Глава 4. «ПОДИ СПРОСИ У НЕЕ…»

Конвею показалось, что миновали столетия, пока они шли по городу. Наконец Кра остановился перед каким-то дверным проемом и отодвинул занавеску из шкур, которая его прикрывала.

— Входите, — сказал он, и земляне прошли по одному. Стража осталась снаружи, за исключением пяти мужчин, которые последовали за стариком.

— Мои сыновья, — объяснил Кра.

Это были покрытые шрамами воины с мускулистыми руками, гораздо старше Конвея. По отношению к Кра они держались почтительно.

Нижний этаж дома служил складом. Замороженные мясные туши и связки похожих на мох засушенных растений громоздились возле одной стены. Возле другой был устроен небольшой загон и стояла колода для рубки мяса. Очевидно, дерево на Искаре было редкостью, потому что загон был каменный, а во всех проемах вместо дверей висели тяжелые занавески.

Кра поднял занавеску, скрывающую вход на лестницу, затем открыл нечто вроде люка, предназначенного охранять от сквозняка и холода, идущего с нижнего этажа. По земным меркам в верхней комнате должен был стоять жуткий холод, но неимоверно толстые стены служили отличной изоляцией и защитой от ветра, а в круглом камине почти без всякого дыма горел мох, поддерживая небольшой огонь. Конвей тут же сильно вспотел — возможно, из-за своего нервного состояния.

У камина сидела девушка, управляясь с вертелом и горшком. Очевидно, она только что вбежала с улицы, потому что в ее серебристых волосах еще не растаял снег, а сандалии были мокрые.

Она не подняла головы, когда вошли мужчины, как будто подобные визиты были для нее делом обыкновенным. Все же Конвей поймал брошенный исподлобья взгляд. В мягком комнатном свете землянину удалось разглядеть точки ее сузившихся зрачков и ясную голубую радужку; несмотря на показное смирение, глаза ее горели возмущением — и были полны одухотворенности. Конвей улыбнулся.

Она выдержала взгляд землянина смело, со странной напряженностью, словно бы проникая в скрытые глубины его существа — к самому сердцу, к душе, к сокровенным мыслям, и все это жадно, в один момент. Затем заговорил старик, и ее полностью поглотили заботы о приготовлении пищи.

— Сядьте, — предложил Кра, и земляне уселись на вороха мехов, набросанные поверх подушек из мха.

Пятеро высоченных сыновей тоже сели, но Кра остался стоять.

— Значит, вы ничего про Конну не знаете, — сказал он, и сын Конны успокаивающе ответил:

— Нет.

— Как же тогда вы попали на Искар?

Конвей передернул плечами:

— А как Конна сюда попал? Люди с Земли летают везде.

Бессознательно он перенимал высокопарную манеру Кра говорить. Он склонился вперед, улыбаясь:

— Мои слова были резкими, когда я стоял за вашими воротами. Пусть будут они забыты, ибо это только слова гнева. Забудь и этого Конну. Он к нам не имеет никакого отношения.

— А-а, — мягко произнес старик. — «Забыть». Это слово, которого я не знаю. Гнев — да, и месть тоже. Но не «забыть».

Повернувшись к Роэну и Эсмонду, он заговорил с ними, вежливо отвечая, когда те объясняли свои желания. Но полный задумчивости взгляд его холодно-голубых глаз ни на секунду не сходил с лица Конвея. Нервы землянина были напряжены до предела, беспокойство его росло и росло.

Он готов был поклясться, что Кра понял, кто он такой и зачем прибыл на Искар.

Разум подсказывал ему, что это странно. Много лет прошло с тех пор, как Кра видел его отца, да и внешне они несхожи. Казалось невероятным, чтобы он сохранил какие-то манеры отца. И все же он ни в чем не мог быть уверен, и неопределенность терзала его. Тяжело было выносить горький взгляд старика.

Пятеро сыновей сидели молча и неподвижно. Конвей был убежден, что они понимают весь разговор, а после вспомнил слова старика о том, что они жили с Конной как братья. Сыновья сидели и терпеливо ждали; складывалось впечатление, будто ожидание их длится уже так долго, что чуть больше они прождут или чуть меньше — не имеет для них значения.

Время от времени девушка украдкой посматривала на Конвея. Несмотря на беспокойство, землянина мучило любопытство: какое такое дьявольское смятение таится за ее взглядом. Лицо девушки в странных отсветах пламени очага казалось Конвею просто очаровательным.

— Торговля, — изрек наконец Кра. — Дружба. Наука. Все это хорошие слова. Давайте-ка теперь поедим, а потом отдохнем, и я обдумаю эти хорошие слова, которые прежде слышал от Конны.

— Послушайте, — несколько раздраженно произнес Конвей, — я не знаю, что этот Конна здесь натворил, но я не вижу причин порицать нас, будто мы его сыновья.

— Мы правду говорим, — мягко сказал Эсмонд и посмотрел на Конвея. Нервы Конвея уже не выдерживали, а тут еще эта дурацкая обходительность Эсмонда, и он в конце концов не сдержался:

— Да в чем же преступление этого Конны?

Старик обратил на него неспешный тяжелый взгляд.

— Не спрашивай меня, — сказал он, — спроси у той, что ждет у озера Ушедших Навеки.

Последние слова старика будто хлыстом стегнули по нервам Конвея. Он испугался, что выдал себя, но если он и вздрогнул, никто этого, кажется, не заметил. Лица Эсмонда и Роэна были откровенно непонимающими.

— Озеро Ушедших Навеки, — повторил Эсмонд. — Что это такое?

— Пусть будет конец разговору, — сказал Кра.

Он отвернулся и заговорил с девушкой на своем языке, и Конвей уловил имя — Сьель. Она послушно поднялась и стала подавать мужчинам еду — на тарелках, выточенных из камня. Покончив с этим, она опять села возле огня и принялась есть оставшееся после мужчин — стройная послушная тень, чьи глаза были покорны не больше, чем глаза молодой пантеры. Конвей украдкой ей улыбнулся, и наградой ему было легкое движение алых девичьих губ.

Когда с едой было покончено, Кра поднялся и повел землян по каменному проходу. В конце его они увидели два проема, занавешенных шкурами, а за ними оказались маленькие комнатки без окон, где лежали мох и меха, — некое подобие спален.

Тихонько вошла Сьель, чтобы зажечь светильники на подставках из камня, и Конвею показалось, что она уделила особое внимание тому светильнику кубической формы, который он выбрал для себя.

— Спите, — сказал Кра и оставил их.

Сьель удалилась по узкой лестнице в конце коридора.

С минуту земляне стояли, глядя друг на друга, затем Конвей угрюмо сказал:

— Не задавайте мне никаких вопросов, ответов я все равно не знаю.

Он повернулся и ушел в свою комнату, закрыв дверной проем занавеской. В отвратительном настроении Конвей сел на меха и зажег сигарету, прислушиваясь к тихому голосу Роэна, сердито объясняющему Эсмонду, что Рэнд, по его мнению, ведет себя весьма странно. Эсмонд примирительно ответил, что такая ситуация любого выведет из себя. Вскоре Конвей услышал, как они оба легли. Он погасил лампу.

Довольно долго Конвей сидел, не в силах унять нервное напряжение. Он думал о Кра, об ущелье, лежащем так близко, в пределах его досягаемости, думал об отце, ненавидя его за ту недобрую память, которую тот оставил после себя на Искаре, отчего теперь его сыну приходится тяжко.

Да поможет ему небо, если старый Кра еще ничего не понял!

Он подождал некоторое время, пока все не затихло. Потом, крайне осторожно, поднял занавеску и вышел в коридор.

Конвею удалось заглянуть в большую, главную комнату. Четверо мускулистых сыновей Кра спали на шкурах возле горячих углей. Пятый сидел скрестив ноги; на коленях у него лежало копье. Он не спал.

Конвей выглянул на заднюю лестницу. Он был абсолютно уверен, что она ведет на женскую половину дома и если он туда сунется, шаги его разбудят весь дом. Он пожал плечами и вернулся в свою каморку.

Хмуро уставившись в темноту, Конвей лежал на шкурах и пытался думать. Он не рассчитывал на то, что искарианцы ненавидят землян. В сотый раз он подивился, что же такое натворил отец, если женщины воют, как на похоронах, при одном лишь упоминании его имени. Спроси у нее, у той, которая ждет у озера Ушедших Навеки…

Все это неважно. Главное, что их тщательно стерегут и город для землянина слишком велик, чтобы выбраться из него живым, даже если ему удастся сбежать от Кра.

Неожиданно он почувствовал, что за дверью, в коридоре, кто-то стоит.

Стараясь не шуметь, Конвей прокрался к своему комбинезону, вытащил пистолет, вернулся на свое ложе и приготовился ждать.

Занавеска чуть шевельнулась, потом заколебалась сильнее. Конвей лежал неподвижно и дышал, точно спящий. Слабый свет просочился в щелку между занавеской и дверным косяком, щелка сделалась шире, и Конвей уже ясно мог различить стоящую на пороге фигуру.

Сьель, маленькая серая мышка, в своей грубошерстной юбке, с распущенными по плечам волосами, сверкающими под лунным лучом. Сьель, мышка с распахнутыми настежь глазами.

Отчасти из любопытства, желая знать, что она будет делать, отчасти из страха, что шепот может привлечь внимание кого-нибудь из другой комнаты, Конвей лежал тихо, притворяясь спящим.

В течение долгой минуты девушка стояла не шевелясь, разглядывая его. Конвей слышал звук ее дыхания, частый и мягкий. Наконец она сделала один быстрый шаг вперед, затем остановилась, как будто смелость оставила ее. Это ее и погубило.

Мужчина с копьем, должно быть, уловил какое-то движение, шелест юбки, скорее всего, хотя девушка и старалась ступать бесшумно. Конвей услышал короткое восклицание из главной комнаты, Сьель отпустила занавеску и побежала. За ней следом раздался топот тяжелых мужских шагов.

В конце коридора послышался шум борьбы, затем тихий возбужденный шепот. Конвей прокрался к двери и тихонько сдвинул в сторону занавеску.

Сын Кра крепко держал девушку. Сначала он вроде бы поучал ее, больше с жалостью, чем с гневом, а потом, нехотя и не распаляясь, он принялся ее бить. Сьель переносила побои стойко, но глаза ее блестели, а лицо горело яростью.

Конвей тихонько ступил в коридор. Мужчина стоял к нему спиной, но Сьель увидела Конвея. Он жестами показал ей, что надо делать, и она мгновенно его поняла — возможно, Конвей сам вселил в нее храбрость совершить подобный поступок.

Изогнувшись, как кошка, она что есть силы вонзила зубы в руку, державшую ее.

Мужчина отпустил девушку — скорее от сильного удивления, чем от боли. Сьель бросилась вниз по лестнице, ведущей на женскую половину, а он стоял, уставившись ей вслед — рот широко раскрыт, вид ошарашенный, как если бы безответные камни, по которым он ступал ежедневно, восстали и накинулись на него. У Кон-вея было ощущение, что ничего подобного за всю историю Искара не случалось ни разу.

Он лениво привалился к стене и спросил:

— Что тут происходит?

Сын Кра вмиг обернулся, и удивление на его лице сменилось на гнев.

Конвей притворно зевнул, как будто только проснулся.

— Это ты задал Сьель трепку? Но она уже слишком большая девочка. — Он ухмыльнулся, глядя на следы укуса на руке воина. — Кстати, кто она — внучка Кра?

Последовал неспешный ответ на ломаном, но вполне понятном английском:

— Приемная дочь Кра, от подруги моей сестры. Сьель впитала испорченность с материнским молоком — испорченность, которой она научилась от моей сестры, а та переняла ее от Конны.

Внезапно этот крупный мужчина потянулся и мертвой хваткой вцепился в воротник Конвея у самого горла. Странно было видеть в его глазах слезы и горькую ярость одновременно.

— Предупреждаю тебя, человек с Земли, — сказал он тихо. — Уходи. Быстро уходи, пока ты еще жив.

Он оттолкнул Конвея и пошел назад, в большую комнату, чтобы там, у огня, погрузиться с головой в свои мысли. А землянин остался разгадывать загадку — было ли предупреждение адресовано им всем или ему одному.

Несколько часов спустя ему удалось забыться тревожным сном, и Конвею опять приснились льдистая долина и спрятанное сокровище, которое ждало его за скалистой стеной. Казалось, оно ближе к нему, чем когда-либо раньше, так близко, что он проснулся со сдавленным криком. Каменная каморка была точно склеп, и он покинул ее, испытывая такое отчаяние, какого никогда не знал прежде. Ветер снаружи усиливался.

Он вошел в большую комнату как раз в тот момент, когда Кра входил в нее с другой стороны, с лестницы. За ним, очень бледная, с гордым лицом, следовала Мар-сия Роэн. Щеки ее были в ссадинах, красивые черные волосы намокли и обвисли. В глазах девушки стояла такая растерянность, что Конвею больно было в них заглянуть.

— Марсия! — воскликнул он.

Она подбежала к нему, крепко обхватила его руками, точно напуганный ребенок. Обняв Марсию, он отвечал на ее вопросы, пока девушка не вздохнула свободно.

— Питер в порядке, — уверил он ее. — Ваш отец тоже. Оба в полной безопасности.

Заговорил старый Кра. Во всей его стариковской фигуре было что-то от спокойствия камня. Похоже, он принял какое-то решение и никакая сила не в состоянии заставить его это решение изменить. Он посмотрел на Конвея.

— Иди, — приказал он, — зови своих друзей.

Глава 5. ВОИН ИСКАРА

Конвей пошел, позвав с собой Марсию. Роэн вышел сейчас же, но Эсмонд спал мертвецким сном. Очевидно, он несколько часов работал при свете лампы, делая заметки о людях Искара.

Интересно, подумал Конвей, расталкивая его, дойдет ли что-нибудь из этих заметок благополучно на Землю. Он знал так же точно, как собственное имя, что их пребывание здесь закончилось, и еще ему очень не нравилось выражение глаз Кра.

— Никто не виноват, — снова и снова повторяла Марсия. — Я не могла больше этого переносить. Я не знала, живы вы или погибли. Ваши радиопередатчики не отвечали. Вот я и украла сани.

— Ты одна приехала? — спросил Роэн.

— Да.

— Боже мой! — едва слышно проговорил Эсмонд и обнял Марсию.

Она прижалась к его лицу своими окровавленными щеками и зарыдала:

— Питер, меня закидали камнями! Женщины. Мужчины вели меня по улицам, а женщины бросали камни.

Кроткое лицо Эсмонда сделалось абсолютно белым. Глаза его наполнились холодом. Он взял Марсию на руки и вместе с ней зашагал по коридору; поступь Эсмонда была твердой от гнева. Роэн шел следом, почти наступая ему на пятки.

Но старый Кра не дал им сказать ни слова. Пятеро сыновей выстроились у него за спиной, всем своим видом выражая угрозу. Так они и стояли: пять высоких красивых мужчин и один длинный сухопарый старик, напоминающий древнего полуволка-полусобаку, седой от прожитых лет, но все еще вожак стаи.

Кра поднял руку, и земляне остановились. Конвей заметил, что Сьель там же, где и была, — у камина: сидит, уставившись прекрасными глазами на женщину-чужеземку, которая одна проехала через заснеженные поля, чтобы встать рядом со своими мужчинами. Ветер, сойдя с высоких вершин, то громко и пронзительно завывал в амбразурах окон, то голос его переходил на порывистое рычание, что заставляло нервы Конвея трепетать от непонятного возбуждения.

Кра заговорил, глядя на Марсию.

— Об этом я сожалею, — сказал он. — Но женщине не следовало приезжать. — Затем его замороженный, взгляд охватил их всех. — Предлагаю вам ваши жизни. Уходите теперь — покиньте город, покиньте Искар и никогда больше не возвращайтесь. Если вы так не поступите, я не смогу вас спасти.

— Почему они бросали в нее камнями? — требовательно спросил Эсмонд. Это единственное, что сейчас его занимало, для других мыслей просто не оставалось места.

— Потому что она другая, — ответил Кра, — и они ее боятся. Она носит одежду мужчины и ходит среди мужчин, а такие вещи противоречат их вере. Ну, так вы уйдете?

Эсмонд поставил девушку на ноги рядом с собой, руки его по-прежнему обвивали ее плечи.

— Мы уйдем, — объявил он. — И я убью первого, кто до нее дотронется.

Кра имел достаточно благородства, чтобы игнорировать бессмысленность этих идущих от сердца слов. Он наклонил голову.

— Так оно и должно быть, — провозгласил он. Затем старик посмотрел на Роэна.

— Не волнуйся, — отрывисто отозвался Роэн. — Мы уйдем, а вы все можете отправляться к дьяволу. Это мир для волков, и только волки могут здесь жить.

Он направился к двери вместе с Эсмондом и своей дочерью, а взгляд Кра обратился к Конвею:

— А ты, мужчина, называющий себя Рэндом?

Конвей пожал плечами, будто бы все это было для него совершенно неважно:

— Какой мне смысл оставаться?

Руки его так дрожали, что он их спрятал в карманы; капельки пота бежали у Конвея по спине. Он кивнул на амбразуру окна.

— Дует белый ветер, Кра, — сказал Конвей. Он выпрямился, и голос его стал громче и зазвенел. — Ветер настигнет нас на открытой равнине. Женщина, несомненно, погибнет, остальные, возможно, тоже. Тем не менее мы уйдем. Но пусть говорят по всему городу, что Кра потерял все свое мужество и надел женскую юбку, потому что убил нас хитростью, а не честным копьем.

Наступило молчание. Эсмонд повернул голову и застыл в дверях; девушка крепко держалась за его локоть. Роэн тоже остановился. Было видно, насколько сильное потрясение вызвала в них эта новая мысль.

Сердце Конвея грохотало, как паровой молот. Он блефовал: при той системе надежности, какая была у саней, шансы погибнуть для них практически сводились к нулю — и ему оставалось надеяться лишь на эту частицу правды. Он мучительно ждал, сработает ли его уловка. Конвей знал, что, как только окажется за стенами города, озеро будет потеряно для него навсегда. Точно так же когда-то его потерял отец.

После паузы, которая показалась невероятно долгой, Кра вздохнул и тихо сказал:

— Белый ветер. Да. Я и забыл, что земляне — слабое племя.

Со стариком произошла неуловимая перемена. Как будто бы он тоже напряженно ждал ответа на какой-то вопрос и ответ пришел. Глубокий холодный отсвет наполнил его глаза и горел там почти радостно.

— Можете остаться, — разрешил он, — пока ветер не стихнет.

Потом резко повернулся и пошел вниз по лестнице, а сыновья последовали за ним.

Эсмонд смотрел им вслед, и Конвей с улыбкой наблюдал, как на круглом лице этнолога привычное добродушное выражение сменилось на волчью ярость.

— Он хотел послать нас на смерть, — сказал Эсмонд, как будто жалел, что сразу не убил Кра. Опасность, грозящая Марсии, превратила его из ученого в обыкновенного смертного. Он повернулся к Конвею:

— Благодарю. Вы были правы, когда угрожали им у стены. А если что-нибудь с нами случится, думаю, Фрейзер заставит их за это ответить.

— Ничего с нами не случится, — возразил Конвей. — Уведите Марсию в спальню — там теплее, и она сможет прилечь. — Он повернулся к Сьель и резко спросил: — Ты меня понимаешь?

Она угрюмо кивнула.

Конвей показал ей на Марсию:

— Иди с ней. Принеси воды и что-нибудь, чтобы перевязать раны.

Сьель послушно поднялась, но глаза ее с озорным выражением наблюдали, как земляне вышли из комнаты и зашагали по коридору.

Конвей остался один.

Он заставил себя немного постоять и подумать. Заставил сердце перестать колотиться, а руки — справиться с дрожью. Он не мог только изгнать из себя радостное волнение и страх.

Путь для Конвея теперь был свободен, хотя бы в настоящий момент. Почему? Почему Кра ушел и увел с собой сыновей?

Ветер свирепствовал и завывал, поднимая защитные занавески, рассыпая по полу снег. Белый ветер. Конвей улыбнулся. Он получил свой шанс. Другого у него может не быть никогда.

Он повернулся и быстро вышел во второй коридор, который располагался против того, куда ушли остальные. Там тоже оказались четыре маленькие спальни. Одна из них была вдвое больше других, и Конвей догадался, что она принадлежит Кра.

Он проскользнул туда, задернув за собой занавеску.

Все, что ему нужно, — находилось здесь. Все, в чем он нуждался, чтобы отправиться на поиски долины из своих снов.

Конвей начал раздеваться. Снял комбинезон, тонкий свитер, сапоги. Нельзя идти через город в земной одежде. А иначе как через город до цели было дойти невозможно. Он радовался белому ветру, тот поможет ему замести следы.

Конечно, будет холодно и опасно. Но Конвей презирал холод и не думал об опасности. Он не собирается умереть, как его отец, навсегда упустив свой шанс.

Через несколько минут вместо Рэнда Конвея в каморке стоял высокий светловолосый воин, закутанный в белые меховые шкуры, обутый в грубые пушистые сапоги, держащий в руке копье.

Он сохранил только два предмета, тщательно спрятанные за поясом, — маленький пистолет и крошечный пузырек в свинцовой оболочке и с такой же пробкой.

Конвей повернулся — и увидел Сьель. Девушка стояла в дверях и глядела на него расширенными от удивления глазами.

Сьель подошла так тихо, что Конвей ее не услышал. Он знал, что хватит одного ее крика, чтобы разрушить все его планы.

Он бросился к девушке и зажал ей рукой рот.

— Ты зачем сюда явилась? — зашипел Конвей. — Что тебе надо?

Глаза Сьель смотрели на него снизу вверх, такие же спокойные и злые, как у него.

— Крикнешь — убью, — предупредил Конвей. Сьель мотнула головой, и он немного ослабил хватку.

Медленно, на ломаном английском она сказала:

— Бери меня с собой.

— Куда?

— На Землю!

Настала очередь Конвея удивляться:

— Но зачем?

— Земные женщины гордые, как мужчины, — произнесла девушка с вызовом. — Свободные.

Так вот в чем причина тайного гнева, тлевшего в ней. Она не умела быть такой терпеливой, как местные женщины, потому что ей удалось заглянуть куда-то еще. Конвей вспомнил, что сказал сын старика Кра.

— Этому Конна научил? Она кивнула.

— Берешь меня? — спросила она. — Берешь? Я убегать от Кра. Прятаться. Берешь меня?

Конвей улыбнулся. Девушка ему нравилась. Они одного поля ягода, он и она, раз одинаково лелеяли безнадежную мечту и рисковали всем, чтобы сделать ее реальностью.

— Почему бы нет? — сказал он. — Конечно, я тебя возьму.

Ее радость была дикой и неистовой.

— Если обманешь, — шепнула Сьель, — убью тебя! Потом она его поцеловала.

Конвей понял, что она впервые поцеловала мужчину. Он понял также, что этот поцелуй у них не последний.. Он оттолкнул ее.

— Тогда ты должна мне помочь. Возьми это. — Конвей вручил ей узел одежды, которую снял. — Спрячь. Есть другой выход из этого дома?

— Да.

— Покажи мне его. Потом жди меня — и не говори никому. Никому. Поняла?

— Куда идешь? — спросила она Конвея. Выражение удивления вернулось на ее лицо, в глазах мелькнул страх. — Что делаешь, мужчина Искара?

Он покачал головой:

— Если ты мне не поможешь, если я умру, — ты никогда не увидишь Землю.

— Пойдем, — сказала она и повернулась.

Эсмонд и Роэн все еще были с Марсией, и кроме собственных страхов и обид их мало что интересовало, а тем более Конвей, человек посторонний. Дом Кра был пуст и молчалив, только ветер хохотал в оконных проемах — так смеется волк перед тем, как умертвить свою жертву. Конвею стало не по себе.

Сьель свела его вниз по маленькой лесенке и показала узкий проход, через который выносили требуху — женская работа, не подходящая для мужчины.

— Я жду, — сказала Сьель. Ее пальцы сжались на его руке. — Приходи назад. Приходи скоро!

Сьель боялась не за него — за себя; свобода, о которой она мечтала так долго, вот-вот готова была обернуться реальностью. Конвей понимал ее чувства. Он наклонился и быстро поцеловал девушку.

— Я вернусь.

Затем поднял шкуру, которая занавешивала проем, и выскользнул в темноту.

Глава 6. ЭХО СНА

Город наполняли голоса бури. Она кричала в узких улочках, ледяные башни домов содрогались и звенели. Нельзя было сказать, что идет снег, но плотная мутная белизна нависала, металась и кружила над городом под порывами ветра. А где-то над всем этим буйством горели ясные и неподвижные звезды.

Холод пронзал насквозь, в сердце Конвея впивались тысячи железных крючков. Он плотнее закутался в покрытые мехом шкуры. Сердцебиение усилилось. Кровь разгонялась, борясь с холодом; Конвей чувствовал странное волнение, порожденное диким вызовом ветра. Он двинулся быстрым шагом, уверенно ступая по блестящему льду и по схваченным морозом камням.

Он знал, в каком направлении идти. Он понял это в первый же раз, как только увидел город, и все это время знание жгло ему память.

Путь к озеру — озеру Ушедших Навеки.

Прохожих на улицах было немного, и никто его не разглядывал. Белый ветер накинул на все расплывчатую вуаль, и ничто не привлекало внимание к Конвею, тощему мужчине с гордым лицом, который сгибался под ветром, одинокий воин, идущий по своим делам.

Несколько раз Конвей пытался выяснить, не идет ли кто-то следом. Он не мог забыть скрытой радости на лице Кра и по-прежнему беспокоился, с чего это вдруг старик оставил землян без присмотра. Но в густом завывающем снежном вихре трудно было что-нибудь разглядеть.

Он проверил, на месте ли пистолет, и улыбнулся — пистолет был на месте.

Конвей чутьем находил дорогу в извилистых улочках, держась одного направления. Домов становилось все меньше. Потом они исчезли совсем, и Конвей оказался в долине. Высоко в небе сияли вершины гор, поднимающиеся к звездам.

Сильный порыв ветра налетел на него. Не пряча лицо, Конвей двинулся наперекор ветру в сторону громоздящихся скал. Легкое безумие, не покидавшее его с тех самых пор, как он оказался на Искаре, переросло во всепоглощающую страсть.

Часть его «я» отступила. Ветер, снег и дикие скалы завладели теперь этой утраченной сущностью. Он понимал их, и они понимали его. Они не могли ему повредить. Высокие вершины смотрели сверху с грозными ликами, и Конвею порою казалось, что они на него сердятся.

Он слышал смутное эхо, отзвуки своих снов, но они еще были слабыми. Страха не было. Даже наоборот, появилось странное ощущение счастья. Рядом с ним не было никого, и все же он не чувствовал себя одиноким. Что-то дикое, грубое поднималось в нем изнутри, чтобы схлестнуться с дикой грубостью бури, и Конвей ощущал пьянящую гордость, уверенность, что никто на Искаре не может ему противостоять.

Город остался позади. Долина поглотила Конвея незаметно, ее белые, туманные, бесформенные стены вырастали со всех сторон. В ночном путешествии Конвея появилось странное ощущение безвременья, беспространственности, как будто он существовал в своем собственном измерении.

И замкнутого внутри себя Конвея вовсе не удивил пробившийся сквозь завывания ветра тоненький голосок Сьель. Конвей повернулся и увидел, как девушка карабкается за ним, проворная на ногу, запыхавшаяся от спешки. Наконец она догнала его, обессиленная.

— Кра, — выдохнула она. — Он впереди идет с четырьмя. Один сзади. Я видела. Я тоже сзади. — Она сделала быстрый, резкий жест, охватывая им всю долину. — Ловушка. Они ловят. Они убивают. Иди назад.

Конвей не пошевелился. Она тряхнула его, торопя:

— Иди назад! Сейчас иди назад!

Он стоял неподвижно, с поднятой головой, взгляд его устремился на пелену бури, высматривая врагов, — Конвей не до конца верил, что они там. И тут, глубокий и сильный на фоне ветра, раздался голос охотничьего рожка. Ему ответили с другой стороны долины. Потом еще и еще — из шести разных мест. Кра и пятеро его сыновей окружили Конвея; путь в город был для него закрыт.

Конвей начал понимать стариковскую хитрость; он улыбнулся улыбкой зверя, обнажив зубы.

— Уходи, — сказал он Сьель. — Они ничего с тобой не сделают.

— Я сделаю, они накажут, — мрачно ответила она. — Нет. Ты должен жить. Они охотятся, но я знаю тропки, дороги. Ходить много раз к озеру Ушедших Навеки. Там они не убить. Иди.

Девушка повернулась было, чтобы уйти, но Конвей схватил ее, полный внезапного подозрения.

— Почему это ты так обо мне заботишься? — спросил он. — Эсмонд или Роэн точно так же могут взять тебя на Землю.

— Против воли Кра? — Сьель рассмеялась. — Они робкие люди, не такие, как ты. — Их взгляды встретились в темноте; черные расширенные зрачки Сьель блестели; она заглядывала глубоко в глаза Конвея, и это его странным образом тронуло. — Но еще что-то, — добавила она. — Я никогда не любила. Теперь люблю. А ты — ты сын Конны.

— Откуда ты это взяла? — медленно спросил Конвей.

— Кра знает. Я слышала, он говорил.

Значит, это была ловушка, с самого начала. Кра знал. Старик дал ему шанс улететь с Искара — а он не воспользовался этим шансом, и Кра обрадовался. После этого он ушел и ждал, когда Конвей явится к нему сам.

Сьель сказала:

— Но я знаю и не слушая. Теперь пойдем, сын Конны.

Она пошла первая, стремительная, как олень, юбки трепетали на девушке от быстрого шага. Конвей двинулся следом, а позади и вокруг него продолжали звучать рожки, и голоса их были полны нетерпения собачьей своры, учуявшей след добычи и уверенной, что ей не уйти.

Стены гор всё сужались, и зов рожков раздавался ближе и ближе. В них звучала радость, преследователям спешить было некуда. Ни разу за белой накипью снега не поймал взгляд Конвея ни одного из них. Но и не видя, землянин знал, что на лице Кра блуждает суровая и горькая улыбка: жуткая улыбка долго откладываемой мести.

Конвей представлял, когда закончится охота. Звуки рожков загонят его в горло ущелья, а потом их голоса замолчат. Ему не дадут дойти до озера.

Снова он дотронулся до маленького пистолета; должно быть, в эту минуту лицо его выглядело таким же свирепым, как у Кра.

Девушка быстро и уверенно вела его среди беспорядочных нагромождений скал и ледяных наростов, юбка ее колыхалась, точно серый флаг на ветру. Высоко над головой холодные вершины заполняли собой все небо, оставляя только узкую щель для звезд. Внезапно каменные стены сошлись над ним, как живые, и голоса рожков зазвучали требовательно и призывно, спеша, торопясь к нему.

Он поднял голову и гневно прокричал им в ответ. Потом наступила тишина, и сквозь пелену снега он увидел человеческие фигуры и сверкание копий.

Он бы вытащил пистолет и нейтрализовал их парализующими зарядами. И ему хватило бы времени, чтобы осуществить задуманное. Но Сьель ему помешала. Она вцепилась в него и потащила изо всех сил в трещину между скалами.