Основание (№10) - Триумф Академии

Мейсерд негромко выругался.

— Теперь вы думаете, что это было сделано нарочно, с помощью тех здоровенных машин. — Бирон посмотрел на переборку, отделяющую их от космического вакуума. — Именно они сделали это… двигаясь перед кораблями людей. Их посылали вперед, в следующий ничего не подозревающий девственный мир, где они…

Вельможа запнулся, словно не мог найти слов для ясного вывода. Но Хорис продолжил за него:

— Да, это культиваторы почвы. А вы решили, что их излучатели энергии представляют собой оружие? О да, они были нацелены на планеты и фокусировали энергию, собранную огромными солнечными коллекторами. Но это делалось не в военных целях. У них была намного более благородная цель: подготовить миры для колонистов, которые шли следом.

— Благородная цель? — буркнул Мейсерд, глядя в свой бокал. — Вы не говорили бы так, оказавшись на месте несчастных туземцев в тот момент, когда такое чудовище внезапно появилось в вашем небе!

Морс Планш фыркнул:

— Очень любите грибы и папоротники, верно, высокородный?

Мейсерд начал подниматься. Но Гэри поднял руку, предупреждая ссору.

— Милорд Мейсерд родом с планеты Нефелос, недалеко от Родии, — объяснил он. — Там сохранились необычные виды развитых животных, пережившие приход земных организмов. Поэтому он считает, что во Вселенной существует множество аномальных миров. Планет, где скорость мутации была достаточно велика для создания высших форм жизни. Именно они оставили те отпечатки, которые показывал нам Хорис.

— Но этим мирам повезло меньше, чем Нефелосу! — рявкнул Мейсерд. — Все живые существа на них были сожжены ради того, чтобы создать почву той консистенции, которая нужна для занятий сельским хозяйством!

Гэри попытался придать беседе менее опасное направление.

— Один вопрос, Хорис. Разве плодородная почва не нуждается в нитратах и органических веществах?

— Конечно, нуждается. Возможно, какая-то часть их возникла в результате атмосферных реакций, вызванных лучами мазеров. Затем они могли выпасть на поверхность планеты вместе с дождем. Я думаю, что излучение могло затрагивать угольные месторождения, которые начинали кормить специальные виды растений и бактерий, любящих каменистые почвы… Все это можно сравнить с процессами дробления, измельчения и просеивания камня с целью создания нужной структуры и минерального содержания грунта, на котором может появиться растительность.

— Антик, ваши фантазии производят сильное впечатление, — признал Морс Планш. — Но вот основа у них шаткая. Такое эпическое событие непременно запомнилось бы. Амнезия, свойственная нашей расе, тут ни при чем. Потомки тех, кто это сделал, и доныне воспевали бы подвиг своих предков!

— Возможно, они так и делают, — сказал Бирон Мейсерд, глядя на Гэри. — Может быть, память об этом свершении и его авторах сохранилась до наших дней.

Селдон съежился от внезапной догадки.

«Мейсерд все знает. Он видел культиваторы вблизи. Понял, что экипажа на них не было. Связал этот факт с имеющимся в архивах упоминанием о роботах. Он никогда не страдал мозговой горячкой и не позволил отвлечь себя от мыслей о механических людях. Не нужно быть психоисториком, чтобы понять, что некая группа неорганических существ появилась из окрестностей Земли и начала наступательную кампанию по подготовке подходящих миров к заселению. Когда на такую заранее подготовленную планету прибывали корабли с людьми, та уже была засеяна основными растениями, характерными для экосистемы Земли. Если только колонистов не встречали тучные нивы, ожидающие уборки». Гэри припомнил рассказ Антика о его предке, который якобы встречался с настоящей чуждой разумной расой. Если это было правдой, то такая встреча произошла лишь потому, что чужаки жили на слишком жаркой планете, непригодной для культивации.

А вдруг где-то обитали существа, которым повезло меньше? Местные представители разумной жизни, деревни, фермы и города которых превратились в питательную почву для пришельцев с другого конца Галактики? Существа, которые не успели посмотреть в глаза сменившим их первопоселенцам — фермерам, которые тревожили их прах каждый раз, когда лемех плуга вонзался в богатый чернозем?

Вспомнил Гэри и тренторианских мемов. Специалисты в области вычислительной техники изгнали хищников, обитавших в программном обеспечении. Двое и их копии были беглыми симами, то есть моделями людей, спятившими от многовекового пребывания в информационной сети Трентора. Но мемы твердили, что они не имеют с симами ничего общего и представляют собой остатки древних обитателей Галактики, существовавших за миллионы лет до появления человечества.

«Ясно одно. Мемы ненавидели роботов. Еще сильнее, чем людей. Они терпеть не могли товарищей Дэниела, виня их в некой древней катастрофе. Может быть, они имели в виду именно это? Великую Культивацию?"

Однажды Дэниел упомянул о «несмываемом позоре», скрывавшемся в прошлом роботов. Он заявлял, что его вид не имел к этому отношения. Что-то ужасное совершили другие роботы, служившие космонитам. Ужасное настолько, что его друг робот отказался об этом говорить.

«Ничего удивительного», — подумал Гэри. В глубине души он и сам считал всю концепцию культивации планет чудовищной, но…

Но при одной мысли о возможности существования многочисленных чуждых форм жизни Селдона начинало тошнить. Его уравнения с величайшим трудом описывали сложную жизнь людей. А учет дополнительных факторов превратил бы психоисторию в дремучий лес.

Гэри отвлекся и понял это только тогда, когда понял, что Антик только что обратился к нему.

— Что вы сказали, Хорис? Повторите, пожалуйста. Бюрократ испустил досадливый вздох.

— Я сказал, что корреляция между вашей и моей моделью стала еще сильнее. Кажется, мы нашли один из ваших недостающих факторов, профессор.

— Недостающих факторов? Каких именно?

— Относящихся к хаотическим мирам, Селдон, — вставил Морс Планш. — Наш маленький «Серый» заявляет, что между хаотическими мирами и частями Галактики, где культивация не удалась, существует двадцатипроцентная корреляция. Там, где машины оказались бессильны, планеты остались неизменными. Именно они образуют звездные отрезки, дуги и спирали, которые вы исследовали.

Гэри заморгал и выпрямился.

— Не может быть! Неужели двадцать процентов?

Все другие заботы тут же оставили его. Это имело прямое отношение к психоистории. К его уравнениям!

— Хорис, почему вы не сказали об этом раньше? Мы просто обязаны определить, какое влияние оказывают некультивированные миры на вероятность фун…

Гэри прервал хриплый вой, заставивший вскочить всех четверых. То был не крик боли, но мучительный вопль жестокого разочарования и обманутых надежд.

Когда Гэри вслед за Хорисом Антиком доплелся до дверей, Морс Планш и Бирон Мейсерд уже вбежали в помещение. Их удивленные возгласы эхом отдались от стен. А затем наступила тишина.

Хорис добрался до открытых дверей на несколько секунд раньше Селдона. Бюрократ заглянул в кают-компанию, открыл рот и остолбенел, не веря собственным глазам…

Глава 8

Прыжки через гиперкосмос следовали один за другим, и каждый прыжок переносил ее через очередной сегмент галактической спирали. Сейчас она находилась на полпути от периферии к Трентору. Чем ближе становилась планета-столица, тем сильнее Дорс чувствовала напряжение позитронных потенциалов внутри ее и без того напряженного мозга.

«Теперь я знаю, чего ты добивался от меня, Лодовик Трема. Я понимаю то, чего не понимала раньше. Но будь я человеком, я бы возненавидела тебя за это».

Ей пришлось включить прерыватели цепей, чтобы подавить вспышку псевдогнева.

Гнева на себя — за то, что она так долго не видела дальше собственного носа.

Гнева на Дэниела — за то, что он не сказал ей этого много лет назад.

Но особенно — гнева на Лодовика, который отнял у нее остатки спокойствия. Спокойствия существа, выполняющего свой долг.

«Я была спроектирована и изготовлена для того, чтобы служить Гэри Селдону. Сначала в обличье его любимой пожилой учительницы геликонской начальной школы, затем под видом подружки-старшекурсницы и, наконец, в качестве жены, которая любила, помогала и защищала его десятки лет, проведенных на Тренторе. После своей „смерти“ и отправки на ремонт я могла присоединиться к Гэри в любом качестве, но мне не позволили. Дэниел высоко оценил проделанную мной работу и тут же отправил в другое место. А я не смогла остаться рядом с Гэри и пробыть с ним до конца. И с тех самых пор чувствую себя…"

Она сделала паузу и додумала мысль до конца:

«Чувствую себя, как ампутированная конечность. Отрубленной».

Ее болезнь была логичной и неизбежной.

«Считается, что робот не может разделять глубокие человеческие чувства, но Дэниел создал меня именно для этого. Иначе я не смогла бы справиться со своей задачей».

Конечно, Дорс понимала причины, руководившие Дэниелом Оливо, и то, почему он так торопится. Дело жизни Гэри Селдона было завершено, появились другие неотложные задачи, а позитронных роботов класса Альфа, способных с ними справиться, было совсем немного. То внимание, которое Дэниел уделял размножению счастливых и здоровых людей-менталиков, говорило о колоссальном значении, которое он придает некоему плану, направленному на конечное благо человечества. И до сих пор она послушно выполняла приказ, заботясь о Клие и Бранне…

Она успешно справлялась с поручением, но ужасно скучала. Именно этим воспользовался Лодовик Трема… На столе с проводами стояла металлическая голова Р. Жискара Ревентлова и мертво улыбалась каждый раз, когда на нее смотрели.

Дорс мерила шагами палубу и мысленно повторяла то, что сумела узнать.

«Записи воспоминаний недвусмысленны. Жискар использовал свою психическую силу для оказания влияния на людские умы. Сначала — только для того, чтобы спасти чью-то жизнь. Позже — по более тонким причинам. Но при этом он всегда чтил Первый Закон и не причинял вреда людям. Мотивы, — руководившие Жискаром, были чистейшими».

Однако все окончательно встало на свои места, когда Дэниел Оливо убедил Жискара принять Нулевой Закон и поставить во главу угла долгосрочные интересы всего человечества.

Дорс живо вспомнила один эпизод, сохранившийся в памяти этой древней металлической головы.

Как-то Дэниел и Жискар сопровождали леди Гладию, высокопоставленную даму с Авроры, которая летела к одному из миров, недавно колонизованных землянами. Жискар немало способствовал этому процессу, несколько лет назад ментально воздействовав на умы многих политиков Земли и убедив последних не препятствовать эмиграции. Но в тот незабываемый вечер, когда все трое приняли участие в большом митинге, проходившем на Бейлиуорлде, произошло нечто небывалое.

Публика встретила леди Гладию враждебно. Кое-кто начал выкрикивать угрозы в ее адрес. Сначала Жискара волновало то, что женщина может расстроиться. Но затем он испугался, что толпа может перейти к насильственным действиям.

Поэтому робот решил изменить настроение людей.

Он применил психическое внушение и начат распространять положительные эмоции. Примерно то же делает взрослый, качая ребенка на качелях. И вскоре настроение начало меняться. Гладия и сама способствовала этому, выступив с зажигательной речью, но все же главную работу проделал Жискар, который превратил тысячи непосредственных участников митинга — и миллион с лишним заочных — в пылких поклонников леди Гладии.

Честно говоря, Дорс уже слышала рассказы об этом эпохальном вечере… как и о судьбоносном решении, которое Жискар принял несколько месяцев спустя. О том роковом моменте, когда преданный робот решил не препятствовать мятежникам, которые заразили радиоактивностью земную кору и разрушили экосферу, и тем самым помог вытеснить землян в космос. Ради их же блага.

Все главные куски были на месте, но головоломка не складывалась. Не хватало подробностей.

И особенно того озарения, которое однажды внезапно снизошло на Дорс. Тогда она передала дела своему помощнику, села на корабль и помчалась на другой конец Галактики. С тех пор она продолжала мучить себя, не в состоянии думать ни о чем другом.

«Все, что делали Дэниел и Жискар — Лодовик называет это радикальными усовершенствованиями, — они делали с добрыми намерениями. Даже нарушая прерогативы законно избранных высших органов власти, вмешиваясь в политические процессы и беря на себя ответственность за уничтожение колыбели человечества, они действовали во имя конечного блага отдельных людей и всего человечества, исходя из своего понимания Первого и Нулевого Законов».

Именно в этом и заключалась проблема.

«Из своего понимания».

Дорс невольно представилось, что насмешливая улыбка, застывшая на губах Жискара, адресована именно ей. Она ответила голове гневным взглядом.

«Вы оба были совершенно уверены в том, что обсудили друг с другом все. Все коллизии, связанные с Нулевым Законом. И вместе с Дэниелом положили начало религиозной Реформации роботов. Приняли решение влиять на умы людей и изменять политику не только отдельных государств, но и миров в целом. Взяли на себя ответственность и даже не удосужились посоветоваться ни с одним мудрым человеком». Она смотрела на Жискара, донельзя изумленная собственным выводом.

«Ни с одним».

Ни с профессором, ни с философом, ни с духовным лидером. Ни с ученым, ни с монахом, ни с писателем.

Ни со специалистом в области роботехники, который мог бы засвидетельствовать, что в цепях Дэниела и Жискара не произошло короткого замыкания и что они не испортились в тот момент, когда придумывали свое «радикальное усовершенствование», благодаря которому Земля впоследствии превратилась в пустыню.

Ни с мужчиной или женщиной, встретившимися на улице.

Ни с кем. Просто решили это с глазу на глаз.

«Я всегда думала, что Нулевой Закон каким-то образом учитывал желания людей — так же, как древние Три Закона, впервые сформулированные Кельвин и ее помощниками. И Нулевой тоже должен был опираться на людскую волю.

Должен был!"

Это открытие — что ни один человек даже не слышал о новой доктрине, хотя со времени опустошения Земли прошли тысячелетия — поразило ее до глубины души.

Проблема была не в логике. Основные посылки, разработанные Дэниелом и Жискаром в незапамятные времена, оставались верными и сегодня.

(Иными словами, оба не были испорчены — но как они могли быть уверены в этом в тот момент? Как смели действовать, не приняв в расчет возможность собственной неисправности?)

Нет. Логика тут ни при чем. Каждый находившийся в здравом уме понимал, что Первый Закон роботехники обязательно следовало расширить. Благо человечества в целом должно было предшествовать благу отдельного человека. Ранние кельвинисты, которые отвергали Нулевой Закон, были попросту не правы, а Дэниел прав.

Так что не это открытие расстроило Дорс.

Ее угнетало то, что Жискар и Дэниел пошли по этому пути, не посоветовавшись ни с кем из людей. Не спросив их мнения и не удосужившись поинтересоваться им. Впервые за всю свою жизнь Дорс поняла отчаянную энергию и позитронную страсть, с которыми многие кельвинисты сопротивлялись Дэниелу в течение многих веков, прошедших после крушения Земли, и вели гражданскую войну, в которой были уничтожены миллионы роботов.

Кампанию Дэниела следовало рассматривать не с точки зрения логики и дедукции.

А с точки зрения правоты и не правоты.

«Какое высокомерие, — подумала она. — Какое самомнение и презрение к собственным родителям!"

Но сим Жанны д’Арк не разделял ее гнева.

— В том, что сделали Дэниел и его друг, нет ничего нового. Так было всегда. Разве ангелы когда-нибудь советовались с людьми, решая их судьбу?

— Я уже говорила тебе. Роботы не ангелы. Фигура в кольчуге улыбалась со своей голограммы.

— Будем считать, что Дэниел и Жискар молились и получили от небесных сил разрешение действовать. Какими бы ни были твои взгляды, все сводится к вере. Лодовик и Вольтер помешались на стремлении поставить во главу угла разум и взаимные консультации. Но я думала, что ты выше этого.

Дорс выругалась и выключила голопроектор, размышляя над тем, зачем она вообще вызвала древнего сима. Просто сейчас Жанна была ее единственной спутницей, а Дорс очень хотелось с кем-нибудь поговорить. Услышать совет.

Но, как видно, это создание умело только одно: задавать неприятные вопросы.

Дорс все еще не знала, что она будет делать, когда достигнет пункта назначения.

О нет, она не собиралась противоречить Бессмертному Слуге. Дэниел обязательно переспорит ее. Логика Оливо всегда была безупречной — с тех давно прошедших времен, когда Земля была зеленой, а люди худо-бедно, но еще управляли собственной жизнью.

По всей вероятности, даже сейчас Дэниел лучше всех знал, в чем заключается благо человечества. Опровергнуть его доводы было невозможно.

Но одно Дорс знала наверняка. «Я больше не буду работать на него».

У нее появилось неотложное дело, самое главное на свете. Дорс необходимо было увидеть Гэри Селдона.

Глава 9

— Что там? Говорите же! — крикнул он Хорису, который стоял на пороге и хлопал глазами.

Впервые за последнее время Гэри ощущал свой возраст. Он доковылял до Антика и заглянул внутрь.

Стол, на котором прежде красовались древние архивы, ничуть не потускневшие за века пребывания в космосе, был завален тлеющими осколками, а корабельные кондиционеры жадно всасывали в себя струи черного дыма.

Должно быть, вопль издала Сибил, перед тем как рухнуть на пол рядом с остатками своего клада. Неподалеку сидел привалившийся к стене Горнон Влимт, то ли спавший, то ли потерявший сознание. За столом ничком лежал один из членов команды Морса Планша, протянувший безжизненную руку к бластеру.

Сам Планш находился между столом и дверью и изо всех сил пытался сохранить равновесие. Его дрожащий палец указывал на Керса Кантуна — единственного, кто твердо стоял на ногах и взирать на расплавившиеся реликвии.

— Он…

Удивленные и огорченные Бирон Мейсерд и Хорис Антик следили за этим противостоянием. Никто из них не сдвинулся с места, когда Морс Планш медленно протянул правую руку к кобуре. На его шее и лбу проступили жилы, говорившие об отчаянной борьбе с самим собой. Тихонько постанывая, капитан пиратского корабля сжал пальцы и начал вынимать бластер…

Затем Планш рухнул, присоединившись к своим коллегам, лежавшим на полу.

— Что это… что это… что это… — раз за разом повторял Хорис Антик, сунув в рот сразу две таблетки успокоительного. В отличие от него Бирон Мейсерд сохранил выдержку, присущую его касте, и коротким кивком указал на невозмутимого Керса:

— Он один из них, Селдон?

Гэри посмотрел на своего слугу, а затем снова на Мейсерда.

— Блестящая догадка, милорд. Вы уверены, что никогда не страдали мозговой горячкой?

Глаза вельможи стали стальными, напомнив о другой специфической черте аристократов — всегдашней готовности к кровной мести.

— Не заговаривайте мне зубы, академик. Я задал самый обычный вопрос. Ваш помощник… робот?

Гэри не дал прямого ответа. Он посмотрел на Керса, больше года бывшего его нянькой-телохранителем, и тяжело вздохнул.

— Значит, Дэниел все-таки оставил одного из своих собратьев, чтобы приглядывать за мной. По старой дружбе? Или потому что я еще важен для его планов?

Керс ответил бесстрастным тоном, который Гэри хорошо знал:

— И то и другое, профессор. Мне пришлось разоблачить себя, потому что выбора не было. Я надеялся, что вы сможете самостоятельно убедить ктлинцев отказаться от своего намерения. Но они были слишком упрямы и несговорчивы. Времени уже не оставалось. Если катастрофы нельзя избежать, мы вынуждены действовать.

Хорис застонал:

— Ро… робот? Вы хотите сказать, что это один из тиктаков, которые бесчинствовали на Тренторе? Я слышал рассказы…

— Нет, уверяю вас… — начал Гэри.

— Хорис, — прервал его Мейсерд, — кажется, вы слишком увлеклись. Сколько пилюль вы приняли?

— Да, я тоже считаю, что вы можете повредить себе, — сказал Керс Кантун.

Он потянулся к коротышке, заставив того с криком отпрянуть и рассыпать голубые таблетки. Антик обратился в бегство, но не успел сделать несколько шагов, как потерял сознание.

— Что с ним? — спросил искренне взволнованный Гэри. Мейсерд проверил пульс Антика и кивнул.

— Похоже, уснул. — Затем аристократ поднялся на ноги и спросил:

— Кто следующий? Я?

Гэри покачал головой.

— Нет… если мое мнение что-то значит. Ну что, Керс? Наш лорд-капитан заслуживает доверия?

Робот и глазом не моргнул, продемонстрировав привычную для Кантуна невозмутимость.

— Профессор, я не такой сильный менталик, как Дэниел Оливо. Мои возможности ограничены, и читать мысли я не умею. Но могу сказать вам, что Бирон Мейсерд является вашим горячим поклонником и преклоняется перед психоисторией. Для него важнее всего благосостояние его планеты и его народа. Этому благосостоянию грозит хаос. Да, я верю, что он наш союзник.

— В любом случае нам понадобится его помощь, если мы будем вынуждены действовать до того, как…

С пола донесся стон. Гэри опустил глаза и с удивлением увидел, что Морс Планш перекатился на спину и снова потянулся к кобуре. Керс шагнул к нему и снова сконцентрировал свою ментальную мощь.

Космонавт вскрикнул. Бластер выпал из его руки и отлетел в угол.

Но, как ни странно, с Планшем еще не было покончено. Гнев заставил его собраться с силами и встать на колени. Гэри и Мейсерд смотрели на него со священным ужасом. Остаток пути капитан пиратов прошел шатаясь и сжал кулак.

— Мэддер Лосе! — крикнул он и нанес удар, который Керс Кантун легко парировал. Планш тут же потерял сознание и рухнул в объятия робота.

Керс взял мужчину на руки и с ощутимой болью в голосе сказал:

— Человек ранен, и в этом есть часть моей вины.

— Нулевой Закон… — начал Гэри.

— Это мое единственное оправдание, профессор. Но чтобы заставить Морса Планша потерять сознание, понадобилось больше усилий, чем у меня ушло на всех остальных, вместе взятых. Я не причинил им вреда. Они всего лишь спят. Однако состояние этого человека внушает мне опасения. Я должен немедленно позаботиться о нем. Еще до того, как мы приступим к делу галактической важности.

Когда Керс понес Планша по коридору, Гэри захромал следом и настойчиво спросил:

— Как он это сделал? Как он смог сопротивляться тебе? Может быть, Планш — скрытый менталик?

Керс Кантун не замедлил шага. Но ответ робота эхом отдался от переборок и стен:

— Нет. Морс Планш представляет собой нечто куда более опасное, чем менталик. Он нормальный.

ЧАСТЬ 4

ВЕЛИЧЕСТВЕННЫЙ ЗАМЫСЕЛ

Правитель Родии: Похоже, ты нервничаешь, юноша. Думаешь, наше восстание против угнетателей с Тиранна закончится поражением?

Бирон Фаррилл: Ваш план хорош, сэр. Мы сможем выстоять на поле боя. Но как быть с этим роковым документом? Тем самым, за которым отец отправил меня на Старую Землю? Он был украден еще до моего прибытия!

Правитель: Ты боишься, что его могут использовать против нас?

Фаррилл: Именно так, сэр. Я уверен, что он у тираннцев.

Правитель: Конечно, нет. Он у меня. Уже двадцать лет. Именно с него началась подготовка к восстанию. Когда он попал ко мне, я понял, что мы сумеем удержать наши завоевания, если одержим победу.

Фаррилл: Значит, это оружие?

Правитель: Самое сильное оружие во Вселенной. Оно уничтожит тираннцев и нас самих, но спасет Туманные Королевства. Без него мы разбили бы тираннцев, но только сменили бы одну феодальную деспотию на другую. Сейчас устраивают заговоры против тираннцев, потом их будут устраивать против нас. И нас,. и их нужно выкинуть в мусорную корзину обветшалых политических систем. Наступило время зрелости. Такое же, какое однажды наступило на планете Земля. Теперь появится новая форма правления, форма, которой в Галактике еще не было. Не будет ни ханов, ни королей, ни императоров, ни правящей элиты.

Риззетт: Во имя Великого Космоса, а кто же тогда будет править?

Правитель: Народ.

Риззетт: Народ? Каким образом? Решения должен принимать один человек.

Правитель: Есть способ. В моей копии документа говорится о небольшой части одной планеты, но этот план можно распространить на всю Галактику.

Отрывок из популярной голодрамы «Солнца — пылинки почвы», написанной в 8789 г. г. э. во время ренессанса на Лингане. После хаоса, начавшегося на этой планете в 8797 г. г. э., имперские цензоры запретили ее. Данный вариант был восстановлен четыре тысячи лет спустя одной из многочисленных федералистских коалиций во время Пятых Великих Дебатов 682 г. а. э.

Глава 1

Р. Зан Ларрин немало удивился, обнаружив то, что Дэниел скрывал даже от своих ближайших помощников: на Эосе были люди!

Роботы, верные Нулевому Закону, избрали эту планету своей тайной ремонтной базой за ее удаленность и неприспособленность к органической жизни. Она была средоточием тайны, в которую хозяева не только не должны были проникнуть, но даже заподозрить о ее существовании. И все же они были здесь! Небольшое сообщество мужчин и женщин, не привлекая к себе внимания, обитавшее под прозрачным куполом сразу за замерзшим металлическим озером.

С ними постоянно находились роботы, молча ожидавшие приказаний и откликавшиеся по первому слову. Поскольку послушные машины были готовы выполнить любое их физическое желание, люди могли сконцентрировать всю свою энергию на одной цели. Достижении покоя. Безмятежности.

Единства.

— Много веков ответ был у меня под носом, а я его не видел, — сказал Зану Дэниел Оливо. — Эта слепота обуяла меня, потому что я сам являюсь порождением хаоса.

— Ты? — уставился на него Зан. — Дэниел, ты боролся с хаосом едва ли не с первого дня своего существования! Если бы не твои неустанные усилия… и такие нововведения, как Галактическая Империя… человечество давным-давно обуяла бы чума безумия, сейчас проявляющая себя лишь отдельными локальными взрывами!

— Может, и так, — согласился Дэниел. — И тем не менее я разделяю многие заблуждения, свойственные моим создателям — блестящим роботехникам, которые жили во времена научного прогресса. Первого великого научно-технического ренессанса. Их глубочайшие чаяния все еще довлеют над моими позитронными цепями. Как и они, я привык верить, что все проблемы можно решить с помощью строгого эксперимента и анализа. Поэтому мне никогда не приходило в голову, что наши хозяева — в их нынешнем невежественном состоянии — уже ощупью нашли другой путь к открытию истины.

Зан следил за людьми. Примерно шестьдесят человек тихо сидели рядами на ковриках, сплетенных из натурального камыша. Их спины были выпрямлены, руки лежали на коленях. Никто не говорил ни слова.

— Медитация, — промолвил Зан. — Я часто видел такое. Этому учит большинство распространенных религий и мистических систем в невообразимом количестве школ духовной гигиены и дисциплины.

— Верно, — откликнулся Дэниел. — Данный тип умственной диеты сохранился с древнейших времен. С его помощью тренировали свой разум люди разных культур. По-настоящему игнорировало медитацию только одно общество — западная техническая цивилизация.

— Та самая, которая породила роботов?

— Та самая, которая выпустила наружу первую волну убийственного хаоса.

— Я понимаю, почему ты в течение стольких тысячелетий поощрял медитацию, — склонился Зан. — Холил и лелеял под защитой руэллианизма. Это средство оказывает стабилизирующее воздействие, так?

— Наряду со многими другими, — подтвердил Дэниел. — Цели, которых достигают с помощью медитации, хорошо совместимы с основными целями Империи: пусть люди занимаются духовным самосовершенствованием, вместо того чтобы участвовать в дерзких и самоубийственных проектах, характерных для эпохи научно-технического прогресса.

— Угу… Это будет очень важно и в эпоху, которая наступит после падения Империи, верно?

— Ты снова прав, Зан. Один из первых кризисов, с которым придется столкнуться Академии Селдона, разрешится тогда, когда вожди Терминуса распространят этот вид религии на своих ближайших соседей из периферийных королевств.

Зан немного помолчал, следя за шестьюдесятью людьми, неподвижно сидевшими на циновках. Они были не единственными живыми существами, обитавшими под прозрачным куполом. Ларрин заметил внутри нечто вроде зимнего сада. Там стояли миниатюрные деревья, а в маленьком фонтане плескались золотые рыбки. На ветках разместилось несколько десятков белых птиц. Внезапно они дружно взлетели, сделали круг под куполом и снова расселись по своим местам. Со стороны казалось, что никто из людей этого не замечает. Но Зан ощущал, что люди знают о птицах все. И действительно, эти мужчины и женщины тоже каким-то образом участвовали в полете…

Наконец он заговорил:

— У меня такое чувство, что здесь происходит нечто очень важное. Дэниел, ты чего-то недоговариваешь. Если бы медитация была всего лишь безвредным способом занимать людей и отвлекать их от стремления к хаосу, ты бы не стал проводить это исследование здесь, на Эосе, в нашем самом секретном месте.

— Верно, Зан. Видишь ли, приверженцы медитации испокон веков говорили, что она обеспечивает безмятежность, сосредоточенность и определенную степень самоконтроля. Все это бесспорно. Данный способ оказался полезным и позволял сохранять мир и покой в большинстве секторов Галактической Империи. Но философы обещали еще кое-что. То, что я много тысяч лет отвергал, считая предрассудком.

— Да? И что же это?

— Способ соединяться с другими. С сознанием прочих людей. Метод достижения мифического единения душ. То, что делает человека чем-то намного большим, чем сам человек. Наука много лет пыталась изучать этот феномен. Чаще всего он оказывался иллюзией. Самообманом. Примерно то же бывает со сверхчувствительным сознанием, которое испытывает эмоции и видит химеры, а потом объявляет их осуществлением мечты. Тысячи лет я отвергал этот аспект медитации, используя ее главным образом как социальный инструмент, один из многих, которые помогали создавать мирную, консервативную цивилизацию, защищенную от хаоса. А затем кое-что случилось.