Дверь в комнату с шумом распахнулась, и на пороге появилась угрюмая физиономия Лешки.

– Вы, блин, чего, ночевать тут решили? – недовольно буркнул он и замер с открытым ртом. Выражение лица у Свистуна было таким странным, что Саша занервничала.

– Что, плохо, да? – робко спросила она, чувствуя усиленное сердцебиение в груди.

– Э… – ответил Лешка, немного помолчал и добавил: – Э…

Ответ Сашеньку не удовлетворил, она оттолкнула Лешку от двери, вылетела в другую комнату, подошла к зеркалу и резко отшатнулась. Из зеркала на нее смотрела совершенно незнакомая ей красивая девушка с короткой стильной стрижкой. Русые пряди разных оттенков были небрежно уложены вокруг лица, мягкий макияж в бежево-персиковой гамме, шоколадные аккуратные бровки, правильный контур губ – в ней изменилось все, и даже разрез глаз – в ее зеленовато-карих глазах появилось что-то восточное, экзотическое.

Сзади подошла Лена, набросила ей на плечи полушубок и улыбнулась.

– Лен, это не я! – потрясенно выдохнула Сашенька.

– Ты, ты, а кто же еще. Я решила сыграть на контрасте, твой образ называется «Блондинка с Востока». По-моему, неплохо получилось, – похвалила себя Лена. – Свистун до сих пор в коридоре стоит и ждет, когда к нему вернется дар речи.

– Ее образ называется – «Дитя папочки-банкира», – заржал с порога Гарик, разглядывая Сашу. – Ну, Леночка, сегодня ты превзошла саму себя! Сашенька, ты обворожительна – короче, даю на все шмотки дополнительную скидку в 25 процентов. Хотя, если честно, напряжно было – впервые вещи выбирал на свой вкус.

– Вкус тебя не подкачал, – вернула ему комплемент Леночка.

– Конопушки, – отодвинув Гарика, прогудел Лешка, и все с удивлением на него посмотрели.

– Что – конопушки? – спросила Лена.

– Хорошо, говорю, что конопушки остались, – объяснил Свистун, с обожанием глядя на Сашеньку.

– Почему? – растерялась девушка.

– Ну, это… Короче… Неважно, в общем… – сбивчиво залепетал Лешка и вылетел из комнаты.

– Ах, вот оно что! – рассмеялась Леночка. – Свистун, оказывается, у нас эстет и обожает девушек с конопушками на носу. Ты, Сашка, попала! Вывести с носа эти милые звездочки практически невозможно, поэтому ты обречена на его вечную любовь. Ладно, пойдем чайку попьем, и я поучу тебя, как пользоваться косметикой.

– Это бесполезно, – тяжело вздохнула Саша.

– Это элементарно, солнышко, ничего сложного здесь нет, – подбодрила девушку Лена, взяла Сашу за руку и не без усилий отлепила ее от зеркала.

Глава 4

Кошмар на улице Юннатов

– Лешка, окно в моей комнате не горит, – прошептала Саша. – Все, бросай тачку, и делаем ноги.

– Подумаешь, не горит, может, лампочка перегорела, – возразил Свистун. – Раз уж приехали, надо сходить посмотреть, опечатана квартира или нет. Ты подожди пока в машине, а я поднимусь на твой этаж и гляну.

– Да пошел ты на фиг! – заорала Саша. – Я что, идиотка, по-твоему, чтобы в угнанной тачке сидеть?

– Да что ты дергаешься, ее хватятся только под утро. Я же специально отследил: фраер этот на рогах приехал, жены у него нет, так что спит он. Я быстро туда – и обратно.

– Вместе пойдем, – решительно заявила Сашенька и на ватных ногах вышла из машины.

Лешка, недовольно бурча себе под нос далеко не литературные выражения, тоже вышел из машины и направился вслед за Сашей к подъезду. Они поднялись на один этаж и остановились на лестничной клетке.

– А вдруг там засада? – возбужденно зашептала Сашенька. – Больно уж тихо на моем этаже.

– А ты что хотела, времени-то – два часа ночи, – недовольно сообщил Свистун и для убедительности и не без гордости сунул ей под нос свой фальшивый «Ролекс».

– Ладно, я пошла, – храбро заявила Саша и на цыпочках поднялась еще на один этаж. Лешка пошел следом. Дверь квартиры опечатана не была. Саша осторожно подергала ручку и с ужасом посмотрела на Лешку. – Ничего не понимаю, кто-то дверь на ключ запер!

– Может быть, она сама захлопнулась? – предположил Свистун.

– Ни фига подобного, этот замок только ключом можно закрыть.

– Открывай давай, – потребовал Лешка. Саша вытащила из кармана ключи, трясущейся рукой вставила ключ в замок и повернула – раздался приглушенный щелчок, и дверь со скрипом приоткрылась. Они долго стояли и молча смотрели в темноту. Сделать первый шаг было страшно…

– Пошли, а то нас кто-нибудь из соседей зажопит, – решился наконец-то Лешка и, вспомнив, что он – мужчина, галантно подтолкнул Сашу вперед.

Они вошли в квартиру, плотно прикрыли дверь и прислушались. Было тихо, только на кухне противно капала вода из крана и в такт каплям ритмично тикали настенные часы.

– Свет не включай, я фонарик прихватил, – дал указание Лешка, и в тишине коридора громко взвизгнула молния его куртки.

– Ка-ка-кой ты пре-пре-дусмотретельный, – стуча зубами, сказала девушка и ухватила Лешку за рукав.

Лешка включил фонарь. На цыпочках они пошли по коридору, под ногами неприятно скрипели половицы и нервно перемещались их тени. Дверь в комнату Саши была приоткрыта, Лешка мужественно толкнул ее и осветил фонарем темноту. Луч света хаотично скакнул по интерьеру и сконцентрировался на полу. В груди у Саши что-то булькнуло, подкатило к горлу и вырвалось на волю громким фальцетом. Лешка хрюкнул от неожиданности, выронил фонарь из рук и со всей силы зажал ей ладонью рот и нос. Фонарь укатился к противоположенной стене комнаты, стукнулся о плинтус и погас – стало темно.

– Включи свет, слева на стене выключатель, – отодрав Лешкину руку от лица и тяжело дыша, попросила Саша и осела на пол. Лешка щелкнул выключателем, огляделся и удивленно посмотрел на Сашу. В его глазах стоял немой вопрос. – Что уставился? – огрызнулась девушка, потом смущенно посмотрела на Свистуна и робко ткнула пальцем в пол. – Леш, он здесь лежал, в этом месте, честное слово! Ничего не понимаю! В комнате все вверх тормашками было перевернуто, а теперь все чисто. Значит, его все-таки менты обнаружили. Меня посадят, Леш, – завыла Сашенька. – Меня посадят!

– Да погоди ты сопли распускать, – рявкнул Свистун. – Квартира не опечатана, раз. В комнате все убрано, два. Где это видано, чтобы менты перед своим уходом порядок наводили?

– А где моя елка? – еще громче завыла Саша, оглядывая комнату. – У меня елка была!

– Ты че, Сань, – с опаской глядя на Сашу, спросил Свистун. – Какая, на хрен, елка? Нам бы с трупом разобраться. Может, он просто ранен был? Оклемался, может?

– Нет, он был совсем мертвый! По-настоящему мертвый. Труп, одним словом.

Лешка вышел в коридор и распахнул дверь соседней комнаты.

– У-е! Ну и вонь, – крякнул он и зажал себе нос. Саша взвизгнула и решила потерять сознание, но потом передумала и спросила застенчиво:

– Он там, да? Уполз в свою комнату и умер?

– Нет его здесь. Бутылки, консервы открытые – гадюшник, одним словом.

Саша с трудом поднялась на ноги, заглянула в комнату соседа и удостоверилась, что трупа там действительно нет. Потом удовлетворенно кивнула, икнула, раскачиваясь из стороны в сторону, добрела до кухни и уселась на табуретку. Лешка тем временем вошел в азарт и начал самостоятельный осмотр квартиры. Тщательно обследовав ванную, туалет, все шкафы и подкроватные пространства, он вернулся на кухню, тоже уселся на табуретку напротив Саши и озадаченно пожал плечами.

– Ты еще в коридоре не смотрел, во встроенном шкафу, – сказала Саша, встала и вышла из кухни. Скрипнули дверцы шкафа, и раздался душераздирающий вопль девушки.

– Че, че такое?! Труп нашла? – вылетев из кухни в коридор, завопил Лешка.

– Нет, – прошептала девушка.

– Тогда что ты орешь? – разозлился Свистун.

– Его зимняя куртка пропала, шапки и ботинок тоже нет. И еще мой любимый шарфик исчез, он всегда на этом гвозде висел. Ой, что-то мне нехорошо! Труп моего соседа убрался у меня в комнате, оделся и ушел в неизвестном направлении, прихватив с собой мой шарф и елку!

– Ты меня уже достала с этой елкой! Что за… – гневную речь Лешки прервал звонок в дверь. Саша подпрыгнула от неожиданности, Свистун побледнел.

– Он пришел, – тихо выдохнула Сашенька.

– Кто? – побелевшими губами спросил Лешка.

– Труп, – округлив глаза, сообщила Саша.

– Дура, – округлив глаза, выругался Свистун.

Звонок в дверь повторился, Лешка подлетел к окну в кухне и осторожно выглянул из-за занавески во двор.

– Саш, там у подъезда патрульная машина стоит, и около угнанной тачки два мента крутятся.

– Все, – обреченно вздохнула Саша, – меня посадят за убийство и угон личного автотранспорта!

– Бежать надо, – решительно заявил Свистун. – Давай в окно выпрыгнем. Всего-то третий этаж…

В дверь заколотили ногами, Сашенька опять подпрыгнула, Лешка схватил ее за руку и потащил в комнату соседа, окно которой выходило на противоположную сторону. Они распахнули убогий стеклопакет, Саша забралась на подоконник, перекрестилась и собиралась уже прыгнуть, но тут до ее уха долетел хриплый, прокуренный голос соседки Татьяны.

– Ах ты, пьянь подзаборная! – басила соседка из-за двери. – Открывай, а то милицию вызову! Сашка, с тобой все в порядке? Сейчас я репу ему начищу. Ишь ты, говнюк, решил сироту забижать!

– Со мной все в порядке, тетя Таня! – крикнула Сашенька и бросилась в прихожую. Дверь распахнулась, и в квартиру, мстительно сверкая красными воспаленными глазами, влетела внушительного вида бабища с двумя бигудюшками на ярко-рыжих волосах и папиросой «Беломор» во рту. Лешка отступил на пару шагов назад и вжал голову в плечи.

– Кто ты такая? Где Сашка? – сверля девушку суровым взглядом, грозно спросила женщина.

– Тетя Таня, это же я, Саша, – робко объяснила девушка. – Прическу сменила.

– Ой, не признала, – растерялась женщина. – Что это за метаморфоза с тобой приключилась? Ну-ка, дай я тебя рассмотрю как следует, – соседка деловито прокрутила Сашу вокруг своей оси, причмокнула губами, выражая тем самым свое восхищение, отпустила девушку и, ткнув «беломориной» в притихшего Лешку, надменно спросила: – А это что за субъект? Хахаль, что ли?

– Это мой друг, тетя Таня.

– Друг, значит, – продолжая с подозрением разглядывать Лешку, хмыкнула женщина. – А чего ты орала так, будто тебя убивают? Может, друг этот тебя обидел чем? Так я ему сейчас в миг рога поотшибаю, – с угрозой в голосе сказала тетя Таня, глубоко затянулась, выдула мощную струю сизого вонючего дыма в потолок и сделала шаг по направлению к Свистуну.

– Нет, нет, тетя Таня, – успокоила женщину Саша. – Он хороший. А орала я, потому что мышь увидела в коридоре. Извините, что разбудила.

– Ничего страшного, – подобрела женщина. – Я не спала. Бессонница у меня, ты же знаешь. Ладно, раз у тебя все в порядке, тогда я пойду. Я-то чего решила – что тебя быдла эта алкоголическая обижает. Кстати, вернулся он уже или нет?

– Откуда? – ошарашенно переспросила Саша.

– Так ты не знаешь разве? В Саратов он уехал, – объяснила женщина, уронив пепел от папиросы себе на тапок.

– К… к…огда? – заикаясь спросила Сашенька, ощущая в висках пульсирующие удары сердца и легкий озноб во всем теле.

– Так прямо в Новый год. Вышла я часа в два ночи на лестницу, чтобы мусор выкинуть, а соседушка твой на лестнице сидит…

– К…к…ак сидит?

– Как, как, – хмыкнула соседка, – как мешок с дерьмом! Пьяный он был шибко, ничего не соображал. Сидит, значит, шапка набекрень, шарф до носа замотал и глаза на меня таращит. Я как на его рожу глянула, меня аж всю перекосило. Синий весь от водки своей проклятущей. Я ему – с Новым годом, а он пялится на меня и молчит, в елку вцепился.

– Что?!!! – закричала Сашенька и вся разом вспотела.

– Во-во, я тоже удивилась. Потом из квартиры вываливается еще один такой же красавец. Тоже в ноль, походка враскоряку, будто его кто про меж ног со всей дури ударил. Хотя одет прилично вроде был, но морда… Вся щека поцарапана, фингал под глазом и губа отвисла до подбородка. Я его спрашиваю – ты кто? А он говорит, что брат троюродный. Что, дескать, они много лет друг друга искали и вот наконец нашли, вместе Новый год и это радостное событие отметили и не рассчитали малость. Сейчас, говорит, передохнем пару минут и поедем. Я спрашиваю, куда? А он говорит, что решили они родственников навестить своих в Саратове, и, мол, у них и билеты уже на поезд куплены. Я его спрашиваю – а елка-то вам зачем? А он отвечает, что для устойчивости. Во, блин, алкаши! Елка для устойчивости им нужна! Потом он дверь закрыл на ключ и тоже на лестнице присел.

– А дальше что было? – заикаясь и потея все сильнее, спросила Сашенька.

– Ушли, наверное. Надоело мне с ними разговоры разговаривать, и я домой пошла. Ладно, не буду больше тебя отвлекать. Значит, не вернулся еще. Передай, как вернется, чтобы стольник отдал, месяц уже как должен.

– Ну да, ну да, тетя Таня, не волнуйтесь, как только он вернется, так сразу… Я, правда, сама должна отъехать ненадолго, но как только вернусь, так сразу…

– Ой, Сашенька! – всплеснула руками женщина. – Женщина одна тобой интересовалась, все выспрашивала – где ты? Когда дома будешь?

– Это, наверное, из попечительского комитета, – предположила Саша.

– Ну, я не знаю, может, и из комитета, – несколько неуверенно сказала соседка.

– Толстая такая каракатица с кулебякой на голове, да? – уточнила Саша.

– Да нет. Высокая она была. Блондинка, средних лет. Важная, видно. Шуба длинная, дорогая. Как актриса она выглядела.

– Странно, – удивилась Саша. – А что она говорила?

– Сказала, что дело у нее к тебе какое-то срочное есть, а вот какое это дело – не сказала. Телефон, правда, свой оставила. Просила, чтобы ты обязательно ей позвонила, – соседка достала из кармана маленький листок и передала Саше.

– Тетя Таня, я временно по другому адресу буду жить, – сообщила Сашенька и засунула листок в карман. – Так что вы не волнуйтесь, если меня долго не будет.

– Что ж, дело молодое, смотри, на свадьбу не забудь пригласить, – улыбнулась соседка, затушила папиросу о подошву тапки, положила окурок в карман халата и, не сказав больше не слова, удалилась.

Саша проводила соседку, плотно прикрыла дверь и озадаченно обернулась к Лешке. Тот топтался в коридоре, косился на Сашу странным взглядом и тактично молчал.

– Что? – раздраженно выпалила Саша. – Ты думаешь, мне все это приснилось?!

– Ну, почему же обязательно приснилось… – крякнул Свистун.

– За дуру меня принимаешь, да? – пошла в наступление Сашенька.

– Ну почему же обязательно за дуру… Хотя… Но ты не переживай, видишь, как хорошо все закончилось. Сосед твой в Саратов к брату свалил…

– Идиот! Нет у него никакого брата, и никуда он не сваливал! На лестнице сидел труп моего соседа, поэтому у него и лицо синее было – не от водки, а от смерти! А этот его внезапно возникший из ниоткуда так называемый брат – и есть Крюгер! – Саша помолчала какое-то время, потерла виски и с мольбой посмотрела на Свистуна. – Лешенька, Крюгер зачем-то украл труп моего соседа. Боже мой! Что же делать?

– Да за каким хреном Крюгеру труп? Он что, во Францию его с собой решил прихватить, как сувенир из Москвы! – разозлился Лешка.

– Потому что Крюгер этот – сумасшедший маньяк! Мало ли что в голове у маньяка! – завопила Саша. – А ты, гоблин, если мне не веришь – можешь уматывать к себе домой. Я и без твоей помощи обойдусь – понятно?!

– Да верю я тебе, что ты разоралась, как потерпевшая, – нахмурился Лешка.

– Тогда пошли скорее отсюда. У него ведь теперь ключ от моей квартиры есть. Придет и укокошит нас, как котят.

– Тебя укокошишь, как же, – недовольно пробурчал Лешка, прошел на кухню и выглянул в окно. – Менты уехали. Только нам придется обратно пешкодралом добираться, хозяйка свою тачку забрала.

– Хозяйка?! – вытаращила глаза Саша. – Ты же сказал, что фраер… что пьяный… жены нет, и все такое?..

– Это я тебя успокоить хотел, чтобы ты не нервничала, – искренне объяснил Свистун и так же искренне удивился, получив от Сашеньки подзатыльник.

Уставшие и измученные, они закрыли дверь квартиры на ключ, спустились вниз, вышли из подъезда, огляделись, прошли несколько шагов и… Каким образом Свистун оказался в сугробе, он так и не понял. Рядом лежала Сашенька, уткнувшись носом в сугроб, и не шевелилась.

– Че это было? – растерянно спросил Свистун, выплевывая изо рта снег. Сашенька не реагировала. – Ты чего?!! – испугался Лешка. – Чего ты?!! Ты чего?!!

– Тихо, идиот, – прошипела Сашенька, отлепив лицо от снега. – Там машина Крюгера стоит. Все, Лешка, нам хана!

– Дура, – разозлился Лешка. – На хрена ты башку в сугроб засунула? Нужно было просто мимо спокойненько пройти, и он не обратил бы на тебя внимания. А теперь! Ты хоть врубаешься, что после такого акробатического фортеля он нас однозначно засек?

– Сам дура! – неуклюже огрызнулась Сашенька. – Это я от неожиданности. Только не похоже, чтобы он нас засек. Почему тогда он из машины не выходит?

– «Дурой» меня еще никто и никогда не называл, – обиженно засопел Лешка. – Не уважаешь, да?

– Кретин, – поправилась Сашенька, Лешка сразу успокоился и настроился на деловой лад.

– А ведь и правда, почему он из тачки не выползает? Может, его вообще в машине нет? – предположил он, осторожно выглядывая из-за сугроба. «БМВ» стоял в тридцати метрах от их убежища и был освещен уличным фонарем. Лешка пригляделся и узрел темный силуэт водителя. – Да нет, он там, – опроверг он свою версию. – Только…

– Что – только? – нетерпеливо спросила Сашенька, которая уже стала понемногу коченеть.

– Не шевелится он чего-то… И поза какая-то странная у него. Сань, ты будешь удивлена, но, кажется, он спит!

– Не может этого быть! – растерялась Сашенька. – Притворился и ждет, когда мы… Когда мы из сугроба вылезем, чтобы взять нас тепленькими.

– Скорее холодненькими, – хмыкнул Лешка. – Еще пять минут, и дуба дадим однозначно. Фигня это все. Точно, дрыхнет. Короче, я скоро.

– Ты куда? – задыхаясь от волнения, спросила Сашенька.

– На кудыкины горы, воровать помидоры, – загадочно сообщил Лешка, насыпал себе на голову снега, вероятно, для маскировки, активно работая озябшими конечностями, ловко перелез через сугроб и пополз в сторону парковки серебристого «БМВ».

* * *

– Сань, ты как, после вчерашнего отошла? – спросил Лешка, заботливо поставив перед Сашей большую чашку с растворимым кофе и тарелку с бутербродами.

Сашенька, облаченная в свою длинную футболку и полосатые носки, сидела в кухне на табуретке, поджав под себя ноги, и задумчиво смотрела в окно. Не обратив ни малейшего внимания на нависшего над ней Лешку, девушка механически отхлебнула кофе, сняла с хлеба колбасу и элегантно отправила ее в рот. Свистун разочарованно плюхнулся на соседний стул и обиженно нахмурился. За свой героический поступок – утомительное приготовление завтрака – он заслуженно ожидал от Сашеньки горячего поцелуя, но не получил даже элементарного «спасибо». Поведение девушки возмутило его до глубины души. «Как она может?!» – удрученно думал Лешка. Как может она оставаться такой равнодушной после всего, что он для нее сделал? Вчера он рисковал своей жизнью, чуть не отморозил себе… Впрочем, неважно, что конкретно он чуть не отморозил, но, окоченевший и продрогший, он влез в машину к страшному убийце Крюгеру, который, к счастью, крепко спал, и спер у него…

– С хлебом ешь, нечего колбасу напрасно переводить, – сварливо посоветовал он и закурил, раскачиваясь на стуле.

– Угу, – рассеянно согласилась Сашенька, сняла очередной кружок колбасы с хлеба и отправила его в рот.

Свистун разозлился еще больше и резко отодвинул от нее тарелку с бутербродами. Сашенька не реагировала. Лешка подумал минуту, ему стало стыдно, и он опять придвинул тарелку к девушке.

– Я больше не хочу, спасибо, – поблагодарила Саша и отодвинула тарелку от себя.

– Ешь давай. Ты что, думаешь, мне какой-то колбасы для тебя жалко? – вернув тарелку в исходную позицию, пробурчал Лешка, затушил сигарету и прикурил новую.

– Леш, ты очень много куришь. И вообще, тащи сюда еженедельник француза. Пора его внимательно изучить. Вчера я так ничего из его каракулей и не поняла, – лениво изрекла Сашенька, быстрым движением выдернула сигарету из Лешкиного рта и затушила ее в пепельнице.

От такого нахальства у Свистуна перехватило дыхание и свело челюсть. Сашенька этого не заметила. Она допила свой кофе, встала, с наслаждением зевнула, грациозно потянулась, обернулась и с улыбкой посмотрела на Лешку. Свистун демонстративно выудил из пачки сигарету, закурил и выдохнул дым в ее сторону, всем своим видом показывая, кто в этом доме хозяин.

– Козел, – пропела Сашенька и покинула кухню.

Вернувшись с еженедельником, Сашенька присела радом с Лешкой, и они начали изучать его, методично перелистывая страницу за страницей. Органайзер был исписан вдоль и поперек: какие-то даты, схемы, фамилии, имена, адреса, стрелочки, знаки вопросов – все было написано на французском языке.

– Тут без переводчика не разобраться, – устало сказал Лешка и потер покрасневшие от напряжения глаза. – Я, к сожалению, только по-английски умею.

– Тут и переводчик фиг поможет. Сокращения одни, – продолжая листать, нахмурилась Сашенька. – Чем он, блин, занимается? Стоп, Лешка! Смотри, написано: Moscow, номер рейса и дата. 23 декабря он забронировал билет до Москвы на 29 декабря. Леш, а вот и моя фамилия, – взволнованно залепетала Сашенька.

– Тут не только твоя фамилия, вот и еще три. Открывай 29 января, – потребовал Лешка, сам пролистал несколько страниц и с удивлением посмотрел на Сашу. – Смотри-ка, Сань, теперь он по-русски пишет. Пылеглот, твою мать.

– Не пылеглот, а полиглот, – поправила Сашенька.

– Один фиг, – отмахнулся Лешка. – Шмотки, 30 января, опять твоя фамилия, только уже с адресом, где-то выяснил, гнида!

– Леш, кроме моей, есть еще три фамилии, они уже и раньше встречались. Стрелки какие-то, знаки вопросов… А вот эти буквы «Д.Д.» и «ОП» – напротив фамилий. Что они означают?

– Юлия Качалина, Лариса Головина и Алина Репина – тут адреса только двух баб указаны, а Юлия Качалина в кружок обведена, адрес еще не выяснил, наверное. Опять же, напротив твоей фамилии стоит – «Д.Д.», напротив фамилии Ларисы Головиной тоже стоит «Д.Д.», а вот напротив имени Алины Репиной стоит «ОП». Ты в списке под номером один, Лариса Головина под номером… Сань, ты куда? – удивленно прошепелявил Лешка, когда Саша резко спрыгнула со стула и на всех парах устремилась в другую комнату.

– Одеваться, дятел! – крикнула Сашенька из другой комнаты. – Я еду навестить Ларису Головину, которая в списке стоит под номером два. Надо с ней поговорить, может, она знает, что происходит?

– Я с тобой поеду, – оживился Лешка и бросился одеваться.

Сашенька спорить не стала, и через десять минут они уже стояли на обочине шоссе, пытаясь поймать попутку.

Глава 5

Ларочка

Главной достопримечательностью квартиры, расположенной на пятом этаже дома номер 13, был цветной телевизор «Рубин» последней модели. На фоне засаленных полосатых обоев некогда голубого цвета, заляпанной полированной стенки, купленной по случаю у алкоголички из соседнего подъезда, желтого потолка и трехрожковой старомодной люстры, ставшей братской могилой насекомых – телевизор в интерьере смотрелся вещью инопланетной, чуждой, потому что сиял тщательно протертым от пыли экраном и пластиковым корпусом.

Ларочка сделала звук громче и, повторяя про себя, как заклинание, магическое число 35, нетерпеливо заерзала на диване.

– 68, – с широкой улыбкой сообщил ведущий, и Ларочка заорала во все горло:

– Уроды! Дебилы! Козлы!

Продолжая посылать оскорбительные высказывания в адрес популярной в народе программы, она нервно скомкала лотерейный билет, кинула его на пол и недовольно поморщилась, глядя на часы. Ведь ей пришлось встать в такую рань, чтобы не пропустить очередной тираж! Потом она выключила телевизор, натянула себе на нос плед и попыталась уснуть. Но сон не шел, обида и злость мешали ей расслабиться. Опять ей не повезло, а ведь счастье было так близко, остался всего один не зачеркнутый номер, всего лишь один! Вот если бы выпало 35, тогда… Хотя… даже 35 уже не спасло бы положения. Что ей какие-то копейки, когда ей был нужен по меньшей мере миллион. Никак не меньше миллиона…

Ларочке Головиной было 19 лет от роду. Она была недурна собой, имела длинные темные волосы, глаза цвета спелой вишни и пышные формы красавиц с нетленных полотен Рубенса. Проживала она одна, в однокомнатной квартире, в старой панельной хрущевке, и страстно желала разбогатеть. Это вполне понятное любому смертному желание преследовало Ларочку с детства. Когда большинство детей мечтало в своих снах о плюшевых мишках, конфетах и мороженом, Ларочка грезила о волшебных разноцветных бумажках с циферками, в обмен на которые в магазине можно было купить все. С возрастом желание иметь много денег приняло форму фобии. Целыми днями Ларочка лежала на диване в своей запущенной квартире, смотрела телевизор и кусала себе локти от злости и зависти к тем, кто был богат и добился успеха. Особенно Ларочка не переваривала холеных супружниц богатых мужей, которым в жизни не нужно было ни работать, ни напрягаться – ведь напрягаться ради чего-либо Ларочка просто ненавидела.

Старый продавленный диван был местом ее постоянного обитания. Вставала она с него редко, чаще для того, чтобы открыть дверь и впустить Вовку Симакова из соседнего подъезда, который захаживал к ней уже год и щедро платил за ее любовь лотерейными билетами и продуктами. Вовка был женат, разводиться не собирался, но Ларочку это совсем не угнетало. Никаких далеко идущих планов относительно своего поклонника она не строила, о чем открыто призналась его жене, когда та, узнав о неверности супруга, пришла навестить соперницу. Их мимолетная «тихая» встреча, о которой сразу же узнал весь дом, была единственной. Оставив под красивым Ларочкиным глазом смачный фингал и записав свое конкретное мнение относительно Ларисы на стенах ее подъезда, Вовкина супруга удалилась и больше не приходила. Видимо, ее вполне удовлетворило откровенное объяснение Ларочки, что она собирается в самое ближайшее время выиграть миллион, прикупить элитную квартирку где-нибудь в тихом центре Москвы и переселиться туда без Вовки, но вместе с удобным стильным диваном, который она уже давно присмотрела в крутом мебельном салоне, расположенном недалеко от станции ее метро.

Так Ларочка и жила, и все в этой жизни пока что ее устраивало: удобный любовник, полное обеспечение, знакомый диван, телевизор, ожидание больших денег, мечта о новой квартирке, злость по отношению к великим мира сего, но… вдруг что-то пошло не так. Покладистый Вовка неожиданно переменился и стал более требовательным. Раньше Ларочке даже в постели удавалось избежать активности: Вовка, сраженный ее неземной красотой, делал все сам и был доволен. Но в последнюю неделю секс стал просто невыносим: несколько дней подряд именно ей пришлось ублажать его, и это, конечно же, вымотало и напрягло ее сверх меры. На этом Вовка не успокоился. Пару дней назад после секса любовник имел наглость потребовать приготовить ему поесть, намекнул, что неплохо было бы соблюдать чистоту в квартире и нахально попросил, чтобы она научилась гладить рубашки. Возмутительное поведение Вовки очень сильно нервировало Ларочку. Ей стало казаться, что она попала в заколдованный круг: общаться с поклонником было невыносимо, но выгнать она его не могла – без Вовки с его лотерейными билетами ни о каком миллионе не могло быть и речи.

С мыслями о ненавистном Вовке она промучилась до вечера, так и не уснув и не придумав план выхода из тупика. Голод заставил ее наконец-то подняться с дивана. Она сунула ноги в тапки и поплелась на кухню ставить чайник, чтобы приготовить себе супчик из пакетика. На большее Ларочка была не способна.

Звонок в дверь застал ее в прихожей.

– Кто там еще? – недовольно пробурчала она и посмотрела в глазок.

– Здравствуйте, – вежливый голос по ту сторону двери удивил ее. – Скажите, пожалуйста, Лариса Головина здесь проживает?

– Ну да, это я, – подтвердила Ларочка. – А вы кто?

– Мне необходимо поговорить с вами, Лариса. Дело в том, что я нотариус, и мне поручено найти вас и известить относительно завещания, которое оставила вам ваша дальняя родственница. Вам завещана очень крупная денежная сумма, Лариса!

– А я ведь знала, знала, что так будет – предчувствие у мне было, – потея от захвативших ее эмоций, залепетала девушка и широко распахнула дверь, совершенно не стесняясь того, что стоит в одной ночной рубашке. – Проходите, а я сейчас, только халатик наброшу и вернусь. Чай, кофе, желаете? Может, покушать хотите? Я могу мясо пожарить. Как неудобно получилось – у меня сегодня не убрано. Приболела я. Но вы на это не обращайте внимания, на самом деле я всегда поддерживаю идеальную чистоту, только вот сегодня не… Ага, все правильно – дверь как следует закройте. Много тут всяких уродов шастает. Время опасное, надо быть осторожной! Так я оденусь? Вы только не уходите, я мигом, – попросила девушка и бросилась в комнату за халатом…

* * *

К дому Ларисы Головиной ребята подъехали, когда уже совсем стемнело. Шел мокрый липкий снег, было промозгло и сыро.

Дверь подъезда была распахнута, над потолком уныло раскачивалась от сквозняка тусклая лампочка, пахло кошачьей мочой и тухлятиной, под ногами неприятно скрипели осколки разбитой бутылки.

Впрочем, Сашенька не обратила на это никакого внимания: она и сама проживала в таком же загаженном подъезде, в такой же унылой пятиэтажке и в таком же поганом районе, с одной лишь разницей, что район этот находился в противоположном конце Москвы.

Оставив Лешку около подъезда, Сашенька зашагала вверх по лестнице, машинально читая надписи на стенах. На четвертом этаже она растерянно остановилась. Одна стена была посвящена исключительно одной женщине с очень знакомым именем. Сначала шли пошлые объяснения в любви: «Лариса плюс Вова равно Любовь», или «Лара, будь моей навеки, твой Вован», но потом пошли надписи другого содержания, и Сашеньке от неприятных предчувствий стало нехорошо: «Ларка – оборванка!», «Детдомовская подстилка», «Интернатская шлюшка, убирайся обратно в детдом»…