Энджел опять его удивила, резко заявив:

— Завтра утром нас ждет долгое путешествие, и папе нужен отдых. Сейчас мы должны лечь спать.

Джереми промолчал, но когда Энджел поднялась, он с ней согласился:

— Я устал. Но для вас, молодых, нет причины отправляться спать так рано. Энджел… — Когда он повернулся к ней, его взгляд был каким-то странным, решительным; Почему бы тебе не остаться и не отведать пирога? Составь компанию мистеру Вуду, пока он пьет кофе.

Энджел пробурчала недовольно:

— Я не голодна.

Джереми почему-то выглядел смущенным, и это угнетало Энджел. Старик неловко повернулся к Адаму:

— Спокойной ночи, мистер Вуд. И благодарю вас.

Энджел раздражало, что ее отец за что-то благодарит Адама Вуда. Но больше всего ее взбесила улыбка, которая играла в уголках губ Адама, когда он поднялся.

— Спокойной ночи, сэр. — Он слегка наклонился к Энджел:

— Мисс Энджел, увидимся утром за завтраком.

Возможно, Энджел просто вообразила себе тень легкой насмешки в глазах Адама при этих словах, но она была уверена в обратном. Она взяла Джереми за руку:

— Пошли, папа.

— Я не хочу, чтобы ты была резка с мистером Вудом, — мягко выговаривал ей Джереми, когда они поднимались по лестнице. — Он всегда очень вежлив с тобой.

— Чересчур вежлив, — буркнула Энджел. Одной рукой она приподняла пыльные юбки дорожного платья, другой поддерживала Джереми. — Осторожно: здесь скользкие ступеньки.

— Он очень великодушен с тобой — с нами. Ты ведь знаешь, он вовсе не обязан был брать с собой еще и меня.

— Нет, он обязан. — Они дошли до номера Джереми, и Энджел вставила ключ в замок. — Я заявила ему, что без тебя не поеду.

Джереми молчал, пока она входила, зажигала лампу и осматривала комнату критическим взглядом. Кровать покрыта стеганым одеялом, и матрас не слишком сильно провисает; кувшин наполнен водой, а с узкого комода, судя по всему, недавно стирали пыль. За два доллара за ночь это не показалось Энджел роскошью, но она знала, что любая критика только заставит вновь протестовать Джереми по поводу излишеств в виде третьего номера. Кроме того, как Адам Вуд распоряжался своими деньгами, ее не касалось.

Она коротко кивнула:

— Думаю, на одну ночь этот номер вполне сойдет. — Она прошлась по комнате и, дернув за ручку, приоткрыла на несколько дюймов окно, впустив в комнату поток свежего ночного воздуха, и звуки пианино, и голоса, доносящиеся из таверны напротив, через улицу. — Шум тебя не будет беспокоить?

— Энджел, — заговорил Джереми, вздохнув. — Я никогда не умел контролировать тебя и думаю, сейчас уже слишком поздно начинать это делать.

Она взглянула на него и нахмурилась, увидев его печальное изможденное лицо. Он осторожно опустился на край кровати, сохраняя равновесие при помощи костылей, и Энджел подошла к нему. Он смотрел на нее, и его взгляд был ясным и твердым. Но что-то в этом взгляде заставило ее воздержаться от обычных банальностей, которые вертелись у нее на языке. Смущенная, она стояла в двух шагах от него.

Он тихо заговорил:

— Я не спрашивал тебя, что тогда случилось в Грин-Ривер. Наш дом перевернули вверх дном, и следующее, что я узнаю, это про незнакомца, с которым мы едем на поезде в Денвер и который говорит, что его послала твоя мать… и, может быть, я не хочу знать почему. Может быть, на протяжении многих лет происходило много такого, о чем я не хотел ничего знать. — У Энджел замерло сердце. Она хотела что-то сказать, но он остановил ее взмахом руки. В его голосе слышалась сила, которая за все годы, что они прожили вместе, проявлялась всего несколько раз. — Но сейчас все по-другому, Энджел. Этот Адам Вуд… он хороший человек.

У тебя есть настоящая семья, которая тебя ждет. Может быть, я не всегда делал все, как следовало бы, неверно воспитывал тебя, может быть, я был плохим отцом…

Теперь она уже больше не могла молчать:

— Нет, папа…

Она сделала шаг к нему, но он опять остановил ее. У него было решительное выражение лица.

— Но сейчас у тебя появился шанс получить все то, чего я тебе дать не смог. Я не позволю тебе упустить его, Энджел. Если ты откажешься от него, ты разобьешь мне сердце.

Энджел опустилась на колени рядом с ним и нежно погладила его по руке.

— Не беспокойся, папа, — улыбнулась она. — Плохие времена позади, и больше никто не причинит нам вреда.

Обещаю тебе это.

Он посмотрел ей в глаза и понял, что она говорит правду. Но он не знал, что эта правда не имела никакого отношения к Адаму Буду или к матери, к которой Адам должен был отвезти его приемную дочь, но теперь это было уже не важно. Плохие времена в самом деле закончились, и Энджел могла позаботиться о нем и о себе.

Он, улыбнувшись, коснулся ее щеки.

— Адам Вуд — порядочный человек, — проговорил он. — Девушка твоих лет не должна слишком поспешно отворачиваться от порядочных молодых людей. Они в жизни не так-то часто встречаются…

Энджел с трудом сдержалась, чтобы не засмеяться.

— Папа, не сходи с ума! Ты…

Внезапно у Джереми начался кашель, и ее веселье быстро сменилось тревогой. Такого ужасного приступа, как сейчас, у него не было очень давно. От кашля он согнулся вдвое, лицо его стало темно-красным; он судорожно хватал ртом воздух, и каждый вдох вызывал новый хрип в его груди. Казалось, что хриплые, сдавленные звуки, которые он издавал, рвут его на части.

Трясущимися руками Энджел налила в стакан воды и поспешила к нему, обнимая его за плечи и протягивая ему стакан. Он знаком отказался.

— Я позову доктора, — испуганно произнесла она.

Он схватил ее за руку.

— Нет. — Его дыхание было неглубоким, но приступ, похоже, пошел на убыль. — Нет. Я просто… устал, и все.

Энджел со страхом смотрела на него, ее сердце трепетало, комок подступал к горлу, но через некоторое время ему стало легче. Он потянулся за водой, но его руки слишком сильно тряслись, чтобы держать стакан. Энджел помогла ему сделать глоток.

Его дыхание все еще было стесненным, но не таким болезненным, как раньше. Он заставил себя улыбнуться, и Энджел помогла ему лечь в постель, подложив под голову подушки. Она провела рукой по его бледному, влажному лбу.

— Слишком много волнений для одного дня, — успокоила она его. — После того как ты хорошенько выспишься, тебе станет лучше. И когда мы доберемся до Калифорнии…

В его глазах промелькнула тень, и ей показалось, что он хочет что-то сказать. Она знала, что он собирался ей сказать, и не хотела этого слышать — она не могла это слышать.

Поэтому она поспешила отвернуться от него и начала стаскивать с него ботинки.

— Когда мы приедем в Калифорнию, — продолжала она жизнерадостно и, пожалуй, чересчур громко, — солнце прогонит твои болезни. Ты почувствуешь себя на двадцать лет моложе, вот увидишь. Все будет просто замечательно.

Она встряхнула одеяло и закрыла ему ноги, а потом посмотрела на него, боясь того, что может увидеть на его лице.

Но он улыбался, протягивая к ней руку. Она сжала его пальцы, стараясь не замечать его изможденного вида и нездорового цвета лица.

Он произнес скрипучим голосом:

— Даже на двадцать лет моложе я все равно буду стариком. — Он закрыл глаза, и Энджел пришлось наклониться, чтобы расслышать его слова. — Я был бы счастлив… увидеть, что ты зажила спокойной семейной жизнью с хорошим человеком. С человеком, который заботился бы о тебе.

— Я могу позаботиться о себе сама, папа, — ответила она мягко. Но его дыхание было ровным, а веки не дрожали. Он заснул.

Она наклонилась к нему и поцеловала в щеку.

— Я могу позаботиться о нас обоих, — прошептала она.

Энджел пошла в свой номер, потрясенная больше, чем хотела бы это признать. Он не был стар. И он не был настолько болен. Он просто устал, вот и все. Зима была суровой, и эта старая лачуга, в которой гуляли сквозняки, не пошла на пользу его легким. Как только они доберутся до Калифорнии…

Калифорния… Если когда-то у нее и было сомнение в том, что ей следует делать, то теперь она знала это точно.

Завтра они сядут в поезд, который идет на запад, а не на юг, и ни Адам Вуд, ни кто-либо другой их не остановит.

Энджел еще раз проверила, заперла ли она дверь, плотно задвинула шторы, после чего взяла стул и просунула его в дверную ручку для надежности. Затем она села на кровать и через голову сняла тяжелую цепь.

Она держала крест двумя руками, устремив на него пристальный взгляд. Она ощущала его вес в своих руках и не отрываясь смотрела на него — и одно это уже давало ей захватывающее ощущение власти, от которого у нее кружилась голова. Крест был все таким же грязным, черным и уродливым, и даже его маленький кончик, который она отчистила, был тусклым от имевшегося на нем налета. Но когда она стала держать его прямо, в глубине одного рубина отразился огонь от лампы, он засверкал, и ее сердце забилось сильнее.

Джереми все время говорил о путях Господних и о руке .судьбы, и раньше она никогда не придавала значения этим словам. Но сейчас, вот в этот самый момент, она держала в своих руках судьбу, и не важно, имел ли Бог к этому отношение или нет — к ней в руки попало чудо. Она обещала папе, что не будет упускать своего шанса. И она не упустит его.

Во время ужина она решила, что единственное, что она может сделать, — это отнести крест ювелиру. Денвер — большой город, и она не сомневалась, что здесь есть магазины, которые занимаются покупкой и продажей таких изысканных украшений. Конечно, сейчас все они закрыты, а утром ей будет нелегко проскользнуть мимо Адама Вуда, чтобы отправиться на поиски такого магазина.

От необходимости выставлять крест напоказ в разных магазинах города для того, чтобы попытаться получить за него хорошую цену, ей стало не по себе, и после того, что произошло в поезде, возможно, глупее этого ничего нельзя было придумать. Конечно, учитывая, что Адам Вуд будет следить за ней, маловероятно, что она сможет ходить по магазинам в поисках лучшей цены, но как она могла согласиться на меньшее? Такой счастливый случай, как этот, больше не выпадет. Это был ее шанс, и она должна использовать его до конца.

У нее был только один выход. Возможно, сегодня вечером она не сможет найти человека, который мог бы купить крест, но в таком большом городе, как этот, можно найти кого-нибудь, кто согласится дать ей хорошую цену хотя бы за один рубин. Она скажет, что продает камень из обручального кольца своей бабушки или что-нибудь в этом роде. Никто не будет охотиться за крестом или выслеживать ее; а у нее хватит денег, чтобы доехать до Калифорнии, и еще останется почти целый крест, который она сможет продать позже. И самое важное, она окажется вне поля зрения Адама еще до того, как он обнаружит, что она скрылась в неизвестном направлении.

С большим усердием Энджел приступила к работе, пытаясь своим ножом выковырнуть из оправы рубин с левой стороны креста.

Через полтора часа она сдалась. Ее руки покрылись волдырями, кончик ножа затупился, а голос охрип от проклятий. Рубин не сдвинулся с места. Даже золотая филигранная оправа, которая выглядела воздушной, как кружево, оказалась прочной, как будто была отлита из чугуна.

— Будь проклят Адам Вуд, — прошептала она и в гневе отбросила крест от себя. Если бы он не следил за каждым ее шагом, у нее было бы время ходить по разным магазинам, у нее было бы время наводить осторожные справки, было бы время стать осмотрительной. Было бы время подумать.

Встав с кровати, она начала мерить шагами комнату.

Завтра утром он будет ожидать от нее, что она покорно сядет с ним в поезд — в поезд, который идет не в Калифорнию, а в Нью-Мексико. Если она откажется, ее папа захочет узнать причину. Если она откажется, Адам Вуд никогда не перестанет преследовать ее. Принимая во внимание все обстоятельства, вполне возможно, что он тоже охотился за крестом, как те двое в поезде…

Эта мысль пришла ей в голову так внезапно, что ее сердце бешено забилось в груди, ее охватили паника и гнев на себя за то, что она не подумала об этом сразу. Его неожиданное появление в городке, его расспросы о ней, нелепейшие истории о ее матери, бросившей ее давным-давно, которые он ей рассказывал, его настойчивость, когда он уговаривал ее поехать вместе с ним, и особенно то, как втерся в доверие к Джереми, — все это ее пугало.

Но вскоре ее сердце стало биться ровнее, и паника отступила. Нет, если бы ему был нужен крест, если бы он знал, что он у нее есть, к этому моменту он бы его уже забрал. Если бы ему был нужен крест, зачем бы он стал уговаривать ее уехать из города? И к тому же он помог ей избавиться от тех двоих, которые напали на нее в поезде. Нет, она теперь поверила в то, что Адам Вуд был тем, за кого себя выдавал, но от этого проблема, которую он представлял собой, не стала меньше.

И в ее интересах было оградить себя от любого риска.

Она взяла крест и задумчиво взвесила его на ладони. Затем, опять надев его на шею, засунула в лиф платья и вновь заколола шаль так, чтобы его очертания не были видны. Она села, чтобы спокойно все обдумать.

Она должна избавиться от Адама Вуда. И сделать это нужно сегодня же вечером.

Существует несколько хитростей, которые всегда могут пригодиться в жизни, и умение открыть запертую дверь без ключа относится к их числу. Энджел выдернула из пружин своей кровати кусочек скрученной проволоки и вставила ее в замочную скважину. Щелчок — и дверь в номер Адама открылась. Придерживая рукой дверь, чтобы она не скрипнула, Энджел бесшумно вошла в комнату.

Было три часа ночи, и в гостинице все давно спали. Даже такой большой город, как Денвер, ночью спал. Давно растаяли в ночи последние звуки пианино и последний цокот лошадиных копыт. Энджел босиком бесшумно ступала по деревянному полу. Она сняла нижнюю юбку и чулки, чтобы они не шуршали во время ее движения. Ее дыхание было легким, как ночь. Она долго стояла возле двери, вглядываясь в тени в темноте.

Наконец она смогла различить очертания длинного тела Адама, лежащего на кровати и укрытого одеялом; он безмятежно спал. Его шляпа и ремень с кобурой висели на столбике кровати, брюки были небрежно брошены на стул. Седельные сумки, которые заменяли ему саквояж, лежали на полу возле кровати. Наконец, решившись, Энджел прошлась по комнате.

Она не смотрела в сторону кровати. Как и у животных, у людей тоже есть инстинкты, которые работают, даже когда люди или животные спят; и она сосредоточилась на том, чтобы выполнить свою задачу быстро и тихо, не направляя на него свое внимание и надеясь не привлечь внимания к себе.

В кармане его брюк она нащупала большую пачку сложенных банкнот, и, довольная, набросила брюки на руку. Но она не могла позволить себе рисковать — у него в седельных сумках могло лежать что-то ценное. Она осторожно приблизилась к кровати и наклонилась, чтобы их поднять. Тюки были тяжелыми, и, медленно, очень медленно поднимая их с пола, она затаила дыхание. Внезапно ей пришло в голову, что надо было захватить с собой хоть какое-нибудь оружие, и она пожалела, что не сделала этого. Ее план сработает только в том случае, если Адам Вуд, проснувшись завтра утром, не обнаружит ни денег, ни одежды, а к тому моменту, когда он сможет найти помощь, они с папой будут уже далеко отсюда. Этот план полностью основывался на везении, а если бы она смогла вдобавок связать Адама, пока он спит, это было бы надежнее. Она ругала себя за то, что не просчитала все заранее. Если он проснется сразу после того, как она уйдет… Если он проснется сейчас…

Если он проснется сейчас, то, вполне возможно, он застрелит ее на месте. И хотя каждое последующее мгновение ее пребывания в чужом номере вызывалось необходимостью, перспектива быть застреленной ее совсем не прельщала. Значит, нужно достать его оружие.

По-прежнему намеренно избегая смотреть на спящего, не глядя никуда, кроме ремня с кобурой, она крадучись направилась к кровати. Его сумки она тащила на плече и после каждого шага задерживала дыхание, боясь, что его может разбудить неожиданный стук или звон содержимого мешков. Ремень с кобурой висел у изголовья, так что, заметив хоть какое-нибудь движение, он мог бы мгновенно выхватить револьвер. Энджел считала шаги. Семь… восемь… девять…

Она хотела вытащить оружие из кобуры, но ее рука нащупала пустоту. Кобуры на ремне не было.

У нее засосало под ложечкой за мгновение до того, как она услышала за спиной щелканье курка.

— Вот те раз, мисс Энджел, — протянул Адам Вуд. — Вот это сюрприз!

Энджел распрямилась и медленно повернулась на звук.

Он сидел в углу за дверью, скрытый тенью кресла с плотной набивкой. Даже сейчас она с трудом могла отличить его тень от тени, отбрасываемой креслом. Она посмотрела на кровать. Подушки! Под одеялами не было ничего, кроме подушек, уложенных таким образом, чтобы казалось, будто на кровати лежит человек.

Безжизненным голосом она произнесла:

— Я так и знала, что надо было захватить дубинку.

От света зажженной спички она сощурилась и отвернулась, но к тому времени, когда лампа рассеяла свой мягкий свет по комнате, она была готова посмотреть ему в лицо.

Он сидел, откинувшись на спинку кресла, положив ногу на ногу, на нем было только линялое нижнее белье и ботинки. Она ругала себя за то, что сразу не заметила отсутствия обуви. Она должна была подойти к кровати и, увидев, что ботинок там нет, мгновенно насторожиться. Не было никакого сомнения: в этой ситуации она не проявила обычно присущих ей наблюдательности и осторожности, а это бесило ее.

— Вы собираетесь застрелить меня? — спросила она равнодушно.

Револьвер был небрежно прислонен к его поднятому колену, и дуло смотрело прямо на нее. Не меняя выражения лица, Адам отвел ствол чуть в сторону и нажал на курок. Он безобидно щелкнул.

— Я боялся, что искушение окажется слишком велико, поэтому для пущей надежности вынул патроны. — Он положил револьвер на столик рядом с лампой и встал. — Ну, признавайтесь теперь, что вы собирались делать с моими брюками?

Энджел не ответила. Он стоял между ней и дверью — у нее не было возможности проскользнуть мимо него, даже если бы у нее была дубинка. Ярость клокотала в ее груди.

Она не привыкла проигрывать. И она не умела сдаваться.

Она сделала невозмутимое лицо и ответила таким же легким и небрежным тоном, каким говорил он:

— Вы так умны. Вы меня раскусили.

Он повел плечом.

— Мне кажется, это как-то связано с тем, что вы хотели забрать мои деньги и оставить меня без гроша. Единственное, что меня удивляет: почему вы не попытались перерезать мне горло, и разом покончить со мной?

— Наверное, так и нужно было поступить, — вздохнула она. — Как вы догадались, что я приду?

— Я пять лет работал в конной полиции в Техасе и три года служил шерифом городка, в котором нужно было навести порядок. В конце концов, это просто естественно.

Она кивнула.

— Это многое объясняет. Наверно, вы хотите, чтобы я отдала вам ваши вещи?

Энджел быстро просунула руку под лямки его сумок, будто для того, чтобы бросить их на пол, и когда как следует их ухватила, она рванулась вперед и швырнула в него сумки с такой силой и так неожиданно, что он никак не должен был предвидеть это… но он предвидел.

Он увернулся, приняв удар полных тюков на свое бедро, что остановило ее движение вперед. В тот же миг он подставил ей ногу и толкнул ее. Она упала и довольно сильно ударилась об пол. Это ее ошеломило, и вдруг она осознала, что лежит на спине, распластавшись на полу, придавленная весом его тела, и, хватая ртом воздух, смотрит в его разгневанные голубые глаза.

Ей было так трудно дышать, что перед глазами ее заплясали искры, и она не чувствовала ничего, кроме отчаянного желания глотнуть воздуха, который с трудом пробивался в ее легкие. Грудь ее вздымалась, она задыхалась, в ушах появился звон. В какой-то миг она отметила особенности его фигуры — он был длинный и худой; она ощутила силу его мускулов, почувствовала жар его дыхания на своей щеке и вдохнула его запах — запах мыла и табака. И неожиданно она подумала о том, как прекрасны его глаза, горящие гневом, и как сильны его руки, но эти мысли пронеслись невнятным шепотом в глубине ее подсознания, и ее сердце внезапно бешено забилось — это было совсем не от страха перед ним. Да, это был страх, панический страх, потому что, если бы он хоть чуть-чуть пошевелился, он бы сразу ощутил очертания креста у нее на груди; даже сейчас он уже мог обнаружить цепь.

Она не могла больше такое терпеть.

— Слезай с меня, животное, — прошипела она, — или, клянусь Богом, я закричу на всю гостиницу.

— Меня не признает виновным ни один суд, — тихо ответил он.

Но тут же быстрым и ловким движением он скатился с нее и резко поднял ее с пола. Все еще держа ее за запястья, он повернул ее кругом и втолкнул в кресло с такой силой, что она подпрыгнула, когда ее ягодицы коснулись сиденья.

Но она не приняла вызов на дуэль, думая, как бы от него сбежать. Она сидела в кресле, терла запястья, покрытые синяками, и молча сверлила его взглядом, когда он отступил назад.

Он запустил пальцы в волосы, пытаясь привести их в порядок.

— Я страшно устал от тебя, леди, — вздохнув, признался он. — Последние два дня я дрался столько, сколько не дрался за эти последние три года, и скажу тебе правду, это начинает действовать мне на нервы. Поэтому давай покончим со всем прямо сейчас. Расскажи, что у тебя за проблемы?

Энджел язвительно ответила:

— Вы болван! Я всю жизнь убегала от таких, как вы, и до сих пор никто не мог меня поймать. Вы не можете заставить меня ехать туда, куда я ехать не хочу, К большому удивлению Энджел, он с ней согласился:

— Пожалуй, не смогу. Вы решили оставить меня без гроша в Денвере и отправиться в Калифорнию.

У нее на языке так и вертелось «Да!», но она вовремя сдержалась. Она не доверяла этому человеку — он умел расставлять ей ловушки. Вдобавок у него каждую минуту меняется настроение — то он в гневе, то спокоен и мил, то изучает ее, как жука на листке дерева, то прищурится, как будто читает ее мысли, и ты не знаешь, чего ждать от него в следующий миг — а это очень опасно.

Она дерзко подняла голову, но ничего не ответила.

Он подошел туда, где оставил свою рубашку и жилет: они аккуратно висели на плечиках на спинке стула. Она никогда не встречала мужчин, которые бы так аккуратно обращались со своей одеждой. В этом было что-то противоестественное и лишь усилило ее подозрения. Даже ее папа, единственный цивилизованный человек из всех, кого она встречала, не брал на себя труд вешать свою рубашку на ночь на плечики.

Адам вынул из кармана жилета бумагу и табак и начал скручивать сигарету. Теперь дверь осталась без охраны, и она могла бы сбежать. Но сейчас в этом не было смысла. Ее план провалился, и первый раз в жизни у нее не оказалось другого.

Но раньше ей никогда и не приходилось строить планы, как распорядиться целым состоянием. Она никогда не имела так много, чтобы нужно было волноваться об этом. И она никогда не встречала человека, который был бы так близок к тому, чтобы стать ей другом, как это случилось с Адамом Вудом.

Он не сразу зажег сигарету. Наконец он чиркнул спичкой, и тонкое облачко дыма поплыло по комнате. Он повернулся к ней:

— А что, если бы я отвез вас в Калифорнию?

Она тут же решила, что это новая ловушка, и, прищурившись, посмотрела в его глаза.

— Зачем вам это делать?

— Вы сказали, что хотите поехать туда, — пожал он плечами.

Мысли Энджел бешено заметались. Калифорния. Сан-Франциско. В Сан-Франциско большие магазины и банки и много богатых людей. Сан-Франциско находится недалеко от больших городов, расположенных чуть дальше на восток; ей не найти лучшего места, где она сможет продать крест. И в Калифорнии можно пожить подольше и походить по магазинам. Как только она попадет в Калифорнию, ей больше не придется беспокоиться об Адаме Вуде. Он может уехать или остаться, он может угрожать ей, но даже под дулом револьвера он не заставит ее ехать с ним — никто не заставит ее сделать это против ее желания.

Она станет богатой женщиной, и если у нее возникнет необходимость, она наймет нужных людей, чтобы они о нем позаботились.

Тут вдруг ей вспомнились те последние минуты, которые она провела с Джереми, и она почувствовала, как по коже ее пробежал противный холодок. Ее отцу нужны солнце и сухой воздух, и они нужны ему именно сейчас. Что, если она не сможет продать крест в Денвере? Что, если те люди вернутся или появятся другие, такие же, как они? Сколько часов и дней — часов и дней Джереми — она потеряет?

Калифорния — на деньги Адама Вуда и его билеты. И волки сыты, и овцы целы. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Но истинная причина, почему она не отвечала ему сейчас и предусмотрительно сохраняла равнодушное выражение лица, заключалась вот в чем: никто ничего не делает даром.

Он сидел на краю кровати, закинув ногу на ногу, курил сигарету и внимательно смотрел на нее. Многие мужчины выглядели бы глупо, разгуливая в своем нижнем белье с мешковатой ширинкой и обвисшим передом; большинство мужчин были бы смущены, если бы дама застала их в таком виде.

Но Адам Вуд вовсе не обращал на это внимания, и он совсем не выглядел глупо. Его уверенность в себе лишала ее спокойствия.

Наконец он заговорил:

— Знаете, умению идти по следу я научился у одного из лучших в стране следопытов. Я нашел вас один раз и найду вас снова, можете быть уверены в этом. Но дело в том, что это очень хлопотно, а мне не нужны лишние заботы. Поэтому давайте облегчим друг другу жизнь и заключим сделку.

Сделку. Теперь они подобрались к самому главному. Какую сделку?

Адам затянулся и выдохнул дым. Он уже перестал пристально, как раньше, смотреть на нее.

— Я отвезу вас и старика в Калифорнию, покажу вам все достопримечательности, свожу к океану. А потом вы поедете со мной в Нью-Мексико и встретитесь со своей матерью.

С этого момента вы будете сами по себе, вам даже не нужно будет там оставаться, если вы этого не захотите. Вам только необходимо с ней увидеться.

Это было слишком просто. Чересчур просто. Она опять прищурилась.

— А вам-то с этого какая выгода?

Он ответил не сразу, и она подумала, что он обдумывает какую-то ложь. Но когда он взглянул на нее, в его глазах она не увидела ничего, кроме правды, и вопреки здравому смыслу это ее рассердило.

— Я не могу везти вас к матери вот такой, — признался он откровенно. — Вас, Энджел Хабер, сначала надо немножечко приручить, и, может быть, маленький вояж в Калифорнию пойдет вам на пользу и вы успокоитесь. Предполагаю, что тогда вы не захотите пырнуть ножом собственную мать, увидев ее в первый раз. — Он пожал плечами. — Некоторые считают, что лучший способ укротить строптивую лошадь — ездить на ней, пока она не упадет. Но по-моему, немного сахару и тихий ласковый голос могут сделать то же самое гораздо быстрее — и главное — намного легче для мышц. И если побывав в Калифорнии, вы перестанете быть ядовитой змеей, именно в этом и заключается моя выгода.

— Вы самый большой чертов болван, которого я когда-либо встречала! — прорычала Энджел, и, если бы она сидела к нему поближе, она бы в него плюнула.

Тогда он добавил:

— Кроме того, я предоставлю вам возможность немного привести себя в порядок. Купить платья и, может быть, хоть чуть-чуть научиться хорошим манерам.

Он дразнил ее, она это понимала. Ее ногти вонзились в ладонь, а зубы она сжала так, что он услышал зубовный скрежет, но она ничего не ответила ему. Он перехитрил ее на этот раз — второго раза она не допустит.

Успокоившись, она заговорила:

— Должно быть, она вам много платит, эта женщина, которая так сильно скучает по своему драгоценному ребеночку, что посылала вас через полстраны, чтобы вы меня нашли. — Она не смогла сдержать злобу, прозвучавшую в ее голосе. — Она богата?

Он посмотрел на кончик сигареты и стряхнул пепел на пол.

— Нет, — ответил он. — Думаю, у нее достаточно средств, но она не богата. И она ничего мне не платит. Только компенсирует расходы.

И снова она почти поверила, что он говорит правду, и ее любопытство вырвалось наружу.

— Тогда почему вы этим занимаетесь? Если бы у вас была хоть капля мозгов, вы бы просто кашли какую-нибудь девушку и заплатили ей за то, чтобы она притворилась, будто она — это я. Зачем вам столько беспокойства?

— Потому что я дал слово, — просто ответил Адам.

Тогда она поверила наконец, что он говорит правду, и это выбило у нее почву из-под ног. Кто будет тратить целых три года, гоняясь за девушкой, которую он даже не знал, только ради простого обещания? Теперь он предлагает бесплатно отвезти ее и папу в Калифорнию, и все, что он просит взамен, — это помочь ему сдержать его слово. Непонятно, в каком мире живет этот человек? Она не очень хорошо представляла, как ей себя с ним вести, и ей не хотелось ввязываться в игру, правил которой она не знала.

Энджел встала и сделала несколько шагов к окну, сложив руки под грудью. Во всем этом была какая-то хитрость — должна была быть! Или, может быть, никакой хитрости и не было, и возможность такого варианта беспокоила ее еще больше, чем если бы она была.

— Итак, она не богата. Но весьма высокомерна. Так высокомерна, что вы стыдитесь показать меня ей такой, какая я есть.

— Я этого не говорил.

— Вы сказали, что мне нужно привести себя в порядок.

— Я сказал: вам нужно научиться себя вести.

Она повернулась к нему:

— Ну что ж, а теперь я тоже вам кое-что скажу, мистер.

Я прекрасно прожила восемнадцать лет такой, какой вы меня видите, и не собираюсь меняться сейчас — ни для нее, ни для кого-то другого. Принимайте меня вот такой, потому что это все, что вы получите.

Он щелчком бросил окурок в раковину и поднялся.

— Это означает, что мы все-таки заключаем сделку?

Сердце Энджел забилось сильнее. С самого начала она осознала, что у нее нет выбора. Что бы он там ни замышлял, она воспользуется открывающимися возможностями. А если он совсем ничего не замышляет… ну что ж, значит, он вполне заслуживает того, что получает.