ГЛАВА 7

Старку случалось бывать в таких местах, которые подавляли его своей чуждостью или злобностью: Синхарат — прекрасные коралловые и золотые развалины, затерянные в марсианских пустынях Джеккара, Валкис — города Лау-Канала, пахнущие кровью и вином; утесы-пещеры Аркандора на Краю Темной Стороны; пылающие гробницы-города Каллисто. Но здесь… это был кошмар.

Старк смотрел на него, пока шел в длинной цепи рабов, и чувствовал такие холодные спазмы в животе, каких ни разу не испытывал.

Широкие улицы, вымощенные полированными каменными плитами, походили на черные зеркала. Здания, высокие, величественные, чистые и ровные, со спокойной силой, которая могла противостоять веками… Черные, все черные, без единой чешуйки краски или резьбы, которая могла бы смягчить их; только местами встречались оконные стекла, блестевшие в красоте, как затонувшие драгоценные камни.

Виноградные лозы, как снежные наносы, спускались вниз. Сады с коротко подстриженной травой, цветы поднимаются на длинных стеблях, их венчики раскрыты вслед уходящему дню. Их головки склоняются как бы под забытым ветром. Все чисто, ухожено, ветви подрезаны, земля, вскопанная сегодня утром, — чьими руками?

Старк вспомнил гигантский лес, спящий в заливе, и поежился Не хотелось думать, как давно эти цветы раскрыты в последний раз на видимом свете. Потому что они были мертвыми, как тот лес, как этот город. Вечно цветущие… и мертвы.

Старк подумал, что это был, наверное, тихий город. Трудно было представить тут толпы, стекающиеся на рыночную площадь по этим огромным улицам. Черные стены не отражали ни звука слов, ни смеха. Даже дети, наверняка, тихо ходили по садовым дорожкам — маленькие мудрые создания с врожденными древним достоинством.

Теперь он начал понимать значение жуткого леса, Залив Шараана не всегда был заливом. Он был богатой, плодородной долиной с громадным городом, а кое-где на верхних склонах были убежища каких-нибудь знатных людей или философов… И от этих убежищ уцелел только замок Лхари.

Каменная стена не пускала Красное Море в долину. Потом она каким-то образом треснула, и зловещий поток медленно вплывал в плодородные низины, поднимался все выше, лизал башни и верхушки деревьев крутящимся пламенем и затопил страну навеки. Знал ли народ о наступлении бедствия? Может, он ушел, позаботившись в последний раз о своих садах, чтобы они остались прекрасными в бальзамирующих газах моря?

Колонны рабов под руководством надсмотрщиков, вооруженных маленькими черными предметами вроде того, каким пользовался Эджил, вышли на широкую площадь, дальний конец которой скрывался в красной тьме. И Старк увидел развалины.

В центре площади упало громадное здание. Только богам известно, какая сила взорвала стены и швырнула тяжелые плиты, точно это были маленькие камешки, в кучу. Единственная неопрятная вещь в городе — гора обломков.

Больше ничего поврежденного не было. Тут, похоже, было место храмов, и они стояли целехонькие вокруг всей площади; тусклые огни мерцали в их открытых портиках. Старку показалось, что внутри, в тени, он видит изображения, какие-то гигантские фигуры. Но ему не удалось рассмотреть их. Надсмотрщики ругались, и теперь Старк увидел, для чего здесь рабы: они расчищали место от обломков упавшего здания.

— Шестнадцать лет люди работают и умирают здесь, — шепнул Хильви, — а работа и наполовину не сделана. И зачем она вообще нужна Лхари? Я тебе скажу: потому что они безумны!

Это и впрямь казалось безумием: работать над этой кучей камней в мертвом городе на дне моря. Безумие. Но пусть Лхари и не в своем уме, но они не были дураками. Значит, для этого была причина, и причина достаточная — для Лхари, разумеется.

Надсмотрщик подошел к Старку и грубо толкнул его к саням, уже частично нагруженным битым камнем. Глаза Старка злобно сверкнули, но Хильви сказал:

— Иди, дурак! Уж не хочешь ли ты снова лежать без движения на спине?

Старк глянул на маленькое черное оружие и неохотно пошел. Так началась его работа.

Он вел странную жизнь. Он пытался отсчитывать время по периодам работы и сна, но сбился со счета и в конце концов решил, что это все ни к чему.

Он работал вместе с другими, перетаскивая громадные блоки, очищая подвалы, частично уже открытые, подпирая непрочные стены подземелий. Рабы держались старой привычки называть рабочий период «днем», а период сна — «ночью».

Каждый «день» Эджил или его брат Конд приходили посмотреть, что сделано, и уходили насупленные и недовольные, приказывали ускорить работу. Треон также проводил здесь много времени. Он приходил медленно, передвигаясь по-крабьи неуклюже, усаживался на камни и молча смотрел своими красивыми глазами. Он возбуждал в Старке смутные предчувствия. В молчаливом терпении Треона было что-то странное, словно он ждал появления черной гибели, задерживающейся, но неминуемой. И Старк вспоминал пророчество Треона и вздрагивал.

Через некоторое время Старку стало ясно, что Лхари хотели добраться до подвалов. Много громадных черных пещер было уже расчищено, в них ничего не обнаружено, но братья все надеялись. Эджил и Конд снова и снова простукивали стены и полы и злились на задержку, раскопок подземного лабиринта. Что они хотели найти — никто не знал.

Варра приходила тоже. Она часто дрейфовала в тусклых туманных огнях и наблюдала, улыбаясь загадочной улыбкой. Течения играли ее серебряными волосами. С Эджилом она почти не разговаривала, но не сводила глаз с высокого смуглого землянина, и было что-то в ее взгляде, что тревожило его кровь. Эджил не был слеп, и ее взгляды тревожили его тоже, но в другом плане.

Зерит видела эти взгляды. Она держалась как можно ближе к Старку, ничего не требуя, только следуя всюду за ним с какой-то спокойной преданностью; ей было достаточно того, что он был рядом.

Однажды «ночью» в бараке рабов она присела у его тюфяка и положила руку на его голое колено. Она молчала, ее лицо скрывала плывущая масса волос.

Старк повернулся к ней и осторожно отвел светлое облако волос с ее лица.

— Что тебя тревожит, сестренка?

Ее глаза были широко раскрыты и затемнены смутной болью. Но она только сказала:

— Не мое дело говорить.

— Почему?

— Потому… — ее губы дрогнули. — Ох, я понимаю, это глупо. Но женщина Лхари…

— Что?

— Следит за тобой. Все время следит! А Лорд Эджил взбешен. У нее есть что-то на уме, и это принесет тебе только зло. И я знаю это!

— Мне кажется, — искренне сказал Старк, — что Лхари уже сделали нам всем столько зла, сколько могли.

— Нет, — ответила Зерит со странной мудростью, наши сердца еще чисты.

Старк улыбнулся и поцеловал Зерит.

— Я буду осторожен, сестренка.

Она вдруг крепко обхватила руками его шею. Лицо Старка стало серьезным. Он неловко погладил Зерит по волосам. Она отодвинулась и свернулась на своем тюфяке и спрятала голову в руки.

Старк лег. Сердце его было печальным, а глаза щипало.

Красная вечность высасывала. Теперь уж Старк знал, что имел в виду Хильви, когда сказал, что мозг гибнет раньше тела. Морское дно — не место для созданий воздуха. Он узнал также и назначение металлического ошейника, и о том, как умер Тобал.

— Здесь есть границы, — объяснил Хильви, — внутри них мы можем ходить, если после работы у нас останется еще сила и желание, но выйти за них мы не можем. Пробиться через барьер нельзя. Как это сделано, я не понимаю, но это так, и ошейники — ключи к этому. Когда раб приближается к барьеру, ошейник его начинает сверкать, как огонь, и раб падает. Я сам попытался, так что знаю. Наполовину парализованный, отползешь назад, в безопасность. Но если спятишь, как Тобал, и лезешь дальше, заряд барьера усиливается… Он сделал руками рубящее движение.

Старк кивнул. Он стал объяснять Хильви электрические и электронные колебания, но самому ему было ясно, что Лхари не держит своих рабов чем-то в этом роде. Ошейники действуют в качестве проводников, возможно, тех же самых лучей, что генерировались и в ручном оружии. Когда металл пересекает невидимую пограничную линию, то включается силовой луч на центральной энергетической станции, как, скажем, послушный электрический глаз открывает двери, и дает сигнальный звонок. Первое предупреждение — затем смерть.

Границы были достаточно широкими и шли вокруг города и захватывали порядочный кусок леса за ним. Раб не мог спрятаться и среди деревьев, потому что его ошейник мог быть выслежен все тем же лучом, поставленным на низшую мощность, а наказание пойманного было таким, что лишь у весьма немногих хватало мужества рискнуть на такую игру.

Поверхность, разумеется, была полностью под запретом. Единственным неохраняемым местом был остров, на котором располагалась центральная энергетическая станция. И рабам иногда разрешалось бывать там ночами. Лхари заметили, что рабы живут дольше и работают лучше, если иной раз подышат воздухом.

Старк не раз совершал такое паломничество с другими рабами. Они должны были подняться из красных глубин, через полосы огня, где проходили течения, через облака малиновых искр и через мрачные штилевые пятна, похожие на лужи крови. Компания белых призраков, обернутых в пламя, поднималась из своих могил, чтобы вкусить из утраченного ими мира кусочек.

Они так уставали на работе, что у них едва хватало силы вернуться в барак и лечь спать, но, тем не менее, они находили силы подняться, снова пройти по земле, избавиться от вечной малиновой тьмы и давления на грудную клетку, увидеть жаркую синюю ночь Шараана, вдохнуть аромат цветов, принесенный ветром… На это они находили в себе силы.

Они пели там, сидя на камнях, и смотрели сквозь туман в сторону берега, которого они больше никогда не увидят. Это их пение и слышал Старк, когда входил на корабле Мельфора в залив, — бессловесный крик скорби и утраты. А теперь он сам был тут, устраивая поудобнее Зерит и присоединяя свой низкий голос к примитивному упреку богам.

Пока он сидел, завывая точно дикарь, каковым он и был на самом деле, он изучал энергетическую установку — приземистый блокгауз. В те ночи, когда приходили рабы, стражники размещались снаружи. Кроме этого, блокгауз охраняли шоковым лучом. В ту ночь попытка захватить блокгауз означала верную смерть для всех, имеющих к нему отношение.

Старк сразу же отказался от всей этой идеи. Не было ни секунды, когда бы он не думал о побеге, он был тогда еще достаточно искушен в игре, чтобы биться головой о каменную стену. Как и Мельфор, он предпочитал ждать.

С появлением Старка Зерит и Хильви заметно изменились. Хотя они никогда не говорили об освобождении, но свой безнадежный вид утратили. Старк ничего им не обещал, но Хильви давно знал его, а у девушки был о. тонкое чутье и понимание, поэтому они оба подняли головы.

Однажды «днем», когда работа была окончена, из красной тьмы появилась улыбающаяся Варра и поманила к себе Старка. Сердце его подпрыгнуло. Не оглядываясь, он отошел от Хильви и Зерит и пошел к Варре по тихой широкой улице, ведущей к лесу.

ГЛАВА 8

Они оставили далеко за собой величественные здания и шли уже среди деревьев. Старку страшно не нравился лее. Город тоже был плох, но он был мертвым, честно мертвым, если не считать кошмарных садов. А в этих громадных деревьях было что-то страшное. У всех них была масса зеленых листьев, их обвивали цветущие лианы, внизу пышно разрослась поросль, и они стояли, как куча трупов, украшенных с помощью погребального искусства. Они качались и шелестели под взмахами свивающихся огней, их ветви склонились под этой ужасной порослью и пародией на ветер. Старк все время чувствовал себя здесь пойманным в ловушку и задушенным местными жесткими листьями и лианами.

Но он шел, и Варра скользила меж громадных стволов, как серебряная птица, и была, видимо, счастлива.

— Я часто приходила сюда, как только подросла. Этот лес — чудо. Здесь я могу летать, как мои соколы.

Она засмеялась, воткнула в волосы золотой цветок и снова побежала, сверкая белыми ногами.

Старк следовал за ней. Он понимал, что она имела в виду. Здесь, в этом странном мире, достаточно было одного движения, чтобы взлететь — всплыть, потому что давление уравновешивало вес тела. Было что-то захватывающее в том, чтобы подняться над вершинами деревьев, пронестись вниз сквозь перепутанные лианы и вновь взлететь вверх Варра играла со Старком, он это понимал. Кровь его бунтовала. Он легко мог бы схватить Варру, но не делал этого; он только обгонял ее время от времени, показывая ей свою силу.

Они увеличили скорость, оставляя за собой пламенеющие следы: черный сокол охотился за серебряной голубкой в лесах грез.

Но голубка выросла в орлином гнезде. А Старк наконец устал от игры. Он схватил Варру, и они медленно поплыли по инерции в этом удивительном полете невесомости.

Ее первый поцелуй был ленивым, поддразнивающим, любопытствующим. Затем он изменился. Вся тлеющая в Старке ярость перекинулась на другой вид пламени. Он сжимал Варру грубо и жестко, а она беззвучно смеялась, и так же сжимала его, и он даже подумал, что ее губы — горький плод, причиняющий человеку боль.

Наконец, она оторвалась от него и села отдохнуть на широкой ветке, прислонясь к стволу. Она смеялась, и глаза ее были яркими и жесткими, как у самого Старка. Он сел у ее ног.

— Чего ты хочешь от меня? — спросил он.

Она улыбнулась. В ней не было ни уклончивости, ни пугливости. Она была крепка, как новый клинок.

— Я скажу тебе, дикий человек.

Он с изумлением взглянул на нее:

— Где ты подхватила это название?

— Я спрашивала о тебе землянина Ларраби. И это название отлично подошло к тебе. Вот что я хочу от тебя: убей Эджила и его брата Конда. И Бора тоже — он подрастет и будет еще хуже этих. Впрочем, последнее я могу сделать и сама, если тебе претит убивать ребенка. Хотя Бор не столько ребенок, сколько чудовище. Бабушка не вечна, да и без моих кузенов она мне не угроза. Треси вообще не в счет.

— А если я это сделаю — что тогда?

— Свобода. И я. Ты вместе со мной будешь править Шарааном.

Старк насмешливо прищурился:

— Надолго ли, Варра!

— Кто знает? Да это и неважно… Время покажет. Она пожала плечами. — Кровь Лхари истощилась, пора влить в нее свежую струю. Наши дети будут править после нас и они будут людьми.

Старк громко захохотал.

— Мало того, что я раб Лхари. Я должен быть палачом и племенным быком! — Он резко взглянул на нее, — А почему все же я нужен тебе, Варра? Почему ты выбрала меня?

— Потому что, как я уже говорила, ты первый мужчина, которого я увидела с тех пор, как умер мой отец. Кроме того, в тебе есть что-что… — Она лениво потянулась, мазнув его губами. — Не думаешь ли ты, что это так уж плохо — жить со мной, дикий человек?

Она привлекала и раздражала, эта серебряная ведьма, сверкающая в тусклых огнях моря, полная злобы и смеха. Старк притянул ее и себе.

— Не плохо, — пробормотал он, — а опасно.

Он поцеловал ее. Она шепнула:

— Но я думаю, ты не боишься опасности?

— Напротив, я человек осторожный. — Он оттолкнул ее и заглянул ей в глаза. — А с Эджилом у меня свои счеты, но я не убийца. Бой должен быть честным, и Конд пусть позаботится о себе.

— Честный бой! А Эджил был честным с тобой… или со мной?

Он пожал плечами.

— Только по-моему, или никак.

Она задумалась, потом кивнула:

— Ладно. А что касается Конда, ты навяжешь ему долг крови, и гордость заставит его драться. Все Лхари гордые, — добавила она горько. — Это наше проклятие. Оно вошло в нашу плоть и кровь. Ты сам увидишь.

— Еще одно: Зерит и Хильви тоже должны быть освобождены. И вообще, нужно положить конец рабству.

Она посмотрела на него:

— Ты ставишь жесткие условия, дикарь.

— Да или нет?

— И да и нет. Зерит и Хильви ты получишь, если так настаиваешь, хотя одним богам известно, что ты нашел в этой бледной девчонке. Что же касается других… — Она насмешливо улыбнулась. — Я не дура, Старк. Ты хочешь обойти меня, а двое должны играть честно.

Он засмеялся:

— Справедливо. Теперь скажи мне, ведьма с серебряными локонами, как мне добраться до Эджила, чтобы я мог убить его?

— Я это устрою, — сказала она с такой злой уверенностью, что Старк не сомневался: она устроит. Он помолчал и спросил:

— Варра, что Лхари ищут на дне моря?

Она неторопливо ответила:

— Я тебе говорила, что мы гордый клан. Из-за своей гордости мы ушли с Высоких Плато много столетий назад. Теперь это все, что у нас осталось, но эта вещь большой силы. — Она помолчала. — Думаю, мы давно знали о городе, но он не имел для нас никакого значения, пока он не очаровал моего отца. Отец проводил в нем целые дни; изучая его, и именно он нашел оружие и машину силы на острове. Затем он нашел карту, спрятанную в тайном месте, а с нею и металлическую книгу. Эта книга была записана пиктограммами, как бы предназначенными для расшифровки, а карта показывала площадь с храмами и разрушенными зданиями и отдельный план подземных катакомб. В книге говорилось о тайне — удивительной и страшной вещи. И мой отец был уверен, что разрушенное здание завалило вход в катакомбы, где хранится эта тайна. И он решил найти его.

Шестнадцать лет человеческих жизней, — подумал Старк и содрогнулся.

— Что это за тайна, Варра?

— Способ управлять жизнью. Как это делается, я не знаю, но якобы можно создать расу гигантов, чудовищ или богов. Ты понимаешь, что это значит для гордого и умирающего клана?

— Да, — задумчиво ответил Старк. — Я это понимаю.

Величие идеи потрясло его. Строители города воистину были мудры в своих научных исследованиях, если развили такую чудовищную силу. Переделывать живые клетки тела по своей воле, творить, если ни саму жизнь, то ее форму.

Раса гигантов или богов. Лхари могли бы стать ею. Переделать свою дегенеративную плоть во что-что превосходящее человеческую расу, развить своих помощников и бойцов, чтобы никто не мог противостоять им, увидеть, как их дети превосходят всех человеческих детей… Старк пришел в ужас, представив себе, сколько зла они сделают, если завтра завладеют этим секретом.

— В книге было предупреждение, — сказала далее Варра, — значение которого не вполне понятно. Но, похоже, древние сознавали, что согрешили перед богами и будут наказаны за это чем-то вроде чумы. Это была чужая раса, не человеческая. Во всяком случае они разрушили громадное здание, чтобы это было барьером для тех, кто придет после них. И выпустили Красное Море, чтобы навеки скрыть свой город. Видно, они были суеверны, как дети, несмотря на все свои знания.

— Значит, вы плюнули на предупреждение, и вас не беспокоило, что для подтверждения его умер целый город?

Она пожала плечами.

— Треон много лет бормочет пророчества насчет этого, но его никто не слушает. Что касается меня, то мне плевать: откроют они секрет или нет. Я уверена, что тайна погибла вместе со зданием, а кроме того, я вообще не верю в подобные вещи.

— Кроме того, — с жесткой насмешкой сказал Старк, — тебе наплевать, что Эджил и Конд рассядутся на небесах Венеры, и весьма сомнительно, что тебе найдется место в этом новом пантеоне.

Она оскалилась.

— Ты чересчур умен для собственного блага. А теперь — до свидания. — Они быстро и крепко поцеловала его и исчезла, поднявшись вверх, над вершинами деревьев, куда он не рисковал идти за ней.

Старк медленно направился обратно к городу, рас строенный и очень задумчивый.

Когда он вышел на центральную площадь, направляясь к баракам, он вдруг остановился; каждый нерв его натянулся.

Где-то в одном из темных храмов качался от удара обрядовый колокольчик, посылая в тишину свою глубокую дрожащую ноту. Звук шел медленно, как биение умирающего сердца, и смешивался с голосом Зерит, называющим имя Старка.

ГЛАВА 9

Старк осторожно перешел площадь и вскоре увидел Зерит.

Найти ее на представляло труда. Один из храмов был большой. Старк подумал, что когда-то этот храм стоял напротив входа в разрушенное здание, и громадная фигура внутри храма была поставлена, чтобы наблюдать за учеными и философами, приходившими грезить о великом, а иногда и ужасном.

Философы исчезли, ученые уничтожили сами себя. Но статуя все еще следит за потонувшим городом, ее руки подняты в предупреждении и в благословении.

На коленях статуи-рептилии лежала Зерит. Храм был открыт со всех сторон, и Старк ясно видел ее — маленькую белую частицу человечества на черной нечеловеческой фигуре.

Рядом с ней стоял Мельфор. Он и звонил в обрядовый колокольчик. Теперь колокольчик смолк, и слова Зерит отчетливо донеслись до Старка:

— Уходи! Уходи! Они ждут тебя! Не подходи сюда!

— Я жду тебя, Старк, — со смехом крикнул Мельфор. — Ты боишься подойти? — Он схватил Зерит за волосы и медленно с расчетом ударил ее дважды по лицу.

Всякое выражение исчезло с лица Старка, только глаза его загорелись мрачным огнем. Он не спеша двинулся к храму, но шел так, что казалось: даже великая армия не сможет остановить его.

Зерит вырвалась из рук отца. Возможно, так и предполагалось, чтобы она освободилась.

— Это ловушка, — вскричала она. — Эджил.

Мельфор снова схватил ее и ударил уже сильнее, так что она рухнула на колени статуи, что смотрела на все добрыми глазами и ничего не видела.

— Она боится за тебя, — сказал Мельфор. — Она знает, что я убью тебя, если смогу… Ну да, возможно, Эджил здесь. Я здорово избил ее и еще буду бить, пока она жива за то, что она предала меня. Боишься?

Старк боялся. Мелифор и Зерит были в храме одни. Колоннада была пуста. Однако Старк боялся, потому что инстинкт, более древний, чем речь, предупреждал его.

Но это не имело значения. Белая кожа Зерит была испещрена черными кровоподтеками. Мельфор улыбался, и это тоже не имело значения.

Он быстро прошел под тенью крыши, оставляя за собой полоску огня Мельфор увидел его глаза, и его улыбка дрогнула и исчезла. Он пригнулся и в последний момент, когда смуглое тело бросилось на него, он выхватил спрятанный в поясе нож и ударил.

Старк не ожидал этого. Рабов обыскивали ежедневно на предмет возможного оружия, и даже осколок камня был под запретом. Значит, кто-то дал Мельфору нож, кто-то.

Пока он пытался увернуться от смертельного удара, в нем молнией пронеслась мысль: слишком поздно… слишком поздно, потому что его же собственное движение несет его на острие…

Рефлексы, более быстрые, чем у любого человека, спусковой крючок реакций дикого существа. Мускулы напряглись, центр равновесия переместился в ужасающе болезненном усилии, руки сжались в простреленный огнями красноте, словно стараясь укрепить ее вопреки ее собственным законам.

Лезвие сделало длинный разрез по всей груди Старка. Но не вошло. Он отклонился на долю дюйма, и оно не вошло.

Старк еще не успел обрести равновесия, как Мельфор бросился на него. Они схватились. Лезвие ножа блестело красным — голодный язык, жаждущий вкусить жизнь Старка. Мужчины катались, вспенивая море искрами, а статуя следила, ее спокойные черты рептилии оставались неизменно добрыми и мудрыми. Лезвие более темного цвета тянулось через танцующие огни. Старк прижимал руку Мельфора и крепко держал ее обеими руками. Теперь он оказался спиной к Мельфору. Тот пинал Старка и царапал его ногами, а левая рука его пыталась захватить горло землянина, но Старк прижал подбородок к груди. Тогда Мельфор стал рвать лицо Старка, подбираясь к его глазам.

Старк издал низкий звериный вой, неожиданно дернул головой и поймал челюстями руку Мельфора. Зубы впились в сочленение большого пальца и не выпускали его. Мельфор завизжал, но Старк переключил уже все свое внимание на ту руку Мельфора, что держала нож. Глаза Старка изменились: теперь это были глаза хищника-убийцы.

Раздался глубокий треск, и рука прекратила борьбу. Она склонилась в обратную сторону и выронила нож. Мельфор уже не мог даже кричать. Когда же Старк отпустил его, он попытался отползти, но не мог, и Старк сломал ему шею.

Землянин оттолкнул от себя тело, и оно медленно поплыло по течению через колоннаду, задевая черные столбы и наконец выплыло на площадь. Мельфор не спешил: теперь перед ним была вся вечность.

Старк осторожно отошел подальше от девушки, которая теперь пыталась встать и сесть. Старк чувствовал чье-то невидимое присутствие в тени и крикнул:

— Мельфор звал тебя, Эджил. Что же ты не пришел?

Искра движения в густой тьме выступила над колоннами.

— А зачем? — спросил Лорд Эджил Лхари. — Я обещал ему свободу, если он убьет тебя, но, похоже, он не смог, несмотря на то, что я дал ему нож и наркотик для твоего друга Хильви, чтобы тот не сунулся сюда.

Он вышел из темноты, красивый в желтой тунике и с черным тупорылым оружием в руке. — Самое главное было — заманить тебя в ловушку. Ты не подошел бы ко мне из-за этого, — он поднял оружие. — Конечно, я мог бы убить тебя за работой, но моя семья много чего наговорила бы по этому поводу — ты же исключительно хороший раб.