Гарун

Гарун — знаменитый калиф, по прозванию Аль-Рашид, т. е. справедливый; имя это он, впрочем, получил не от потомства, а от отца своего, когда был назначен наследником. Вступил на престол в 786 г. Правление его было сначала счастливо. Он имел в своем распоряжении хороших государственных деятелей и полководцев, из состоявшей у него на службе персидской фамилии Бармекидов, которые и приняли на себя почти все отрасли управления. Он разукрасил роскошными зданиями свою столицу Багдад и вообще отличался любовью к роскоши, науке, поэзии и музыке. В конце своего правления, он начал относиться с подозрением к фамилии Бармекидов и в 803 г. одних членов ее заключил в темницу, других — казнил. Не пощажен был даже и любимец его Джафар, постоянный спутник его знаменитых ночных прогулок по Багдаду, с целью разузнавать, что делается в его государстве. С этого времени одно восстание следовало за другим и империя калифа сделалась театром междоусобиц, подорвавших благосостояние населения. Умер 809. Г. прославлен в различных песнях и особенно в рассказах «Тысяча и одна ночь».

Гаруспиции

Гаруспиции — (Haruspices) — название гадателей у древних римлян. Они происходили из Этрурии, где, кроме гаданий по внутренностям жертвенных животных, занимались толкованием молнии и других чрезвычайных явлений. В Риме, где уже действовала государственная коллегия авгуров, на долю Г. осталось преимущественно первое из этих гаданий. Действовали долгое время и при христианских императорах.

Гаршин (Всеволод Михайлович)

Гаршин (Всеволод Михайлович) — один из наиболее выдающихся писателей литературного поколения семидесятых годов. Род. 2 февр. 1856 г. в Бахмутском уезде, в старой дворянской семье. Детство его было не богато отрадными впечатлениями; в его восприимчивой душе, на почве наследственности, очень рано стал развиваться безнадежно мрачный взгляд на жизнь. Немало этому содействовало и необыкновенно раннее умственное развитие. Семи лет он прочел «Собор Париж. Богоматери» Виктора Гюго, и перечитав его 20 лет спустя, не нашел в нем ничего для себя нового. 8 и 9 лет он зачитывался «Современником». В 1864 г. Г. поступил в 7 спб. гимназию (теперь первое реальное учил.) и по окончании в ней курса, в 1874 г., поступил в горный институт. В 1876 г., он совсем уже собрался отправиться добровольцем в Сербию, но его не пустили, потому что он был призывного возраста. 12 апреля 1877 г. Г. сидел с товарищем и готовился к экзамену из химии, когда принесли манифест о войне. В ту же минуту записки были брошены, Г. побежал в институт подавать просьбу об увольнении, а чрез несколько недель он уже был в Кишиневе, вольноопределяющимся Волховского полка. В сражении 11 августа под Аясларом, как гласила официальная реляция, «рядовой из вольноопределяющихся В. Гаршин примером личной храбрости увлек вперед товарищей в атаку, во время чего и ранен в ногу». Рана была неопасная, но в дальнейших военных действиях Г. уже участия не принимал. Произведенный в офицеры, он вскоре вышел в отставку, с полгода пробыл вольнослушателем филологического факультета петербургского университета, а затем всецело отдался литературной деятельности, которую, незадолго до того, начал с блестящим успехом. Еще до своей раны, он написал военный рассказ «Четыре дня», напечатанный в октябрьской книжке «Отечественных Записок» 1877 г. и сразу обративший на себя всеобщее внимание. Последовавшие за «Четырьмя днями» небольшие рассказы:"Происшествие", «Трус», «Встреча», «Художники» (также в «Отеч. Зап.») укрепили известность молодого писателя и сулили ему светлую будущность. Душа его, однако, все более и более омрачалась и в начале 1880 г. появились серьезные признаки психического расстройства, которому он подвергался еще до окончания гимназического курса.

Сперва оно выражалось в таких проявлениях, что трудно было определить, где кончается высокий строй души и где начинается безумие. Так, тотчас после назначения гр. Лорис-Меликова начальником верховной распорядительной комиссии, Гаршин отправился к нему поздно вечером и не без труда добился свидания с ним. Во время разговора, продолжавшегося более часу, Гаршин делал весьма опасные признания и давал весьма смелые советы всех помиловать и простить. Лорис-Меликов отнеся к нему чрезвычайно ласково, с такими же проектами всепрощения Г. поехал в Москву к обер-полициймейстеру Козлову, затем отправился в Тулу и пешком пошел в Ясную Поляну к Льву Толстому, с которым провел целую ночь в восторженных мечтаниях о том, как устроить счастье всего человечества. Но затем душевное его расстройство приняло такие формы, что родным пришлось поместить его в харьковскую психиатр. клинику. Пробыв в ней некоторое время, Г. поехал в херсонскую деревню дяди по матери, оставался там 1,5 года и, совершенно выздоровевши, в конце 1882 г. приехал в Петербург. Чтобы иметь определенный нелитературный заработок, он поступил в контору Аноловской бумажной фабрики, а затем получил место в общем съезде русских железных дорог. Тогда же он женился и чувствовал себя вообще хорошо, хотя по временам у него и бывали периоды глубокой, беспричинной тоски. В начале 1887 г. показались угрожающие симптомы, болезнь развилась быстро, и 19 марта 1888 г. Г. бросился с площадки 4 этажа в просвет лестницы и 24 марта умер. Выражением глубокой горести, вызванной безвременною кончиною Г., явились два сборника, посвященных его памяти: «Красный Цветок» (СПб., 1889, под ред. М. Н. Альбова, К. С. Баранцевича и В. С. Лихачева) и «Памяти В. М. Гаршина» (СПб., 1889, под ред. Я. В. Абрамова, П. О. Морозова и А. Н. Плещеева), в составлении и иллюстрировании которых приняли участие наши лучшие литературные и художественные силы.

В чрезвычайно-субъективном творчестве Г. с необыкновенною яркостью отразился тот глубокий душевный разлад, который составляет самую характерную черту литературного поколения 70-х годов и отличает его как от прямолинейного поколения 60-х годов, так в от поколения новейшего, мало заботящегося об идеалах и руководящих принципах жизни. По основному складу своей души Гаршин был натура необыкновенно гуманная и первое же его художественное создание — «Четыре дня» — отразило именно эту сторону его духовного существа. Если он сам пошел на войну, то исключительно потому, что ему казалось постыдным не принять участия в освобождении братьев, изнывавших под турецким игом. Но для него достаточно было первого же знакомства с действительной обстановкой войны, чтобы понять весь ужас истребления человеком человека. К «Четырем дням» примыкает «Трус» — такой же глубоко-прочувствованный протест против войны. Что в этом протесте не было ничего общего с шаблонною гуманностью, что это был крик души, а не тенденция в угоду тому лагерю, к которому примкнул Г., можно видеть из самой крупной «военной» вещи Г. — «Из записок рядового Иванова» (превосходная сцена смотра). Все, что писал Г., было как бы отрывками из его собственного дневника: он не хотел пожертвовать в угоду чему бы то ни было ни одним чувством, которое свободно возникло в его душе. Искренняя гуманность сказалась и в рассказе. «Происшествие», где, без всякой сентиментальности, он сумел отыскать человеческую душу на крайней ступени нравственного падения.

Рядом с все проникающим чувством гуманности, в творчество Гаршина, как и в нем самом, жила и глубокая потребность в деятельной борьбе со злом. На этом фоне создался один из наиболее известных его рассказов: «Художники». Сам изящный художник слова и тонкий ценитель искусства, Г. в лице художника Рябинина показал, что нравственно-чуткий человек не может спокойно предаваться эстетическому восторгу творчества, когда кругом так много страданий. Всего поэтичнее жажда истребить неправду мира сказалась в удивительно гармоничной сказке «Красный цветок», сказке полубиографической, потому что и Г., в припадке безумия, мечтал сразу уничтожить все зло, существующее на земле. Но безнадежный меланхолик по всему складу своего духовного и физического существа, Г. не верил ни в торжество добра, ни в то, что победа над злом может доставить душевное равновесие, а тем более счастье. Даже в почти юмористической сказке «То чего не было» рассуждения веселой компании насекомых, собравшихся на лужайки потолковать о целях и стремлениях жизни, кончаются тем, что приходить кучер и сапогом раздавливает всех участников беседы. Рябинин из «Художников», бросивших искусство, «не процвел» и пошедши в народные учителя. И это не из-за так называемых «независящих обстоятельств», а потому, что интересы личности в конце концов тоже священны. В чарующе-поэтической сказке «Attalea princeps» пальма, достигнув цели стремлений в выбившись на «свободу», со скорбным удивлением спрашивает: «и только-то»?

Художественные силы Г., его уменье живописать ярко в выразительно, очень значительны. Немного он написал — около десятка небольших рассказов, но они дают ему место в ряду мастеров русской прозы. Лучшие его страницы в одно в то же время полны щемящей поэзии и такого глубокого реализма, что напр. в психиатрии «Красный Цветок» считается клиническою картиною, до мельчайших подробностей соответствующей действительности. Написанное Г. собрано в трех небольших «книжках» (СПб., 1882 и позже). Все они выдержали по несколько изданий. Большим успехом пользуются повести Г. и в многочисленных переводах на нем" франц., англ. и др языки.

С. Венгеров.

Гассенди

Гассенди или Гассенд (Pierre Gassendi) — французский философ (1592 — 1655): был преподавателем риторики в Дине, потом профессором философии в Э (Aix, в Провансе). Курс свой он располагал таким образом, что сначала излагал учение Аристотеля, а потом показывал его ошибочность. Открытия Коперника и сочинения Джордано Бруно, а также чтение сочинений Петра Рамуса и Людовика Вивеса окончательно убедили Г. в непригодности аристотелевской физики и астрономии. Плодом его занятий было скептическое сочинение: «Exercitationes paradoxicae adversus Aristoteleos» (Гренобль, 1627). От окончания этого сочинения он должен был отказаться: нападать на Аристотеля и защищать Коперника было в то время небезопасно, как это доказала участь Этьена Долэ, Бруно и др. Еще раньше издания своей книги Гассенди оставил кафедру и жил то в Дине, где был каноником кафедрального собора, то в Париже, откуда совершил поездку в Бельгию и Голландию. Во время этой поездки он познакомился с Гоббесом и издал (1631) разбор мистического учения розенкрейцера Роберта Флудда («Epistolica dissertatio in qua praecipua principia philosophiae R. Fluddi deteguntur»). Позже он написал критически разбор Декартовских размышлений («Disquisitio adversus Cartesium»), поведший к оживленной полемики между обоими философами. Г. был одним из немногих ученых XVII века, интересовавшихся историей науки. Благодаря изучению Эпикура окончательно сложилось мировоззрение Г., которое он изложил в «Syntagma philosophicum», вышедшем уже после смерти автора. В 1645 г. Г. занял кафедру математики в College royal de France. В последние годы жизни он издал две работы об Эпикуре «De vita, moribus et doctrina Epicuri libri octo» (1647) и «Syntagma philosophiae Epicuri» (1649), биографии Коперника и Тихо де-Браге, историю церкви в Дине. Г. обладал большим полемическим дарованием: он умел отдать должное противнику, ясно и точно излагал его теорию, наконец делал весьма тонкие и веские замечания. Полемика его с Декартом считается образцовой. Философская система Г., изложенная в его «Syntagma philosophicum», есть результат его исторических исследований. Эти исследования привели его (как позднее Лейбница) к тому выводу, что мнения различных философов, считающиеся совершенно несходными, часто различаются только по форме. Чаще всего Г. склоняется на сторону Эпикура, расходясь с ним только в вопросах теологических. Относительно возможности познать истину он держится середины между скептиками и догматиками. Посредством разума мы можем познать не только видимости, но и самую сущность вещей; нельзя отрицать, однако, что есть тайны, недоступные уму человеческому. Г. подразделяет философию на физику, предмет которой — исследовать истинное значение вещей, и этику — науку быть счастливым и поступать согласно с добродетелью. Введением к ним служит логика, которая есть искусство правильно представлять (идея), правильно судить (предложение), правильно умозаключать (силлогизм) и правильно располагать выводы (метод). В физике своей Г. стоит близко к динамистическому атомизму современных ученых. Все явления природы совершаются в пространстве и времени. Это суть «вещей в своем роде», характеризующиеся отсутствием положительных атрибутов. Как пространство, так и время могут быть измерены только в связи с телами: первое измеряется объемом, второе — движением тел. Материю Г. представляет состоящею из множества мельчайших компактных эластичных атомов; разделенных друг от друга пустым пространством, не заключающих в себе пустоты и потому неделимых физически, но измеримых. Число атомов и их форм конечно и постоянно (поэтому количество материи постоянно), но число форм меньше числа атомов. Г. не признает за атомами вторичных свойств, как-то запаха, вкуса и друг. Различие атомов (кроме формы) заключается в различии их главного свойства — веса или прирожденного им стремления к движению. Группируясь, они образуют все тела вселенной в являются, следовательно, причиной не только качеств тел, но я их движения; ими обусловливаются все силы природы. Так как атомы не рождаются и не исчезают, то и количество живой силы в природе остается неизменным. Когда тело в покое, сила не исчезает, а только пребывает связанною, а когда оно приходить в движение, сила не рождается, а только освобождается. Действия на расстоянии не существует, и если одно тело притягивает другое, не соприкасаясь с ним, то это можно объяснить так, что от первого исходят потоки атомов, которые соприкасаются с атомами второго. Это одинаково применимо к телам одушевленным и неодушевленным. Все предметы обладают душой чувствующей и хотя бы смутно рассуждающей. Атомы вечны, поскольку вечна вселенная, но они, как и вселенная, сотворены Богом; по Его же воле они сгруппировались в тело, ибо как из простого смешения букв не может возникнуть поэмы, так и из случайной группировки атомов не могли, при сотворения мира, произойти тела без содействия Бога. В этих последних положениях заключается отличие Г. от материалистов и атомистов. Произвольное самозарождение даже в царстве минеральном Г. отрицает: всякое тело (не родившееся от себе подобного) обязано своим происхождением семени, предсуществовавшему с сотворения мира — семени, в котором оно заключалось потенциально, окружающие же условия способствовали его появлению. Тело, душа чувствующая и душа разумная составляют единое не вследствие физического единства, но потому что они предназначены для взаимного дополнения. Чувствующая душа, область которой есть все тело, воспринимает образы внешних предметов (с помощью органов чувств) и познает их посредством памяти, сравнения или суждения и выводов или рассуждения. Э. Р.

Гатчина

Гатчина — гор. в Царскосельском уезде С. Петербургской губ., на плоской лесистой, местами болотистой местности, в 42 вер. от Петербурга, при двух жел. дор. : С. Петербурго-Варшавской и Балтийской. Петр I подарил мызу Г., с окрестными деревнями, царевне Наталии Алексеевне, после смерти которой Г. сделалась дворцовым имением. Императрица Екатерина II, при вступлении на престол, пожаловала Г. и Ропшу князю Орлову, построившему здесь, по рисунку Ринальди, замок, что ныне императорский дворец. Выкупив Г. у наследников Орлова, Екатерина II в 1785 г. пожаловала ее вел. кв. Павлу Петровичу. В это время в Гатчинском имении числилась 41 деревня, с 5949 жит. и 34470 десят. земли. Великий князь очень любил свой загородный дворец и заботился о его украшении. Через несколько дней после воцарения императора Павла мыза Г. была переименована в город; открыты ратуша, школа и госпиталь на 25 кроватей; дворцовые постройки расширены; перестроена дворцовая церковь. За упразднением города Рождественно, в 1798 г., все купцы и мещане были переведены оттуда в Г. После кончины императора Павла Г. перешла к императрице Марии Феодоровне, устроившей здесь в 1803 г. воспитательный дом, который в 1837 г. получил название Императорского гатчинского сиротского института. С 1829 г. Г. составляет собственность Императора. При императоре Николае I она служила осенью любимым местопребыванием Императорской фамилии. В это время перестроен дворец, построена соборная церковь, поставлена бронзовая статуя императора Павла I перед дворцом, осушены болота, устроено правильное лесное хозяйство. Император Александр II перевел сюда придворную охоту и пожаловал местному приюту два здания с землею. Высочайший двор проводит ныне в Г. большую часть года. В городе устроено освещение, вымощены улицы, проведены каналы, парки приведены в образцовый порядок и т. д. Постоянных жит. в Г. до 12 тыс.; домов 1542; церквей православных, считая в домовые — 7; лютеранская 1, католич. 1. Кроме сиротского института — женская гимназия, учительская семинария, четырехклассное городское училище, несколько начальных школ. Госпиталь с аптекою; богадельни — лютеранская и Андреева; дома благотворительного общества, призрения бедных, призрения слепых; больница для хронических больных детей; приют Петропавловского собора. Городом заведует дворцовое правление. Дворец отделен от города озерами Белым и Черным и парком. Обелиск, воздвигнутый Орловым; беседка, построенная императрицею Mapиею Феодоровною; березовый домик, богато украшенный внутри; приорат, в котором бывали заседания мальтийских рыцарей; зверинец, в котором отведено отдельное место для зубров, ланей и оленей. Ср. «Материалы о городах придворного ведомства. Город Гатчина и Гатчинский дворец» (СПб., 1884 г.); Кобеко, «Цесаревич Павел Петрович»; Шумигорский, «Императрица Мария Феодоровна».

А. С.

Гаудеамус

«Гаудеамус» (Gaudeamus igitur) — начальные слова всемирно известной студенческой песни, которые, как заглавие одного гимна 1267 г., встречаются уже у Себастиана Бранта. «Gaudeamus» впервые напечатано в 1776 г., а в 1781 г. странствующий писатель Киндлебен придал ей форму, сохранившуюся до настоящего времени. Ср. Schwetschke, «Zur Geschichte d. G. igitur» (1877).

Гауптман

Гауптман (Гергарт Hauptmann) — современный немецкий драматург натуралистической школы; род. в 1862 г. Первая драма его: «Тиверий» — довольно шаблонное произведение в старо-романтическом вкусе, равно как и поэма: «Удел прометидов». Но вскоре из Г. выработался писатель — натуралист. Первым опытом в этом новом направлении была повесть «Стрелочник Тиль» («Bahnwarter Thiel»). Затем он написал драму «Vor Sonnenaufgang» и отдал ее дирекции «Вольной сцены», только что организованной в Берлине кружком литераторов. Пьеса была представлена в 1889 году и своим крайне " дерзким " реализмом подняла в печати целую бурю. Гауптман является здесь учеником Ибсена, хотя еще незрелым, но уже с проблесками сильного, самобытного таланта. В том же 1889 т. появляется вторая пьеса Гауптмана: «Праздник мира» («Das Friedensfest»), в которой он окончательно выступает на путь сознательного натурализма и делает смелую попытку в созданы нового драматического стиля. Известность Г. упрочивается и талант его признается серьезною критикой только после постановки двух следующих пьес: драмы «Одинокие» («Einsame Menschen», 1890) в комедии «Наш товарищ Крамптон» («College Crampton», 1891); последняя пьеса — одна из самых веселых и умных во всей новейшей немецкой литературе. В «Одиноких» Г. обнаружил некоторую близость к взглядам гр. Л. Толстого на брак. Новейшим крупным произведением Г. является драматическая поэма «Ткачи» («Die Weber», 1892), мастерски изображающая экономическое положение силезийских рабочих. Кроме драм. Г. написал еще несколько рассказов («Der Apostel» и др.). Г. талантливые и глубже Зудерманна, а в способе разработки своих сюжетов гораздо детальные и смелее Ибсена. Индивидуализация лиц, посредством оттенков речи, доведена у него до высокой степени совершенства. А. Рейнгольдт.