточной части этой страны. Потом она еще добавила, что он рисковал жизнью, чтобы, цитирую: «Спасти ее от верной смерти». И еще заявила, будто, когда она делала этот снимок… прости, конечно, но мне в это верится с трудом, потому что эти двое на фото куда-то очень решительно устремляются… Так вот, будто этот снимок она делала, когда у лейтенанта Малдуна было разбито колено.
      – Коленная чашечка, – поправила Джоан. Вот почему Малдуну пришлось облокотиться на Непредсказуемого. Боже! Он спускался с горного склона сразу же после того, как перенес серьезную травму!
      Джоан присела на стул, потому что ее собственные колени предательски затряслись.
      – У нее остались еще какие-нибудь фотографии? – поинтересовалась Джоан.
      – Она говорит, что нет. Будто это был единственный снимок. Очевидно, дело происходило ночью, а ведь нечасто случается, что камера щелкает именно в тот момент, когда все вокруг озаряется светом ракет и разорвавшихся в воздухе бомб. Это еще надо рассчитать!
      – Сейчас не время шутить, Мер, – повторила Джоан. – Все равно не смешно. Как же это могло случиться? Разве у нее сразу после освобождения не отобрали и камеру, и весь отснятый материал?
      – Да. Но вот эта одна-единственная пленка… – Мередит многозначительно прокашлялась. – Как бы это лучше выразиться… Ну, как ты думаешь, где она могла спрятать пленку, чтобы ее не нашли при обыске?..
      Господи!
      – Вот это уже забавно. Я представляю себе, как буду выглядеть, когда расскажу об этом Малдуну. А известно, почему она не опубликовала этот снимок раньше? То есть почему она не отдала его в газету, как только вернулась в Париж?
      – Она уверяет, что ее «Правда-как-ее-там» напечатала фото на первой странице сразу же после того, как она выбралась из Афганистана. Но почему-то ни ее репортаж, ни этот снимок не заинтересовали «Ассошиэйтед Пресс». Может быть, потому, что эта самая «Правда», как выяснилось, недавно опубликовала серию снимков, сделанных еще в 1991 году во время операции «Буря в пустыне», но при этом заявила, будто их журналисты отсняли их совсем недавно. – Мередит хихикнула. – Типичный случай, как с тем мальчиком-пастухом, который всех пугал волком. Так им и надо! Правда, я почему-то склонна верить Лапен, что это единственный снимок, который у нее получился. Если бы оказалось еще что-то, уж в своей-то «Правде» она не преминула бы опубликовать их все.
      – Это верно, – согласилась Джоан. – Что ж, хорошо.
      – Итак, что дальше? – поинтересовалась Мередит. Хороший вопрос!
      – Придется заранее снять для Малдуна номер в гостинице, – решила Джоан. – И предоставить ему охрану из агентов Секретной службы. Если, конечно, он на это согласится.
      – Ты до сих пор считаешь, что ему понадобится отдельный номер? – удивилась Мередит. – Я хотела сказать, если он и есть последнее романтическое увлечение Брук Брайант…
      – Забронируй ему номер, – отчеканила Джоан и повесила трубку.
      Она порылась в сумочке, ища таблетки от головной боли, и набрала номер мобильного телефона Малдуна. Разговор предстоял серьезный и очень неприятный. Она затаила дыхание от напряжения, но Майк почему-то не отвечал.
      Значит, беседу придется отложить. Вдали раздался голос Малдуна. Послание оказалось коротким и точным: «Оставьте свое сообщение, я вам перезвоню».
      – Майк, это Джоан. – Прекрасное начало! Но не могла же она оставлять ему в виде короткого сообщения подробное объяснение своего промаха. – Позвоните мне сразу же, как только сможете, хорошо? Нам необходимо поговорить. Это очень важно.
      Она захлопнула свой телефон. И снова взяла в руки газету, чтобы – в который раз! – вглядеться в фотографию. Да, это разозлит его. А кого, бы не разозлило? Но мужчина, который способен бежать как ни в чем не бывало с разбитой коленной чашечкой?.. Значит, он вполне способен контролировать себя даже в экстраординарных ситуациях. Отсюда можно сделать вывод: такой человек вряд ли будет сердиться на нее слишком долго.
      Или будет?
 
      – Оба-на! – нахмурился Космо.
      В этом коротеньком выражении, на которое был способен только немногословный Космо, собрались все эмоции, которые в данный момент испытывал боец. Правда, никаких более крепких выражений Малдун не слышал от него за все время, пока они оба числились в команде номер шестнадцать.
      Он повернулся и увидел, что Космо пялится в экран телевизора, висевшего в углу небольшой закусочной, куда приятели зашли подкрепиться.
      На этот раз они выбрали себе не просто закуски, а решили пообедать по-настоящему, потому что лейтенант-коммандер Паолетти ценил своих бойцов и следил за тем, чтобы они нормально питались. Этот маленький сонный городок в Калифорнии привык к внезапным появлениям вертолетов «морских котиков», которые быстро спускались на землю на своих тросах и отправлялись обедать. На этот раз большинство бойцов выбрали популярный мексиканский ресторан, а Малдуну, который постоянно следил за своим весом, почему-то захотелось попробовать индейку, запеченную в тесте.
      Кроме того, у него были свои планы на вечер, и ему вовсе не нужны были последствия, которые можно ожидать после употребления большого количества бобов.
      – Смотри-ка, о тебе уже в новостях говорят, – хмыкнул Космо и ударил ладонью по стойке бара. – Эй, Фрэнк, включи нам, пожалуйста, звук!
      Но Фрэнк занимался своими делами где-то в чулане.
      – Сейчас подойду!
      Малдун сделал один неуверенный шаг к телевизору, потом еще один. Господи, неужели он действительно видит на фотографии самого себя и Непредсказуемого? Совершенно верно. Это был он. Новости транслировали фото, где он обнимал за шею своего товарища.
      Затем картинка изменилась. Теперь на экране возникла худенькая молодая женщина, коротко стриженная и крашенная под блондинку, с эффектно подведенными глазами.
      – Вот черт, это же Камил! – Не в состоянии больше ждать, Непредсказуемый пододвинул к телевизору столик, встал на него и сам включил звук.
      – Что еще за Камил? – поинтересовался Сэм Старретт, облокотившись о стойку бара.
      Но им уже не было суждено выслушать пояснения Камил. Когда появился звук, она только сказала «…в Афганистане» и замолчала.
      – Камил – это журналистка-француженка, которая хотела взять интервью у той скотины Зишана, а мы тогда должны были взорвать ту самую пещеру, – пояснил Кос-мо. – В прошлом году.
      Все тут же встало на свои места.
      Правда, тогда она была брюнеткой, но ее можно было узнать и со светлыми волосами.
      – Но как ей удалось сохранить этот снимок? – удивился Малдун, обращаясь к Космо. – Мне казалось, что ее хорошенько обыскали и конфисковали все материалы.
      – Так оно и было, – подтвердил тот. – Вот черт! Я сам лично ее обыскивал. Мы тогда забрали камеру и четыре ролика отснятой пленки.
      – Нужно было тщательней ощупывать все подозрительные места, особенно полости, – назидательно произнес Сэм. Легко ему говорить! Он там не был и не видел эту отчаянную женщину.
      – Наверное, так, – мрачно согласился Космо. На его скулах заиграли желваки, и он взглянул на Малдуна. – Я, скорее всего, кое-что проглядел. Не учел.
      – Кто бы мог подумать! – кивнул Малдун. – Не стоит так переживать, Кос. Ладно, ничего такого страшного не произошло. Сколько месяцев минуло с тех пор, как была сделана эта фотография! Если бы ее напечатали, пока операция шла полным ходом, вот тогда другое дело…
      В это время обозреватель, бойкий и самоуверенный, рассказывал с экрана о важной роли «морских котиков» и других спецподразделений в борьбе против мирового терроризма, причем лепил одну ошибку за другой, путая термины и факты. Что, впрочем, было не так уж и плохо. Чем меньше секретов разглашается вот так, по глупости, тем лучше.
      Но затем обозреватель произнёс:
      – Война продолжается, и мы все чаще сообщаем вам о героизме и храбрости наших бойцов. Простым людям всегда интересно узнавать подробности о тех, кто носит военную форму и совершает для нас свои подвиги. Очевидно, среди такой интересующейся публики оказалась и дочь нашего президента Брук Брайант. По некоторым достоверным источникам из Белого Дома нам стало известно, что она уже некоторое время ведет активную переписку по электронной почте с «морским котиком», лейтенантом Майклом Малдуном.
      Что?!
      – Оба-на! – снова высказался Космо. – Что, правда? Услышав эту новость, Сэм выпрямился.
      И на телеэкране снова возникла злополучная фотография Малдуна и Непредсказуемого.
      – Нет, – мрачно заметил Малдун. Источники из Белого Дома… Ему стало не по себе. – То есть я хотел сказать «да», но…
      – Тихо! – резко произнес Сэм. – Я хочу послушать.
      – Мисс Брайант прибывает в Сан-Диего сегодня днем, – продолжал за кадром все тот же жизнерадостный голос. – Она будет присутствовать на банкете, сопровождаемая лейтенантом Малдуном. Лейтенант Малдун находится слева на этом уже ставшем известным снимке.
      Значит, некто, кого условно называют «достоверным источником из Белого Дома», предоставил журналистам фотографию, да еще в придачу сообщил его имя и фамилию.
      А обозреватель все никак не умолкал, расплываясь в улыбке и чуть ли не светясь от радости:
      – Нам также сообщили, что один из весьма узнаваемых помощников дочери президента уже занимается подготовкой к свадьбе, которая должна будет проходить со всем блеском и обязательно «под фанфары». Правда, пока что мы не имеем официального подтверждения или отрицания слухов о предстоящей свадьбе, однако не остается сомнений в том, что между Брук Брайант и лейтенантом Малдуном бурно развиваются романтические отношения. А сейчас мы перейдем к последним новостям в области автомобильной промышленности…
      Космо снова ловко вскочил на стол и выключил звук телевизора.
      Сэм взглянул на Малдуна:
      – Что это еще за чертовщина?
      Тот только покачал головой, которая у него и без того шла кругом:
      – Это все Джоан, – начал объяснять он. – Да, я сначала действительно написал письмо, адресованное Брук Брайант, но только… Предполагалось, что я буду сопровождать ее во время сегодняшнего приема. Но я выступаю только в роли эскорта, и ничего более! Я даже не знаком с этой женщиной. И я писал ей только потому, что хотел задеть самолюбие Джоан. Я ведь отсылал сообщения через почту Джоан и знал, что она обязательно прочитает мои письма… Но отвечала мне сама Джоан. Я в этом больше чем уверен. Это определенно она. То есть она, конечно, выдерживала другой стиль и пользовалась адресом Брук, но… Это была Джоан, я знаю.
      – Боже мой! – удивился Сэм и тут же рассмеялся. – Ты, Майки, парень хоть и умный, а дубина, каких мало! Значит, ты хотел, чтобы Джоан тебя приревновала?
      – Нет, – не задумываясь ответил Малдун и тут же поправил сам себя. – То есть да. Господи, я уже сам ничего не понимаю. – Он действительно окончательно запутался в происходящем и замолчал.
      Сэм снова расхохотался:
      – Что ж, Малдун, похоже, твой план сработал. Прими мои поздравления в связи с предстоящей женитьбой на дочери президента.
      – Не смешно, – сердито буркнул Майк.
      – Ну прости. Ты прав. Смешного тут ничего нет. Наверное, неприятно, когда тебя используют. Ничего не скажешь!
      – Да, сэр, – только и сумел вымолвить Майк.
      Конечно, только Джоан могла быть тем таинственным источником из Белого Дома, на который несколько раз ссылался обозреватель. Очевидно, она подстроила все это с самого начала. Майкл все еще не мог поверить в то, что это именно она выдала его имя и фамилию, сделав их достоянием общественности. Лейтенант Майкл Малдун. Вот так просто, во всеуслышание. Да еще эта фотография!..
      А он еще считал ее своим другом. И даже больше, чем просто другом…
      – Да наплюй ты на этот прием! – просто посоветовал Сэм. – Кому нужны все эти условности? Как только приедем в Коронадо, я предлагаю отправиться в «Божью Коровку» и провести вечер за игрой в бильярд и хорошей выпивкой. Что скажешь? А ты, Кос? Присоединишься к нам?
      Но Малдун покачал головой:
      – Я не могу. Спасибо, Сэм, но я обещал присутствовать там, и я обязан сдержать свое слово.
      Нет, он совсем не был похож на тех людей, которые работали в Белом Доме и попросту использовали своих друзей. Малдун посмотрел на Сэма, затем перевел взгляд па Космо и добавил:
      – Но вы держите для меня местечко в баре. Я постараюсь отделаться от них как можно быстрей и присоединюсь к вам.
 
      Когда Мэри-Лу принесла соседу почту, Донни на этот раз сразу же открыл ей дверь.
      Правда, он передвигался чересчур медленно, да и вид у него был такой, словно он провел двенадцать часов подряд на Бурбон-стрит в Новом Орлеане. Без сомнения, на него подействовали лекарства, но дверь все же распахнулась, и Донни даже протянул соседке руку.
      – Спасибо, – поблагодарил он Мэри-Лу, забирая у нее толстую пачку рекламных проспектов и конвертов.
      – Прости, если я тебя обидела, – извинилась миссис Старретт, понимая, что пока рано проситься в гости. – Я ничего плохого не имела в виду. Я, наверное, просто погорячилась.
      Он кивнул ей в ответ, чтобы замять инцидент. Или, может быть, он кивал лишь потому, что это был самый быстрый и самый легкий способ избавиться от назойливой соседки.
      – Если тебе будет что-нибудь нужно, дай мне знать, дорогуша, – напомнила Мэри-Лу, и Донни закрыл дверь.
      Она нагнулась, чтобы поднять радиопередатчик, при помощи которого контролировала сон ребенка.
      Итак, жизнь постепенно налаживалась.
      Или, по крайней мере, начинала входить в привычное русло.
      Сегодня вечером вернется Сэм. Пока Мэри-Лу была на работе, он оставил ей на автоответчике сообщение о том, что приедет очень поздно и ждать его не нужно.
      Правда, она все равно не будет спать, когда он доберется до дома. Так происходило каждый раз.
      А не удивит ли его отсутствие жены? Вдруг он приедет, а ее здесь нет?
      Да уж, конечно. Вряд ли он будет переживать хоть секунду, если она куда-нибудь исчезнет.
      Жизнь налаживается. Лучше и не скажешь!
      Ей хотелось простой, спокойной жизни, которая почему-то все время от нее ускользала. Постоянно возникали какие-то дурацкие проблемы, вставали непреодолимые преграды… Вот, например, всего несколько месяцев назад ей позвонила старшая сестра Джанин и заявила, что они с Клайдом переезжают жить во Флориду, чтоб ее!.. Не могли придумать ничего лучше, как отправиться через всю страну в какую-то задрипанную Сарасоту и осесть там навсегда.
      Сначала уехала Джанин, а теперь выясняется, что Рене тоже решила сменить место жительства. Господи! Можно подумать, что Мэри-Лу повесила себе на шею табличку с надписью: «Хочу, чтобы меня бросили все!»
      Ну как могла жизнь наладиться, когда каждый день судьба преподносила какой-нибудь дурацкий сюрприз.
      Например, просыпаешься среди ночи и слышишь, как твой собственный муж выкрикивает во сне имя другой женщины.
      А потом выясняется, что эта женщина – роскошная внешне, умница от природы, да еще и образованная – раньше сама служила во флоте, а теперь работает в ФБР и слывет отменным снайпером.
      Мэри-Лу могла бы поспорить на какую угодно сумму, что если бы она погибла в автокатастрофе, например, в полдень, то в половине третьего того же дня Сэм уже названивал бы этой женщине, Алиссе Локке.
      Но пока никакой трагедии не произошло, Сэм будет все так же приходить домой, оплачивать счета, возиться с Хейли, если, конечно, не застанет ее спящей, и падать в кровать, устав до изнеможения. А наутро, как правило еще до рассвета, проснется, отправится на работу, и все повторится сначала.
      Неужели это и есть та самая нормальная жизнь, к которой она всегда стремилась?
      Мэри-Лу хотелось расплакаться.
      На улице, чуть поодаль, она увидела припаркованный пикап Ибрагима, и ей внезапно захотелось снова увидеть его добрую улыбку. Она прислушалась к радиопередатчику, убедилась, что в комнате малышки все тихо, и направилась вдоль по улице туда, где стояла знакомая машина.
      Он заметил ее издалека и сам пошел навстречу, но перед этим вытер лицо и руки старым полотенцем, которое вынул из багажника своего пикапа.
      – Как я рад видеть вас, Мэри-Лу, – произнес он своим мелодичным голосом, отчего ее имя зазвучало как припев в какой-нибудь популярной песне. – У вас все в порядке?
      Она заставила себя улыбнуться через силу:
      – Неужели вы научились читать мои мысли?
      Он рассмеялся:
      – Это было бы полезным качеством, но нет, этого я пока делать не умею. Вы обычно бываете днем дома, а вчера вас почему-то не было. Потом я не увидел вас на собрании и, надо признаться, заволновался.
      Значит, он ходил вчера вечером на собрание и искал ее. Что ж, приятно слышать.
      – Вы испугались, что я решила устроить себе пирушку и напиться?
      – Нет, – покачал головой Ибрагим. – Ни в коем случае. Я уверен, вы сначала позвонили бы мне, если бы надумали сделать какую-нибудь глупость. Я боялся, вдруг кто-то из ваших близких заболел или даже умер. Вы говорили мне сами, что ваша мать плохо себя чувствует. Вот я и подумал…
      – Что я рванула в Джорджию, чтобы посидеть у ее смертного одра, держа ее за руку? – Интересно, а в действительности она поехала бы к матери, узнав, что та умирает? Возможно. Если бы ее об этом попросили, то определенно поехала бы. Но мать никогда не попросит ее об этом. Ей куда приятней держать в руках бутылку джина, чем ладонь дочери. – Нет, днем я ездила в мастерскую, чтобы забрать свою машину… – Она чуть помолчала и добавила. – С приятелем.
      Она видела, что он обратил внимание на эту паузу. Он замечал буквально все.
      – А потом он пригласил нас с Хейли пообедать, – продолжала она. Ей очень хотелось поделиться с ним всем, что случилось с ней вчера. – Это мой новый знакомый, Боб. Я познакомилась с ним в библиотеке. Он очень милый. Он… – Она встряхнула головой и закатила глаза. – Ну кого я обманываю? Он определенно положил на меня глаз. Сегодня вечером он пригласил меня поужинать с ним. Обед – это ведь совсем другое. Там с нами была Хейли. Но ужин… Как вы считаете, он, наверное, решил приударить за мной, да?
      – Похоже, что так. – Ибрагим устроился на обочине. – А он знает, этот ваш Боб, что вы замужняя женщина?
      – Знает. – Мэри-Лу присела рядом.
      – Тогда, может быть, он не такой уж милый, как вы мне его описали?
      – Может быть, ему просто очень одиноко. – Уж она-то знала, что такое одиночество.
      Садовник кивнул:
      – Не исключено. И все же послушайте меня. Честный, добропорядочный мужчина должен знать, что нехорошо ужинать с женой другого мужчины.
      – Вы знаете, где-то в глубине души мне очень хотелось принять его приглашение, – призналась Мэри-Лу. – Сэм приедет домой очень поздно вечером и… Вы, наверное, считаете меня ужасной, да?
      Но он отрицательно помотал головой:
      – Нет.
      – Я раньше была очень хорошенькой, – продолжала Мэри-Лу. Ей хотелось, чтобы садовник понял ее. – И мужчины постоянно приглашали меня поужинать с ними.
      Ибрагим внимательно посмотрел на нее:
      – Став матерью, вы изменились. Вы уже не просто хорошенькая. Вы стали по-настоящему красивой. Материнство помогло вам раскрыть благородство души.
      Мэри-Лу пришлось отвернуться. Господи, да она покраснела до корней волос! Как все странно! В его глазах не было и намека на – как это он тогда выразился? – сладострастие, и все же она почувствовала себя крайне смущенной и не сразу пришла в себя. Ей казалось, что Ибрагим обладает какой-то удивительной способностью видеть ее насквозь.
      Наконец Мэри-Лу успокоилась и, посмотрев на него, вдруг подумала: интересно, какие ощущения испытываешь, когда целуешься с таким бородатым мужчиной, как Ибрагим? И что можно почувствовать, если заняться любовью с мужчиной, у которого такой теплый, всевидящий и одновременно очень нежный взгляд?..
      Нет, с ней такого, конечно же, не случится никогда.
      – Может быть, – предложил садовник, – вы сегодня вместо свидания сходите на собрание? Тем более что вы пропустили вчерашнее.
      – Нет, я все же туда попала, – сказала Мэри-Лу. – После обеда я позвонила Рене. Она мой куратор в Обществе анонимных алкоголиков. – После встречи с Бобом ей обязательно нужно было выговориться. Мэри-Лу сначала позвонила Ибрагиму, но его не оказалось дома. Тогда она набрала номер Рене. – Она попросила меня приехать, и мы отправились к ней домой вместе с Хейли. Потом мы все вместе поужинали, и уже после этого отправились на собрание.
      – Что ж, это хорошо, – кивнул Ибрагим.
      – Ничего хорошего, – помрачнела Мэри-Лу. – Она пригласила меня к себе специально, чтобы сообщить новость. Оказывается, она через месяц переезжает жить в Сан-Франциско. Она будет очень далеко и, конечно, уже не сможет оставаться моим куратором. То есть, разумеется, мы будем созваниваться, но все же… Во-первых, это очень дорого, а во-вторых, она сказала, что мне еще рано иметь куратора, который контролировал бы меня только по телефону. Мне придется подыскать кого-нибудь в этом городе, в Сан-Диего.
      – А вы сами как считаете?
      – Наверное, она права, – согласилась Мэри-Лу. – Мне только… грустно сознавать, что она уезжает. У меня на самом деле очень мало друзей. Их стало мало с того момента, как я бросила пить, – уточнила она и снова посмотрела на садовника. – А если по правде, то все мои друзья – это вы и сумасшедший Дон. И еще этот мерзкий Боб. Он, наверное, специально ищет таких вот жалких замужних женщин, которые изголодались по сексу и которым хочется, чтобы рядом с ними был хоть кто-нибудь. Нет, я не пойду с ним ужинать. Никогда. Он вовсе мне не друг. Если, конечно, он относится ко мне несерьезно. А если серьезно, то он очень симпатичный.
      Ибрагим удивленно посмотрел на нее.
      – Да, я, наверное, кажусь вам сейчас очень жалкой, – кивнула Мэри-Лу. – Я и сама это понимаю. Я такая жалкая, что меня, наверное, нужно убить.
      – Нельзя говорить такие вещи.
      – Да, – печально усмехнулась миссис Старретт. – Я знаю. Я не хотела. Если меня не будет, кто станет заботиться о Хейли? Только не Сэм, это уж точно! – Она встала и отряхнула джинсы. – Больше не буду вам мешать. Мне надо будить Хейли. Мы должны съездить в одно место. Мне поменяли багажник в машине, и теперь он хорошо запирается, вот только от него имеется всего один ключ. Мне кажется, нужно сделать дубликат прежде, чем я сдуру его потеряю. – Она помолчала. – Вы случайно не знаете, где здесь мастерская по изготовлению ключей?
      Ибрагим поднялся следом за ней.
      – Милях в четырех отсюда есть садоводческий центр. Вот там в отделе скобяных изделий можно изготовить ключ. Это рядом с моей квартирой. Мне сегодня как раз нужно будет днем заехать туда за семенами. Если хотите, я могу взять у вас ключ и сделать вам дубликат.
      – Правда? – Ее глаза загорелись надеждой, но тут же снова погасли. – Нет, это не годится. Ведь вам потом придется снова ехать сюда.
      – Так вы пойдете сегодня на собрание? – спросил садовник. – Мы могли бы встретиться там.
      – Да, наверное, – обрадовалась Мэри-Лу. – В католической церкви.
      – Вот и хорошо, – кивнул Ибрагим. – Значит, вам не придется будить Хейли.
      – Вас это точно не затруднит?
      – Для меня это сущие пустяки, уверяю вас. И мне будет очень приятно повидаться с вами вечером. И с Хейли тоже.
      Мэри-Лу кивнула, достала из кармана связку ключей и сняла с кольца ключ от багажника. Ей тоже будет приятно повидаться с ним вечером. Гораздо приятней, чем, например, с Бобом Швегелем.
      Он взял у нее ключ, и она обратила внимание, что пальцы у него были теплыми и очень темными.
      – Да! – спохватилась она. – Я ведь должна дать вам деньги на новый ключ. Подождите, я сейчас сбегаю домой.
      Он только махнул рукой и положил ключ к себе в карман:
      – Отдадите потом. Я принесу вам квитанцию. Один ключ стоит недорого.
      – Спасибо, – улыбнулась Мэри-Лу. – Вы настоящий друг.
      Ну кто бы мог подумать, что она подружится с почти черным арабом?!
      Но раз уж на то пошло, кто бы мог подумать, что она, выйдя замуж за своего героя – настоящего героя! – станет самой несчастной женщиной во всем мире? И при том у нее вроде было все: и дом, о котором она мечтала, и деньги в придачу.
      Жизнь зачастую бывает слишком сложной и такой непонятной!

      В тот вечер Малдун сумел разыскать Джоан, когда было уже без четверти шесть.
      Как только он прибыл в гостиницу «Дел Коронадо», его тут же проводили в просторный многокомнатный помер на третьем этаже, объявив, что этот «люкс» снят специально для него. Потом его вежливо попросили немного подождать.
      Если не считать, что номер был ему абсолютно не нужен, поскольку сам Малдун жил неподалеку от гостиницы, в остальном такое внимание с их стороны было, конечно, приятным. Раздвижные стеклянные двери вели на балкон, откуда открывался великолепный вид на море.
      При закрытых окнах шум прибоя был почти не слышен.
      Малдун подождал десять минут в тишине и роскоши, среди ковров и дорогой мебели, и на этом его терпению пришел конец. Он несколько раз позвонил Джоан на мобильный, но ему всякий раз предлагали оставить сообщение. Тогда он открыл дверь номера, намереваясь прогуляться по коридору.
      У самой двери стоял мужчина в черном деловом костюме, почти такого же роста и телосложения, как и сам Малдун. В ухе у него был наушник, провод от которого исчезал где-то под воротником пиджака, а небольшая выпуклость у левой подмышки свидетельствовала о том, что у незнакомца имелась наплечная кобура.
      Сомнений не оставалось: этот тип работает в Секретной службе. Только зачем его поставили сюда? Чтобы он не впускал никаких нежелательных и подозрительных типов?
      Или не выпускал их отсюда?!
      – Мне нужно поговорить с Джоан ДаКостой, – сказал Малдун. – Похоже, она сюда не торопится, а потому мне придется разыскать ее самому. Я знаю, что она где-то тут, в гостинице.
      – Простите, сэр. Вас просили оставаться здесь, в своем номере.
      – Вообще-то, строго говоря, меня никто ни о чем не просил, – таким же вежливым, как и у охранника, голосом заговорил Малдун. – Мне так сказали. – У Майка иссякли запасы терпения, особенно после того, как он увидел свою фотографию в новостях «Си-эн-эн» и понял, что некоторые сотрудники Белого Дома собираются чуть ли не женить его на женщине, с которой он даже еще не познакомился.
      – Простите, сэр. Мне очень жаль, – произнес охранник, хотя в его голосе звучало что угодно, только не сожаление, – но я не могу выпустить вас отсюда без специального распоряжения начальства.
      Дикость какая-то! Это же просто смешно! Неужели все это – следствие идиотской шутки, придуманной Джоан?
      Где-то чуть дальше по коридору, может быть даже из соседнего номера, внезапно донесся ее смех. Ошибки быть не могло.
      – Послушайте, – начал Малдун, стараясь говорить как можно спокойней, – она находится здесь, рядом. Я ее слышу. Мне бы хотелось…
      – Я уверен, что она в самое ближайшее время придет к вам, – ответил агент. – Я вынужден попросить вас зайти в свой номер и подождать ее там. На столе вы найдете проспект гостиницы и меню. Вы можете заказать себе все, что угодно, по телефону обслуживания номеров.
      Неужели этот тип считает, что еда может его успокоить? Ну ладно.
      Малдуну очень хотелось хорошенько двинуть в челюсть этому наглому и самодовольному охраннику, но он понимал, что, поддавшись соблазну, совершит непоправимую ошибку. А если ему так уж хочется ввязаться в драку, так сказать, выпустить пар, он может это сделать позже на стоянке возле «Божьей Коровки», вместе с Сэмом и Космо.
      Впервые за долгое время он почувствовал, что у него зачесались кулаки.
      А это очень плохой знак.
      Может быть, если он поговорит с Джоан и выяснит, что тут затевается, все встанет на свои места и он почувствует себя лучше.
      Он закрыл дверь под носом у Наглеца и, взглянув еще раз на залитый солнечным светом балкон, решительно запер дверь. Возможно, ему действительно запретили выходить в коридор, но зато и Наглец теперь не сможет проникнуть в номер.
      Балкон открылся без труда. Через мгновение Майка уже обдувал свежий ветерок, заставлявший белые занавески в комнате колыхаться. Он миновал их, придерживая ткань рукой, и шагнул на балкон.
      И тотчас убедился в том, что на балкон соседнего номера мог бы попасть даже ребенок.
      Ну хорошо, уточним: физически развитый, спортивный ребенок.
      Разумеется, время пока что играло Майку на руку. Однако нужно было поторапливаться, потому что с обоих балконов хорошо просматривались окна танцевального зала, где в скором времени должен был начаться прием.
      Малдун заметил там нескольких агентов Секретной службы – он легко вычислил их по осанке и манере держаться.
      Он выждал, пока все они повернулись к нему спиной, и не раздумывая перемахнул через перила балкона.
      В одно мгновение очутился на соседнем балконе, как будто все время находился в этом номере и только что вышел полюбоваться видом на море. У него даже не сбилось дыхание.
      Раздвижные стеклянные двери оказались закрытыми, за ними виднелись задернутые полупрозрачные занавески. Приглядевшись, Малдун определил, что это спальня. Там находилось человек пять, кто-то сидел на огромной кровати. Майк быстро прошел к следующей комнате.
      Вторые двери, ведущие в гостиную, на счастье, были открыты. Некоторое время Малдун стоял возле них, прислушиваясь к тому, что происходило в комнате.
      Номер оказался даже больше того, что забронировали для него. Майк насчитал в гостиной с полдюжины человек. В комнате работал телевизор, настроенный на канал «Си-эн-эн», но с выключенным звуком. Видимо, это было сделано умышленно, потому что все присутствующие о чем-то увлеченно беседовали по своим мобильным. Включая Джоан, которая стояла возле двери, ведущей в спальню.
      Малдун шагнул в комнату, но никто не обратил на него внимания.
      – Я уверена, что лучшее время для этого наступит уже через пару недель, – убеждала кого-то Джоан, в то время как Малдун устроился неподалеку от нее на удобном диване с обивкой в цветочек. – Да. – Она немного подождала, видимо выслушивая ответ собеседника, и продолжала: – Я понимаю, что эта история сейчас интересна всем, но дело в том, что в сутках всего двадцать четыре часа. Боюсь, что даже вам не подвластно… – Пауза. – И мы сумели оценить это. Да. А я уверена, что Брук тоже поймет нас и не станет давать никаких интервью, по крайней мере пока лейтенант Малдун находится в США.
      Эти слова развеяли последние сомнения в душе Майка. Малдун еще втайне надеялся на то, что Джоан не имеет ничего общего с шумихой, которая возникла вокруг его якобы давнишних отношений с Брук. Но теперь он видел Джоан и даже слышал, как она обсуждает с кем-то его самого, как будто он действительно как-то связан с дочерью президента, а не назначен сопровождать ее в рамках одного-единственного вечера!
      – Спасибо, – продолжала разговор Джоан. – Я обязательно свяжусь с вами еще до конца вечера, но только, пожалуйста, не обижайтесь, если… – Пауза. – Вот именно. Спасибо. Спасибо. – Она щелчком захлопнула крышку своего мобильника. – Господи Всемогущий! – Она накренилась в сторону спальни. – Мира! У нас есть планы на завтрашний вечер? Мы сможем присутствовать на шоу Ларри Кинга?
      – Не сможем! – тут же отозвалась женщина.
      Джоан снова принялась набирать номер:
      – Алло, Мередит? Это Джоан. Примерно через час перезвони, пожалуйста, Мэтту на «Ларри Кинг» и скажи, что на завтрашнем шоу мы появиться не сможем. Извинитесь перед всеми, пошлите им цветы, в общем, дайте понять, что мы их очень любим. Да, и скажите, что, если Брук согласится выступить на телевидении, они будут у нас в списке под номером один. – Пауза. – А вот это плохо. Да, у меня еще даже не было возможности переговорить с Майком, все утро приходится названивать по телефону. – Пауза. – А ты бы не сходила с ума? Он здесь, в гостинице, буквально в соседнем номере. Но я пока что никак не могу собраться с духом и отправиться к нему. – Пауза. Смех. – Да. Избегать разговора – всегда лучшая политика. Вот только мне-то рано или поздно придется с ним побеседовать. Вот именно. Ладно, еще созвонимся. Пока.
      Щелчок – и телефон закрыт.
      От остальной части комнаты кухню отделяла стойка бара. Джоан швырнула на нее свой телефон и уселась на один из высоких табуретов.
      – Налейте мне скотч с содовой и льдом. Двойной, – добавила она, обращаясь к одному из мужчин, находившихся в кухне.
      – Простите, но скотч предназначается только для Брук, – отозвался тот. – Вам придется подождать, пока вы спуститесь вниз, где подготовлено угощение и выпивка для всех остальных.
      – Мне придется ждать очень долго, пока эта вечеринка закончится, – нахмурилась Джоан и указала на стакан. – Надеюсь, вы разбавляете скотч водой? Она уже успела набраться.
      Мужчина отпил маленький глоток, проверяя напиток:
      – Да, но если ей кажется, что он сильно разбавлен, она приходит сюда и сама доливает себе виски. А нам это не нужно, – пояснил он.
      – Логично. Тогда дайте мне чашечку кофе, что ли, Дэйв.
      – Вот только лишней дозы кофеина вам как раз и не хватало! – покачал головой Дэйв, но все же достал из серванта чашку, поставил ее на стойку и подтолкнул к ней так, что она заскользила вперед и остановилась как раз напротив Джоан.
      – Благодарю вас. – Рядом со стойкой стояла электрокофеварка, и Джоан с удовольствием налила себе чашечку кофе. – Значит, она все-таки согласилась спуститься в зал?
      Она отпила глоток, и Дэйв утвердительно кивнул:
      – Да. Она сделает это. Но она ужасно расстроена. Вы доверяете своему парню? Можем мы позволить ему влезть в эту петлю?
      – Я еще с ним не говорила. – Джоан поставила чашку на стойку и опустила голову. – Господи! Похоже, дольше откладывать уже нельзя. Мира уверена, что чем меньше народу знает правду, тем лучше. – Она подняла голову. – Жаль, что меня не впустили чуточку раньше.
      – Добро пожаловать в Белый Дом. – И мужчина по имени Дэйв понес в спальню стакан с напитком.
      Малдун молча наблюдал за происходящим. Джоан, облаченная в черное вечернее платье, обхватила голову руками и смотрела на чашку с кофе. ДаКоста выглядела потрясающе, только, видимо, уже успела устать от приготовлений к вечеринке.
      Малдун не мог плохо относиться к ней, хотя теперь уже не сомневался в том, что эта женщина попросту использовала его.
      Она щелкнула пальцами по мобильнику, и он завертелся на скользкой поверхности стойки.
      Малдун достал свой телефон и набрал ее номер.
      Телефон Джоан громко заверещал, и она выпрямилась на своем табурете. Затем она открыла крышку телефона, посмотрела на высветившийся номер – его номер! – и поморщилась.
      – Вот дерьмо!
      Очевидно, ей вовсе не хотелось сейчас беседовать с Майком, но она не стала разъединять связь. Джоан собралась с мыслями, набрала в легкие побольше воздуха, резко выдохнула, затем нажала на кнопку связи и прижала телефон к уху.
      – Привет, Майк! – Ей удалось произнести эти слова довольно бодро.
      – Привет, Джоан. Я что же, так и должен быть весь вечер в подвешенном состоянии? Или вы все-таки соизволите объяснить мне, что тут, черт побери, происходит?
      Она снова обхватила голову руками – Малдун, находившийся в той же комнате, хорошо это видел.
      – Майк, простите меня. Я не знала, что все произойдет именно так. Дело в том, что ситуация внезапно вышла из-под контроля. Потом в прессе внезапно появилась ваша фотография, и…
      – Появилась, – повторил он. – Значит, это не вы ее им предоставили?..
      – Что вы! Разумеется, нет.
      – И я должен поверить вам на слово только потому, что вы…
      – Потому, что я ценю вашу дружбу. И еще потому, что у меня нет никаких причин обманывать вас.
      – Ах вот оно что! А когда у вас появится такая причина, мне нужно будет держать ухо востро, не так ли? Ну, например, когда вам захочется подставить меня и вы объявите прессе, будто мы с Брук уже долгое время обмениваемся электронными письмами. Или вы считаете, что, отправляя мне письма от чужого имени, вы меня таким образом не обманывали?
      Джоан напряглась:
      – Значит, вы знали, что это я писала вам?
      – Конечно. Что вы теперь скажете? Видите, я не такой уж глупый.
      – Я никогда не считала вас глупым. – Джоан соскользнула с табурета и зашагала по комнате. Она прошла мимо Малдуна, буквально в метре от его белоснежных ботинок, и очутилась на балконе. Очевидно, ей хотелось остаться одной. – Я только… Одним словом, Брук не хотела ничего писать сама. Она… Но я не могу вам подробно рассказывать о том, что здесь у нас происходит. Мне очень жаль. Могу только сообщить, что в последнее время она очень расстроена. Простите еще раз, я прекрасно понимаю, что этой информации недостаточно, но… Она попросила меня отправить вам ответ, используя ее адрес, и посылать письма от ее имени. Я именно так и поступила. Надо было, конечно, объяснить вам все с самого начала или, по крайней мере, писать исключительно официальные письма. «Надеюсь в скором времени познакомиться с вами» и так далее, и тому подобное… Но я решила иначе. Вы мне ответили, я снова написала, вот все и завертелось. С моей стороны была допущена серьезная ошибка, и я прошу за нее прощения. Но я клянусь, что у меня и в мыслях не было подставлять вас. Я не ожидала, что вы станете мишенью для журналистов. Я понимаю, что вы уверены в обратном, но все было именно так. Пока она говорила, Малдун встал со своего места и направился на балкон. Она стояла там совершенно одна.
      – Ну хорошо, – произнес он в трубку, шагнув на балкон. – Я вас внимательно слушаю. Так что же произошло на самом деле?
      И он облокотился на перила рядом с ней.
      Джоан отреагировала не сразу. Несколько секунд она не могла сообразить, почему он здесь.
      – Кто разрешил вам… – Она поняла, что продолжает говорить в трубку, и со злостью захлопнула мобильник. – Кто пустил вас в номер Брук? – сердито спросила она.
      Малдун спокойно закрыл свой телефон, положил его в карман и только после этого заговорил:
      – Я сам себя пустил. Устал ждать. И считаю, что правильно поступил. Судя по всему, вы не торопились навестить меня.
      – Все должно было произойти совсем не так, – начала объяснять Джоан, глядя прямо в глаза Майку. – Ничего подобного не ожидалось. Моя начальница позвонила мне вчера и сказала: «Расскажи мне все об этом лейтенанте Малдуне, который значится у нас в списках как сопровождающий Брук во время приема в Коронадо». Ну я и сказала, что вы отличный парень и согласились выйти в зал вместе с Брук, а потом весь вечер находиться рядом с ней и просто выглядеть героем, пока все остальные будут на вас с ней пялиться. Тогда она заявляет: «А вы вообще в курсе, что они обмениваются посланиями по электронной почте?» Я, конечно, поправила ее и пояснила: «Что вы, босс, это не Брук, это я сочиняю и отсылаю ему все послания». Тогда она говорит: «Не надо посвящать меня во все эти подробности. Это лишнее. Я говорю только то, что слышала. Брук переписывалась с этим лейтенантом, и сейчас о них говорит чуть ли не вся страна. Так что никто не проиграет, а президенту даже будет на руку, если мы поясним для прессы, что Брук встречается с настоящим героем». Я отвечаю: «Ни в коем случае не упоминайте его фамилию. Пусть он остается безымянным офицером. Если уж так нужно, отметьте, что он "морской котик", и все. И ни в коем случае не говорите о том, что он был в Афганистане. К тому же не известно, был ли он там вообще». Но история была предана огласке, – продолжала Джоан, – и все центральные информационные агентства жаждали подробностей. Мы им ничего не сообщали, но все равно где-то произошла утечка информации. Очевидно, кто-то раздобыл экземпляр плана-программы для Брук, а в нем значатся ваши имя и фамилия. Но я ведь уже говорила, что и в самом деле не имею ни малейшего представления, каким образом…
      – Ну не надо… – поморщился Малдун. Да, ей удавалось говорить убедительно, при этом выразительно глядя на него своими огромными карими глазами, но он был не настолько наивен, чтобы принять ее объяснения за чистую монету. – Вы же сами работаете с прессой. И вы думаете, что я поверю, будто вы не предполагали, что газетчики тут же ухватятся за эту историю с Брук? Вы прекрасно знали, что они не успокоятся, пока не выудят имя и фамилию вашего безымянного офицера-«котика».
      Джоан посмотрела куда-то в сторону моря:
      – Да, с моей стороны это было глупо, конечно.
      – Чересчур глупо, я бы сказал.
      Она повернулась к нему:
      – Но верите вы мне или нет, сейчас уже не так важно. Важно другое: согласны ли вы помочь нам, помочь президенту и все же выйти в зал вместе с Брук?
      – Но я ведь на месте, – спокойно констатировал Малдун. – Разве нет?
      Она кивнула:
      – Да, вы здесь. И выглядите потрясающе. – Она попыталась улыбнуться. – Вы уверены, что не свалитесь под грузом всех ваших медалей?
      Но Малдун не улыбнулся в ответ. Он и глазом не моргнул, глядя на нее:
      – Я бы хотел поскорей покончить со всем этим. Я договорился с ребятами попить пивка и сыграть в бильярд, как только вы меня отпустите.
      – Хорошо. Вы все еще сердитесь на меня. Я вас понимаю. Но разве это изменит ситуацию? – спросила Джоан. – Мне кажется, вам на некоторое время нужно скрыться от глаз любопытной публики. Я договорилась с администрацией гостиницы, и номер будет в вашем распоряжении так долго, как это необходимо. Вы можете пользоваться им столько, сколько пожелаете. Он на одном этаже с номером Брук, и агенты Секретной службы будут вас охранять, пока ваше присутствие не потребуется на базе. То есть я хочу сказать, если вы согласитесь на такие условия…
      – Зачем мне все это?
      – Из-за той фотографии, где вы бежите по склону горы – Боже! – со сломанной коленной чашечкой, – пояснила Джоан. – И еще из-за того, что вашу фамилию сейчас можно встретить в каждой газете, во всех новостях. Потому что всем стало известно, что вы «морской котик» и выполняли миссию в Афганистане.
      Он сразу понял, почему она так волнуется. Такая забота о его персоне могла бы быть приятной, если бы он не переживал из-за того, что она его попросту использовала. – Значит, вы считаете, что теперь я стану мишенью для всех местных террористов, или я вас не так понял? – Он презрительно фыркнул. – Пусть только сунутся ко мне. Ну что, Осама, слабо одолеть меня?
      – Но…
      – Мне не нужна никакая охрана Секретной службы, – твердо сказал Малдун. – И номер в гостинице тоже. Большое спасибо, конечно, но только благодарить мне вас, по-моему, не за что.
      – Но вы ведь сами говорили… Когда я хотела сделать несколько снимков с Келли, Мэг и другими женщинами…
      – Это совсем другое дело, – возразил Майк. – Мы не можем рисковать, когда дело касается членов наших семей. Что же касается нас самих, поверьте, мы можем сами защитить себя. А теперь, если не возражаете, давайте начнем наше шоу и поскорей его закончим. У меня на сегодня запланировано много других дел.
 
      Шарлотта осталась в машине, а Винс пошел проверить Донни перед тем, как они отправятся в кино.
      Сегодня вечером в гостинице «Дел Коронадо» проходило какое-то очень важное мероприятие, о котором так волновалась Джоан. Правда, она почти ничего о нем не рассказала, но Чарли достаточно хорошо знала свою внучку.
      А потом в новостях сообщили, что, оказывается, Брук встречается с этим парнем, который понравился Джоан.
      Но Чарли видела лейтенанта Малдуна рядом с Джоан. Кроме того, она знала, что в обязанности Джоан входило усмирение Брук. Внучка лезла из шкуры вон, чтобы только скрыть от общественности очередную выходку Брук, в чем бы эта блажь ни выражалась. Чарли сразу же подумала, что история, которую передавали в новостях, была, скорее всего, придумана как приманка для публики. Кроме того, она предназначалась еще и для того, чтобы отвлечь внимание вездесущих репортеров. А истина, по-видимому, была настолько неприятной, что могла выставить дочь президента в весьма невыгодном свете.
      Если это так, оставалось только пожалеть бедного лейтенанта Малдуна. Сейчас он, наверное, ходит кругами где-то в гостиничном номере, не понимая, что и как он должен делать в сложившейся обстановке.
      А Джоан, конечно, не верит в свои чувства и все отрицает. И рядом с ней сейчас нет никого, кто мог бы ей помочь.
      Шарлотта прекрасно понимала внучку. Она и сама долгое время никак не могла примириться со своими чувствами.
      Она обманывала себя и в ту ночь, когда надела ночную рубашку. Не самую лучшую, а ту, ситцевую, которая больше всего нравилась Джеймсу, – она была такой милой в своей простоте, а если сзади горел свет, то фигура Шарлотты просвечивалась сквозь тонкую ткань.
      Сердце ее тревожно билось в груди. Чарли расчесала волосы, распустив их по плечам. Пальцы рук слегка покалывало от возбуждения и страха, когда она капнула духами себе за уши и на грудь.
      Ей так хотелось почувствовать его прикосновение. Но она твердила себе, что делает все это не ради себя самой. Она упорно не хотела признаваться в своих чувствах, а потому убедила себя в том, что поступает так исключительно ради Винса.
      Ради того, чтобы спасти его. Чтобы заставить его остаться с ней. Ей не хотелось отпускать Винса на войну, где его могли убить.
      Соседка сверху до сих пор не возобновила свою привычку спать с солдатами-пехотинцами, или с десантниками, или с кем угодно из военнослужащих, кто в данный момент находился в Вашингтоне. И все же Чарли не торопилась и ждала, пока наступит полночь. Она хорошо понимала, что ей трудно будет привести свой план в исполнение без скрипа пружин, исполняющих своеобразную серенаду страсти, и все же… Вот Салли пришла домой. Одна. И включила радио. Больше тянуть не имело смысла.
      В последний раз извинившись про себя перед Джеймсом, Чарли набрала в грудь побольше воздуха, шагнула в коридор и с легким щелчком включила свет.
      Дверь в комнату Винса оказалась закрытой.
      Она тихонько постучалась и отворила ее:
      – Винс, вы еще не спите?
      Он сел на кровати:
      – Что-нибудь… – И увидел ее, стоящую в дверях. – Гм-м-м… что-нибудь… случилось?
      Шарлотта почувствовала, что густо краснеет. Она понимала, что свет сейчас горит у нее за спиной, и получается, что она стоит перед ним как будто голая.
      Но он, похоже, не испугался. Более того, на его лице отразилась целая гамма чувств. Тут были и неверие, и надежда, и благоговение.
      Именно это и придало ей сил. В ином случае она сразу же убежала бы назад в свою спальню. Значит, сейчас у нее все должно получиться. Шарлотта чуть не расплакалась от облегчения.
      – Мне нужно поговорить с вами. Можно войти?
      Чарли не стала ждать его ответа. Она подошла к тумбочке у кровати и зажгла стоявшую на ней лампу. После этого вернулась к двери и закрыла ее. Каждое движение было продумано, и вовсе не случайно получалось так, что Чарли снова была освещена со спины. Она подошла к кровати и присела на краешек.
      Винс старался быть вежливым и смотреть только на ее лицо, хотя время от времени не мог сдержать себя, и тогда его взгляд падал на ее грудь. Он молчал и только глядел на нее, ожидая, когда Шарлотта заговорит сама.
      Ей не нужно было предисловий, и Чарли тут же приступила к делу:
      – Вы все еще хотите жениться на мне? – с ходу спросила она.
      – Шарлотта, что вы задумали? – насторожился Винс, и на его нижней челюсти заиграли желваки.
      Она положила руку на холмик, закрытый одеялом, который оказался его ногой.
      – Я делаю вам предложение, от которого, я надеюсь, вы не сможете отказаться. Женитесь на мне, Винс.
      От своей чрезмерной храбрости Чарли покраснела еще сильней.
      Он взял ее руку, лежавшую у него на ноге, в свою ладонь. Она оказалась теплой и грубой от работы, а пальцы – длинными и толстыми. Обычная мужская рука. Может быть, Винс по возрасту и был моложе Чарли, но у него были руки взрослого мужчины.
      – Вы замерзли, – так же негромко произнес он. – Может быть, вам лучше надеть халат, и тогда мы смогли бы поговорить.
      Нет, совсем не так она представляла себе эту встречу. Оказывается, он был не прочь поговорить! По сценарию самой Чарли в эту минуту он уже должен был целовать ее, позабыв обо всем на свете.
      Но он определенно держал дистанцию. К тому же она была вынуждена признаться, что действительно успела замерзнуть.
      Чарли решительно откинула край одеяла и забралась под него, устроившись рядом с Винсом, чем шокировала и его, и себя.
      – Шарлотта.
      – Пожалуйста, не просите меня уйти! – Она обняла его, обнаружив под теплой фланелью пижамы, некогда принадлежавшей Джеймсу, мускулистое стройное тело. Она плотней прижалась к нему. Его руки, в ответ обнявшие ее, казались удивительно теплыми и сильными, а прикосновение – знакомым, потому что за последние недели он несколько раз обнимал ее. Конечно, она не должна была так делать, но ей казалось, что она вернулась туда, где было по-домашнему уютно и комфортно.
      Конечно, Винс мало походил на Джеймса. Того Джеймса, образ которого начинал потихоньку растворяться в ее памяти. Чарли старалась сдержать себя и не расплакаться.
      Винс крепко держал ее в своих объятиях.
      – Господи, Чарли, конечно не буду. Я не настолько силен. Мне очень неприятно признаваться в этом, я только… Я только не хочу, чтобы вы совершили нечто такое, к чему еще сами не готовы.
      Может быть, о Чарли так и можно было сказать, но Винс вовсе не казался неподготовленным. Находясь столь близко от него, Шарлотта убедилась в этом.
      – Вы действительно хотите выйти за меня замуж? – спросил он.
      – Да, – кивнула Чарли. – Я долго думала об этом, и теперь могу с уверенностью сказать: да, хочу. – Наверное, слова ее прозвучали бы более убедительно, если бы голос так предательски не задрожал. – Мы можем сесть на поезд, отправиться в Мэриленд и пожениться прямо сейчас. То есть завтра.
      Он рассмеялся:
      – Я вижу, вы настроены вполне серьезно.
      В его голосе прозвучало удивление, и он отстранился от Чарли, чтобы заглянуть ей в глаза.
      – Я никогда в жизни не была более серьезна, чем сейчас, – призналась Шарлотта и мужественно выдержала его взгляд.
      – Господи! Чарли! – прошептал он.
      И наконец поцеловал ее.
      Правда, она ожидала совсем не такого поцелуя. Началось все так, как она того хотела, поцелуй был сладким, и она ощутила, что Винс тает от чувств. Но именно Чарли разомкнула губы, она сделала этот поцелуй настолько чувственным и страстным, что чуть было не проглотила всего Винса целиком. Она сама взяла его руку и положила ее себе на грудь, и сама же застонала от наслаждения.
      Если учесть, что у Винса до этого момента вообще не было никакого опыта, он в рекордно короткий срок сделал так, что Чарли очутилась под ним. Она чувствовала его вес и понимала, что сейчас для Винса не оставалось никаких преград, чтобы овладеть ею. Бог свидетель: ее тело жаждало этого, хотя разум все еще отказывался принимать то, что неизбежно должно было произойти.
      Она часто мечтала об этой минуте, но не могла и предположить, что будет испытывать в подобный момент.
      И если бы сейчас Джеймс наблюдал за ними откуда-то сверху, с небес, он, конечно, понял бы, что она делает это ради безопасности Винса.
      – Господи, я люблю вас! – Винс целовал ее лицо, подбородок, шею. – Я сделаю все, что в моих силах, лишь бы вы были счастливы. Клянусь! Скажите мне только, что я должен делать. Скажите, чего вы хотите. Скажите, как мне заниматься с вами сексом, чтобы это продолжалось целый час.
      Он говорил все это совершенно серьезно, потом снова целовал ее, а Чарли старалась не рассмеяться. Или не расплакаться. Неужели она действительно хочет, чтобы он узнал, как именно она любит заниматься сексом? Неужели ей хочется, чтобы он целовал ее туда, куда мог целовать только Джеймс, дотрагиваться до нее и гладить ее там, где гладить позволялось только Джеймсу?
      Да!
      Нет.
      – Я не знаю, – призналась она. – Все происходит по-разному у женщин и мужчин, и… – Она дотронулась до его лица, втайне надеясь только на то, что он не видит, насколько она близка к тому, чтобы разрыдаться.
      Его любовь к ней светилась в его глазах.
      – Я хочу, чтобы у нас все получилось идеально.
      А она не хотела этого. Ей не нужен был ни идеал, ни совершенство. Ей просто хотелось… испытать облегчение. И еще удостовериться в том, что Винс будет в безопасности.
      – Совсем не обязательно, чтобы сразу все получилось идеально, – сказала она. – В самом деле. У нас впереди целая жизнь, чтобы научиться все делать идеально.
      – Но у меня осталась только неделя.
      – Нет, – запротестовала Чарли. – Видите ли, в этом-то все и дело. Если вы станете моим мужем, то, конечно, все равно сможете служить во флоте. Но сенатор сможет повлиять на ход событий и помочь нам. Я знаю, что это возможно. Он настолько влиятельный, что… – Ей было трудно произнести имя своего мужа, в то время так Винс до сих пор лежал у нее между ног. – Джеймс ведь был награжден медалью посмертно, и все может получиться так, что вы останетесь здесь, в Вашингтоне. Я знаю, что так делают. Об этом, конечно, не принято распространяться, но это возможно.
      Но Винсент отрицательно замотал головой:
      – Нет, на это я никогда не соглашусь.
      – Послушайте, здесь, в Вашингтоне, есть места, есть очень ответственные места, где тоже кто-то должен работать, – пояснила Чарли. – И вы будете по-прежнему служить своей стране.
      – Любимая моя, но я опытный ветеран и могу сражаться на войне.
      – Да, – кивнула она, – это так. Но это говорит только о том, что у вас есть больше оснований остаться в Вашингтоне. Вы уже достаточно повоевали.
      Он вздохнул:
      – Чарли, перестаньте. Вы же знаете, что это не так.
      – Прошу вас. – Она поцеловала его и прижала к груди. – Пожалуйста, не уезжайте снова…
      Но Винс скатился с нее и теперь лежал на спине рядом с Чарли, закрыв глаза.
      – Вот дерьмо! О, простите. Я… Боже, извините меня, если сможете.
      Она снова придвинулась к нему, но он выскользнул из-под одеяла. И ей стало ясно: то, что она задумала, ему не слишком понравилось. Винс сел на краю кровати и произнес:
      – Самое главное сейчас – это выяснить, действительно ли вы хотите выйти замуж за парня, которого могут убить так же, как когда-то убили Джеймса?
      Ее глаза наполнились слезами, и, как она ни моргала, они ручейками заструились у нее по щекам. Чарли быстро смахнула их рукой.
      – Я подумала, что мне удастся заставить вас остаться. Он снова повернулся к ней:
      – Больше всего на свете мне хотелось бы провести следующие восемьдесят лет здесь, рядом с вами. Но я далеко не единственный человек во флоте, который влюбился в фантастическую женщину.
      Шарлотта протянула ему руку:
      – Прошу вас, позвольте мне еще раз попытаться убедить вас…
      Он посмотрел на ее пальцы, увидел ее слезы, но не стал брать в руки ее ладонь. Лицо его стало еще серьезнее:
      – Вы выйдете за меня замуж, если я скажу вам, что мне все равно придется уехать?
      Она не могла обманывать его, и ее рука упала на одеяло:
      – Нет.
      Винс кивнул:
      – А вы… – Он прокашлялся. – А вы по-настоящему любите меня, Чарли?
      Ей не хотелось отвечать на этот вопрос, но молчание говорило само за себя.
      – Ясно, – тихо произнес он.
      – Я не хочу, чтобы вы умерли, – сказала она.
      – И потому задумали все это? – спросил Винс и горько рассмеялся. – Ну и дела! Значит, вы не хотите, чтобы я умер? Боже Всемогущий!
      – Неужели это так ужасно? – спросила она. – Вы мне далеко не безразличны, Винс, и я…
      – Но вы до сих пор любите Джеймса.
      Она не смогла возразить ему.
      – И тем не менее вы хотите… отдать мне себя в качестве награды? То есть все это – что-то вроде самопожертвования невинной девушки? При этом предполагается, что я должен быть настолько благодарен вам, что обязан забыть о своих принципах. И все потому, что секс с вами восхитителен?
      – Вы все переворачиваете с ног на голову!
      – Неужели? – усмехнулся он.
      Она выбралась из кровати. Ей очень хотелось, чтобы он понял ее:
      – Вам не понять, что это такое. Вы не ждали новостей после событий в Перл-Харборе. Больше я этого не выдержу. Я не могу ждать еще пять лет – или сколько там продлится эта ужасная война – и бояться, что я снова получу эту страшную телеграмму! И я не собираюсь хоронить второго мужа.
      – А у вас и не будет второго мужа, – заговорил Винс, – пока вы не похороните первого. Господи, вы так красивы, но я хочу обладать не только вашим телом, Шарлотта. – Он отвернулся. – Мне кажется, вам лучше уйти.
      И она ушла.
      Назад в свою комнату, где расплакалась, стараясь делать это как можно тише.
 
      – Значит, вы и есть мой утешительный приз.
      Брук Брайант оказалась не просто поддатой. Она выпила уже изрядное количество виски. Джоан заметила это и по ее взгляду, и по неуклюжим движениям, когда дочь президента протянула Малдуну руку при знакомстве.
      Майк взглянул на Джоан и только потом ответил Брук:
      – Да, мэм. Похоже на то.
      – Но вы чересчур молоды.
      В Белом Доме долго обсуждалась разница в возрасте между Брук и Майком. В конце концов было решено, что при упоминании об этой паре в прессе будет принято называть ее «молодой душой и сердцем», а его «зрелым молодым офицером, полностью сознающим свою ответственность».
      Правда, как бы они ни старались сгладить эту разницу, она оказалась слишком уж заметной, поэтому ничего хорошего от журналистов ждать не приходилось. В вечерних передачах кто-нибудь обязательно скажет, что Брук связалась с младенцем. Хотя положительных отзывов об этой паре ожидалось гораздо больше, чем отрицательных. И это немного успокаивало.
      – С другой стороны, человек, заслуживший такое количество медалей, не может быть чересчур молодым, верно? – продолжала Брук. – А почему бы и нет, черт возьми? Почему бы не попробовать?
      – Я тоже так считаю, – подхватил Малдун и снова бросил взгляд в сторону Джоан. Потом он снова повернулся к Брук и тут же одарил ее одной из своих восхитительных улыбок. Она получилась, разумеется, не такой обворожительной, как искренняя, но все же… – Вы выглядите сегодня потрясающе, мэм…
      Брук выбрала вечернее платье ярко-красного цвета, которое решилась бы надеть не всякая женщина. Но Брук действительно выглядела в нем чудесно, что, впрочем, ей удавалось практически всегда. Платье имело глубокое декольте и, казалось, удерживалось на теле при помощи единственной ленточки с бантиком на спине. Когда Джоан впервые увидела это платье, она втайне начала молиться о том, чтобы этот бантик случайно не развязался в тот момент, когда мисс Брайант будет знакомиться с адмиралами Таккером и Кроули.
      Такую фотографию она определенно не хотела бы видеть на первой странице «Ю-эс-эй тудей».
      – Благодарю вас, дорогуша, – ответила Брук. – Значит, это вы и есть. Правда, если нам придется разыгрывать всех вокруг, чтобы они решили, будто мы уже вовсю с вами трахаемся, я попрошу вас называть меня как-нибудь иначе, а не «мэм». Ну, чтобы пресса чувствовала себя посвободней и могла описывать интимные подробности наших так называемых отношений. А может, стоит им дать какие-нибудь легкие намеки? – Она огляделась по сторонам, ища глазами Дика. – Как ты считаешь, Дик? Что, если лейтенант Малдун упомянет в своем интервью о том, что в постели я, скажем, полностью ему доверяюсь? Потому что я должна во всем слушаться героя. Это, кстати, поможет отцу значительно повысить рейтинг. Вот так!
      Мира и Дик оттащили Брук в сторонку, а Джоан взяла Малдуна под руку и отошла с ним на несколько метров в сторону.
      – Простите, – в который раз произнесла она, – она редко бывает в таком настроении. Просто Брук уже пьяна, не обращайте внимания.
      – Ей очень не нравится, что вы контролируете каждый ее шаг, это сразу видно.
      – Я хочу попросить вас об одном одолжении. Когда вы спуститесь с ней в танцевальный зал, пожалуйста, сделайте все, чтобы не подпускать ее близко к бару.
      Малдун рассмеялся.
      – Она взрослый человек и отвечает за свои поступки. Как я могу заставить ее делать то, чего она не хочет? Включая и вашу просьбу не разрешать ей пить.
      – Ну, вы можете увести ее от бара, – попыталась защититься Джоан. – Пожалуйста.
      Он ничего не ответил, только стоял и молча смотрел на нее.
      – Я не считаю, что обязан делать вам какие-либо одолжения, – наконец произнес он.
      Боже! Джоан на секунду закрыла глаза. Она чувствовала себя отвратительно.
      – Но я уже, кажется, извинилась перед вами, Майкл. Я уже объяснила вам, что не хотела ничего подобного, и то, что произошло, не имеет ко мне…
      – Кроме той части, где я должен выступить в роли эскорта и сопровождать Брук повсюду в течение этого вечера, – напомнил Малдун. – Это уж точно была ваша затея. Спасибо большое.
      – Однако вы не стали возражать, – резко вставила Джоан. – Особенно когда позвонили мне и спросили, что нужно будет сделать, чтобы Брук согласилась после приема отправиться с вами к вам домой. И все потому, что вы считали ее «горячей штучкой»… – Но ведь это произошло из-за тех несчастных электронных писем, которые сочинила Джоан. А Малдун прекрасно знал, что это Джоан отсылает их ему. А из этого следует вывод, что… горячей штучкой он считал саму Джоан?
      Она посмотрела на Малдуна и поняла, что он ждет, когда она наконец это поймет.
      – Вы тоже мне лгали, – сказала она. Конечно, сейчас нужно было говорить совсем не это, но, к сожалению, именно такие слова слетели у нее с губ, как только она открыла рот.
      – Неправда, – возразил Майк. – Вернее, это не совсем так. Я вел себя на удивление глупо. Я почему-то вбил себе в голову, что если буду гнуть свою линию, то, может быть, вы меня приревнуете или… ну я даже не знаю, на что я рассчитывал. Наверное, я просто хотел, чтобы вы заметили меня, что ли. Я собирался прийти сюда и выложить вам всю правду. Я хотел честно рассказать о том, что схожу по вас с ума. Я хотел дать вам понять, что никакой сестрой вас не считаю и считать не собираюсь. – Он рассмеялся. – Да, я все как будто рассчитал. Я действительно хотел сказать вам, что вы моя богиня и я с удовольствием бы стал вашим личным рабом. Так, кажется, вы когда-то мне говорили, если не ошибаюсь. Но сейчас меня вручили Брук в виде утешительного приза, и вы не сказали ни единого слова против. Так что теперь я не думаю, что должен сохранять о вас прежнее мнение.
      Джоан не знала, что ответить. Она не знала, что и подумать. Если говорить начистоту, у нее перехватило дыхание и она вообще перестала соображать. За свою жизнь она успела услышать достаточное количество замечаний и даже выговоров, но ни один из них не задел ее так глубоко, как эти слова Малдуна, произнесенные спокойным тоном.
      И самое главное, только теперь она узнала о том, что он сходит по ней с ума!..
      – Я привык исполнять приказы, – продолжал он. – Очевидно, сегодня я должен все сделать так, чтобы мир поверил, будто у нас с Брук уже давно сложились любовные отношения. Хорошо. Вы получите то, что хотели. Я готов это выполнить. И кто знает, может быть, к завтрашнему утру все именно так и сложится. Может быть, сегодня как раз ночь утешительных призов. Только вы не будете участвовать во всем этом. Вы ведь привыкли выигрывать по-крупному, верно?
      Брук к этому времени уже выслушала лекцию от Дика и Миры, и у Джоан не оставалось времени защищаться или возражать Майку. У нее вообще не было возможности сказать хоть слово в свое оправдание.
      – В общем, я получила соответствующие инструкции, – сообщила Брук и взяла Малдуна под руку. – Придется повиноваться под страхом смерти. Что ж, я предлагаю встретить судьбу с гордо поднятой головой. Вы согласны?
      – Брук, – взяла слово Джоан. – Лейтенант Малдун вовсе не ваш утешительный приз, как вы сами выразились. Он вообще никакой не приз. Он… мой друг, и я буду вам весьма признательна, если вы отнесетесь к нему с уважением.
      – Не волнуйся, милая, – бросила через плечо Брук. А Малдун даже не посмотрел в ее сторону. – Я уж о нем позабочусь.
      – Брук, я говорю вполне серьезно!
      – Я тоже, – отозвалась мисс Брайант.
      Джоан проводила их до лифта, но, так как в кабину вместе с ними вошли еще несколько агентов Секретной службы, Джоан пришлось остаться. Двери закрылись, а Малдун вновь не посмотрел на нее. Он улыбался каким-то словам, только что произнесенным дочерью президента.
      Он был не прав!
      Джоан ничего не выиграла от этого мероприятия. Она даже на шаг не приблизилась к выигрышу.

      – А где именно вы живете? – поинтересовалась Мэри-Лу.
      Ибрагим одной рукой обнял Хейли, а другой указал на ряд не поддающихся описанию многоквартирных домов, расположенных рядом с церковью по другую сторону улицы.
      – Я живу в мастерской на пятом этаже, – сказал он. – Квартирка крохотная, но это позволяет экономить средства. В настоящее время мне приходится тратить деньги на более важные вещи.
      – Я вас понимаю, – многозначительно кивнула Мэри-Лу.
      Они приехали на собрание членов Общества анонимных алкоголиков в район, где обитал Ибрагим, потому что в церкви, куда поначалу хотела пойти миссис Старретт, зал для собраний оказался на ремонте. Правда, на двери висела табличка, предлагавшая всем желающим отправиться на собрание в церковь, расположенную на другом конце города. Но Ибрагим нашел более приемлемое решение проблемы.
      Поэтому они оказались здесь. Собрание начиналось на час позже, чем обычно. Здесь было огромное количество людей. Стулья стояли рядами, все участники действительно оставались анонимными, и Мэри-Лу чувствовала себя свободно.
      Они выбрали места в последнем ряду – на случай, если Хейли закапризничает и им придется на несколько минут выйти.
      Тема лекции была стара как мир, но Мэри-Лу посчитала ее особенно важной для себя. Не пейте сегодня вечером, а о завтрашнем дне будем думать на рассвете.
      Во время лекции Хейли вела себя прекрасно. Она сидела на коленях у Ибрагима и играла связкой его ключей. После лекции малышка чувствовала себя бодрой, и Мэри-Лу решила не пробираться к передним рядам, где раздавали угощение, а прогуляться по улице. Тем более что Ибрагим сказал, что здесь неподалеку есть симпатичное кафе, где можно полакомиться мороженым.
      Народ начал понемногу разбредаться, многие, выходя из церкви, тут же закуривали.
      Они пробирались сквозь толпу к освещенной улице. Ибрагим нес девочку, Мэри-Лу толкала перед собой коляску.
      – Я могу сама понести ее, если так вам будет удобней, – предложила женщина.
      – Мы с Хейли уже научились понимать друг друга, – ласково произнес Ибрагим и одарил миссис Старретт одной из тех улыбок, которые, как казалось женщине, вырабатывает его персональная внутренняя «атомная станция». – Если только она не станет теребить мою бороду, я могу нести ее и дальше. А это ведь гораздо интересней, чем ехать в коляске. Правда, крошка?
      Он повернулся к Хейли, и девочка, увидев его улыбающееся лицо, рассмеялась и захлопала в ладоши, после чего решительно потянулась к Ибрагиму и обняла его за шею.
      На мгновение на его лице отразилось смятение и даже испуг, но он тут же пришел в себя и расхохотался.
      – Вы ей очень нравитесь, – кивнула Мэри-Лу. – Правда, сладкая моя?
      – И ты мне тоже нравишься, – сказал Ибрагим ее дочери. Он говорил с ней как со взрослой, как будто девочка могла его понять. Он говорил с ней совсем не так, как это делал Боб. Но, конечно, Боб общался с Хейли в любом случае лучше, чем Сэм, который вообще никогда не разговаривал с дочкой.
      Да, он ее щекотал, подбрасывал в воздух и снова ловил, а еще любил прижиматься губами к ее шее и смешно фыркать.
      Хотя надо признать, что Мэри-Лу не было известно, как общается с Хейли ее муж, когда ее самой нет дома. Возможно, в это время он читает ей лекции по физике, хотя Мэри-Лу не стала бы этого утверждать.
      – По-моему, это самое приятное чувство в мире, – обратилась она к Ибрагиму. – Вам так не кажется? Когда вас обнимает такое чудо, такое… ну, я даже не знаю… чистое совершенство, что ли.
      – Наверное, так оно и есть, – согласился он. – Да, пожалуй.
      – Это все равно что обниматься с Богом, – довольно рассмеялась Мэри-Лу – Боженька ты мой! Ну, послушать меня, так можно подумать, что я сочиняю тексты для глупых поздравительных открыток. Между прочим, я обожаю такие открытки!
      Жаль только, что она получала их от силы два раза в год.
      Но она любила рассматривать их в магазине. «Думаю о тебе…» Черт возьми! Как ей хотелось когда-нибудь получить такую вот открытку. Именно с надписью «Думаю о тебе…». Но вся проблема заключалась как раз в том, что никто о ней не думал.
      – Вы когда-нибудь думали обо мне? – напрямую спросила она Ибрагима. – Ну, когда меня нет рядом?
      Он бросил на нее весьма странный взгляд, который она так и не поняла, и ничего не ответил. По крайней мере, сразу.
      – Несколько раз я действительно думал о вас. Да, – выдавил он наконец.
      – Простите, это был идиотский вопрос, – тут же извинилась она. – Мне не нужно было задавать его, потому что, ну, что вы могли мне на него ответить? «Нет, я никогда о вас не думаю»? То есть даже если это на самом деле так…
      – Неправда. К тому же я вспоминаю вас, как минимум, в своих молитвах, – попытался успокоить ее Ибрагим.
      Мэри-Лу остановилась.
      – А знаете что? Это, наверное, самые приятные слова, которые мне когда-либо говорили.
      – Мэри-Лу! Все-таки это вы! Значит, мне не показалось, что это вас я видел с Хейли на последнем ряду в церкви.
      Она повернулась и часто заморгала, чтобы скрыть выступившие на глазах слезы умиления, и в ту же секунду увидела перед собой Боба Швегеля из страховой компании, который только что вышел из церкви.
      Что он тут делает? Ей стало неловко, потому что она оставила для него сообщение на автоответчике, говоря, что не сможет принять его приглашение поужинать вместе, поскольку сама вечером отправляется на одно весьма важное мероприятие.
      Сегодня Боб был одет в синие джинсы и яркую рубашку с коротким рукавом. Сэм бы такую не надел ни за что на свете.
      Боб уже протянул руку Ибрагиму:
      – Боб Швегель, страховая компания. А вы, должно быть… – Боб переводил взгляд с золотистых кудрей голубоглазой Хейли на черноволосого смуглого Ибрагима и хмурился. – …мистер Старретт?..
      Мэри-Лу громко хихикнула:
      – Господи, да нет же! Вы что, подумали, что это мой?.. Нет-нет, это Ибрагим Рахман, мой…
      И только тогда до нее дошел весь ужас положения. Ведь сейчас, когда Ибрагим держал на руках Хейли и они спокойно прохаживались по улице, их запросто можно было принять за – храни ее Господь! – довольно близких друг другу людей. Если она скажет Бобу, что Ибрагим ее друг, он сразу подумает, что между ними существует интимная связь, а это было бы ужасно! Если же она представит его как садовника, работающего у ее соседей, это тоже не спасет положение. Ведь тогда он решит, что она крутит роман с обслугой!
      – Он мой куратор из общества анонимных алкоголиков, – решила соврать Мэри-Лу, потому что все участники программы знали, что существовал неписаный закон, строго запрещающий кураторам иметь интимные отношения со своими подопечными.
      Ибрагим взглянул на нее, и Мэри-Лу почувствовала, что густо покраснела, как только произнесла эти слова. Но, слава богу, он не стал возражать, а попросту промолчал.
      – Ах вот оно что! – понимающе кивнул Боб. – А я-то удивился, что это вы делаете в моем районе? Мой офис здесь, за углом. Кстати, я часто хожу на эти собрания. Это очень удобно, потому что они начинаются в восемь вечера, и я могу работать допоздна, если появляется такая необходимость.
      – А я и не знала, что вы тоже участвуете в этой программе, – заметила Мэри-Лу.
      – Уже больше года, – улыбнулся Боб. – Причем я опомнился только тогда, когда понял, что мой брак разваливается. Но моя бывшая жена все равно сказала, что я слишком поздно решил взяться за ум. Хотя в этом я с ней не согласен.
      – Решить исправиться никогда не поздно. – Мэри-Лу протянула руку к дочке, которая явно нацелилась на серьгу Ибрагима. – Простите, – извинилась она и снова повернулась к Бобу. – Я сама несколько раз здорово напилась, когда уже была беременна. Но потом соседка снизу принесла мне почитать ужасную статью про женщин, которые пьют, а потом рожают уродов. Смотри, дескать, что ты наделала. Это называется, если не ошибаюсь, алкогольный синдром зародыша.
      Отчаянно сигналя, мимо них проехала машина. Она остановилась во втором ряду, возле другой припаркованной машины. При этом Ибрагим оживился и чуть заметно прищурился, а потом поспешно передал Хейли матери.
      – Эта статья, надо признать, жутко меня напугала, – продолжала она свою историю, одновременно устраивая малышку на руках. – И знаете что, я ведь могла подумать, что, наверное, уже навредила плоду, так что можно продолжать напиваться и дальше. Но я тут же подумала: «Господи, как это будет страшно! Ведь ребенок пострадает из-за меня!» Лучше, когда мать вообще ни капли в рот не берет, правда же?
      – Простите, – перебил ее Ибрагим. – Я сейчас вернусь.
      – И в тот же вечер я впервые отправилась на лекцию, – призналась она Бобу, в то время как Ибрагим заторопился к машине, которая встала во втором ряду. Это был дорогой новехонький автомобиль, почти такой же длиннющий и шикарный, как лимузин. Мэри-Лу припомнила, что такие называются «таун-кар».
      Но что там понадобилось Ибрагиму?
      Из машины вышли трое мужчин. Все они оказались такими же темнокожими, как и сам Рахман, только аккуратно подстрижены и в дорогой одежде: двое в деловых костюмах, а один – в сверкающем спортивном. Мэри-Лу показалось, что они чем-то недовольны. Правда, она тут же вспомнила, что и сам Ибрагим издалека поначалу казался ей вечно сердитым на кого-то.
      Один из мужчин пальцем указал на Ибрагима и начал говорить какие-то непонятные слова, больше всего похожие на абракадабру. Впрочем, для него они что-то значили, так же как и для Ибрагима.
      – Я прошла множество разных тестов, – рассказывала Мэри-Лу Бобу, одним глазком поглядывая на садовника и его знакомых. – Но результаты были обнадеживающими. И еще я часто и подолгу молилась. И мне повезло. Действительно повезло, слава Господу нашему! Потому что Хейли у меня родилась совершенно здоровенькая. А ваш брак хоть и распался, Боб, но где-то вас все равно поджидает удача. Я просто уверена в этом.
      Боб внимательно наблюдал за Ибрагимом, которого сейчас остальные трое мужчин обступили со всех сторон.
      – Вы хорошо знаете этого парня? – спросил он. – То есть, наверное, хорошо, раз он сумел стать вашим куратором, да?
      – Да, – кивнула Мэри-Лу. – Мы с ним знакомы уже… – Неужели с тех пор, как она забросила ключи в сад Робинсонов, прошло всего несколько дней? Ей казалось, что она дружит с Ибрагимом уже целую вечность. – …некоторое время.
      – Откуда он приехал? Как вы с ним познакомились?
      А там, на углу, один из мужчин сильно толкнул Ибрагима в грудь, и тот отступил назад, задев сетчатую ограду вокруг строительного участка. Ибрагим выставил руки перед собой, словно пытаясь утихомирить обидчика. Было ясно, что он не хочет вступать в драку с этими людьми, кем бы они ни были.
      – Он работает садовником у моих соседей, – пояснила Мэри-Лу. – Он прекрасно разбирается в цветах.
      Боб рассмеялся:
      – И что же, в один прекрасный день он просто попался вам на глаза? А откуда он приехал?
      – Вы так меня об этом спрашиваете, как будто он специально навязался мне или что-нибудь еще в этом роде.
      – А что? Бывает и так.
      Она закатила глаза:
      – Это глупо.
      – Неужели?
      – Да, – подтвердила Мэри-Лу.
      – Вы действительно доверяете ему? Я, например, был бы поосторожней с человеком, которого зовут Ибрагим Рахман. Вы только посмотрите на него. Его можно смело поместить на плакат, посвященный Аль-Каиде.
      – Он не имеет к ней никакого отношения, а вас можно обвинить в расизме, если вы полагаете…
      Мужчина в спортивном костюме еще раз с такой силой пихнул Ибрагима, что тот со всего маху влетел в ограду. Она тревожно загремела. Боже, кажется, эти типы собрались серьезно заняться садовником.
      – Эй, вы! – Мэри-Лу смело направилась к незнакомцам. – Оставьте его в покое!
      Один из мужчин опять произнес какую-то тарабарщину, и двое других рассмеялись.
      В этот миг Ибрагим яростно набросился на превосходящего количеством противника и расквасил нос одному из мужчин, а другому отвесил сразу два удара: ногой по колену и локтем по затылку, отчего тот, согнувшись, осел на тротуар. Все это произошло так быстро, что Мэри-Лу не успела ничего осмыслить. Третий мужчина, видимо, напуганный смертоносным блеском глаз Ибрагима, поспешил отойти на безопасное расстояние.
      Затем Ибрагим строго сказал им что-то на своем языке, и задиры полезли в свой автомобиль. Правда, при этом они тоже что-то отвечали ему. Видимо, огрызались, хотели, чтобы последнее слово осталось за ними.
      Ибрагим не стал пререкаться с ними. Он молча стоял и только гневно сверкал глазами, выжидая, пока они уедут.
      – С вами все в порядке? – забеспокоилась Мэри-Лу, устраивая Хейли поудобней.
      Он все еще тяжело дышал и смотрел вслед исчезающим красным огням длинного автомобиля. Он был суров, и его взгляд сейчас можно было с легкостью назвать ледяным. Но потом он моргнул, и перед Мэри-Лу снова оказался тот самый Ибрагим, которого она знала.
      – Мне очень жаль, что все так вышло. Простите.
      – Кто они такие? – спросила она, и в это время к ним подоспел Боб. Он толкал перед собой коляску, которую забыла прихватить Мэри-Лу, когда торопилась на подмогу к Ибрагиму.
      Садовник медленно провел ладонью по лицу:
      – Это были мои братья.
      – И что они от вас хотели? – не отступала женщина. Он молчал и только качал головой, глядя на Боба. Мэри-Лу повернулась к Швегелю и протянула руку:
      – Мне было приятно повидаться с вами. Я уверена, что очень скоро мы снова вот так же неожиданно встретимся с вами.
      Он понял ее намек, и многозначительно сжал ее пальцы, но все же решил уйти.
      – Я тоже в этом не сомневаюсь, Мэри-Лу. Рад был познакомиться с вами, мистер Рахман.
      Потом он ушел, а она осталась. Мэри-Лу стояла на тротуаре и смотрела на Ибрагима, а он печально разглядывал прореху в своей рубашке.
      – Чего же они от вас хотели? – снова поинтересовалась она.
      В самый неподходящий момент Хейли закапризничала. Она принялась хныкать, и ее всхлипывания почти сразу же перешли в истеричный плач. Мэри-Лу принюхалась и пощупала девочке попку, но пеленка оказалась сухой.
      Мэри-Лу знала только один способ успокоить Хейли, но для этого им нужно было уединиться. Она с надеждой оглянулась по сторонам.
      Позади них высилась церковь, рядом с которой был небольшой дворик со скамейкой. И хотя вокруг светили фонари, можно было сесть на скамейку и оказаться спиной к людной улице.
      – Возьмите, пожалуйста, коляску, дорогуша. Хорошо? – попросила она Ибрагима.
      Хейли вопила вовсю, но Мэри-Лу устроилась на скамейке и, никого не стесняясь, ловко задрала вверх рубашку вместе с бюстгальтером.
      Тут же наступила блаженная тишина. Правда, если она будет вот так успокаивать Хейли при малейшем капризе, то никогда не отучит ее от груди.
 
      Друг.
      И после всего того, в чем признался Малдун, Джоан по-прежнему называла его всего лишь другом.
      Как только они вошли в танцевальный зал, к Брук подскочил официант, и как по волшебству из ниоткуда материализовались два высоких стакана виски с содовой. При этом официант даже не обратил внимания на Майка, отчаянно подававшего ему сигналы уйти и больше не появляться.
      – Нет, это явно не по моему вкусу, – поморщился Малдун, когда Брук протянула ему стакан. Очевидно, держать ее подальше от бара было задачей практически невыполнимой.
      – Вот и отлично, – ничуть не смутилась она. – Тогда подержите его для меня.
      Да, вечер начинался стремительно и обещал быть бурным.
      – Вам, наверное, лучше бы немного притормозить, – заметил Малдун, втайне проклиная себя за то, что как заведенный повторяет указания Джоан, словно он полностью согласен с ее мнением.
      – С чего бы? Кому это нужно?
      – Ну, подумайте хотя бы о том, что ваш отец – самый могущественный и влиятельный человек в этой стране. Хотя бы поэтому вам не стоит сильно напиваться, ведь сейчас вы являетесь его представителем! – произнес Майк.
      – Вы такой молодой, а уже успели стать занудой!
      – Не забывайте о том, сколько людей наблюдают за вами, – напомнил он.
      – За мной наблюдают постоянно, – возразила Брук. – Каждый мой поступок, каждое движение тщательно отслеживаются. Ни единая секунда моей жизни не принадлежит мне. Не приведи Господь, если я, например, ненароком выпущу газы на публике: завтра же это «событие» будут тщательно пережевывать все центральные газеты. А знаете почему для Белого Дома так важно, чтобы нас сегодня увидели вместе? Вам известно, с какой целью Белый Дом так упорно проталкивал в прессу историю о том, что мы с вами уже некоторое время поддерживаем более чем дружеские отношения?
      – Разве на это есть какая-то особая причина? – удивился Малдун. Брук допила свой первый коктейль и забрала у своего спутника второй.
      – Даже и не спрашивайте! Примерно месяц тому назад у меня разразился бурный роман с одним сенатором, который, судя по всему, лет через пять, после того как у папы закончится второй срок, должен был стать вице-президентом. Ну, конечно, при условии, что отец выиграет этот второй срок. Так или иначе, но этот сенатор – давайте я для краткости и чтобы соблюсти инкогнито, буду называть его просто Джоном, – так вот, он в свое время был помощником отца, и я знакома с ним уже целую вечность. Верите? Кстати, он еще более консервативен, чем вы. Я была влюблена в него чуть ли не с двенадцати лет.
      У нее на глазах выступили слезы, но она постаралась скрыть их, лихо опрокинув второй стакан.
      – Жена у него самая настоящая стерва. Они не живут вместе уже несколько месяцев, но она ни за что не даст ему спокойно развестись. Вице-президент Уолкер вот-вот должен сообщить о том, что со следующего года отходит от дел. Он серьезно болен, у него обнаружили рак. Вот это будет новость! Все должно открыться буквально на днях. Итак, Джону звонят от партии, стоящей у власти, и сообщают, что отныне он становится их избранником. И именно его будут выставлять на пост вице-президента во время выборов, где мой отец постарается выиграть второй срок. Но до этого момента он должен суметь подползти к своей стерве Лайзе и уладить личные дела, чтобы не портить образ добропорядочного семьянина.
      Мы с ним были так осторожны, – со всей прямотой, свойственной подвыпившему человеку, продолжала Брук. – Мы не использовали и половину тех возможностей, которые нам предоставлялись, и всякий раз соблюдали полную конспирацию. Но, очевидно, кто-то из партии все же об этом пронюхал. Меня ни с того ни с сего посылают путешествовать по Техасу – пожалуй, самому жуткому из всех забытых Богом мест. В то же время, пока меня нет рядом и Джона ничто не отвлекает, ему предлагают хорошенько подумать. Мне не удается увидеться с ним, я не могу поговорить с ним, и вот сегодня я наконец получаю от него сообщение. Он счастлив, нет, вы себе только представьте! – счастлив, что я нашла себе новое увлечение. Как будто он не знает, что все эти рассказы о наших с вами отношениях – сплошной вымысел, и не более того. Он желает мне всего наилучшего. Эта скотина имеет наглость еще чего-то мне пожелать! При этом послание считается персональным, как будто он поздравляет меня с окончанием средней школы, чтоб его!..
      Малдун не знал, что нужно отвечать в подобных случаях:
      – Мне очень жаль, что все так получилось.
      – Да-да, мне тоже, – рассмеялась Брук. – Но я-то думала, что он меня любит. Какой фарс! – Она протянула руку со стаканом, и перед ними возник все тот же официант. – Еще два.
      И снова Малдун тщетно пытался дать понять резвому официанту, чтобы он так не суетился, но и на этот раз ему не удалось поймать взгляд этого подлизы.
      – Да, мэм, конечно, – кивнул он.
      – Спасибо, Тим.
      – Тим? – удивился Малдун, наблюдая за тем, как официант поспешно направляется к бару.
      – Мне приходилось останавливаться в этой гостинице и раньше, – пояснила Брук. – И тогда я выяснила, что если подружиться кое с кем из персонала, не забывая при этом о щедрых чаевых, то можно найти одну-две понимающие души, которые будут приносить напитки, не так откровенно разбавленные водой. Меня постоянно ограничивают, а это ужасно раздражает. Особенно сегодня, когда я твердо решила напиться.
      – Неужели вы считаете, что, напившись, поможете себе? – спросил Малдун.
      – А вы знаете, на сегодняшний вечер у меня даже появился выбор: или напиться, или затрахать вам мозги, – призналась Брук. – А это уж точно никому не повредит.
 
      – Винс! Винсент!
      Винс открыл глаза и увидел, что Чарли смотрит на него своим неповторимым рассерженным взглядом.
      – Что такое? – спросил он.
      Там, на экране, по открытому рынку бежали вприпрыжку двое счастливых и очень красивых молодых людей. Хотя нет, подождите. На лице у мужчины, следовавшего за ними, не было и тени улыбки. Скорее он щерился от злости. Или, может быть, просто сильно сосредоточился. Трудно было сказать. Ну да, конечно же. Мужчина был сильно зол. И они убегали от этого негодяя с ружьем, который, скорее всего, собирался пристрелить их, оттого и скалил зубы.
      Но хотя все трое очень спешили и переживали сейчас не лучшие свои времена, прически у них оставались идеально уложенными.
      – Ты заплатил пять долларов, так что, будь любезен, не спи и смотри фильм, – пожурила мужа Чарли.
      – Я и не сплю, – прошептал он в ответ.
      А на экране уже все изменилось. Наступила ночь, и красивые молодые люди с великолепными прическами нашли себе убежище в подвале какого-то заброшенного полуразрушенного здания. Они общались между собой короткими отрывочными фразами, которые зачастую звучали весьма откровенно, но тем не менее крайне неубедительно. При этом зрителям становилось до обидного понятно, что сейчас между ними должна вспыхнуть пламенная страсть, и значит, согласно законам кинематографа, наступит очередь любовной сцены.
      Винс только презрительно фыркнул, но Чарли снова недовольно сверкнула глазами и прошептала:
      – Да тише ты!
      Разумеется, после того, как закончится вся эта ерунда, Шарлотта выскажется по поводу отвратительной игры актеров. После, но не сейчас. Винс знал, что бесполезно просить ее уйти из зала пораньше. Ему пришлось бы слушать по дороге домой ее долгое ворчание, а сейчас она сказала бы что-то вроде: «Мы заплатили за билеты неплохие деньги, поэтому, разумеется, останемся здесь до самого конца, каким бы ужасным ни оказался этот фильм. Кроме того, а вдруг произойдет чудо и дальше будет интересней?»
      Он взял ее за руку, и она сжала его пальцы. При этом Чарли бросила на мужа удивленный взгляд, говоривший о том, что ей известны все его мысли.
      Правда, когда он смотрел на экран, где бездарные актеры с тоской в глазах пытались делать вид, что их захватила любовная страсть, Винс подумал, что все-таки Шарлотта не могла знать, о чем именно он сейчас думает.
      Кое-что в этой любовной сцене дешевой голливудской картины напомнило ему о той первой ночи, когда Чарли явилась к нему в комнату с целью – как там модно сейчас говорить? – перепихнуться.
      Вернее, нет, дело было не совсем так. В первый раз она пришла, чтобы немного покадриться (тоже мне эвфемизм!), и тогда Винс буквально прогнал ее.
      Все произошло во вторую ночь. Это была последняя ночь, которую Винсент намеревался провести под крышей Эдны и Шарлотты Флетчер. И на этот раз она сумела его победить. Оборона была сломлена.
      В ту памятную ночь она разбудила Винса, когда он уже крепко спал. Причем спал плохо, с кошмарами.
      Ему снова снился все тот же страшный сон. Про Рэя. Про Тараву. Они брели по грудь в воде под сильным вражеским огнем, стараясь помочь тем солдатам, которые застряли со своими лодками у острова и теперь пытались вытащить их на берег.
      Поначалу Винс никак не мог понять, где он находится и что происходит, но Чарли сама помогла ему.
      – Это я, Шарлотта, – начала она. – Чарли Флетчер, вспомнили?
      Ах да! Но только что она здесь делает?.. И где вообще он сам находится, черт возьми?!
      – Вы сейчас у меня в квартире, Винс, в Вашингтоне, Вас привезли сюда, потому что вы были тяжело больны, но сейчас вы поправляетесь, и вам гораздо лучше. Никто ни на кого не нападает, вы находитесь в безопасности. Просто к городу приближается гроза.
      Тут, словно в подтверждение ее слов, загрохотал гром. И хотя гроза была еще где-то далеко, этот гром, напоминавший столь знакомый звук разрывающихся снарядов, сумел каким-то образом проникнуть ему в мозг и превратить его сон в настоящий кошмар.
      Но, даже проснувшись и понимая, что это всего лишь гром, Винс чувствовал, как у него потеют ладони и отчаянно колотится сердце.
      – Я подумала, что, может быть, стоило разбудить вас пораньше, чтобы вам не стало совсем плохо, – объяснила Чарли. – Мне показалось, что гроза движется в нашу сторону и что было бы лучше, если б вы в это время не спали.
      В ту ночь она пришла к нему в теплом фланелевом халате, застегнутом на все пуговицы до самой шеи. Она, опять покраснела, видимо, вспоминая свой вчерашний визит. «Позвольте мне убедить вас…»
      – Благодарю вас, – кивнул он и подвинулся на кровати, чтобы принять сидячее положение.
      Раздался очередной раскат грома, и Винсу показалось, что сейчас Шарлотта повернется и уйдет к себе в комнату. Гроза приближалась, и хотя Винс не бросался под кровать, он так подпрыгнул на матрасе, что Чарли невольно вздрогнула от неожиданности.
      – Простите, – тут же извинился он. Теперь у него потели не только ладони. Он быстро вытер тыльной стороной ладони капли пота, выступившие над верхней губой, надеясь, что Чарли не заметит этого.
      Но от ее внимания не ускользнуло ни одно его движение.
      – Я останусь с вами, пока гроза не пройдет, – решительно заявила она, обходя комнату и зажигая все светильники, которые здесь были. – Сейчас я принесу свечи с первого этажа. На тот случай, если снова отключат электричество.
      – Но со мной все в порядке, – солгал Винс. Боже! Оставаться с ней вот так, один на один, было для него слишком трудным испытанием. Ему нужно было уехать отсюда утром, но он позволил уговорить себя остаться еще на одну ночь. Теперь он мог винить только самого себя.
      – Но, Чарли, мне действительно не нужно…
      – Найдите игральные карты, – приказала она, – и мы с вами сможем сыграть пару партий в «джин».
      Пару партий.
      Фантастика какая-то! Сюрреализм чистой воды.
      Винс с картами в руке сидел на кровати рядом с Чарли, облаченный в пижаму ее погибшего мужа. Все это происходило в комнате под вспышки электрического света, да еще и при свечах.
      Шарлотта натянула одеяло на кровати, чтобы его можно было использовать как карточный столик. Именно так они играли в карты все время, пока Винс находился у нее в доме.
      Никто из них не вспоминал вчерашнюю ночь, когда Чарли забралась под это самое одеяло и умоляла Винса…
      Боже мой! Он до сих пор испытывал желание быть с ней. Он любил ее.
      Но печальная истина заключалась в том, что Чарли его не любила.
      А может быть, достаточно и того, что он ее любит?
      Снова прогремел гром, уже ближе, и на этот раз Чарли не могла не заметить, как по щеке Винса возле правого уха протекла капелька пота. Но его руки не тряслись. Он только уронил карту, да и то пару раз, не больше.
      – А кто такой Рэй? – поинтересовалась Шарлотта, сбрасывая семерку червей.
      Винс не ответил ей, и она подняла на него глаза.
      – Вы называли меня Рэем, когда я пыталась вас разбудить. Да и раньше упоминали это имя.
      – Он был моим другом, – объяснил Винс, вынимая из колоды девятку пик и тут же сбрасывая ее. – Хорошим другом. Он погиб на Тараве.
      – Как он погиб? – спросила она.
      – Вам не нужно этого знать. – Последовал раскат грома, и на этот раз Винс выронил сразу все карты. Вот дерьмо!
      Чарли закрыла глаза, потому что большинство карт упало лицевой стороной вверх.
      – Может быть, я сама решу, что мне нужно знать? – довольно резко возразила она. – Может быть, вы считаете, что делаете мне одолжение и щадите мои нервы? Но как же мне понять, почему вы хотите вернуться на войну, если при этом вы скрываете все, что связано с ней?
      Гроза приближалась. Поднялся сильный ветер, и стекла окон в соседних домах тревожно задребезжали. Примерно также вчера ночью Винсент дрожал и трясся в присутствии Шарлотты.
      – Ну хорошо, – смирился он, перестал собирать карты с одеяла и бросил туда же те, что успел поднять. – Хорошо. Значит, вы хотите узнать, как погиб Рэй? Ему оторвало голову, это вам понятно? Осталась одна шея. Представьте себе: я только что передавал ему распоряжения, потому что он помогал ребятам из нашего подразделения выбираться на берег, а в следующую секунду уже вижу, что ему оторвало голову, он облит кровью, а вокруг валяются его мозги и осколки черепа. И знаете, что было самое глупое в этой ситуации?
      Она побледнела, глаза ее расширились от ужаса. Он понимал, что не стоило рассказывать ей все это, но, начав, он уже не в силах был остановиться.
      – Я начал вопить и звать врачей, как будто кто-то мог помочь ему и пришить голову на место. Как будто это вообще имело какой-то смысл. Но даже если представить, что они могли быть чем-то полезны, все равно все наши медики к тому моменту уже погибли. Ни одному из них не удалось даже добраться до берега. Двое из них утонули сразу же, как только выбрались из лодки. Вот этого я вам и не стал рассказывать, щадя ваши нервы. А место там, возле рифов, оказалось на удивление глубоким, – продолжал он. – Сотни моряков пошли к берегу по грудь в воде, а японцы поливали нас пулеметным огнем. Вода делала нас прекрасными мишенями. Люди гибли один за другим. Это вы хотели услышать? Каждый имел при себе снаряжение весом в сорок фунтов, а потому сразу шел на дно. Никто не выжил, даже самые умелые пловцы. Нужно было учитывать и груз на спине, и глубину выше головы, и еще то, что находившиеся рядом раненые тут же начинали затягивать в пучину живых. К тому же большинство этих фермерских парней вообще не умели плавать. Чарли смотрела на него так, словно в любую секунду была готова разрыдаться:
      – Боже мой! И они все утонули?
      – А хотите узнать, почему не утонули мы? – Голос у Винса задрожал. – Я и Рэй. – Он не стал ждать ее ответа и продолжал: – Потому что утонувшие солдаты морской пехоты заполнили своими телами морское дно у острова, и мы не погрузились под воду. Мы шли последними и прошли по их телам. Чарльз, вы можете себе это представить? Мы шли по телам своих товарищей!
      И он, не выдержав, расплакался сам.
      – Боже мой, Винс! – Она поползла по кровати, чтобы быть поближе к нему.
      – Прошу вас, – начал он, хватая ее и чуть ли не встряхивая, как только Шарлотта оказалась рядом с ним, – вы должны помочь мне переговорить с сенатором Говардом или – господи! – хоть с кем-нибудь, чтобы только этот кошмар больше не повторился. Вы говорили, что он имеет большое влияние и мог бы пойти вам навстречу…
      Она тоже расплакалась, и они рыдали, прижавшись друг к другу.
      – Я не хочу, чтобы вы уезжали! – всхлипывала Чарли. – Не уезжайте! Пожалуйста, не возвращайтесь туда!
      – Я и сам не хочу, – признался он. – Но, видит Бог, так надо. Неужели вы этого не понимаете?
      – Я знаю, – продолжала плакать Шарлотта. – Я знаю. Но только… Я не хочу терять еще и вас!
      – Вы никогда не потеряете меня, – решительно произнес Винсент, убирая волосы с ее лица и со своего тоже, – Я очень люблю вас, Шарлотта. Я обязательно вернусь, клянусь вам.
      – Когда вы так говорите, – она посмотрела ему в глаза, – я почти начинаю верить вам. Но при этом прекрасно понимаю, что ничего такого вы просто не можете мне обещать. – И слезы с новой силой хлынули у нее из глаз.
      А потом она поцеловала его.
      В ту ночь гроза больше уже не приближалась. Она так и не подошла настолько близко к их дому, чтобы отвлечь Винсента от Чарли.
      Что сыграло для него роковую роль. Больше сдерживать себя он был не в силах.
      Что ж, можно все свалить на непогоду, если не учитывать того, что Чарли выглядела и двигалась как настоящая кинозвезда, что у нее была бесподобная улыбка и, самое главное, что под строгой внешностью скрывалась нежная, ласковая женщина, удивительно терпеливая и милая!
      Винс тысячи раз проигрывал в голове их первую ночь. Особенно в военные годы. Но сколько бы раз он это ни делал, для него оставалось непостижимым, как это Чарли буквально в одну секунду умудрилась выбраться и из своего халата, и даже из ночной рубашки. Он опомнился уже тогда, когда она целовала его, а он – ее. А потом – Боже Всемогущий! – он ощутил под руками ее невероятно гладкую кожу, и Чарли прижалась к его обнаженному телу.
      Все произошло удивительно быстро. Вот она уже дотрагивается до него, направляет его, и затем…
      Конечно, все то, что написано на эту тему и повторяется из книги в книгу, – все это правда. Каждое банальное описание, каждое стихотворение, в котором восхищенно пересказывается данный процесс, все это, безусловно, соответствует истине.
      Но ничто на свете не могло даже отдаленно сравниться с тем, что ощущал Винс, когда проник внутрь этой невероятной женщины, полностью завладевшей его сердцем.
      Женщины, которая любила его, несмотря на все ее слова, произнесенные накануне вечером. То, что происходило сейчас, как раз и доказывало ее любовь. Она ведь не стала бы делать ничего подобного, если бы не намеревалась выйти за него замуж, верно?
      Его сердце, казалось, увеличилось до невероятных размеров и готово было взорваться, как и та часть его самого, которая сейчас находилась где-то очень глубоко внутри нее. Чувства переполняли его, и он подумал, что должен говорить.
      Удивительно, как он вообще сумел произнести хоть что-то, – правда, слова получились хриплыми, такими, что он не узнал свой собственный голос.
      – Шарлотта, ты уверена?
      Правда, задавать подобный вопрос было, в общем-то, уже поздновато. Ну вот что бы он делал, если бы она, например, ответила: «Нет, не совсем»?
      Но она, разумеется, сказала: «Да! Пожалуйста, прошу тебя! Да! Да!»
      И вот теперь, когда исчезла последняя тень сомнения, и он уже был твердо уверен в том, что нет в мире большего наслаждения, чем это, Винс прочувствовал, как это бывает, когда женщина освобождается от величайшего напряжения, потом освобождается и он сам, а затем сладостная истома растекается по всему телу. И – приятное сознание того, что его семя находится где-то глубоко внутри любимой женщины. Удовлетворение оказалось полным, и Винсу даже почудилось, что он растаял и даже кости его растворились.
      Раньше он слышал от мужчин, как они боятся, что их подружка забеременеет, и какой ужас охватывает их после того, как пик наслаждения проходит.
      Но Винс ничего не боялся. Наоборот, он хотел – и даже молился – чтобы она забеременела от него. Только представить себе – Чарли вынашивает его ребенка! Он не мог вообразить что-то более желанное.
      Как замечательно было лежать рядом с ней и мечтать об их будущей жизни…
      По крайней мере, до тех пор, пока он не открыл свой большой рот и сказал:
      – Завтра мы с тобой сядем на поезд и поедем в Мэриленд. Сразу же, как только ты придешь с работы.
      Она, казалось, только что очнулась и поняла, что они, обнаженные, лежат в кровати поверх одеяла. Их тела переплелись, повсюду валялись разбросанные карты, а вся комната пылала ярким светом от включенного электричества и зажженных свечей.
      – Я не собираюсь выходить за тебя замуж, Винс, – сказала она, оттолкнув его от себя.
      – Но… – Он приподнялся на локте, а она принялась судорожно искать свою ночную рубашку, которая оказалась на полу возле кровати. Шарлотте пришлось вывернуть ее на лицевую сторону, и все это время она стояла спиной к Винсу, словно стесняясь своей наготы.
      – Ничего не изменилось, – сказала она. – Ты ведь не собираешься оставаться со мной. Я это знаю. И с моей стороны было бы неправильно просить тебя об этом. Это мне тоже известно. – Она накинула на себя халат, и, когда наконец повернулась к нему лицом, вид у нее был такой, словно еще секунда – и она горько расплачется.
      Он сел в кровати:
      – Шарлотта…
      Она попятилась к двери:
      – Прости меня, пожалуйста, за то, что я не смогла сдержаться. Было очень хорошо. И сам ты очень хороший. Надеюсь, ты знаешь, как приятно мне было… Но я не могу… Я..
      Винс встал с кровати, а она ударилась спиной о дверь и потянулась к ручке.
      – Ну-ка подожди, – заговорил Винсент. – Не надо так торопиться, ладно? Давай лучше присядем рядышком и…
      – Тут нечего обсуждать, – перебила она. – Я понимаю, что у тебя были какие-то надежды и ожидания, но я хотела… Я хотела… Я была слишком эгоистична и теперь раскаиваюсь в этом. Прости меня, Винс.
      Чарли выскользнула из комнаты и скрылась.
      – Подожди! – Он отыскал свою пижаму, хотел быстро надеть ее, но, разумеется, пижама была вывернута наизнанку. Ему пришлось долго возиться с ней, он даже чуть не упал лицом вниз, пытаясь просунуть ноги в штанины.
      С тех пор прошло много лет.
      На экране актер и актриса, обладавшие великолепными телами, но очень неубедительно произносившие свои реплики, уже одевались.
      Они были удивительно чистые и даже не вспотели после того, как страстно занимались любовью в грязном подвале, переполненном крысами. И разумеется, прически актеров при этом оставались нетронутыми.
      Винс же, например, после той первой ночи любви, проведенной с Шарлоттой, был полностью лишен этого голливудского волшебства. Это уж точно! Перед тем как он начал одеваться, ему пришлось отлепить от своей голой задницы червонного валета и тройку бубен.
 
      – А вы знаете, на сегодняшний вечер у меня даже появился выбор: или напиться, или затрахать вам мозги, – именно такие слова произносила Брук, адресуя их Малдуну, когда Джоан удалось подслушать их. – А это уж точно никому не повредит.
      – Ну что ж, – ответил ей Майк. – По-моему, это… неплохая идея.
      – Давайте поскорей выберемся отсюда и поднимемся в номер, – предложила Брук.
      Но как? Как она собирается это сделать?
      Малдун провел Брук через весь зал, чтобы познакомить ее с адмиралом Кроули и другими военачальниками. Джоан подумала, уж не стоит ли ей рвануть вслед за парочкой и, если понадобится, даже схватить его за колени. Только бы никуда их отсюда не выпускать!
      Но как она объяснит все это? Что она ему скажет?!
      Не ходите в ее номер, не делайте этого, разве вы не понимаете, что она собирается попросту использовать вас?!
      Но, боже мой, вы только посмотрите на Брук в этом платье! Если бы сама Джоан очутилась на месте Малдуна, она, наверное, не возражала бы против того, чтобы ее использовали.
      Но она могла сказать и проще: «Простите, я была не права».
      Впрочем, в этом состояла вся правда ее жизни. Иногда она в конечном итоге по большей части оказывалась не права. Что же касается данного случая, то она не была точно уверена, в чем именно она не права.
      Но в одном она все же была убеждена: любые отношения с Малдуном (выставленные напоказ, разумеется) отрицательно повлияют на ее карьеру. Но если это будет временный роман, нечто скоротечное и с датой окончания срока действия? Да еще при условии, что все произойдет скрытно, за закрытыми и запертыми на замок дверями…
      Да, такое развитие событий ее определенно устраивало. И наверняка именно к этому стремился и сам Малдун еще три часа назад.
      Вечер продолжался, но минуты текли на удивление долго, и, что самое обидное, у Джоан не оставалось ни малейшего шанса отозвать Малдуна в сторонку и попросить у него прощения.
      Пока Малдун и Брук расхаживали по танцевальному залу, Мира отправила Джоан переговорить с бойкой журналисткой из компании «Фокс» – в гостиницу приехала целая съемочная группа в надежде взять интервью у «счастливой пары».
      Каждый раз, когда журналистка называла так Брук и Майка, у Джоан начиналась жуткая зубная боль.
      В зале оглушительно играла музыка, и разговаривать оказалось практически невозможно. Джоан пришлось пригласить репортершу выйти в небольшой открытый двор. Здесь она уже в тысячный раз извинилась от имени Брук, объясняя, что у дочери президента нет времени ни на какие интервью. Для нее это был просто приятный вечер, возможность встретиться и пообщаться со своим другом лейтенантом Малдуном.
      Вдобавок к этому Джоан перечислила еще десяток причин, почему Брук никак не может сейчас ответить на вопросы журналистки. Разумеется, не упоминая при этом причину номер один. Джоан не стала рассказывать о том, что женатый любовник Брук только что предпочел стать кандидатом в вице-президенты, отказавшись от связи с дочерью президента. А ведь именно из-за переживаний по этому поводу Брук Брайант успела напиться до чертиков и плохо соображала, что творит.
      Джоан все еще продолжала отговаривать журналистку от идеи взять интервью у Брук, когда зазвонил ее мобильный телефон. Она посмотрела на экран и увидела номер Миры.
      – Пожалуйста, успокой меня и скажи, что Брук сейчас рядом с тобой, – послышался в трубке расстроенный голос Миры.
      Этого еще не хватало!
      – Ее здесь нет.
      Ответ Миры был кратким и выразительным. В тот же момент откуда-то донесся голос Брук:
      – Эй, лапули! Посмотрите вверх! Журналистка увидела Брук одновременно с Джоан.
      – Я вижу ее, – сообщила Джоан Мире. – Она на балконе своего номера.
      Брук отчаянно размахивала руками, чтобы привлечь к себе внимание. Рядом с ней стоял Малдун и, как поняла Джоан, безуспешно пытался уговорить ее уйти в номер.
      Воспользовавшись моментом, журналистка дала сигнал оператору, и тут же зажужжала камера.
      – Простите, – громко заговорила Джоан, – но вам никто не давал разрешения…
      – Вы от какой компании? – выкрикнула Брук, обращаясь к журналистке.
      – Мы работаем на «Фокс-Ньюс», мисс Брайант, – прокричала репортерша. – Можно мне задать вам несколько вопросов?
      – Мне кажется, вам лучше подойти сюда, ко мне, – сказала Джоан в трубку, одновременно пытаясь загородить объектив камеры. – Простите, – сказала она оператору, – вам придется выключить аппаратуру и пройти назад в зал.
      – Камера работает? – поинтересовалась сверху Брук.
      – Да, – охотно отозвался оператор.
      Джоан попыталась привлечь внимание Брук:
      – Если вы хотите дать интервью, мисс Брайант, я могу устроить…
      – Отлично, – та проигнорировала слова ДаКосты. – Потому что у меня есть сообщение для моего хорошего друга Джона, которое я хочу передать через прессу.
      Нет, только не это! Джоан хотела закрыть объектив камеры своим телом, но оператор опередил ее, преградив путь отчаявшейся женщине.
      В следующую секунду на нее чуть не навалился огромный сотрудник компании «Фокс», которого откуда-то приволокла шустрая журналистка. Здоровяк быстро оттеснил Джоан в сторону.
      – Джон, дорогой, я оценила твою заботу и рада узнать, что ты желаешь мне счастья, – произнесла Брук хорошо поставленным голосом.
      – Не принуждайте меня применять силу, – заявила Джоан, обращаясь к громиле, который весил не меньше трехсот фунтов. – Потому что я не остановлюсь ни перед чем.
      – Тебе не нужно ни о чем беспокоиться, любимый, – как ни в чем не бывало продолжала тем временем Брук. – Теперь все заботы обо мне берет на себя мой новый друг Майк. Между прочим, он «морской котик», а в команду котиков набирают только самых лучших.
      – А что такого плохого в том, что она говорит? – пожимая плечами, пискнул здоровяк. Голос у него оказался на удивление высоким.
      Джоан видела, что Малдун сейчас умышленно стоял спиной к камере. Он что-то втолковывал Брук, стараясь увлечь ее за собой в номер. Но она упорствовала и продолжала вещать, стоя на балконе, словно находилась сейчас между небом и землей, причем и в прямом, и в переносном смысле.
      Джоан вдруг вспомнила про свой мобильный. Ведь у Малдуна тоже должен быть с собой телефон! Она быстро набрала его номер.
      Черт! Джоан даже слышала, как он звонит, но Майк, по-видимому, решил игнорировать ее.
      – Ну, Майк, давай же, ответь!
      «Или прочитай мои мысли, схвати ее в охапку и скройся с ней в номере, ради всего святого! – думала Джоан. – Впрочем, если она начнет сопротивляться, получатся восхитительные кадры…»
      Однако, что бы там ни говорил Майк, это отвлекло Брук не более чем на секунду.
      – Помнится, ты как-то признался мне, что мечтал стать «котиком», когда служил во флоте, – продолжала бессердечная Брук, обращаясь к несчастному Джону. Если только она упомянет его фамилию, его карьера в один миг полетит к чертовой матери. – Но – вот ведь неудача! – ты, очевидно, им не подошел, да?
      Внизу начала собираться толпа. Одни следили за происходящим из танцевального зала, другие выходили на внутренний дворик. Джоан еще раз набрала номер Малдуна.
      – Я еще раз прошу вас не мешать и дать мне дорогу, – заявила она здоровяку, напоминавшему ей большую пищащую игрушку.
      – Для этого вам придется пройти сквозь меня, – со вздохом отозвался он, при этом его голос показался ей извиняющимся. Можно подумать, что нечто подобное происходит с ним каждый божий день и успело порядком надоесть. – Но если вы меня хоть пальцем тронете, мы начнем против вас судебный процесс. В прессе поднимется жуткая шумиха, а нынешней администрации это совершенно ни к чему.
      – Ненавижу вас! – бессильно прошипела Джоан.
      – Ну, меня этим не прошибешь.
      А Брук тем временем продолжала ораторствовать:
      – Полагаю, мне нужно закончить всю эту эпопею и благородно пожелать тебе всего наилучшего.
      Итак, она решила подвести черту. Господи, сделай так, чтобы она как можно быстрей успокоилась и завершила свое выступление. Джоан увидела, как через толпу к ней пробираются Мира и Дик, стараясь сохранять полное спокойствие.
      – Но вот незадача! Ты ведь держал в руках это «наилучшее», но решил отделаться от него. Вот как все получилось, да? – разглагольствовала Брук. – Ну что ж, тем не менее я, так и быть, пожелаю тебе счастья. Удачного тебе вечера.
      – Отлично! – громко произнесла Джоан. – Вот и все. Благодарю вас всех за внимание. Больше у нас нет времени ни на какие вопросы. Лейтенант, будьте так добры, уведите мисс Брайант в ее номер.
      Но Брук одним движением отодвинула Малдуна в сторонку, словно сметала со своего пути то, что ей мешало. Видимо, она сказала еще не все, что хотела.
      – Бог свидетель, у меня-то вечер будет замечательный, – заговорила Брук, и в голосе ее прозвучали трагические нотки. – Вспоминай меня, дорогой. А я сегодня ночью буду делать это в стиле «морских котиков».
      Господи Всемогущий!
      – Похоже, сейчас Брук Брайант выдаст свой очередной перл! – пропищал громила. – И это станет сенсацией года!
      В воздухе запахло тревогой.
      – Благодарю вас всех, – повторила Джоан, – но больше у нас нет ни минуты.
      Однако Брук задумала для своего выступления совсем другой финал.
      – Ну а если тебе нужно напомнить о том, чего ты лишил себя…
      Вот дерьмо!
      – Ух ты! – Глаза у здоровяка чуть не вылезли из орбит. Брук одним ловким движением руки, которое стриптизерши тренируют годами, стянула через голову свое воздушное вечернее платье.
      Теперь она стояла на балконе в одних только модных и почти невидимых трусиках, и весь мир мог любоваться ею.
      Но, увы, и на этом представление не закончилось. Малдун решил, что нужно действовать, и схватил Брук так, как это делают пожарные при спасении людей. Однако в последний момент мисс Брайант умудрилась красивым жестом выбросить свое платье с балкона, и оно, переливаясь красным огнем, плавно опустилось на землю.
      В комнате Брук задернулись тяжелые шторы, и Джоан отвернулась. Над ней грозно нависла Мира.
      – Я готова нести за все случившееся полную ответственность, – покорно проговорила Джоан. – Я должна была остановить это безумие. Я должна была хоть как-то отреагировать. – Господи, наверное, ей нужно было самой снять с себя платье…
      – Она была великолепна, – со знанием дела прокомментировал здоровяк.
      – Да заткнитесь же вы, наконец! – закричала Джоан и сама удивилась: откуда в ней вдруг взялось столько злобы? Она повернулась к Мире: – Увольняйте меня поскорей, потому что со всем этим надо заканчивать, а лично я просто жажду убраться отсюда куда подальше.
      Сейчас ей хотелось сесть в машину и уехать прочь. Прочь от этой гостиницы, где в одном из многокомнатных номеров дочь президента и мужчина, который ей нравился больше всех остальных мужчин, кого она когда-либо встречала в своей жизни (да-да, именно так, только она сама все испортила, потому что была настоящей идиоткой), собирались делать это в стиле «морских котиков». Но у Миры имелись на ее счет другие планы:
      – Встречаемся через десять минут у меня в номере.
      Ну что ж, придется действовать по-другому. Теперь настало время все хорошенько обдумать и представить выходку Брук как что-то положительное. Или, по крайней мере, как что-то менее отрицательное, раз уж на то пошло.
      Нечто такое, что не испортило бы президенту предвыборную кампанию. Брук, Малдун и Джоан были всего лишь пешками в этой игре.
      Джоан отлично понимала, что, если она даже откроется Мире, признавшись в том, что лично заинтересована в Малдуне, потому что – черт возьми! – этот парень ей нравится, Мира ответит лишь своим коронным: «Ну и что?»
      Правда, теперь все это теряло смысл, потому что сейчас и сам Малдун, наверное, ответил бы ей точно так же.
 
      Ибрагим так и остолбенел, а Мэри-Лу скромно приспустила рубашку, прикрывая все остальное тело и оставив свободное пространство, чтобы малышка могла дышать. Хейли, разумеется, тут же ловко отдернула рубашку вверх.
      – Тут хватит места и вам, – пригласила Мэри-Лу Ибрагима и подвинулась на скамейке, чтобы он тоже смог присесть рядом.
      – М-м-м, – неопределенно промычал тот и сел. – Да, конечно. Спасибо. – Он посмотрел на женщину, потом отвернулся. – А вы не стесняетесь делать это прямо здесь? Ну, там, где вас могут увидеть другие люди? Разве вы не испытываете неудобства?
      Мэри-Лу огляделась по сторонам. Они находились на пустынном церковном дворике, и она сидела спиной к улице. Единственным человеком, который сейчас видел, как она кормит малышку, был сам Ибрагим.
      – Мне бы доставило куда большее неудобство ехать домой с орущим ребенком, – призналась она. – Раньше я носила с собой шаль, чтобы прикрывать нас обеих, но Хейли научилась сдергивать ее. Я могу пересесть в свою машину, если хотите. То есть если это доставляет какое-то неудобство именно вам…
      Он рассмеялся:
      – Нет. Но теперь меня американцы точно уже ничем не удивят. И вот еще что… – Он снова посмотрел на женщину, потом перевел взгляд на малышку, которая сосала уже медленней, закрыв глазки, словно начала засыпать. – Вы очень красивая, и она тоже красивая, и… очень красиво все то, что я сейчас вижу. И я не понимаю, почему почти весь мир настаивает на том, что это чудо надо скрывать от посторонних глаз.
      – Потому что мужчины, кажется, не могут понять одной простой вещи: что женская грудь придумана вовсе не для их личного удовольствия, – пояснила Мэри-Лу. – Если мужчина замечает женщину, кормящую грудью ребенка, значит, он будет потом весь день ходить с деревяшкой в штанах. И нам приходится прикрывать свои тела из-за их проблем. Ой, вот дерьмо! У меня потекла вторая грудь! – Черт, еще одна рубашка испорчена! Пока она доберется до дома, молоко уже высохнет, и на ткани останется пятно.
      – С деревяшкой в штанах, – повторил Ибрагим и рассмеялся. – Кажется, я вас понял. Просто я никогда не слышал такого выражения. – И он снова хохотнул. – И вы так спокойно можете обсуждать подобные проблемы с мужчиной, который не является вашим мужем?
      – Я считаю вас своим другом, – пояснила она. – А с друзьями можно говорить о чем угодно, правда? Если вы хотите, я, конечно, в дальнейшем буду аккуратней выбирать темы. Я просто подумала, что…
      – Нет-нет, – тут же возразил Ибрагим, – я не хочу, чтобы вы начали следить за каждым своим словом. Я только подумал о том, что родители воспитывали нас по-разному, вот и все.
      – Ну, моя мама могла трахаться с кем угодно за бутылку джина, так что на мое воспитание у нее просто не оставалось времени. Меня воспитывала сестра. – Но Мэри-Лу не хотелось снова ворошить эту тему. – А что случилось с вашими братьями? По-моему, они были чем-то недовольны и вели себя не слишком учтиво.
      Ибрагим вздохнул:
      – Все это очень неприятно. Дело в том, что мы… после смерти отца унаследовали его бизнес. Агентство по продаже автомобилей. Мне не хочется работать в этой области, а они зовут меня участвовать в бизнесе. Проблема заключается в том, что агентство досталось нам в совместное владение вместе с дядей и моими двоюродными братьями. Конечно, было глупо и безрассудно приезжать сюда и искать меня здесь. – Он пробормотал что-то на своем непонятном языке. – Но, похоже, они здорово разозлились, да и я сам тоже закипел. Дурацкая ситуация, вы не находите?
      – Они успели что-то сказать и в мой адрес, если не ошибаюсь.
      Он бросил в ее сторону быстрый взгляд:
      – Совершенно верно. Но это злые слова, и я не стану повторять их. Мои братья повели себя глупо.
      К этому времени Хейли, наевшись досыта, заснула. Мэри-Лу аккуратно вынула сосок изо рта малышки и положила девочку себе на плечо. Теперь нужно было исхитриться и заставить ее срыгнуть так, чтобы она при этом не проснулась. Женщина аккуратно потерла спинку девочки. Ну, давай, малышка…
      – Значит, этот парень и есть Боб? – поинтересовался Ибрагим, хватаясь за любой повод, чтобы только сменить тему разговора.
      – Да, это и есть тот самый Боб, – подтвердила Мэри-Лу. В это время Хейли срыгнула, но продолжала спать. Слава богу! – Он прелестный человек, да?
      – Прелестный?
      – Ну, в смысле привлекательный.
      – А, вот вы как считаете.
      – Определенно. А вы разве со мной не согласны?
      – Я думаю, что ничего хорошего от него ждать не стоит, – предупредил Ибрагим. – А вам следует проявить осторожность. Мне кажется, что он… умышленно преследует вас и явно чего-то добивается.
      Мэри-Лу не сдержалась и захохотала:
      – Знаете что? Он примерно то же самое говорил мне про вас. Вы не могли бы, пожалуйста…
      Она протянула ему дочку, и он взял ее на руки.
      – Как я могу вас преследовать, когда вы сами выходите ко мне навстречу, когда видите меня? – спросил он. Его руки казались очень темными на фоне белоснежной кожи Хейли.
      Мэри-Лу натянула на грудь бюстгальтер, затем внимательно осмотрела испорченный участок рубашки. С виду было похоже, что она обмакнула грудь в чашку с водой. Вот тебе и поели мороженого! Нет, в таком виде она, конечно, никуда уже не пойдет.
      – А может быть, вы преследуете меня так ненавязчиво, что я теперь и сама начала тянуться к вам.
      Ибрагим рассмеялся.
      – Ну если только так.
      – Или это я сама бегаю за вами в надежде рано или поздно соблазнить вас.
      – Ну-ну, продолжайте, – кивнул он. – Мне все это даже начинает нравиться.
      Если бы эти слова произнес кто-нибудь другой, они были бы ей неприятны. Она могла бы плохо подумать о человеке. Но в сочетании с широкой улыбкой Ибрагима и его добрым взглядом они показались ей сущим пустяком.
      Да и вообще он был приятным человеком, гораздо приятней, чем она сама.
      – Простите, что я соврала насчет того, что вы мой куратор. Я… Я просто…
      – Я знаю, почему вы так сказали, – негромко ответил ей Ибрагим. – Не нужно мне ничего объяснять.
      – А вы могли бы справиться. Я имею в виду, могли бы стать моим куратором. Вы делаете все то, что раньше делала для меня Рене. Даже больше, и у вас это лучше получается.
      Но он отрицательно покачал головой:
      – Нет, не смог бы.
      – Сможете, я уверена. – Она тут же ухватилась за эту мысль. Это же здорово! Ну почему ей раньше не приходило это в голову? – Что вы, будет замечательно…
      – Нет! – резко произнес он. На этот раз голос его прозвучал слишком строго – так же, как несколько минут назад, когда Ибрагим разговаривал со своими братьями. Хейли вздрогнула во сне, и он заговорил тише, чтобы не потревожить малышку. – Простите. Но это невозможно. Это исключено.
      Мэри-Лу смутилась и, встав со скамейки, забрала у него ребенка.
      – Что ж, мне пора. Сегодня я больше не буду причинять вам беспокойство.
      – Вы не причиняете мне никакого беспокойства, Мэри-Лу, – вздохнул он. – Я бы очень хотел помочь вам, но…
      Она ждала, что он закончит фразу, но он замолчал и только помотал головой.
      – А вы подумайте об этом, ладно? Не надо сразу говорить «нет», – предложила Мэри-Лу, чтобы прекратить колебания садовника. – Пусть пройдет денек-другой, прежде чем вы дадите мне окончательный ответ. Пожалуйста.
      Он снова замотал головой, но при этом не произнес ни единого слова.
      – А теперь мне действительно пора. Скоро Сэм вернется домой. – «Возможно», – подумала она, но не стала произносить этого вслух. – А Хейли пора укладывать в кроватку.
      Ибрагим проводил ее до машины и даже сложил коляску, пока Мэри-Лу устраивала дочку на сиденье. Она отперла багажник новым ключом:
      – Спасибо, что сделали мне дубликат, – поблагодарила она садовника, покачав ключом в воздухе.
      – Мне это не стоило труда, – отозвался Ибрагим.
      – Увидимся завтра, – попрощалась Мэри-Лу со своим пока несостоявшимся куратором, села в машину и отправилась домой.

      Мобильный телефон Малдуна зазвонил через сорок минут после того, как Майк очутился один на один с Брук в ее номере. Он ждал, что «источники из Белого Дома» спохватятся гораздо раньше.
      Звонила Джоан:
      – Это уже выходит за рамки приличия! – с ходу начала она, даже не поздоровавшись.
      – Наверное. – Интересно, что она сейчас подумала о нем и Брук? Чем, по ее мнению, они могли заниматься в номере дочери президента?
      – Ладно, – Джоан не стала дожидаться его объяснений. – Здесь, в коридоре, кроме меня собралось еще человек пятнадцать.
      – И чего вы все ждете? Заходите в номер.
      – Дверь заперта изнутри.
      Очевидно, Брук автоматически повернула ручку, когда они с Малдуном зашли в комнату.
      – Простите. Сейчас открою. – Он отъединился, повернул ручку и распахнул дверь.
      Джоан не шутила, В ту же секунду десятка полтора человек промчались мимо Малдуна и ворвались в гостиную.
      – Где Брук? – спросила начальница Джоан, женщина по имени Мира.
      – Она в спальне, – тут же ответил он. – Она… м-м-м… она вырубилась, как мне кажется.
      – А мне не кажется, я в этом абсолютно уверена, – выпалила Мира и тут же скрылась в смежной комнате.
      Джоан появилась в номере одной из последних. Посмотрев на Майка, она лишь усмехнулась и покачала головой, будто он один был виноват в случившемся:
      – Ничего себе! Вы отлично справились со своей задачей и не позволили Брук напиться.
      – Я пытался увести ее подальше от бара, – как можно спокойней объяснил Майк, хотя внутри весь кипел от негодования. Какое право она имеет вот так смотреть на него после того, как сама швырнула его на растерзание волкам? – Но она нашла способ, чтобы бар сам подошел к ней. Кроме того, она была пьяна еще до того, как мы спустились вниз. Вы не должны обвинять меня в этом!
      – А я вас ни в чем и не обвиняю, – продолжала Джоан. – Я просто разочарована. Надеюсь, вам было весело, лейтенант, потому что сейчас наступает именно та часть вечеринки, в которой веселье не предусмотрено.
      Малдун сильно сомневался в том, что ему может стать еще хуже, чем сейчас.
      Джоан присоединилась к людям в гостиной, и Малдун закрыл дверь. И тут же увидел свое отражение в зеркале у входа в комнату.
      Волосы его пребывали в таком состоянии, будто он и в самом деле провел этот час в постели с Брук. Военная форма была не просто помята – он умудрился застегнуть китель не на те пуговицы. И еще – вот дерьмо! – в самом неподходящем месте на брюках почему-то обнаружились пятна от губной помады.
      – Лейтенант Малдун, пожалуйста, присоединяйтесь к нам. – Мира уже снова была в гостиной, оставив нескольких своих подчиненных опекать Брук в спальне.
      Он быстро застегнул китель как надо и пригладил волосы. Правда, с губной помадой ничего нельзя было сделать, поэтому Малдун стоял, опустив руки и сложив ладони, молясь только об одном: чтобы ему поскорей предложили присесть.
      – Пожалуйста, присаживайтесь, – скомандовала Мира (слава богу!), и он охотно повиновался.
      Джоан нашла себе место в другой части комнаты, на том самом диване, на котором он сам сидел всего несколько часов назад. В руках она держала блокнот и была занята тем, что быстро что-то в него записывала.
      – Мы хотели бы сделать для прессы заявление, касающееся ваших отношений с Брук, – начала Мира. – Нужно все представить так, чтобы публика решила, будто вы уже давно встречаетесь с дочерью президента, имея при этом самые серьезные намерения.
      – Но ведь это не так.
      – Дело в том, что нам хотелось бы официально объявить о вашей помолвке, – добавила Мира.
      Малдун рассмеялся:
      – Ну да, конечно!
      Но – вот черт! – она, кажется, и не собиралась шутить! А Джоан… Джоан даже не смотрела в его сторону.
      – Так, значит, вы, ребята, хотите, чтобы я женился на Брук? Я понимаю, что выглядело все это так, как будто… Но я ничего… То есть я хочу сказать, что я оставался здесь все это время, потому что не хотел оставлять ее одну после того, как она… Но, говоря по правде, я даже не…
      – Расслабьтесь, лейтенант, – остановила Мира поток его красноречия. – Разумеется, никто из нас не ждет, что вы женитесь на ней. Мы только хотим объявить, что вы намереваетесь жениться. Пусть публика поймет, что сброшенное с балкона платье – это жест, символизирующий торжество счастливой и по-настоящему влюбленной Брук.
      – Вы, наверное, забыли, что имеется видеозапись ее пламенной речи, адресованной тому самому сенатору…
      – Очевидно, звуковое сопровождение этого эпизода записалось не до конца, – пояснила Мира. – Все, что у них есть, – это видео, и, поверьте мне, они будут крутить его по всем каналам без перерыва. Причем не всю ленту, а только тот блестящий момент, когда Брук сбрасывает платье, а вы, схватив ее в охапку, как пещерный человек – свою добычу, торжественно удаляетесь в спальню.
      – Во-первых, этот прием называется «захват пожарного» и… – Малдун в отчаянии замотал головой. Им было совершенно не интересно, что случилось после того, как он задернул занавески. Они заботились только о будущем Брук. К тому же, по скупости ума, они все уже успели предположить, что в спальне кое-что все-таки произошло. – Это же безумие какое-то. – Он должен был сам сделать заявление. Хотя бы один раз, но так, чтобы они приняли его во внимание. – Я не спал с ней. У нас не было никаких половых контактов. – Он с надеждой посмотрел на Джоан. Уж она-то поверит ему!
      Но когда она взглянула в его сторону, ее глаза оставались удивительно холодными:
      – Мира, лейтенанту Малдуну потребуются чистые брюки до того, как он выйдет из гостиницы. Мне позаботиться об этом?
      – Будьте так любезны, – кивнула Мира.
      Джоан поднялась со своего места и направилась к входной двери, набирая чей-то номер на мобильнике.
      – Наш план состоит в следующем, – тем временем продолжала Мира. – Мы объявим о вашей помолвке, затем в течение нескольких месяцев вы будете регулярно показываться на публике вместе с Брук. Мы уже начали предварительные переговоры относительно вашего перевода на восточное побережье, в команду «морских котиков» Литл-Крик.
      – Что?!
      – А потом, когда пройдет несколько месяцев и шумиха уляжется, мы объявим, что ваша помолвка расстроилась.
      Нет. Никогда и ни за что. Но Малдуну вовсе не нужно было спорить об этом, отстаивая свои права, потому что он даже на секунду не мог себе представить, чтобы Брук согласилась сама на подобный фарс.
      – Мне кажется, было бы неплохо сообщить о вашей затее Брук Брайант, – как можно спокойней произнес он.
      В комнату вернулась Джоан:
      – Брюки скоро доставят, – сообщила она и села на свое место.
      – С Брук сейчас Дик, он проводит с ней соответствующую беседу, – пояснила Мира Малдуну.
      – Дик ей уже все рассказал. – С этими словами из спальни вышел мужчина и присоединился к присутствующим в гостиной. – Но она пока что ничего и слышать не хочет. Придется подождать до утра, когда она протрезвеет. Посмотрим, как она отреагирует на наше предложение.
      – Но пока что она не согласна и решительно отвечает вам «нет», правильно? – не отступал Малдун. – Скажу вам больше: утром она это свое «нет» обязательно повторит. Мне кажется, я ей совсем не понравился.
      – И не просто «нет», а даже «ни в коем случае»! – подтвердил Дик.
      – Что именно она сказала? – поинтересовалась Мира.
      Дик печально покачал головой:
      – Она пьяная, и я не совсем разобрал…
      И тут вперед выступила помощница Дика и Миры, – видимо, одна из тех, что присутствовали при разговоре с Брук:
      – Я запомнила ее ответ слово в слово. Она сказала: «К чертям собачьим! Я не то что два месяца, а и два часа не проведу в компании мужика, у которого не стоит!»
      Дик поморщился.
      – Спасибо, Деб. Только совсем не обязательно было повторять все это.
      Малдун рассмеялся, но в комнате больше никто на него не смотрел. Все присутствующие почему-то принялись пристально разглядывать пятна на стенах и ковре. Ну конечно, они не поверили в то, что он… Или все-таки поверили?!..
      Господи! Даже Джоан рассматривала свою туфлю.
      – Я хочу вам сказать – так, на всякий случай – что это неправда, – высказался Майк.
      – Ну разумеется, – торопливо произнесла Мира, и все поняли, что она просто пытается хоть как-то его успокоить.
      Ситуация становилась невыносимой. Чем больше протестовал Малдун, пытаясь оправдаться, тем меньше ему верили.
      – Мне кажется, что лейтенант Малдун наслушался уже достаточно оскорблений за один вечер, – поднялась со своего места Джоан.
      – Ну хорошо, встретимся утром, – приняла решение Мира.
      – Нет, – заявил Майк. – С меня хватит. Я никуда не перевожусь. И я не собираюсь обманывать американский народ целых два месяца. Простите меня. Я, конечно же, как и все остальные, поддерживаю президента Брайанта, но этого делать не стану. Брук – просто невероятно несчастная, запутавшаяся в жизни женщина. И поэтому играть в ваши игры я не стану. Это не поможет ей справиться с ее трудностями.
      – Он прав, – заметила Джоан. – Многие слышали, что сказала Брук на балконе сегодня вечером. И то, что аудиозаписи именно этого момента у журналистов нет, вовсе не означает, что вся ее история не вырвется наружу в самое ближайшее время…
      – Боже мой! – не выдержал Малдун. – Расскажите народу правду. Да хотя бы просто потому, что это правда, а не только из-за того, что вы боитесь, что вас уличат во лжи. – Он еще раз взглянул на Джоан и направился к выходу, наплевав на пятна губной помады, оставшиеся на его брюках. – Постыдились бы!
      В «Божьей Коровке» было на удивление тихо для субботнего вечера. Сэм сидел за стойкой бара, наблюдая, как Космо играет в пул с двумя студентками, такими же молоденькими, какой была Мэри-Лу, когда он впервые положил на нее глаз. Сначала положил глаз, а потом уложил в койку – и все это за какие-то несколько часов. С единственной целью – изгнать из своего сердца призрак той, другой женщины, с которой искренне хотел связать свою жизнь.
      Сэм маленькими глотками пил пиво. Он тянул время, так как понимал, что, опустошив бутылку, должен будет отправиться домой. А дома его ждал разговор с женой на самую неприятную тему. «Знаешь, что я подумал? Наш брак оказался неудачным, и дальше так продолжаться не может».
      Мэри-Лу, конечно, тут же расплачется.
      Боже Всемогущий!
      В жизни Сэму нередко приходилось решать трудные задачи. Он стал «морским котиком», причем сумел сделать головокружительный скачок, очень быстро превратившись из рядового в офицера. Черт, да вся его работа была непрекращающейся борьбой. Он уже и не думал о том, сколько раз перед ним вставала дилемма «убей, или убьют тебя» – он оставался в живых и выполнял свою миссию, не моргнув при этом и глазом. А вот теперь он как школьник чуть не наложил в штаны при одной мысли о том, что ему придется предстать перед женой и сообщить ей горькую правду.
      Он не любит ее. И никогда не любил. И никогда не полюбит.
      Он женился, чтобы заботиться о ребенке до его рождения и иметь возможность пользоваться деньгами, положенными в подобных случаях по страхованию. Но нужно было с самого начала дать понять Мэри-Лу, что они не будут вместе постоянно, что у них все равно не получатся нормальные отношения «муж – жена» и что они разведутся сразу после рождения малыша. Да, он, конечно, не отказывался платить алименты и по возможности помогать в воспитании малышки, но ничего серьезного у них не выйдет. Он не любит ее.
      Он любит другую женщину.
      Боже мой! Каким глупцом он был, решив, что любовь – далеко не самое главное в браке, что это лишь роскошь, без которой мужчина может прожить. Как будто любовь – это некий приз, который дается далеко не каждому, а взаимная любовь – это двойной приз, на который рассчитывать вовсе не приходится.
      Он сумел наломать дров, наивно полагая, что брак между ним и Мэри-Лу может стать счастливым даже при полном отсутствии любви с обеих сторон. Конечно, он причиняет боль жене. Да и дочке тоже, хотя сейчас она еще слишком мала. Тем не менее девочка наверняка чувствует напряжение, которое постоянно царит у них в доме. Он причиняет боль себе и, может быть, больше всех – Алиссе.
      Впрочем, он уже успел сделать ей больно. Он знал, что это так, даже несмотря на то, что Алисса, казалось бы, очень быстро оправилась после их разрыва и даже сумела влюбиться в этого идеального подонка Макса. Когда Сэм сообщил ей, что собирается жениться на Мэри-Лу, она наградила его таким взглядом, который он не забудет по гроб жизни.
      Сэм вздохнул.
      Малдун тоже был в «Божьей Коровке». Он сидел за стойкой недалеко от Сэма и так же горестно вздыхал. Просто какое-то неудачное совпадение, вечер несчастий и неудач! Малдун обхватил голову руками и пил пиво, разбавленное лимонадом. Эту привычку он приобрел в ту пору, когда ему довелось побывать в Германии.
      Приехав в бар, Майк ничего не стал рассказывать товарищам, хотя Сэм и Космо, как раз игравшие в «пули», поджидали его. Они предложили ему сыграть «на победителя», но он лишь махнул рукой и сел за стойку, где, впрочем, и сидел до сих пор.
      – Если ты собрался напиться, то так у тебя ничего не получится, – сказал Сэм Майку еще две бутылки тому назад, когда в бар зашли студентки и сменили его у бильярдного стола. Старретт решил передохнуть и спокойно посидеть у стойки.
      – Поверьте мне, – заявил Майк, – я не собирался напиваться.
      – Значит, не все сегодня прошло гладко, да? – Сэм устроился за стойкой бара, но выбрал себе не соседний табурет, а тот, что стоял чуть подальше, чтобы не показаться Майку навязчивым. Если человек переживает по поводу своих неудач, не стоит к нему приближаться, по крайней мере, на расстояние вытянутой руки.
      Малдун посмотрел на Старретта и выдал:
      – Все, что там происходило, просто херня какая-то! Самая настоящая херня.
      Впервые за все время их знакомства Сэм услышал, как маленький Майки употребил в своей речи неприличное слово. Пусть даже и в таком контексте. Сэм постарался адекватно отреагировать на услышанное – то есть не выронить бутылку пива и не упасть на пол, лишившись чувств. Вместо этого он прокашлялся, мысленно отругав себя даже за это, и начал:
      – Ты хочешь поговорить насчет…
      – Нет.
      Сэм всегда мог с точностью определить тот момент, когда лучше заткнуться и не лезть не в свое дело. Сейчас был именно такой случай.
      Космо, находившийся у бильярдного стола, стоически игнорировал адресованные ему недвусмысленные жесты и телодвижения девушек. Если бы он только захотел, то отправился бы домой с любой из них. Вот только он не имел ни малейшего желания связываться с ними. Хотя кто мог сказать наверняка, что происходило в эти минуты в голове Космо? Может быть, он нарочно хотел показаться недоступным.
      В этот момент распахнулась входная дверь и…
      – Майк, – позвал Сэм. – Подними-ка голову.
      Майк оглянулся через плечо и увидел, как к нему, лавируя между многочисленными столиками, решительным шагом направляется Джоан ДаКоста. Он тряхнул головой и повернулся к стойке.
      – Вот дерьмо! – негромко выругался он, потом вздохнул и на секунду закрыл глаза.
      Демонстративное поведение Майка не смутило Джоан. Она как ни в чем не бывало устроилась на соседнем табурете и попросила у бармена бокал белого вина.
      ДаКоста хладнокровно подождала, пока ей принесут напиток, потом сделала глоток и только после этого заговорила.
      – С вами все в порядке? – спросила она Малдуна.
      – Со мной? Да. Просто великолепно. Спасибо.
      Ух ты! Оказывается, Мистер Вежливость умел быть язвительным! Вечер, полный сюрпризов и открытий! Сэм понимал, что не должен слушать их разговор, и потому сосредоточил внимание на бильярдной игре.
      – Простите меня, я виновата перед вами, – произнесла Джоан, и ее слова не ускользнули от тонкого слуха Сэма. – За все, что случилось.
      – Чудесно, – ответил Майк. – Ваши извинения приняты. Разговор окончен.
      Джоан молчала, может быть, одну или две минуты. Затем вновь нарушила тишину:
      – Я прекрасно понимаю, что одних извинений мало. Я обязана вам все объяснить. Я правда чувствую себя ужасно из-за того, что…
      – Да-да, – перебил ее Малдун. – Это просто здорово. Потому что – ведь что такое извинение? Извиняясь, человек чувствует себя лучше, то есть уже не считает себя полностью виновным в том, что случилось. Так, да?
      – Ах вот вы как!..
      – Простите.
      – Нет-нет, вы, конечно, правы. А я – нет. В очередной раз. И вообще, в последнее время я стала часто ошибаться. Я ошибалась по поводу вас и себя. И здорово ошибалась.
      Эти слова заставили Малдуна насторожиться. Он повернулся и посмотрел на нее долгим и внимательным взглядом.
      – И теперь мне очень важно убедиться только в одном, – сказала Джоан достаточно тихо, но так, что ее слова вновь не ускользнули от внимательного Сэма. – Неужели вы и в самом деле так плохо думаете обо мне, что теперь я никакими силами не смогу вернуть наши отношения на прежний уровень? На уровень дружеских? Ну, может быть, не совсем, но все же…
      – Как вы могли подумать, что я соглашусь на этот сумасшедший план и позволю вам официально объявить о моей помолвке с дочерью президента?!
      – Какого… – невольно вырвалось у Сэма, однако он вовремя спохватился и заставил себя спокойно сидеть на месте. Если бы сейчас он повернулся в сторону Джоан и Майка, они сразу бы поняли, что он слышит весь их разговор. Вместо этого он смотрел на Космо. Тот приготовился выполнить виртуозный удар, послав одновременно два шара в противоположные угловые лузы – восхитительный маневр! В действительности Сэм продолжал внимательно слушать то, о чем говорила Майку Джоан ДаКоста.
      – Ну, я даже не знаю… – призналась она. – Наверное, я подумала, что вы успели переспать с ней, что вы были от нее в восторге. Ну вот я и решила, что раз уж все произошло, то, может быть, вы не откажетесь провести следующие два месяца в ее компании? Она красива, она умна, она забавна… То есть, я хочу сказать, когда она трезвая, конечно…
      – Да, вероятно, но все же она для меня слишком старая, – заметил Малдун.
      Джоан расхохоталась – причем смех получился слишком громким и резким, – но уже через пару секунд снова стала серьезной.
      – Между прочим, мы обговорили этот план еще до того, как попали в номер Брук. Можете спросить любого участника этого собрания, и вам ответят, что я была против официального объявления о вашей помолвке. И вовсе не потому, что боялась уличения во лжи. Я хотела дать им альтернативу, чтобы они наконец оставили вас в покое. И еще я рассчитывала на то, что Мира меня поймет. Она… как бы это сказать… достаточно спокойно относится к вопросам морали. – Джоан понизила голос. – Майк, мне было бы очень неприятно сознавать, что вы обо мне плохого мнения.
      – Мне тоже не очень хочется, чтобы вы думали обо мне плохо, – возразил Малдун. – Ведь я уже говорил, что без ума от вас. И как можно было подумать, что я вот так запросто могу переспать с совершенно не знакомой мне женщиной!
      – Я подумала, что вы рассердились на меня, – ответила Джоан. – Мне почему-то показалось, будто вы хотите, чтобы я вас приревновала. И это у вас получилось.
      – Да? – встрепенулся Майк.
      Она кивнула.
      – Да.
      И снова наступила долгая пауза, в течение которой они просто смотрели друг на друга.
      – Значит, вы меня ревновали? – наконец спросил Малдун.
      – И мне даже хотелось влепить Брук хорошую пощечину. А потом и вам заодно, – добавила Джоан. – Боже! Мне даже почудилось, что вы специально ее напоили.
      – Ну уж конечно! – усмехнулся Майк. – Меня ничто так не заводит, как вдрабадан пьяная женщина!
      И снова молчание, на это раз какое-то особенное, будто полное тайного смысла. Малдун больше не смотрел на Джоан. Она прокашлялась и сказала:
      – Ну что ж… Тогда все понятно… то есть… ну, такое случается с каждым мужчиной. Да и вообще, в последнее время это стало достаточно часто встречающейся проблемой, правда ведь?
      Малдун закрыл глаза и рассмеялся, затем повернулся к Джоан:
      – Послушайте, может быть, я старомодный парень, но все же несчастная, накачанная виски женщина, одержимая мыслью о том, как отомстить любовнику, совершенно не способна меня возбудить. Что же касается подобных проблем, то они у меня отсутствуют. Их нет.
      – Хорошо, – кивнула Джоан. – Я прекрасно вас поняла. И верю вам. Стопроцентно.
      – Господи, похоже, вы пытаетесь меня успокоить!
      – Ничего подобного.
      – Вы полагаете, я не могу понять, когда меня хотят успокоить? Неужели вы и в самом деле считаете, что у меня есть какие-то проблемы с физиологией?
      – Ну, для меня это не столь важно, – уклончиво ответила Джоан. – То есть я хочу сказать, что в этом ничего страшного нет. Учитывая наше сложное время и экологию… Но если использовать виагру…
      Сэм чуть не поперхнулся пивом. Ничего себе беседа! Малдун поднялся со своего стула.
      – Куда вы собрались? – удивилась Джоан, но Майки и не намеревался уходить. Он взял ее за руку и потянул к себе, так что она тоже была вынуждена встать с табурета.
      А в следующий момент он обнял ее и поцеловал, да так, что у Джоан перехватило дух.
      Казалось, что все происходит не в жизни, а в каком-то чудесном кино. В эту минуту, конечно, должна была зазвучать романтическая музыка – классическая, со скрипками. Вместо этого из автомата в углу раздавалась какая-то современная мелодия.
      С другой стороны, может быть, именно она и подходила больше всего при таком неожиданном повороте событий.
      Поцелуй был не из тех, которые можно охарактеризовать как «целую тебя потому, что это довольно приятно». Нет. Он скорее походил на «если я не поцелую тебя прямо сейчас, то, черт побери, умру на месте!».
      Господи! Похоже, Майка ожидали настоящие неприятности. Сэм припомнил, что в свое время он сам именно так целовался с Алиссой. И куда это все его привело?..
      Старретт быстро оглядел зал: не явился ли в «Божью Коровку» кто-нибудь из старших офицеров? Лейтенант в парадном обмундировании не должен вот так, взасос, целоваться на глазах у публики. А Малдун, похоже, и не собирался отрываться от Джоан.
      Что касается самой ДаКосты, она, по-видимому, отвечала Малдуну полной взаимностью и тоже не торопилась прерывать поцелуй.
      Если Сэм все правильно понял, кому-то сегодня должен был перепасть весьма лакомый кусочек.
      Наконец Малдун поднял голову, но теперь он смотрел на Джоан так, что можно было подумать, будто он все еще продолжает целовать ее. Это был настолько красноречивый, испепеляющий взгляд, что, казалось, его можно потрогать, но при этом он был еще более чувственным, чем само прикосновение.
      Джоан, как загипнотизированная, молча смотрела на Майка.
      Малдун прижал ее к себе еще крепче. Его руки заскользили по ее спине, пояснице и бедрам. Джоан засмеялась, и стало ясно, что ей не хватает дыхания.
      – Ну хорошо, – заговорила она. – Я вас поняла. Думаю, мы отлично понимаем, что у вас нет никаких проблем.
      – Это уж точно.
      – А я в этом и не сомневалась, – продолжала Джоан. – Мне просто хотелось немножко раззадорить вас. Я не могла упускать такой случай.
      – Самое смешное то, что я в подобном состоянии хожу вот уже целую неделю, – признался Майк. – Мне кажется, что вы исключительно сексуальная женщина, Джоан. Мне не нужна никакая виагра. Мне достаточно только подумать о вас.
      На этот раз она сама поцеловала его.
      Да, Малдун определенно должен был получить сегодня долгожданную награду.
      Поцелуй номер два длился еще дольше, чем поцелуй номер один.
      Когда, наконец, влюбленные начали хватать ртами воздух, Джоан выбрала секунду и спросила:
      – А вы…
      – Да, – кивнул Малдун.
      Он бросил на стойку бара двадцатидолларовую банкноту, взял Джоан за руку, и в ту же секунду они покинули «Божью Коровку».
      Сэму, в отличие от этих счастливчиков, торопиться было некуда.
      Он наблюдал за тем, как Космо приготовился выполнить еще один свой уникальный удар, и надеялся, что Малдуну и Джоан больше повезет с противозачаточными средствами, чем ему и Мэри-Лу.
 
      – Все в порядке, – сообщила Джоан Малдуну в трубку мобильного телефона, выглянув в гостиничный коридор и открывая пошире дверь. – Тут никого нет. Давай мчись сюда.
      Он тут же возник в коридоре со стороны лестницы, бесшумно пролетел по этажу и через мгновение уже был у нее в номере. Никто не видел, как он здесь оказался.
      – Я действовал достаточно быстро? – сказал он в мобильник.
      – До свидания, – ответила в трубку Джоан. – Я больше не могу разговаривать. – Ей понравилось, как он смотрит на нее. Кроме того, Джоан еще не забыла поцелуи в баре.
      Они оба захлопнули мобильные, при этом Малдун не сводил глаз с Джоан.
      Он не двигался. Просто стоял на месте и наблюдал за ней. Чего он ждет?
      – Поцелуй меня, – наконец произнесла она.
      Но он отрицательно покачал головой:
      – Не-а.
      Она рассмеялась. Это еще что за новости?
      – Я обязательно это сделаю, – поспешил добавить он. – Но сначала мне хочется насмотреться на тебя и… немного помечтать о тебе. И еще мне не терпится поговорить с тобой. Ты ничего не имеешь против? – добавил он.
      – Нет, – отозвалась она. – Абсолютно. – Он уже рассказывал ей о том, как старался по жестам и словам женщины понять, что ей от него нужно. Он всегда все делал так, чтобы воплотить в реальность любую фантазию своей дамы.
      Но сейчас все было по-другому, и Джоан вдруг осознала, что она сама является его фантазией.
      Впрочем, ей было приятно сознавать это, хотя напряжение становилось уже почти осязаемым.
      – Ну, входи, – пригласила она Майка. – Может быть, тебя чем-нибудь угостить? Выпить хочешь? Ты случайно не голоден? Можно заказать совершенно потрясающий рыбный суп-пюре. Я с удовольствием слизала бы его с твоего тела.
      Малдун рассмеялся и сел на диван.
      – Я ведь говорю совершенно серьезно, – добавила она.
      – Я знаю, – улыбнулся Малдун. – И мне вдвойне приятно слышать от тебя такие слова.
      – Но я, правда, не совсем уверена в том, чего именно тебе захочется, – призналась Джоан. – Я хочу, чтобы у нас все получилось замечательно. Вот только ты должен будешь немного помочь мне.
      – Просто поговори со мной, – начал Малдун. – Мне нужно… Я обожаю разговаривать с тобой, Джоан. Мне хочется говорить с тобой и осознавать, что пройдет совсем немного времени, и ты разрешишь мне поцеловать себя.
      Милый мой, да не только поцеловать!..
      Он был восхитителен. Он даже и не подозревал, что его слова: «Я обожаю разговаривать с тобой», – заставили ее сердце биться еще чаще и взволнованней.
      – Тебе, наверное, все это кажется ужасно глупым, да? – робко спросил он.
      – Ничего подобного, – возразила она. – Не кажется.
      – Я в общем-то никогда не умел разговаривать с женщинами, но вот… но вот с тобой это получается так легко и непринужденно! – Его искренность была неподдельной, и это снова приятно поразило Джоан. Каким-то образом ей все же удалось разыскать на земле, возможно, последнего честного и искреннего человека. – Я чувствую себя с тобой удобно. Мне с тобой комфортно, мне… Ну, я даже не знаю, что сказать. Мне кажется, что я даже становлюсь красноречивым. Почти что. Будто я начинаю контролировать себя и в то же время совершенно не могу управлять собой. – Он сам засмеялся над своей последней фразой и закатил глаза. – Боже, я говорю какую-то белиберду, да?
      Нет, он говорил более разумно, чем все те мужчины, которых Джоан когда-то приглашала в свой гостиничный номер, надеясь на бурный роман.
      Хотя их было не так-то уж и много.
      – Ты говоришь вполне логично, – заметила она, задыхаясь. – Вот это больше всего меня и волнует.
      Он снова рассмеялся. Господи, до чего же он привлекателен в своем сияющем белоснежном костюме! Он каким-то образом все же успел сменить брюки, и это произошло в перерыве между тем, как он покинул номер Брук и появился в «Божьей Коровке». Джоан вспомнила, что он как-то говорил ей, что держит пару белых брюк про запас у себя в машине.
      – А о чем ты хочешь поговорить? – поинтересовалась Джоан. Это был, пожалуй, один из тех немногих случаев в ее жизни, когда она действительно не знала, что сказать.
      – О чем хочешь. О том, о чем ты сейчас думаешь. Джоан присела на противоположный край дивана:
      – Ну, в последние минуты я без конца думаю только о том, как мы с тобой будем заниматься любовью.
      Он кивнул.
      – Не хочешь выпить чего-нибудь?
      – Нет.
      – И я не хочу.
      – Ты можешь сказать это еще раз?
      – Не хочешь выпить чего-нибудь? – повторила Джоан. Он промолчал.
      – Я думаю о том, как ты войдешь в меня, – шепотом проговорила Джоан. – Я думаю о том, что даже простой поцелуй с тобой был лучше всякого секса, которым я когда-либо занималась. Я хочу тебя, Майкл. Если тебе это приятно, я согласна болтать без умолку, но только, пожалуйста, прошу тебя, поцелуй меня сейчас же!
      Он приблизился к ней еще до того момента, когда последние слова слетели с ее губ, и жадно поцеловал ее.
      Майк набросился на нее с такой силой и страстью, что они оба повалились на диван. ДаКоста нежно поглаживала его по густым волосам. Она думала, что уже ничто не может сравниться с теми поцелуями в баре, но этот оказался просто каким-то чудом. На этот раз Малдун больше не сдерживал себя, потому что сейчас за ними уж точно никто не наблюдал.
      Малдун был из тех мужчин, которые мгновенно понимают, что нравится женщинам, и это его качество не могло ускользнуть от внимания Джоан. А уж целовался он и вправду как профессионал. Он целовал ее с той же уверенностью в себе, которая уже успела произвести на Джоан впечатление, когда он командовал своими подчиненными. Его долгие, сексуальные, трогающие за душу поцелуи должны были зажечь в ней огонь. Как будто она уже не сгорала от чувств и желания!
      Джоан сознавала, что Малдун был крупным мужчиной, но она и не подозревала, насколько он большой и тяжелый, пока он не очутился на ней. От этого она почувствовала себя совсем крошечной.
      Он остановился, чуть отдалился – так, чтобы было удобней смотреть на нее, и в его бесподобных голубых глазах блеснул задорный огонек:
      – А почему ты не разговариваешь?
      – Еще как разговариваю! Я произношу про себя длиннющий монолог, где беспощадно ругаю себя за свою глупость. Ну почему я ждала столько времени? Надо было переспать с тобой в первый день нашего знакомства!
      Малдун рассмеялся.
      – Поцелуй меня еще раз, – потребовала Джоан. – Мне кажется, я наговорилась на целое десятилетие вперед.
      Он поцеловал ее, а затем – боже! она даже не поняла, как он ухитрился это сделать! – каким-то образом поднялся с дивана вместе с ней на руках.
      Он попросту взял ее на руки и перенес на кровать. Это было до безумия романтично. Особенно если учесть, что он при этом не пошатнулся, не начал задыхаться, кряхтеть и даже не вспотел.
      И если бы она до сих пор еще не решила, стоит ей переспать с ним или нет, этот поступок, достойный мужчины, безусловно, решил бы все.
      Но если бы и в этом случае у нее оставались сомнения, они рассеялись бы буквально в следующее мгновение, как только Малдун положил ее на кровать и чуть отодвинулся, чтобы получше разглядеть Джоан. В глазах его светилась такая нежность, что ДаКоста тут же растаяла. И чтобы уж совсем добить ее, он произнес:
      – Ты и представить себе не можешь, сколько раз я мечтал об этом.
      Джоан удалось расстегнуть несколько пуговиц на его кителе, пока они страстно целовались на диване. Сейчас она села на кровати, чтобы побыстрей закончить с пуговицами – ей хотелось поскорей ощутить под своими ладонями его обнаженное тело.
      Он стал помогать ей (если это можно назвать помощью), расстегнув молнию на вечернем платье и сдвинув лямки с плеч, после чего начал неторопливо, с обожанием покрывать поцелуями ее шею и плечи.
      Ей почти удалось снять с него китель, а это оказалось не так-то просто. Особенно пришлось помучиться, когда настала очередь рукавов – бицепсы Малдуна оказались слишком мощными, а ткань – такой неподатливой! Малдун продолжал снимать с нее платье. Он опускал его все ниже и ниже, обнажив при этом ее грудь, чуть прикрытую ажурным кружевным бюстгальтером.
      – Вот это да! – восхищенно произнес он. – Вот это да! – и после этого его движения перестали быть неторопливыми.
      Он быстро скинул с себя китель, расстегнул застежку ее бюстгальтера и повалил Джоан на себя, так что сам он оказался лежащим на спине, а грудь женщины, не сдерживаемая более ничем, – у самого его лица.
      Джоан оседлала его, ее платье было спущено до талии, и, пока Малдун ласкал ее тело, покрывая его бесчисленными поцелуями, она слышала свои собственные стоны и вздохи. А может быть, она стонала оттого, что ей наконец удалось задрать вверх его рубашку, и теперь она положила ладони на его обнаженную гладкую кожу.
      Пряжка на его ремне буквально впивалась в ее тело, и Малдун осторожно отодвинул Джоан на несколько сантиметров от себя. Его возбужденная мужская плоть стала давить на ее промежность, прикрытую тоненькими шелковыми трусиками.
      Это заставило Джоан рассмеяться. Да, пожалуй, виагра была ему так же «необходима», как чужая рука помощи, чтобы перейти через улицу.
      – Что такое? – Он остановил свою атаку на ее грудь и чуть отстранил Джоан от себя, чтобы иметь возможность рассмотреть ее получше, пока она сидела на нем. – Господи! Ты необыкновенно красива!
      Только сейчас Джоан обратила внимание на то, что в комнате горели все лампы и было так же светло, как днем.
      Слава богу, платье все еще прикрывало ее бедра. Возможно, их тоже можно было назвать необыкновенными, но определенно не красивыми.
      Правда, ее грудь – слишком большая, что было уже не в моде, – считалась не такой уж отвратительной. А судя по тому, как восхищенно смотрел на нее Малдун, можно было даже прийти к заключению, что она вызывает у него только положительные эмоции. Хотя Джоан все равно посчитала своим долгом сообщить ему следующее:
      – Моя правая грудь чуть больше, чем левая.
      – Это невероятно сексуально, – тут же заметил Майк. – Ты самая сексуальная женщина, с которой мне приходилось иметь дело. За всю мою жизнь.
      – Что ж, это приятно слышать, – отозвалась Джоан. – Но дело в том, что я сомневаюсь…
      – Не надо, – прервал ее Малдун. – Не стоит сомневаться. Я хочу видеть тебя обнаженной, и прямо сейчас. Мне не терпится посмотреть на твою татуировку.
      Он снова привлек ее к себе, чтобы поцеловать, а его пальцы пытались справиться с молнией ее платья на спине. Малдуну хотелось спустить его пониже с ее великолепного тела.
      Джоан была не против снять трусики и, разумеется, ждала, что Малдун сам разденется до конца. Но в то же время ей хотелось, чтобы платье все же оставалось на ней именно в таком положении, прикрывая бедра и, кстати, ту самую татуировку – крошечную розочку, которую она решилась сделать в минуты слабости, будучи сильно навеселе. Разумеется, Малдун хорошо запомнил эту пикантную подробность из ее так называемого досье. И вполне обоснованно.
      Она осыпала его лицо поцелуями, а пальцы просунула за пояс брюк, пытаясь отвлечь его от идеи снять с нее спасительное платье.
      Уловка сработала, особенно когда ее ладонь проскользнула под его трусы и она обхватила пальцами его член.
      Из горла Малдуна вырвался глухой стон. Майк тут же перестал играть с молнией на ее платье и поспешно расстегнул брюки. Джоан помогла ему, и через пару секунд его пенис, готовый к действиям, буквально выпрыгнул наружу. Это было так неожиданно, что Джоан не удержалась и рассмеялась.
      Несмотря на свой небогатый опыт, Джоан понимала, что смеяться при первом взгляде на «инструмент» любовника не стоило. Это вряд ли добавляло романтики в их отношения, а потому она благоразумно решила тут же исправить свою ошибку, и принялась осторожно ласкать его губами и языком.
      Если судить по звукам, которые издавал в это время Малдун, то следовал вывод: Джоан была тут же прощена.
      Вот только пряжка на его ремне мешала ей по-прежнему. Надо было немедленно снять с него брюки.
      – Я еще вернусь, – томно произнесла она, обращаясь к его мужскому достоинству, улыбнулась и напоследок нежно лизнула его. Малдун выглядел счастливым, а его настроение было игривым.
      Она ловко стянула с него брюки и трусы, а Малдун успел стряхнуть с ног ботинки и выбрался из рубашки, сняв ее через голову. Итак, если не считать носков, теперь он был совершенно голым, голым, голым мужчиной.
      Почему такой мужчина вообще носил одежду, оставалось тайной.
      Он сел на кровати, все еще пытаясь стянуть с нее платье, но она чуть отодвинулась, не давая ему сделать это, а сама сняла с его ног носки, чтобы картина стала идеальной.
      Он действительно казался ей идеалом мужчины.
      Загорелая кожа с золотистыми волосками на ногах, руках и груди. Мышцы, мышцы и снова одни только мышцы. Спутанные волнистые волосы, жаркий взгляд голубых глаз, волевой подбородок, выразительные скулы, которым позавидовал бы любой киногерой. А еще эта восхитительная полуулыбка на идеальных губах, которая освещала его лицо искренним и беззастенчивым наслаждением… Ну и, разумеется, вершиной роскошной картины являлся знаменитый вертикально стоящий «небоскреб», который своим видом подтверждал желание Малдуна, пылающее в его страстном взоре.
      Даже пальцы его ног оказались великолепными.
      – Иди сюда, – прошептал он.
      – Я принесу презерватив, – ответила Джоан. К тому же на обратном пути из ванной она намеревалась погасить в спальне свет.
      – У меня есть небольшой запас в кармане кителя, – заявил Майк и продемонстрировал ей маленький запечатанный квадратик на ладони. – Я надеялся на это и так далее…
      Он наклонился вперед, схватил ее за запястье и потянул назад на кровать, одновременно целуя в губы долго и страстно. Ее голая грудь прикоснулась к его обнаженному телу.
      – Вот чего мне хочется, – прошептал он. – Чувствовать тебя буквально всей кожей.
      – Мне тоже, – поддержала его Джоан и тут же добавила: – Но давай погасим свет. У меня не такая идеальная фигура, как у тебя. Попа великовата, а что касается бедер…
      Он рассмеялся:
      – Твоя попка очень сексуальная, а что касается бедер, то я восхищаюсь каждым миллиметром твоего тела, крошка. Я уже столько дней только и делал, что мечтал об этом моменте…
      – Осторожней! – предупредила Джоан. – Если ты будешь называть меня крошкой, я могу с такой же легкостью обратиться к тебе «Джуниор». – Она посмотрела куда-то вниз между их телами и тут же осеклась: – Или нет, скорее нет.
      Он рассмеялся и пощекотал ее. Джоан завизжала, отпрянула от него и спрыгнула с кровати.
      Он последовал за ней, и Джоан попятилась.
      – Ага! – Малдун пытался сохранять серьезное выражение лица, но у него из этого ничего не получалось. – Значит, ты все-таки хочешь поиграть со мной в «злого полицейского и дерзкую монашку»? Я подозревал, ДаКоста, что вы немного с приветом!
      Она рассмеялась:
      – Что еще за дерзкая монашка?
      Малдун расхохотался вслед за ней.
      Боже Всемогущий! Неужели возможно, чтобы такой мужчина, как Малдун, вдруг перестал быть серьезным и решил от души подурачиться?
      Очевидно, так оно и есть. И если Джоан была умной женщиной, ей стоило подумать над тем, как удержать его возле себя не только в течение следующих нескольких недель. Правда, не ошибка ли это – строить сейчас долгосрочные планы? Ведь они жили на противоположных концах страны, их разделяло огромное расстояние, и оба были бесконечно преданы своей работе.
      И это если не учитывать, что сам Малдун вряд ли мог долгое время сохранять чувства. Возможно ли, чтобы его отношение к ней было серьезным? Если Джоан не будет осторожной, ей грозит в самое ближайшее время оказаться эмоционально растоптанной. Нужно контролировать себя, владеть ситуацией…
      Но, боже, только посмотрите на него! Как он улыбается! Вот он опять посмотрел на ее оголенную грудь, и его смех затих. Он тут же вспыхнул снова и…
      Джоан вдруг осознала, что платье свисает с ее тела, обнажая бедра, и тут же подхватила его, чтобы прикрыть живот. У нее не было пирсинга в пупке, и она не владела техникой танца живота, чем могла бы сейчас похвастаться, например, Бритни Спирс.
      – Погоди-ка, – попросил Малдун. – Я хочу тебе кое-что продемонстрировать, можно?
      Он осторожно провел ее через комнату, держа за руку, и повернул так, что она очутилась перед огромным, в полный рост, зеркалом, висящим над тумбочкой в противоположном от кровати углу. Джоан увидела в нем свое отражение с голой грудью и всклокоченными волосами. Боже!
      Малдун встал за ней и нежно обнял ее сзади обеими руками.
      – Ты только посмотри, насколько ты сексуальна! – прошептал он, дотрагиваясь по очереди то до ее груди, то до шеи, то до талии. Потом его большие ладони принялись гладить все ее тело.
      Да, волосы у нее оказались спутанными, но в этом тоже таилась сексуальность. А когда он принялся ласкать ее своими теплыми и чуть грубоватыми руками, она приоткрыла рот и прищурилась, и тогда…
      – Ты невероятно красива, – продолжал Малдун. – Если ты действительно хочешь потушить свет, мы так и поступим. Но я предпочел бы видеть все это. Видеть тебя. Ты не против?
      – Хорошо, – чуть слышно произнесла она. Сейчас она была согласна с любым его предложением.
      – Сними его, – пробормотал он и снова потянул за платье.
      Джоан стала на месте как загипнотизированная. Ее сразило приятное ощущение, когда Майк гладил ее тело, и его пальцы спускались на ее живот, пробегали по бедрам, касались татуировки-розочки и направлялись еще ниже. К тому же в зеркале все это выглядело довольно приятно.
      Она продолжала наблюдать за ним, а Майк осторожно запустил руку под ткань платья. Его пальцы легко проскользнули за резинку трусиков и…
      – Да! – шепнул он ей на ухо, прижимаясь к ее спине и попке и одновременно проникая внутрь нее пальцами. – Ты сводишь меня с ума, Джоан. Ты такая горячая!
      А почему бы и нет? Так оно ведь и было на самом деле. Когда Малдун дотрагивался до нее, когда он смотрел на нее вот так, все ее тело начинало буквально пылать.
      – Я влюблен в твои ноги, – признался Малдун, потянул за платье вниз, и шелковая ткань заструилась у ее ступней. Майк провел пальцами по внутренней стороне ее бедер и с трудом заставил себя остановиться возле ее самого интимного места. Джоан плотней прижалась к нему спиной и тяжело задышала. Ее соски напряглись. Она смотрела на себя в зеркало, чуть раздвинула ноги, как будто в молчаливом приглашении.
      Их взгляды в зеркальном отражении встретились. Малдун улыбнулся и стянул с ее ног трусики.
      – Сделай так еще раз, – прошептал он.
      Она повиновалась.
      О боже! У него перехватило дух.
      А потом… Боже, о боже! Она почувствовала, как сзади ее коснулся его член. Рука Малдуна скользнула по ее животу, потом устремилась вниз, и пальцы снова проникли между ее ног. Майк нашел верное направление, и, чтобы было проще, чуть нагнул Джоан вперед.
      Он начал медленно, очень медленно двигаться внутри нее, с каждой секундой входя в нее все глубже и не переставая гладить ее тело.
      – Презерватив, – негромко напомнила она, хотя сейчас находилась в таком состоянии, что вряд ли вспомнила бы, как ее зовут.
      – Уже надел, – отозвался Малдун. – Боже, какая ты сладкая внутри!
      Он продолжал толчки. Один за другим. Медленно, очень медленно, а его пальцы создавали нужное трение, которое иначе при их позе было бы трудно достижимо.
      Но ей хотелось большего. Она была готова принять его всего, и потому прижималась сильней к его телу. Ей хотелось почувствовать его еще глубже.
      – Да! Да! – шептал он, не сводя глаз с ее отражения в зеркале. – О, крошка моя! Боже, как это здорово! Подожди еще немного, Джоан, ладно?
      Но она не могла. И не хотела. Она понимала, что вот-вот взорвется, и ей очень хотелось, чтобы он испытал оргазм одновременно с ней.
      – Не останавливайся, – взмолилась она, плавно двигаясь всем телом в ритме с ним. – Пожалуйста, прошу тебя…
      Здесь же, в зеркале, Джоан могла бы увидеть, как ее тело содрогается и разлетается на части. Но вместо этого она смотрела, как Малдун наблюдает за ней в момент оргазма. И уже знала, что выражение его лица в тот момент – и удовлетворение, и желание, и мужское восхищение – она запомнит на всю жизнь.
      И когда Майк встретился с ней взглядом, он в ту же секунду кончил сам. Джоан не почувствовала ни резкого напряжения в его теле, ни сладострастных судорог – она поняла это по его глазам.
      А в следующее мгновение они уже оба тяжело дышали, но не торопились расходиться, и их тела по-прежнему прижимались одно к другому.
      – Надеюсь, я сумел помочь тебе преодолеть твой беспричинный страх перед зеркалами и ярким светом? – улыбнулся Малдун.
      Джоан рассмеялась:
      – Ах вот что это было такое?! Бескорыстный и гуманный акт на благо всего человечества!
      Он тоже захохотал:
      – Нет, я действовал как самый последний эгоист. Дело в том, что я большой любитель зеркал. – Он потянул Джоан за собой к кровати. – Боже, мои колени! Тебе немного не хватает роста. – Он повернулся к ней. – Ну, только для таких случаев, должен уточнить. Нет-нет, я не жалуюсь, ты не подумай! – Он улыбнулся, протянул руку и коснулся ее щеки.
      Если бы жизнь походила на любовные романы, которыми она зачитывалась, то именно сейчас он должен был признаться ей в своих чувствах.
      Его улыбка была такой сладкой, а взгляд теплым и переполненным эмоциями…
      Он чуть заметно облизнул губы перед тем, как заговорить. Прокашлялся. И вот…
      – Я умираю от голода. Может быть, ты позвонишь в обслуживание номеров?
      Джоан посмеялась над самой собой. Она уже давным-давно не десятилетняя девочка, но комплекс Белоснежки, видимо, останется у нее навсегда. Когда-нибудь ее принц все же явится к ней. Но если это произойдет, ему предстоит сразу же перейти на бег, чтобы не отстать от нее. И для начала ему придется поохотиться за ней, потому что она не станет сидеть дома и ждать его появления. Да еще вдобавок, чтобы оставаться с ней, он будет вынужден отказаться от престола.
      Малдун, конечно, тоже был принцем, только Джоан не могла себе представить, что он согласится на все ее условия. Как бы она того ни хотела.
      Только не нужно зацикливаться, Джоан. Не стоит воображать то, чего нет и не будет. И не нужно строить далеко идущие планы с участием Майка Малдуна.
      – Мне помнится, тут подают роскошный рыбный суп-пюре, – сообщил Майк, и в глазах его блеснул задорный огонек.
      Наслаждайся тем, что есть. Наслаждайся им.
      – Сначала поцелуй меня, – попросила она.
      – С удовольствием, – прошептал Майк, привлекая ее к себе и заключая в объятия.
      Его поцелуй оказался долгим, а губы жаркими и сладкими.
      Такими же, как и он сам.

      Сэм страдал тяжелым похмельем.
      Мэри-Лу поняла это сразу же, как только он появился на кухне. Ей приходилось видеть немало мужчин, мучившихся подобным недугом, с тех пор, когда она была в возрасте Хейли.
      – Когда ты пришел домой? – спросила она.
      Сэм поморщился: слишком уж громко она разговаривала.
      Да черт его подери! Он вообще не имел никакого права уходить из дома, потом напиваться неизвестно с кем и приползать домой среди ночи! Сколько времени прошло с тех пор, когда он звонил ей в последний раз и обещал скоро появиться?
      – Где-то в начале третьего, – ответил Сэм.
      Вот уж действительно достойное время для возвращения домой образцового мужа!
      Сэм Старретт был весьма интересным мужчиной. Высокий, стройный, голубоглазый, с густой копной каштановых волос. А если он проводил много времени на солнце, они выгорали и становились золотистыми. Лицо его нельзя было назвать кукольно-красивым, как у молоденьких киноактеров. Но черты были правильными, и даже сейчас, когда Сэму исполнилось чуть больше тридцати, можно было предположить, что он и в шестьдесят останется достаточно привлекательным мужчиной – а все из-за удивительной, неповторимой улыбки.
      Эта улыбка, в которой каким-то непостижимым образом сочетались искренняя радость, жизненная энергия и озорство, могла сразить наповал. Видимо, Сэм сознавал это, а также и то, что именно он является Королем Вселенной. Эта улыбка покорила и Мэри-Лу, когда он первый раз адресовал ее молоденькой незнакомке.
      Но сейчас Сэму было вовсе не до улыбок.
      – От тебя воняет, – недовольно заворчала Мэри-Лу. – Иди и прими душ. Не забудь почистить зубы. И заодно уж побрейся, раз будешь в ванной. Через несколько минут мне надо будить Хейли, и я не хочу, чтобы дочь видела папу в таком виде. Ты как будто на помойке валялся.
      Вот это да! Сэм застыл на месте, как громом пораженный. Всего несколько дней назад в подобной ситуации она бы моментально поднесла ему таблетки от головной боли и стакан воды, а сама ходила бы на цыпочках, разговаривала шепотом и вообще обхаживала его со всех сторон, как королевскую особу. Она бы даже не обратила внимания на то, что уже сварила овсянку, но, разбудив Хейли, унесла бы дочку из дома, и они наскоро позавтракали бы в городе. Одним словом, Мэри-Лу сделала бы все возможное, чтобы девочка не мешала папе, когда тот мучится похмельем, а потому пребывает в отвратительном настроении.
      Но, с другой стороны, это же несправедливо! Почему она и Хейли должны постоянно подстраиваться под него?
      Ну и как ему теперь поступить? Съехать на другую квартиру? Честно признаться ей в том, что он давно уже подумывает о разводе?
      Ну и что с того? Мэри-Лу с грохотом поставила в раковину грязную посуду, и Сэм снова болезненно поморщился. Нет, без него ей явно будет легче.
      – Когда тебе нужно быть на работе? – поинтересовался он, открывая шкафчик, где хранились лекарства. Он открыл баночку с аспирином и высыпал на ладонь несколько таблеток – больше, чем требовалось, чтобы избавиться от головной боли. Подумав секунду, он проглотил их все, даже не запивая водой.
      – Как всегда. Я хожу на работу в одно и то же время, – отозвалась Мэри-Лу. Ей было приятно сознавать, что она может себе позволить сердиться на мужа, – Кстати, я очень разозлилась на тебя за вчерашнее, если ты так ничего и не понял.
      Сэм кивнул.
      – Да, и ты имеешь на это полное право, – совершенно серьезно произнес он. – Я… Даже не знаю. Наверное, мне вчера вообще не следовало звонить тебе столько раз. – Он набрал в легкие побольше воздуха. – Я знаю, что ты со мной несчастна, Мэри-Лу. Да и я тоже. Нам нужно найти время, чтобы сесть рядом и все спокойно обсудить.
      Мэри-Лу почувствовала слабость в коленках. Еще немного, и она лишится чувств. Вот дерьмо! Значит, разговор пойдет о разводе. Он собирается просить ее дать ему развод. Но что она такого сделала?
      – Нет, я вовсе не считаю себя несчастной, – быстро заговорила она. – Я очень даже счастливая женщина. Мне не нужно было так строго разговаривать с тобой. Я была неправа, я понимаю, но ты прости меня. Хочешь овсянки? Присядь, пожалуйста, я сейчас все тебе принесу. Все, что только захочешь.
      Она потянула руку к буфету, но он тут же перехватил ее.
      – Перестань, – спокойно сказал он. – Это я должен перед тобой извиняться. Я иду в душ, как ты мне только что советовала. Через несколько минут мне уже надо быть на базе, поэтому сейчас ни на какие разговоры у меня нет времени. Кроме того, ближайшие несколько дней у нас будут сумасшедшими. Я думаю, что, когда эта шумиха с президентом закончится, мы сможем побеседовать по-настоящему и при этом остаться честными друг перед другом.
      – Но нам не нужны никакие серьезные разговоры, – испугалась Мэри-Лу. – Правда, Сэм. Я постараюсь сделать все, что от меня зависит, чтобы только тебе…
      – Господи, Мэри-Лу!.. – Он потер пальцами лоб, потом в изнеможении вытер ладонью лицо. – Ты можешь оказать мне одну небольшую услугу?
      – Конечно. Ты сам знаешь, стоит только попросить, и я сделаю все. Все, что угодно, Сэм, – подчеркнула она. – Я понимаю, тебе очень тяжело, а у нас в доме не бывает пива. Но я подумала вот о чем. Я уже столько времени прекрасно справляюсь без выпивки, и, если ты захочешь, я не стану возражать, чтобы…
      – Прекрати, – устало попросил он. – Господи, замолчи, пожалуйста, и выслушай меня.
      Она закрыла рот, но никак не могла остановить предательски трясущуюся нижнюю губу и молилась о том, чтобы Сэм этого не заметил. Значит, он собирается бросить ее. Она уже знала, что он этого хочет. Но без него ей не станет лучше. Она будет одна, так же как и ее мать, с малышкой на руках и счетами, которые не сможет оплачивать самостоятельно, и тогда…
      – Я не хочу, чтобы в нашем доме был алкоголь. Ни при каких обстоятельствах. Надеюсь, это понятно?
      Она кивнула.
      – Теперь вот о чем я тебя попрошу. Пожалуйста, подумай хорошенько о нашей с тобой совместной жизни и посвяти этому свое свободное время в течение следующих нескольких дней. Подумай о том, чего ты ждешь от жизни. Реши для себя, что может сделать тебя счастливой, только по-настоящему счастливой. Я понимаю, что это должно быть как-то связано с Хейли. Я считаю, что ты – хорошая мать, даже отличная. Но ты попробуй заглянуть дальше, за пределы своих отношений с дочерью. Если, конечно, сумеешь. Подумай, что именно ты хочешь получить от жизни. Ты можешь сделать это?
      Мэри-Лу не могла больше сдерживаться.
      – Значит, речь снова идет об Алиссе Локке, да?
      Он вздохнул.
      – Да нет же. Все, я пошел под душ.
      – Но она не хочет быть с тобой. У нее уже другой роман. Ты же мне сам об этом говорил! – Она последовала за ним из кухни в коридор. Голос ее был чересчур резким – Мэри-Лу уже завелась и никак не могла остановиться.
      В другом конце дома проснулась и заплакала маленькая Хейли.
      – Да, но только и ты сама, похоже, тоже не хочешь быть со мной, – заявил Сэм. При этом его голос прозвучал подозрительно спокойно, хотя взгляд стал недобрым. – Не хочешь.
      – Но это же неправда!
      – Неужели? – спросил Сэм и зашел в ванную, – Может быть, на эту тему тебе тоже следует хорошенько подумать. А теперь, если ты не поторопишься, мы можем оба опоздать на работу.
      С этими словами он закрыл за собой дверь в ванную.
      Мэри-Лу отправилась к дочке, чувствуя, как бешено колотится сердце. На полпути ей пришлось остановиться и присесть, чтобы собраться с мыслями и немножко успокоиться, прежде чем подойти к малышке и достать ее из кроватки.
      Никогда еще она не испытывала такого страха перед будущим, если, конечно, не считать тех тревожных дней перед свадьбой, когда решалась ее судьба.
 
      Хусаам пригнулся на переднем сиденье своего автомобиля, испугавшись, что Мэри-Лу может его заметить.
      Женщина сажала ребенка в машину и выглядела очень расстроенной.
      Разумеется, в таком мрачном расположении духа бедная Мэри-Лу пребывала практически каждое утро. Да и чему ей было радоваться, при таком идиоте муже, как Сэм Старретт?
      Но и сама Мэри-Лу ничего особенного собой не представляла и была, так сказать, тем еще подарочком. Правда, когда он стал наблюдать за ней, то несколько изменил свое мнение, и Мэри-Лу даже начала ему нравиться. Она была милой и безобидной простушкой, а Хусаам не любил ученых женщин, разбирающихся, скажем, в ракетостроении. И все же…
      Он никак не мог примириться с тем, как беззастенчиво Мэри-Лу задрала свою рубашку и начала кормить дочку прямо на церковном дворе, где ее могли видеть посторонние люди.
      Нет, совсем не так должна вести себя добропорядочная замужняя женщина! Если бы она была его женой, он бы ее беспощадно поколотил. У нее не было никакого права показывать миру свои прелести. Она не должна так поступать!
      Ну а это что за мужчина? Он постоянно следует за ней. Уже не в первый раз Хусаам видел этого бедолагу рядом с Мэри-Лу. Совершенно очевидно, что ему что-то от нее нужно.
      Хусаам проверил незнакомца, правда, прекрасно понимая, что любые данные могут оказаться фальшивыми. Ему и самому не раз приходилось подделывать документы.
      Но на это раз информация, похоже, была достоверной.
      Ибрагим Рахман, родился в Саудовской Аравии, в небольшом городке неподалеку от того места, где провел детство сам Хусаам. Американским гражданином Ибрагим стал только в 1990 году. Совместно с тремя младшими братьями, двумя двоюродными братьями и дядей он владел частью акций агентства «Линкольн», занимающегося продажей автомобилей. Никто из этих людей не был никоим образом связан с террористами. Да и зачем бы им это понадобилось? Они поверили в «американскую мечту» и стремились добиться своей цели упорным трудом.
      Конечно, и между ними иногда вспыхивали ссоры. Вполне очевидно, что Ибрагиму все это наскучило, и несколько лет назад он перестал заниматься автомобилями. При этом он бросил свою невесту, единственную дочь владельца конкурирующего предприятия – компании по продаже автомобилей «БМВ». Он принял участие, в программе «Двенадцать шагов» и благодаря ей смог переквалифицироваться в садовника и спокойно заниматься любимым делом.
      Однако невеста продолжала разыскивать своего несостоявшегося спутника жизни, а братья все еще надеялись, что Ибрагим образумится и вернется к ним, с помощью этого брака расширив их фирму.
      Но зачем Ибрагим привязался к Мэри-Лу?
      Скорее всего, ему просто понадобилась легкая добыча, а цель была старой как мир – ему хотелось иметь женщину для удовлетворения своих физиологических потребностей. Что ж, его выбор был вполне понятен. Мэри-Лу внешне представляла собой весьма лакомый кусочек, особенно если учесть, что Сэм Старретт совсем не баловал жену вниманием и лаской.
      Итак, она села за руль, и Хусаам последовал за ней по уже хорошо известному маршруту. Мэри-Лу ехала к дому миссис Устенски, где должна была оставить малышку. Хусаам держался сзади, стараясь быть незамеченным. Впрочем, Мэри-Лу не обращала внимания на автомобили, которые ехали позади нее.
      Но Хусааму необходимо было выяснить, насколько справедлива его версия о том, что Мэри-Лу искала встреч с мужчинами на стороне. Для этого ей вовсе не нужно было обращаться к садовнику. Хусаам был готов на все – даже переспать с ней, раз уж на то пошло! – только бы этот самый Рахман не помешал ему выполнить до конца свою миссию.
      Он и так сильно испугался за успех операции, когда Мэри-Лу отправила свою машину в ремонт и мастер поменял ей багажник на новый. А когда незадолго до этого она обнаружила в старом багажнике оружие, многие из его клиентов вообще были готовы отказаться от своего замысла и бросить Хусаама.
      Но он оказался мудрее. Он понимал, что у Мэри-Лу не хватит мозгов сложить два и два и разгадать его план убийства президента США Правда, оставались опасения, что она расскажет еще кому-нибудь о своей страшной находке…
      Но она ни с кем не поделилась этим происшествием. Хусаам мог поспорить и даже поклясться собственной жизнью, что это именно так. Больше того: он мог еще раз воспользоваться ее машиной и переправить оружие на территорию базы, даже несмотря на то, что на багажнике стоял новенький замок.
      Во-первых, этот замок не мог служить препятствием, тем более что у Хусаама уже имелся ключ от него.
      Без сомнения, его ожидали самые легкие деньги, которые ему когда-либо удавалось заработать.
 
      Малдун проснулся в кровати Джоан в одиночестве.
      Он сразу же услышал шум воды в ванной комнате. Через щель между занавесками в комнату проникал свет. Часы на тумбочке возле кровати показывали половину шестого.
      Вот и наступило утро «после вчерашнего».
      Он закрыл глаза на секунду и подумал: «Господи, сделай так, чтобы на этот раз все получилось по-другому».
      Первый раз он проснулся в начале третьего и увидел рядом распростертую на постели Джоан. Она удобно положила голову ему на плечо, а ее ладонь покоилась у него на груди.
      Бывали времена, когда Майк вот так же просыпался среди ночи рядом с почти незнакомой женщиной, с которой познакомился в баре накануне вечером. Тогда он тихонько вставал с кровати, одевался и покидал гостиничный номер. Иногда (если женщина говорила, что задержится в городе на несколько дней) он оставлял номер своего мобильного телефона или просто писал короткую записку, что-то вроде: «Это было здорово!» Это происходило, если его новая знакомая с самого начала давала понять, что их роман продлится всего одну ночь.
      Очень редко получалось так, что он оставался с женщиной до рассвета. Нередко как раз утром «после вчерашнего» и выяснялось, сколько неприятностей может возникнуть у его новой знакомой, если кто-то узнает об их связи. Вот тут-то и начинались упреки, раскаяние и все то, что может сопутствовать такой развязке.
      Короче говоря, именно утром «после вчерашнего» и выяснялось, что для Малдуна существует только два варианта: либо он сам тихонько уходит от женщины, либо она его бросает.
      Утром наступал момент, когда в голосе женщины могло прозвучать нечто совсем отличное от ночного воркования счастливой любовницы. Например, она могла секунду-другую помолчать, затем многозначительно прокашляться и либо чересчур вежливо, либо излишне жизнерадостно начать прощальную речь.
      Малдун усвоил, что в любом случае это следует понимать так: наши непродолжительные отношения окончены.
      Наверное, потому он решил, что лучше тихо уходить из номера самому, чем ждать, когда тебе укажут на дверь.
      В десять минут третьего он беззвучно выбрался из кровати, чтобы пойти в ванную, не разбудив при этом Джоан. Ему, по крайней мере, показалось, что трюк удался. Но когда он вернулся в спальню и снова забрался в постель (а он не собирался уходить, пока не возникнет крайней необходимости), Джоан так же уютно прижалась к нему и опять положила голову ему на плечо.
      Правда, на тот раз ее ладонь остановилась не на его груди, а скользнула ниже, и…
      Сейчас Малдун лежал на кровати, накрытый простыней, улыбался и смотрел в потолок. По логике вещей он должен был бы чувствовать слабость или, по крайней мере, легкое недомогание после практически бессонной ночи, но он ощущал себя великолепно.
      В настоящий момент у него имелся выбор – дождаться Джоан в постели или отправиться в ванную и там, может быть, принять душ вместе с ней.
      И если они вдвоем «заведутся» в душе, то, скорее всего, он сможет по-новому посмотреть на ужасный отрезок времени, который называется «утро после вчерашнего». Может быть, совместные водные процедуры подействуют на них, как батарейки «Энерджайзер» на кукольных зайчиков из рекламы, и волшебная ночь продолжится, плавно перетекая в утро.
      Малдун выбрался из кровати, полностью отдавая себе отчет в том, что запас презервативов (он прихватил с собой всего несколько штук) закончился.
      Итак, они истратили все. Еще раз: именно ВСЕ! Что из этого следует? Что они провели ночь весьма активно, а в перерывах между приступами чувственного наслаждения шутили и хохотали до боли в животе.
      Что ж, если они соберутся продолжить приятное времяпровождение, придется импровизировать. Ну, конечно, если только Джоан не успела сама запастись презервативами…
      Когда он подошел к ванной, шум воды стих, но Малдун на всякий случай сначала постучался и лишь потом взялся за ручку двери.
      Она оказалась незапертой, и в следующее мгновение он решительно распахнул ее.
      Джоан вытиралась огромным гостиничным полотенцем, но, увидев Майка, тут же обернула его вокруг тела:
      – Ты уже проснулся?
      Эта скромность наутро после бурной ночи любви была нехорошим знаком. Майк знал это по собственному опыту.
      Правда, Джоан провела с Майклом всего одну ночь, а до этого тридцать лет спала без него, при этом всякий раз сознавая, что ее тело далеко не идеально. Поэтому вполне логично, что ей потребуется некоторое время, чтобы привыкнуть к тому, что он придерживается другого мнения о ее фигуре.
      Он указал на унитаз:
      – Не возражаешь, если я…
      – Нет, конечно нет. – Она взяла с полочки массажную щетку и, все еще кутаясь в полотенце, вышла из ванной, оставив его одного.
      Что тоже не сулило ничего хорошего. Как и то, что Джоан никак не прокомментировала состояние его тела, которое было настроено весьма энергично и воинственно в самом хорошем смысле этого слова.
      Он спустил воду и задумался: встать под душ или нет?
      Если да, то она, возможно, сочтет, что следующим этапом должно стать облачение в одежду и прощание. Ну а пока он в полусонном состоянии и абсолютно голый, может быть, она не станет торопиться и выгонять его прямо сейчас?
      Или выгонит в любом случае?
      Черт! Надо взять себя в руки и не гадать, о чем она думает и как она поступит в следующее мгновение. Он вернулся в спальню, где уже работал телевизор, настроенный на новости «Фокс». Малдун тут же выключил его.
      – Эй, я же слушала репортаж! – Джоан уже накинула халат и надевала колготки на свои потрясающие ноги.
      – Я увижу тебя снова сегодня вечером? – он задал вопрос «в лоб».
      Она вздохнула. Проклятие! Эти вздохи уж точно не обещали ничего хорошего.
      Но тут – слава богу! – она рассмеялась. По крайней мере, Майк очень надеялся, что это был обычный веселый и жизнерадостный смех. И теперь она наконец смотрела прямо на него. И конечно же (в этом Майкл тоже был уверен) заметила его возбужденное состояние, хотя он уже успел несколько успокоиться.
      – Ты можешь видеть меня хоть весь день напролет, если, конечно, отправишься вместе со мной на собрание. Оно начинается через полчаса, – заметила Джоан. – Но только мне почему-то кажется, что слово «видеть» является для тебя эвфемизмом и означает не глаза, а совсем другие части тела.
      – Но я все равно хочу увидеть тебя вечером, – настойчиво повторил Майк. – И ты, конечно, права. Мне нужно не только видеть тебя. Я хочу ощущать твой вкус, дотрагиваться до тебя, и еще я хочу, чтобы ты кончила по крайней мере тремя разными способами.
      Эти слова привлекли ее внимание. Она уже не стеснялась его возбужденного состояния.
      – Ты ставишь меня в очень трудное положение. – Похоже, его слова ее вовсе не обрадовали. – Майк, я уже решила…
      Вот черт! Она уже, оказывается, приняла для себя какое-то решение.
      – И что же ты решила, интересно узнать?
      И опять тяжелый вздох.
      – То, что мы должны временно «притормозить», выждать, пока не закончится визит президента. Вот что я имею в виду. Пойми, получается, что я сплю с бойфрендом дочери президента, а это будет крахом для всей моей карьеры.
      – Но я ведь не являюсь ее бойфрендом, да и вообще ничьим, раз уж на то пошло, – возмутился Майк, и это было истинной правдой. После сегодняшней ночи он искренне надеялся на то, что они с Джоан…
      Но нет! Что же в нем есть такого, что никак не позволяет ему добиться простого человеческого счастья? Повторялась старая история. Майкла привлекали женщины, похожие на Джоан. Сильные, сумевшие сделать блистательную карьеру. Но, к сожалению, такие женщины смотрели на него как на временное развлечение. Он был для них только «взбрыком», когда они могли позволить себе на несколько дней позабыть о своем постоянном бойфренде, более соответствующем их положению в обществе.
      Таким бойфрендом мог бы стать, например, главный администратор крупной корпорации, главный прокурор округа или вице-президент компании «Майкрософт». Но, конечно, «морские котики» в этом списке появиться никак не могли.
      И ни разу в жизни ни одна из женщин не пригласила Майка домой, чтобы познакомить его со своими родителями. Ни разу.
      Итак, все становилось на свои места. И то, что она попросила его «притормозить» на несколько дней, чтобы не испортить ее карьеру, вовсе не удивило Малдуна. Так бывало и раньше. Эти женщины могли поступиться своими чувствами, лишь бы их отношения не оказали отрицательного влияния на их общественное положение. И ждать, когда они соблаговолят снова возобновить эти отношения, было просто глупо.
      – Сегодня весь мир будет смотреть запись о вчерашнем приеме с участием вас и Брук, – напомнила Джоан. – Эту пленку наверняка уже крутят по какому-нибудь каналу. Я рада хотя бы тому, что у них нет записи нашей встречи в «Божьей Коровке». Господи Всемогущий, и о чем я только вчера думала? Нет, конечно, я ни о чем не жалею, – тут же поспешно добавила она, – но подобное поведение в общественном месте недопустимо для ответственной сотрудницы Белого Дома. Даже если учесть, что ты…
      – Хорошо, – перебил ее Малдун. – Хорошо. Скажем, эту неделю нужно будет подождать. А что дальше?
      – А дальше у меня начинается отпуск, – сообщила Джоан, как будто это решало все проблемы.
      – На две недели, – уточнил Майк.
      – Совершенно верно.
      Он покачал головой:
      – Но у меня нет гарантии, что эти две недели я буду в городе. – Он знал, что сразу же после визита на базу президента США должна начаться операция «Черная Лагуна». И он, скорее всего, будет отсутствовать в стране как раз во время отпуска Джоан. – И если меня здесь не будет, то я не успею об этом сообщить. И если вдруг я неожиданно исчезну, пожалуйста, не считай, что я решил бросить тебя и разорвать наши отношения. Хорошо?
      Она посмотрела на него широко открытыми глазами:
      – Другими словами, ты хочешь сказать, что вас отправляют в Афганистан?
      – Нет. Джоан, послушай. Господи! Я вообще ничего не хочу сказать. Вернее, не могу и не имею права. Я… Послушай, а что, если на этой неделе видеться друг с другом, но при этом соблюдать крайнюю осторожность? Ну, так, чтобы об этом не узнала ни одна живая душа, а? И тогда…
      – Ну, а какая разница – видеться сейчас или неделю спустя? Мне придется постоянно думать, на что это похоже со стороны. Хотя и сейчас все это не слишком приятно, потому что получается, будто я сплю с бойфрендом дочери президента.
      – Ну какая разница, на что это похоже? Кому до нас какое дело? Это же неправда, так что не все ли равно…
      – Нет, мне, например, совсем не все равно, – возразила Джоан. – И я начну переживать, даже если Брук и не будет рядом. Даже если этот сенатор заявит, что не будет баллотироваться на должность вице-президента, при том что Брайант останется президентом. Пусть даже он решит, что всем будет лучше, если он разведется со своей Стервой женой и женится на Брук. Даже тогда я буду крайне осторожна в наших отношениях. Когда ты последний раз смотрел на себя в зеркало, Майкл? Если мы покажемся на людях в обнимочку, все будут удивляться и задавать один и тот же вопрос: что делает с этой дамой такой симпатичный молодой человек?
      Но он только покачал головой:
      – Это же просто смешно…
      – Нет, совсем не смешно. И если уж говорить откровенно, я не хочу, чтобы обо мне так думали. Люди ведь будут считать, что я, наверное, слишком уж хороша в постели, или приплачиваю тебе, или оказываю какие-то другие услуги, и поэтому ты соглашаешься…
      – А может, они подумают, что мне просто с тобой хорошо? – прервал ее Майк. – Об этом ты не думала?
      – Послушай, Майкл, мне это неприятно говорить, но дело в том, что я окончательно запуталась в сложившейся ситуации. И от этого у меня голова идет кругом. Да, я хочу снова видеться с тобой, очень хочу и все время думаю только об этом. Но мне кажется, что это невозможно. Во всяком случае, до тех пор, пока…
      – Не закончится следующая неделя. Хорошо. Ладно. Я тебя понял. Мне все это не нравится, но я понимаю, что ты уже приняла решение. В общем, позвони мне, если передумаешь, но…
      – Пожалуйста, не сердись. Эта ночь была…
      – Восхитительной. Знаю. Я тоже так считаю. – И он начал одеваться. Ему очень не хотелось слушать все это. Он и раньше уже переживал подобные моменты. Наступит и пройдет следующая неделя, но Джоан ему так и не позвонит. Ну, может быть, позвонит. Не исключено даже, что он останется в городе на время ее отпуска, и они проведут вместе еще одну ночь. Но потом ей придется вернуться в Вашингтон. И все.
      Волшебной сказке конец.
      Нужно было уйти из ее номера еще в два часа ночи.
      – Мне пора отправляться на базу, – сообщил Майкл, обуваясь. Потом он пятерней привел в порядок прическу, глядя в то самое зеркало, в которое они оба смотрелись этой ночью. – Желаю, чтобы собрание прошло успешно. – «И еще желаю удачи в жизни, – так и хотелось добавить ему. – Спасибо хотя бы за эту одну ночь. Жаль, что она была всего лишь одна».
      – Осталось подождать всего неделю, – напомнила Джоан. Она казалась расстроенной. А может быть, Джоан ДаКоста просто была великолепной актрисой?..
      – Да-да, – рассеянно кивнул Малдун. – Конечно. Я… буду ждать твоего звонка. – Он не солгал. Он, как дурак, будет надеяться, что она все-таки найдет время и позвонит ему.
      – Мы увидимся сегодня днем, – продолжала Джоан. – У меня еще назначена встреча, где мы должны обсудить подробности визита президента на базу, и я обязательно появлюсь там.
      – Правда? Ну да, разумеется. Я… Тебя там встретит Стив.
      – Почему он?
      Потому что Малдун уже твердо решил про себя, что сам попросит его об этом.
      – Не знаю. Наверное, потому, что он более компетентен в подобных делах.
      – Майк…
      – Мне в самом деле нужно торопиться. – С этими словами он направился к двери.
      Она пошла за ним, и теперь ей было важно, чтобы никто не увидел, как Майкл выходит из ее номера. Если она и хотела что-то сказать ему на прощание, то тут же забыла:
      – Постарайся сделать так, чтобы тебя никто не заметил.
      – Ну, я все-таки «морской котик», – напомнил Малдун. Ему хотелось поцеловать ее, но он испугался, что не выдержит и расплачется. Да и вообще, не стоило устраивать представление из прощания. Поэтому он просто сказал: – Думаю, что с этой проблемой я сумею справиться.
 
      Телефон зазвонил почти в полдень. Чарли знала, что это звонит Джоан, и поспешно сняла трубку.
      – У меня мало времени на разговоры, – тут же предупредила ее внучка. – Но я не хочу, чтобы вы думали, будто я совсем о вас забыла.
      – Да, мы с дедушкой знаем, что ты сейчас очень занята. Мы уже смотрели новости.
      – Да-да, – отозвалась Джоан и решила тут же сменить тему. – Как себя чувствует Донни?
      – Ему гораздо лучше, – обрадовала ее Чарли. – Винс проверяет его каждый день. А ты знала, что твой отец посылает ему сообщения по электронной почте?
      – Нет, не знала, – честно призналась Джоан. – Ты меня удивила. То есть я хочу сказать, что бесчувственный тупица Тони и мне пару раз присылал письма в этом месяце. А на прошлой неделе даже оставил сообщение на автоответчике. Но я ни за что в жизни не поверила бы, что он решил переписываться с Доном.
      – Зря ты так плохо о нем отзываешься, – пожурила внучку Чарли. – Он же все-таки твой отец, а ты проявляешь к нему такое неуважение!
      – Но он очень жестоко поступил с мамой и, когда бросил ее, навсегда потерял уважение к себе, – возразила Джоан. – Ты только вспомни, как он злился на Донни. Как будто такое отношение могло кому-то помочь. Кричи на него погромче, папуля, глядишь, ребенку полегчает! И вдруг это поможет ему выздороветь?
      – Не будь такой злопамятной, Джоан. Ты должна признать, что быть отцом психически больного ребенка не так-то просто!
      – Мама как-то управлялась…
      – Просто некоторые люди легче адаптируются к сложным условиям.
      – Прости, но я позвонила тебе совсем не для того, чтобы спорить о Тони, – напомнила Джоан. – У меня сейчас отвратительное настроение, и я могу нарычать на кого угодно. Поэтому, мне кажется, мне лучше сейчас еще раз сказать, что я люблю тебя и дедушку, и повесить трубку.
      – А что случилось? – насторожилась Чарли. – Ну, конечно, если не считать того, что уже успели сообщить в новостях.
      – А разве этого недостаточно?
      – Ты знаешь, я не поверила ни единому слову из того, что мне рассказали утром, а потому жду, как пройдет конференция, на которой, если не ошибаюсь, ты будешь присутствовать.
      – Да, ты не ошиблась, – уже спокойней ответила Джоан. – Надеюсь, что все уладится и мы разберемся в том, что же все-таки произошло на самом деле. Брук уже призналась, что вечером здорово напилась и вела себя безобразно. Она собирается публично принести свои извинения и заявить о том, что уезжает в реабилитационный центр Бетти Форд. Она сделала свой выбор, бабуля. Никто ее туда не направляет, и никто на этом не настаивает. Похоже, она лучше знает, чего хочет на самом деле.
      – Ну и чудесно, – подытожила Чарли. – И слава богу! Это уже приятные новости, но тогда я не понимаю, почему ты собралась рычать на всех и каждого.
      – Ну, видишь ли…
      – Что еще произошло этой ночью?
      – Ничего, – соврала Джоан.
      – Ты спала с ним, – догадалась Чарли. – Со своим лейтенантом.
      – Боже мой, бабуля!..
      – Неужели мне нельзя поговорить с тобой о серьезных вещах?
      – Хорошо, только не об этом. Ты вообще не должна думать о том, что… Короче, считай, что я еще девственница. Хотя бы потому, что я еще не замужем.
      Чарли прыснула от смеха:
      – Так уж получилось, моя дорогая, что мне стало известно кое-что другое. Ты потеряла девственность, когда была тинэйджером. Если мне память не изменяет, его звали Натан. И ты пригласила его на день рождения к своей тетушке Венди.
      – Боже мой! Значит, ты все знала?!
      – А кто же, по-твоему, положил пачку презервативов в верхний ящик шкафчика в твоей комнате? – спросила Чарли. – Старики не всегда ведут себя по-идиотски.
      – Я это знаю, но тогда я подумала… Даже и не помню, что именно я тогда подумала. Что Нат сам купил их заранее и принес с собой? Да нет, было не похоже… То есть я, конечно, понимала, что уж это, во всяком случае, не мама их туда сунула. Она тогда и понятия не имела, что со мной происходит. Она в то время была… ну, в общем, слишком занята Донни и его проблемами.
      Они немного помолчали, потом вновь заговорила Чарли:
      – А мне не пришлось обсуждать с моей мамой серьезные вещи. Жаль. Она умерла очень рано, я тогда была еще совсем маленькая. Это было еще до того, как я впервые вышла замуж. А потом… Ты помнишь свою прабабушку Эдну? Она умерла, когда тебе исполнилось всего пять лет.
      – Конечно. Но только… подожди-ка секундочку. Я ничего не понимаю. Я всегда считала, что это была твоя мама, а не дедушкина.
      – Она была матерью моего первого мужа Джеймса, – пояснила Чарли. – Эдна Флетчер.
      Джоан рассмеялась:
      – Вот уж о чем я даже не подозревала!
      – Я всегда делилась с ней самым важным, – призналась Чарли. Ей до сих пор, до сегодняшнего дня по-прежнему не хватало Эдны. – Мы разговаривали с ней обо всем на свете. Даже когда мы с Винсом впервые… ну, короче, мы занимались с ним любовью еще до того, как поженились. И как нам только не было стыдно! Причем мы делали это на той самой кровати, в которой когда-то спали я и Джеймс. И в придачу в комнате неподалеку от спальни моей бывшей свекрови. А в квартире были тоненькие стены, и она, конечно, все прекрасно слышала.
      – Боже, ты, наверное, шутишь!
      – Ничего подобного. А потом со мной случилось что-то… в общем, у меня был самый настоящий нервный срыв, как это сейчас называют, – продолжала Чарли. – Винс подумал – ну, потому, что он был честный человек, – что мы тут же побежим регистрировать брак. Он очень любил меня. Я это знала, но ничего не могла поделать с собой и со своими чувствами к Джеймсу и к нему… И еще мне казалось, что, как только Винс снова вернется на войну, его обязательно убьют, а уж этого я точно не вынесу. Я понимала, что не переживу второго подобного удара.
      Джоан издала какой-то непонятный звук, который можно было принять то ли за согласие, то ли за болезненное сопереживание. Чарли так и не поняла, какие чувства в это время испытывала ее внучка.
      – Я тогда еще точно не знала, что я буду делать в будущем, – призналась она внучке. – Я собрала чемодан, накинула плащ поверх халата и отправилась вниз вместе с Винсом. Он умолял меня не торопиться. Он очень не хотел, чтобы я совершила какую-нибудь глупость. А мама Эдна в это время готовила нам чай на кухне.
      Я увидела ее и расплакалась. Я сказала, что ухожу, потому что не имею права больше оставаться здесь, в этом доме. Я предала и ее, и Джеймса, и… бедный Винс! Я понимаю, что он тогда пережил, но сама я в то время плохо понимала, что я делаю и говорю.
      Она попросила его подняться в спальню, а мы остались с ней вдвоем на кухне. Потом твоя прабабушка крепко обняла меня и позволила мне хорошенько выплакаться у нее на плече. Она сказала, что на самом деле я никого не предала: ни Джеймса, ни ее. И она, оказывается, была очень рада, что я наконец-то поступила так, как поступает обычный живой человек, и вернулась в мир живых. Она знала, что нужно сказать, чтобы я успокоилась. Но она была достаточно мудра и не стала торопить меня. Она сказала, что если я сама захочу выйти замуж за Винса – а ей было важно знать именно мое, а не его мнение! – то она с удовольствием бросит на нашей свадьбе традиционную горстку риса.
      Она сумела найти правильные слова и для Винса тоже. Я слышала их разговор в коридоре уже после того, как она отправила меня спать. Она сказала: «Джеймсу ты бы очень понравился». – Чарли рассмеялась, вспоминая этот эпизод. – В общем, как сказал Винс, это была та еще ночка! Но на этом все не закончилось, и я еще долго обдумывала, как мне поступить, прежде чем поняла, чего я хочу и что мне нужно сделать, чтобы снова стать счастливой.
      Джоан некоторое время молчала, словно обдумывая все сказанное бабушкой. Наконец она заговорила:
      – И оба твоих мужа сражались на войне.
      – Да, так оно и было.
      И снова молчание.
      – Как же ты вынесла это?
      Чарли словно ожидала услышать от внучки именно этот вопрос. Она тихонько засмеялась. Ответ был прост:
      – Я часто и подолгу молилась и умела ценить каждый миг, когда мы были вместе.
      Джоан снова помолчала, потом рассмеялась сама: – Я совершенно не представляю себе, что я буду делать, бабуля, – призналась она. – Я не могу понять, чего я хочу. Я считала, что это и так ясно, а оказалось… Господи, этот человек перевернул всю мою жизнь. И это я знаю точно. Мне кажется, я не смогу больше встречаться с ним. И это для меня невыносимо. Он… такой замечательный! Но если я не буду предельно осторожна, я обязательно сотворю какую-нибудь глупость. Например, влюблюсь в него и… Боже мой! Он ведь «морской котик», и он еще совсем ребенок, и у нас все равно ничего не получится! И если я сама не разорву эти отношения… Но мне придется это сделать. Я должна поступить именно так.
      – Завтра мы с Винсом должны прибыть на базу, – напомнила бабушка. – Твой лейтенант Малдун покажет ее нам. Может быть, экскурсию стоит отложить?
      – Нет. Я позвонила совсем не из-за этого. Просто… Нет-нет, приезжайте, конечно же… Господи, бабушка, мне так хочется снова его увидеть! Я настоящая неудачница. Но если на базе будете вы, я почувствую себя более уверенно… Если не ошибаюсь, вы подъедете к десяти, да?
      – Да, мы обязательно приедем, – подтвердила Чарли. – И никакая ты не неудачница, перестань!
      – Кроме того, я здорово обидела его, – призналась Джоан. – Я испугалась и повела себе чересчур жестоко.
      – Так извинись, – посоветовала бабушка. – Я думаю, ты придумаешь, как именно нужно извиниться, чтобы он простил тебя.
      Джоан рассмеялась:
      – Бабуля, ты меня просто поражаешь! – Она вздохнула. – А может, оставить все как есть? Может быть, даже лучше, что он на меня сердится?
      – Для кого лучше?
      – Сама не знаю, – снова засмеялась Джоан. – Наверное, для нас обоих. Послушай, мне уже надо идти. Завтра увидимся.
      И она отсоединилась.

      Мэри-Лу колесила по окрестностям целый час, пока, наконец, не отыскала Ибрагима.
      Он работал на участке по соседству с домом лейтенанта-коммандера Паолетти и его невесты Келли Эштон. Ибрагим убирал граблями сухие листья и траву из заросшего сада возле старенького покосившегося дома, на котором виднелась вывеска «Продается».
      Он сразу же увидел Мэри-Лу и, как только машина затормозила, вышел на улицу, чтобы встретить женщину. В глазах его читались одновременно удивление и озабоченность.
      Нет, она ни за что не расплачется. Она не расплачется!
      – У вас есть свободная минутка? – крикнула она из машины, стараясь, чтобы голос ее звучал бодро и жизнерадостно, а не так, словно весь мир вокруг нее уже начал рушиться.
      Ибрагим оглянулся на сад, в котором только что работал, потом посмотрел на женщину. Она тут же заставила себя улыбнуться. Впрочем, сейчас ей было несложно это сделать, ведь она улыбалась клиентам все утро, пока находилась на работе.
      Ибрагим подошел к машине и нагнулся, чтобы проверить, захватила ли Мэри-Лу с собой Хейли.
      – Она еще у няньки, – пояснила Мэри-Лу. – И днем там поспит, я договорилась. А вы не могли бы устроить себе небольшой перерыв? Я хочу вам кое-что сообщить.
      – Может, я буду работать, и одновременно мы с вами побеседуем? Надеюсь, вы не станете возражать против этого? – предложил садовник. – У меня, к сожалению, очень много работы, и я должен закончить ее к вечеру.
      – Что вы! Конечно, я ничего не имею против, – тут же согласилась миссис Старретт.
      – Откуда вы знали, где меня можно найти? – поинтересовался Ибрагим, когда они шли по лужайке назад к дому.
      – Я ничего не знала, – призналась она. Садовник снова взялся за грабли и принялся работать. Некоторые растения оказывались еще живыми, и он бережно обходил их, как, впрочем, и любую живность, встречавшуюся у него на пути. – Я догадалась. Я очень рассчитывала вас найти и ни на минуту не теряла надежды. Мне… Мне кажется, что мой муж хочет со мной развестись. – Голос ее предательски задрожал, но ей удалось сдержаться и не расплакаться. – Сегодня утром он сказал, что нам нужно будет сесть рядом и серьезно поговорить. Но только чуть позже, после того, как уедет президент Брайант.
      Хотя Мэри-Лу не плакала, но ее голос звучал так, словно она готова была разрыдаться в любую секунду.
      Ибрагим вздохнул и прислонил грабли к стене дома. Потом взял женщину за руку и подвел к крыльцу, где они оба уселись на ступеньки.
      – Мне очень неприятно слышать это. – Садовник печально покачал головой. – Но, с другой стороны, мне кажется, что в этом есть и что-то хорошее. По крайней мере, вы все обсудите и выясните, как вам жить дальше.
      – Вы же говорили, что вам нужно работать, – вспомнила Мэри-Лу, глядя на его руку, которая все еще держала ее ладонь. Ее пальцы казались слишком бледными на фоне его темной кожи.
      – Но это не настолько важно, как то, что вам сейчас нужно выговориться, и чтобы при этом я внимательно слушал вас, верно? – В его улыбке смешались доброта и грусть. Ей пришлось отвернуться и часто-часто моргать, чтобы остановить навернувшиеся на глаза слезы. – Скажите мне, а почему вы решили, что ваш муж так серьезно настроен на развод? Его зовут Сэм, если не ошибаюсь?
      Мэри-Лу кивнула:
      – Его настоящее имя Роджер, но все называют его Сэмом, – пояснила она и подумала: «А кому какое дело, как его называют?» Весь мир может рухнуть в один момент. – Он сказал мне, что несчастлив, и еще добавил, что знает, будто я тоже несчастлива.
      – А это правда?
      – Да, – вынуждена была признаться миссис Старретт. – Я несчастная женщина. И вам это известно лучше, чем кому-либо другому.
      – А вы хотите развестись с ним? – продолжал Ибрагим. – Нет!
      Он аккуратно убрал свою ладонь.
      – Но что же получается? Вы несчастны и все же не хотите разводиться, хотя знаете, что он настаивает именно на этом.
      – Просто я не трахаюсь на стороне, как это делает он. – Мэри-Лу произнесла эти неприятные слова вслух, хотя понимала, что это не так. Она поверила Сэму, когда тот сказал ей, что после свадьбы не спал с Алиссой.
      Но жестокая правда была в том, что он по-прежнему хотел быть с Алиссой. Он все так же мечтал об этой женщине. Он постоянно думал о ней. Когда он спал с Мэри-Лу, он закрывал глаза и представлял себе, что рядом с ним лежит Алисса Локке. Он никогда не забывал те чудесные времена. И миссис Старретт знала это.
      – Он уже много месяцев не прикасается ко мне, – призналась она. – Но даже если он и не изменяет мне, то выходит, что он предпочитает вообще обходиться без секса, чем спать со мной. – От одной этой мысли можно было сойти с ума. На этот раз Мэри-Лу уже не могла сдержаться, и слезы покатились у нее по щекам. – Неужели я и в самом деле такая уродина?
      Но Ибрагим отрицательно помотал головой:
      – Может быть, он не хочет притрагиваться к вам потому, что знает, что вы его не любите?
      – Но я его люблю! – Как только она это сказала, то сразу же поняла: это ложь. – Вернее, любила. Во всяком случае, я так думала. Господи, он так изменился с того дня, когда мы с ним познакомились. Наверное, мне не стоит этому удивляться. Ну хотя бы потому, что в те дни мы только и делали, что напивались до одури и занимались сексом. Теперь мы позабыли и о том, и о другом. Разве не странно, что у нас с ним вообще не осталось ничего общего? Я ненавижу те фильмы и книги, которые любит он. А он начинает злобно сверкать глазами, как только я завожу разговор о домашних делах или, например, о ремонте. Правда, мы оба любим послушать музыку в стиле «кантри». Но я боюсь ходить в бар: опасаюсь, что не устою перед соблазном и напьюсь, так что мне и потанцевать-то негде. Хотя Сэма сейчас вообще не заставишь танцевать. Он стал раздражительным, злым и еще… каким-то мрачным. Когда мы с ним познакомились, он был чудо-парнем, веселым, жизнерадостным и компанейским. Он постоянно шутил, любил от души похохотать. А эта его знаменитая улыбка! Она могла свести с ума кого угодно… Теперь он другой. Он совсем не такой, каким был раньше. Иногда меня жутко это пугает.
      Ибрагим бросил на нее быстрый взгляд:
      – Он вас бьет?
      – Нет, что вы! Он скорее умрет, чем ударит женщину, – тут же ответила Мэри-Лу. – Просто ему… приходилось видеть ужасные вещи. Ну, вы меня понимаете, я имею в виду войну с террористами. И он сражается на ней уже давно, еще до событий одиннадцатого сентября. Я ничего не хочу слышать о его работе, да это и хорошо, потому что ему нельзя о ней распространяться. Но когда он все же может чем-то поделиться со мной, я просто не слушаю его. Я не хочу знать ничего об ужасах войны. Я хочу, чтобы мой муж был веселым и все время улыбался. Я хочу, чтобы он снова стал тем беззаботным парнем, каким был в момент нашей первой встречи. Я не хочу видеть его таким угрюмым и думать, что он вот-вот расплачется.
      – Но вы выходили замуж не только из-за его улыбок и смеха, а из-за чего-то гораздо большего, – негромко произнес Ибрагим. – Вы выходили замуж за человека. А смех – это лишь маленькая часть любого человека.
      – Это уж точно. – Она подтянула колени к груди и уткнулась в них подбородком. – Я всегда думала, что Сэм знает нечто такое, чего не хочет мне рассказывать. От этого становилось страшно. Но раньше такое положение дел мне даже нравилось. Когда «морские котики» заходили в бар, все смотрели на них не просто с уважением, а с каким-то благоговением. Все. И девушки, и парни. И вот я подумала, что, если смогу выйти замуж за такого мужчину, я сама стану избранной. Я думала: господи, как это, наверное, восхитительно – провести всю свою жизнь с таким вот героем! И тогда я решила, что, если мне удастся заставить Сэма жениться на мне, я постараюсь сделать все от меня зависящее, чтобы он никогда от меня не ушел. Я всегда была бы особенной, а рядом со мной всегда был бы мужчина, который бы обо мне заботился. И мне не пришлось бы больше ни о чем волноваться…
      Мэри-Лу вытерла нос влажным рукавом:
      – Я очень хороша в постели. Да, это так. – Она печально усмехнулась. – По крайней мере, так считалось раньше. Я почему-то решила, что, если затащу Сэма в постель, он уже ни за что меня не бросит. И вот когда он начал разговор о том, что наши отношения должны прерваться, я… я просто перепугалась и не знала, как поступить.
      Господи Всемогущий! Неужели она собралась рассказать Ибрагиму всю историю до конца?
      – Моя сестра Джанин, она сейчас живет во Флориде, так вот, она подговорила меня… – Мэри-Лу вздохнула. Ей нужно было выговориться. Ей нужно было обязательно признаться в своем обмане хоть кому-нибудь, а Ибрагиму она доверяла больше, чем всем остальным людям, вместе взятым. – Так вот, Джанин сказала, что, если я забеременею, Сэм обязательно на мне женится. Он ведь честный мужчина. Ну, и тогда будет моим уже навсегда. И никогда меня не бросит. И она вручила мне коробочку с презервативами, которыми мы должны были пользоваться в следующий раз, когда Сэм придет ко мне. Я-то знала, что все это значит, хотя сделала вид, будто ничего не понимаю. Прикинулась дурочкой. Ведь Джанин что-то сделала с этими презервативами, чтобы они не сработали, как положено. И он действительно потом женился на мне, и мне очень стыдно оттого, что я все это время знала, что все должно было быть именно так. Ну, чтобы я забеременела против его воли. И вот теперь, как мне кажется, меня наконец настигло наказание за обман. Я несчастная женщина. Я ненавижу свою жизнь. Я замужем за человеком, который меня не любит, который, впрочем, никогда меня и не любил. Я уловкой вынудила его жениться на себе, а теперь он все равно от меня уходит.
      Ибрагим молчал, и Мэри-Лу закрыла глаза. Она боялась взглянуть на него, ей было страшно – а вдруг и он теперь возненавидит ее за такую откровенность? Хотя он имел на это полное право, а Мэри-Лу ничего особенного собой и не представляла. Жалкая, презренная неудачница. И она молилась про себя, чтобы он произнес сейчас хоть слово.
      – Мне думается, что человек, который берет полную ответственность за свои поступки, такой человек никогда просто так вас не бросит, – наконец заговорил Ибрагим. – Ну, если, конечно, вам интересно узнать мое мнение на этот счет…
      – Конечно! – Она рискнула и открыла глаза. Он не улыбался, но его глаза не были ни злыми, ни даже просто недовольными – такими, как они стали при беседе с его братьями. Более того, его взгляд сейчас был полон грусти и сострадания.
      – Вы запутались, – продолжал Ибрагим, но и эти слова он произнес без злости. – Но не забывайте, что в ваших отношениях теперь участвует еще и Хейли. Это уже не только вы и Сэм.
      – Я знаю.
      – Сэм достоин того, чтобы вы рассказали ему ту горькую правду, которой только что поделились со мной.
      Вот черт! Нет уж, кому-кому, а Сэму она откроется в последнюю очередь.
      – Если он об этом узнает, то здорово разозлится. И на меня, и на Джанин. Я не могу…
      – Может быть, Джанин заслуживает того, чтобы на нее рассердились. Ей не стоило вот так играть с самим Господом.
      – Она поступила так только из-за того, что очень меня любит, – вступилась за сестру Мэри-Лу. – Кстати, она, наверное, единственный, кроме Хейли, человек на этой планете, который любит меня!
      – И все же это именно она сделала все так, что бы вы не смогли нормально жить со своим мужем. А знаете, почему вы так несчастливы? Вас угнетает бремя вашего обмана.
      Его слова больно ранили ее в самое сердце, и Мэри-Лу чуть было не расплакалась снова. Обман!
      – Вы, наверное, считаете меня ужасной женщиной, да? Господи, и вы не ошибаетесь!
      – Я думаю, что вы самая обыкновенная женщина, – произнес он своим мелодичным голосом. – А ошибки все люди в жизни делают. Только не все пытаются их исправить. Не всем удается отказаться от алкоголя и не пить столько времени, как это получается у вас. Не все любят своих детей так искренне и горячо, как это делаете вы. Далеко не каждый мог бы подружиться с сумасшедшим соседом, по возможности помогать ему и посвящать свое свободное время. И не каждый в наше сложное время смог бы дружить с человеком, не обращая внимания на цвет его кожи и арабское имя.
      Он перечислял ее добродетели, но только – господи! – не ошибался ли он насчет ее последнего положительного качества?
      – Алисса чернокожая, – вдруг заявила Мэри-Лу, наверное, для того, чтобы он понял, насколько ужасно она себя сейчас чувствует. – Я вам этого еще не говорила?
      Он чуть заметно нахмурился:
      – Алисса?
      – Ну да, та женщина, по которой страдает Сэм. После того как я с ней познакомилась, я наговорила про нее много всяких гадостей. Она такая красивая и стройная, а я – толстуха. И он встречался с ней не просто ради секса, – уточнила миссис Старретт. – Он собирался жениться на ней, а это уже безумие какое-то.
      Ибрагим задумался:
      – Потому что он белый, а она нет?
      – А вам не кажется, что это было бы жестоко по отношению к их детям? К какому бы миру они принадлежали?
      – В последний раз, когда я проверял, мир был един, – возразил Ибрагим.
      – Это неправда, – начала спорить Мэри-Лу. – И вам это хорошо известно. Вот вы, например, не захотели поехать на собрание в незнакомый для вас район города, потому что там бы вы не чувствовали себя спокойно. Зато, я уверена, есть и такие районы, куда бы вы могли пойти, но где бы я, напротив, не могла чувствовать себя в безопасности.
      – И только из-за этого вы не стали бы строить счастливую жизнь?
      – Ну а что получилось бы, если бы у них родился сын? – продолжала Мэри-Лу. – Как бы Сэм стал воспитывать чернокожего сына? И как будет ощущать себя этот сын, если его не допустят в мир отца, в мир белых людей? Вы сами знаете, что чернокожему в Америке приходится трудней, чем белому. Надеюсь, вы не станете это отрицать?
      – Значит, вы полагаете, что лучше просто не иметь нормальной жизни и чудесных детей, таких как Хейли, чем пытаться изменить этот жестокий мир и сделать его счастливым местом, где все чувствовали бы себя спокойно.
      – Изменить? – хмыкнула Мэри-Лу. – Как будто это можно сделать за одну человеческую жизнь.
      – Ну, тогда, может быть, всему цветному населению Америки имеет смысл больше не рожать детей, поскольку им будет трудней пробиться в жизни, чем детям белых граждан? А как же Хейли? – спросил Ибрагим. – Разве вы уже не нагрузили ее собственным бременем? Алкоголизм может передаваться по наследству. Я уверен, что вам это хорошо известно. И вы, возможно, уже наградили дочь таким «подарком». Точно также и моему сыну – если бы он был – пришлось бы столкнуться со сложностями в жизни.
      Мэри-Лу снова, заплакала. Это нечестно! Хейли тут совершенно ни при чем. Не нужно было ему вспоминать о ней. Но при всем этом миссис Старретт понимала, что Ибрагим прав.
      – Мне вообще не нужно было рожать ее, – всхлипнула женщина. – Я понимаю.
      – Но это уже произошло. – Ибрагим поднялся со ступенек и снова принялся работать граблями, но на этот раз движения его были резкими и отрывистыми. – Поэтому найдите в себе силы и примите всю ответственность за случившееся. Будьте честны и перед собой, и перед Сэмом. И посмотрите, что из этого получится. Может быть, у вас появится шанс начать все заново. Может быть, если вы постараетесь понять его и начнете воспринимать своего мужа целиком, а не частями, ваши отношения наладятся. И тогда вы полюбите его по-настоящему, а он – вас. Вас честную. Ту, которую вижу я. А не ту обманщицу, которая живет в его доме и все время ежится от страха и стыда.
      О боже! Ведь он опять был прав! Ее действительно переполняли стыд и страх.
      – А вдруг он выгонит меня?
      – А вдруг нет?
      – Да, но вдруг он прогонит меня? Или сам уйдет из дома? – Ей было очень важно знать ответы на все вопросы. – Вы мне поможете? Мне очень нужно убедиться в том, что вы станете помогать мне, Ибрагим. И еще я хочу, чтобы вы стали моим куратором. Мне нужно быть уверенной, что у меня есть человек, к которому я могу обратиться за помощью в трудную минуту. Такой человек, которому я смогу доверять. Пожалуйста, я очень вас прошу.
      Он перестал работать и замер. Потом открыл рот, но, так ничего и не сказав, снова закрыл его. Покачал головой и снова взялся за грабли.
      – Нет, я не могу быть вашим куратором. Нет. Простите.
      – Но почему?
      Он только покачал головой.
      И тогда она заговорила обиженным голосом, как маленькая девочка:
      – Это, наверное, потому, что вы презираете меня после всего, что я вам успела сегодня рассказать.
      Он засмеялся.
      – Нет, я вовсе не презираю вас.
      – Тогда почему? – Она не поверила ему.
      Ибрагим посмотрел на нее и вздохнул:
      – А вам действительно так важно знать причину?
      – Да, – кивнула Мэри-Лу.
      Он отставил грабли в сторону и протянул ей ладонь:
      – Подойдите ближе.
      Мэри-Лу в ту же секунду встала со ступенек и охотно приблизилась к садовнику. Потом взяла его за руку.
      – Не надо грустить, – начал он. – Сегодня отличный день, чтобы начать все заново, чтобы изменить в себе и в своей жизни все, что вам не нравится. Поэтому не надо больше плакать, хорошо, малышка? Договорились?
      Он привлек ее к себе и обнял. Мэри-Лу прижалась к нему всем телом, положив подбородок ему на плечо, на мягкую ткань его футболки. Она почувствовала, что он прильнул щекой к ее макушке.
      – Я так рада слышать, что вы не презираете меня, – прошептала женщина, поднимая голову и глядя ему в глаза. – Но только я не понимаю…
      И в этот момент Ибрагим поцеловал ее.
      Она едва успела сообразить, что он делает, увидела, как заблестели его глаза, как он нагнул голову и…
      Его губы оказались удивительно мягкими и имели приятный экзотический вкус. Его борода и усы оказались вовсе не жесткими – не сравнить с двухдневной щетиной Сэма.
      Этот поцелуй напомнил ей самого Ибрагима – такой же мягкий, но вместе с тем уверенный. Садовник точно знал, что и как он должен делать. Поцелуй затянулся, а его руки скользили по ее спине вверх и вниз, словно ему хотелось еще тесней прижать женщину к себе.
      Мэри-Лу словно таяла изнутри. Она чувствовала, как приятно замирает ее сердце. Именно этого так долго и не хватало ей в ее несчастной жизни.
      Мужчины, который ей так нравился и который при этом сгорал от страсти к ней. Об этом Мэри-Лу мечтала давно.
      Плохо только то, что он был чернокожим. Или коричневым. Одним словом, не белым, это уж точно.
      Хотя какая разница, кто из них белый, а кто нет? Если еще учесть, что при этом у них закрыты глаза и они целуются?
      Это заметно, наверное, только тем, кто наблюдает за ними со стороны.
      Мэри-Лу отпрянула, и он тут же отпустил ее. Она стояла и молча смотрела на него, словно не понимая, что происходит.
      Он поцеловал ее. И она ответила на этот поцелуй.
      И, более того, ей снова хотелось поцеловать его.
      Она опустила глаза и отвернулась. У нее кружилась голова.
      – Вот почему я не должен становиться вашим куратором, – произнес он своим нежным мелодичным голосом. – Мои чувства к вам переросли просто дружбу. Поэтому, как вы сами понимаете, было бы неправильно, если бы я давал вам советы и направлял вас на путь истинный. И я не посмел бы воспользоваться вашим ко мне доверием, Мэри-Лу. Вам нужен такой куратор, у которого нет корыстных мотивов относительно вас.
      Она не знала, что делать и как ему ответить.
      – Езжайте домой, – решительно произнес Ибрагим. – И поговорите с Сэмом. Расскажите ему всю правду и решите вдвоем, как вам нужно поступить, чтобы стать счастливыми. Если вы позволите ему узнать вас по-настоящему, я уверен, что он полюбит вас.
      Она повернулась и бегом бросилась к своей машине.
 
      – Итак, – подытожил Винс, – Гавайи, 2003 год.
      Чарли оторвала взгляд от кухонного стола, на котором лежали всевозможные квитанции и счета. Она, наверное, была единственной гражданкой США, которая выплачивала все годовые налоги еще в начале ноября. Она искренне считала, что потом начнется предпраздничная суматоха и на это важное дело у нее не останется времени.
      А в январе уже никого в конторах не отыщешь!
      Поэтому, чтобы год закончился правильно, нужно было заплатить налоги и получить подтверждение как можно раньше. Если сделать это заранее, потом остается лишь ждать ответа из банка и заниматься приятными приготовлениями к праздникам.
      И еще надеяться, что в следующем году она уж наверняка выиграет эту дурацкую лотерею! Тогда у них будет достаточно денег для того, чтобы в следующий раз нанять бухгалтера, и пусть он заполняет все эти бесконечные квитанции.
      Впрочем, что касалось Винса, то он ни на что не жаловался. Ему оставалось всего лишь поставить свою подпись в той строчке, на которую указывала Чарли. Храни ее Господь! Каждый год она добровольно усаживалась за стол и усердно заполняла все нужные бумажки. Правда и то, что в их совместной жизни она брала на себя много того, что выбило бы Винса из колеи, реши он сам заниматься подобными делами. Да он бы уже в первый день вырвал все оставшиеся на голове волосы!
      – Ты действительно хочешь поехать на Гавайи в следующем году? – поинтересовалась Чарли, и у нее на лбу тут же образовались морщинки, указывающие на то, что она забеспокоилась.
      – Но мы же никогда не были там, – ответил Винс. – Может быть, пора?
      Она молча смотрела на него, и тогда он почувствовал, что в его душу начинают закрадываться сомнения. А вдруг она и вправду не хочет видеть Перл-Харбор – место, где погиб Джеймс? Вдруг ей будет слишком тяжело видеть его могилу? Даже несмотря на то, что с той поры прошло так много лет.
      Может быть, это ему, дураку, нужно поехать туда и своими глазами убедиться, что Джеймс Флетчер покоится с миром.
      Прошло много лет, но Винс до сих пор не утратил способность читать мысли своей жены. Если только это не касалось Джеймса.
      Может быть, стоит просто игнорировать его, и он уйдет сам? А если нет, то хотя бы радоваться тому, что из троих присутствующих в комнате именно ты принадлежишь к тем, кто остался в живых. Такая философия частенько помогала Винсу в течение всех этих долгих лет.
      Не надо вспоминать его, не надо говорить о нем и даже думать о нем. Если, конечно, получится.
      Иногда проходили недели и даже месяцы, в течение которых Винс ни разу не вспоминал о первом муже Чарли.
      Но тем не менее Джеймс всякий раз возвращался.
      Он постоянно присутствовал в их жизни, пусть лишь в образе духа, возникая в самые важные и ответственные минуты.
      Именно благодаря Джеймсу Винс получил возможность встретиться с самым главным человеком в стране, чтобы поговорить о Тараве и о своем предложении создать специальную команду пловцов, чтобы подобный ужас больше не повторился.
      В тот день он проснулся и увидел, что Шарлотта просунула ему под дверь записку. Это было наутро после того, как они провели вместе ночь, и он вспоминал о ней со смешанным чувством радости и боли.
      Винс взял записку в руки и прочитал, втайне надеясь на то, что это не очередное извинение молодой женщины.
      «Винсент, – было написано ровным почерком Шарлотты, – пожалуйста, надень сегодня свою военную форму. У нас назначена важная встреча в одиннадцать часов».
      Наверное, Винс ДаКоста был единственным человеком в Америке, который шел на встречу с президентом Рузвельтом, испытывая при этом легкое разочарование.
      Он-то до последней минуты надеялся, что они с Шарлоттой возьмут такси и отправятся в Мэриленд, где сразу же зарегистрируют их официальный брак.
      Но Чарли задумала нечто иное.
      Когда Джеймс был награжден медалью посмертно, в Белом Доме проходила торжественная церемония в память о тех, кто погиб в тот страшный день. Чарли тоже должна была присутствовать там, но она лежала в кровати с гриппом. И тогда президент Рузвельт разрешил ей встретиться с ним в Белом Доме, когда ей будет удобно. Если, конечно, время устраивало и его самого.
      В то январское утро 1944 года назначенное время его устроило.
      – Будь лаконичным и говори по делу, – давала Шарлотта последние инструкции, когда их провели к Овальному кабинету.
      – Спасибо тебе, – тихо сказал он, понимая, что говорит что-то совсем не то. Она предоставляла ему шанс, хотя и незначительный, но все же шанс – сделать что-то, что изменило бы ход войны в лучшую сторону.
      И, возможно, умереть.
      Он видел все это в ее глазах, несмотря на то что внешне она оставалась на удивление спокойной.
      – Да, – кивнула она. – Без всякого сомнения, я пожалею об этом.
      И вот они вошли в кабинет и оказались лицом к лицу с президентом.
      Винс вспоминал потом, как прошел к огромному столу и пожал руку президенту Рузвельту. Но даже в тот момент он еще не знал, что будет говорить.
      Тарава. Он рассказал президенту о том, что случилось на Тараве и как все происходило. Потом он сказал, что вырос на море, и объяснил, как его навыки пловца могли бы помочь добыть нужные сведения об острове и способах проникновения туда.
      Он хорошо помнил, как отражался свет в стеклах очков президента, запах сигаретного дыма. Потом в кабинет ворвался помощник и попытался выставить Винса и Шарлотту в коридор, потому что они оставались наедине с президентом дольше назначенного времени. Но Рузвельт дал сигнал секретарю, и тот незамедлительно удалился.
      Президент предложил Винсу присесть на диван, а сам вышел из-за своего громадного стола и устроился рядом с гостем. Президент рассказал ему о том, что подобный отряд уже формируется в Форт-Пирсе, штат Флорида, и будет называться Командой для уничтожения противника под водой. И тогда Винс понял, что его мечта воплощается в жизнь.
      В какой-то момент в ходе беседы Рузвельт спросил Винса, не хочет ли он сам стать членом такой команды, и ДаКоста искренне ответил: «Да, сэр!» После этого Шарлотта поднялась со своего места, тихонько извинилась и вышла из кабинета, оставив мужчин одних.
      Для Винса победа оказалась сладко-горькой. Ему нужно было почти сразу же отправляться во Флориду.
      Он получил то, чего хотел, к чему так стремился.
      Правда, еще больше Винсу хотелось завоевать сердце женщины, которая, как она уверяла, не любит его.
      И только в самый последний момент в решение проблемы вмешалась сама судьба.
      – Да, – сказал Винс, раздумывая о поездке на Гавайи в 2003 году. – Я действительно хочу ехать. А что ты думаешь по этому поводу?
      – Почему это вдруг стало так важно для тебя? – спросила она.
      И внезапно его осенило. Он все понял.
      Да просто потому, что он сам прожил жизнь Джеймса.
      Винс прожил ту самую жизнь, которая должна была принадлежать Джеймсу Флетчеру. И теперь он обязан был совершить это путешествие, чтобы отдать дань уважения человеку, смерть которого сделала возможным счастье Винсента ДаКосты.
      – А ты сама подумай, – негромко произнес он и взял из шкатулки у двери ключи от машины. – У нас кончилось молоко, я поеду в магазин.
      – Винсент! – позвала Чарли, откладывая ручку в сторону.
      Но он уже вышел из дома.
      Выезжая из гаража, он понял, что все эти годы вовсе не Шарлотта избегала разговоров о Джеймсе.
      А он сам.

      – У вас найдется для меня минутка, лейтенант?
      Малдун поднял глаза и увидел, что у открытой двери в кабинет Сэма Старретта стоит Джоан.
      И тут же понял, что лейтенантом, внимания которого она так добивалась, был на данный момент вовсе не Сэм.
      – Здравствуйте, Джоан, – поприветствовал женщину Сэм, словно не заметив ее ледяного тона. – Входите. Я уже собрался убегать по делам. – Да уж. На самом деле он только что сообщил Малдуну, что следующие несколько часов ему предстоит скучная работа с бумагами в кабинете. – Располагайтесь, пожалуйста, и чувствуйте себя как дома.
      Он поспешно вышел в коридор и закрыл за собой дверь.
      И они остались вдвоем. Майкл быстро поднялся со своего места.
      Это он имел полное право злиться на нее, а не наоборот. При одном взгляде на Джоан он ощутил, как начинает закипать изнутри. Он чувствовал в себе такую злость, что испугался, как бы, поддавшись моменту, не наговорить глупостей. Нет, то, что он сейчас произнес про себя, он не повторил бы ни просто вслух, ни тем более в шумной компании.
      – У меня действительно есть для тебя только одна минута, – соврал он. – Так что, если тебе нужно больше времени…
      – Господи! – выдохнула Джоан. – Ты что же, решил прятаться от меня? Сначала я волновалась, когда ты не появился, поскольку ты обещал моим бабушке и дедушке экскурсию по базе…
      – А разве со Стивом были проблемы? – спросил он. – Как правило, именно он занимается у нас почетными гостями. Я думаю, что более компетентного экскурсовода не найти на всей базе.
      – Нет, он отлично справился с задачей, – подтвердила Джоан. – Но… ты же знаешь, что мне хотелось увидеть тебя. Послушай, ведь я провела ночь не со Стивом!
      Она хотела пошутить, чтобы хоть как-то разрядить обстановку и заставить его расслабиться, но Малдун даже не улыбнулся.
      – Я думаю, мы сможем это организовать, если тебе захочется.
      Если бы сейчас Майк протянул руку и влепил ей звонкую оплеуху, Джоан, наверное, была бы потрясена гораздо меньше. Она так и застыла на месте, а когда пришла в себя, поняла, что начинает сердиться по-настоящему. Она гневно сверкнула глазами:
      – Да что с тобой стряслось? Как ты можешь говорить мне такие гадости?
      Да, он, конечно, погорячился, но и он был зол не меньше. И обижен. Сильно обижен.
      – Если бы ты действительно хотела повидаться со мной, ты бы обязательно позвонила мне, Джоан. Например, вчера вечером. Но прошел не один час с тех пор, как закончилась пресс-конференция и Брук заявила перед всем миром, что между нами двоими ничего не было и не будет. Как будто после этого остались какие-то причины, из-за которых мы с тобой не могли встретиться. Разве что твой страх испортить себе карьеру!
      Он долго ждал ее звонка, сначала делая скидку на то, что Джоан переживает за исход конференции, потом – что она занята и организует отъезд Брук в реабилитационный центр. Но, оказывается, нет: все это время она находилась в баре гостиницы, расслаблялась вместе со своими приятелями из Белого Дома.
      А он, как последний идиот, отправился разыскивать Джоан в надежде хоть издалека посмотреть на нее.
      То, что Джоан так и не позвонила ему в течение всего вечера, подействовало на него самым удручающим образом. Значит, эта ночь, проведенная вместе, имела значение только для него, а для нее оказалась пустяком, который можно было с легкостью забыть.
      Господи, а он еще возомнил себе, что на этот раз у него все получится по-другому! Да он самый настоящий неудачник!
      Ну а сегодня он успел собраться с духом и чувствовал себя превосходно.
      – Ты выставил меня в дурацком свете перед моими бабушкой и дедушкой. И после всего этого ты сердишься на меня за то, что я тебе не позвонила? А кстати, что с тобой-то случилось? Почему ты не мог позвонить мне?
      – По-моему, я достаточно ясно дал понять, что следующий шаг в наших отношениях делаешь ты, – отчеканил Малдун. – Если ты хочешь увидеться со мной, ты мне звонишь. Вот так мы и встречаемся.
      – Прости, что я не усвоила твои правила! Видишь ли, я раньше никогда не имела дел с жиголо!
      Наступила пауза.
      Она не смотрела ему в глаза. А может быть, это он сам был сейчас не в состоянии смотреть на нее, потому что трудно было это сделать, чувствуя, как в тебя только что всадили нож.
      – Ну что ж, – наконец выговорил он. – По крайней мере, теперь мы оба знаем, какого ты обо мне мнения.
      – Я не хотела… Я случайно.
      – А мне кажется, вовсе не случайно.
      – Послушай, я действительно должна была сама позвонить тебе, – призналась Джоан. – Прости. Я испугалась. У меня в голове все перемешалось. – Она указала рукой на него, потом на себя. – Ну, из-за того, что происходит между нами. Я не знаю, что нужно сделать, чтобы у нас все было хорошо, Майк, и такая неопределенность просто сводит меня с ума.
      – Что ж, я думаю, что из нашей ситуации невозможно найти выход, даже если очень стараться, – заметил Майк, глядя в окно. – У нас ничего не получится. В любом случае. То есть мы с тобой, конечно, можем встречаться сколько угодно в течение следующих нескольких недель, и будет здорово. Мы поболтаем, посмеемся и займемся бурным сексом. И так час за часом. – Он вздохнул. – Но потом настанет время, и ты вернешься к себе в Вашингтон. Ты, конечно, пообещаешь звонить, скажешь, что очень скоро мы увидимся. Но потом сядешь в свой самолет и… все закончится. Больше я тебя не увижу и не услышу.
      – Но это неправда.
      – Правда. – Он повернулся к ней и почувствовал, что теперь сердится на нее за то, что она не хочет признавать эту печальную истину. – Я позвоню тебе сам, а твоя помощница, или секретарь, или еще кто-нибудь из сотрудников скажет мне, что ты в настоящее время слишком занята, и запишет мое сообщение. Они даже поинтересуются, кто звонит, может быть, попросят меня продиктовать свой номер. Ну, во всяком случае, так будет поначалу. Но ни на один из моих звонков ты не ответишь. А я буду упорно названивать. Снова и снова. Тогда твои сотрудники, узнавая меня, просто перестанут спрашивать мои имя и телефон, и постепенно я привыкну к тому, что ты не отвечаешь, и сам перестану тебе звонить. Я стану для тебя далеким воспоминанием, частью нескольких хорошо проведенных дней во время твоего последнего отпуска. Или даже полузабытым именем в списке под названием «парни, с которыми я классно потрахалась».
      С каждым следующим словом этой гневной речи щеки Джоан пылали все сильней. Она сжала губы и молчала. Он обидел ее своими жестокими словами. Но, с другой стороны, она ведь сама только что оскорбила его.
      – Ну а теперь, как мне кажется, мы оба знаем, какого ты обо мне мнения, – заговорила она. – Ты знаешь, такая неуверенность и… трусость… в общем-то, не слишком идут взрослому мужчине. Хотя, подожди-ка, я забыла! Тебе же всего двадцать пять!
      Это был удар ниже пояса, и Майк почувствовал, что краснеет.
      – Мне казалось, что женщины любят честность. И потому с тобой я всегда был честен, а ты можешь называть это как угодно. И знаешь что? Я сейчас даже согласен кое-что пропустить. И если мы будем откровенны друг с другом, то можем не обращать внимания на тот жалкий месяц, в течение которого я каждый день буду надеяться на твой звонок. Лучше сразу перейти к той счастливой поре, когда до меня наконец дойдет вся правда о случившемся. И слава богу! Я осознаю, хотя и слишком поздно, что все это время был дураком и что ты была всего-навсего очередной паршивой ошибкой в длинной серии таких же паршивых ошибок, которые мне уже довелось совершить в жизни.
      Джоан тут же вышла из кабинета, но не стала хлопать дверью. Она аккуратно закрыла ее за собой, и отчетливый щелчок «собачки» прозвучал для Малдуна со всей его финальной обреченностью.
 
      Мэри-Лу видела все вокруг как в тумане, а потому не сразу узнала сотрудника страховой компании Боба Швегеля.
      – Привет! – жизнерадостно поздоровался он. Его светлые волосы и белые зубы так и сверкали в солнечном свете. – Как хорошо, что я вас встретил. У меня есть немного свободного времени. А ведь я из-за вас сюда и пришел. У вас, наверное, сейчас перерыв?
      Он стоял на автостоянке перед «Макдоналдсом», а теперь послушно пошел за женщиной к ее машине.
      – Я отдыхала, – сообщила она, испытав при этом облегчение. Не хватало ей в течение пятнадцати минут выслушивать этого Боба из страховой компании! Ей и так хватило по уши вчерашних разговоров. Сначала с Сэмом, потом…
      С Ибрагимом.
      Она никак не могла выбросить из головы ни беседу с ним, ни его самого. Ни на минуту за последние восемнадцать часов.
      Она собралась с духом и только что позвонила ему из платного телефона-автомата рядом с туалетом.
      При этом она решила вести себя так, будто ничего не произошло. Словно он вовсе не целовал ее и она не отвечала на его поцелуй.
      – Я сегодня поеду на собрание, – сказала она автоответчику. – Если вы захотите ко мне присоединиться, позвоните.
      Послание получилось достаточно скромным и дружеским. Никаких намеков на сексуальные утехи. Потому что Мэри-Лу поняла, что в отношениях с Ибрагимом ей хочется вернуться назад, к тому времени, когда они были только друзьями, и не более того.
      Обо всем другом ей было страшно даже думать.
      Хотя, если говорить честно, она вообще потеряла способность ясно мыслить.
      – Кажется, я не вовремя, – расстроился Боб, глядя, как Мэри-Лу, отперев дверцу машины, положила на сиденье сумку с книгами.
      – Мне очень жаль, – рассеянно ответила она, хотя ей было совершенно не жаль этого наглеца. Она заперла машину и положила ключи в карман брюк.
      Она собиралась вернуться на работу, но он преградил ей путь. Раньше она как-то не обращала внимания на то, какой он был высокий и широкоплечий. А может быть, они просто никогда не стояли так близко друг к другу.
      – Все еще можно исправить. Давайте сегодня поужинаем вместе.
      – Простите, но вечером я занята.
      – Тогда завтра.
      – А зачем? – вдруг спросила Мэри-Лу.
      Ее искренний вопрос застал его врасплох, и Боб часто заморгал, словно не зная, что ответить.
      – Ну, что вас так заинтересовало во мне? – не отступала женщина.
      Он еще пару раз моргнул, потом рассмеялся. Потом снова стал серьезным. Уже по-настоящему серьезным.
      – Я вижу женщину, которой не хватает мужского внимания, – спокойно заговорил он. – Я вижу человека, такого же одинокого, как и я сам. – Он отступил на шаг назад. – Простите, если я кажусь вам чересчур навязчивым. Я вовсе не хотел напугать или расстроить вас, или… Я только… Я уже давно не встречал женщину, которая бы так сильно запала мне в душу, как вы.
      – Я замужем, – заявила Мэри-Лу, продолжая думать совершенно о другом мужчине.
      – Это не важно, – отмахнулся Боб, в очередной раз обезоружив ее своей искренностью. – Может быть, вы считаете меня нехорошим человеком. Но лично я думаю, что, если вы встречаете человека, с которым вам приятно общаться, все остальное не имеет большого значения. Особенно если при этом вы чувствуете, что созданы друг для друга.
      – Вы считаете, что вы созданы для…
      «Меня?» – так и не смогла добавить миссис Старретт. Она лишь снова посмотрела на него, стараясь сосредоточиться на его лице, плечах, ногах и костюме. Он был даже красивей Сэма, и он полагал…
      – Мне кажется, что я хотел бы узнать вас получше, – продолжал он. – Что вы на это скажете? Я же вас всего лишь на ужин приглашаю. И не хочу быть настырным. Давайте не будем торопить события, пусть все идет так, как ему положено. Посмотрим, что произойдет дальше.
      Но Мэри-Лу только покачала головой:
      – Нет. Я думаю, не стоит…
      – Сейчас не надо ни о чем думать, – перебил он. – Пока что просто скажите мне «да». Ну, сделайте что-нибудь сумасшедшее. Хотя бы ради разнообразия, Мэри-Лу.
      Она рассмеялась:
      – Боб, я…
      – Ну ладно, подумайте над моими словами, – уступил он. – И хорошенько подумайте. Не спешите, а завтра я вам позвоню. – Он поднес ее руку к губам и поцеловал.
      Она наблюдала за тем, как он садится в свою машину, припаркованную рядом с ее драндулетом, выезжает со стоянки и удаляется от базы.
      Только тогда до нее дошло: а что он вообще здесь делал?
 
      Весь день Винс вел себя подозрительно тихо. Даже Джоан заметила это, когда они вместе отправились на экскурсию на военно-морскую базу.
      – С дедулей у нас все в порядке? – спросила она бабушку, отозвав ее в сторону. – Он здоров?
      Чарли искренне надеялась на это. В этом году ему исполнялось восемьдесят лет. Это был удивительный юбилей, и его нужно было отметить особенно, ведь не все мужчины доживают до такого почтенного возраста.
      Сейчас Чарли наблюдала за ним из окна в спальне. Он был в саду и смотрел, как ветерок шевелит листья деревьев.
      За шестьдесят лет совместной жизни Чарли успела усвоить, что ее муж иногда садился в саду и смотрел на деревья, потому что ему надо было обдумать что-то в полном одиночестве. А иногда ему нравилось просто так сидеть в саду и наблюдать за листьями, за ветром и облаками, ни о чем особенном не размышляя.
      Его молчание порой не поддавалось никаким объяснениям.
      Однако, как только стоящая мысль созревала в его голове, он тут же был готов поделиться ею и обсудить вместе с супругой.
      А если у него не было возможности поговорить с ней, он начинал писать ей письма.
      Для человека, который и сам понимал, что с грамотностью у него большие проблемы, за годы супружеской жизни Винс отправил жене довольно большое количество писем.
      Самое первое он сочинил через несколько недель после их первой встречи. Он написал его в тот самый день, когда уезжал на поезде в Форт-Пирс, штат Флорида. Он оставил письмо у нее на подушке, чтобы она нашла его, как только вернется домой.
 
       «Дорогая Шарлотта!
       Я люблю тебя. Я никому еще в жизни не говорил таких слов, и тем более не писал. Но это правда.
       Я люблю тебя и продолжаю надеяться, что когда-нибудь ты выйдешь за меня замуж. Позволь попросить тебя об этом еще раз. Будь моей женой!»
 
      Шарлотта поехала вместе с ним к поезду. Ей казалось, что отправлять его одного было невежливо. Особенно если учесть, что они провели вместе предыдущую ночь.
      Она, все еще пребывала в смятении. Шарлотта злилась на него за то, что он уезжает, а на себя – за свои бесчисленные прегрешения. Слишком уж много их накопилось. По крайней мере, так считала она сама.
      Он молчал, пока они ехали в такси, молчал, когда они шли к вокзалу.
      Ей хотелось сказать ему, чтобы он берег себя, чтобы соблюдал осторожность, но какой в этом был толк? Он уходил на войну, и ей, скорее всего, уже не суждено было снова его увидеть.
      Но она взяла себя в руки и не заплакала.
      И вот они подошли к поезду и остановились возле вагона. Последние мгновения. Скоро поезд тронется и увезет его – возможно, навсегда.
      Винс был в военной форме. Он выглядел еще моложе своих лет, хотя и в двадцать один умирать тоже было слишком рано. Форма оказалась ему великовата, потому что он так и не успел набрать свой прежний вес после болезни.
 
       «Я не требую от тебя немедленного ответа. Надеюсь, ты хорошенько все обдумаешь до конца войны. А эта война обязательно кончится, моя милая Чарли, и мы победим. Это я тебе обещаю».
 
      – Ну что ж, – вздохнул он, опуская на платформу вещевой мешок.
      – Я хочу сказать тебе, что совершенно не жалею о том, что случилось прошлой ночью, – вдруг сказала Чарли.
      Винс кивнул и заглянул ей в глаза. Но если он хотел найти там ответ, то так ничего и не обнаружил. В тот момент она еще сама ничего не знала. Чарли удивлялась, как она еще не забыла о том, что нужно дышать.
      – Я тоже, – улыбнулся он. – И вот о чем я еще хотел сказать, Чарли. Эта ночь…
      – Не нужно, – перебила она. – Я ни о чем не жалею, но все же… это было как-то нереально.
      – Для меня это было очень даже реально! Я обязательно вернусь, и мы с тобой снова займемся любовью. Поверь мне.
      – Не могу, – прошептала она. – Хочу, но не могу…
 
       «Я знаю, что обещал тебе вернуться, и ты оказалась права. Я не могу давать подобных обещаний. Конечно, я постараюсь вернуться, и, если только Богу будет угодно, мы с тобой еще встретимся.
       Но мне уже приходилось бывать на войне, и я знаю, да и ты тоже, мы оба знаем, что это такое. Я договорился со своей сестрой послать тебе и миссис Флетчер письмо, если меня убьют, чтобы вы знали об этом».
 
      – Я не буду ждать твоего возвращения, – сказала Шарлотта. Как только эти слова слетели с ее с губ, она сама удивилась, насколько жестоко они прозвучали.
      Но он лишь рассмеялся в ответ:
      – Я знаю. Но я буду ждать. Ты только скажи, когда будешь готова принять меня, ладно?
      Она не стала плакать. Она уже плакала раньше, когда в последний раз провожала Джеймса. Он тоже садился на поезд. Он уезжал в Калифорнию, где должен был взойти на борт корабля, отправлявшегося на войну из Сан-Диего. Она могла поехать с ним на поезде, но они договорились, что лучше сэкономят эти деньги на будущее. То самое будущее, которое так и не наступило, потому что он погиб на другом конце света.
 
       «Но я хочу, чтобы ты знала, дорогая моя, что, если мне суждено умереть, я умру не в одиночестве. Ты стала частью меня. Ты навсегда останешься в моем сердце. Я знаю, что ты любишь меня. Я знаю, что это правда, хотя ты сама, может быть, этого еще не знаешь. И это знание будет со мной всегда. Твоя любовь ко мне станет моим постоянным компаньоном, так же как и воспоминания о той прекрасной ночи, которую мы провели вместе. Я буду хранить это тепло до последнего дня своей жизни, и неважно, наступит он завтра или через сотню лет».
 
      – На посадку!
      Винс посмотрел через плечо на поезд, сжал губы, и глаза его стали серьезными. Он уезжал на войну и волновался за Чарли.
      – Если я буду тебе нужен, то я останусь в Форт-Пирсе по крайней мере на несколько месяцев. Подготовка…
      Но она не хотела ничего слышать о подготовке, которую ему предстояло пройти. Она ничего не желала знать. Ей не хотелось постоянно смотреть на календарь и думать о Винсе, зачеркивая прошедшие дни. Она бы этого не вынесла.
      – Тебе лучше сесть на поезд.
      Он кивнул и обнял ее, но она никак не отреагировала. Она была просто не в состоянии сделать это. Он хотел поцеловать ее, но она отвернула голову, и он только чмокнул ее в щеку.
      Винс поднял свой вещевой мешок, в последний раз дотронулся до ее щеки и поднялся в вагон. Она тоже повернулась и заторопилась прочь с платформы.
      – Эй! – крикнул он ей вслед. – Чарли!
      Она остановилась, но не обернулась. Она не могла больше смотреть на него.
      – Я люблю тебя! – прокричал он, и поезд тронулся. – И я знаю, что ты тоже меня любишь!
      Она бросилась бежать и заплакала, проклиная себя за трусость. Ну почему, почему она сама не поцеловала его?!
 
      Сэм был на территории «дробилки». Он лениво вытянул ноги и ждал, когда подтянутся остальные члены команды номер шестнадцать. Им предстояла обычная вечерняя пробежка.
      А еще через несколько часов офицеры и старшины команды проведут собрание, где будут обсуждать последние детали предстоящей демонстрации, которую планировалось включить в шоу в честь визита президента.
      Последние детали! Это звучало смешно, потому что до сих пор им не было известно об этом представлении практически ничего. Раньше собрания на эту тему начинались с того, что кто-нибудь (обычно Сэм) говорил примерно следующее: «Какого черта мы должны кривляться на этом шоу? Неужели нельзя попросить выступить каких-нибудь менее ценных представителей военных сил? А нас отправить назад в Афганистан, где мы сможем сослужить миру гораздо более серьезную службу?» После этого подробно обсуждались меры предосторожности, которые необходимо было принять во время предстоящей демонстрации. Вот и все.
      Следующим на «дробилку» прибыл Малдун. Выглядел он мрачно. То, что произошло между ним и Джоан в кабинете Сэма, явно не добавило Майку хорошего настроения. Сэм был уверен в том, что роман у товарища явно не клеится.
      – Все в порядке? – поинтересовался Старретт.
      – Все просто отлично, – отозвался Майк и занялся своим коленом.
      – Эй, лейтенант Малдун! Вы теперь мой новый герой! Я почему-то всегда считал, что вы слишком уж вежливый и скромный. Но теперь с этим покончено! – К ним подошел Иззи, за ним подоспели Гиллиган и Космо. – Позавчера вечером вам пришлось выполнить очень интересную миссию! Причем сделать это в стиле «морских котиков»! И-йя! Я обхохотался до колик, когда это услышал. А потом еще в новостях показали, как платьице падает вниз! Какая чудесная парочка…
      – Она была пьяная, – перебил его Малдун. – Единственное, что я сделал в тот вечер, так это увел мисс Брайант подальше от камеры. А как только мы очутились в номере, она сразу же отрубилась. Ты разве не смотрел вчера пресс-конференцию? Ее уже отправили в реабилитационный центр. Женщина больна, так что, пожалуйста, прояви к ней уважение.
      – Я, наверное, пропустил ее, – сознался Иззи. – Но подождите-ка! Она отрубилась сразу после того, как вы вошли в номер? Может быть, не совсем сразу? – Иззи мог трепаться до бесконечности, у него это отлично получалось. Сэму показалось, что не будет вреда, если Иззи своей безобидной болтовней попытается развеять мрачное настроение Малдуна. Тем более что лейтенант отличался легким характером и никогда не обижался на товарищей. – А я читал где-то, в «Пентхаусе» кажется, что Брук Брайант – женщина оч-чень заводная! Ее так просто не успокоишь! Так было, сэр? Ну, все ведь помнят это личико и улыбку. Ее фотографии слишком часто появляются в журналах и газетах, так что я даже…
      – Занелла, неужели тебе не знакомо слово «уважение»? – поинтересовался Малдун, причем произнес эти слова таким сладким голосом, что стало ясно: ситуация могла обостриться в самом ближайшем будущем.
      – Конечно, сэр, – тут же отозвался сукин сын Иззи. – И если бы на вашем месте оказался я, уж я бы проявил к ней уважение на полную катушку, не сомневайтесь.
      – Сегодня на пресс-конференции, – сказал Космо, обращаясь к Иззи, – она за все извинилась и назвала лейтенанта Малдуна «офицером и джентльменом».
      – Ну хорошо. – Сэм выпрямился. – Час сплетен окончен.
      Иззи открыл было рот, чтобы прокомментировать это замечание, но его очередной перл так и остался невысказанным. Потому что в эту минуту на «дробилке» возник Непредсказуемый. Позади него, задыхаясь от быстрого бега, почти сразу же появился и Дженк.
      – Парни, вы слышали последние новости? Вот ведь дерьмо, а? – без предисловий начал Непредсказуемый, так лихо затормозив у скамейки, где собрались остальные члены команды, что это сделало бы честь самому крутому персонажу мультфильмов. Только выражение его лица оставалось мрачным. Почти таким же, как у Малдуна. Он посмотрел на Сэма и, не получив никакого внятного ответа, кроме неуверенных покачиваний головой, что означало «нет», подтолкнул вперед Дженкинса. – Расскажи им, что только что рассказал мне.
      – Но я не должен был ни слова говорить даже вам, старшина, – тут же запротестовал Дженк.
      – Сегодня прямо здесь, в Сан-Диего, труппа сотрудников ФБР вышла на ячейку террористов Аль-Каиды. Была перестрелка, – объявил Кармоди.
      – Вот черт! – Иззи тотчас позабыл о Брук Брайант. – А где именно?
      – Где-то в жилом квартале на окраине города. По телевизору эту новость подали как действия местной криминальной группировки. Видимо, кому-то выгодно умолчать правду. – Непредсказуемый повернулся к Сэму и выдал такое, чего тот уж никак не ожидал. – Имеются жертвы, Сэм, и по слухам, не все погибшие – террористы.
      Алисса!
      Господи, но ведь он бы уже узнал, случись с ней что-то ужасное. Каким-нибудь образом, но узнал бы!
      – Кто был от ФБР? – взволнованно спросил Сэм, переводя взгляд с Непредсказуемого на Дженка и обратно.
      Вид у него, наверное, стал зверский, потому что Дженк ответил незамедлительно:
      – Я точно не уверен, сэр. Но вся группа Макса Багата в это время находилась именно в том районе. Они проводили там какую-то операцию. Так что было бы даже странно, если бы они не участвовали в этой перестрелке.
      И, конечно же, лучшие агенты Макса, включая Алиссу и – черт! – даже этого Джулса, наверняка оказались в самом центре столкновения, когда во все стороны полетели пули.
      Сэм ухватился за спасительную мысль, что лучшие агенты, разумеется, соблюдают все меры предосторожности, чтобы остаться в живых при любых обстоятельствах.
      Разумеется, если ты лучший, это вряд ли поможет, раз уж тебя угораздило очутиться не в то время не в том месте. Примером тому мог служить старшина Фрэнк О'Лири, царство ему небесное! Он, кстати, оказался в вестибюле гостиницы в тот самый момент, когда туда с улицы влетел террорист и открыл автоматную очередь по невинным.
      Гибель О'Лири стала для Сэма полной неожиданностью.
      И сейчас его буквально сковал страх. Ну пожалуйста, Господи Всемогущий, сделай так, чтобы с Алиссой ничего не случилось! И с Джулзом. И, Боже, даже с Максом, чтоб его!.. Как бы враждебно он ни был настроен к Максу, но ни в коем случае не желал ему смерти.
      – Но ведь пока это только слухи? Насчет жертв. – Малдун очутился рядом с Сэмом, этакий непоколебимый столп, готовый поддержать товарища в любую минуту. – Где и как раздобыть достоверную информацию?
      – Ее пока нет, – признался Дженк. – Простите. Сэр…
      – Откуда стало известно о перестрелке? – нахмурился Гиллиган.
      – Нас самих чуть было не отправили туда поддержать фэбээровцев, – доложил Дженкинс. – Я как раз находился в кабинете адмирала Кроули, когда раздался телефонный звонок. Но до лейтенанта-коммандера Паолетти эти сведения не дошли, потому что, как я понял, перестрелка закончилась так же внезапно, как и началась. Почти сразу раздался еще один звонок, и нам было приказано оставаться на местах. Но есть и хорошие новости. Вся ячейка террористов ликвидирована. Кого-то убили, а кто-то арестован.
      Малдун достал мобильный телефон:
      – Вы же дружите с напарником Алиссы, – напомнил он Сэму. – Да? Как его зовут?
      – Джулз Кэссиди, – подсказал Кармоди.
      – Давайте позвоним ему, – предложил Майк. – Вы помните его номер? Он у вас с собой?
      – У меня в кабинете.
      – Так пойдемте туда, – не отступал Майк. – Давайте прямо сейчас со всем этим разберемся. Мы ему позвоним, и ситуация сразу же станет ясна.
      – Я сейчас же разыщу лейтенанта-коммандера Паолетти, – решил Непредсказуемый. – А он свяжется с Максом Багатом.
      – А я вернусь в кабинет адмирала Кроули, – поддержал товарищей Дженк. – Посмотрю, может, удастся выяснить, где была расквартирована группа Багата. Иногда телефон – не лучшее средство для получения информации, особенно когда происходят такие серьезные вещи. Может быть, стоит пойти туда, где они остановились, и подождать ребят там.
      – Что еще мы можем сделать? – спросил Иззи.
      – Ступай и разыщи главного старшину, – приказал Малдун. – Он всегда в курсе событий. Посмотрим, что он нам расскажет.
      – Есть, сэр…
      – А теперь действуем, – обратился Малдун к Сэму. И бойцы разбежались в разных направлениях.
      К зданию команды номер шестнадцать Майк и Сэм шли в полной тишине. Все произошедшее казалось каким-то нереальным.
      Этого не могло случиться. Это же…
      – Она не погибла, – вслух сказал Сэм и тут же осознал, что может быть всякое. В борьбе с терроризмом люди все-таки гибнут. Просто в эти дни их самих не послали в Афганистан. А работа Алиссы здесь, в Америке, была не менее опасной, чем его собственная.
      – Что я буду делать, если она умерла? – спросил он, прекрасно понимая, что Малдун не может дать ответа на этот вопрос. Как, впрочем, и никто другой.
      Майк посмотрел на него и сказал:
      – Может быть, сэр, вам стоит задуматься как раз над другим вопросом? Что вы будете делать, если она жива?

      Джоан почувствовала, что в гостинице появился Майк Малдун, едва он успел ступить на веранду.
      Ее сразу бросило в жар, хотя вечер выдался прохладный и она натянула на себя сразу три свитера. Джоан ДаКоста отдыхала после рабочего дня с Дэйвом, Анжелой и Лиз. Они пили коктейли, разглядывали вечернее небо, прислушивались к шуму прибоя и вели неспешный разговор, рассуждая, кто лучше других подходит на роль капитана межзвездного корабля – Кирк, Пикард, Джейнуэй или Арчер.
      Они все еще приходили в себя после очередного «выкрутаса», устроенного дочерью президента. И хотя Брук Брайант уже более суток назад была отправлена в реабилитационный центр и надежно заперта в персональной палате, весь день они провели в напряжении. Нужно было следить за новостями и направлять их в нужное русло, вселяя в зрителей надежду на выздоровление Брук и отсеивая все то, что могло напомнить о ее прошлых ошибках.
      Что касается Джоан, то ей еще нужно было прийти в себя после встречи с Майком Малдуном.
      И вот он явился сюда собственной персоной – очевидно, на второй раунд, если можно так выразиться. Храни ее Господь! У нее больше не было ни сил, ни желания сражаться с ним. Больше того, она была уверена, что, если сейчас ей придется смотреть ему в глаза, она, чего доброго, расплачется прямо в присутствии коллег.
      Чего только он не успел наговорить ей!.. И сама она хороша!.. Джоан стало не по себе при одном только воспоминании об этой перепалке. Конечно, она обидела его тем, что так и не позвонила ему вчера вечером. Самое интересное в том, что ей очень хотелось позвонить. Но она усилием воли заставила себя не делать этого. И когда наконец улеглась в кровать, никак не могла заснуть и несколько часов вертелась в постели, одолеваемая желанием встать и набрать номер Майка. Ей стало интересно, как он отреагирует на такой поздний звонок? И согласится ли прийти к ней в номер посреди ночи?.. А если да, то…
      А на следующее утро она так хотела увидеть его! Она сгорала от нетерпения. Вот только он почему-то не появлялся.
      А вдруг его послали в Афганистан и на этот раз обязательно убьют?..
      – Простите, – начал Майк, подходя к столику, где устроилась Джоан со своими коллегами. – Он был одет в строгую военную форму. Видимо, на это у него имелись свои причины. Форма ему очень шла, хотя вряд ли могла сразить наповал, как та, белоснежная, сверкающая на солнце, удачно подчеркивающая его великолепную фигуру. Тем не менее Малдун выглядел, как всегда, потрясающе. Было заметно, что он недавно побрился, хотя ему и не нужно было особенно стараться, чтобы отлично смотреться со стороны. Он мрачно взглянул на Джоан, словно собирался с мыслями:
      – Можно мне поговорить с вами с глазу на глаз?
      Протокол требовал, чтобы Джоан представила друг другу Майкла и своих коллег или по крайней мере осведомилась, знакомы ли они. Но сейчас ей было не до протокола. Шел бы он куда подальше!
      – Мне кажется, это было бы сейчас совершенно некстати, лейтенант, – заметила она, давая понять, что беседа на этом закончилась, и повернулась к Лиз, сделав вид, что он ей совершенно не интересен. – Я думаю, что ответ должен прозвучать вот как. Кого именно из них ты хотела бы видеть в своей команде? Вот, к примеру, Спок, А так как Спок связан с Кирком, то получается, что…
      Но Малдун не торопился уходить. Он сделал нечто противоположное: подвинул к себе стул и сел рядом с Джоан. А когда она удивленно посмотрела на него, пояснил:
      – Простите, но это очень важно.
      Лиз, Анжела и Дэйв искоса переглядывались, и Малдун, заметив это, радостно протянул руку:
      – Лейтенант Майкл Малдун. Мне кажется, мы с вами виделись позавчера вечером.
      Коллеги Джоан по очереди представились ему и обменялись с ним рукопожатиями. Лиз смотрела на них с любопытством, словно ожидая, что произойдет дальше. Дэйв, правильно оценив ситуацию, тут же поднялся со своего места.
      – Простите, что приходится вот так, едва познакомившись, убегать, но, к сожалению, меня, Энжи и Лиз ждут неотложные дела. Мы должны…
      Джоан схватила его за рукав пиджака и силой усадила на место:
      – Ничего вы не должны.
      – Не должны, – как эхо, отозвалась Лиз.
      Малдун смутился. И хотя веранда летнего кафе была довольно плохо освещена, Джоан заметила, как покраснели его щеки.
      – Я не хочу мешать вам, – обратился Майк к ее коллегам. – Но мне нужно извиниться перед Джоан. И если Джоан не хочет беседовать со мной наедине, мне придется говорить в вашем присутствии, потому что я все равно скажу все то, что должен сказать. – Он взглянул на нее. – Я действительно сожалею о том, что сегодня днем вел себя так глупо. Я был очень расстроен. Я… – Он перевел взгляд на Дэйва, Лиз и Энжи, после чего снова сосредоточился на Джоан. – И еще мне очень страшно. Я почему-то считал, что поступаю правильно и мне ничего не угрожает. Мне казалось, что я знаю все: как защитить себя, как действовать. И мне больно до сих пор, мне гораздо хуже, чем я мог предположить.
      Господи Всемогущий, он, кажется, всерьез решил выяснить с ней отношения! Причем в присутствии Дэйва, Анжелы и Лиз. Дэйв морщился и ерзал на стуле, зато женщины вели себя так, словно купили билеты на невиданное шоу и готовы заказать у официантки по пакетику воздушной кукурузы, чтобы удовольствие от зрелища было более полным.
      А ведь Лиз – та еще стерва! И все, что скажет Малдун, завтра станет достоянием общественности. А он уже и так наговорил лишнего.
      Джоан встала из-за стола:
      – Вы уж нас простите, – извинилась она перед коллегами и особенно сладко улыбнулась Лиз. – Давайте пройдемся.
      Слава богу, Малдун замолчал и не произнес больше ни слова, пока они спускались по лестнице к морю.
      – Что ж, твое выступление выглядело довольно забавно, – заговорила Джоан, когда они зашагали вдоль моря по мягкому песку. Ветер здесь был сильнее, чем на веранде, и она обхватила себя руками, словно боялась замерзнуть. – Я думаю, даже если бы ты нанял самолет с воздушной рекламой, ты не мог бы сделать свое сообщение более доступным общественности. Потому что ночью плакаты с лозунгами на самолетах не видны.
      – Я думаю, ты не заставишь меня просить прощения еще и за это, – вздохнул Майк. Он был одет не так тепло, как Джоан, но, казалось, даже не замечал холода, пока они прогуливались вдоль берега. – Хотя за все остальное я готов извиниться. – Он тряхнул головой и негромко засмеялся. – Мне даже немного жаль, что мы с тобой провели ту ночь вместе. Я понимал, что это будет большой ошибкой, еще когда мы с тобой познакомились.
      Джоан остановилась:
      – Если ты собрался просить прощения таким вот необычным способом, то, пожалуй, я не…
      – Извини, я сейчас все объясню. Дело в том, что, хотя я и знал, что мне будет больно, я и предположить не мог, что сумею обидеть еще и тебя. Вот почему мне жаль, что все произошло так той ночью. Поверь, что меньше всего в жизни мне хотелось обидеть тебя. И то, что я тебе наговорил, это всего лишь… – Он снова встряхнул головой. – Я никогда так не разговаривал с женщиной. Никогда в жизни. Я обычно… Ну, даже не знаю. Тихонько уползал в свою норку, сворачивался клубочком и зализывал раны. Вот это, наверное, больше на меня похоже.
      Прожекторы у гостиницы освещали лишь часть пляжа. Дальше Джоан и Майку светила только луна.
      Они снова двинулись вперед. Прядь волос попала Джоан в рот. Она тут же вытащила ее и сказала:
      – Все, что ты мне тогда наговорил, было оправданно. Это не ты, а я сейчас должна извиняться перед тобой.
      – Нет. Ты приехала на базу и сама разыскала меня, – запротестовал Майкл. – А если следовать правилам, указанным в учебнике для жиголо, мне нужно было соврать тебе и наплести что угодно, лишь бы уверить тебя в том, что Стива я поставил вместо себя не случайно. Будто бы меня срочно вызвал начальник, а иначе я обязательно бы сделал все так, как мы договаривались. Потом я должен был целовать тебя, обнимать и говорить приятные вещи. Одним словом, устроить все так, чтобы ты мне поверила и была готова к очередной встрече у себя в номере. Но вместо этого я позволил себе разозлиться и… Господи, я и сейчас начинаю нервничать. Нет, все-таки я скажу то, что хотел, ладно? У меня тогда сердце разрывалось на части. И все потому, что ты молчала целых шестнадцать часов и не давала о себе знать.
      Ну, хорошо. Он заговорил о разрывающемся сердце, и она уже не могла найти в себе силы, чтобы прокомментировать его замечание насчет «учебника для жиголо». А если честно, она вообще растерялась и не знала, как реагировать на его признание.
      – Кому как не мне знать, что такое смертельный страх, – продолжал Малдун. Ветер трепал ему волосы, и они падали ему на глаза, но потом их снова сдувало со лба. – Я понимал, что несу полную околесицу. Я понимал все это, потому что… потому что осознал, что во мне зреет очень серьезное чувство. И играть по прежним правилам я больше не мог. Когда мы впервые занялись любовью, клянусь, я думал, что наши отношения будут непродолжительными. Ну, как это бывало у меня раньше. Что будет, то будет. Не думай о завтрашнем дне. В общем, расслабься, получай удовольствие и радуйся. И желательно почаще. Развлекаться вообще нужно по возможности больше. Я и собирался, так сказать, порезвиться с тобой эти три недели, вплоть до того момента, когда ты сядешь в свой самолет и улетишь домой. Но у меня ничего не получилось. – Он замолчал, словно подыскивал нужные слова. – Понимаешь, дело в том, что забыть тебя после той ночи… оказалось весьма проблематично. То есть у меня ничего не вышло. И я до сих пор… Но затем я подумал о том, что через пару недель забыть будет вообще невозможно. Если я сейчас чувствую себя так ужасно, что же будет потом, когда придет день разлуки?..
      Он засмеялся, словно презирал себя за такую сентиментальность:
      – Но и то, что творится со мной сейчас, ничуть не лучше. Я хочу быть с тобой, пока ты здесь. Жизнь слишком коротка, и я не могу упускать такой шанс. Между прочим, мне сегодня уже об этом напомнили. И вот я пришел к тебе. Если ты согласишься подарить мне часть своего времени в течение следующих трех недель, я с удовольствием воспользуюсь этим. В общем, ты можешь распоряжаться мной, как тебе угодно. Все зависит только от тебя.
      Все зависит от тебя. Джоан продолжала идти вперед, боясь посмотреть на него, боясь заговорить. Он действительно считал себя незначительным эпизодом, одноразовым элементом, который используют и выбрасывают за ненужностью. Какой-то человек (или их было много?) заставил его поверить в то, что с ним нельзя поддерживать отношения. Все это было очень грустно.
      Он жил с сознанием того, что обычно становится кошмаром женщины: его считали всего лишь объектом для секса. Нет, сегодня днем Джоан зря назвала его трусом. Он ведь просто пытался сохранить уважение к себе. А для человека, самооценка которого как равного партнера фактически равнялась нулю, это было проявлением силы и даже храбрости.
      И вот он явился к ней, готовый сдаться и согласный на все условия, которые она ему предложит. То есть передать ей бразды правления, если можно так выразиться.
      И как она должна на это реагировать? Сказать что-то вроде: «Ладно, шалунишка, давай попробуем встретиться лет через десять»?
      Нет, об этом даже и подумать страшно! Никогда в жизни она не произнесет ничего подобного. Она понимала его и сочувствовала ему. И он был ей не безразличен. Далеко не безразличен. Но она пока что не могла перебороть себя и сказать, что он не прав, что он вовсе не одноразовый партнер, а как раз наоборот. Но Джоан молчала.
      – Майкл! – только и смогла она произнести.
      Он схватил ее, повернул к себе лицом, потом крепко обнял и поцеловал.
      Боже мой! Как он целовался!..
      – Ничего не говори, – попросил он в перерыве между поцелуями. – Не надо. Молчи. И неважно, что ты хотела сказать. Пойдем к тебе в номер. Господи, я так хочу тебя! Я хочу войти в тебя. Пусть сегодня это будет только секс, и ничего больше. Хорошо? Не надо разговаривать, не надо думать. Пусть это будет только сегодняшняя ночь, потом – только завтрашняя, потом…
      – Майкл…
      Когда он вот так целовал ее, она была готова согласиться со всем, что он говорил. И пообещать ему все, о чем он просил.
      – Майк…
      И все это будет ложью с ее стороны.
      – Майкл, остановись!
      Он замер и перестал целовать ее, но никак не хотел отпускать из своих объятий. Малдун закрыл глаза и прикоснулся лбом к ее лбу.
      – Прости меня, – заговорила Джоан. – Мне очень жаль, что все так вышло. Я буду с тобой откровенна. Только, пожалуйста, не надо меня ненавидеть…
      – Ни за что на свете.
      – В основном ты, конечно, прав, – признала она. – В том, что сказал мне сегодня днем. Мне стыдно говорить об этом, но поначалу я и сама искренне считала, что ты будешь лишь развлечением для меня, приятным воспоминанием о летнем отпуске. И когда бы я вернулась домой… Я бы обязательно позвонила тебе. Во всяком случае, я попыталась бы дозвониться до тебя, но из этого все равно бы ничего путного не вышло. Это напоминало бы телефонную игру в пятнашки. Кто кого застанет на месте? Если бы нам и удалось поговорить, то лишь пару минут, не больше. Да и у тебя, скорее всего, не нашлось бы для меня много свободного времени. И вот тогда… Господи! Я не могу завести роман с мужчиной, который живет в соседнем доме, что уж говорить о таком огромном расстоянии… И кончилось бы все тем, что мы бы начали тихо ненавидеть друг друга.
      – Ну и хорошо. – Он открыл глаза и чуть отстранил ее от себя. – Хорошо. Пусть все кончится через несколько недель. Но зато у нас есть эти недели, верно?
      Но Джоан отрицательно покачала головой:
      – Я считаю, что это не самая лучшая мысль. Ты сам этого больше не хочешь. Одно дело, когда еще надеешься на продолжение отношений, и совсем другое, когда уже с самого начала знаешь, что они обречены…
      Он отпустил ее. Силой заставил себя улыбнуться. Постарался отшутиться:
      – Джоан, ты все это говоришь нарочно, чтобы заставить меня умолять тебя, да?
      – Не надо, – попросила она. – Прошу тебя. Если только, конечно…
      – Что?
      – Если только, конечно, ты готов позабыть о том, что когда-то был «морским котиком», и не против того, чтобы перевестись на восток. – Джоан рассмеялась и потерла лоб ладонью. Откуда взялась эта чудовищная головная боль? Нужно вернуться в прохладный номер, выключить свет и хорошенько выспаться. – Я не могу поверить в то, о чем сейчас говорю. – Она повернулась и быстро зашагала в сторону гостиницы. – Забудь об этом, хорошо?
      – А может быть, нам вместе обсудить все варианты? – предложил Малдун. Джоан шла очень быстро, почти бежала, но ему пришлось лишь слегка ускорить шаг, чтобы не отстать от нее. – То есть, я хочу сказать, ты ведь тоже не всю жизнь будешь работать в Белом Доме, а?
      – Могу и всю. Если это будет угодно Богу и американским избирателям. Я очень люблю свою работу, Майк.
      – Я тоже люблю свою, но могу сразу же тебе сказать, что не останусь навсегда «морским котиком». Не смогу. Колено уже никуда не годится. Из-за него я потерял, как минимум, три года карьеры. Может быть, мне осталось всего лет десять, а потом можно будет подыскать для себя что-то другое. В тот день, когда я пойму, что становлюсь помехой для команды, я сразу же уйду в отставку.
      – Идеальный выход, – хмыкнула Джоан, подходя к лестнице, ведущей на веранду гостиницы. – Ты хочешь снова встретиться со мной? Значит, увидимся здесь же, на этом пляже, через десять лет. Мне уже будет почти пятьдесят. Я приколю гвоздику к лацкану пиджака, чтобы ты узнал меня несмотря на морщины.
      Он рассмеялся:
      – Тебе будет всего сорок два. Это еще совсем не… О чем я говорю? Я не хочу ждать целых десять лет, чтобы вновь увидеть тебя.
      Она повернулась и теперь, стоя на ступеньках лестницы, впервые оказалась выше его.
      – И я не хочу, – призналась Джоан. – Не хочу. А ты пугаешь меня. Мне начинает казаться, что у нас и в самом деле может что-то получиться. Но это не так. Слишком много препятствий, в том числе и разница в возрасте. Это безумие какое-то! Я не могу продолжать отношения с тобой. Не могу. Я не хочу играть в игры. У нас была одна ночь секса – потрясающего секса, – и ты знаешь, что это означает? Ничего. Это означает только, что ты великолепен в постели. И огромное тебе за это спасибо. Все было чудесно, и я наслаждалась каждой минутой. Ты замечательный парень, ты восхитительно целуешься. Ты знаешь, где и как до меня нужно дотрагиваться, чтобы доставить мне удовольствие, и это тоже сводит меня с ума. И все же я не могу согласиться и позвать тебя к себе в номер. Я не вправе так поступать с тобой и в первую очередь с самой собой.
      – Джоан…
      – Разговор окончен, – подытожила она, надеясь только на то, что сейчас он отпустит ее и она не расплачется. – Пожалуйста, пойми меня правильно. Мне нужно идти.
      Он открыл было рот, словно хотел что-то сказать ей, но, так и не произнеся ни слова, закрыл его. И кивнул в знак согласия.
      – Но можем мы хотя бы остаться друзьями? Она рассмеялась:
      – Нуда, обязательно. Причем добрыми друзьями. Ты это имел в виду? Друзьями, у которых когда-то была исключительная ночь любви. Господи, Малдун, иногда ты меня просто изумляешь!
      Он поднялся вслед за ней на несколько ступенек:
      – Ну что ж, пусть будет так. Но я не лгу. Я именно это и имею в виду, я хочу, чтобы мы с тобой остались настоящими друзьями. Без всякого секса. Ну, чтобы можно было сказать, например: «Привет, Джоан, это я, Майк. Ты свободна сегодня? Мы можем встретиться, чтобы посидеть, пообедать и поболтать?» При этом, конечно, мы все время будем одетыми.
      На веранде было пусто. Дэйв, Лиз и Энжи уже ушли в гостиницу. Туда, где было тепло. Туда, куда уходили все здравомыслящие люди, когда с моря дул ледяной ветер.
      – Не думаю, что…
      – Мне нравится разговаривать с тобой, – негромко произнес Малдун. – Пожалуйста, не отнимай у меня хотя бы этого.
      Ну что она могла ему ответить?
      – Но ты не уговоришь меня еще раз переспать с тобой.
      – Хорошо. Это будет справедливо.
      Вот черт! Она теперь совсем не была уверена в том, что сможет ограничиться только дружбой после того, как испытала себя в роли любовницы.
      – Ну пожалуйста…
      – Хорошо. Боже!
      – Хорошо. – Он улыбнулся. Так широко и радостно, что Джоан это показалось немного странным. – Завтра утром ожидается что-то вроде репетиции к шоу, посвященному президенту. Демонстрация наших способностей. Ты там будешь?
      – Обязательно, – подтвердила Джоан. – Это входит в мои планы.
      – Отлично, – кивнул Малдун. – Значит, увидимся завтра.
      С этими словами он удалился, оставив ее на веранде. Джоан так и не поняла, почему он, черт побери, так обрадовался их новому уговору. Дружба – и никакого секса.
      Ну, никакого секса – это при условии, что она сама сумеет сдержаться.
      Боже мой! Наверное, он решил, что она все равно не устоит перед его чарами!
      – Но я больше не буду спать с тобой! – крикнула она вслед лейтенанту. – Я серьезно говорю. Я сумею справиться с собой, когда дело дойдет до искушения.
      Он не остановился и только помахал ей рукой.
 
      Что вы будете делать, если она жива?
      Сэм простоял в гостиничном коридоре возле двери номера Алиссы не меньше двадцати минут, прежде чем решился постучать.
      Ему вообще не стоило приходить сюда. Он прекрасно понимал это. Но ему очень хотелось увидеть ее. Просто посмотреть ей в глаза и убедиться, что с ней все в порядке.
      Она получила глубокий порез от летящего куска стекла, и ей наложили пять швов. Впрочем, это можно было считать царапиной по сравнению с тем, что досталось Джулзу. Он до сих пор оставался в больнице, хотя его жизнь была вне опасности.
      Но даже ранения Джулза – террористы прострелили ему плечо и бедро – были пустяком по сравнению с тем, что случилось с агентом Карлой Рамирес. Пуля попала ей в голову, и ее официально объявили погибшей при исполнении служебных обязанностей.
      Новости доходили до Сэма на удивление медленно, и это сводило его с ума. Первое, что он услышал, – это то, что во время операции ранили двоих агентов ФБР, причем одного из них смертельно.
      Затем до него дошла информация о том, что погибший агент был женщиной и в последние несколько лет являлся членом команды Макса. Так же, как и Алисса.
      Потом выяснилось, что погибшая женщина была цветной. Так же, как Алисса.
      Когда Сэм услышал это, ему стало плохо. Все произошло во время собрания, на котором обсуждались детали демонстрационного шоу «морских котиков», и Дженк передал ему записку, которая вообще-то предназначалась лейтенанту-коммандеру Паолетти. В записке еще говорилось о том, что имя и фамилию погибшего агента пока официально не сообщили, но агент, находящийся в больнице, был идентифицирован как Джулз Кэссиди. Сэм передал листок командиру, извинился и бегом отправился в туалет, где его долго и мучительно выворачивало наизнанку.
      Он был уверен, что погибла Алисса.
      Но пока он сидел в туалете на каменном полу, размышляя о том, откуда ему взять силы, чтобы подняться и вернуться в кабинет, где проходило собрание, рядом с ним внезапно возник Джаз.
      – Ее звали Рамирес, – сообщил он Сэму. – Погибла агент ФБР Карла Рамирес.
      Значит, сегодня горевать будет другой. Вернее, другие. У Рамирес был муж и двое детей. Сэм видел эту женщину всего несколько раз, когда команда номер шестнадцать работала вместе с антитеррористической группой ФБР. Он совсем не знал Карлу, но, когда они разговорились, она упомянула о том, что у нее двое детишек, и это почему-то засело у него в памяти.
      А еще Сэм понимал, что если в ходе этой операции погибла Карла Рамирес, то Алисса могла так же запросто погибнуть в ходе следующей.
      И теперь в его голове эхом отдавались все те слова, которые он произносил про себя, сидя на полу в туалете. Все, что он хотел сказать Алиссе до того, как она погибнет.
      Поэтому он и очутился здесь.
      В коридоре гостиницы возле ее номера.
      И как же он представлял себе свои дальнейшие действия?
      Постучаться или нет?
      Ладно, надо подумать. Допустим, он постучится, она откроет дверь, и он скажет…
      Что он скажет?
      «С тобой все в порядке?»
      Все очень просто и понятно. Эта короткая фраза передаст его волнение за нее и ничего не скажет о том, что всего несколько часов назад он буквально сходил по ней с ума.
      Но теперь она будет стоять перед ним. Конечно, с ней все в порядке! По-идиотски, глупо.
      «С тобой все в порядке?» – «Ну, да, в общем…»
      Конечно, если только она не догадается, что речь идет не столько о ее физическом, сколько об эмоциональном состоянии.
      Так. Хорошо. Пойдем дальше. Вот еще вариант: «Я слышал, что случилось с Джулзом. В больнице меня к нему не пустили, но сказали, что он поправится. А ты ничего о нем больше не знаешь? Наверное, это ужасно, когда думаешь о том, что твой напарник мог погибнуть. А с тобой-то все в порядке?»
      Нет, не то. Слишком длинно и запутанно. К тому же может показаться, что он влюбился в Джулза и теперь, узнав о его ранении, бросился к ней сломя голову, чтобы выяснить подробности о состоянии своего любовника. Не то, совсем не то хотел сказать Сэм, даже если бы действительно по дороге сюда заезжал в больницу.
      А можно вот так: «Сегодня в течение, наверное, десяти минут я был уверен в том, что ты погибла. Меня вывернуло наизнанку, потому что я не представляю себе мира, в котором нет тебя. И даже при том, что мы не живем с тобой вместе, Лис, я все равно знаю, что ты где-то рядом. Я думаю о тебе и скучаю по тебе каждый день. Я уже затрахался тосковать».
      Нет, просто «измучился». И вообще надо постараться произнести речь, не употребляя ничего, связанного с «траханьем». И не произносить такие слова, даже думать о них забыть. Нельзя размышлять о ней и думать при этом о сексе! Он сюда пришел не за этим. Он же не хочет, чтобы она, открыв ему дверь, тут же поняла, что первой его мыслью и желанием будет облизать все ее тело с головы до пяток.
      Что он неоднократно делал раньше. Но это было миллион лет тому назад, в прошлой жизни.
      Сэм глубоко вдохнул и повертел головой, разминая мышцы шеи. Хорошо. Он сейчас наберется храбрости и постучит. Правда, точно еще не знает, что будет говорить, но что-нибудь придумает. Он всегда лучше соображал на ходу. Итак, он поднял руку и решительно постучал.
      Никакой реакции. Вообще ничего. По крайней мере, он ничего не услышал.
      Он постучался еще раз, погромче и поуверенней.
      И вот откуда-то из глубины номера донесся шорох. Затем он услышал, как шаркают ноги по ковру. Все ближе и ближе к двери.
      Сейчас она посмотрит в «глазок». Он распрямил плечи и сам уставился на крохотное круглое отверстие в двери.
      Раздался щелчок замка, потом еще один, и дверь распахнулась.
      Черт побери!
      На пороге стояла не Алисса, а Макс Багат, в футболке и джинсах, которые, наверное, надел сию минуту, чтобы открыть дверь. Его темные волосы, всегда аккуратно причесанные, были взъерошены. Казалось, что последний час или два его голова лежала на подушке. Макс щурился, а на его подбородке уже появилась щетина. Это означало, что Макс не брился уже часов пять, тогда как обычно этот промежуток времени у него не превышает трех часов.
      Вот о таком исходе событий Сэм почему-то даже не подумал. Господи, какой же он болван! Ну конечно, Макс и должен был оказаться здесь. Где же еще ему быть?
      Теперь, когда Сэм еще раз хорошенько проанализировал увиденное, единственное, что должно было удивить его, – это, наверное, тот факт, что у Макса имелась пара джинсов и он иногда надевал их.
      Старретт знал о том, что Макс и Алисса встречаются. Ну хорошо, отбросим эвфемизмы. Они трахались, причем не первый месяц.
      Но он не ожидал, что Алисса забудет об осторожности и позволит Максу жить с собой в одном номере во время важной операции.
      – С ней все в порядке, – негромко сказал ему Макс. – Сейчас она спит. Последние сутки были для нас настоящим безумием. Она как раз была рядом с Карлой Рамирес и Джулзом Кэссиди, когда… – Он помотал головой. – Там такое началось! Но Кэссиди поправится. К сожалению, не могу сказать того же о Карле.
      – Да, я уже слышал, – кивнул Сэм. Все это было как-то нереально. Неужели он действительно стоит у дверей номера Алиссы и разговаривает со стоящим на пороге Максом? Два взрослых мужчины обмениваются никому не нужными фразами. Дурака валяют, одним словом.
      – Что произошло?
      Макс снова лишь устало помотал головой. Было видно, что он сильно измучен. Сэму был знаком взгляд, которым он сейчас одарил Старретта. Тот и сам частенько видел такой же в зеркале у себя в ванной.
      – Нам сегодня удалось предотвратить нечто очень плохое, – вздохнул Макс. – И тебе известно, что больше я ничего не могу сказать. Повезло еще, что мы потеряли всего одного агента. Жертв могло быть гораздо больше. Хотя попробуй скажи о таком «везении» Даррену Рамиресу!
      Сэм был выше Макса и мог заглянуть в номер через плечо Багата. В комнате горел приглушенный свет, на одной из двух широких кроватей, укутанная простынями, спала Алисса, свернувшись калачиком, как маленький ребенок. Сэм успел отметить про себя безмятежное выражение ее лица. Рядом с кроватью стоял стул, и можно было подумать, что Макс сидел рядом с Алиссой, а не лежал в ее кровати.
      Не надо выдавать желаемое за действительное, Старретт! Макс и Алисса спали на этой кровати вдвоем и со всем недавно занимались любовью. Прими это к сведению. Может быть, как раз перед тем, как ты приехал сюда. Может быть, даже тогда, когда ты стоял в коридоре перед их дверью.
      Секс всегда считался прекрасным целительным средством, созданным Господом Богом для избавления, например, от гнева или усталости. И еще он помогал быстрее вылечить раны и другие болезни. И разумеется, сжигал весь лишний адреналин, который мог помешать человеку спокойно спать.
      – С ней правда все в порядке? – поинтересовался Сэм, стараясь не думать о том, целовал и облизывал ли ее Макс, что он сам так любил делать. – Я слышал, ей пришлось наложить швы.
      – На руку, – кивнул Макс и провел пятерней по волосам, словно только что сообразив, какой у него неопрятный вид со стороны. – А ты какого черта приперся сюда, Старретт?
      – Сам не знаю, – признался Сэм. – Я просто… услышал обо всем этом… и подумал… Мне нужно было увидеть ее. Я рад, что с ней все в порядке.
      Макс кивнул. Глаза у него были темно-карие, причем настолько темные, что радужная оболочка сливалась со зрачком. Сэм всегда считал Макса расчетливым типом. Таким, который любит манипулировать людьми. Удивительно умным и холодным. Но теперь он заметил тепло в его глазах, а еще сочувствие и понимание.
      И Сэм все понял. Впервые он смог представить себе, что Алисса действительно полюбила Макса Багата. До сегодняшнего вечера ему казалось это абсурдным и просто невозможным. Ну как она могла связать свою жизнь с этим типом? И как вообще женщина может быть счастлива с таким мужчиной, как Макс?
      Но теперь он понимал, что они похожи друг на друга. Алисса и Макс. Они оба представляли собой непостижимую смесь из жара и холода, глубоко скрытых эмоций и тщательно выстроенных фасадов.
      Черт! Наверное, Макс сумел понять ее так, как никогда не понял бы Сэм, даже если бы прожил с ней вместе сто лет.
      А ведь Алисса вовсе не собиралась жить с мужчиной сто лет. Или, может быть, сейчас ее планы на будущее поменялись? Что же она сказала ему, когда они серьезно разговаривали в последний раз? Даже если бы они остались вместе, даже если бы Мэри-Лу не вторглась в их жизнь, их роман все равно не продлился бы более одного или двух месяцев. Да-да, именно так она и сказала: «Меня определенно начало бы тошнить от тебя».
      С Максом, очевидно, все получилось по-другому.
      – Как поживает твоя жена? – в свою очередь спросил Макс. – И дочка, если не ошибаюсь? Сколько ей уже, год, наверное?
      Сэм кивнул:
      – Да. Я все понимаю. Мне не нужно было приходить сюда.
      Макс кивнул ему в ответ и произнес перед тем, как закрыть дверь:
      – Я не скажу ей, что ты приезжал.

      Пикап Ибрагима подкатил к дому Робинсонов почти в полдень. Обычно садовник начинал свою работу гораздо раньше.
      К тому времени, как Ибрагим наконец появился у соседей, Мэри-Лу уже успела передать Донни почту. Для этого ей пришлось три раза подходить к его особняку, потом возвращаться к себе и находить новые причины, чтобы заставить Донни открыть ей дверь. Сначала она принесла ему книгу, которая его интересовала. Она приобрела ее на ежегодной распродаже в библиотеке. Потом решила угостить соседа гамбургерами, которые принесла с работы специально для него.
      Сколько дней прошло с тех пор? Это было еще тогда, когда Донни почувствовал себя плохо и вообще отказался открыть дверь. Но Мэри-Лу положила пакет с гамбургерами в холодильник. Они еще не испортились, к тому же это было прекрасным поводом выйти на улицу и слоняться возле его дома, ожидая, когда наконец появится Ибрагим.
      Но в итоге у нее иссяк набор поводов, позволяющих донимать Донни, и отчаявшаяся женщина попросту выставила во двор детский манеж и усадила туда Хейли.
      Может быть, теперь будет не слишком очевидно, что она возится во дворе с единственной целью дождаться появления Ибрагима.
      Ну конечно! Тогда можно смело верить еще и в то, что Сэм придет сегодня с работы пораньше и объявит ей, что он бросает свою работу и не хочет больше быть «морским котиком», потому что переходит танцевать в балет Сан-Диего.
      Ибрагим вышел из пикапа, и Мэри-Лу напряглась. Она сидела на ступеньках крыльца, и он не мог не заметить ее. Но он почему-то даже не удосужился помахать ей рукой в знак приветствия. Он обошел машину и достал из кузова какие-то саженцы. Это были симпатичные кустики с цветами в больших глиняных горшках. Он без особых усилий перенес их к веранде Робинсонов и оставил там. Видимо, их не нужно было пересаживать на клумбу, потому что теперь Ибрагим приступил к поливке растений.
      Он подошел к шлангу, который всегда находился у соседей сбоку от дома, включил воду, обильно полил кусты, вернул шланг на место, выключил воду и смотал шланг в кольцо.
      Затем так же спокойно вернулся к своему грузовичку, и даже не посмотрев в сторону Мэри-Лу, сел за руль.
      Взревел мотор, и пикап отправился в обратный путь.
      Мэри-Лу вскочила со своего места и бросилась вслед за ним на дорогу:
      – Эй!
      Он, наверное, посмотрел в зеркало заднего вида и заметил ее, потому что сразу же затормозил, и машина послушно остановилась.
      Пару секунд он просто сидел на месте.
      Потом дал задний ход и очутился рядом с женщиной.
      Мэри-Лу оглянулась, чтобы убедиться, все ли в порядке с дочкой, которая, позабыв обо всем на свете, играла в манеже с кучей пластмассовых зверушек. Только после этого Мэри-Лу приблизилась к открытому окошку пикапа.
      – Я приготовила холодный чай, – сообщила она. – Но, наверное, у меня не получится уговорить вас сделать перерыв в работе и выпить со мной стаканчик?
      Он только покачал головой:
      – Спасибо, но я не смогу.
      Не смогу.
      – Ну и дела! Значит, вот как вы решили. Я вас не прогоняла, но вас не устраивает быть просто моим другом. Так, как это было раньше. Я все правильно угадала? Да, Ибрагим?
      Ибрагим смотрел куда-то вдаль через лобовое стекло своего пикапа. Он тяжело вздохнул, видимо сожалея о том, что вообще решил остановиться.
      – Но вы ведь сами знаете, что это не так.
      – А что я должна была подумать? – Она изо всех сил старалась не расплакаться. – Вы даже не позвонили мне вчера. Вы как будто целиком и полностью забыли о моем существовании. А сегодня вы вообще сделали вид, будто мы с вами не знакомы. Я ничего не могу сказать о вас, но что касается меня, то у меня не слишком много друзей, и, теряя одного из них, я не могу позволить себе небрежно заметить: «Ну и ладно!»
      – Вы никогда не потеряете меня как друга, – негромко произнес садовник. Он повернулся и внимательно посмотрел на нее своими жгучими глазами: – Это я вам могу обещать.
      – Значит, вы пойдете со мной на сегодняшнее собрание? – спросила Мэри-Лу.
      – Я не смогу.
      – Не сможете или просто не хотите?
      Он вздохнул:
      – Я дал согласие встретиться с братьями. В пять вечера. В Сан-Диего я вернусь очень поздно.
      – Ну, значит, завтра.
      Снова тяжелый вздох.
      – Завтра я тоже не смогу. – Он помолчал и добавил. – То есть я хотел сказать, что не пойду туда с вами.
      – Вот вам и ответ! – горько усмехнулась Мэри-Лу. – Я никогда не потеряю вас как друга, но только мне почему-то кажется, что это уже произошло. Спасибо вам огромное. Желаю удачи во всем. – Она отвернулась и зашагала назад к дому, туда, где оставила маленькую Хейли.
      – Мои чувства к вам все еще остаются неподобающими. – Он говорил довольно тихо, но так, чтобы она его услышала. – Я изо всех сил пытаюсь побороть их, но во мне горит желание, которое свойственно каждому здоровому мужчине, и пока что мне никак не удается справиться с ним.
      Так вот в чем причина! И он еще позволяет себе рассказывать ей об этом! Эгоист!
      – И разумеется, вы считаете меня настолько слабовольной, что стоит вам щелкнуть пальцами, как я тут же окажусь у вас в постели? Так, по-вашему? Вот, значит, какого вы обо мне мнения?! – Она снова приблизилась к его пикапу, прекрасно сознавая, что, разозлившись, начала очень громко кричать и сейчас ее могли услышать соседи. – Мне нужно было всего лишь сложить два и два. А я-то рассчитывала сходить вместе с вами на собрание. И все. Точка! Уверяю вас, у меня и в мыслях не было отправиться с вами в ближайший мотель с почасовой оплатой, чтобы потрахаться.
      Ибрагим слушал все это, и выражение его печальных глаз стало похожим на то, которое часто изображают у Иисуса.
      – Вы неправильно меня поняли, – наконец заговорил он. – Я знаю, что у вас не было ни малейшего намерения… – Он покачал головой, и на его губах заиграла странная и немного грустная улыбка. – Это я должен бороться с собой. Это действительно так. Это борьба между духом и плотью. Я вижу вас, и мне хочется… – Он вздохнул. – Я понимаю, что не имею никакого права желать того, что не принадлежит мне. Я не должен желать того, что принадлежит другому человеку.
      – Мы живем в Америке, – напомнила Мэри-Лу. – А в Америке женщины не принадлежат мужчинам.
      – Еще как принадлежат! – возразил Ибрагим.
      – Боже мой! – покачала головой женщина. – Ну, если вы и в самом деле так думаете, то что же… Как говорится, скатертью дорога! Таких друзей мне не нужно.
      – Разве вы больше не считаете себя женой Сэма?
      – Да, но он тоже принадлежит мне, потому что является моим мужем.
      – Это совсем другое дело, – сказал Ибрагим.
      – Ничего подобного, – заспорила она.
      – И все же вы не правы, – упрямился Ибрагим. – Даже когда мы говорим об Америке, стране свободных людей. Сэм свободнее, чем вы. Но при этом вы с ним свободнее, чем, например, я.
      Ибрагим посмотрел на свои часы, и Мэри-Лу поняла, что через несколько секунд он уедет. Господи, помоги мне! И хотя она сердилась на него, ей вовсе не хотелось, чтобы он уезжал.
      – Почему бы вам не зайти в дом? Мы бы выпили с вами по стакану холодного чая и решили наш спор в прохладном месте вместо того, чтобы жариться здесь, на улице, – предложила Мэри-Лу. – Прошу вас.
      Несколько долгих секунд он сидел за рулем, размышляя о чем-то своем, и наконец произнес:
      – Значит, вы приглашаете меня к себе в дом?
      – А разве есть причины, по которым мне не стоит этого делать? – в свою очередь спросила она.
      – В некоторых странах такое приглашение сочли бы предложением заняться сексом, – сказал Ибрагим. – Вы предлагаете мне войти к вам в дом, а ведь там мы с вами останемся наедине…
      – Да, я знаю. Есть и такие страны, где за секс вне брака женщине полагается смертная казнь. При этом мужчину только ругают, а женщину обезглавливают. Но я не живу в такой стране. Спасибо, не надо, – усмехнулась она. – И вы, кстати, тоже. Но я приглашала вас только на стакан охлажденного чая, и ничего больше. Не притворяйтесь, будто вы подумали о чем-то другом. По-моему, тут все предельно ясно.
      – Но раньше вы никогда не приглашали меня зайти в дом, – напомнил Ибрагим.
      – Ну хорошо, – согласилась Мэри-Лу. – Вы правы. Вы абсолютно правы. Я просто горю от желания, мне так и хочется поскорей заняться с вами сексом! Прямо на ковре в гостиной. Причем лучше это сделать на глазах у моей дочери. – Она в отчаянии закатила глаза к небу. – А знаете, я почти забыла, что вы мужчина. Но, очевидно, вы такой же глупый и сексуально озабоченный, как и все они. Да еще пытаетесь меня просвещать, рассказывая о каких-то идиотских обычаях. А я-то считала, что вы уже стали американцем!
      – Так оно и есть.
      – Тогда и ведите себя соответственно! – И она решительно направилась к дому. Миссис Старретт достала Хейли из манежа и только потом оглянулась на Ибрагима. – Мне уже интересно, неужели я и в самом деле должна отдаться вам, чтобы сохранить хорошие отношения? Ну, чтобы мы с вами не ссорились и по-прежнему оставались друзьями? Вам было бы достаточно перепихнуться со мной, пока мой муж на работе, а дочка спит?
      Он печально покачал головой:
      – Мэри-Лу…
      – Тогда почему бы вам не вернуться ко мне, скажем, через пару часиков? – предложила она. – Может быть, тогда вы увидите, как мне не хватает кого-нибудь, хоть кого-нибудь рядом.
      Он смотрел на нее сейчас и не понимал, что это – шутка или горькая правда.
      Самое ужасное заключалось в том, что Мэри-Лу совсем запуталась и сама себя уже не понимала.
      – Простите, что я вас так сильно расстроил, – произнес Ибрагим и завел машину.
      Она молча наблюдала за тем, как отъезжает его пикап.
      В эту минуту зазвонил телефон, и Мэри-Лу по привычке бросилась в дом, чтобы успеть снять трубку.
      Хотя единственный человек, с которым ей хотелось поговорить, только что скрылся из виду. И возможно, навсегда исчез из ее жизни.
      Но она все равно не станет плакать. Ни за что. По крайней мере, пока дочка не заснула.
      И все же ей пришлось набрать в легкие побольше воздуха и выдохнуть, прежде чем она подняла трубку. Она зажала ее между плечом и подбородком, чтобы оставить руки свободными и не давать Хейли играть серьгами.
      – Здравствуйте, Мэри-Лу!
      Вот проклятие! Как назло, звонил Боб из страховой компании. И, как всегда, не вовремя. Меньше всего ей сейчас хотелось разговаривать с ним.
      – Может быть, хотя бы сегодня мне удастся уговорить вас поужинать в моей компании? – с ходу поинтересовался он. Голос его с каждым словом становился все более сладким и тихим. – Мне очень хотелось бы увидеться с вами, милая вы моя. Я все время думаю о вас и ничего не могу с собой поделать.
      Итак, поступило предложение поужинать с Бобом из страховой компании. А почему бы и нет, черт побери? Миссис Устенски всегда с удовольствием сидела с Хейли по вечерам. Сэм, скорее всего, вернется очень поздно. А если он придет домой раньше нее, так и что с того? Ей плевать. Что же касается Ибрагима…
      Да пошли они все! В конце концов, имеет она право провести вечер с тем, кто от нее без ума?!
      – Скажите мне, где и когда мы встретимся, – решительно произнесла она в трубку.
      – Крошка моя! – воскликнул Боб, словно не веря своим ушам. – Вы устроили мне настоящий праздник!
 
      Лейтенант-коммандер как-то странно посмотрел на Малдуна, когда тот в первый раз попросил у Паолетти разрешения не участвовать в представлении, а посмотреть его с трибуны вместе с президентом и другими почетными гостями.
      Презентацию должны были начать два вертолета, на каждом из которых, по сценарию, находилось по команде бойцов. «Морские котики», одетые в камуфляжные костюмы и бронежилеты, с полным вооружением должны были спуститься с вертолетов на тросах прямо на ту площадку, где пройдет шоу. В течение нескольких секунд бойцы обвешают старинную зенитку взрывчаткой, при этом ее количество было рассчитано так, что древнее противовоздушное орудие будет полностью выведено из строя направленным взрывом.
      Затем «морские котики» (опять же в течение считанных секунд) исчезнут с площадки посредством все тех же вертолетов.
      Этот маневр в общей сложности должен был занять несколько минут. Для пущего эффекта здесь предполагалось раскидать разноцветные дымовые шашки и использовать специальные снаряды, чтобы сразить всех присутствующих наповал и зрелищностью, и грохотом.
      И все это только для того, чтобы произвести впечатление на президента.
      Подготовка к его приезду уже началась, и группа сотрудников Секретной службы и других агентов, обеспечивающих безопасность, трудились на базе под строгим надзором адмирала Таккера. Кроме того, по всей территории базы шныряли другие сотрудники и многочисленные помощники из команды президента, детально изучающие местность. Лейтенант-коммандер Паолетти стоял рядом с Малдуном и неодобрительно покачивал головой, глядя на весь этот хаос.
      Джоан только что отошла, чтобы спокойно поговорить с коллегой, который звонил ей на мобильный. Паолетти внимательно посмотрел на нее, потом снова перевел взгляд на Малдуна.
      – Знаешь, когда ты в первый раз попросил разрешения лично не участвовать в спуске с вертолетов, я уж подумал, что тебя опять начало беспокоить колено, – тихо сказал лейтенант-коммандер. – Мне показалось, что тебе стало сложно выполнять этот маневр.
      Спускаться по тросу с летящего вертолета, а потом сразу же куда-то бежать и производить какие-то действия было непростой задачей еще до того, как он повредил колено.
      – Нет, сэр, – покачал головой Майк. – Со мной все в порядке. У меня бывают приступы боли, и мне до сих пор приходится перевязывать ногу, но в остальном я вполне справляюсь с любыми задачами. Я не стал бы вам лгать.
      – А я и не говорил, что ты мне лгал, – беззаботно ответил Паолетти. – Я подумал, что ты просто забыл мне об этом сообщить.
      – Нет, сэр, – повторил Малдун.
      – Теперь мне все понятно, – кивнул Том, еще раз посмотрев в сторону Джоан. – Хотя не могу не признаться, что я заинтригован. Большинство ребят ни за что не упустили бы случая произвести благоприятное впечатление на окружающих. Так сказать, стать в глазах зрителей настоящим героем. Немного повыпендриваться, что ли.
      – Я не собираюсь ни на кого производить впечатления прыжками с вертолета, – решительно заявил Малдун командиру. – Да и вообще, я не слишком уверен, что можно произвести впечатление на… – Господи, да кого он хочет обмануть! Перестань кривляться и назови ее по имени! – на Джоан, но, поверьте мне, я работаю над этим вопросом.
      Майк решил подойти к своим отношениям с Джоан так, как если бы он выполнял некую ответственную миссию под девизом «провал недопустим». Следующие несколько дней, согласно его собственному тщательно разработанному плану, он должен был провести (насколько это возможно) рядом с ней.
      И при этом никакого секса. Ему все еще больно было вспоминать ее замечание насчет жиголо. Теперь его задача заключалась в том, чтобы показать ей, что их отношения (в его глазах, по крайней мере), означают нечто большее, чем просто секс.
      Еще накануне вечером, после того, как он тщетно просил Джоан пустить его в гостиничный номер, Малдун убедился, что секс только усложнит сложившуюся ситуацию.
      Впрочем, он понял и еще кое-что.
      До него вдруг дошло, что даже если бы ему удалось провести следующие три недели в постели Джоан, это было бы совсем не то, чего он хотел и чего так упорно добивался.
      Ему хотелось долгих отношений, которые смогли бы преодолеть расстояние. Если уж им действительно суждено любить друг друга, делая карьеру в разных городах, – что ж, черт побери, он готов принять вызов судьбы! Он был рад использовать любую возможность, только чтобы его отношения с этой невероятной женщиной стали чем-то реальным.
      – Ну, раз уж так поставлен вопрос и ты действительно решительно настроен, Малдун, то у этой женщины нет выбора, – заметил Паолетти. – Я определенно потанцую на твоей свадьбе, малыш.
      На свадьбе?
      – Ну… – замялся Малдун, не зная, что ответить. – В общем…
      Господи! Значит, даже командир считает, что он и Джоан могли бы…
      – Благодарю вас, – неуверенно произнес Малдун. – Сэр, я… м-м-м… так сказать, с удовольствием приглашу вас.
      На свою свадьбу. С Джоан. Боже, какие мысли! Какие невероятные предположения!
      Малдун и Джоан… женятся! Он не сдержался и захохотал. Женятся! А, впрочем почему бы и нет? Он ведь без ума от нее. И сама мысль о том, что они могут больше никогда не увидеться, пугает его до смерти. Итак, отныне ему предлагалась альтернатива: либо глубокая депрессия, либо головокружительная эйфория.
      Он любит ее.
      Безнадежно. Бесконечно. Целиком и полностью.
      Он хотел просыпаться каждое утро с осознанием того, что в его жизни есть она.
      И командир в этом отношении – как, впрочем, и во всем остальном – был прав. Просто Малдун не размышлял на эту тему в таких масштабах.
      Он представил себе их свадьбу. Это будет скромная церемония, во время которой они обменяются кольцами и скрепят свои обещания поцелуем. Господи! Ему так хотелось этого, что он затаил дыхание и должен был напомнить себе о том, что все-таки надо сделать вдох.
      Никогда раньше ему не приходилось преследовать женщину, добиваясь ее расположения. Да и не хотелось. Но, как правильно заметил командир, если уж он решительно настроен…
      Что она скажет, если он сделает ей предложение?
      Слишком много препятствий…
      Ну и что? Как выразился бы Сэм Старретт, ну и… с ним! Какое, на хрен, препятствие сможет остановить «морского котика»?
      Малдуну требовалось только выяснить, что это за препятствия такие и…
      Ему обязательно нужно поговорить с ней. Надо попытаться проникнуть в ее мысли. Узнать, о чем она думает. И рассказать, о чем думает он сам. Боже! Должна же она знать, что он чувствует!
      Ну хорошо. Это будет не так легко, как может показаться, но ведь стать «морским котиком» тоже было не просто. Но он прошел все испытания и добился своей цели! И если теперь ему снова потребуется проявить волю и настойчивость…
      Он должен доказать Джоан, что у него вполне достойная цель, что имеет смысл постараться и приложить все возможные усилия, и тогда любовь «на дальнем расстоянии» станет возможной. Те искорки счастья, которые зажглись в их сердцах, стоило сохранить. Навсегда.
      Он не позволит – он не допустит, – чтобы их отношения угасли сами по себе. Он не даст ей ускользнуть. Только не на этот раз. Только не Джоан.
      И он должен дать ей понять, что его самого тоже стоит удержать.
      Паолетти снова взглянул в сторону Джоан:
      – А ты знаешь, она произвела хорошее впечатление на Келли. Она забавная и сообразительная. Это Кел так сказала. В общем, умная и весьма проницательная женщина.
      – Да, – кивнул Малдун. – Она просто сказочная женщина, сэр.
      – И что такого мы находим в умных женщинах? – спросил Паолетти и тут же добавил. – Даже не пытайся ответить на этот вопрос, лейтенант. Он риторический. Хотя такой интеллектуальный человек, как ты, возможно, и сумел бы разгадать тайну. Так что, если появятся какие-либо мысли на этот счет, немедленно дай мне знать. Договорились?
      Малдун рассмеялся:
      – Разумеется.
      Приятно было видеть, что командир немного расслабился. Или Майку только показалось?
      Паолетти продолжал наблюдать за работой Секретной службы и других агентов, обеспечивающих безопасность. При этом он сузил глаза и крепко сжал губы.
      Малдун чувствовал, что командир только и мечтает о том, чтобы завтрашняя буффонада для президента поскорей закончилась.
      – Похоже, у Джоан создалось впечатление, что возможность угрозы значительно уменьшилась, – заметил Малдун. – Она верит информации, что после того, как вчера ФБР ликвидировало ячейку террористов, была уничтожена и любая потенциальная угроза жизни президента. Я пытался объяснить ей, что данное утверждение может не вполне соответствовать действительности.
      Паолетти покачал головой и печально усмехнулся: – Очевидно, считается, что в этой части Калифорнии действует одна-единственная ячейка Аль-Каиды. Так, что ли, их следует понимать? – Он снова усмехнулся. – Сегодня на собрании я ясно высказал свое мнение по этому поводу, как, впрочем, и вчера, и позавчера. Но меня почему-то никто не хочет слушать. Особенно после того, как угроза нападения террористов, по их мнению, существенно снизилась. Да тут еще, как назло, нужно начинать предвыборную кампанию. – Он закатил глаза. – Остается только благодарить Бога за то, что мне хотя бы не приходится каждые несколько лет переизбираться на пост старшего по команде номер шестнадцать.
      В этом Малдун был с ним согласен. Безоговорочно. Паолетти сам во многом являлся той самой причиной, по которой команда номер шестнадцать считалась лучшей в ВМФ США.
      – Всего двадцать четыре часа, сэр, и все закончится.
      – Двадцать один час и двадцать восемь минут, лейтенант, – вздохнул Паолетти, и улыбка исчезла с его лица. – Я уже чуть ли не секунды считаю. В связи с этой задачей я стал лучше понимать выражение: «От любви до ненависти один шаг». Надеюсь, ты меня понял.
      – Еще бы! – Малдун продолжал наблюдать за Джоан. Тот, кто был сейчас на другом конце провода, чем-то развеселил ее, и она рассмеялась. – С другой стороны, у нашей команды давно уже не было такого несложного задания, как это. И теперь все ребята, пользуясь случаем, проводят много времени с семьями. – Он вспомнил про Сэма и тут же добавил: – Ну, или почти все.
      – Мне тоже приятно находиться каждый вечер дома вместе с Келли, – признался командир. – Я рад такой возможности. Но мне кажется, что мы сами напрашиваемся на неприятности, наивно полагая, будто здесь, на базе, опасность террористического акта просто исключена.
      – Я полностью согласен с вами, сэр. Если бы я находился на стороне Осамы… – Малдун не договорил. Паолетти наверняка было не очень приятно слышать такие слова.
      Но тот продолжал сверлить его пытливым взглядом:
      – Продолжай, лейтенант. Это, наверное, очень интересно.
      – Хорошо. Так вот, я нанес бы удар США именно в таком месте. На территории военно-морской базы. Или в каком-нибудь учреждении федерального правительства. Одним словом, использовал бы такой объект, который считается исключительно безопасным и многократно проверенным. Помните историю времен Второй мировой войны, сэр? Как после событий в Перл-Харборе мы задумали бомбардировать Токио? Это было похоже на самоубийство. Джимми Дулиттл со своими ребятами взлетел с авианосцев, и получилось так, что эта операция оказалась единственной удачной в истории. При этом им пришлось совершать посадку на вражескую территорию, так как им не хватало топлива, чтобы вернуться на суда. Это был настоящий кошмар. Но все получилось. И мы победили. А почему? Да потому, что Япония раструбила на весь мир, что их страна якобы неприкосновенна. Непобедима. Защищена от любых нападений. Полностью безопасна. И мы намеренно заявились туда, чтобы умыть их и доказать, что они в корне не правы. Оказалось, что их страна вовсе не в полной безопасности, о чем они уверяли всех вокруг. Таким образом нам удалось деморализовать их. И если бы я был террористом, я поступил бы в отношении США точно так же, – закончил Малдун.
      – Им не удастся деморализовать нас, – возразил Паолетти. – И неважно, что они могут придумать.
      – Конечно, – согласился Майк и добавил: – Получится повторение одиннадцатого сентября. Но мне кажется, что они этого не понимают. Они не могут понять нашего мышления. Точно так же, как мы не в состоянии понять их.
      – Учитывая все это, мы можем сделать вывод, что такие парни, как мы с тобой, еще очень долго не останутся без работы.
      – А потому надо всегда быть начеку, – добавил Малдун.
      – И вот в чем заключается мой план, – улыбнулся командир. – Я так часто поднимал вопрос о возможной угрозе террористического акта, что уже побаиваюсь, как бы меня не заставили пройти дополнительные тесты у психологов. Однако завтра во время шоу я буду исключительно внимателен. Мы все получим передатчики и сможем общаться с их помощью. И пока ты будешь стоять на трибуне рядом с другими почетными гостями, я хочу, чтобы ты тоже держал глаза широко раскрытыми. И хотя бы в это время не пялился на задницу Джоан. Ты меня слышишь?
      – Да, сэр, но…
      – Правда, ты, наверное, и не стал бы этого делать. Ты слишком вежлив. Кстати, сегодня днем мы еще раз посмотрим нашу часть представления, – продолжал лейтенант-коммандер. – И даже на репетиции будем использовать настоящие дымовые шашки. Я хочу, чтобы агенты Секретной службы своими глазами увидели, что такое разноцветный дым. Надеюсь, после того, как они увидят, что дым может полностью скрыть из виду всех гостей, они попросят нас вообще не применять эти шашки. Репетиция назначена на послеобеденное время. На два часа. А пока что адмирал Таккер устроил что-то вроде второго завтрака для команды президента. У тебя нет никаких мыслей по поводу того, как мне можно улизнуть и не участвовать в данном мероприятии?
      Второй завтрак… Малдун посмотрел в сторону Джоан, которая до сих пор разговаривала по мобильному телефону. Чуть раньше он уже просил ее пообедать вместе с ним, и хотя мисс ДаКоста пока не дала ему ответа, Майк подозревал, что получит отказ.
      Что серьезно затрудняло выполнение его плана, частью которого была обязательная беседа с Джоан. Хотя, возможно, ему просто следовало позвонить ей. Похоже, она любила поговорить по телефону и проводила достаточно большую часть времени в подобных беседах.
      – А ведь вам так и не удалось пообедать с Джоан, – напомнил Малдун своему командиру. – Мне помнится, что ваше обещание осталось невыполненным.
      – Храни вас Господь! Вы это очень правильно заметили. Дженкинс! – выкрикнул командир.
      – Да, сэр! – в тот же момент перед офицерами возник из ниоткуда вездесущий Дженк. Он был одет в камуфляжный костюм, а его мальчишеское лицо разрисовано Полосами зеленого и черного грима.
      – Передай адмиралу Таккеру мои сожаления и добавь, что я никак не смогу принять его приглашение присутствовать сегодня на обеде.
      – Я скажу, что вы сильно переживаете по этому поводу, сэр, – тут же сообразил Дженк.
      – Сразу после того, как уладишь дела с Таккером, позвони Джоан ДаКосте на мобильный и спроси, не сможет ли она пообедать со мной ровно в двенадцать в ресторане… как называется та греческая забегаловка?
      – «Хижина Фалафела»?
      – Нет, Дженк. Та, где стулья не прикрепляют к пластиковым столикам и посуду дают нормальную, а не бумажные тарелочки. Как она называется, не помнишь? «У Алекса», что ли?
      – Мне кажется, что Джоан больше понравится в «Хижине», – заметил Малдун.
      Паолетти оживился:
      – Правда? Ты так считаешь?
      – Да, сэр. А стулья и столы у них там самые настоящие. На свежем воздухе. Там еще имеется чудесный сад. Если позвонить заранее, Ник зарезервирует столик. Его ребенок будет там сидеть и раскрашивать картинки, поджидая вас.
      – Тогда позвони в «Хижину» и скажи Нику, чтобы его чадо рисовало свои шедевры в районе 12 часов дня, – приказал Том Дженку.
      – Слушаюсь, сэр.
      – Но сначала обговори все с Таккером, – напомнил Паолетти.
      – Считайте, что все уже улажено, – пообещал Дженкинс и скрылся из виду.
      – Вот что стоит всегда иметь в виду, Малдун. Сначала отмени неприятное свидание с командиром базы, – поучал Том своего подчиненного, – а потом, если даже приятное не состоится, можешь утешать себя тем, что не придется общаться с начальством. Уловил?
      – Буду иметь в виду, – кивнул Майк.
      – Но ты-то, надеюсь, составишь нам компанию, лейтенант?
      Слава богу!
      – Позвольте я вас расцелую, лейтенант-коммандер! Паолетти рассмеялся и направился к группе агентов Секретной службы, которые что-то горячо обсуждали с главным старшиной и, казалось, никак не могли прийти к единому мнению.
      – Ни за что на свете, Малдун! Ты парень умный, но помимо этого меня ровным счетом ничем не привлекаешь. Ты не в моем вкусе. Слишком уж вежливый, ясно?
 
      – Ну и что ты там делаешь? – поинтересовалась Чарли. Винс удивленно взглянул на нее из своего шезлонга на заднем дворике, где он, удобно устроившись, отдыхал уже некоторое время.
      – Сижу.
      – Это я и сама вижу.
      – Помнишь, когда мы только переехали в Сан-Диего, мы так радовались, что сможем проводить на пляже все свободное время? – спросил Винс. – А когда мы с тобой последний раз были у моря? Когда прекратили свои долгие прогулки по пляжу?
      – Не знаю.
      – Лет тридцать назад, если не больше. – Он покачал головой. – А ведь тебе так нравилось гулять возле моря. Может быть, надо было купить тот дом у самой воды, помнишь?
      Она устроилась рядом с ним:
      – Смутно. Там, если не ошибаюсь, оказалось очень сыро, а детская была обита темным деревом.
      – Там вообще не было детской. Ты перепутала с другим домом, который нам тоже поначалу понравился. Там еще был бассейн.
      Чарли посмотрела на мужа так словно он ее только что чем-то позабавил:
      – Как только ты помнишь такие подробности?
      – Я помню все важное в нашей жизни, – пояснил Винс. – А найти подходящий дом – это очень важно. Я хотел… – Он прокашлялся. Он хотел сделать ее по-настоящему счастливой. Но почему ему так трудно произнести вслух эти слова?
      Потому что она сразу же скажет следующее: «А тебе это удалось. Я очень счастлива». Такой ответ было нетрудно предвидеть. Что-то вроде: «Я тоже тебя люблю».
      Но счастье, так же как и любовь, измерить невозможно. Винс знал, что Чарли любит его. И разумеется, любила. Любила достаточно сильно. Достаточно для того, чтобы выйти за него замуж и провести вместе шестьдесят лет. И, конечно, она была счастлива. И тоже в достаточной мере. Но что означали эти слова в действительности? Винс не мог точно сказать, насколько счастлива была его супруга.
      – Помнишь тот самый день, когда ты появилась в Форт-Пирсе? – неожиданно спросил он.
      – Да уж, этот день мне не забыть никогда, – колко заметила Шарлотта. – Неужели только из-за того, что у меня нет сверхчеловеческих способностей запоминать каждый дом, внутри которого мы побывали миллион лет тому назад, ты мог подумать, что я в состоянии забыть такой замечательный день?
      В тот день Винс здорово устал. Ему приходилось тренироваться чуть ли не круглосуточно. Он проплывал в море милю за милей, учился разбираться во взрывателях и проводах и знал, как надежней и быстрей оснастить взрывчаткой препятствие, стоя при этом в воде.
      Ведь там, на берегу, под вражеским огнем, ему было бы не легче. Вот почему бойцы тренировались каждый день до изнеможения.
      А по ночам, оказываясь в казарме, он засыпал на своей койке, мечтая о милой Шарлотте Флетчер.
      И вот наступил знаменательный день, когда у казармы появилась она. Она стояла и ждала его.
      Винс почти ничего не видел от усталости. Океан в это время года уже был холодным, и ДаКоста трясся от ледяного воздуха. Ему казалось, что зубы у него стучат так, словно собрались один за другим повыпадать изо рта.
      – Мне даже пришлось спросить своего приятеля Джерри Паркса, видит ли он то же самое, что и я, – улыбнулся Винс. – Потому что мне показалось, что это галлюцинация.
      – Я была в шоке, – кивнула Чарли. – Мне пришлось проделать нелегкий путь на поезде. Пожалуй, самым глупым было именно то, что я не стала писать тебе о своем приезде. А потом ты взглянул на меня так, словно мое появление тебя привело в ужас. В ту секунду мне захотелось повернуться и поскорей убежать прочь.
      – Я решил, что сошел с ума.
      Но Джерри тоже видел Чарли. И Винс заставил себя сдержаться и не расплакаться от счастья.
      – Что ты здесь делаешь? – спросил он, не смея даже надеяться на то, что она явилась сюда именно к нему.
      – Я приехала повидаться с тобой, – прошептала Шарлотта. – Ты не возражаешь?
      Винс рассмеялся. По крайней мере, ему так показалось. Впрочем, это было трудно понять, потому что он то и дело вытирал слезы.
      – Нет. – Он уверенно помотал головой. – Я не возражаю.
      Он обнял ее, и она с радостью прильнула к нему. Ее губы были такими мягкими и сладкими! Он стоял и целовал ее, и она отвечала ему тем же. Чарли проводила пальцами по его волосам и прижималась к нему так крепко, что очень скоро тело Винса разогрелось чуть ли не до температуры кипения воды.
      – Выходи за меня замуж, – прошептал Винс, как только прошла первая волна возбуждения.
      – Я согласна, – ответила она, и он снова поцеловал ее. – Но только… – добавила она, и он застыл на месте. Оказывается, его подстерегала какая-то уловка.
      – Но только что?
      – Не волнуйся так, – улыбнулась она. – Я просто… я уже сказала твоему командиру, что я твоя жена. И получила разрешение взять тебя с собой в гостиничный номер. – Внезапно она смутилась и, опустив глаза, добавила: – Если, конечно, ты не против.
      – Значит, ты действительно согласна выйти за меня замуж. – Он попробовал превратить все это в шутку, чтобы хоть немного разрядить ситуацию. – Надеюсь, ты не собираешься использовать меня для секса, а потом жестоко бросить?
      – Я совершенно точно решила выйти за тебя замуж, – повторила Чарли, – но так как мы не можем этого сделать прямо сейчас…
      Они поехали в город на грузовике вместе с группой морских пехотинцев, и один из бойцов даже уступил Винсу свое место, чтобы тот мог усадить на колени свою «супругу».
      Это была самая приятная ночь в его жизни. Он успел многому научиться. Он усвоил и то, что в области секса существует много неизведанного, причем такого, на обучение чему могут уйти годы, и все равно останутся какие-то пробелы. Понял он и то, что Чарли Флетчер, которая в скором времени должна была стать Чарли ДаКостой, очень любила заниматься сексом. Впрочем, как и он сам.
      А когда он проснулся среди ночи оттого, что Чарли громко плакала, он узнал и еще кое-что. Пожалуй, это было даже больше, чем ему хотелось узнать.
      Она была в ванной и заперла за собой дверь. Прошло много, очень много времени, прежде чем она вернулась в комнату. А когда снова забралась в постель, тихонько произнесла:
      – Ш-ш-ш! Со мной все в порядке. Спи.
      – Не могу поверить в то, что ты обманула моего командира, – сказал Винс уже потом, когда с того чудесного дня прошло почти шестьдесят лет.
      – А это был не обман, – спокойно ответила Чарли. Она всегда говорила бесстрастно, когда они начинали предаваться воспоминаниям. – Я только чуть-чуть опередила истину. Я ведь уже тогда собиралась выйти за тебя замуж. Вот мне и показалось, что было бы глупо не воспользоваться этим случаем, чтобы провести вместе несколько незабываемых часов.
      – Это верно, – согласился Винс. – К тому же я не мог в ту ночь сделать тебя беременной. Во второй раз.
      Он оказался прав. Потому что Чарли забеременела после той самой первой ночи, которую они провели вместе в Вашингтоне.
      Когда она обнаружила это, то испытала нечто вроде шока. И одновременно разочарования.
      И вдруг Винсу все стало понятно. Все вставало на свои места. Вот почему Чарли так быстро поменяла свое мнение насчет брака. Вот почему она плакала ночью.
      Она согласилась выйти за него замуж, потому что у нее не оставалось выбора. Судьбе было угодно сделать их мужем и женой.
      Винс старался заставить себя не думать об этом. Какая разница! Она выходила за него замуж – а разве не это самое главное? С этого момента их жизни будут связаны навсегда. И он сделает все, что угодно, лишь бы их брак оказался счастливым. Уж он постарается.
      Все так и вышло, разве нет?
      Он смотрел на нее, а она сидела рядом с ним во дворике позади их дома, в котором они прожили так долго и – как он надеялся – счастливо.
      В этот момент мимо него словно пронеслась чья-то тень, будто чуть коснувшись его рукава. Что это? Призрак Джеймса Флетчера или просто легкий ветерок?..

      – Неужели вы считаете, что я слишком вежливый? – Джоан оторвала взгляд от восхитительного греческого салата и посмотрела сначала на Паолетти, потом на Малдуна.
      А он в это время смотрел на нее так, как будто вспоминал… причем в подробностях… как той незабвенной ночью они в третий раз занимались любовью. Когда она… Боже! Джоан пришлось отвести взгляд в сторону.
      Но это нечестно!
      – Так да или нет? – снова поинтересовался Малдун. – Я спрашиваю, потому что совсем недавно два разных человека назвали меня «чересчур вежливым», и у меня нет никаких оснований считать это комплиментом.
      – Я полагаю, что в некоторых случаях ты действительно ведешь себя так, что тебя можно назвать очень вежливым, – ответил Том и посмотрел на Джоан. – Вы согласны со мной?
      – Угу, – буркнула она в ответ, стараясь не глядеть в сторону Малдуна. Нет, только не видеть этот его пристальный, словно раздевающий взгляд! Вот черт! Неужели это и есть так называемые «дружеские» отношения? Нет, он не собирался даже дотрагиваться до нее. Он не произнесет ни слова о сексе. Но всякий раз, когда он смотрел на нее вот так…
      – Между прочим, вы как раз и были одним из тех двоих, кто назвал меня так, сэр, – напомнил Малдун своему командиру.
      – Я этого не забыл. Скажу больше: это случилось как раз тогда, когда я не позволил тебе поцеловать себя. А кто же второй?
      – Иззи Занелла.
      Том рассмеялся:
      – Ну, по сравнению с Иззи и Непредсказуемый Кармоди может показаться слишком вежливым.
      – Погодите-ка минутку, – вмешалась Джоан. – Мне кажется, я пропустила что-то очень важное или чего-то недопоняла.
      Том посмотрел на нее поверх солнцезащитных очков. Его лицо оставалось серьезным; смеялись только глаза:
      – Я только хотел проверить, слушаете вы нас или нет. Дело в том, что вы сегодня слишком уж молчаливы и задумчивы.
      Он не ошибся. Она тайком посмотрела на Малдуна и с удовольствием отметила, что тот по крайней мере прекратил испепелять ее взглядом и лишь чуть заметно хмурился.
      – Может быть, я кажусь вам таким вежливым потому, что не ругаюсь через каждые пять слов? Так, как это делает, например, лейтенант Старретт? – спросил Малдун. – Потому что, мать вашу, я мог бы начать выражаться точно так же, чтоб вас, через гребаные пять минут…
      – Прошу, не надо! Только не это, – рассмеялась Джоан.
      – Простите, – тут же спохватился Майк. – Это прозвучало грубо. Я больше не буду.
      – Мне кажется, во всем виновато обмундирование, – заметил Том, поглощая салат. – Я заметил одну интересную вещь. Пока ты одет в камуфляж, ты ведешь себя нормально, но как только облачаешься в свой белоснежный наряд, начинается бесконечное «да, сэр», «нет, сэр», ну и так далее. – Он повернулся к Джоан. – Вы помните, что я говорил вам, когда мы шли сюда?
      – Обязательно попробуйте фаршированные виноградные листья?
      – Нет, чуть раньше. Я просил называть меня просто «Том». – Он кивком указал в сторону Малдуна. – Ну и сколько раз вы слышали, что он назвал меня Томом?
      – Ни разу, – не задумываясь, отозвалась Джоан.
      – Ни разу. Хотя при этом интересуется, почему все вокруг считают его вежливым. И может даже показаться, что он хочет поговорить о себе. Неплохое начало, Малдун.
      Майк засмеялся:
      – Я вовсе не собирался выносить этот вопрос на всеобщее обсуждение…
      – Видишь ли, все, что мне известно о твоей семье, – так это то, что твой отец был профессором в колледже, что ребенком ты жил в штате Мэн, а потом какое-то время учился в Кембридже. Я, кстати, тоже родом из Новой Англии. Больше ты мне никогда ничего не рассказывал.
      Джоан удивленно взглянула на Малдуна:
      – Вы действительно там учились?
      Он неопределенно пожал плечами:
      – Совсем недолго. Мой отец как раз в то время заболел, и мне пришлось бросить учебу.
      – Наверное, было очень тяжело.
      – Да нет, ничего особенного, – начал было Малдун, но тут же спохватился. – Да, тогда пришлось нелегко. В основном, конечно, это было трудно пережить моему отцу. Ему пришлось оставить работу, а преподавание было его страстью.
      Том указал на Малдуна вилкой:
      – Вы заметили, что он только что сделал?
      – Да-да, – понимающе кивнула Джоан.
      – Что такое? – нахмурился Малдун.
      – Мы только что разговаривали о вас, – пояснила она, – о том, как было нелегко пережить тот момент, когда вы вынуждены были бросить учебу, а вы перевели разговор на своего отца. – Она повернулась к Тому. – А знаете, может быть, он не слишком вежлив, а просто очень скромен? Именно скромные люди избегают говорить о себе и никогда добровольно не становятся центром внимания.
      – Ну, перестаньте, – смутился Малдун.
      – В общем, ваша теория насчет обмундирования вполне состоятельна, – продолжала Джоан, не обращая внимания на реплику Майка. – Когда он надевает свою суперсексуальную белую форму, то прекрасно понимает, что одним этим будет привлекать к себе всеобщее внимание. Вот поэтому он и становится таким внимательным во всем – и в поведении, и в речи, и так далее.
      – Это уже интересно, – оживился Том. – Мне кажется, мы с вами определенно сделали открытие.
      – Эй, вы, подождите! – покраснел Малдун. Вот это новость! Мужчина, который весь обед пялился на нее, словно только и мечтал о том, чтобы затащить Джоан под столик и там разобраться с ней, покраснел, как невинная девушка! – Я ведь никуда не ушел, я здесь! Не забывайте, пожалуйста, об этом.
      – Каким ты был в детстве? – поинтересовался Том.
      – Толстым.
      – Не шутишь?
      – Нет, сэр. То есть Том.
      – А вас считали скромным? – в свою очередь поинтересовалась Джоан.
      – Конечно. А разве большинство детей не отличаются скромностью? – парировал Малдун.
      – Лично я не отличалась, – не задумываясь, ответила Джоан.
      – Я имею в виду толстых детей, – уточнил Малдун. – Они обычно стараются оставаться незаметными, невидимыми. Но им, разумеется, это не удается. Хотя бы по той простой причине, что они толстые.
      – Как же получилось, что толстый ребенок превратился в одного из самых перспективных офицеров среди всех «морских котиков» ВМФ США? – осведомился Том.
      – А это правда? – спросила Джоан.
      – Да. В один прекрасный день он станет адмиралом. Если, разумеется, сам того захочет. А мне кажется, что он этого хочет.
      – В самом деле? – снова удивилась Джоан. После разговора с Малдуном у нее сложилось другое впечатление о его будущем. Ей показалось, что Майк собрался оставить флот в ближайшие десять лет. Неужели он решил поставить крест на своей многообещающей карьере только для того, чтобы сохранить их отношения? Но как он посмел предать свою мечту?! – Боже мой! Это… довольно впечатляющее будущее, которому можно только позавидовать.
      Она взглянула на Малдуна и обнаружила, что он снова принялся внимательно изучать ее. Но теперь он смотрел на нее не так, словно вознамерился прямо здесь заняться с ней сексом. Нет, его взгляд говорил о другом. В нем была нежность. Именно так он смотрел на нее после того, как они занимались любовью.
      Джоан отодвинула тарелку с салатом. Нужно быстрей выбираться отсюда.
      И не только из этого ресторана. Она должна как можно скорей уехать из Калифорнии!
      – В жизни есть много интересного кроме того, чтобы служить в ВМФ, – негромко ответил Малдун. – Мне нравится быть «морским котиком». Я всегда хотел им стать. Но мне кажется, что я вряд ли захочу продолжать свою карьеру после того, как мои колени выйдут из строя.
      – Ах вот оно что! – понимающе покачал головой Паолетти. – Прости, я об этом как-то не подумал…
      Джоан отодвинула стул, собираясь выйти из-за стола:
      – Что ж, большое вам спасибо за обед, лейтенант-коммандер, но мне пора уходить.
      – Я не могу отпустить вас, пока вы не попробуете пахлаву. Это невероятно вкусная штука. – Том поднялся раньше нее, и у Джоан не оставалось другого выхода, кроме как повиноваться. – Оставайтесь с нами. – Это прозвучало как приказ. – А я сейчас принесу всем кофе.
      Он не стал ждать ответа. Впрочем, лейтенант-коммандер и не задавал никаких вопросов.
      Теперь у Джоан появилась прекрасная возможность пожурить, а может быть, и отчитать Малдуна за то, что он все время смотрел на нее именно так, а не иначе. Но что она должна была сказать ему?! Перестань даже думать о сексе.
      – А ты ведь не считаешь меня скромным, правда?
      – Но ты действительно не любишь говорить о себе.
      – Я уже рассказывал тебе, что в школе считался «ботаником». Причем толстым «ботаником».
      – Да, – кивнула Джоан. – Но больше ты ни в какие подробности не вдавался.
      – А что об этом долго распинаться? – пожал плечами Малдун. – В школе надо мной смеялись. Я надеюсь, ты еще не забыла, как это умеют делать одноклассники.
      – Конечно, вот почему мне показалось странным, что ты рассказал о своих школьных годах в одном-единственном предложении.
      – Мне не доставляет большого удовольствия вспоминать о тех штучках, которые изобретали ребята, чтобы вывести меня из себя, – печально усмехнулся Малдун. – То есть я хочу сказать, что толку перемалывать свое прошлое? Неужели из-за этого я начну нравиться тебе больше? В общем, мне приходилось нелегко. Это тебя устроит? Но я сумел достойно перенести все невзгоды и перелистнул эту страницу своей биографии. Теперь у меня совсем другая жизнь.
      – Ну хорошо, – уступила Джоан и подалась вперед. Она положила подбородок на ладони, упершись локтями в столик. Итак, у него, оказывается, началась другая жизнь. – Но почему же все-таки толстый «ботаник» решил посвятить себя военно-морскому флоту?
      – Чтобы стать «морским котиком», – не медля ни секунды, ответил Майк. – Я мечтал об этом с седьмого класса.
      – Неужели? – оживилась Джоан. – А что же такого интересного произошло в седьмом классе?
      – Я чуть не утонул, – спокойно пояснил он. – В том году мы переехали в Мэн из Огайо. А в Огайо, как ты сама понимаешь, нет особой необходимости учиться плавать. По крайней мере, так считалось в том месте, где мы жили. То есть, конечно, я примерно знал, как это делается, мог некоторое время держаться на воде и даже плавать по-собачьи на небольшие расстояния.
      – Значит, ты посмотрел на океан, и одного взгляда хватило, чтобы полюбить его, и тогда ты…
      Он бросил на нее измученный взгляд.
      – Расскажи мне, как это произошло. Я буквально умираю от любопытства.
      – Парочка одноклассников позвала меня прокатиться на парусной шлюпке, которая принадлежала отцу одного из этих негодяев, – начал Малдун. – Лодку захлестнуло волнами, и я чуть не утонул. Но все-таки, как видишь, выжил.
      – Ух ты! – восхищенно произнесла Джоан. – Ничего себе! И все это произошло с тобой? С толстым «ботаником»? И самое ужасное, что при всем этом ты был в школе новеньким. Я хорошо помню, как поступали с новичками в наше время, особенно в средних классах. По неофициальной иерархии их считали отбросами общества. Как же получилось, что тебя вдруг пригласили покататься на яхте?
      Он рассмеялся, и теперь пришлось помучиться Джоан – она представила его обнаженным. Той ночью они тоже много хохотали.
      – Нет, это была просто парусная шлюпка, а не яхта, – пояснил Малдун. – Лодка с мачтой, которую яхтой не назовешь при всем желании. И меня не то чтобы пригласили… Мне просто бросили вызов, чтобы посмотреть, хватит ли у меня смелости выйти в море при условии, что как раз в то время в нашем районе начинался шторм. Это было самое настоящее безумие.
      Боже!
      – И ты оказался настолько глуп, что не дерзнул отказать им? Мне почему-то казалось, что мозгов у «ботаников» как раз хватает.
      – Да, я был наивным и полагал, что после такого путешествия завоюю их уважение и, может быть, обрету друзей. Но я не успел привыкнуть к переменам погоды в Мэне. Я и подумать не мог, что наша затея может оказаться настолько опасной. Мне казалось, что на берегу просто слишком ветрено. Итак, мы вышли в море. И – боже! – лодка полетела по волнам! Она словно парила в воде. – Он усмехнулся, вспоминая тот роковой день. Даже теперь, после стольких лет, эта морская прогулка будоражила его воображение. – Это было чудесно! Мне понравилось кататься и очень не хотелось поворачивать к берегу. Ну и примерно в это же время, когда я только вошел во вкус, нас настигла беда. Волны оказались слишком высокими. Они захлестнули лодку, и она затонула. Вообще-то эти шлюпки построены так, что не должны тонуть. Как правило, они только переворачиваются, продолжая при этом плавать на поверхности. Но эта камнем пошла ко дну. Уэйн чуть с ума не сошел от ужаса, а Рэнди перед этим еще умудрился удариться головой о борт, и его вырвало прямо в воду. Уэйн не придумал ничего лучше, как начать истерику. Он орал: «Мы утонем! Мы утонем!» А мне вспомнилась книга про боевых пловцов. Они никогда не паниковали в воде и не сражались с волнами и течением, а наоборот, делали все возможное, чтобы использовать их. Я схватил Уэйна за пояс джинсов сзади, у спины, и мы с ним добрались до берега. – Малдун привстал со стула, увидев, что Том приближается к столику с тремя чашками кофе. – Позвольте, я помогу вам, сэр.
      – Сиди, – велел Том. – Сам справлюсь.
      – Спасибо, сэр.
      Паолетти отправился за десертом.
      – Что же было дальше? – заинтересованно спросила Джоан.
      Малдун отпил глоток кофе, и она последовала его примеру. Кофе был черным, очень горячим и с легким привкусом корицы.
      – Я добежал до ближайшего дома и принялся колотить в дверь. Хозяйка сразу позвонила 911, и нас отправили в больницу. Рэнди задержался там на несколько дней. У него обнаружили легкое сотрясение мозга. Помню, как мы с Уэйном сидели в приемном отделении, завернутые в одеяла, и ждали, когда за нами приедут родители и заберут нас домой.
      – Дальше я попробую догадаться сама, – вмешалась Джоан. – После этого случая Уэйн и Рэнди сразу же захотели стать твоими друзьями, но ты продолжал держать дистанцию, не допуская к себе никого. Но это происходило не только по причине твоей жестокости. Они были глупы и не достойны твоей дружбы. А ты оказался достаточно умен, чтобы не заводить себе друзей-идиотов. Но с того дня, увидев их, ты только загадочно улыбался: ведь не будь тебя с ними в той лодке, они обязательно пошли бы ко дну.
      Малдун улыбнулся и чуть заметно покачал головой. Он хотел было что-то возразить и уже открыл рот, но в эту минуту появился Том с тремя тарелками, на которых лежали огромные куски пахлавы.
      – Придется оставить все это вам, потому что мне самому нужно срочно убегать, – объявил Паолетти Джоан. – Мне только что позвонил Кроули, и я должен немедленно к нему явиться. – Он повернулся к Малдуну: – Нам нужно обязательно поговорить с Максом Багатом. Ты отправляйся в тот ресторан, который обожает Ларри Таккер… он тут где-то неподалеку, у самого берега…
      – Я знаю это место, – кивнул Малдун, поднимаясь. – Это французский ресторан, и там не работают мобильные телефоны. Когда заходишь туда, можно считать, что очутился на Луне.
      – Совершенно верно, а официанты говорят с сильным французским акцентом, отчего становится непонятно, правильно ли они записали заказ. Но ты ведь у нас говоришь по-французски, да, Майк?
      – Я пойду туда прямо сейчас, сэр. Это рядом.
      – Хорошо. Отыщи там главного старшину и Джакетта, – приказал Том. – Я хочу, чтобы они тоже были в кабинете Кроули вместе со мной. И как можно скорее. Спасибо тебе. И простите меня, – добавил он, обращаясь к Джоан, и перед тем, как исчезнуть, поспешно схватил с тарелки свой кусок пахлавы.
      – Я вернусь буквально через несколько минут, – повернулся Малдун к Джоан. – Ты меня подождешь?
      – Не могу, – солгала женщина.
      – Тогда увидимся позже.
      – Майк, твоя идея насчет «дружеских отношений», кажется, потерпела полный провал, – заметила Джоан, но Малдун уже убежал выполнять распоряжение командира.
 
      Мэри-Лу поняла, что совершает очередную непростительную глупость, задолго до того, как официант подал закуски.
      Боб выглядел потрясающе. Он явился в дорогом костюме и идеально подобранном к нему галстуке. Его золотистые волосы на этот раз были гладко зачесаны назад, что подчеркивало выразительные скулы, которые могли бы украсить любого мужчину.
      Боб постоянно прикасался к Мэри-Лу. Он дотрагивался то до ее ладони, то до плеча, то до локтя. И она прекрасно понимала, что его одолевало желание гораздо большее, чем просто разделить с ней скромную трапезу. Она была замужем, но не отказалась от свидания. Она сказала ему «да», и он подозревал, что за этим скрывалось «то самое «Да» с Большой буквы».
      Когда он позвонил ей утром и она согласилась встретиться, возможно, она и не отрицала того, что готова на более близкие отношения. Ей стало совершенно очевидно, что на будущее с Сэмом рассчитывать не приходится. А она с юных лет привыкла заводить нового любовника еще до того, как ее постель успевала остыть от предыдущего.
      Она всегда полагала, что женщине необходимо всегда иметь «запасной аэродром». Новый мужчина мог не быть идеалом и оказаться даже хуже прежнего, но зато такая политика не позволяла оставаться в одиночестве ни единого дня.
      А одиночество пугало ее больше всего на свете. Кроме того, сейчас у нее на руках была Хейли, о которой нужно было заботиться.
      Итак, она явилась на свидание, что делало ее решение очевидным. Не оставалось сомнений и в намерениях Боба Швегеля, сотрудника страховой компании. Он явно собирался переспать с ней. Боб отличался красотой и умом, имел большие деньги и владел роскошным автомобилем.
      Словом, представлял собой идеальный «запасной аэродром».
      Но Мэри-Лу не могла забыть Ибрагима и была не в состоянии даже думать о другом мужчине. Ибрагим любил ее. И при этом сохранял дистанцию, которая не давала ему переспать с ней.
      Ну разве это не странно?
      Боб рассказывал о своей работе, о том, как он продает страховки, а для Мэри-Лу это было интересно примерно так же, как перелопачивать навоз в коровнике, поэтому она позволила себе отвлечься от его монолога и подумать о более приятных вещах.
      Например, об Ибрагиме.
      Который любил ее.
      Ибрагим, такой спокойный и нежный, мог просто сидеть рядом с ней и ничего не говорить, но в такие минуты Мэри-Лу чувствовала себя самой счастливой женщиной на свете.
      Даже несмотря на то, что он никогда не был «морским котиком». И при этом его кожа была темной. Да к тому же он работал простым садовником.
      Боб отложил в сторону вилку:
      – По-моему, вас совсем не интересует политика миссис Уилки. Я угадал?
      Она отрицательно покачала головой:
      – Простите…
      – Я вам, наверное, уже говорил, что вы сегодня выглядите просто восхитительно? – спросил Боб.
      Он действительно говорил ей это. И не раз.
      – Благодарю вас, – снова произнесла она. Платье, которое она выбрала, оказалось слишком тесным в груди, но, похоже, Боб не возражал против такой пикантной детали. Он продолжал буквально раздевать ее глазами, что с каждой минутой все больше смущало Мэри-Лу.
      Что само по себе было довольно странным. Когда это она стеснялась жадных мужских взглядов? Миссис Старретт уже должна была привыкнуть к тому, что почти все население мужского пола жадно смотрит на ее грудь, мысленно представляя ее в постели. Наверное, ни один из них не отказался бы взглянуть на ее обнаженное тело. Это тоже легко читалось в их глазах. Впрочем, Мэри-Лу с семнадцати лет нередко участвовала в конкурсах на лучшую грудь, где девушки выступали в мокрых футболках. И выигрывала их. Когда она выходила на безлюдную улицу, то неизменно слышала восхищенный свист одиноких прохожих. Поначалу Мэри-Лу даже удивлялась: что такого плохого она сделала, что ей вслед постоянно свистят и улюлюкают?..
      – Я буду с вами откровенен, Мэри-Лу, – заговорил Боб. – Мне хочется большего, чем просто свидание и ужин на двоих. Я начал мечтать об этом еще в тот день, когда впервые увидел вас.
      Но миссис Старретт прекрасно понимала, в чем заключается ее проблема. Перед тем как выйти из дома, она внимательно изучила свое отражение в зеркале и пришла к неутешительному выводу. Она вовсе не выглядела ни сексуальной, ни привлекательной. Более того, из зеркала на Мэри-Лу смотрела убогая толстая женщина, которую можно было разве что пожалеть. А это означало одно из двух: либо Боб окончательно ослеп, либо умышленно лгал ей.
      А вот Ибрагим, напротив, искренне любил ее.
      Сейчас ей хотелось одного: поскорей забрать Хейли у миссис Устенски и отправиться домой.
      Мэри-Лу аккуратно вытерла рот салфеткой и положила ее возле своей тарелки:
      – Простите, Боб, но мне пора. Мне очень жаль, что я не могу задержаться, но…
      – Выслушайте меня до конца, хорошо? Я знаю, о чем вы сейчас думаете. Да, я хочу, чтобы вы отправились ко мне домой, но только не сегодня.
      Ну что ж… Впрочем, какая разница? Это ничего не меняет.
      – Когда вы придете ко мне… – продолжал Боб, – я хочу, чтобы это было навсегда. – Он подался вперед, взял ее ладонь в свои руки и пристально посмотрел ей в глаза. – Бросьте мужа, Мэри-Лу! Он плохо обращается с вами, вы достойны большего. Я буду носить вас на руках! Давайте убежим отсюда!
      Она высвободила руку:
      – Вы с ума сошли! Я не могу никуда убежать. У меня ведь дочка!
      – Неужели вы могли подумать, что я… – Он рассмеялся. – Господи, да нет же! Я имел в виду, что сбежать должны мы все. И Хейли вместе с нами, разумеется. Помните, я говорил вам, что скоро улетаю в Нью-Йорк?
      Она кивнула.
      – Так вот, я уезжаю завтра и хочу, чтобы вы с Хейли составили мне компанию. Соберите чемодан, положите в него все самое необходимое и прихватите его с собой на работу. Я вас встречу, мы заберем Хейли и уедем отсюда. Вы же сами говорили мне, что всегда мечтали увидеть Нью-Йорк. Ну, решайтесь же! Что скажете?
      Несколько секунд Мэри-Лу просто молчала, не зная, что ответить. Она просто сидела за столиком и смотрела на Боба, прекрасно понимая, что бросить Сэма ей придется в любом случае. Ей нужно было решиться на отчаянную попытку, а запасной аэродром был уже тут, поблизости.
      Но только не в лице Боба.
      Нет, если она и уйдет от Сэма, то только к Ибрагиму.
      Который ее любил.
      Боб красивый, сияющий и идеальный во многих отношениях. Мэри-Лу могла бы с готовностью поспорить на все свои сбережения, что и в постели он великолепен.
      И если бы не Ибрагим, она, наверное, соблазнилась бы и проверила, насколько она права.
      Но она не могла использовать Боба, чтобы изменить Сэму, и уж вовсе не хотела изменять Ибрагиму.
      Который любил ее. Именно ее.
      Она отодвинула стул от столика:
      – Простите меня. Но я не могу так поступить.
      – Конечно же можете. Сэму наплевать на вас, Мэри-Лу. А вдвоем мы могли бы еще и посмеяться над ним. Воспользоваться его кредитными картами, опустошить все его счета. Пусть расплачивается, а мы похохочем, и еще как!
      Вот теперь ей стало ясно, чего так упорно добивайся Боб.
      – Простите, – еще раз повторила она и встала. – Но я не могу с вами никуда ехать. Я вас не люблю и, по правде говоря, не верю в то, что вы любите меня.
 
      – Ты сейчас очень занята? – тихо сказал Малдун в трубку мобильного телефона.
      Джоан сидела в противоположном конце заполненной людьми комнаты. Она повернулась в сторону Майка и чуть заметно покачала головой:
      – А ты сам как думаешь?
      Они присутствовали на так называемом «заключительном собрании» перед буффонадой, устраиваемой в честь приезда президента. Речь держал адмирал Таккер. В данный момент он говорил о… впрочем, Малдун не мог бы точно сказать, о чем именно говорил адмирал. Его отвратительные ораторские способности стали легендарными, и сейчас он, как обычно, перешел к бесконечным повторам тех пунктов своего доклада, которые уже успел осветить.
      Все важные моменты уже были оговорены, потому что перед адмиралом выступил командир «морских котиков» команды номер шестнадцать. Лейтенант-коммандер, в частности, доложил собравшимся о последних изменениях в предстоящем шоу. Он высказал и свое недовольство тем, что высшее командование не стало отменять применение дымовых шашек. Значит, толпа зрителей все же окажется скрыта в клубах разноцветного дыма, и это не на шутку тревожило Тома. На собрании было решено оставить за Паолетти право не применять шашки в том случае, если во время демонстрации возникнут непредвиденные обстоятельства.
      У Малдуна появилась возможность переговорить с командиром после того, как Том побеседовал с Максом Багатом. Но, как выяснилось, все то, что Макс сумел сообщить Тому, явно не обрадовало его и не убедило в полной безопасности завтрашнего шоу.
      Макс присутствовал на заключительном собрании вместе с несколькими агентами из своей команды. Среди прочих сюда пришли и небезызвестная Алисса Локке и Джордж Фолкнер, симпатичный парень, с которым Малдуну довелось познакомиться в прошлом году в Индонезии. Они сразу произвели друг на друга хорошее впечатление. Фолкнер постоянно пребывал в приподнятом настроении, и это несмотря на то, что ему приходилось каждый день появляться в жару в костюме и при галстуке.
      – Я думаю о том, где можно перекусить. Например, по кусочку пиццы и бутылочке пива. Разумеется, после того, как закончится это испытание на прочность, – прошептал Малдун в свой мобильник.
      – Ух ты! Целый кусок пиццы! – отозвалась Джоан. – С ума можно сойти!
      Малдун наблюдал за тем, как Джоан встала со своего места и, незаметно выскользнув из комнаты, остановилась у полуоткрытой двери, ведущей в коридор. Здесь она могла разговаривать с ним, никого не тревожа.
      Неплохо придумано!
      Но для того, чтобы оказаться рядом с ней, Малдуну пришлось бы пересечь комнату как раз в том месте, где сейчас стоял адмирал Таккер. Это было не самым лучшим решением, поэтому Майк осторожно пробрался к открытой двери с другой стороны зала. Отсюда он мог спокойно наблюдать за Джоан, да и она видела его, несмотря на то что сейчас он стоял в полутемном коридоре.
      – Я все еще стараюсь следить за весом, – негромко произнес Майк. – Сила привычки, ничего не поделаешь. Я знаю, сколько калорий сжигаю каждый день, и питаюсь соответственно. Сегодня могу позволить себе один кусок пиццы. Поверь мне, иногда выпадают такие дни, что я начинаю есть сразу после того, как встаю, и заканчиваю, ложась спать, и все равно при этом умудряюсь потерять в весе. Мне это вовсе не нравится, потому что получается, что я теряю мышечную массу, а это совсем ни к чему. Примерно такое состояние у меня бывает в дни серьезных тренировок. Приходилось есть, чтобы восстановить, так сказать, запас топлива, а его требуется очень много. У некоторых ребят получается так: они возвращаются после серьезной боевой операций, но при этом продолжают поглощать огромные объемы пищи. Но они в это время уже не сжигают большое количество калорий, и вот тут-то начинаются проблемы.
      – И при этом ты ничего не имеешь против того, чтобы я поедала десерт каждый день.
      – Да, хотя тебе не приходится совершать пробежки. Я считаю, что у женщин должны быть округлости в определенных местах тела. Мне кажется, что в современном мире кое-кто путает понятия «тощий» и «физически здоровый». И те, кто начинает голодать, превращая себя в обтянутый кожей скелет, вовсе не становятся от этого здоровей. Как раз наоборот.
      – Все это мне известно, – согласилась Джоан. – Просто когда я стою рядом с худощавой женщиной, то начинаю ощущать себя… какой-то большой, что ли. Впрочем, это ощущение почти никогда меня не покидает, – призналась она.
      – Может быть, тебе просто нужно почаще стоять рядом со мной? – высказал предположение Малдун. Наверное, это было слишком откровенно, потому что он тут же заметил, как Джоан, стоя с другой стороны коридора, тяжело вздохнула.
      Ну и ладно. Теперь самое главное – не дать ей разговориться. А то она опять заведет: «По-моему, просто дружить у нас не получается», – и тому подобное. Именно так она реагировала на его звонки сегодня днем, когда он несколько раз пытался связаться с ней по мобильному телефону.
      Впрочем, телефон по-прежнему был единственной возможностью поговорить с ней. Вторая половина дня для обоих прошла в вынужденном бездействии, но при этом они были обязаны находиться на территории базы, в зоне видимости своих начальников, чтобы при необходимости быть готовыми выполнить любое задание.
      – Между прочим, ты сейчас в отличной форме. Для женщины твоего роста у тебя идеальный вес, – продолжал Малдун, стараясь поддерживать разговор в нужном для себя русле. – Я не мог не обратить на это внимание, когда… м-м-м… – Когда она оказалась обнаженной в его объятиях. Нет, об этом сейчас никак нельзя было говорить. Оказывается, что платонические отношения не так-то просты, как это может показаться.
      Ему так отчаянно захотелось заняться с ней любовью, что пришлось собрать в кулак всю силу воли. Иначе он рисковал расслабиться, упасть на пол и попросту завыть от безысходности. Вместо этого он сказал:
      – Итак, пицца. Ты составишь мне компанию?
      – У меня впереди еще несколько важных встреч. Ты, наверное, уже освободился, а мне сегодня вечером нужно обязательно проконтролировать Брук и узнать, что там у нее новенького.
      – Кстати, как она себя чувствует? – поинтересовался Майк.
      – Она все еще на стадии детоксикации, – сообщила Джоан. – Похоже, лечение проходит не так легко, как хотелось бы. Но она молодец, держится достойно. – Она снова вздохнула. – Послушай, Майк, я думаю, что нам обязательно нужно поговорить, причем непременно с глазу на глаз. Что ты скажешь насчет завтрашнего вечера? Ну, когда вся эта суматоха закончится?
      – Не уверен, – признался он. – Мы, конечно, вольны составлять планы на будущее, но не забывай, что меня в любой момент могут выслать с базы. И я даже не смогу позвонить тебе, так что… Просто помни, что, если я вдруг не пришел в условленное место и не показываюсь тебе на глаза, это совсем не означает, что я умышленно избегаю тебя.
      Она молчала несколько секунд, показавшихся ему вечностью, а потом спросила:
      – Зачем ты все это делаешь? Какой смысл в том, чтобы постоянно рисковать собственной жизнью? Что в этом такого замечательного? Я… не совсем понимаю. Зачем все это?
      – Кто-то должен этим заниматься, – спокойно ответил Малдун. – Мы уже и раньше говорили с тобой на эту тему. И ты прекрасно знаешь, что я чувствую и думаю по данному поводу.
      – И при всем этом ты мечтал стать «морским котиком» уже в седьмом классе, – напомнила Джоан. – И это до меня тоже никак не доходит. Может быть, тот факт, что ты выжил, а не сдался, и стал толчком, побудившим тебя поступить во флот? Или тут таится нечто другое?.. Я весь день думала над той историей, которую ты мне рассказал, но так ничего и не поняла. Вот ты начал плыть сам, почти не умея этого делать, да к тому же буквально тащил на себе двух мальчиков. Ты пытался спастись. И вы в итоге добрались до берега. Как же тебе это удалось?
      – Ну, во-первых, я не пытался спастись. Говорить о попытках было бы неправильно. Мне нужно было выплыть, вот я и выплыл. Я не был готов погибнуть и потому даже не рассматривал такой вариант как реальную возможность. Это Уэйн все орал, что мы обязательно утонем. Возможно, его крики даже придавали мне сил, потому что всякий раз, услышав его стон, я думал про себя: «Только не я». Я читал об «Адской неделе», которая входит в тренировки «морских котиков». В эти дни им практически не приходится спать, и ребята проходят тест на выносливость не только в физическом плане, но и в интеллектуальном тоже. Так вот, я читал воспоминания бойцов об этой неделе, и это тоже помогло мне. Многие ребята, которые успешно прошли все испытания, научились делить неделю на более короткие промежутки времени. Если угодно, даже на отрезки, равные ударам сердца. Бум. Шаг вперед. Бум. Еще один. Бум. Вдох. Бум. Выдох. Не надо думать о конце недели, потому что до него слишком далеко и кажется, что этой цели практически невозможно достичь. Нужно представить себе что-то более реальное. Делать шаг за шагом и дальше следующего шага не смотреть.
      – И вот что я делал, пока находился в воде, – продолжал Малдун. – Я плыл в течение одного удара сердца потом в течение следующего. И следующего. Наверное, удачу тоже нужно брать в расчет, и нам жутко повезло, что все мы выплыли на берег. Мы очутились в гавани, с трех сторон нас окружала суша, и шансы выжить были весьма велики. Правда, как мы потом узнали, мы выбрали не самый короткий путь к берегу. Нам пришлось проплыть четверть мили. – Он рассмеялся. – Сейчас это расстояние уже не кажется мне таким уж серьезным. Но поверь, тогда оно было бесконечным.
      – Значит, вот оно что, – задумалась Джоан. – Ты понял, что такое стать героем. Так сказать, почувствовал вкус победы, и потому…
      Малдун не удержался и захохотал:
      – Героем, говоришь? Да уж… – Джоан, видимо, представила себе счастливый конец истории, вообразив, что с того дня Майк стал уважаемым человеком, по крайней мере среди своих сверстников. – Меня никуда не выпускали из дома целых три недели. А Уэйн разнес слух по школе, будто я нарочно раскачал лодку так, что ее захлестнули волны, и только поэтому она потонула.
      – Не может быть! – воскликнула Джоан. – Вот ведь мерзавец! Теперь я понимаю, почему ты не спешил становиться его другом.
      – Да, но только все происходило немножко не так, как тебе это подсказала твоя фантазия, – усмехнулся Малдун. – Уэйн даже не поблагодарил меня за то, что я спас ему жизнь.
      Майку было приятно сознавать, что Джоан так рассердилась на его одноклассника за несправедливое отношение к нему, несмотря на то, что все это случилось много лет назад.
      – А что же он тебе сказал? – поинтересовалась она. – Ты же говорил, что вы оба прождали какое-то время в больнице, пока за вами не пришли родители. Что-то же он должен был тебе сказать.
      – Он сказал… – тут Малдун снова невольно хохотнул. – В общем, тебе это не очень понравится.
      – Представляю себе, – тут же согласилась Джоан. – Но я могу выследить его и хорошенько надавать ему за то, что он тогда посмел обидеть тебя. Это будет выглядеть примерно так… Бац! «Вот тебе за Майка Малдуна, подонок!» А потом я исчезну так же внезапно, как и появилась.
      – А полиция уже будет спешить по твоим горячим следам и объяснять тебе твои права. Тебя обвинят в оскорблении действием.
      – Ну хорошо, – сдалась она. – Я уже немного успокоилась. Так что эта сволочь… прости, я знаю, что ты не выносишь ругани, но все же я еще злюсь… так что же он все-таки сказал тебе?
      – Ну, сейчас того напряжения я уже, конечно, не испытываю, – признался Малдун, – но все же мне очень приятно, что ты его обозвала. Видишь ли, какая-то часть меня так и осталась тем толстым ребенком, которого никто не любил, а все только обижали. И вот ты заступилась за него… то есть за меня. А в общем, за него. Ну, ты понимаешь, что я хочу сказать. Я и он – одно и то же, хотя, с другой стороны, уже нет. Но так как ты расстроилась из-за меня, я испытал нечто такое… ну, как будто время повернулось вспять. И теперь тот толстый ребенок, просидевший под домашним арестом три недели за очень плохой поступок, которого он не совершал, уже кое-что знает. Он знает, что пройдет пятнадцать лет, и за него вступится хороший человек, который не потерпит несправедливости. И от этого толстому мальчугану становится лучше. – Он рассмеялся. – Ну, теперь ты, наверное, уже не сомневаешься в том, что я шизофреник.
      – Ничего подобного, – тут же возразила Джоан. Собрание закончилось, народ повалил из зала, и Малдуну стало трудно уследить за ней. – Боже мой, Малдун, да ты опасный человек!
      – Что такое? – не понял Майк. – Почему? – Поток людей нес его прямо к ней.
      – Просто скажи мне, что тебе сказал тот сам знаешь кто. У меня остается ровно пять минут до следующей встречи. И сейчас мне нужно буквально бежать, чтобы не опоздать на нее.
      – Он сказал, что мы не потонули по одной-единственной причине. Потому что я очень толстый. Жир не тонет.
      В этот момент Малдун снова увидел ее. Джоан целенаправленно шла куда-то вперед.
      – Нет, теперь я обязательно это сделаю, – решительно произнесла она. – Я разыщу его, и тогда… Нет, ты даже не представляешь себе, что я с ним сотворю. Кстати, как его фамилия? У меня есть одна знакомая, которая работает в соответствующем заведении и может мне помочь с поиском. Я выведу этого придурка на чистую воду.
      Малдун рассмеялся, отделился от толпы и наконец нагнал ее:
      – Нет, ты этого не сделаешь. Никогда. Это превышение полномочий.
      – Господи! – Она захлопнула крышку мобильного телефона и повернулась к Малдуну. – Но как же тебе удалось выжить, Майк? Как же ты прожил все эти годы и стал таким необыкновенным человеком?
      – Ну спасибо, – обрадовался он. – Я очень рад, что ты считаешь меня…
      – Я уже опоздала! – воскликнула Джоан и стрелой унеслась прочь.
 
      Мэри-Лу удивила его.
      Хусаам Абдул-Фатах сидел в своем автомобиле и наблюдал за тем, как зажигается свет в комнатах дома Старреттов. Мэри-Лу начала укладывать ребенка спать.
      Муж уже был дома, когда Мэри-Лу вернулась со свидания. Хусаам мог только догадываться о том, какие объяснения приготовила она Сэму на этот раз. Она явно была одета не так, как ходят на собрания Общества анонимных алкоголиков.
      Если бы Сэма не оказалось дома, Хусаам, скорее все-то, не устоял бы перед соблазном войти внутрь, чтобы уговорить хозяйку – под дулом пистолета – написать прощальную записку. «Дорогой Сэм! У нас с тобой ничего не получилось. Позаботься о малышке. Твоя Мэри-Лу».
      Нет, он, конечно, мог бы запросто разделаться и с ребенком тоже. Но по опыту Хусаам знал, что если исчезновение нелюбимой жены в общем не вызывает паники, то пропажа ребенка, как правило, сильно расстраивает любого обывателя, и тут поднимается настоящая шумиха, даже при условии, что ранее этому самому отпрыску вообще не уделялось никакого внимания со стороны любящего папочки.
      Но надо ли заставлять Мэри-Лу уходить из дома вместе с ним, с ребенком, или без него, оставалось спорным вопросом. А так как муж находился в доме, то проблема отпала сама собой. Хусаам ни за что не осмелился бы ворваться в жилище «морского котика» в ночь перед операцией.
      Хусаам, разумеется, не сомневался в своих способностях. Он мог бы пробраться в дом и изрешетить Сэма пулями еще до того, как тот успеет встать из своего кресла возле телевизора. Хусаам с удовольствием насладился бы этим зрелищем, тем более что ему давненько не приходилось выполнять подобных заданий. Но ведь стоит завтра Сэму не явиться на базу, как начальство тут же поднимет шум. А уж если они обнаружат его тело перед телевизором, то ни за что не разрешат президенту Брайанту даже выйти из самолета.
      Ну разве можно так подводить своих? И это после того, как пятеро храбрых членов Аль-Каиды пожертвовали собой! Они сымитировали установку мины в местном аэропорту, с тем чтобы агенты ФБР смогли обнаружить ячейку и ликвидировать ее, посчитав, что тем самым обезопасили Сан-Диего. Пусть они думают, что разгадали замысел террористов и теперь западный мир может ничего не бояться. Вот пускай они и расслабятся. А истинный план состоял в том, чтобы убить президента Брайанта во время его визита на военно-морскую базу США.
      Хусаам надеялся убраться из города утром, еще до того, как начнется демонстрация возможностей бойцов базы. Он рассчитывал на то, что Мэри-Лу добровольно согласится бежать с ним. Неважно, что станет с ребенком, самое главное – нужно убрать саму женщину.
      Он проснулся среди ночи, думая о том, что именно ее отпечатки пальцев остались на оружии, из которого завтра должен быть произведен выстрел в президента. ФБР обнаружит эти отпечатки, и, если Мэри-Лу раньше имела неприятности с полицией, ее тут же идентифицируют.
      Ну разве это не приятный момент? Жена «морского котика» замешана в террористической деятельности! А уж какая реакция за этим последует, нетрудно догадаться. И тогда команда номер шестнадцать дискредитирует себя на месяцы, а может быть, и на годы.
      За что, разумеется, Хусаам получит щедрое вознаграждение.
      Но для этого сначала Мэри-Лу должна была исчезнуть. Она не могла оставаться здесь, защитить себя и пролить свет на истинную причину появления роковых отпечатков.
      Конечно, Ибрагиму тоже придется исчезнуть. Ведь если Сэму Старретту ровным счетом наплевать на супругу, то Ибрагим Рахман мог начать поиски пропавшей возлюбленной.
      Свет в доме Старреттов погас, и Хусаам приготовился к длительному ожиданию.
      Ночь только начиналась. Тем более что Сэма Старретта частенько вызывали на базу среди ночи и он со спокойной душой уезжал, оставляя жену и дочь совершенно одних в доме.

      – Джоан, это Майк.
      – Ты с ума сошел! – Она перекатилась на кровати, чтобы посмотреть на часы, стоявшие на тумбочке у кровати. Часы показывали без четверти два. – Мне наконец удалось заснуть, мерзавец!
      И она со злостью швырнула трубку на рычаг.
      Почти сразу же телефон зазвонил снова.
      – Что еще?!
      – Только не вешай трубку, – попросил Малдун.
      – А ты сам разве не спишь? – спросила она. – Нормальные люди, как правило, звонят друг другу без четверти два ночи только в исключительных случаях.
      – Сейчас как раз такой случай, – спокойно сообщил Майк. – Речь идет о твоем брате, Джоан резким движением поднялась и села в кровати:
      – Боже мой! Донни? Что с ним?
      – Я точно не знаю, – признался Малдун, пока Джоан судорожно нащупывала на стене кнопку выключателя. – Две минуты назад мне позвонил Сэм Старретт. Он говорит, что есть подозрение на аппендицит. Но ведь Сэм не врач, поэтому может только догадываться. Сейчас он и его жена находятся в доме у твоего брата. «Скорая помощь» уже в пути.
      Джоан уже встала с кровати и поспешно одевалась.
      – Донни не поедет в больницу. Он ни за что не захочет покинуть свое жилище.
      – Да, я знаю, и это очень беспокоит Сэма. Он считает, что Дону необходима госпитализация. Он думает, что если бы ты смогла приехать к ним туда сама, то…
      – Я уже одета. – Она схватила сумочку и ключи от гостиничного номера и взятой напрокат машины. – Как туда попасть побыстрее?
      – Вместе со мной. Я уже в пути и через пару минут буду возле твоего отеля.
      – Прости, что обругала тебя, – спохватилась Джоан.
      – А у тебя давно начались проблемы со сном? – спросил он. – Видишь ли, дело в том, что я мог бы помочь тебе решить их.
      – Эй, только не сейчас!
      – Мне показалось, что сегодня я заслужил право на небольшую двусмысленность. Больше не буду. Встречаемся у входа через минуту.
 
      Сумасшедший Донни, которого Сэм называл Чокнутым, действительно страдал от сильнейшего приступа боли.
      Мэри-Лу стояла перед ним на коленях на полу чулана, пытаясь научить несчастного специальной дыхательной технике, которой овладела на курсах для будущих матерей, когда вынашивала Хейли.
      При других обстоятельствах эта сцена могла бы показаться смешной, но только не сейчас, когда Донни стонал и корчился от боли. Он был уверен в том, что в его тело проникли пришельцы, как это происходило в фильме с участием Сигурни Уивер, и теперь они должны вырваться из него наружу, что было лишь вопросом времени.
      Вскоре после того, как Донни позвонил Мэри-Лу и рассказал о своих подозрениях, в дело включился Сэм Старретт. Сначала он сам зашел к Донни, но, увидев, как сосед мучается от боли и валяется на полу, тут же позвонил 911. Обеспечив таким образом приезд к дому «скорой помощи», Сэм позвонил Малдуну, поскольку у того имелся номер Джоан ДаКосты. После этого Сэм связался с Джеем Лопесом, медиком команды номер шестнадцать. Тот сразу же посоветовал Сэму проверить не затвердел ли у Донни живот, что могло свидетельствовать о разрыве аппендикса.
      Теоретически это было бы, конечно, неплохо сделать хотя бы для подстраховки. Практически же задача оказалась невыполнимой.
      – Я только очень аккуратно пощупаю твой живот, Дон, – обратился к соседу Сэм.
      – Нет! – всхлипнул тот. – Нет! Не притрагивайтесь ко мне!
      Сэм настоял на своем и все-таки прощупал живот Донни. Но так как Старретт ничего не понимал в болезнях и не знал, какие симптомы должны характеризовать воспаленный аппендикс, эта процедура лишь еще больше расстроила Чокнутого.
      В отчаянии Сэм присел на корточки и обратился к Мэри-Лу:
      – Наверное, придется увезти его отсюда, поэтому давай попробуем хотя бы вывести его наружу, чтобы бригаде «скорой» оставалось только погрузить его в машину.
      – Этим пусть сами врачи и занимаются, – возразила супруга. – Тебя никто не просит спасать мир, Сэм. От нас требуется только успокаивать Донни и следить за ним до их приезда. А мне, к сожалению, хорошо известно, что лучше всего он чувствует себя как раз в этом чулане. Нет надобности насильственно вытаскивать его отсюда заранее. – Она наклонилась поближе к Донни, который все это время тщетно пытался что-то сказать им.
      – Тише, милый. Просто дыши так, как я тебе показала. Сквозь зубы. Маленькими короткими выдохами. Вот так, правильно. – Она снова взглянула на Сэма. – Если тебе здесь неуютно, можешь выйти на улицу и оттуда охранять нас от нашествия… ну, ты меня понимаешь.
      От нашествия пришельцев. Он так и знал!
      – Донни говорит, что видел их совсем недавно, причем возле нашего дома.
      Да, ни больше ни меньше!
      – Я пойду покараулю дом снаружи, – громко, так, чтобы Чокнутый его услышал, произнес Сэм, но, как только повернулся к Донни спиной, в отчаянии закатил глаза.
      – Сначала, пожалуйста, заскочи домой, проверь, как там Хейли, и принеси мне сюда передатчик, чтобы я была спокойна. Хорошо? И еще: там, на кухне, у стола булавкой к стенке я прикрепила записку с телефоном Винсента и Шарлотты ДаКоста – это дедушка и бабушка Донни. Им нужно позвонить. Они будут рады, если мы сообщим им о внуке.
      Что это? Выходит, они теперь поменялись ролями? Сэм будет выполнять приказания Мэри-Лу, а вовсе не наоборот. Он вышел из дома, громко хлопнув дверью.
      Вокруг было темно и тихо. Все соседи давным-давно спали.
      Ну, может быть, не все. Перед домом Бентонов Сэм снова заметил чей-то аккуратно припаркованный автомобиль. Он уже несколько раз замечал его на этом же месте, когда возвращался домой среди ночи.
      Кайлу Бентону по службе приходилось часто разъезжать по разным городам и странам. Вот и сейчас он был в командировке в Гонконге. А машина как ни в чем не бывало стояла возле его дома. Как же вам не стыдно, миссис Бентон!
      Сэм остановился и почти безразлично подумал о том, уж не стоит ли такая же машина и перед его собственным домом, когда он сам бывает в отъезде.
      В этом он сильно сомневался, хотя подобная ситуация сыграла бы ему на руку. Стало бы куда проще, если бы Мэри-Лу была ему неверна.
      Он вошел в дом и сразу же направился в детскую.
      Хейли была, как выражалась Мэри-Лу, «подобием ангела». Девочка крепко спала, а ее золотистые волосики были раскиданы по подушке пушистым ореолом. Символ целомудрия и безмятежности.
      Сэм долго стоял возле детской кроватки. К его горлу подкатил ком. Завтра вечером ему придется начать серьезный разговор с Мэри-Лу. Он наконец признается ей в том, что семьи у них не сложилось, как он ни старался наладить с женой отношения.
      Он скажет ей, что их брак закончился уже давно, так и не успев по-настоящему начаться.
      Но все изменится коренным образом только тогда, когда он уедет отсюда. Или, может быть, Мэри-Лу сама решит оставить его. Но это было бы не лучшим вариантом. Ведь если жена покинет Сан-Диего, он сможет видеться с Хейли только несколько раз в год в лучшем случае.
      А уж в этом можно было не сомневаться. Мэри-Лу наверняка сразу же с радостью уедет из города просто из злости на Сэма, чтобы выставить его перед дочерью этаким злодеем на всю оставшуюся жизнь. Скорее всего, Хейли возненавидит отца. Или будет относиться к нему пренебрежительно, как к неудачнику, бросившему ее мать.
      Может быть, настанет день, когда Хейли поймет, что отцу было слишком трудно мириться с такой жизнью и что он оказался достаточно умным, чтобы понять, что продолжать терпеть друг друга просто невыносимо.
      И то, что родители расстались, стало выходом для всех троих. Особенно для Хейли, потому что девочка должна расти в любви, а не в семье, где царят только одни лишь обязанности.
      – Из меня получился паршивый отец, – прошептал он спящей дочке. – Поверь, тебе без меня будет гораздо лучше.
      Черт! Такое признание и вправду мог придумать только самый последний неудачник.
      Сэм на цыпочках вышел из комнаты, чувствуя себя при этом настоящим подонком. Впрочем, он хорошо понимал, что в создавшей ситуации не могло быть ни простого решения, ни простых ответов на вопросы.
      Завтрашний вечер, каким бы жутким он ни казался, должен был положить конец мучениям несостоявшейся семьи.
      Телефон дедушки и бабушки Донни оказался на кухне, в том самом месте, где и сказала Мэри-Лу, написанный ее убористым почерком на небольшом листке бумаги.
      Он набрал номер на мобильном и прошел через свой и соседский двор. Телефон все звонил и звонил, но на другом конце провода трубку не снимали.
      В этот момент к дому Донни подъехал пикап Малдуна, и из него вылетела Джоан в футболке, надетой наизнанку. Странно, именно так бывало и с Сэмом, когда он очень торопился.
      – Где он?
      – В чулане. – Он последовал за ней в дом. – Скажите, ваши дедушка и бабушка туги на ухо? Я им звоню, но мне никто не отвечает. – Правда, он не стал уточнять, что его телефонный звонок был очень поздним.
      – Они уже едут сюда, – сообщила Джоан и скрылась в чулане.
      Малдун шел за ней по пятам.
      – Спасибо, что позвонили мне, – успел он поблагодарить Сэма.
      – Мне было не трудно. Спасибо, что сумели добраться сюда так быстро.
      К дому подкатила карета «скорой помощи». К этому времени в крохотном чуланчике Донни было уже шестеро взрослых людей.
      Только Сэм предпочел оставаться в спальне.
      Беседа, которая происходила в чулане, напоминала эпизод из какого-то фантастического фильма: Донни скулил и жаловался на пришельцев, а Джоан пыталась хоть как-то его урезонить.
      – Послушай, Дон, если бы пришельцы завелись у меня в животе, я бы сама отправилась в больницу, и как можно скорей.
      – Нет! – истошно вопил ее брат. – Нет! Ни за что! Джоан вышла из чулана, к ней присоединились два сотрудника «скорой», и втроем они обсудили все «за» и «против» инъекции успокоительного. Чуть позже к ним подошла Мэри-Лу и тоже вступила в спор. Она сразу же приняла сторону Джоан. Проснуться и обнаружить, что он находится в больнице, было бы для Донни слишком тяжелым ударом. И пока его жизни ничто серьезно не угрожает, нужно еще раз попытаться всем вместе уговорить его добровольно согласиться на госпитализацию.
      Мэри-Лу добавила, что эту задачу, конечно, будет очень трудно выполнить, но разве не стоило потратить еще немного времени во имя спасения Донни?..
      Она не успела переодеться и явилась сюда в пижаме, надетой на голое тело. Один из фельдшеров «скорой» принялся в открытую флиртовать с миссис Старретт. Мужчина был явно неравнодушен к женской груди внушительных размеров. Впрочем, уникальная фигура Мэри-Лу мало кого оставляла равнодушным.
      Правда, как показалось Сэму, мужчин привлекала не только грудь его супруги. Мэри-Лу разрумянилась, в ее голубых глазах горел огонь, а голос так и переливался, когда она принялась страстно защищать Донни.
      Черт побери! Неужели возможно, чтобы Мэри-Лу была способна… С Донни? С Чокнутым?!..
      Да нет! Ерунда какая-то…
      Впрочем, с Сэмом у нее уже давно не было никаких контактов. А выглядела она вполне…
      Счастливой?
      Пли, может быть, просто удовлетворенной?
      А ведь ходили слухи, что Дон является биржевым гением и очень скоро станет миллионером. Оказывается, Чокнутый обладал каким-то непостижимым талантом играть на бирже через Интернет. Теперь на его счету в банке лежали сотни тысяч долларов. Может быть, Мэри-Лу поняла, что ключ к счастью хранится не у «морского котика», а у ненормального богача? Да, эта женщина явно своего не упустит!
      Но… постойте! Боже! Ведь это может означать, что в самом ближайшем будущем Мэри-Лу попросту переедет в соседний дом! Дикость какая-то. И что же будет дальше?!
      Нет, Сэму сразу же не понравилась эта затея. Ему не хотелось, чтобы его дочь воспитывал сумасшедший отчим. Хотя, с другой стороны, она всегда была бы рядом с ним…
      Прежде чем он успел нафантазировать себе что-либо еще, у двери чулана появился Малдун.
      Вместе с Донни.
      Чокнутый согнулся, держась за живот и крепко стиснув зубы, но, тем не менее, стоял на ногах.
      – Я поеду в больницу вместе с Донни, – спокойно сообщил Малдун, как будто до него еще не дошло, что он только что сотворил самое настоящее чудо. – Нам бы хотелось отправиться в больницу прямо сейчас, если это, конечно, возможно.
      Несколько секунд все вокруг просто смотрели на них раскрыв рты и никак не реагировали. Потом все пришло в движение.
      Сэм отступил, чтобы не мешаться под ногами.
      – Я тоже поеду в больницу, – сообщила ему Мэри-Лу. – Ты присмотришь за Хейли?
      Сэм кивнул:
      – Только не забудь переодеться.
      – Конечно.
      Они оставались в комнате одни, все остальные уже вышли на улицу. Сэм не сдержался и спросил:
      – Так ты и в самом деле спишь с Донни ДаКостой?
      Она рассмеялась. Громко и удивленно. Потом повернулась к нему. На ее лице читалось изумление:
      – Ты это серьезно?
      Если сейчас она играла, то была достойна премии «Оскар». Особенно за следующие секунды, когда она бросила на мужа пренебрежительный взгляд и направилась к двери:
      – Да пошел ты куда подальше, Сэм. А если бы и так, тебе же все равно на это наплевать!
      Она была права. Сэм ничего не сказал супруге, но когда она вновь посмотрела на него, то легко прочитала ответ по выражению его лица.
 
      Винс смотрел на Малдуна, а тот, в свою очередь, наблюдал за Джоан, нервно прохаживающейся по заполненному людьми коридору отделения первой помощи.
      Дона почти сразу поместили в палату, где лежало четверо пациентов. Сейчас с ним находилась Чарли и его милая соседка, девушка по имени Мэри-Лу.
      Похоже, Донни чувствовал себя лучше, когда держал ее за руку. И если не обращать внимания на ее фигуру, соседка внука казалась Винсенту настоящим ангелом, чистым и невинным. Мэри-Лу своей искренней заботой больше напоминала ребенка, нежели взрослую женщину с телом стриптизерши.
      Врачи собирались взять у Донни какие-то дополнительные анализы, чтобы точно определить причину его нечеловеческой боли. Пока что, исследовав его кровь, они пришли к выводу, что срочно оперировать его нет необходимости. И все же возможность хирургического вмешательства оставалась. Пока что делать какие-либо выводы было рано.
      Винс продолжал наблюдать за Джоан. Она еще пару раз прошлась по коридору и остановилась рядом с Малдуном.
      – Как ты мог пообещать ему такое? – достаточно громко спросила она, так что Винсенту даже не пришлось напрягать слух. – Ты же не в состоянии исполнить свое обещание!
      Он только вздохнул:
      – Во-первых, я никогда и никому не обещаю невыполнимого.
      – И что же ты теперь собираешься делать? – продолжала она. – Ты и в самом деле решил остаться тут на всю ночь?
      – Да, – совершенно спокойно отозвался Майк. – Если твой отец не появится…
      Она устало закатила глаза:
      – Он не появится. Можешь не сомневаться. Его жизненный девиз – «Никогда не появляйся там, где ты нужен».
      – На самом деле, – Винс был вынужден вмешаться в их беседу, – твой отец уже на пути сюда. Я разговаривал с ним несколько минут назад.
      – Боже мой! – Джоан коснулась рукой лба, делая вид, что хочет только откинуть назад прядь волос. В действительности ей хотелось сжать в ладонях голову, чтобы та не раскололась. Она села на скамью рядом с Малдуном. – Донни прав. Пришельцы явно начали проникать в тела людей. Это единственное объяснение его приезду. Потому что отныне он уже не тот Тони, которого я знала всю свою жизнь.
      – Не смешно, – отреагировал Винс. – Прошу тебя, дай нашему малышу еще один шанс. Он же честно пытается исправиться. Договорились?
      – Он уже давно не малыш, дедуля, – с чувством произнесла Джоан. – А шансов у него всегда было предостаточно.
      – Тогда хотя бы не лишай его сегодня такой возможности, – посоветовал Винс и уткнулся в газету, делая вид, что занят чтением. Ему не хотелось сейчас спорить с Джоан, обсуждать поведение Тони. Только не теперь, когда Донни, возможно, предстояла операция.
      Уголком глаза Винс заметил, как Джоан повернулась к Майку и сказала ему:
      – Если мой отец действительно приедет, тебе не нужно будет здесь оставаться.
      Он понимающе кивнул, но, видимо, уходить не торопился, продолжая спокойно сидеть на месте.
      – Я приехал сюда не ради твоего брата, Джоан, а ради тебя.
      Это было красиво сказано. И произнесено с поразительной искренностью и готовностью. И если Джоан сейчас не растаяла от его слов, значит, Дон был прав. Пришельцы действительно начали проникать в тела людей, и эта милая молодая женщина уже не является его обожаемой Джоан.
      Она молчала, а это было хорошим знаком. Значит, его слова и в самом деле смогли растопить ее сердце. А ведь у Джоан практически всегда находился колкий ответ на любую реплику собеседника.
      Из палаты вышла Чарли. У нее были хорошие вести:
      – Аппендикс тут ни при чем. Доктор считает, что это пищевое отравление. Ничего серьезного не обнаружили.
      Джоан тут же вскочила со своего места:
      – Мне можно к нему?
      – Конечно, – улыбнулась Чарли.
      Джоан посмотрела на Малдуна и открыла было рот, но Майк ее опередил:
      – Я остаюсь здесь, – твердо произнес он. – И никуда отсюда не уйду.
 
      – Ты знаешь, что у тебя футболка надета наизнанку? – спросил Малдун, когда они с Джоан вышли из больницы и направились к стоянке, где был припаркован пикап Майка.
      Боже! Как ему хотелось обнять ее и целовать до потери сознания. Всю ночь он внимательно наблюдал за ней, следил буквально за каждым ее движением. Каждый раз, когда она вытягивала ноги, вздыхала или принималась нервно расхаживать по Коридору, она оставалась в центре внимания Майка Малдуна.
      В полумраке стоянки Джоан поглядела на свою грудь.
      – Мало того что наизнанку, да еще и задом наперед, – констатировала она и рассмеялась. – Не удивительно, что всю ночь мне казалось, будто я задыхаюсь. Господи, а я-то подумала, что перенервничала.
      – Я понимаю, что тебе было нелегко пережить такое, – понимающе кивнул Малдун. – Наблюдать за братом, который корчится от боли. Я искренне сочувствую тебе. Но только не могу пригласить тебя выпить, потому что сейчас все уже закрыто.
      – А сколько времени? – спохватилась Джоан. – Только, прошу тебя, сжалься надо мной, скажи, что еще нет трех…
      Он посмотрел на часы и многозначительно произнес:
      – Ого-го!
      – Больше ничего не говори, – попросила она. – Я даже знать этого не желаю.
      Она выглядела бесподобно. Без косметики она казалась такой милой, почти невинной. Сейчас ей можно было дать гораздо меньше ее настоящего возраста.
      Когда в больницу прибыл ее отец, который был очень похож на деда, только помоложе, она быстро переговорила с ним. Джоан даже обняла его. Хотя Малдун сразу же понял, что это лишь временное перемирие, до настоящего восстановления отношений еще очень далеко. Впрочем, можно было порадоваться хотя бы такому началу. Человеческая жизнь слишком коротка, чтобы долго сердиться на кого-либо. Особенно на близких. Но сейчас было не самое лучшее время для проповедей, и Майк промолчал.
      – Не знаю, как и благодарить тебя за поддержку, – призналась Джоан, когда Майк открыл дверцу своего пикапа и помог ей забраться внутрь.
      – А тебе и не надо благодарить меня. – Он захлопнул дверцу, обошел машину и сел за руль.
      – Давай поспим прямо здесь, – предложила Джоан. – Тут так тихо и темно. Идеальное местечко для отдыха, а я так измоталась…
      – Сиденье откидывается назад, – подсказал Малдун. – Прижмись спиной и надави посильней, до предела. А когда мы подъедем к гостинице, я тебя разбужу.
      Она протянула руку, не давая ему возможности вставить ключ в замок зажигания:
      – Послушай, тебе самому никогда не надоедало все время быть таким предупредительным и обходительным?
      Он тихонько рассмеялся:
      – Я никогда и не думал, что делаю что-то невероятное. Он взглянул на нее и увидел, что она внимательно разглядывает его. При этом на ее лице отразилась такая смесь эмоций, что он не смог расшифровать их все.
      Если бы сейчас на месте Джоан очутилась любая другая женщина, он воспринял бы такой взгляд как добрый знак и обязательно бы поцеловал ее. Но с Джоан все получалось по-другому. И она не хотела, чтобы Майк сейчас целовал ее.
      Или он ошибается?
      Он облизал губы, и ее взгляд переместился на его рот.
      И она долго, очень долго изучала его.
      Ну, ладно. Допустим.
      Когда она наконец снова перевела взгляд и посмотрела ему в глаза, Малдун прекрасно понимал, что теперь уже не может скрывать страстное желание овладеть ею прямо здесь, в машине.
      – Ага! – победно прошептала она. – Ты сегодня такой обходительный лишь потому, что мечтаешь снова переспать со мной, да? Я угадала?
      – Нет. То есть, конечно, да. Я хочу, чтобы мы с тобой… но… – И он в отчаянии замотал головой.
      – В больнице ты мне сказал… – Джоан прокашлялась. – И твои слова мне очень понравились. Ты сказал буквально следующее: «В последние дни я вел себя по отношению к тебе не слишком любезно, но…»
      – Все в порядке, – перебил ее Майк. – Послушай, я готов ждать сколько угодно, пока ты все хорошенько обдумаешь и сделаешь соответствующие выводы. Думай хорошенько, не спеши. А я просто… просто буду рядом с тобой все это время. Но при этом я не позволю нашей дружбе раствориться и пропасть. Я буду бороться за наши отношения. Лично я от тебя никуда не денусь, даже когда ты вернешься к себе в Вашингтон. Я буду звонить тебе, писать и обязательно приеду. Так что тебе лучше сразу начать привыкать к тому, что я буду постоянно находиться где-то рядом.
      Она долго молчала и только смотрела на него. Потом заговорила:
      – Мы ведь будем с тобой снова заниматься любовью, да?
      – Со временем, – кивнул он, чувствуя, как тревожно забилось его сердце. Ему было чертовски приятно слышать от нее такие слова. Значит, она все-таки поняла, что это неизбежно. – То есть, конечно, да.
      – Сегодня же, – сказала Джоан. – Сейчас.
      Ах, значит, вот что означает это таинственное выражение ее лица… Ей хотелось…
      – Боже! – произнес он. – Я надеюсь на это.
      И он поцеловал ее. Очень страстно. И крепко. Без всякого намека на изящество и утонченность. Только что они разговаривали, а в следующую секунду он уже очутился на ней и покрывал ее лицо грубоватыми поцелуями, чего раньше не позволял себе ни с одной женщиной.
      Только, если быть точнее, он оказался не совсем на ней. Джоан тоже горела желанием отдаться ему, а потому сама рванулась вперед и встретила его на полпути.
      Он тут же задрал ей футболку и расстегнул бюстгальтер. Уже через несколько секунд ее голая грудь оказалась в его теплых ладонях.
      Джоан рассмеялась:
      – Майк, что ты делаешь! Мы же на автостоянке… Он поцеловал ее в губы, чтобы она ничего больше не говорила. Да, они на стоянке. На пустой стоянке, где вокруг только автоматы для сбора денег. И даже если кто-нибудь сюда подъедет, то наверняка не станет приближаться к ним. Любой водитель, скорее всего, выберет место поближе ко входу в больницу.
      И – Господи Всемогущий! – Малдуну очень не хотелось ждать и ехать к гостинице. Это же целая вечность!
      К тому же, пока они доберутся до отеля, Джоан может запросто передумать.
      Малдун откинул свое сиденье назад, и этого оказалось вполне достаточно (за что отдельное спасибо мистеру Форду!). Потом он быстро расстегнул ее джинсы.
      Теперь ему пришлось повременить с поцелуями, так как требовалось стянуть джинсы с ее ног, а это уже было опасно, поскольку Джоан могла снова начать говорить.
      – Боже! – выдохнула она, помогая Майку и скидывая прочь кроссовки. – Неужели ты хочешь… Нас увидит любой прохожий!
      – Никто нас не увидит.
      Под джинсами у Джоан не оказалось трусиков. Если бы Малдун не торопился, он бы обрадовался такому открытию, Но почему-то сейчас этот факт отвлек его внимание.
      – Как ты не понимаешь? Мы ведь не невидимки какие-нибудь. По крайней мере, я…
      – Тут нет никаких прохожих, – произнес Малдун и осторожно прикрыл ей ладонью рот, одновременно прикидывая, как ему придется поворачиваться, чтобы целовать ее там, где ему захочется.
      Нет, определенно имелся один-единственный способ заниматься любовью на переднем сиденье вот такого пикапа. Особенно если учитывать размеры самого Майка и его партнерши.
      Он привлек ее к себе, и она оказалась сидящей на нем верхом.
      – Майк…
      – Никаких прохожих нет и не будет.
      – Тебе легко, ты, наверное, искушен в таких делах. К тому же голой увидят только меня, а не тебя!
      – Я уже обратил на это внимание! – Он улыбнулся ей и извлек из бумажника презерватив. Майк положил его туда несколько дней назад, понадеявшись на удачу. – Мне кажется, это зрелище возбудит кого угодно. Только представь себе: силуэт рабыни и ее жестокого хозяина.
      От его слов она совсем потеряла рассудок:
      – Мне кажется, тебе даже хочется, чтобы кто-нибудь нас засек.
      Тем не менее она быстро стянула футболку и так же легко избавилась от бюстгальтера. Теперь Джоан была полностью обнаженной. Дело оставалось за ним.
      Малдун так же ловко, ничего не стесняясь, расстегнул свои брюки и сразу же натянул презерватив:
      – Кто может засечь нас здесь, рабыня? Сейчас четыре часа утра, пятый.
      – Уже пятый час?!
      Он схватил ее за бедра, подтянул к себе и…
      – Боже!
      Он вошел в нее, и Джоан рассмеялась. Он надеялся на то, что это произошло лишь оттого, что в этот момент она чувствовала себя так хорошо, что уже ровным счетом ничего не соображала. Впрочем, то же самое можно было сказать и о нем. Майк пребывал на небесах. Ее груди оказались у самого его лица, а тело напряглось, словно Джоан хотела очутиться еще ближе к нему.
      – Ты знаешь, а мне почему-то четыре часа утра уже не кажутся таким ужасным временем суток, – призналась Джоан, и на этот раз захохотал Малдун. – Скажу тебе больше: отныне это будет самым моим любимым отрезком времени. О боже, если ты не сбавишь темп хоть чуть-чуть, я кончу!
      Но он не послушался ее.
      – Скажи мне, – потребовал Майк. – Скажи мне, когда именно, и мы кончим вместе.
      Очевидно, у него неплохо получалось то, что он сейчас делал. Из горла Джоан вырывались очень сексуальные стоны и всхлипывания, свидетельствовавшие о ее полном восторге и подгоняющие самого Майка к кульминационному моменту.
      Сколько оставалось времени до этого долгожданного мига? Майк не мог определить точно.
      – Обязательно скажи мне! – приказал он.
      – Да… да… Да!!!
      Их одновременно поглотил оргазм. Взрыв ощущений оказался настолько сильным, что все тело Майка содрогнулось, а перед его глазами заискрились огоньки.
      И Джоан испытала то же самое. Точно в ту же секунду. Сознание этого обостряло ощущения до предела, делая их состояние еще слаще, если такое, конечно, вообще было возможно. Джоан не смогла справиться с нахлынувшими на нее чувствами и рассмеялась.
      Альтернативой смеху могли стать только слезы счастья.
      Джоан повалилась на Майка, и они оба затихли.
      – О боже! – Он чувствовал, как бешено колотится ее сердце – совсем как его собственное. – Детка, это было чудесно! Просто чудесно!
      Она глубоко вздохнула, переполненная эмоциями и приятной истомой, и от этого удовлетворенного звука у Малдуна в горле встал комок.
      Господи, вразуми ее! Сделай так, чтобы она поверила в эти отношения. Она должна понять, что это не очередная ошибка, что вместе они могут быть по-настоящему счастливы.
      Она снова вздохнула:
      – Неужели у тебя это получается? – спросила Джоан. – Ну то есть мне трудно поверить, чтобы можно было по собственному желанию контролировать себя в такие минуты и, можно сказать, по заказу достигать оргазма.
      – Тут все дело вот в чем, – пояснил Малдун. – Нужно стараться бороться, все время сдерживать себя, а потом просто перестать сопротивляться, вот и все. И – бабах!
      – Бабах? – удивилась Джоан и приподняла голову, чтобы получше рассмотреть его.
      – Ну да, – подтвердил Майк и улыбнулся. – Вот так все и происходит.
      Она дотронулась до его лица, и изумление в ее глазах сменилось на какое-то более нежное чувство, больше напоминающее мягкую грусть.
      – И что же я буду делать с тобой, скажи на милость? Он постарался перевести все в шутку:
      – Надеюсь, что-то необычное, я бы даже сказал, эксцентричное.
      Она открыла было рот, собираясь что-то ответить, но в этот момент их машину осветили фары чужого автомобиля.
      Кто-то заезжал на стоянку.
      Джоан пригнулась на сиденье и принялась на ощупь искать свою одежду.
      – Они припарковались в противоположном конце, – сообщил Малдун. – Не бойся, все в порядке.
      Но Джоан не успокоилась. Она поспешно оделась и только после этого почувствовала себя уверенней.
      – Боже! – выдохнула она, наблюдая затем, как Малдун застегивает ремень. – Я со времен колледжа не занималась сексом в машине. Это для меня… какое-то новшество, можно сказать.
      Майку не хотелось заострять внимание на нововведениях, и он решил снова отшутиться:
      – Оставайся со мной, и я тебе еще не то покажу. Причем во всем гарантирую высшее качество. Завтра можно будет покататься на лодке, которую, я уверен, мы с тобой вдвоем раскачаем как надо.
      – Завтра мы с тобой будем немного заняты, – напомнила Джоан.
      – Только днем. А как насчет вечера? – Он завел мотор, и машина с ревом рванулась со стоянки. – Может быть, мы с тобой встретимся завтра вечером?
      Джоан посмотрела в окошко, словно прикидывая, насколько быстро они едут и сможет ли она прямо сейчас выскочить из пикапа и смыться, не нанеся себе при этом увечий.
      А это не обещало ничего хорошего.
      Джоан натянуто улыбнулась, и у Майка внутри все похолодело.
      – Я уж и не знаю, чем именно мне придется завтра заниматься. То Брук не даст расслабиться, то Донни. А теперь еще и Тони сюда заявился…
      – Я понимаю, что у тебя очень много дел, – негромко заговорил Майк, – но рано или поздно ты ведь все равно будешь готовиться ко сну. И мне плевать, даже если это произойдет очень поздно…
      Она закрыла глаза:
      – Я знаю, что это прозвучит ужасно, но, пожалуйста, давай не будем обсуждать это именно сейчас.
      Малдун замолчал, и всю дорогу до самой гостиницы они ехали в тишине.
 
      Малдун не стал подъезжать к главному входу, а остановил машину у бокового.
      – Спасибо, – поблагодарила его Джоан, мысленно ругая себя за такое жестокое отношение к своему спутнику. Впрочем, это было не ново. Но если раньше ее это просто пугало, то сейчас она начала паниковать. Ну и как ей теперь себя вести? – И вот еще что, Майк. Прости меня, мне действительно очень неудобно…
      – А я снова хочу тебя, – тихо произнес он. – Уже. Веришь? – Он внимательно посмотрел на нее, и вид у него был настолько серьезный, какого Джоан еще не видела.
      Ей почему-то вдруг показалось, что она сидит в пикапе не со своим добрым приятелем Майком, а с тем решительным мужчиной, который когда-то бежал с горы с разбитой коленной чашечкой.
      – Я рискую показаться слишком грубым, но все же… – начал Майк и положил ее руку на молнию своих брюк. Джоан тут же отдернула ладонь. Он не преувеличивал.
      – Ух ты! Вот она, одна из привилегий общения с более молодым бойфрендом, чем ты сама.
      – Ах, значит, вот как ты обо мне думаешь! – Он криво усмехнулся. – Как о бойфренде, и не более того.
      Вот черт!
      – Мне не стоило это говорить. Я хотела пошутить, но, как видишь, вышло это весьма неудачно.
      – Хорошо. Значит, я все-таки не являюсь твоим бойфрендом. Я просто тот мужчина, с которым ты занималась сексом двадцать минут назад…
      Джоан вздохнула:
      – Майк, мы с тобой оба страшно вымотались за сегодняшний день…
      – Я просто хочу кое-что для себя прояснить, – продолжал Малдун. – Пойми меня правильно. Я не собираюсь ни в чем тебя обвинять. Честно. Мне просто нужно выяснить, как я теперь должен действовать. Понимаешь, весь ужас заключается в том, что я с самого начала планировал полностью исключить секс из наших отношений. Мне хотелось доказать тебе, что между нами могут быть более теплые и нежные чувства, чем взаимное притяжение только лишь на физическом уровне. И в первое время у меня это неплохо получалось, да? Ну, признайся же!
      – Да. – Она рассмеялась, хотя на самом деле в горле у нее стоял комок. Значит, все это было заранее запланировано и сыграно как по нотам…
      – Я не знаю, как вести себя в дальнейшем, потому что секс с тобой сегодня оказался просто чем-то невероятным. И я не уверен, что не сойду с ума, если снова вернусь на стадию «исключительно дружеских отношений». Я бесконечно хочу тебя, Джоан.
      Она посмотрела на него. Боже, как это все романтично!
      Он показался ей волшебным героем, освещенным неярким светом фонаря, отчего его и без того красивое лицо становилось как никогда прекрасным.
      – Я сама не понимаю, что делаю, – призналась Джоан. – Похоже, что я не в состоянии забыть тебя, и мне очень нравится проводить время вместе с тобой. Да, это действительно так, и я…
      – Тогда давай чаще проводить время вдвоем, – тут же предложил Малдун. – И больше. А начнем прямо сейчас. Давай поднимемся к тебе в номер.
      – И опять займемся сексом, так?
      – Нет, – совершенно спокойно ответил он. – Я хочу заниматься любовью.
      Ну ладно, эти слова тоже прозвучали романтично. Он начинал повторяться и проявлять назойливость. Майк и сам прекрасно понимал это.
      Он слегка дотронулся до ее лица и пальцем убрал от ее лица выбившиеся из прически пряди.
      – Пригласи меня к себе в номер.
      Безумие какое-то. Самое настоящие безумие. Ее до смерти пугала одна только мысль о том, что с этим мужчиной у нее могут возникнуть серьезные отношения. К тому же сейчас у Джоан была масса причин молча выбраться из его пикапа и убежать к себе в гостиницу, не оглядываясь.
      – Все равно времени остается слишком мало. Мы не успеем поспать, потому что очень скоро придется подниматься и отправляться под душ, – настаивал Майк. – Лучше подумай о том, как можно использовать этот оставшийся час времени.
      Как будто она уже не думала об этом!
      Хорошо, пусть будет так, как ему хочется.
      Джоан было трудно сопротивляться жизнерадостному и бодрому Майку, но отказаться от предложения решительно настроенного Майка она просто не могла. Он сидел на водительском месте, смотрел на нее и молча ждал ответа.
      Джоан прокашлялась и начала:
      – Прошу тебя, пойдем ко мне в номер.
      Он поцеловал ее. Да, целовался он бесподобно!
      – Я согласен, но только при одном условии, – ответил Майк, как будто это не он, а она настаивала на продолжении свидания. – Правда, оно немного необычное и ты можешь на него не согласиться, – тут же предупредил Малдун.
      Что это? Он серьезно? Похоже, что так.
      – Ты должна пообещать мне делать все, о чем я буду тебя просить, – пояснил Малдун. – Мы будем заниматься любовью так, как этого захочется мне. Короче говоря, по моему сценарию.
      По его сценарию… А ведь он когда-то уже говорил ей о том, что, судя по его опыту, у большинства женщин их сексуальные фантазии строились в строгом соответствии с их собственными сценариями.
      – Значит, у тебя уже имеется какой-то сценарий? – поинтересовалась она.
      – Да, – подтвердил Малдун. По его улыбке, медленно расползающейся по губам, она поняла, что он чувствует, насколько сумел заинтриговать ее. – Это будет кое-что новенькое. Я придумал это всего несколько дней назад. Ну а так как звездой моего сценария являешься именно ты… я считаю, что просто обязан спросить твоего разрешения на его претворение в жизнь и заручиться поддержкой.
      Значит, звездой его фантастического сценария все же остается она, Джоан ДаКоста.
      – Здорово! Но там будем выступать только мы с тобой или ты пригласил еще какую-нибудь знаменитость?
      Он рассмеялся.
      – Нет, животные не участвуют, если ты это имела в виду.
      – Хорошо. А у меня там роль… м-м-м… со словами или без?
      – Слова есть, – подтвердил Малдун. – Но несложные. В основном ты должна говорить «да». Если хочешь, можешь импровизировать и добавлять кое-что от себя.
      – Звучит диковато, – призналась Джоан.
      – Если ты почувствуешь себя хоть чуточку неудобно, мы сможем сразу же все прекратить. Причем в любое время. Договорились? – Он улыбался ей так радостно, словно понимал, что она и на этот раз не станет ему отказывать.
      Может быть, она и сама была немного странной женщиной. Так или иначе, но в его сценарии ей отводилась роль звезды.
      – И что же ты попросишь меня сделать в первую очередь?
 
      – Разденься.
      Малдун наблюдал за Джоан, пока она выполняла его первый приказ. Вот она сняла футболку, кроссовки, бюстгальтер, джинсы. Причем сначала аккуратно сложила джинсы и только потом повернулась к нему. Джоан встала прямо, с гордо приподнятым подбородком, позволяя Малдуну разглядывать себя сколь угодно долго.
      – Что дальше? – поинтересовалась она. В гостиничном номере оказалось довольно тепло, а это означало… что Джоан постепенно втягивалась в незнакомую игру.
      Что ж, неплохо.
      – Поцелуй меня, – произнес он.
      Она двинулась к нему, но неожиданно замерла на месте.
      – А куда? – спросила она, стараясь держаться серьёзно и не улыбаться. Тем не менее уголки ее губ предательски приподнялись.
      – Можешь начать со рта, – подсказал он.
      Она поцеловала его. Сначала нежно, потом крепче, а он обнял ее, и его пальцы принялись исследовать ее обнаженную теплую кожу.
      – Помоги мне раздеться, – попросил он.
      Получилось так, что она больше мешала, чем помогала Малдуну избавиться от одежды. Джоан слишком долго возилась с пряжкой на ремне, не понимая, в чем ее секрет. Но Майку было забавно смотреть на нее.
      Наконец он тоже оказался совершенно голым.
      Джоан сидела на полу. Она только что сняла с него кроссовки и носки и теперь, улыбаясь и поглядывая на Майка, ждала от него очередной команды.
      Да, эта игра определенно нравилась ей и затягивала все больше.
      – Думаю, нам следует заранее позаботиться о презервативе, – напомнил Малдун. – У тебя он есть?
      – Тебе понадобится только один презерватив? – поинтересовалась Джоан на пути в ванную.
      Он рассмеялся:
      – Но у нас остается только час времени.
      – Уже сорок восемь минут, – уточнила Джоан.
      Вот как! Придется немного ускорить события.
      – Поспеши! – крикнул он.
      Она повиновалась, и на нее было приятно посмотреть в эти секунды.
      – Теперь в кровать! – приказал Майк.
      Она взобралась на кровать и села, вопросительно поглядывая на Малдуна. Боже, как сексуально она сейчас выглядела!
      – Настало время произнести одну из твоих реплик, – предложил Майк. – Ты готова?
      – Конечно. – Она протянула к нему руки. – Да!
      – Ну хорошо, – подытожил Малдун. – Только насчет твоих слов в моем сценарии я немного слукавил. Там не только слово «да». Я хочу, чтобы ты попросила меня… – Он рассмеялся. – Заняться тобой. Причем ты можешь употреблять любые слова, чтобы выразить это.
      – Но разве не было задумано, чтобы я…
      – В моем сценарии нет строчки, где бы говорилось: «И она начала спорить», – возразил Малдун.
      Она посмеялась и неопределенно пожала плечами:
      – Ну хорошо. Если ты так хочешь. В конце концов, это твои фантазии.
      – Да, – подтвердил он. – Вот именно.
      Она легла на спину и покраснела:
      – Я даже не знаю, какие именно слова ты хочешь от меня услышать… Ну, например, вот такие… Поцелуй меня, крошка, туда, куда не проникают лучи солнца. Я просто умираю, как мне хочется почувствовать твой поцелуй. – Она протянула одну ногу к нему, а другую отодвинула в сторону. Неплохо! – Начни со стопы, затем перейди к лодыжке, потом выше и выше на север, пока я не взмолюсь о пощаде.
      – Превосходно, – улыбнулся Малдун и принялся выполнять то, что она только что так красочно описала.
      – Стой! – попросила она. – То есть, наоборот, я хочу, чтобы ты ни на секунду не останавливался…
      Великолепно…
      Она была нежной и послушной, и он разжигал в ней пламя страсти.
      – Прошу тебя, – стонала она, – пожалуйста…
      Примерно это он и хотел услышать от нее в следующую минуту, так что Джоан практически без подсказки угадала свою реплику. Малдун надел презерватив и глубоко вошел в нее.
      Джоан издала звук, который говорил о многом. Примерно так же чувствовал себя и сам Майк. Каким-то образом Джоан заставила себя открыть глаза и посмотреть на него. Видимо, ей хотелось убедиться в том, что она делает все именно так, как ему хочется.
      – Может быть, ты хочешь, чтобы я была сверху? – поинтересовалась она.
      – Нет. – Сейчас ему нужно было находиться в таком положении, чтобы самому контролировать ситуацию. Ему хотелось видеть ее лицо, смотреть ей прямо в глаза. Он выбрал столь неспешный ритм, что Джоан от истомы наполовину прикрыла веки.
      – М-м-м… – довольно промычала она.
      – У тебя есть еще реплика.
      Она чуть приоткрыла глаза:
      – Прямо сейчас?
      – Да. Ты должна сказать следующее: «Давай наладим наши отношения. И неважно, что мы живем в разных городах».
      Она закрыла глаза:
      – Боже мой! Майк…
      – Давай же. Это моя фантазия. Мой сценарий. Ты обещала во всем меня слушаться.
      – Хорошо, – наконец согласилась Джоан. – Попытаюсь. Я хочу, чтобы у нас с тобой все получилось. Давай попробуем.
      – Не совсем так. Давай я напомню. Нужно еще добавить: «И неважно, что мы живем в разных городах». Не забывай, если хочешь что-то сделать, делай. И не надо ничего пробовать, – напомнил он.
      – Давай сделаем это, – выдохнула Джоан. – Но так нечестно. Это же насилие какое-то… Хорошо. Давай наладим наши отношения, и при этом мне неважно, что мы живем в разных городах.
      Он поцеловал ее:
      – Спасибо.
      – Не за что. Надеюсь, у меня не осталось никаких реплик и теперь мы можем перейти к той части, где мне придется только стонать и визжать?
      – Видишь ли, есть еще несколько слов, но мы можем отработать этот эпизод очень быстро. Ты должна сказать вот что: «Я понимаю, что наша разница в возрасте несущественна, что тебе на нее наплевать, и мне она тоже абсолютно безразлична. Да и что такое семь лет, когда у нас вся жизнь впереди!»
      – Майк…
      – Ты обещала.
      Джоан застонала и закрыла глаза:
      – Семь лет – сущая ерунда, ведь у нас впереди вся жизнь. А вот если ты не ускоришь темп, я умру прямо сейчас.
      – Достаточно близко к тексту, – заметил Малдун и выполнил ее просьбу. – Так лучше?
      – М-м-м… – простонала она. – Боже!
      – Теперь моя реплика. – Ему становилось все трудней думать, а тем более разговаривать. – И вот что я хочу тебе сказать: если тебя беспокоит, что будут говорить люди, когда увидят нас вместе, ни о чем не волнуйся. Спроси меня почему.
      – Почему?
      – Потому что они подумают буквально следующее: «Ух ты! Да ведь он действительно ее любит!» И они не ошибутся.
      Она открыла глаза и изумленно посмотрела на него:
      – Ты только что сказал…
      – Я люблю тебя, – подтвердил Майк. – Да, именно это я и сказал.
      Он просунул руку между их телами и слегка притронулся к ней, именно к тому месту, где сейчас это требовалось больше всего.
      – Майкл! – выдохнула Джоан, и в тот же миг ее тело взорвалось.
      Ему же пришлось стиснуть зубы и подумать о дифференциальных уравнениях, чтобы только не присоединиться к ней.
      И вот Джоан лежала под ним, расслабленная и изможденная, а он оставался внутри ее, такой же твердый и решительный.
      Она удивленно захлопала ресницами, когда он возобновил ритм:
      – А разве ты не…
      Он отрицательно замотал головой:
      – Нет. У нас остается еще немного времени, и теперь я хочу, чтобы ты сделала для меня еще кое-что. Нечто такое, что буквально сведет меня с ума и поможет мне кончить. Нечто такое, что перевернет мой мир с ног на голову на долгое, очень долгое время.
      – Проси, – кивнула Джоан. – Я сделаю для тебя все. Только скажи, что именно.
      Малдун напрягся:
      – Обещаешь?
      – Да.
      Он набрал в легкие побольше воздуха и произнес:
      – Выходи за меня замуж.

      Мэри-Лу ехала на работу и неожиданно увидела Ибрагима. Он шел по дороге, ведущей на базу.
      Что это еще за новости? Куда он собрался? И почему пешком?!
      Она проехала мимо него, но потом выбралась из плотного транспортного потока, затормозила и, опустив боковое стекло, подождала, пока садовник подойдет поближе к ней.
      – Куда вы идете? – без предисловий начала она.
      Он подошел и пригнулся к окошку:
      – Посмотреть, как будет выступать президент на военно-морской базе, – ответил Ибрагим. – Я знаю, что там будет слишком много машин, а потому начнутся проблемы с парковкой. К тому же день сегодня отличный, можно немного и прогуляться…
      – Запрыгивайте в машину, я вас подвезу.
      – В этом нет никакой необходимости. – Он выпрямился и отошел на шаг от автомобиля.
      – Мне нужно поговорить с вами. Это очень важно. Вчера вечером я ужинала в компании с Бобом Швегелем.
      Ибрагим застыл на месте, но снова нагибаться к окошку не стал, и Мэри-Лу не видела его лица.
      – Вы говорите мне все это, потому что…
      – Вы были правы насчет него, – обратилась Мэри-Лу к синей футболке. – Он самый настоящий урод. Мне кажется, что он обыкновенный мошенник. Он предложил мне сбежать вместе с ним в Нью-Йорк. Вы можете в это поверить? Я должна была собрать свои вещи и захватить их сегодня с собой на работу. Он, если верить его же словам, собирался встретиться со мной по дороге на базу, а потом мы бы заехали за Хейли, и уже втроем смотались из города. Но, разумеется, перед тем как исчезнуть окончательно, мы бы сделали небольшую остановку, чтобы очистить банковские счета – мой и Сэма. Я позвонила в страховую компанию «Медуэй Иншуренс», где он якобы работал, но там мне сказали, что ни о каком Бобе Швегеле и не слышали. Он пытался обмануть меня с самого начала.
      Ибрагим вздохнул и нагнулся к окошку:
      – Мне вас жаль.
      – Пожалуйста, садитесь в машину, – снова попросила миссис Старретт.
      – Не стоит, – заупрямился садовник. – Мне кажется, что это было бы не слишком мудро.
      – Перестаньте говорить ерунду. Я не собираюсь приставать к вам. Тем более что тут до базы совсем недалеко. К тому же я за рулем. И посмотрите, сколько вокруг других машин! Я, конечно, вожу хорошо, но не настолько же!..
      Он снова вздохнул, затем открыл дверцу автомобиля и забрался внутрь.
      Мэри-Лу завела машину и посигналила, показывая, что собирается вновь влиться в густой автомобильный поток. Он двигался крайне медленно, и было похоже, что пробка продолжалась до самой базы. Но миссис Старретт это вполне устраивало. Сегодня она выехала на работу заблаговременно, и чем дольше Ибрагим будет оставаться рядом с ней, тем лучше для нее.
      – Так вы позвонили в полицию насчет этого Боба? – спросил он.
      – Нет.
      – Вы обязательно должны это сделать.
      – Как же мне поступить? Если я все расскажу им, то скоро весь мир узнает о том, что я ужинала с аферистом! – Она вздохнула. – Ну, я даже не знаю. А может быть, и неважно, кому станет об этом известно, правда же? Сэм вчера спросил меня, не сплю ли я со своим сумасшедшим соседом. Вы, наверное, слышали о нем. Это Донни. Чокнутый. Вы можете в это поверить? Сэм действительно подумал… Но при этом он ни чуточки не сердился на меня и тем более не ревновал. Ему просто было интересно, не более того. Как это унизительно! Вы так не считаете? – Она бросила на Ибрагима мимолетный взгляд. – Сегодня утром я ходила к адвокату. Консультировалась насчет развода.
      Эти слова заставили его встрепенуться. Теперь он внимательно слушал ее.
      – Мне сказали, что Сэм должен выплачивать мне так называемое пособие на ребенка и плюс еще алименты. Я и не предполагала, что у меня будет так много денег. Ну, по крайней мере, до того момента, как я снова выйду замуж. – И она украдкой посмотрела на него.
      – Сэм может не дать вам развод.
      – Ошибаетесь. Он не будет иметь ничего против, – уверенно произнесла Мэри-Лу. – Я уверена на сто процентов, что именно этого он только и ждет.
      – Похоже, вы также уверены и в том, что сами хотите именно развода.
      – Совершенно верно, – подтвердила она. – Черт возьми, я в этом абсолютно уверена. Только вот, понимаете… Я больше не люблю Сэма. И никогда даже отдаленно не интересовалась Бобом. Но я жутко разозлилась… на вас. – И она еще раз посмотрела на него.
      Он молча наблюдал за ней, чуть нахмурив брови, словно силился понять, о чем она говорит и чего добивается. Но она не винила его за то, что он так медленно соображает. Она и сама не слишком понятно изъяснялась. Да и было над чем задуматься.
      – Я разозлилась на вас за то, что вы начали прятаться от меня и… Я уже привыкла к вам. – «Ну, давай же, девочка, говори ему все до конца», – мысленно подгоняла она себя. – Дело в том, что я вроде как влюбилась в вас.
      Но он продолжал молчать. Он не произнес ни звука, не пошевелился и, конечно же, не запрыгал от радости и счастья.
      Мэри-Лу невольно рассмеялась:
      – Интересно все получилось, да? То есть я хочу сказать, что мы с вами такие разные и, в общем… ну, разные. Во всем. Но… может быть, у вас все еще остались чувства ко мне. И вот я подумала… Когда мы с Сэмом расстанемся, а это произойдет уже сегодня вечером или завтра… может быть, вы смогли бы заходить ко мне, а я бы готовила вам ужин. Если, конечно, вы согласны.
      Мэри-Лу не на шутку раскраснелась. Она чувствовала, что ее щеки пылают. К тому же сейчас она почему-то вспомнила ту беседу с Ибрагимом, когда она пригласила его в дом попить холодного чая. Теперь ей пришло в голову, что он думает о том, только ли ужин она предлагает ему на этот раз. А если что-то большее, то как он на это отреагирует?
      Но когда она снова посмотрела на него, то увидела, что Ибрагим лишь печально качает головой:
      – Я был уверен в том, что вы никогда от него не уйдете, – признался он. – И пообещал своим братьям…
      – Что? – насторожилась Мэри-Лу, но садовник опять покачал головой.
      Они стояли в очереди машин перед въездом на базу. Охрана у ворот тщательно проверяла все автомобили, и салоны, и багажники. Водителей даже заставляли открывать капоты.
      Ибрагим распахнул дверцу машины.
      – Мне лучше выйти здесь. Если они увидят меня, то начнут изучать тут каждый сантиметр, а на это уйдет в два раза больше времени.
      – Мне все равно, – равнодушно произнесла Мэри-Лу, хотя хорошо понимала, что речь идет не только о пропускном пункте военно-морской базы.
      – Мои сыновья могут родиться с кожей еще более темной, чем у меня, – напомнил Ибрагим. – Вы говорили, что вам это не нравится. Вы сказали мне…
      – Мне хотелось, чтобы жизнь стала легкой, – перебила его женщина. – Но ведь так не бывает. А вы самый хороший человек из всех, кого мне приходилось встречать, Ибрагим. И если вы хотите быть со мной, тогда… Но если вы уже передумали…
      – Нет, я не передумал, но я не ожидал, что вы измените свое решение, – пояснил садовник. – Я согласился помочь братьям и… Вы должны дать мне некоторое время, чтобы я смог как следует все обдумать и принять правильное решение. Прошу вас, не спешите.
      Она кивнула:
      – И как же вы собираетесь помочь им?
      – В этом деле замешана женщина, – сообщил он, и Мэри-Лу тут же поникла. – Сегодня вечером я должен был пригласить ее на ужин, а потом… Но я обязательно что-нибудь придумаю и откажусь. Я не хочу участвовать во всем этом. – С этими словами он выбрался из машины.
      Мэри-Лу нагнулась так, чтобы ей стало видно его лицо:
      – Значит, вы позвоните мне сегодня вечером?
      – Да. Если смогу.
      – Я люблю вас.
      Он улыбнулся, и солнце для Мэри-Лу засияло еще ярче.
      – Замечательный день! Мне кажется, сегодня повсюду будут совершаться самые настоящие чудеса.
 
      – Как вы поживаете, лейтенант? – поинтересовался Винсент, приветствуя Майка Малдуна перед помостом, выстроенным для почетных гостей чуть в стороне от основных трибун. – Ну и ночка нам выдалась! Просто какое-то безумие. Позвольте поблагодарить вас за то, что вы поддержали Джоан в трудную минуту.
      Малдун кивнул:
      – Мне было очень приятно помочь ей и вам, сэр.
      Винс понимающе кивнул в ответ и посмотрел на площадку, куда с вертолетов по тросам должны были приземляться бойцы команды номер шестнадцать, чтобы уничтожить внушительное артиллерийское орудие. По своему опыту Винс знал, что «морским котикам» не потребуется много времени, чтобы вывести это орудие из строя. Во всяком случае, пользоваться им будет невозможно уже в первые секунды после того, как им займутся «морские котики». Видимо, именно это они и должны были продемонстрировать сегодня президенту и всем остальным зрителям.
      Так или иначе, но все произойдет достаточно быстро, так что большинство присутствующих и не поймет, что тут вообще происходит и чему они стали свидетелями.
      На базе царило праздничное настроение, как будто тут должен был начаться веселый карнавал. Прибывали все новые гости, целые семьи с маленькими детишками и бесконечные туристы, специально приехавшие сюда в такую жару, чтобы полюбоваться шоу, подготовленным для самого президента.
      – Скажите, вам удалось хоть немного поспать этой ночью? – спросил Винс у Малдуна.
      Майк улыбнулся и честно ответил:
      – Нет, сэр.
      Однако у Майка получилась та еще улыбочка, по которой Винс безошибочно угадал, какую именно ночку пришлось пережить этому молодому человеку.
      – Вы еще не просили ее выйти за вас замуж? Молодой человек удивился, но его удивление длилось не больше секунды. Он кивнул:
      – Да, сэр. Она… в общем, попросила дать ей время подумать.
      Винс повернулся к нему и удивленно осведомился:
      – Неужели?
      Значит, Джоан всерьез задумалась о замужестве. Что ж, неплохо.
      – Я приятно удивлен, – добавил ДаКоста.
      Время от времени над головами гостей пролетал вертолет, и от шума его лопастей невозможно было расслышать человеческие голоса. Малдун выждал, когда удалится «Си Хок», и только после этого ответил:
      – Я, сэр, поставил ее в такое положение, в котором ей, так сказать, было неудобно разочаровывать меня своим отказом. Поэтому она сказала «возможно». Лично я считаю такой ответ победой.
      – Согласен, – кивнул Винс. – Но как вам вообще удалось…
      Но Малдун отрицательно покачал головой:
      – Простите, сэр, но я… м-м-м…
      Ах вот оно что! Теперь все становилось на свои места. Винсу пришлось напрячься, чтобы не рассмеяться. Что ж, парень отличный. Можно сказать, что Джоан повезло.
      – Ну, если вам нужен совет от старика, то помните: настойчивость в итоге торжествует. Не отступайте. И неважно, что она будет вам говорить. Стойте на своем. Просто почаще показывайтесь ей на глаза.
      Именно так я и планировал делать, – признался Малдун. – А теперь я попрошу вас оказать мне одну любезность. Пожалуйста, не передавайте ей нашу беседу, ладно?
      – Ни за что на свете. Нет никакого желания выводить внучку из себя.
      Малдун рассмеялся. Да, дедушка прекрасно знал свою Джоан.
      – Могу я сегодня быть чем-нибудь полезен вам, сэр? Может быть, вам что-то нужно?
      Винс посмотрел туда, где Чарли беседовала с Джоан и еще несколькими женщинами, работавшими в команде президента в Белом Доме. Чарли разрумянилась: без сомнения, ей нравилась эта беседа.
      – Спасибо, все просто превосходно, – улыбнулся Майку Винс.
 
      Хусаам Абдул-Фатах свободно прошел на территорию военно-морской базы, избежав обыска.
      Правда, ему пришлось миновать металлодетектор и снять обувь, которую охрана все-таки проверила, но помимо этого никакой задержки у пропускного пункта не произошло.
      Несмотря на заверения правительства, что в США полностью отсутствуют расовые предрассудки, Хусаам пользовался такой свободой лишь потому, что имел белый цвет кожи и более светлые глаза и волосы, чем другие люди с мусульманскими именами.
      Имя Хусаам Абдул-Фатах он принял семь лет назад, после первой встречи с лидерами Аль-Каиды. Тогда же ой понял, что принятие ислама станет для него отличным карьерным ходом. Все это он делал с душевным подъемом. Впрочем, Хусаам был готов поклоняться хоть тыквенной каше, если бы это позволяло ему приносить домой те огромные деньги, которые он зарабатывал сейчас.
      Что касается его имени, то оно переводилось примерно так: «меч и слуга открывающего врата к благосостоянию».
      А сейчас эти врата были для него открыты настежь. Он имел постоянную, хорошо оплачиваемую работу. При этом она оказалась до смешного простой. Удивительно было и то, что, проработав много лет наемным убийцей, он, талантливый стрелок, равных которому было не найти, теперь славился другим. В основном тем, что умел «растворяться» среди американского населения. Оказалось, что этот величайший дар он унаследовал от своих родителей, Глена и Айрин Кантон из Ленексы, штат Канзас.
      Хусаам наблюдал за тем, как какого-то мужчину, внешне напоминающего араба, вывели из общей очереди и особенно тщательно обыскали специальной палочкой-металлодетектором, хотя на то не было никаких видимых причин. Мужчина молчал и терпел, хотя, безусловно, был унижен уже тем, что охрана заметила и выделила из толпы именно его.
      Вы только посмотрите! Это же Ибрагим Рахман! Ну разве не само Провидение прислало его сюда? Видимо, Аллах в конце концов все же услышал молитвы Хусаама.
      Хусаам не собирался долго находиться на территории базы. Как только начнется стрельба, оставаться здесь станет опасно. Кроме того, о прибытии президентского автомобильного кортежа его заранее должны были предупредить звонком на мобильный.
      Однако появление здесь Ибрагима было слишком щедрым даром Господа, чтобы упустить такой случай и не воспользоваться им. Да и местоположение тех мучеников, которые должны были пожертвовать собой и начать стрельбу Хусаам знал. Сам он мог выбрать себе местечко вдали от траектории их пуль.
      Хусаам принялся ждать. Если только Ибрагима пропустят на базу, он обязательно последует за ним.
 
      Сэм Старретт с высоты птичьего полета из «Си Хока» номер один наблюдал за тем, как на территорию военно-морской базы через пропускной пункт просачивается толпа зрителей.
      Вертолет сделал еще один круг, и Сэм увидел, как охрана осматривает посетителей. Неподалеку от ворот находились собаки, специально натренированные для поиска взрывчатки по запаху. Каждый гость снимал ботинки и проходил проверку рентгеном. Запрещалось проносить с собой пакеты и хозяйственные сумки. Разрешались только небольшие дамские сумочки. Но это же смешно! Как будто женщины, в отличие от мужчин, не были способны на убийство!
      Очевидно, крупным политикам просто не встречались на жизненном пути такие дамы, что попадались, к примеру, Сэму.
      Сегодня утром Мэри-Лу поднялась очень рано и сразу же уехала на работу, прихватив с собой Хейли. Все это произошло в то время, когда Сэм еще спал. И впервые со дня их свадьбы она оставила в раковине грязную посуду.
      А это, по мнению Мэри-Лу, являлось самым жутким проявлением домашнего терроризма. Скорее всего, именно таким образом она решила отомстить ему за его предположение, будто она спит с Чокнутым Донни.
      Мэри-Лу казалась Сэму весьма странной женщиной. Вчера вечером, когда она послала его куда подальше, он на мгновение увидел в ней ту самую девчонку, которая когда-то зажигала его чувства в «Божьей Коровке». Еще чуть-чуть, и в нем могло бы снова вспыхнуть страстное желание.
      Но этого «чуть-чуть» как раз и не хватило.
      Но теперь он станет умнее. Теперь он будет сначала думать, а уже потом действовать. Другими словами, строго следить за собой и не расстегивать штаны по любому поводу.
      Да уж! Эту ошибку он больше повторять не намерен. Да и что это такое: секс исключительно ради секса?! Нет, ничего подобного с ним больше не произойдет. Никогда.
      Сэм смотрел вниз на металлодетекторы, на то, как охрана проверяет при помощи рентгена целый рад сложенных прогулочных колясок.
      Боже! Значит, они все-таки разрешили проход с колясками! Ну разве это не роковая ошибка?
      Сам он на месте террориста легко бы пронес взрывчатку в коляске, прямо под попкой малыша, укутанной в подгузник.
      Провез бы коляску к месту назначения, забрал ребенка, выставил таймер на определенное время и так же спокойно ушел восвояси.
      А потом, после взрыва, бегал бы вокруг и истошно кричал: «Кто-нибудь, прошу вас, помогите мне отнести моего ребенка в безопасное место!»
      Но так действовал бы именно он.
      А террористы-самоубийцы не будут даже беспокоиться о всяких там таймерах. Поэтому, наверное, детская прогулочная коляска и в самом деле не представляет собой большой опасности.
      – Старретт, Нильсон, как меня слышите?
      – Слышу хорошо, лейтенант-коммандер, – ответил Сэм Тому Паолетти в микрофон.
      – Я тоже, сэр, – отозвался Нильсон из «Си Хока» номер два. – Чем мы можем быть полезны, чтобы хоть чуточку порадовать вас в такой день?
      Лейтенант-коммандер Паолетти был на взводе и мечтал лишь о том, чтобы эта операция поскорее закончилась.
      Ну ладно, может быть, это и преувеличение, поскольку по внешнему виду Паолетти никто бы не заметил, что тот волнуется. Правда, сегодня он скрипел зубами чуточку громче, чем обычно.
      А если оставить шутки, то Паолетти был мрачен, как никогда. Таким Тома Сэм не помнил. Похоже, ему было сегодня так же тяжело, как в тот далекий страшный день, когда «морские котики» проводили операцию по спасению жены посла в одной далекой стране, где накануне произошел государственный переворот. Новое правительство решило в последнюю минуту никого не выпускать из страны. В городе началась стрельба. Их вертолет был подбит. Случайно, конечно, но все же… Эти слабаки не попали бы в него нарочно и за тысячу лет, даже если бы очень старались. Команде удалось удачно посадить вертолет, но «Си Хок» (кстати, точно такой же, как и этот) буквально через минуту взорвался. Ударная волна подбросила Паолетти в воздух, и лейтенант-коммандер упал на землю, сильно ударившись головой.
      Старшая сестра Сэма Лэйни так же безжалостно, когда училась в третьем классе, швыряла его солдатиков на проезжую часть.
      Том Паолетти почти сразу же пришел в себя. Команда торопилась поскорей покинуть страну. Перед глазами Тома все расплывалось, и он понял, что травма достаточно серьезная. А еще он сознавал, что пройдет немного времени, и он отключится снова. И вот тогда он будет представлять собой очень серьезную помеху для ребят.
      В тот день он выглядел крайне мрачным.
      Примерно таким же, как и сегодня.
      Но какую неприятность он ожидал или, может быть, предвидел?
      Определенно что-то очень плохое. Сэм лишь молил Бога о том, чтобы Паолетти ошибался.
      – Следите внимательно за тем, что происходит тут у нас внизу, – приказал Паолетти. – Я хочу, чтобы все – Джефферсон, Дженкинс, Маккиннаф и Занелла – находились на своих местах. Старретт и Нильсон, вы выполнили мои вчерашние распоряжения?
      – Да, сэр, – хором ответили Сэм и Нильс.
      На подобных демонстрациях боевое оружие не применялось. Но так как Паолетти боялся, что во время шоу может произойти нечто непредвиденное, он приказал Сэму и Нильсу дважды проверить вооружение на обоих вертолетах и убедиться в том, что у них имеются магазины с боевыми патронами, а также снайперские винтовки, которые в случае чего можно было бы вручить Дюку Джефферсону и другим первоклассным стрелкам, которые по приказу Паолетти заняли свои места у дверей в обоих вертолетах.
      – Я хочу, чтобы вы все время были начеку, – еще раз повторил командир. – И никаких личных разговоров по радиосвязи. У нас остается двадцать минут до прибытия президента, и затем еще десять, после чего вы выполните свои упражнения со спуском на тросах. Что касается лично нас, для всех нас операция уже началась и идет полным ходом. Время пошло. Я хочу, чтобы все ваше внимание было направлено на гостей. Постарайтесь, ребята, не пропустить ничего, что могло бы вызвать подозрение.
      Сэм оглядел своих бойцов. Дженк, Непредсказуемый, Космо, Гиллиган, Дюк и Лопес.
      Даже если кто-то из них и считал, что командир слишком нервничает, они и глазом не моргнули. Истина заключалась в том, что все они уважали предчувствия Паолетти и целиком доверяли ему. Так же как и Сэм Старретт. Все серьезно посмотрели на него, дружно кивнули и одновременно подняли вверх большие пальцы.
      Они были готовы к действию.
 
      – Джоан!
      Джоан повернулась и увидела Келли Эштон. Невеста лейтенанта-коммандера Паолетти энергично махала ей рукой из толпы, неспешно прогуливающейся перед помостом, предназначенным для почетных гостей.
      Стоячие места располагались именно там, и многие предпочли их трибунам, потому что здесь можно было оказаться ближе к президенту в тот момент, когда он будет произносить свою речь.
      Толпа внизу была не слишком густой, и Джоан спустилась к Келли.
      Это было лучше, чем стоять на возвышении и чувствовать, что Малдун неотрывно смотрит на нее со своего места.
      Когда их взгляды встречались, он неизменно улыбался.
      А ее бросало то в жар, то в холод.
      Он любит ее. Он хочет, чтобы она стала… Нет, Джоан даже мысленно не могла заставить себя произнести слово «жена».
      Хотя и думать о чем-либо другом она тоже была не в состоянии.
      Она взглянула вверх, туда, где Майк разговаривал о чем-то с Томом Паолетти. Оба мужчины потрясающе смотрелись в парадном обмундировании, отягощенном целой тонной медалей.
      После сегодняшнего визита президента они получат от него еще по одной награде за храбрость.
      – Как вы поживаете? Как приятно встретиться снова! – приветствовала Джоан Келли. Рядом с ней стоял незнакомый пожилой мужчина. – Это дядя Тома, Джо Паолетти. Он только что прилетел из Бостона. Так вышло, что он купил билет на ранний рейс, и поэтому мы уже здесь. По-другому никак не получалось. Джо, а это Джоан ДаКоста. Она работает в Западном крыле Белого Дома. Правда здорово?
      – Очень приятно познакомиться, Джоан. – Джо Паолетти пожал ей руку и улыбнулся. Джоан не могла не отметить удивительное сходство дяди и племянника. И это несмотря на то, что Джо в свои восемьдесят с небольшим сумел, в отличие от Тома, сохранить пышную шевелюру.
      – Джо! – К ним подошла Мэг Нильсон и дружески обняла старика. На спине у ней виднелся рюкзачок, в котором сидел большеглазый малыш с темными кудрями. – Как вы поживаете? Сколько времени пробудете у нас в городе?
      Келли отвела Джоан в сторонку:
      – Я слышала, что вашего брата забрали в больницу. Сейчас ему лучше?
      – Да. Он просто съел что-то несвежее и заработал пищевое отравление. Правда, мы точно не знаем, что это был за продукт. У него не все в порядке с головой, поэтому нам бывает трудно общаться с ним.
      – Мне очень жаль. – Доктор Келли Эштон, веснушчатая, с легкомысленным «хвостиком» светлых волос, в шортах, футболке и бейсболке, сейчас казалась совсем молоденькой девушкой.
      – Можно мне задать вам один личный вопрос? – осторожно начала Джоан.
      Келли кивнула:
      – Конечно.
      – Может быть, это только слухи, но про вас говорят…
      – О боже! – Келли беспомощно закатила глаза.
      – Подождите, не торопитесь делать выводы, – остановила ее Джоан. – Дайте мне договорить. Так вот. Городская легенда гласит, что после того, как несколько лет назад вы познакомились с Томом, вы переехали в Сан-Диего из Новой Англии.
      – Что же, все так и было, – подтвердила Келли.
      – Но вы ведь врач, – продолжала Джоан. – Разве там у вас не было практики?
      – В Бостоне? Конечно же была.
      – И вы вот так запросто… бросили все, позабыв о своей жизни и карьере?
      – Не совсем так. Я и сейчас практикую. У врачей недостатка в пациентах не бывает. Уж вы поверьте мне на слово.
      – Но разве вы с Томом никогда не обсуждали возможность его переезда в Бостон?
      – Нет, – ответила Келли. – Это было невозможно.
      – Но, по-моему, это нечестно по отношению к вам. Келли улыбнулась:
      – Честно.
      Джоан рассмеялась. Она не верила этой женщине:
      – Как вы можете утверждать такое?
      – Потому что все было честно. Подумайте сами. Том – самый невероятный и удивительный мужчина во всем мире. Он умеет делать такие вещи, на которые способны единицы, и делает их ради страны. В частной компании он мог бы зарабатывать астрономические суммы, но он предпочитает служить родине. И вот я решила, что смогу внести в это и свою лепту, став супругой «морского котика». Ну да, мы пока что официально не женаты, но этот вопрос решается. А когда становишься женой «морского котика» – неважно, официальный это брак или нет, – начинаешь делать удивительные вещи. Например, переезжать туда, куда получает назначение твой муж. Господи, да я готова полмира облететь, лишь бы увидеться с ним хотя бы на пятнадцать минут.
      Вот это да!
      – Вы ведь очень сильно любите его, да?
      – Да.
      Джоан вздохнула:
      – А если представить себе, что вы его безумно любите, но при этом у вас такая работа, которую вы не можете и не хотите бросать. Ну, например, вы занимаетесь научными исследованиями в Гарвардском университете и вам осталось буквально несколько лет до великого открытия… ну, я не знаю, скажем, вы разрабатываете методику лечения раковых заболеваний у детей.
      Келли не стала смеяться над собеседницей, хотя было заметно, что она едва сдерживает улыбку.
      – Или представить, что я работаю в Белом Доме и это мне действительно нравится? – парировала Эштон.
      Джоан округлила глаза от удивления:
      – Неужели все вот так прозрачно?
      – Майк Малдун – самый очаровательный парень, которого я когда-либо встречала среди «морских котиков», – подтвердила Келли.
      Вот черт!
      – Очевидно, наши попытки действовать тайно полностью провалились, – подытожила Джоан. – И что же, об этом теперь знает вся округа?
      – Ничего подобного. Том рассказывал мне, что вы обедали вместе с ним и Майком. Ну, я кое-что прикинула и сделала соответствующие выводы. Но вам не стоит беспокоиться. Я ни с кем не делилась этой новостью. Даже с Мэг. Кстати, вы ведь еще не знакомы с Саванной, да? Это жена Кенни.
      – Кто такой Кенни?
      – Непредсказуемый Кармоди, – пояснила Келли. – Нет, не знакомы, потому что ее не было в городе в тот день, когда вы приходили к нам. Ну, короче говоря, они с Кеном женаты уже полгода, а она до сих пор живет в Нью-Йорке. И уж, конечно, нельзя сказать, что она его не любит, потому что я сама знаю, какие нежные чувства она питает к мужу. Просто в ее жизни есть и другие важные вещи, и она не могла бросить все, как это сделала я, и переехать в Сан-Диего. Но у них прекрасные семейные отношения. Да, им приходится нелегко, но они встречаются в Далласе или в Чикаго, как только им представляется такая возможность. Так что, как видите, все возможно.
      – А ты что тут делаешь?
      Обе женщины повернулись и увидели рядом с собой Тома Паолетти. Он смотрел на Келли и при этом выглядел очень недовольным.
 
      Малдун убедился, что его микрофон выключен, и только после этого набрал номер мобильного телефона Джоан.
      Он наблюдал за тем, как она, извинившись перед Келли Эштон и командиром, отошла от них на несколько шагов. Потом Джоан поспешно достала свой мобильник и открыла крышку.
      – Алло?
      – Алло, – отозвался Малдун. – Это спасательный отряд. Пришлось искать повод, чтобы извиниться и не участвовать в семейной ссоре?
      – Это совсем не то, что ты подумал, – тут же ответила Джоан. – Это не семейная ссора. Он предчувствует что-то дурное и просто хотел уговорить ее отправиться домой добровольно и не вынуждать его приказывать ей. А ты знал о том, что Мэг Нильсон сегодня тоже пришла сюда?
      – Вот черт!
      На собрании было решено, что все бойцы постараются убедить своих жен и других членов семей остаться дома. Паолетти даже пообещал устроить альтернативное представление специально для семей «морских котиков».
      – Она там одна? – насторожился Малдун.
      – Нет, с ней ребенок. – Джоан помолчала и добавила. – Очень симпатичный.
      – Я люблю детей, – признался Малдун. – Ну, это я на будущее, если вдруг у тебя закрадутся сомнения.
      Она рассмеялась:
      – Майк!
      – Я люблю тебя, – продолжал он. – Это я тоже говорю на тот случай, если ты вдруг уже забыла. Кстати, дефицит сна очень плохо влияет на память, так что вынужден тебе напомнить еще кое о чем. Мы договорились встретиться у тебя в номере сразу после того, как закончится представление.
      – Такого не было.
      – Вот видишь! Значит, придется быть более конкретным, чтобы встряхнуть твои мозговые клеточки. Слушай. Мы планировали следующее. Я прихожу к тебе, и мы заказываем что-нибудь вкусненькое. Затем мы обнажаемся, чтобы остаться совершенно голыми и начать по очереди облизывать друг друга… М-м-м…
      Возле Малдуна стоял лейтенант Джаз Джакетт и слышал каждое произнесенное Майком слово. Одна бровь Джакетта от удивления приподнялась так, что находилась уже где-то на границе лба и волос.
      – Мне пора, – внезапно сообщил Малдун и щелчком захлопнул крышку мобильника. Увидев изумленное выражение лица Джакетта, он тут же добавил: – Я уже все осознал, сэр. Я выбрал не то время и место для подобных бесед. Больше не повторится.
      Джакетт внимательно посмотрел на него и тяжело вздохнул:
      – Вот ведь невезуха! Я только что проиграл спор. Я поставил двадцать долларов, посчитав, что человеческое тебе чуждо, поскольку ты и не человек вовсе, а какое-то небесное существо. И все же, лейтенант, не расслабляться! – напоследок произнес он и удалился, бормоча себе под нос: Ну кто бы мог подумать, что мне придется говорить такое именно тебе?
 
      Президент должен был появиться с минуты на минуту.
      Хусааму уже позвонили на мобильный и сообщили о том, что кортеж президента Брайанта вот-вот появится на территории базы.
      Ибрагим стоял рядом со сценой. Если бы Хусаам был по-настоящему религиозным человеком, он оставил бы Рахмана в покое, посчитав, что Господь решит, как следует с ним поступить.
      Но он привык сам решать судьбу тех, кого в любом случае считал обреченными, а потому не позволял даже Господу вмешиваться в свои планы.
      Он подошел к группе байкеров. Трое мужчин в кожаных куртках явно принадлежали к группировке «Ангелы ада». Эти не побоятся затеять драку даже в такой день и в таком месте.
      – Вон там стоит араб, – тихонько начал Хусаам и пальцем указал в сторону Ибрагима. – Он очень странно ведет себя. Я пойду поищу кого-нибудь из Секретной службы, их тут должно быть полно. А вы пока что приглядите за ним, ладно? Ну, там, подойдите к нему поближе и не давайте перемещаться. А если он начнет сопротивляться или выкинет какой-нибудь фокус, то не стесняйтесь и задайте ему жару.
      – Вон тот, что ли, в синей футболке? – на всякий случай спросил один из байкеров.
      – Да, – подтвердил Хусаам. – В сандалиях. Не выпускайте его из виду. Я постараюсь вернуться по возможности быстрей, но не исключено, что мне придется дойти до самого входа на базу. Понимаете?
      – Не беспокойтесь, шеф.
      Они приблизились к Ибрагиму, а Хусаам, как в подтверждение своих слов, направился ко входным воротам, подальше от места, куда могли попасть пули из оружия, которое он сам нелегально доставил на территорию военно-морской базы.
 
      Женщина по имени Мира, являющаяся непосредственной начальницей Джоан, инструктировала Чарли и Винса, повторяя одно и то же уже, наверное, в сотый раз:
      – Когда президент поднимется по ступенькам сюда, чтобы поприветствовать вас и вашего мужа, вы уже встанете со своих мест. Все присутствующие будут встречать его стоя, когда машина въедет на территорию базы. Но если вы почувствуете, что вам лучше присесть, не стесняйтесь этого и просто садитесь. Нужно принимать во внимание сегодняшнюю жару. Никто вас осуждать не будет, так что не старайтесь казаться героями. Это вам понятно?
      – Конечно, – кивнула Чарли. – Да и какой из меня герой? Я только жена героя. А вам известно, что мой муж, старшина Винсент ДаКоста, во время Второй мировой войны был боевым пловцом?
      В этот момент к ним подошел адмирал Кроули.
      – Неужели это правда? Вы были боевым пловцом, сэр? И принимали участие в операциях по уничтожению противника под водой? – обратился он к Винсу. У него было волевое лицо, изрезанное морщинами, но на какую-то секунду глаза его округлились от изумления, как у любопытного мальчугана.
      – Совершенно верно, – ответил Винс.
      – Где же вы служили, старшина?
      – На Тихом океане, с марта сорок четвертого и до самого конца войны, сэр.
      – Кроме того, он служил морским пехотинцем на Тараве, еще в ноябре сорок третьего, – добавила Чарли. – Он почему-то никогда не говорит об этом. Как и о том, что ему пришлось служить в команде, которая должна была провести разведку и очистить посадочные площадки на самом большом острове Японии. Я благодарю Господа за то, что японцы сдались раньше, чем мой муж с товарищами высадился там.
      Кроули оглядел своих подчиненных:
      – Почему мне раньше никто не говорил об этом? Сэр, для меня большая честь познакомиться с вами. – Он встал по стойке «смирно» и отдал старику честь.
      Винс рассмеялся и отсалютовал ему в ответ:
      – Это совсем не обязательно, адмирал. Вот уже много лет прошло с тех пор, как я стал просто Винсом, или дедулей. Я бы предпочел, чтобы вы тоже называли меня так. Я имею в виду, Винсом.
      Кроули улыбнулся и пожал Винсенту руку:
      – А вы называйте меня Чип. Мне бы хотелось как-нибудь встретиться с вами и поговорить. Вы разрешите моему секретарю позвонить вам, чтобы договориться о встрече и, скажем, где-нибудь вместе пообедать?
      – Если вы хотите услышать истории о войне, то встретиться лучше вечером, после ужина. Понимаете, я не слишком хороший собеседник, если при этом надо еще и что-то есть.
      Кроули понимающе кивнул:
      – Значит, нужно будет встретиться дважды, и один раз мы обязательно вместе поедим, а разговаривать будем только о наших внуках.
      – Вот это мне подходит, – согласился Винсент.
      – Простите, но скоро сюда приедет президент, – напомнил адмирал. – А так как я отвечаю за данное мероприятие, мне нужно быть наготове. Но я буду с нетерпением ждать нашего совместного обеда. – С этими словами он отошел к группе офицеров и принялся им что-то объяснять.
      Винс посмотрел на Чарли и рассмеялся:
      – По-моему, он принял меня за героя. Она в отчаянии лишь покачала головой:
      – Мне до сих пор непонятно, почему ты сам в это не веришь, Винсент.
      – Мы были самыми обыкновенными перепуганными пареньками и делали то, что должны были делать, – негромко произнес Винс. – Вот во что я верю. А настоящие герои – это те, кто так и не вернулся домой.
      – Боже мой! Неужели ты действительно так считаешь? – спросила Чарли.
      Но он ничего не успел ей ответить, потому что как раз в это время еще один адмирал спешил к ним, чтобы познакомиться с Винсом и пожать ему руку.
 
      Мэри-Лу вымыла уже вторую машину для жарки, а тем временем идиот Аарон в открытую флиртовал с Брэнди, новенькой девушкой, которую он, как предполагалось, должен был научить работать за кассой.
      Кевин, облокотившись о стойку, высказывал свое мнение о сегодняшнем дне:
      – По-моему, нынче в обеденное время никакого ажиотажа у нас не предвидится. Все будут глазеть на то, как «морские котики» прыгают с вертолетов и выполняют свои суперменские трюки.
      – Не исключено. Но возможен и другой вариант. Что, если все гости вдруг проголодаются и сразу после представления рванут к нам в надежде подкрепиться гамбургером-другим, а? – засмеялся Аарон. – Тогда нам самим для защиты потребуются сотрудники Секретной службы.
      Боже, какой идиот! Даже очищать застывший жир было для Мэри-Лу куда приятней, чем общаться с таким придурком.
      – Та часть зоны, где будет встреча с президентом, ограждена от остальной территории базы, – напомнил Кевин. – Оттуда сюда никто не проберется.
      – Подумаешь, что это за ограда? – поморщился Аарон. – Имея при себе кусачки, с ней можно справиться в два счета.
      – А имеет ли смысл? – пожал плечами Кевин. – Это же все-таки военно-морская база. Можно подумать, что она просто кишит террористами, которые только и мечтают о том, как бы совершить покушение на президента.
      – Верно подмечено, – согласился Аарон. – Правда, я видел тут таких морячков, что меня от ужаса в дрожь бросало.
      И он понес какую-то несуразицу. Можно подумать, что сам он кому-нибудь интересен. Дубина и урод.
      – Вы говорите, что там будет присутствовать сам президент Брайант? – удивилась Брэнди.
      Вот так умница эта новенькая! О приезде президента на базу за последние две недели все газеты и вечерние новости буквально прожужжали уши! Неужели здесь работают только безнадежные тупицы? Мэри-Лу определенно пора подыскивать другое место.
      Может быть, она будет помогать Ибрагиму убираться в чужих дворах. Она может прихватить с собой переносной манеж для Хейли и работать на свежем воздухе хоть весь день с утра до вечера. К тому же ей это пойдет на пользу, и она обязательно сбросит лишний вес. А самое приятное в том, что, даже если этого не произойдет, Ибрагим возражать не станет.
      – А ты обратила внимание, сколько охраны нагнали к воротам базы? – обратился Кевин к Брэнди. – Неужели ты полагаешь, что все это стали бы делать ради обычного человека?
      Мэри-Лу могла бы стать одной из тех женщин, которые ходят босыми и носят просторные платья без бюстгальтеров. Она будет помогать Ибрагиму выращивать цветы в самых красивых садах города. И каждый день, сразу после полудня, когда Хейли будет спать в тени деревьев, они будут делать перерыв и заниматься любовью прямо во дворе перед домом богачей.
      Мэри-Лу задумалась над тем, как выглядит Ибрагим без одежды. И какого цвета у него кожа там? Такая же темная или нет?
      – Понимаете ли вы все, что это отличное место и время для того, чтобы совершить покушение на президента Брайанта! – завелся Аарон, сбивая ее с мыслей – впрочем, довольно пошлых. Хотя кто об этом догадался бы? – Представляете, какой кавардак тут начнется?
      – Да, но как это осуществить? – заинтересовался Кевин.
      – Нужно обязательно достать взрывное устройство, – охотно пояснил Аарон, как будто имел какое-то представление о том, о чем сейчас рассуждал с таким важным видом. Брэнди смотрела на него с благоговением, широко раскрыв глаза. Похоже, она уже была готова лечь с этим типом в постель. Что ж, мудрый шаг. Нужно переспать с менеджером ресторана «фаст-фуд», и карьерный рост обеспечен. Глядишь, тебя отправят куда-нибудь на окраину, где ты станешь подавать дальнобойщикам гамбургеры прямо в окошко.
      – Дело в том, что оружие через такой пропускной пункт протащить не удастся, – продолжал Аарон. – А сегодня они бы и водяной пистолет у ребенка отобрали. Мою машину они обыскивали настолько тщательно, что меня так и подмывало попросить их уж заодно и пропылесосить мне салон, раз они уж так заинтересовались моей особой.
      Ха-ха-ха! Очень смешно.
      – Мне кажется, что со взрывным устройством получилось бы проще, – вставил Кевин. – Вот только проносить его на базу пришлось бы по частям. Ну а собирать уже потом, хотя это тоже вызвало бы определенную сложность.
      Ты только посмотри, сколько сюда пригнали этих пижонов из Секретной службы! Тут ими все буквально кишит.
      – Вот именно! – поддержал его Аарон. – Пронести оружие или там взрывное устройство нужно было бы заранее, а уж потом, в день приезда президента, спокойно им воспользоваться.
      Решетка от жарочной машины выпала из рук Мэри-Лу и с металлическим грохотом упала на пол ресторана.
 
      – Я вижу в толпе мужчину, у которого в ухе что-то вроде радио, – внезапно сообщил Дженк, расположившийся у двери в «Си Хоке» номер один. – Я уже некоторое время наблюдаю за ним, потому что он держит детскую прогулочную коляску, а ребенка в ней нет. Странно как-то, верно же? Ну и где же его жена и младенец? Он определенно пришел сюда один.
      Сэм приказал пилоту сделать еще один круг и, когда они приблизились к толпе, сам подсел поближе к Дженку:
      – Где?
      Он видел, как лимузин президента подкатил к помосту, как его окружили в виде буквы «V» сотрудники Секретной службы, а он вышел из машины и направился к лестнице, чтобы поприветствовать почетных гостей.
      – Он вон там, среди толпы, где стоячие места. С левой стороны помоста, примерно человек на десять назад, самый последний в том ряду, мимо которого сейчас идет Брайант. Белая рубашка, сам смуглый, с бородой. Детская коляска, но без малыша. Но, может быть, его супруга и ребенок сидят на трибуне?
      Наконец Сэм увидел его:
      – Боже, ну и зрение у тебя! Коляску я еще вижу, но не смог бы разглядеть, есть ли вообще у него уши, не говоря уже о радио. Кто-нибудь, передайте мне бинокль.
      – Он только что поправлял что-то возле уха, сэр, – пояснил Дженк, когда Непредсказуемый дал Сэму бинокль. – Конечно, не исключено, что это просто слуховой аппарат.
      При значительном увеличении и хорошем фокусе Сэм увидел, что от правого уха подозрительного мужчины действительно тянется провод, скрывающийся где-то под воротником рубашки.
      – Мы его тоже видим, – доложил Нильс из второго вертолета. – Но это явно не слуховой аппарат. Может, он слушает спортивный репортаж? Сейчас проходит какая-нибудь важная игра?
      – Какая игра? – удивился Дженк, главный специалист команды по спортивным мероприятиям. – До самого вечера ничего не ожидается.
      – А если он слушает музыку, зачем прятать провод под воротником? – вслух рассуждал Сэм, продолжая рассматривать незнакомца. Как жаль, что у всех террористов нет на лбу татуировки с надписью: «Друг Осамы»! – Не исключено, правда, что это один из нас. Лейтенант-коммандер…
      – Я вас понял, – ясно и четко прозвучал голос Паолетти. – В толпе имеются сотрудники отдела безопасности в штатском, – подтвердил он. Если это наш человек, он по сигналу должен почесать макушку, а если у него на голове имеется шляпа, то снять ее. В данный момент всем сотрудникам Секретной службы как раз передается условный сигнал.
      Сэм не сводил глаз с мужчины. Но тот не собирался чесать ни макушку, ни задницу.
      – Он не делает никаких движений, – сообщил Старретт.
      – В нескольких метрах от него один тип почесался, – доложил Дженк.
      – Нужно срочно выяснить, кто такой наш неизвестный.
      – Президент взошел на помост, – прозвучал голос Малдуна. – Есть ли необходимость снова усадить его в машину?
 
      Джоан сразу заподозрила неладное.
      Она приблизилась к Малдуну и попыталась услышать то, что он говорит в микрофон.
      Правда, сделать это было весьма проблематично, так как теперь над головами зрителей постоянно кружились сразу оба вертолета.
      Толпа при появлении президента яростно зааплодировала, а духовой оркестр военно-морского флота США заиграл марш. Агенты Секретной службы, которые вели Брайанта к сцене, передвигались полукругом. Один из них подал президенту знак, сигнализирующий о безопасности, и Брайант принялся знакомиться с бабушкой и дедушкой Джоан. При этом ему приходилось наклоняться к старикам, чтобы перекричать шум, производимый как толпой, так и вертолетами.
      Конечно, Джоан было приятно осознавать, какое внимание оказывает президент ее бабуле и дедуле, но тревога почему-то не проходила. Что-то определенно пошло не так. И она придвинулась к Малдуну почти вплотную.
      Агент Секретной службы, отвечающий за безопасность президента, подошел к Паолетти, Малдуну и помощнику командира лейтенанту Джакетту.
      – Приготовьте боевое оружие, – услышала Джоан приказ Паолетти. – Дюк, держи этого типа на прицеле.
      Боевое оружие…
      – Вы должны предоставить это нам, – мрачно произнес мужчина в темном костюме.
      – Ваши снайперы еще даже его не обнаружили, – отозвался Паолетти.
      – Мы не сможем убрать его со снайперских вышек – там неподходящий угол обстрела, но мы возьмем его на земле. Мы обязательно найдем его и ликвидируем.
      – Ну а пока этого не произошло, – спокойно продолжал Паолетти, – мы будем готовы в любую секунду убрать его с воздуха.
      – Не исключено, что он вообще не представляет собой никакой опасности. Не забывайте о наших сотрудниках, лейтенант-коммандер. Единственная возможная опасность, как мне кажется, таится в оружии, которым вы снабдили своих морских ковбоев. Позвольте напомнить вам, что на данном мероприятии вы не обладаете никакими полномочиями. В отличие от меня.
      – Вы можете легко передать мне эти полномочия, Пит, – парировал Паолетти.
      – Даже не мечтайте, лейтенант-коммандер. Это мое шоу. И если произойдет что-либо неожиданное, мы справимся с ситуацией собственными силами.
      Малдун заметил Джоан.
      – Иди назад, – тихонько произнес он. – Иди к краю сцены, Джоан, и держись по возможности подальше от президента. Если почувствуешь опасность, сразу ложись на пол. Ты меня слышишь? Прямо на пол. Плашмя. И оставайся в таком положении, пока опасность не минует.
      Она молча смотрела на него широко раскрытыми глазами. Боже мой! Значит, он серьезно считает, что…
      Но если опасность неминуема, значит, кто-то спланировал покушение на президента.
      А он все еще беседовал с Винсом и Чарли.
 
      – Осторожней! – сердито бросил Аарон, обращаясь к Мэри-Лу. – Эта машина стоит немалых денег.
      – Я нечаянно.
      Сердце Мэри-Лу бешено колотилось. Сегодня обыскали ее автомобиль, в том числе и багажник. Она сидела и думала: «Слава богу, что хоть на этот раз Сэм не вздумал оставить здесь свое оружие!»
      А что, если тот пистолет-пулемет никогда и не принадлежал Сэму? Что, если кто-то другой решил воспользоваться сломанным багажником ее автомобиля? Ну, тот человек, который знал, что замок не работает. И еще этот человек должен был знать, что Мэри-Лу трудится на территории базы, регулярно бывает там и при этом ее машину пропускают без проверок. Этот негодяй должен был найти способ как-то переправить оружие на базу. Чтобы использовать его позднее.
      В тот самый день, когда сюда приедет президент.
      Что, если Мэри-Лу невольно помогла террористам перевезти на базу не один пистолет-пулемет? Может быть, с ее помощью они теперь располагают целым арсеналом?
      Сколько раз она, выходя с работы, замечала, что багажник у ее машины открыт? По крайней мере дважды. Ей тогда еще это показалось забавным. Хотя, может быть, так действовала на металл жара, и он начал расширяться. Или, наоборот, сужаться. Ну, в общем, меняться в соответствии с законами физики.
      Мэри-Лу взглянула на часы. Господи Всемогущий! Президент должен был прибыть на базу с минуты на минуту. А может быть, уже и прибыл.
      – Мне нужно позвонить, – обратилась Мэри-Лу к Аарону. Она не стала ждать его разрешения, а спокойно вышла из кухни в коридор, ведущий к туалетам.
      Платный автомат, стоявший там, был уже кем-то занят, и она вышла к другому автомату, расположенному на автостоянке.
      Боже! Она, наверное, здорово помешала планам террористов, когда наконец починила багажник и он стал запираться на ключ. Они уже не могли использовать ее как бессловесную лошадку, добросовестно перевозящую их оружие на базу. Для этого им бы понадобился…
      Ключ.
      Ибрагим сделал для нее запасной ключ. Между прочим, он сам вызвался помочь. И сделал это довольно охотно.
      Боже!
      Он тут же возник перед ее мысленным взором. Ибрагим ссорился с братьями. Она хорошо помнила их лица.
      Все они арабы, темнокожие, рассерженные поведением своего родственника.
      Он говорил ей, что братья хотят заставить его присоединиться к ним. И он пообещал им… кое-что.
      Боже! О господи!
      Неужели возможно, чтобы…
      Руки у Мэри-Лу тряслись, пальцы плохо слушались. Она подняла трубку и решительно набрала номер 911..
 
      Малдун принялся рассматривать людей в толпе, пытаясь отыскать мужчину, на которого Дженк обратил внимание.
      – Он у меня на мушке, – доложил Дюк Джефферсон, снайпер с вертолета Сэма Старретта. – Ожидаю вашей команды, сэр. – Голос его звучал ровно и даже как-то слишком уж бесстрастно.
      – Будь осторожен, Дюк, – предупредил Паолетти. – Пока что мы только наблюдаем за ним. Для подстраховки. Сэм, если он переместится хоть на дюйм, немедленно сообщи об этом мне.
      – Слушаюсь, сэр. Сейчас он смотрит на помост, в сторону Брайанта. Похоже, ожидает начала представления.
      Сегодня на базу пришло множество мужчин в белых рубашках с коротким рукавом, а с того места, где сейчас стоял Малдун, было невозможно определить, у кого из них в руках была коляска, а у кого нет.
      Если это террорист-самоубийца, который решил взорвать себя вместе с окружающими, то он, скорее всего, действует в одиночку.
      Правда, после событий одиннадцатого сентября весь мир научился ожидать самых непредсказуемых действий со стороны террористов.
      – Внимание, – насторожился Сэм. – Он надевает головной убор. Это бейсболка. Белая. Он надел ее козырьком назад. Боже! Похоже, это какой-то условный знак.
      И он не ошибся.
      В тот же момент его увидел и Малдун. Белая бейсболка, надетая задом наперед.
      Внезапно он заметил и еще одного мужчину, стоявшего гораздо ближе к президенту. И этот незнакомец тоже надевал белую бейсболку. Точно так же, как и первый. Задом наперед.
      – Наш человек, чесавший голову, почти подошел к подозреваемому, – доложил Дженк. – И я вижу еще четверых агентов, приближающихся к нему со всех сторон.
      – Вижу оружие! – внезапно закричал Сэм.
      – Дюк, огонь! – в ту же секунду скомандовал Паолетти.
 
      – Вижу оружие! – воскликнули вместе Малдун и Джаз Джакетт, и в этот момент вокруг начался самый настоящий хаос.
      Первой мыслью Джоан было: «Где?!»
      – Ложись! – орал кто-то. Это Малдун. Он кричал на нее, а на лице его отразился самый настоящий страх за нее. Он не мог поверить своим глазам. Почему она стоит так близко от президента, которого прикрывают собой, увлекая со сцены, агенты Секретной службы?!
      А что он думал?! Что она забудет о своих родных и убежит куда-нибудь подальше, как только узнает, что находиться рядом с ними опасно?
      – Скорей туда! – закричала она Винсу и Чарли и потянула их к лестнице. Туда, куда уже успел спуститься президент. Ну пусть это будет ложная тревога. Ведь ничего страшного произойти не должно! Господи, сделай так, чтобы тревога оказалась ложной! Там было не оружие, просто кто-то что-то перепутал. Ну как было возможно пронести сюда оружие?!
      И тут послышались выстрелы. Как будто где-то рядом застрочил самый настоящий пулемет.
      Но откуда раздавались эти выстрелы?!
 
      – Вижу оружие! – выкрикнул Сэм, и время как будто остановилось. Вернее, оно продолжало идти вперед, но почему-то очень-очень медленно. В бинокль он видел, как их подозрительный мужчина достал из детской прогулочной коляски пистолет-пулемет калибра 9 миллиметров и начал стрелять, когда Паолетти закричал: «Дюк, огонь!»
      Дюк Джефферсон нажал на спусковой крючок в то мгновение, когда Паолетти произносил третий звук его имени.
      – Стрелок обезврежен, – доложил он снайперски безразличным тоном, и время опять потекло в своем обычном ритме. Все кончилось.
      – Цель поражена! – воскликнул Сэм.
      Но что это? Боже! Выстрелы не смолкали, это было слышно даже сквозь рев лопастей вертолета. Кто-то там, внизу, продолжал стрелять! И не куда-нибудь, а прямо в толпу.
      – Второй стрелок на трибуне! – воскликнул Космо из вертолета номер два. – Он стреляет в нас!
      Что ж! План террористов стал понятен и ужаснул Старретта. Если им повезет, то «Си Хок» рухнет на толпу гостей, и это приведет к страшной катастрофе!
      – Ликвидировать стрелков! – сквозь треск помех послышался голос Паолетти.
      – Третий стрелок на помосте! Белая бейсболка! – Это кричал Малдун. Но – Боже Всемогущий! – у него же не было при себе оружия! Сэм напрягся и принялся всматриваться вниз, туда, где сейчас находился Майк.
      – Второй стрелок обезврежен, – объявил Космо.
      – Дюк! – закричал Сэм. – Ты видишь Малдуна?
 
      Толпа бесновалась. Люди в страхе метались, не зная, куда бежать. Со своего безопасного места Хусаам с трудом различал Ибрагима. Но вот мелькнула синяя футболка, и один из байкеров сбил Рахмана с ног. Толпа начала рассасываться. Люди бежали в сторону выхода, и Хусаам успел заметить, как самый здоровый из байкеров с силой пнул Ибрагима ногой по голове. От такого удара череп араба должен был расколоться.
      И Хусаам спокойно повернулся к выходу, куда уже устремился основной поток посетителей.
 
      Когда оператор наконец ответил на ее звонок, Мэри-Лу услышала первые выстрелы.
      – Служба безопасности Коронадо. Ваш звонок записывается. Назовите причину своего звонка.
      – Они хотят убить президента!
      – Назовите свое имя и место, откуда вы звоните, мэм.
      – Террористы пытаются убить президента на территории военно-морской базы. Там, где должен состояться парад «морских котиков»! – расплакалась Мэри-Лу. И снова послышались выстрелы. Потом что-то громыхнуло и затрещало, и эти жуткие звуки показались ей такими неуместными в этот тихий солнечный день. Боже мой! Ибрагим, ну как ты мог так поступить?! – Их четверо, – продолжала она. – Вернее, это я думаю, что их четверо. Они братья по фамилии Рахман.
      – Назовите свою фамилию, мэм.
      – Да кому нужна моя фамилия?! Срочно пришлите подмогу! Немедленно!
      Мэри-Лу повесила трубку и побежала туда, откуда слышались выстрелы. Она молила Бога, чтобы все, о чем она думала, оказалось ошибкой.
 
      Винс тоже увидел оружие.
      Это был пистолет, а не автоматы, из которых стреляли несколько секунд назад.
      И все же пистолет – это тоже было огнестрельное оружие, и неважно, способно оно делать несколько десятков выстрелов в минуту или нет. Из пистолета можно было убить и самого Винса, и тех, кто был ему дорог больше всего на свете.
      Какой-то сукин сын нацелил дуло пистолета как раз туда, куда агенты Секретной службы только что увлекли президента, – в сторону лестницы. Туда, куда Джоан хотела увести его и Чарли.
      И тогда Винс сделал то, что мог сделать в этот опасный момент. Он бросился на жену и внучку и с силой толкнул их прямо на металлический пол сцены.
      Но прежде чем ему это удалось, он снова услышал выстрелы, и одна из пуль больно хлестнула его по ноге у самой ягодицы.
      – Ползи! – закричал он Джоан, моля Бога, чтобы он оказался единственным, в кого попала пуля. – Хватай бабушку за руку и ползи вместе с ней!
 
      Малдун видел, как стрелок открыл огонь, видел, как пуля задела Винса, когда тот бросился спасать Чарли и Джоан.
      Толпа в страхе разбегалась в разные стороны, загораживая дорогу агентам Секретной службы. Они никак не могли добраться до третьего стрелка, а тот бежал вместе с толпой, стараясь держаться поближе к помосту.
      – Я никак не могу его обнаружить, – признался Дженк, по праву считавшийся самым зорким бойцом в команде. Если бы стрелок стоял на месте, его сразу бы стало видно.
      Малдуну сейчас предстояло самостоятельно справиться с террористом.
      И он должен был уничтожить его голыми руками.
      Джоан видела, как Майк побежал. Но в отличие от всех остальных разумных людей, спасавшихся от террориста, Малдун бежал не от него, а к нему.
      Он добрался до края сцены и не раздумывая бросился вниз. Это был великолепный прыжок! Так Супермен взмывает в небеса. Правда, Майк, наоборот, полетел вперед и вниз.
      За мгновение до того, как Майк упал на преступника, раздался еще один выстрел.
      Джоан поняла все. Если Майку сегодня суждено погибнуть, он погибнет как герой.
      И ее собственная жизнь уже никогда больше не будет такой яркой, солнечной и удивительной, какой была в последние дни.
      А если он выживет, она решится. Она выйдет замуж за этого мужчину. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить время впустую. Но если Майк умрет, она своими руками вырвет сердце из груди его убийцы.
 
      Майк тяжело упал на террориста.
      – Дюк! – коротко выкрикнул Сэм, и снайпер приготовился стрелять – на тот случай, если произойдет немыслимое и Малдун погибнет прежде, чем Дюк обезвредит стрелка.
      Проклятие! На белоснежной форме Малдуна появилось яркое пятно крови.
      Но Майк продолжал борьбу.
      Он зажал голову стрелка в замке и жестким движением свернул ему шею. Сэму даже показалось, что он услышал хруст костей.
      – Стрелок номер три обезврежен, – произнес Малдун, дотягиваясь до пистолета террориста.

      – У нас раненый! – сообщил по радио Том Паолетти. Только тогда, когда Малдун поднялся и увидел на своей форме кровь, он понял, что командир имел в виду его самого. – Лопес, пошевеливайся! Скорей туда, к нему!
      Значит, этот паразит все же попал ему в руку.
      Но сейчас это волновало Малдуна меньше всего.
      – Со мной все в порядке, – доложил он и принялся искать глазами Джоан. Но та часть сцены, где она недавно стояла вместе со своими родными, пустовала. – Легкая царапина.
      «Морские котики» спустились с вертолетов на тросах, быстро прочесали всю территорию и убедились в том, что она безопасна. Это зрелище было действительно достойно восхищения.
      Вертолеты улетели, и Малдун услышал, как на площадку для парада прибывают все новые кареты «скорой помощи». Кричали и плакали люди, трещало радио и вдобавок ко всему раздавался какой-то электронный звук…
      Это звонил его мобильный телефон.
      Он достал его из кармана и открыл крышку.
      – Джоан?
      – Майкл, с тобой все в порядке? Я видела, как ты прыгнул на того мужчину с пистолетом и…
      – Все нормально, – тут же ответил Майк. Вот черт, она, оказывается, все видела! И скорее всего, даже наблюдала за тем, как он свернул этому негодяю шею. Отличный ход, чтобы расположить к себе женщину, которой ты накануне сделал предложение. – А как ты сама? Когда я увидел, что ты стоишь рядом с президентом…
      – Со мной все в порядке.
      – Правда? Ты не ранена? Ни чуточки не ранена?
      – Господи! – вздохнула Джоан. Она тут же догадалась, что он так сильно волнуется за нее еще и потому, что обманул ее и с ним далеко не все в порядке. – Он стрелял и попал в тебя, правда? Насколько сильно ты ранен?
      – Ерунда. Легкая царапина.
      – Ну, все мужчины стараются выглядеть супергероями! – в отчаянии произнесла Джоан. – Дедулю ранило в ногу, но он тоже уверяет меня, что у него все просто замечательно, только легкая царапина. Позволь мне высказать свое мнение по этому поводу, мистер Крутой Пацан. Если в тебя попала пуля и при этом пусть только слегка задела – это все равно уже никакая не царапина.
      – Ты где сейчас находишься? – спросил Малдун. Он видел, как дядя Тома Паолетти обхватил руками Мэг Нильсон вместе с ее малышом, чтобы малютке не были видны трупы террористов, до сих пор лежавшие там, где их настигла смерть.
      Он видел Келли, которая вместе с Лопесом оказывала первую помощь пострадавшим.
      Том Паолетти тоже увидел Келли. Малдун заметил, что командир при этом чуть заметно расслабился и решительным шагом направился к своей невесте.
      Услышав первую автоматную очередь, Малдун подумал, что потери будут огромными. Но он, к счастью, ошибся. Большинство раненых могли передвигаться самостоятельно.
      – Мы под сценой, – сообщила Майку Джоан. – Мы с бабушкой затащили сюда всех, кто был наверху, пока ты сражался с этим подонком, как самый настоящий супергерой. Кстати, дедушка не единственный, кого ранило. Тут еще двое мужчин, которых «царапнуло».
      – Вам нужна помощь? Вы сможете сами выбраться наружу? – заволновался Майк. Он увидел, как Джон Нильсон и Мэг подошли к Паолетти. Мужчины о чем-то поговорили, Том понимающе кивнул, и Нильс увел жену и ребенка с территории базы.
      Малдун продолжал наблюдать за Паолетти. Тот подошел к своему дядюшке и обнял его, но объятия были короткими.
      – Мы справимся, – заверила его Джоан. – Дедуля говорит, что в состоянии идти сам. Мне просто нужно было убедиться в том, что снаружи уже безопасно, и только потом выходить. И еще я должна была удостовериться, что с тобой тоже все в порядке. В общем, все это было… м-м-м… ужасно, Майк. Вот это тебе и приходится делать, чтобы заработать на жизнь, да?
      – Ну, именно такое случается не слишком часто, – уклончиво ответил он. – И называется самыми неприличными словами, которые даже не хочется произносить. Но могло быть и гораздо хуже. Нужно благодарить лейтенанта-коммандера Паолетти, что потери невелики. Представь себе: два человека с автоматами, один с пистолетом. Странно еще, что мы не потеряли несколько десятков человек! А ведь могло случиться именно так.
      – Господи! – ужаснулась Джоан. – Только подумать! Наконец он увидел ее. Она выводила из-под сцены группу почетных гостей и местных знаменитостей. Все они выглядели потрясенными, но не испуганными.
      Джоан чуть покачнулась при виде крови на его обмундировании. Она тут же захлопнула крышку телефона и спрятала его в карман, как будто не была уверена в том, что сможет спокойно разговаривать с ним прямо сейчас. Однако, приблизившись к Малдуну, она даже сумела изобразить на лице некое подобие улыбки.
      – Мне кажется, что тебе следует пойти вместе с нами. Туда, куда мы направляемся. – Глаза Джоан подозрительно заблестели. – В больницу, – добавила она. – Думаю, что на твою царапину придется наложить несколько швов, малыш.
      Он потянулся к ней, словно намереваясь заключить ее в свои объятия:
      – Но, Джоан…
      – Нет-нет. – Она отступила на шаг назад. – Я пока что только пытаюсь почаще бывать рядом с тобой.
      – Прости, – спохватился Малдун. – Я забыл, что мы все еще скрываем от посторонних свои отношения.
      – Ух ты! – удивилась она. – Подожди-ка. Как это «мы»?
      – А разве я ошибся? – в свою очередь изумился Майк.
      – Трудно будет сыграть свадьбу так, чтобы никому об этом не стало известно, – продолжала Джоан. – Я хочу сказать, какие приглашения мы будем посылать нашим родным и знакомым? То-то они удивятся!
      У Малдуна что-то защемило в груди. В горле встал комок. Но он не стал прыгать и приплясывать от радости. Он только чуть заметно кивнул и одним пальцем убрал от ее глаз упавшую на лицо прядь волос. – Мне почему-то кажется, что ты не имеешь права говорить мне такие слова без последующего… поцелуя.
      – Если я тебя сейчас поцелую, то наверняка расплачусь. – Она и без того готова была разрыдаться. Лицо ее напряглось и сморщилось, как у маленького ребенка. – Ну кому понадобилось стрелять в толпу? Кто посмел это сделать?
      Малдун привлек ее к себе и крепко обнял. Ему самому очень хотелось найти ответы на эти вопросы.
      – Я не знаю, – тихо произнес он. – Я и сам не могу ничего понять. Но если ты немножко поплачешь, то ничего страшного не произойдет. Честно, Джоан.
      – Может быть, мы все же поедем в больницу, а? Потому что я очень устала, и я хочу, чтобы тебя осмотрел врач. И еще я должна убедиться в том, что с дедулей тоже все в порядке. И еще мне хочется, мне очень хочется пойти домой.
      – Домой? – переспросил Малдун. – Ты хотела сказать «в гостиницу»?
      – Мне все равно, – всхлипнула Джоан. – Пусть в гостиницу. Только там должна быть кровать, чтобы выспаться, и ты. Вот и все, что мне нужно, чтобы чувствовать себя как дома.
      Малдун поцеловал ее.
      Что же касалось его самого, то ему даже не нужна была кровать.
 
      Мэри-Лу прошла через пропускной пункт, предъявив охране свое удостоверение личности и доказав, что является супругой одного из «морских котиков» команды номер шестнадцать, участвующей в представлении. Правда, для этого ей пришлось бежать за сумочкой назад к своей машине. Но когда она достала ее, преград для Мэри-Лу больше не существовало.
      Она издалека увидела нечто, напоминающее передвижной пункт неотложной медицинской помощи, и сразу же направилась туда. От него в эту минуту как раз отъезжала очередная карета «скорой».
      На мостовой она увидела семь тел. Боже Всемогущий! Они лежали аккуратным рядком, накрытые брезентом. Их охранял матрос со строгим лицом, и Мэри-Лу обошла их стороной.
      Господи, пожалуйста! Сделай так, чтобы она ошиблась!
      Тут же присутствовала и Келли Эштон. На руках у нее Мэри-Лу увидела хирургические перчатки. Футболка доктора была испачкана кровью.
      – Келли!
      – С Сэмом все в порядке, – сообщила ей Эштон, сняла использованные перчатки и надела новую пару. – Все ребята живы. Майк Малдун ранен, ему придется наложить несколько швов, а в остальном…
      – А президент?.. – Она не договорила. Ведь если Брайант убит или ранен, Мэри-Лу становилась соучастницей покушения. Даже если она участвовала в этом преступлении не умышленно, ей обязательно предъявят обвинения.
      – Он в безопасности. С ним все в порядке, – ответила Келли.
      Мэри-Лу подошла вместе с ней к какому-то мужчине, который бережно поддерживал одной рукой другую.
      – Я упал с трибуны, – объяснил он. – Кажется, у меня перелом.
      – Похоже, вы не ошиблись, – кивнула Келли. – Простите, что вам пришлось так долго ждать.
      – Ничего страшного, у меня же нет кровотечения, – понимающе отозвался мужчина. – Поэтому я могу и подождать. Но как им удалось пронести оружие?
      – На этот вопрос пока что никто ответить не может, – вздохнула Келли. – Но я уверена, что будет проведено всестороннее расследование. Все выяснится. Кто надо разберется, и можете быть уверены, ничего подобного больше никогда не повторится.
      Мэри-Лу вынуждена была присесть. Всестороннее расследование…
      – Похоже, что у вас простой перелом, кость не раздроблена, – обратилась Келли к мужчине, получившему травму. – Но, конечно, все равно придется сделать рентгеновский снимок руки. Вы в какую больницу хотели бы направиться?
      Он только покачал головой:
      – Мне все равно. Я приехал сюда из другого города.
      Келли показала ему, куда нужно пройти, чтобы поехать в ближайшую местную больницу. Она снова сняла перчатки с характерным легким хлопком, затем подошла к Мэри-Лу:
      – Может быть, я могу еще чем-нибудь помочь? – поинтересовалась Эштон.
      – Ибрагим Рахман, – произнесла миссис Старретт, и Келли понимающе вздохнула.
      – Да-да, ты ведь тоже его знала. Я помню.
      Знала. Она произнесла это слово в прошедшем времени. Боже!
      – Он получил серьезную травму, – пояснила Келли. – Даже не знают, выживет ли он.
      Мэри-Лу осторожно взглянула на нее:
      – Значит, он жив?
      – Во всяком случае, так было пятнадцать минут назад. Но у него, как я уже сказала, очень тяжелая травма головы… а в таких случаях итог непредсказуем. Можно ожидать чего угодно. И если уж быть честной до конца, шансов у него маловато.
      – А он… он замешан в этом преступлении? – Мэри-Лу не выдержала и расплакалась. Значит, Келли – а она врач – считает, что Ибрагим, скорее всего, умрет. Но – господи! – возможно, так будет даже лучше. Если Ибрагим террорист, то он заслуживает смерть. Если он террорист, значит, все, что он делал и говорил ей, – гнусная ложь. Теперь она только и надеялась на то, что он обязательно погибнет. Она даже начала молиться о его смерти. Ведь если его не будет, никто никогда не догадается, что он использовал ее для того, чтобы пронести оружие на территорию базы. Правда, она неумышленно помогла ему, но ведь ее словам никто бы не поверил!
      – Я не знаю. Мужчины, которые имели при себе оружие, очевидно, арабского происхождения, – сообщила ей Келли. – Но разве только из-за этого можно сказать, что Ибрагим замешан в заговоре? Лично я так не считаю. Я знала его достаточно хорошо, и я просто не могу поверить… Правда, все произошло так быстро! Никто, с кем я говорила, так ничего и не успел толком понять или рассмотреть. Я сама находилась рядом с одним из стрелявших. Скажу честно, когда я услышала выстрелы, я не знала, кто именно стреляет. Я даже не могла сказать, откуда стреляют, с какой стороны. Но вот что я знаю наверняка. Когда стрельба прекратилась, Ибрагим остался лежать на земле, причем с серьезной травмой. Пока что обнаружено два пистолета-пулемета и один обычный пистолет, поэтому, похоже, он не был вооружен. Если тебе интересно услышать мое мнение, могу сказать вот что. Большинство людей, которые получили тяжелые ранения, как раз пытались остановить стрелявших.
      Мэри-Лу не знала, что ответить. Она была потрясена. Она снова вспомнила трех братьев Ибрагима. Возможно, он действительно как-то пытался остановить их. А что, если он и не террорист вовсе?..
      Правда, какая ей теперь разница? Все равно он погибнет.
      Мэри-Лу поднялась со своего места. Ей нужно срочно уезжать отсюда. Она заберет Хейли и вдохнет воздух новой жизни. И еще нужно будет напомнить себе о том, почему так важно оставаться трезвой в тот день, когда можно найти тысячу причин, чтобы утопить свое горе в вине.
      Боб Швегель, этот негодяй из страховой компании, попытался отнять у нее совесть и деньги с банковского счета.
      Ибрагим хотел украсть у нее сердце и душу.
      Парадокс заключался в том, что, когда она впервые встретилась с ним, у нее не было ничего такого, что он мог бы отобрать. Он сам вырастил эти чувства и культивировал их, как один из своих цветов. И он заставил ее влюбиться в себя.
      И вот теперь она чувствовала себя еще более опустошенной, чем тогда, в первый день их знакомства.
      – Прости, – обратилась Мэри-Лу к Келли. – Мне пора…
      Она бросилась к воротам и очень скоро оказалась в ресторане. Еще несколько секунд ушло на то, чтобы сообщить Аарону, что она здесь больше не работает.
      Перед тем как забрать Хейли у миссис Устенски, она заехала домой и быстро собрала свои вещи. На День матери Сэм купил ей в очень дорогом магазине комплект чемоданов.
      Может быть, своим подарком он на что-то намекал?
      Она уложила чемоданы в багажник, забрала кое-что из еды на кухне и черкнула Сэму короткую записку.
      Уже через двадцать минут они с Хейли неслись по шоссе, ведущему на восток.
 
      Чарли сидела с мужем в кабинете приемного отделения больницы и ждала, когда врач закончит оформлять документы, чтобы можно было вместе с Винсом отправиться домой.
      Джоан и ее молодой офицер тоже приехали в эту самую больницу. Майку наложили швы на рану, и Джоан нервно расхаживала по коридору между двумя кабинетами, в которых сейчас находились горячо любимые ею люди.
      – Ну что ж, – начала Чарли. – Я думаю, что сегодняшний день как раз и ответил нам на вопрос, поедем мы на Гавайи в следующем году или нет. Но только в следующий раз я откажусь от статуса почетного гостя. Спасибо, конечно, но больше не нужно.
      Дверь приоткрылась, и в кабинете появилась голова Джоан:
      – Бабуля, там, в коридоре, ходит один репортер, он мечтает о том, чтобы взять у тебя интервью.
      – Меня это совершенно не интересует, – отозвалась Чарли. – Кто-то только что стрелял в моего мужа. И я должна говорить о том, как я себя чувствую? Спасибо, препогано. Конечно, он мог бы и погибнуть, поэтому я сейчас чертовски счастлива! Но, кроме всего прочего, я ужасно злюсь из-за того, что кто-то вообще осмелился стрелять! Всё. Больше никаких комментариев.
      – Я поблагодарю его и скажу, что ты отказалась. – И Джоан исчезла.
      Винс только покачал головой:
      – Со мной все в порядке. Это чепуха, и ты это прекрасно понимаешь. Тебе ведь приходилось видеть настоящие раны, которые остаются от пуль, Чарли.
      Да, приходилось. И все же сегодня она имела полное право сердиться.
      – Ты спас мою жизнь и жизнь Джоан, – продолжала она. – И сам подставил себя под пулю. Между прочим, она могла отлететь рикошетом от металлического пола и угодить в президента Соединенных Штатов. А поговорить они все равно хотят именно со мной. Они, вообще, собираются брать интервью у тебя, и если да, то когда это произойдет? Это ты герой, а не я. И ты всегда был моим героем, Винс.
      Винс смутился:
      – Ну спасибо, конечно, Шарлотта, но только… – Он покачал головой и вдруг рассмеялся.
      – Что «но только»? Ты иногда бываешь легкомысленным до отвращения. У тебя всегда все в полном порядке. Неужели ты ни капельки не сердишься из-за того, что тот негодяй стрелял в тебя и, между прочим, попал?
      – В задницу, – уточнил Винс. – И конечно, я… готов послать его туда же! – И он снова захохотал, правда, очень скоро стал серьезным. – Мне показалось, что мы все погибнем, Чарли. Я представил себе, что мне придется смотреть, как ты умираешь у меня на руках. Так, как это произошло с…
      – С Рэем? – тихо спросила она.
      – И с Рэем, и со многими другими хорошими парнями. Смелыми парнями.
      – И ты считаешь героями именно их, – кивнула Чарли. – Таких, как Джеймс. Потому что они не вернулись домой.
      – Да, – также тихо ответил он. – Таких, как Джеймс. – Он прокашлялся. – Мы никогда, по сути, и не говорили с тобой о нем. Прошли долгие годы, а мы… Это я виноват, потому что я сам не хотел говорить о нем. Может быть, тебе этого хотелось, и я должен извиниться за то, что не предоставил тебе такую возможность.
      – Винсент…
      – Мне кажется, нам все-таки нужно поехать на Гавайи, – решительно произнес он. – И я бы даже не стал ждать следующего декабря, когда нас пригласят на официальную церемонию. Надеюсь, ты меня поддержишь, тогда я буду рад вдвойне. Но я думаю, что нам нужно поехать туда пораньше. Наверное, для тебя это очень важно, и, честно говоря, для меня даже еще важней, чем для тебя.
      Чарли только покачала головой:
      – Я тебя не понимаю.
      Его улыбка была такой печальной, что ей захотелось расплакаться.
      – Неужели ты не понимаешь, Чарли, что я прожил его жизнь? Ту самую жизнь, которая должна была принадлежать ему. Вот почему я хочу поехать туда, навестить его и… короче, есть такое понятие, как дань уважения.
      – Винсент, но ты прожил не его жизнь. Ты прожил – свою собственную жизнь. Вернее, нашу жизнь. Ты же не хочешь сказать, будто…
      – Ответь мне лучше вот на какой вопрос, – перебил ее Винс. – Ты бы вышла за меня замуж, если бы не забеременела?
      – Да!
      – Ну перестань, Чарли, – отмахнулся он. – Я же помню все те ночи в самом начале нашей совместной жизни, когда мы только поженились. Ты же постоянно плакала.
      – Боже мой! – Чарли была шокирована. – Значит, все эти годы ты совершенно искренне считал, что я… – Она подошла к двери, открыла ее и крикнула куда-то в коридор (она могла, когда хотела, привлечь к себе внимание): – Джоан! Твой репортер все еще там? Я передумала. Спроси его, согласен ли он прийти к нам домой, и я с удовольствием дам ему интервью. Скажем, сегодня в семь вечера.
 
      Машина Мэри-Лу Старретт так и не появилась у ее дома.
      Хусаам Абдул-Фатах пригнулся на переднем сиденье своего автомобиля и терпеливо ждал появления женщины. Чтобы не скучать, он слушал новости по радио.
      Двадцать четыре человека ранено, четверо убито, и это не считая самих террористов. Двое убитых – агенты Секретной службы. Жалкий итог неудачной операции. Особенно если принять во внимание, что из трех единиц оружия у них имелось два пистолета-пулемета, которые Хусаам собственноручно переправил на территорию базы.
      Само собой, президент Брайант ни чуточки не пострадал. Впрочем, Хусаам и предполагал примерно такой исход. Правда, он не стал заранее расстраивать своих коллег и лишать их надежды. Ну кто он такой, чтобы рушить их мечту о славе? Он всего лишь маленький человечек, помогающий претворить в жизнь их планы – за весьма щедрое вознаграждение, разумеется.
      Из Белого Дома сообщали, что один из террористов скрывал оружие в детской прогулочной коляске, другой – в дамской сумочке, третьему удалось спрятать пистолет-пулемет под курткой.
      Всех троих уже идентифицировали, и были официально объявлены их имена. Джалаал Изз Удин, Мамдух Ихсаан и Гият Абдулла. Двое были родом из Саудовской Аравии, один из Сирии. Все трое имели крепкие связи с Аль-Каидой.
      Что же тут удивительного?
      Все трое приехали в США по студенческим визам, которые оказались давным-давно просрочены.
      Все трое отправились на небеса получать обещанную награду. Правда, оставалось еще несколько подозреваемых. Пока что их в критическом состоянии отправили в больницу, но в самом ближайшем будущем они будут допрошены на предмет их возможного участия в заговоре.
      Что ж, эта новость прозвучала утешительно. Чем больше смятения и недопонимания, тем лучше. В этом случае можно было сказать, что правительство просто мутит воду, заявляя, что здесь нет никаких расовых предрассудков. Хусаам мог бы поспорить на что угодно, что эти «несколько подозреваемых» все как один арабы.
      А вот сам он, Хусаам Абдул-Фатах, ранее известный как Уоррен Кантон из Ленексы, штат Канзас, а также как Боб Швегель, Люк Дэниэлс, Джон Маннинг и Дуг Фиск, никогда не вызывал подозрения ни у одной живой души.
      И он не собирался ничего менять в этом отношении.
      Хусаам увидел, как Сэм Старретт подъехал к дому, вышел из машины и вскоре скрылся внутри коттеджа. Солнце уже садилось, а Мэри-Лу, похоже, и не собиралась здесь появляться.
      Через несколько минут диктор сообщил, что, по данным Пентагона, в ограде вокруг площадки, отведенной для шоу, было обнаружено несколько самодельных проходов. Считается, что стрелки вместе с оружием проникли на территорию для проведения парада именно этим путем непосредственно с военно-морской базы. Также было выдвинуто предположение, что трое стрелков прошли на базу в составе туристической группы и прятались там в течение четырех-пяти суток, вплоть до сегодняшнего дня.
      Эта теория была довольно близка к истине, и Хусаам решил больше не ждать. Он включил зажигание и поехал прочь от дома Старреттов.
      Теперь наступала пора на какое-то время затаиться и пока что нигде не проявляться.
      Что касается Мэри-Лу, то с ней тоже придется повременить.
 
      Чтобы не беспокоить рану, Винсу пришлось сидеть на детском надувном спасательном круге. По его мнению, это нисколько не унижало джентльмена почтенного возраста.
      Но и это еще не все. Шарлотта решила устроить пресс-конференцию для репортера из «Сан-Диего юнион трибьюн» прямо в гостиной их собственного дома.
      Джоан и Майк тоже были здесь, хотя со стороны казалось, что они готовы откланяться в любую минуту. Еще в больнице они буквально осчастливили Чарли, рассказав ей о своих планах пожениться в самом ближайшем будущем.
      Сейчас они сидели рядышком на диване и держались за руки.
      Как только все собрались в гостиной, Чарли рассказала всю историю целиком. Она поведала о том, как Винсент просил ее устроить ему встречу с сенатором Говардом, потому что хотел поговорить с ним про Тараву, и о болезни солдата, об их дружбе, которая вскоре переросла в более нежные чувства. Она даже не забыла упомянуть Салли, свою соседку сверху.
      Она долго рассказывала о храбрости Команды по уничтожению противника под водой, о той важной роли, которую они сыграли в ходе войны со дня открытия второго фронта, а также по «зачистке» островов в бассейне Тихого океана.
      Она не забыла и Джеймса. Чарли подробно рассказала о его геройской гибели и своем безутешном горе. И еще она добавила, что у нее болело сердце при одной мысли о том, что Джеймс умирал в полном одиночестве вдали от родного дома.
      – Я и не думала, что когда-нибудь снова полюблю, – призналась она всем присутствующим, и Винсу в том числе. Она смотрела на него и продолжала свой рассказ. – Но вот он появился в моей жизни. Молодой человек, причем весьма необычный. Моя свекровь, Эдна Флетчер, тоже полюбила его с первого момента. И вот наступило то время, когда ему нужно было отправляться во Флориду, чтобы пройти там обучение. Мне было очень стыдно, что я проводила его до поезда, но так и не поцеловала на прощание. В тот день по дороге домой я не переставала плакать. А потом я долго рыдала, когда увидела его письмо, где он просил меня выйти за него замуж. Вот оно.
      Чарли открыла тетрадь, лежавшую перед ней, в которой действительно оказалось то самое письмо, что она хранила все эти долгие годы.
      Винс знал, что она хранила письма Джеймса. Но он даже не мечтал о том, чтобы она так же бережно отнеслась и к его старым письмам.
      – Можно, я прочитаю вслух некоторые отрывки? – спросила она.
      – Пожалуйста, сделайте одолжение, – обрадовался журналист.
      – Я попросила разрешения у своего мужа, – вежливо ответила Чарли молодому человеку.
      Винс утвердительно кивнул. Боже, сколько же времени ему пришлось корпеть над этим письмом, чтобы написать все то, что он хотел ей тогда сказать!
      Джоан выпрямилась, а Чарли прокашлялась и начала читать:
 
       «Дорогая Шарлотта!
       Я люблю тебя. Я никому еще в жизни не говорил таких слов и тем более не писал. Но это правда.
       Я люблю тебя и продолжаю надеяться, что когда-нибудь ты выйдешь за меня замуж. Позволь попросить тебя об этом еще раз. Будь моей женой!»
 
      Она взглянула на присутствующих:
      – Здесь я кое-что пропущу…
 
       «…Я хочу, чтобы ты знала, дорогая моя, что, если мне суждено умереть, я умру не в одиночестве. Ты стала частью меня. Ты навсегда осталась в моем сердце. Я знаю, что ты любишь меня. Я знаю, что это правда, хотя ты сама, может быть, этого еще не знаешь. И это знание будет пребывать со мной всегда. Твоя любовь ко мне станет моим постоянным компаньоном, так же как и воспоминания о той прекрасной ночи, которую мы провели вместе».
 
      Здесь она замолчала и посмотрела сначала на Винса, потом на Джоан:
      – Ну, тут, полагаю, раскрывается наша маленькая семейная тайна.
      Она продолжала:
 
       «Я буду хранить это тепло до последнего дня своей жизни, и неважно, наступит он завтра или только через сотню лет».
 
      А там, на диване, Малдун обнял Джоан одной рукой, и она доверчиво положила голову ему на плечо.
 
       «Я ухожу сражаться добровольно. Я ухожу, чтобы моя страна – и ты тоже! – жили в свободе и полной безопасности. Если же мне суждено умереть, я умру не напрасно. Вот во что я безгранично верю. И так же, как до меня Джеймс, я знаю, что ты будешь продолжать жить. Я представляю тебя в сорок лет, Чарльз. И в шестьдесят, и даже в восемьдесят, и ты все равно для меня будешь такой же красивой. Надеюсь, что я увижу все это своими глазами. Надеюсь, я разделю с тобой жизнь и буду любить тебя до той поры, пока мы оба с тобой не станем старыми и седыми. Но если мне это не дано, то я надеюсь, что у тебя хватит сил прожить достойную жизнь, полную любви и надежды, а также радостного смеха. Сделай это ради меня.
       Всегда твой и всегда с тобой. Винс».
 
      Шарлотта положила письмо перед собой и снова прокашлялась:
      – Естественно, когда я прочитала все это, я долго плакала и никак не могла остановиться. А потом я стала рыдать уже потому, что поняла: я и сама полюбила этого молодого человека.
      Я любила его не так, как Джеймса, но моя любовь по-своему была такой же сильной, такой же замечательной и удивительной.
      Но я была молодой и глупой женщиной, а поэтому и понятия не имела, что мне делать.
      В ту ночь ко мне в комнату пришла Эдна, моя дорогая и любимая свекровь. Она присела на край моей кровати, и знаете, что она мне сказала?
      Винс отрицательно покачал головой, чувствуя, как комок подступает к горлу. Она никогда раньше не рассказывала ему об этом. Они никогда не говорили о том, что было после того, как она прочитала это письмо и решила приехать к нему в Форт-Пирс. Он просто впустил ее в свою жизнь, полагая, что именно беременность и заставила ее согласиться на его предложение руки и сердца.
      – Она разрешила мне отпустить Джеймса, – продолжала Чарли, обращаясь непосредственно к Винсу и словно забыв о присутствующем в комнате журналисте. – Она сказала, что теперь я должна отправить Джеймса – ее любимого и драгоценного сына – в прошлое, вспоминать о нем с любовью, но при этом продолжать жить дальше. Она дала свое разрешение – я помню ее слова – на то, чтобы я позволила себе любить тебя.
      В глазах Чарли заблестели слезы:
      – Она сказала мне, что, если бы Джеймс был жив, у меня бы тоже получилась хорошая жизнь, но при этом она была бы довольно трудной. Джеймс был непростым парнем, и жить с ним было иногда очень тяжело. Как и его отец, он был человеком эгоистичным, требовательным, и при этом его практически невозможно было ничем удовлетворить. И это говорила мать о своем родном сыне! Она сказала, что Джеймс любил бы меня всем сердцем, но при этом наша жизнь (так же, как и ее собственная) была бы наполнена постоянной борьбой и бесконечными подъемами в гору. Эта мудрая женщина сказала мне, что в большинстве отношений встречаются определенные трудности, но иногда бывает и по-другому. Бывает и такое, что встречаются два человека, и словно бы раздается какой-то непонятный щелчок – и это означает, что они действительно созданы друг для друга. И вот тогда их совместная жизнь становится даром свыше, и она всегда будет наполнена радостью и счастьем.
      В этот момент там, на диване, Джоан поцеловала Майка.
      – Эдна сказала мне, что именно ты доставишь мне такую радость, если я позволю тебе сделать это. – Чарли улыбнулась Винсу. – И я решила поступить именно так. С помощью Эдны и тебя я наконец-то похоронила Джеймса. Твое письмо успокоило меня. Потому что с того дня, когда я думала о нем, я уже не представляла себе, что он умирает в полном одиночестве. Твое письмо убедило меня в том, что я всегда была рядом с ним, в его сердце. До самого последнего момента.
      Она повернулась к репортеру:
      – Поэтому я и решила отправиться в Форт-Пирс и начала готовиться к отъезду. Прошло несколько недель, прежде чем мне удалось достать билет на поезд до Флориды. Такая возможность представилась мне не сразу. И пока я ждала счастливого дня, я обнаружила, что наша семья (о которой так мечтал Винс) будет создана даже раньше, чем я это планировала. Мы поженились сразу же после моего приезда, и я жила с ним во Флориде, пока он не закончил свое обучение. Это было самое восхитительное время, переполненное эмоциями, – призналась Чарли. – Но наше время подходило к концу, и я плакала каждую ночь, потому что не представляла себе, как я буду жить одна, без него. Понимаете, я очень сильно его любила. Но в этот раз, когда я его провожала, я все же поцеловала его на прощание.
      И это действительно так и было.
      Винс сидел на своем спасательном круге, а журналист принялся задавать вопросы, и все делали вид, будто не замечают, что старик несколько раз тайком вытирал глаза.
      Чарли закончила свое интервью как королева. Она встала со своего места и велела журналисту оставить ее семейство в покое и покинуть ее дом.
      Джоан и Майк тоже пожелали старикам спокойной ночи. При этом Майк пожал Винсу руку, а Джоан чуть не задушила дедулю в своих объятиях. Чарли проводила их до двери, и они договорились обязательно пообедать и поужинать вместе на предстоящей неделе.
      Чарли и Винс снова остались наедине. Она вернулась в гостиную, села рядом с ним и взяла его за руку.
      – Ну вот, теперь-то наконец ты знаешь всю правду. Но я не могу поверить, что ты прожил со мной почти шестьдесят лет и все это время думал, что…
      Винс прижался губами к ее пальцам:
      – Я был счастлив быть номером вторым в твоей жизни на протяжении этих шестидесяти лет.
      – Может быть, мой дорогой, ты и был моим вторым мужем, но номером вторым – никогда! Я прожила с тобой чудесную, радостную и счастливую жизнь. Именно такую, какую мне предсказывала Эдна.
      Винс кивнул. Да, они действительно делили и радость, и горе, но первого было значительно больше.
      – Я бы не стала менять ничего в нашей жизни, – призналась Чарли.
      – А я бы, пожалуй, поменял. Помнишь, я болел желудочным гриппом? – поморщился Винс, и Чарли расхохоталась.
      – Хорошо, ты меня убедил. Тогда я тоже с удовольствием изменила бы кое-что. Твое отношение к покупке слухового аппарата, – улыбнулась она.
      – Договорились, – кивнул он.
      Она поцеловала его:
      – Спасибо.
      – Мне очень хочется попасть на Гавайи, – сказал Винс. – Если ты согласна…
      Чарли снова поцеловала его, и на этот раз поцелуй затянулся:
      – Пока ты рядом со мной, я согласна на все.
 
      В ту ночь Сэм спал беспокойно, но его сон прервал настойчивый звонок в дверь.
      – Какого?..
      На часах еще не было и шести утра.
      Мэри-Лу рядом не оказалось, и Сэм тут же сел в кровати, припоминая события прошедшего дня. Она оставила на кухне короткую записку. Он нашел ее поздно вечером, когда вернулся домой.
      «Уехала к Джанин». Вот и все, что в ней было сказано. Ни обращения, ни подписи. Просто «Уехала к Джанин», и ничего более.
      В дверь опять позвонили. Сэм свесил ноги с кровати и ловко сунул их в шорты, которые он перед тем, как лечь спать, специально положил на пол.
      Это было его привычкой до того, как они поженились с Мэри-Лу. Но потом, если жена находила его одежду на полу, она неизменно поднимала ее и отправляла в стирку. Хотя его вполне устраивали джинсы, которые не требовали такой частой стирки. Просто ему было удобно надевать их прямо с пола.
      В дверь начали трезвонить не переставая. Кто бы там ни был, он настойчиво требовал внимания к своей персоне.
      – Слышу, слышу и уже иду! Сейчас! – крикнул Сэм и направился к входной двери, на ходу пятерней приводя в порядок волосы.
      Ему стало понятно, почему Мэри-Лу решила смыться к своей сестре. Ведь вчера вечером Сэм обещал ей неизбежный серьезный разговор. Вот она и решила пока что погостить у Джанин в надежде на то, что ко времени ее возвращения он забудет об этом.
      Сэм распахнул дверь и увидел на пороге мужчину, который был шире в плечах, выше и чернее, чем сам Джаз Джакетт. Руки громилы напоминали боксерские перчатки. Помимо всего прочего, он имел вставной золотой зуб.
      – Лейтенант Роджер Старретт? – осведомился он.
      – Да, – недоумевал Сэм, почесывая небритый подбородок.
      Мужчина вручил Старретту почтовый конверт:
      – Доставка на дом.
      – Что еще за доставка?
      Вот дерьмо!
      – Эй! – окликнул он великана, но тот уже спешил к машине, припаркованной неподалеку от дома. – Что все это значит?
      – Это меня не касается, сэр, – отозвался громила, не оборачиваясь.
      Он сел в машину и уехал, а Сэм надорвал конверт и…
      Мать твою! Оказывается, Мэри-Лу подала на развод.
      Он еще раз перечитал первую строчку уведомления. Да. Именно так она и поступила.
      Он присел на ступеньки крыльца и почувствовал себя более измотанным, чем вчера вечером. Странно. Ведь он сам только и мечтал об этом последние месяцы. Вернее, уже почти два года. Разве не так? Так почему он сейчас не пляшет от радости? Почему не исполняет стойку на руках?
      Наверное, во всем виновата та самая записка на кухне.
      Потому что Мэри-Лу навсегда уехала в эту гребаную Флориду. А не просто в гости к сестре.
      И Сэму еще здорово повезет, если он сможет видеть дочь хотя бы раз в год.
      А еще он не плясал потому, что всем его глупым мечтаниям о холостяцкой жизни и встречах с Алиссой не суждено было сбыться уже никогда. И это он уяснил для себя в тот самый день, когда отправился к ней в гостиничный номер и столкнулся там лицом к лицу с Максом Багатом.
      Сэм вошел в дом и закрыл за собой дверь. В последнее время даже если он и выигрывал, то уже не ощущал вкус победы.
 
      Джоан спала долго, почти до полудня.
      Когда она проснулась, Майк еще дремал, и она просто лежала в постели, любуясь солнечными бликами, отражавшимися от океанской глади и играющими на его лице.
      – Что же мне с тобой делать? – прошептала она. Она сама едва расслышала свой голос, однако Майк тут же открыл глаза.
      Словно сон оставил его в одну секунду. Только что он спал, а в следующее мгновение уже был готов к действиям.
      – А ты у меня ранняя пташка? – негромко спросила Джоан.
      Он сладострастно улыбнулся:
      – Для тебя я готов функционировать хоть круглосуточно.
      Джоан рассмеялась:
      – Я совсем не это имела в виду.
      Он привлек ее к себе и прижался лицом к шее:
      – Возможно, но я-то имел в виду именно это.
      Она поцеловала его, потом чуть отстранила от себя, чтобы заглянуть ему в глаза:
      – С тобой действительно все в полном порядке?
      Он отпустил ее, снова лег на кровать и заложил руки за голову.
      – Ну хорошо, – сказал он. – Давай побеседуем. О чем это он?
      – Что еще за беседа?
      Он вздохнул:
      – Ну, я готов тебя выслушать. Ты же должна высказаться по поводу того, что видела вчера, как я уничтожал цель.
      – Как ты уничтожал цель, – повторила Джоан. – Да, Майк. Я и в самом деле все это видела.
      – Ну и что? Вот он я, весь перед тобой. И ничуть не изменился по сравнению с тем, каким был до того момента. А ты, наверное, не можешь понять, как такое вообще возможно, да?
      Она села на кровати, скрестив ноги.
      – Что касается тебя как личности, то я еще многого не понимаю или просто пока не знаю. Мне нравится открывать в тебе эти новые подробности, но…
      – Но? – переспросил он, с нежностью глядя на нее.
      – Ты сам говорил мне, что бывают моменты, когда можно и поплакать, и ничего страшного в этом нет, – напомнила Джоан. – Я просто хочу убедиться, что эти же самые правила распространяются и на тебя тоже. Так что я всегда буду рядом, когда тебе понадоблюсь.
      Выражение его глаз стало еще более мягким.
      – Спасибо, крошка, – тихо произнес он. – Я всегда знал, что это так.
      Джоан понимающе кивнула:
      – Хорошо. – Значит, можно переходить к следующей, серьезной теме. – Ну и как мы будем справляться с нашей семейной жизнью, учитывая, что мы обитаем в разных городах, на берегах разных океанов? – поинтересовалась она. – То есть как все это будет выглядеть в реальной жизни?
      – А как же твои бабушка и дедушка? Они-то справились с этой проблемой, – заметил Майк. – Причем у них бывало даже такое, что они не виделись друг с другом целый год.
      – Но ведь тогда шла война, – напомнила Джоан.
      – Она идет и сейчас.
      Джоан посмотрела на него и решила больше не скрывать своих чувств. Она понимала, что он может заметить страх в ее глазах.
      – Я боюсь, что ты можешь погибнуть, – призналась Джоан.
      Майк кивнул:
      – Я тоже боюсь за тебя, ведь ты тоже можешь погибнуть. В этом мире опасность подкарауливает нас на каждом шагу. А тебе известно, что быть «морским котиком» более безопасно, чем, скажем, ехать на машине по шоссе? Между прочим, в автокатастрофах умирает людей больше, чем погибло «морских котиков» за всю историю, включая Вьетнам.
      Джоан не смогла сдержать улыбки:
      – Ты что же, подглядел эти данные в Интернете, потому что знал, что я обязательно подниму данную тему?
      – Я догадывался, – кивнул Майк. – Но то, что я сказал, чистая правда. Число «морских котиков», которые погибли в боевых операциях или на тренировках, на удивление невелико. Нас трудно убить, Джоан.
      Она провела пальцем по его повязке:
      – Но я знаю наверняка, что пуленепробиваемых людей нет, и ты к ним тоже не относишься.
      – Это верно, – согласился он. – Таких людей нет. Но мы настоящие профессионалы, а потому одолеть нас практически невозможно.
      – Ну и как же будет проходить наша семейная жизнь? Только не говори, что тебя устроит секс по телефону.
      – Я знаю, что ты привыкла все планировать, – заметил Майк. – Для тебя все должно быть предельно ясно. Но вот вчера, например, ты сама стала свидетелем того, как мне пришлось принимать решение буквально в течение нескольких секунд. Этому нас тоже учат. Думаю, то же самое произойдет и с нами. У нас все будет получаться. Все будет хорошо, и пусть это длится как можно дольше. Ну а когда что-то не заладится, вот тогда и будем думать, как решить проблему.
      Он привлек ее к себе, так что она оказалась сверху.
      – И первое, что следует запомнить: надо заниматься любовью всякий раз, как только нам представляется такая возможность.
      Она рассмеялась:
      – Я же серьезно!
      Он поцеловал ее:
      – Я тоже. Мы можем разговаривать по телефону, чтобы при встрече уже не надо было ничего обсуждать. И тогда мы все свое время посвятили бы любви «нон-стоп».
      Джоан улыбнулась:
      – Да уж, как будто можно заставить тебя замолчать. Я просто уверена в том, что во время секса ты разговариваешь больше, чем любой другой мужчина на свете.
      – Неужели?
      – Да.
      – Это… для меня ново. И что же, это… так ужасно? – Было похоже, что он заволновался.
      Джоан не удержалась и захохотала:
      – Ну давай подумаем вместе. Ты говоришь о том, как сильно любишь меня. Потом говоришь о том, что я горячая штучка. Еще ты говоришь, как страстно меня хочешь. И еще просишь меня выйти за тебя замуж… Нет, ничего ужасного, пожалуй, в этом нет.
      Он снова поцеловал ее, и она потянулась за презервативом.
      – Пожалуй, у нас будет свое, новое восприятие фразы: «Крошка, нам надо поговорить», – подытожила Джоан, протягивая Майку маленький квадратик.
      Он улыбнулся ей, и эта улыбка стоила миллиона слов.