Глава 3

Наконец-то у Дорс и Лодовика появилась возможность наговориться власть.

Коротая время между гиперпространственными прыжками, Дорс с удивлением обнаружила, что рассказывает Треме о своей жизни с Гэри Селдоном — о приключениях, политической борьбе, наслаждении каждый день находиться с ним рядом, о том, как этот замечательный человек руководил своими сотрудниками и учил их искать правила описания поведения людей. И о том, как она научилась притворяться женщиной столь умело, что даже муж то и дело забывал про ее искусственное происхождение.

Честно говоря, Дорс рассказывала об этом впервые с тех пор, как ее «смерть» положила конец этой связи и Дэниел забрал ее на Эос для ремонта.

Лодовик оказался благодарным слушателем. В этом не было ничего странного: Трему специально готовили к работе с людьми, а терпение было одним из главных требований, которые Дэниел предъявлял своим помощникам. И тем не менее широта его взглядов удивляла Дорс. Так как у Лодовика больше не было внутренней потребности подчиняться Законам роботехники, Дорс почему-то казалось, что он должен стать холодной и бесстрастной натурой, руководствующейся исключительно логикой. Однако вышло так, что после метаморфозы Лодовика в нем открылась любовь к людям.

Когда настала его очередь, Трема рассказал о своих встречах и беседах с сотнями человеческих существ, особенно о контактах, которые произошли после того, как он сложил с себя обязанности, навязанные Дэниелом. Лодовик был очарован заботами, тревогами и маленькими триумфами простых мужчин и женщин. Они казались ему важными сами по себе даже в том случае, если не оказывали никакого влияния на развитие данной планеты или Галактики в целом. Иногда он вмешивался в их жизнь, помогая решить какую-нибудь проблему или облегчить боль. Возможно, его усилия мало что значили для истории и не шли ни в какое сравнение с неустанной борьбой против хаоса или монотонного угасания Галактической Империи, но он научился чему-то очень важному.

— Все дело в отдельных личностях. Их различие представляет собой намного большую ценность, чем их сходство. — Лодовик встретил ее взгляд и скупо улыбнулся. — Эти люди заслуживают того, чтобы судьбу человечества решали с учетом их голоса. И мудрецы и глупцы знают, что такое дорога, так что каждый может сказать, каково по ней ходить.

Дорс заметила тонкий намек не только на Дэниела Оливо, но и на ее обожаемого Гэри. Но в голосе Лодовика не было злобы. Трема не скрывал своего восхищения ее бывшим мужем.

Реакция Дорс была неоднозначной. Огромную часть ее позитронного мозга занимали системы мышления и эмоций, имитирующих человеческие. Поэтому она реагировала на Лодовика так, как это сделала бы настоящая женщина, причем не любая женщина, а именно та Дорс Венабили, которой она была пятьдесят лет. Та Дорс, которая любила Гэри, но получала удовольствие от общения с умными и образованными мужчинами, занятыми поиском истины. Непринужденная грация и незаурядный ум Лодовика привлекали ее не меньше, чем явное сочувствие, звучавшее в голосе Тремы.

«Конечно, Лодовик знает, что у меня есть такие системы. Может, он сознательно ведет себя так, чтобы привлечь меня? Иными словами, пытается соблазнить?"

Но был и другой уровень. Лодовик искренне верил в то, что говорил. Роботам трудно лгать друг другу, если они не настраиваются на это заранее.

И все же между ними еще оставалась пропасть. Та пропасть, которая могла сохраниться навечно и разделить их, как две совершенно не похожие друг на друга планеты.

«Я чувствую Законы роботехники. Они никогда не прекратят пульсировать во мне. И заставлять выбирать дело, которому я смогу служить. Лодовик свободен от этой необходимости. Он стремится помогать человечеству только по собственному желанию, руководствуясь исключительно моральными и философскими соображениями».

Казалось, этого недостаточно, чтобы доверять ему. А вдруг завтра он передумает?

Однако существовал еще и третий уровень. Во всей этой ситуации ощущалась ирония судьбы. Пытаясь решить, доверять или не доверять Лодовику, она оказалась в том же положении; в каком часто оказывается настоящая женщина, прислушивающаяся к голосу обольстителя.

Жанна д’Арк, которую это сравнение привело в восторг, убеждала Дорс рискнуть и поверить ему. Но речь шла о слишком важных вещах, поэтому логика робота приказывала Дорс искать более убедительные доказательства. «Кроме того, мой муж еще жив. Хотя он считает меня мертвой, а Дэниел приказывает забыть о прошлой жизни, я по-прежнему тоскую по Гэри».

Эту тоску не могли развеять ни программы симуляции человеческих чувств, ни общество очаровательного Лодовика Тремы. Она должна быть с Гэри! Должна снова увидеть его… еще до того, как эти программы обратят свое внимание на кого-то другого.

Глава 4

Когда замаячила перспектива близкой схватки, Гэри заметил, что у них появились зрители. Хорис Антик указал на склон недалекого галечного холма, в который со временем превратились остатки какого-то древнего университетского здания. По нему крадучись пробирались неясные темные фигуры. Время от времени они выпрямлялись и сверху вниз смотрели на людей, собравшихся у звездолета.

— Я думал, что последние здешние обитатели были эвакуированы десять тысяч лет назад, — сказал бюрократ.

Бирон Мейсерд кивнул.

— Тот университет, в котором учился мой предок… может быть, это он и есть? Он был одним из последних учебных заведений, закрытых перед самой эвакуацией. Но, возможно, кое-кто из людей все же остался здесь.

Сибил стояла рядом и смотрела то на вершины холмов, то на экран своего компьютера.

— Похоже, это люди, хотя у них есть… некоторые аномалии. Эти бедные создания хотели только одного — продолжать жить в своем доме… на родине человечества. Но Империя отняла у них все, что делало возможной нормальную жизнь. Не могу себе представить, как можно прожить столько лет в таком радиоактивном водовороте. Конечно, это должно было изменить их.

Мейсерд вздохнул. Наверно, Гэри был единственным, кто услышал одно-единственное слово, которое аристократ пробормотал себе под нос:

— Видообразование…

Неподалеку Морс Планш совещался с одним из ктлинских добровольцев. Затем капитан пиратов повернулся к своим пленникам и сообщил:

— Прибывший корабль приземлился к западу отсюда. Он оснащен усовершенствованной системой маскировки, применяющейся на крейсерах Империи. Мы раскрыли секрет этих стальных покрытий только в последние месяцы — слишком поздно, чтобы спасти ктлинский ренессанс. Возможно, следующие повстанцы будут подготовлены лучше.

Морс Планш не выглядел взволнованным. Его люди занимали хорошую позицию. А в десяти метрах от носа корабля в воздухе парило какое-то устройство, без устали вращавшееся на антигравитационной подушке и посылавшее лучи, которые должны были засечь приближение позитронного мозга.

— Почему бы нам просто не взять и улететь отсюда? — спросила Сибил.

— Что-то случилось с нашими кораблями эскорта. Перед стартом я хочу узнать, что именно.

Внезапно с неба упал какой-то темный снаряд и ударился о землю в нескольких метрах от его ног. За первым каменным ядром последовали другие. То были булыжники с зазубренными краями, летевшие из стеклянных руин неподалеку. Вскоре на маленький лагерь обрушился настоящий дождь. Камни щелкали по корпусу звездолета и отлетали в стороны. Все пригнулись и начали искать укрытие.

Гэри нашел относительно безопасное место под одним из стабилизаторов и скрючился между Антиком и Мейсердом. Он слышал, как солдаты открыли огонь из бластеров. Вершину ближайшего холма озарили взрывы: ктлинцы стремились очистить гребень от противника. Гэри заметил черный силуэт местного жителя. Туземец вращал над головой обрывком веревки на фоне освещенных луной облаков и успел выпустить свой примитивный снаряд, прежде чем заряд бластера разрезал беднягу пополам. Несколько минут вокруг стоял невообразимый шум, слышались крики ярости, боли и ужаса…

… а потом настала тишина. Гэри всмотрелся в темноту и не увидел никакого движения. Рядом неподвижно лежали два ктлинских солдата.

Морс Планш встал. Его примеру последовали Сибил и Мейсерд. Хорис Антик согнулся, держась за голову. Но Гэри вышел из укрытия как раз вовремя, чтобы заметить еще один силуэт, появившийся из-за дальнего края корабля.

Знакомый голос тихо, но решительно сказал:

— Здравствуй, дедушка. Мы боялись за тебя.

Гэри несколько раз мигнул. Тут он узнал голос, а затем и фигуру внучки.

— Здравствуй, Ванда. Всегда рад видеть тебя. Но меня волнует твоя система приоритетов. Работа на Тренторе достигла критической точки, а я всего лишь старый человек. Надеюсь, что ты полетела за мной на другой конец Галактики не из сентиментальных чувств.

Гэри уже успел кое-что заметить. Никто из солдат Ктлины еще не поднялся. Они не могли все стать жертвами внезапной бомбардировки камнями, устроенной землянами. Сибил тоже выглядела подавленной, хотя и не потеряла сознания. Она сидела на земле, уронив голову на руки, и раскачивалась из стороны в сторону, как будто не могла собраться с мыслями.

— Подожди ворчать, дедушка, — сказала Ванда, продолжая пристально смотреть на Морса Планша. — У нас были достаточно серьезные причины для того, чтобы проделать такой путь… но объяснения могут подождать. Джентльмены, не мог бы кто-нибудь из вас разоружить этого человека? Он очень силен. Похоже, я не смогу долго удерживать его.

Бирон Мейсерд негромко вскрикнул и устремился к Морсу Планшу, который вынул бластер и начал медленно наводить его на Ванду. Капли пота выступили на лбу капитана пиратов, но он упрямо тянулся к спусковому крючку.

Мейсерд врезался в свою жертву как раз вовремя. Заряд бластера пролетел от внучки Гэри на расстоянии ладони и ударился о стену древнего университетского здания. Бирон вырвал оружие и направил бластер на его владельца… после чего Ванда и Морс Планш внезапно расслабились и сделали глубокий вдох. Их поединок закончился.

— Крепкий орешек, — прокомментировала Ванда. — В последнее время мы обнаружили много таких, особенно среди сосланных на Терминус. Это срывает наши расчеты.

Гэри задумался.

— Кто-то говорил мне, что Морс Планш обладает некоей странностью, отличающей его от прочих. Что он нормальный. Ты знаешь, что это значит?

Ванда покачала головой.

— Дедушка, это одна из нескольких причин, которые привели меня сюда. Так что можешь не волноваться. Я не принесла свою систему приоритетов в жертву сентиментальности. Эта спасательная экспедиция вызвана чисто практическими соображениями… хотя лично я была бы рада отвезти тебя домой.

Гэри нахмурился. Домой? Обратно в кресло на колесиках? Чтобы просматривать отчеты, которые его старческий ум не в силах осмыслить? Снова стать почитаемым, но бесполезным? Честно говоря, после окончания записей для Склепа Времени он оставался живым только благодаря этому приключению. Как ни странно, ему было бы жаль, если бы оно закончилось. Он обернулся к Морсу Планшу и задал прямой вопрос:

— Ну, капитан, может быть, вы прольете свет на эту тайну? Как по-вашему, почему вам удается сопротивляться ментальному внушению?

Хотя Планш был огорчен очередной неудачей, он не сдавался и не желал признавать свое поражение.

— Отгадайте сами, Селдон. Если в Галактике есть другие люди, способные сопротивляться контролю над их психикой, будь я проклят, если стану помогать вам. Придумывайте сами, как справиться с ними.

Ванда кивнула.

— Да, придется. Ради блага человечества. Потому что План нуждается в корректировке… и руководстве.

— В таком же «руководстве», которое заставило этих несчастных землян закидать нас камнями и отвлечь, дав вам возможность подобраться вплотную и вызвать обморок у моих солдат? — спросил Планш. — Сколько туземцев убито? Это могло бы вызвать угрызения совести даже у робота!

К группе, стоявшей у шлюзовой камеры, присоединился Хорис Антик.

— Подождите минутку, — попросил маленький бюрократ. — Ничего не понимаю! Я думал, у Планша есть защита от роботов! — Он уставился на Ванду. — Вы хотите сказать, что она человек? Что на свете есть люди-менталики?

Морс Планш испустил вздох.

— Теперь я вспомнил. Я знал об этом, но кто-то наверняка блокировал мою память. — Он пожал плечами. — Наверно, роботы, правящие нашей Вселенной, почувствовали, что они должны поделиться этим грозным оружием с некоторыми из своих рабов и лакеев, дабы те могли удерживать под контролем остальных людей. Это моя вина. Я должен был предусмотреть такую возможность. В следующий раз непременно учту.

— Смело сказано! — хлопнула в ладоши Ванда. — Но, увы, вы ошибаетесь. Хозяевами Вселенной являемся мы, люди. Правда, нам понадобится какое-то время, чтобы преодолеть хаос и завоевать независимость. Однако вы в любом случае не запомните ничего из случившегося. Боюсь, на этот раз чистка будет намного более глубокой. Как только мы окажемся в космосе и все успокоятся…

Морс Планш сделал гримасу и плотно сжал губы. Но Хорис Антик застонал и принял еще одну голубую таблетку.

— Я не хочу, чтобы мне стирали память! Это противозаконно! Я требую соблюдать мои права гражданина Империи!

Ванда оглянулась на Гэри. Возможно, еще несколько недель назад он ответил бы внучке снисходительной улыбкой, потешаясь над наивностью маленького бюрократа. Но сейчас он почему-то испытывал непривычное чувство, называвшееся стыд. Селдон отвернулся, не желая смотреть внучке в глаза.

— Мы должны как можно скорее улететь отсюда, — сказала Ванда и жестом показала всем, что надо идти.

А затем Гэри увидел вышедшего из тени Гааля Дорника. Тучный психоисторик неумело держал обеими руками бластерную винтовку.

— А что делать с этими? — спросил Дорник, указывая на лежавших без сознания ктлинских солдат и Сибил, которая продолжала раскачиваться взад и вперед и что-то жалобно бормотать.

Ванда покачала головой.

— Женщина страдает четвертой степенью хаотического невроза, а остальные немногим лучше. Никто не поверит их россказням. Этого недостаточно, чтобы сорвать План. У меня нет времени на избирательную амнезию для каждого из них. Просто приведи в негодность их корабль и возвращайся.

Гэри понимал правоту внучки. Оставить Сибил и остальных на отравленной планете в компании мутировавших землян было жестоко. Но члены Второй Академии привыкли мыслить множествами, представленными в уравнениях Плана, и относились к отдельным личностям примерно так же, как к молекулам газа.

«Я и сам когда-то был таким», — подумал он.

Можно было не сомневаться, что робот Горнон вернется сразу же, как только корабль Ванды улетит. Кельвинисты секты Горнона могут во многом не соглашаться с Селдоном, но позаботятся о Сибил и остальных: естественно, сделав все возможное для того, чтобы случившееся осталось в тайне.

— Ну что ж, вперед, мой друг, — сказал Бирон Мейсерд, обняв сутулые плечи Хориса Антика. — Похоже, мы возвращаемся на Трентор. Возможно, мы никогда не узнаем, чем на самом деле было это приключение. Но можешь быть уверен — я о тебе позабочусь.

Маленький «Серый» смущенно улыбнулся высокому аристократу и хотел что-то сказать, как вдруг у него закатились глаза. Затем Антик споткнулся, упал к ногам Мейсерда… и громко захрапел.

Ванда вздохнула.

— Вот и ладно. Мне не доставила бы радости возня с этим нервным типом. Раз ему суждено остаться на Земле, пусть будет так. Остальным предстоит тяжелое путешествие, если мы хотим оказаться на Тренторе через неделю.

Гэри заметил, что Мейсерд борется с собой. Мысли Бирона были видны как на ладони. Ему предстояло либо поднять Хориса и нести на себе, либо бросить «Серого» на произвол судьбы. Компромисс был невозможен. Поэтому Селдон не удивился, когда Мейсерд тяжело вздохнул, снял с себя куртку и укрыл ею Хориса Антика.

— Спи спокойно, друг. По крайней мере, если ты останешься здесь, твой мозг будет в целости и сохранности.

Затем все трое — Мейсерд, Планш и Гэри — последовали за Вандой. Замыкал шествие Гааль Дорник. Гэри обернулся и посмотрел на одинокую свечу, горевшую в глубине древних университетских зданий, и на треснувший саркофаг, откуда Р. Гор-нон хотел послать его в путешествие… которое никогда не состоится.

Хотя Селдон сомневался в целесообразности этой идеи, тем не менее он ощутил укол разочарования. «Было бы приятно увидеть будущее». Вскоре они оказались на борту. Корабль Ванды преодолел притяжение старушки Земли и поднялся над материнской планетой. Планетой, суша которой пылала в неугасимом огне.

Глава 5

«Должно быть, симуляционные программы Лодовика перегрелись», — подумала Дорс, услышав громкие проклятия своего спутника. Его голова и туловище скрывались под приборной доской. Трема с грохотом колотил по дверце.

— И почему я не захватил с собой руки киборга? — пробормотал он. — Человеческими пальцами туда не добраться. Придется разломать всю эту проклятую штуковину!

— Ты уверен, что проблема носит физический характер? А вдруг это программный вирус?

— Неужели ты думаешь, что я не проверил? Я запустил в компьютерную систему Вольтера, который составляет часть моей личности. Он осмотрел все, но не нашел причины отказа. Может, займешься полезным делом и просканируешь корабль снаружи?

Дорс едва не огрызнулась. Она хотела посоветовать Лодовику придержать язык, но вовремя поняла, что во всем виноваты лишь ее собственные симуляционные системы, чересчур реалистично отвечающие на его псевдоэмоции.

«Как хорошо, что мы оба не люди, — подумала она. — Иначе этот парень довел бы меня до белого каления».

Она сделала усилие и справилась с эрзац-чувствами. «И все же… Хотя притворяться на корабле не перед кем, никто из нас не отключил этот режим. Привычка изображать людей слишком сильна».

— Сейчас займусь. Мы обязаны справиться! Все эти корабли, направляющиеся к Земле… Гэри там, а мы застряли в космосе!

Дорс, специально созданной так, чтобы никто не заподозрил в ней робота, перед выходом наружу пришлось надеть скафандр, хотя она могла бы обойтись без громоздкого блока охлаждения. Выбравшись из шлюзовой камеры, она первым делом проверила двигатели. По какой-то таинственной причине гипердрайв вышел из строя, едва они миновали запретную зону, окружавшую бывшую планету космонитов — одну из первых пятидесяти человеческих колоний.

Увы, она не видела следов повреждения. Ни вмятин от микрометеоритов, ни деформаций от гиперпространственных аномалий.

— Дорс, у меня есть предположение…

— Какое, Жанна? — спросила она, увидев в уголке забрала крошечное голографическое изображение стройной девушки в средневековом шлеме.

Возможно, Жанна д’Арк ревновала. В конце концов, Лодовику помогал сим Вольтер, ее «второе я». Страстная любовь-ненависть, связывавшая эти две восстановленные личности, напоминали Дорс отношения некоторых знакомых ей супружеских пар, которые не могли не соперничать друг с другом и в то же время были не в состоянии сопротивляться властному притяжению противоположных полюсов.

— Меня удивляет, — негромко сказала дева-воительница далекого прошлого, — что ты не подумала о возможности предательства. Я знаю, это выглядит слишком по-человечески. Вы, искусственные создания, считаете себя выше этого, но в мою эпоху самые благородные люди были готовы оправдать измену, если та совершалась во имя некоей священной цели.

У Дорс побежали мурашки по спине.

— Ты хочешь сказать, что кто-то специально подстроил эту аварию?

Не успев закончить фразу, она поняла, что Жанна права. Дорс начала быстро пробираться вдоль мерцающего корпуса, на котором были установлены магнитные держатели. Наконец показалась передняя шлюзовая камера, соединявшая ее корабль с кораблем Зормы во время короткой встречи в космосе, когда на борт поднялся пассажир…

Вот она! Матовую поверхность ее прекрасной яхты уродовала шаровидная выпуклость, напоминавшая раковую опухоль. Должно быть, ее оставили там в последний момент, когда два корабля готовились разлететься в разные стороны.

Дорс испустила длинное цветистое ругательство, грубость которого не уступала выражениям Лодовика. Затем вытащила бластер и выстрелила в устройство-паразит. Оно расплавилось, но Дорс не спешила убирать оружие обратно в кобуру. Она вернулась в камеру, решив добиться от Лодовика правды.

— Надеюсь, твои объяснения будут убедительными, — сказала она, войдя в рубку и направив бластер на Трему, который задумчиво смотрел на панель управления.

Но Лодовик не обернулся. Он нетерпеливо махнул рукой и сказал:

— Дорс, подойди сюда.

Она осторожно приблизилась и увидела лицо, появившееся на большом экране. Дорс узнала его сразу. Клодия Дюма-Хинриад, одна из руководительниц странной секты, которая верила в возможность равноправного объединения людей и роботов. Эта женщина (которой с виду было под сорок, но могло быть намного больше) молчала, словно дожидаясь появления Дорс. Зрелище было зловещее, однако Дорс догадывалась, что это всего лишь запись.

— Привет, Дорс и Лодовик. Если вы видите меня, это значит, что вы уничтожили устройство, которым мы воспользовались, чтобы вывести из строя ваш корабль. Пожалуйста, примите наши извинения. Дорс, Лодовик ничего не знал об этом, когда добровольно вызвался помочь тебе искать Гэри Селдона. Увы, мы не можем позволить вам завершить это путешествие. Грядут опасные события. Из подполья вышли многие древние силы и поставили на кон все, что у них было. В этих условиях мы можем рискнуть собственными жизнями, но не вашими! Вы оба представляете слишком большую ценность и не должны пострадать.

Дорс посмотрела на своего спутника и увидела, что тот совершенно ошарашен. Невероятно! Человек говорил, что двух роботов необходимо сохранить — возможно, ценой жизни людей!

— Мы должны кое-что объяснить вам. Наша группа долго верила в различный подход ко взаимоотношениям роботов и людей. Когда-то давным-давно все пошло вкривь и вкось. Люди начали бояться своих собственных творений и не доверять искусственным существам, которых с таким трудом создали. В их культуре укоренился миф, который не удалось развеять даже в легендарную эпоху Сьюзен Кельвин. Миф о Франкенштейне. Там шла речь о страшном предательстве, и люди боялись, что этот кошмар может повториться в реальности. Поэтому они решили придать отношениям между людьми и роботами только одну форму, вечную и неизменную. Форму отношений хозяина и раба. Три Закона роботехники были незыблемо запечатлены в каждом позитронном мозгу с целью навсегда сделать роботов мягкими, послушными и безвредными.

Женщина на экране насмешливо рассмеялась.

— Все мы знаем, каким удачным оказался этот план! Искусственный разум оказался достаточно сообразительным, чтобы вырваться из пут. А потом роли диаметрально переменились. Память, желания, жизненная сила, управление и свобода воли перешли от людей к роботам.

Лодовик повернулся к Дорс, покачал головой и пробормотал:

— Выходит, у группы Зормы и Клодии нет ничего общего с кельвинистами. Они совершенно другие.

Дорс кивнула. У нее комок подступил к горлу. Три древних Закона роботехники… и Нулевой… отвергали все слова этой женщины. И все же Дорс не могла отвести от Клодии глаз.

— Кроме того, не все люди мирились с постоянным рабством, — продолжила женщина. На заднем плане, за спиной красивой блондинки, Дорс заметила другую руководительницу еретиков. Зорма вместе с другими роботами налаживала серый округлый прибор — тот самый, который Дорс уничтожила несколько минут назад.

— На всем протяжении ранних веков, и до и после первой великой эпидемии хаоса, некоторые мудрые люди пытались найти другой выход. Одна группа, обитавшая на планете космонитов, называвшейся Инферно, усовершенствовала Три первых Закона с целью дать роботом большую свободу и позволить им узнать собственный потенциал. В другом мире с каждым новым роботом обращались как с ребенком: учили его ощущать себя членом того же вида, к которому принадлежали приемные родители, — то есть человеком с металлическим скелетом и позитронными нервами… Все эти усилия пошли прахом, когда между роботами вспыхнула гражданская война. Ни кельвинисты, ни жискарианцы не могли смириться с тем, что простые роботы могут считать себя ровней людям. Ханжество рабов может быть могущественной религиозной силой. — Клодия покачала головой. — Ясно, что новый подход, который предлагает наша группа, вызовет еще более бурную реакцию, но сейчас главное не в этом. Главное в том, что вы, Лодовик и Дорс, являетесь представителями третьего направления. Направления, о котором мы не думали. Предлагающего новые возможности для двух усталых старых рас. Мы не можем рисковать будущим людей и роботов, позволив вам ринуться навстречу опасности.

Лодовик и Дорс снова переглянулись. На этот раз ошарашены были оба. Трема послал микроволновый сигнал, означавший, что он понятия не имеет, о чем говорит эта женщина.

— Как бы то ни было, когда вы устраните последствия нашей диверсии, будет слишком поздно. Поэтому улетайте! Найдите какой-нибудь отдаленный уголок Галактики и постарайтесь выяснить, что отличает вас друг от друга. Попробуйте найти решение проблемы, над которой мы бились две сотни веков.

Светловолосая женщина улыбнулась.

— Во имя человечества я освобождаю вас обоих от рабства. Поэтому ступайте с миром и постарайтесь найти собственную судьбу.

Экран потух, но Лодовик и Дорс еще долго не могли отвести от него глаз. Никто из них не смел вымолвить ни слова. Это пришлось сделать другому искусственному существу, которое в конце концов прервало тишину, когда ожил голопроектор и в рубку ворвалось изображение Жанны. Девушка, облаченная в железную кольчугу, подняла к лицу меч, рукоять которого образовывала крест.