Глава 18

На следующее утро Агата сидела в одиночестве за завтраком и рассеянно ковыряла вилкой яичницу, когда в столовую, деловито поправляя рукава пиджака, вошел Саймон.

– Доброе утро.

Она чуть не подавилась.

– Ты провел эту ночь здесь? – Ей хотелось наорать на него, но голос ее был скорее похож на шепот.

– И эту, и еще много других. Я снова сюда переехал. Дальняя спальня несколько тесновата, но Баттон будет обслуживать сразу и меня, и Джеймса, так что не потребуется места для моего персонального слуги.

Подойдя к сервировочному столику, Саймон наполнил тарелку и уселся напротив Агаты; при этом она резко отодвинула свой стул, чтобы увеличить дистанцию между ними.

– Что ты здесь делаешь?

– Охраняю тебя.

– Меня? Но я не сделала ничего плохого.

– Я защищаю тебя от тех, кто похитил Джеймса.

– Я здесь ни при чем. Какая связь между Джеймсом Каннингтоном и Агатой Эпплкуист, хотелось бы мне знать?

– Я ее вычислил. И другие тоже могут это сделать.

Помолчав, Агата, попыталась зайти с другой стороны.

– В конце концов, я могу нанять собственных телохранителей.

– Не зная, не работают ли они на противника?

Агата принялась лихорадочно искать еще какие-нибудь доводы.

– Ты погубишь мою репутацию!

– О, я кое-что предусмотрел на этот случай. Днем я буду играть роль внимательного деверя, вечером сделаю вид, что уезжаю на ночь, а потом вернусь тайком, так что никто об этом не узнает.

– Джейми этого не позволит!

– Извини, но он уже согласился.

Поняв, что спорить дальше бесполезно, Агата опустила глаза.

– Ладно, если уж ты должен оставаться здесь, то нельзя ли сделать так, чтобы это не было слишком больно? – тихо прошептала она.

Саймон молча кивнул, а затем отступил в сторону, пропуская в комнату Джеймса.

Увидев брата, Агата всплеснула руками.

– Джейми, ты почему не в достели?

– Неужели ты хочешь, сестренка, чтобы я сошел с ума от скуки? Я с тем же успехом могу отдыхать внизу, как и наверху.

– А заодно выпрашивать сладости у кухарки, – усмехнулся Саймон.

Джеймс подмигнул:

– Вот меня и разоблачили. – Он повернулся к Агате. – Ну как, ты согласна с нашим планом, Агги?

– Не совсем; однако у меня нет выбора. – Агата вздохнула. Видимо, ей придется мириться с этим до тех пор, пока не возникнет что-нибудь более важное для Саймона, чем она. Впрочем, такие события не заставляют себя долго ждать.

В этот момент в дверях появился Пирсон.

– Мадам, к вам пожаловали с визитом двое джентльменов. Следует ли мне сказать им, чтобы они приехали в более подходящее время?

Агата с радостью ухватилась за возможность выйти из-за стола.

– Нет, конечно, нет! Я приму их сейчас. Как они представились?

– Это некий мистер Коллиз Тремейн и его дядюшка лорд Этеридж.

– Коллиз? – Прежде чем выйти из столовой, Агата улыбнулась, чем очень удивила Саймона. Кто, черт возьми, этот Коллиз Тремейн? И что, черт возьми, здесь делает Этеридж?

Раздраженно бросив на стол салфетку, Саймон поднялся и направился следом за Агатой; при этом он не мог не слышать за спиной смеха Джеймса.

Ему удалось догнать Агату в тот момент, когда она прикоснулась к ручке, двери, и тут они оба услышали, как посетители спорят между собой.

Агата замерла, не зная, следует ли их прерывать, однако Саймон был настроен куда решительнее и жестом приказал ей подождать.

– Послушай, Коллиз, уж не говоря о том, что тебе нечего предложить ей, кроме перспективы получения наследства от меня, ты для нее слишком молод.

– Глупости! Ей не больше двадцати лет.

Наклонившись к уху Саймона, Агата прошептала:

– Он мне нравится все больше, потому что на самом деле мне уже исполнилось двадцать пять.

Саймону меньше всего хотелось слышать, что ей нравится этот молокосос. А еще меньше ему понравилось то, что он услышал дальше.

– Если уж кто и должен жениться на ней, так это я, – продолжал Этеридж. – Я достаточно зрелый человек и к тому же могу предложить ей гораздо больше.

– Силы небесные! – Агата чуть не рассмеялась. – Разве я не говорила тебе, что женихи станут стаями слетаться к моему порогу?

Однако, судя по его виду, Саймону было не до веселья. Тут Коллиз громко запротестовал:

– Довольно! Ты и так все утро пытался отговорить меня от женитьбы на ней!

– Потому что было бы чрезвычайно дурным тоном говорить о таком, когда тело мистера Эпплкуиста еще не успело остыть в могиле.

– Но теперь она вдова, и у нее, насколько мне известно, нет семьи. Кто знает, в каком состоянии находятся ее финансы? Я хотел лишь, чтобы она знала, что у нее есть варианты. Женщинам всегда нравится, когда у них есть варианты.

– К счастью, у нее действительно имеется хороший вариант, и это я.

– Но почему? Ты видел ее всего один раз.

– А больше и не надо. Мне нужна взрослая женщина, а не трепетная дебютантка. К тому же она мне понравилась. А ты, когда я женюсь на ней и обзаведусь собственным наследником, ты получишь возможность целиком и полностью посвятить себя музыке.

Агата вздохнула:

– Ах, какая волнующая ситуация! Ты даже представить себе не можешь, Саймон, как приятно быть прекрасной дамой, за благосклонность которой храбрые рыцари готовы сражаться не на жизнь, а на смерть!

– Просто великолепно. Впредь ты будешь прекрасной дамой.

Она прищурилась и искоса взглянула на него.

– Нет.

– Что значит «нет»?

Закрыв глаза, она покачала головой, и тут дверь распахнулась. На пороге, вопросительно приподняв одну бровь, стоял Далтон Монморенси.

В то же мгновение Коллиз бросился к Агате и схватил ее за руку. Саймон замер, подумав, что он собирается обнять ее, но молодой человек всего лишь усадил ее на диван.

– Коллиз, ты все-таки приехал навестить меня! Как это мило с твоей стороны…

– Разумеется, я приехал сразу, как только прочитал, о несчастье в газете…

– Ну, не совсем сразу. Это я удержал его дома, миссис Эпплкуист, – извиняющимся тоном произнес Этеридж. – Доктор посоветовал ему несколько дней постельного режима, и я решил последовать рекомендации. – Лорд Этеридж склонился к ее руке. – Примите мои соболезнования. – Он выпрямился и бросил оценивающий взгляд на Саймона. – Вы тоже член безутешно скорбящего семейства, сэр?

– Прошу прощения, – вмешалась Агата. – Лорд Этеридж, Коллиз, позвольте представить вам брата моего покойного мужа Этельберта Эпплкуиста. – Агата немного поморщилась, произнося это имя.

К вящей радости Саймона, визит не затянулся. Агата очень мило поблагодарила лорда Этериджа за его деловое предложение, но сказала, что пока еще не готова строить планы на будущее.

После этого мужчины ушли, и Саймон следом за Агатой вернулся в гостиную.

– Почему ты сразу не поставила на место этого молокососа?

– А зачем?

– Ты за неделю превратишь его в своего раба и отлично знаешь это.

– Сомневаюсь, что Далтона удалось бы превратить в раба. И он не молокосос.

Саймон прищурился.

– Ах вот ты о ком? Нет, только не он!

– А собственно, почему? – Агата вскинула голову, словно норовистая лошадь. – Мне он нравится. Кое-кому он кажется высокомерным, но когда его узнаешь поближе, выясняется, что это очень приятный человек. Возможно, он именно то, что мне требуется, и уж точно не Грифон.

– В таком случае кто он такой и почему находился в кабинете Мейуэлла?

– Полагаю, у него была для этого веская причина.

– И какая именно?

– Этого я не могу знать. Однако для всего, что ты делал, у тебя тоже была важная причина. Твой долг. – По щеке Агаты скатилась слезинка, и Саймон отвернулся, на чем свет стоит ругая себя за проклятую трусость.

Всю остальную часть дня дом был заполнен нескончаемым потоком посетителей. Снова приехали надоедливые Траппы и вместе с ними миссис Симпсон.

Миссис Трапп тут же занялась своим любимым делом – сплетнями, и Агата позволила ей молоть всякий вздор, радуясь тому, что расспросы закончились. Саймон же, выдержав всего десять минут, покинул комнату, и это тоже было хорошо.

– Вы давно знаете леди Уинчелл, миссис Трапп? – поинтересовалась Агата.

– О, она вошла в состав комитета приблизительно в то же время, когда вы начали помогать в госпитале… хотя я и прежде слышала о ней. – Миссис Трапп поуютнее уселась на диване, и Агата поняла, что сейчас последует какая-то сногсшибательная информация. – Вам это, конечно, не известно, дорогая, потому что вы недавно появились в Лондоне, но Лавиния Уинчелл… – Миссис Трапп наклонилась вперед и посмотрела в обе стороны, как будто желая убедиться, что их не подслушивают. – Она француженка!

Агата пристально взглянула на нее.

– Ну и что? Во времена террора сюда эмигрировало немало французов.

– Да, но не все жеманны, как она. Англичанке из хорошей семьи не нужны все эти ухищрения!

Она, кажется, совершенно забыла о том, что представители высшего света не должны рабски подражать французам во всем, начиная с мод и кончая поведением в обществе.

Кстати, дочери миссис Трапп с их квадратными физиономиями и большими ласковыми глазами очень напоминают – коров, подумалось Агате. Вот и сейчас они смотрели на нее и, медленно двигая челюстями, поглощали пирожные. Агата сделала усилие, чтобы не рассмеяться.

– Ваши дочери так привлекательны, миссис Трапп! Вы, наверное, уже рассматривали возможные кандидатуры для их замужества?

Миссис Трапп раздулась от гордости.

– А как же, миссис Эпплкуист?! Мы с мужем зондировали почву и теперь подумываем о том, чтобы дать им возможность выезжать еще один сезон. Следует иметь как можно больше вариантов, чтобы сделать правильный выбор.

Потом вдруг самодовольное выражение исчезло с лица почтенной леди, и она повернулась к Агате, чтобы извиниться:

– Прошу прощения, дорогая. Я совсем забыла, что вы никогда не узнаете, какое это чудо – иметь собственных детей.

Слова гостьи немедленно отозвались болью в сердце Агаты. Собственные дети… Между тем миссис Трапп продолжала говорить, сетуя на нехватку молодых мужчин, пригодных для вступления в брак, но Агата перестала ее слушать.

Что правда, то правда. У нее никогда не будет ребенка, потому что, несмотря на независимость, которую она всячески демонстрировала перед Саймоном и Джеймсом, она сможет выйти замуж только за того мужчину, которого полюбит всем сердцем.

За мужчину, который не мог и не хотел взять ее в жены. Агате хотелось убежать куда-нибудь на край света от боли, которая нарастала в груди и тут она встретилась взглядом с миссис Симпсон.

– Беатрис Трапп дура, – негромко сказала Клара. – Но она не хотела умышленно причинить вам боль.

– Я знаю. Просто мне и в голову не приходило… – Агата замолчала.

Миссис Симпсон сочувственно взглянула на нее.

– Не теряйте надежду, дорогая: она даст вам силы. – Потом она отступила на шаг и произнесла достаточно громко, чтобы слышали все: – Вы что-то побледнели, миссис Эпплкуист. Думаю, мы должны позволить ей немного отдохнуть.

Дамы засуетились и, словно стая птиц, выпущенных на волю, торопливо покинули «обиталище скорби», чтобы продолжить сплетничать где-нибудь в другом месте. Миссис Симпсон ушла последней, и Агата на прощание протянула ей руку.

– Спасибо. Вы помогли мне больше, чем думаете.

Оставшись одна, Агата вновь испытала приступ сожаления из-за того, что ей пришлось всех обманывать. Кажется, она была сыта по горло ложью.

Но ей предстояло осуществить еще один, акт предательства. Она собиралась вновь соблазнить Саймона.

Глава 19

Тем временем наверху Саймон пытался выжать из Джеймса всю возможную информацию. Он заставлял его повторять историю снова и снова – сначала до конца и с конца до начала.

Джеймс был достаточно хорошо знаком с этим методом получения информации, но он еще недостаточно окреп, и даже со своего места в кресле у камина Саймон видел, как он побледнел.

– Не знаю, Саймон! Не помню, чтобы я упоминал какие-нибудь другие имена… и вообще не помню, что упоминал какие-либо имена.

– Думай, Джеймс! Я не смогу отправить другого человека, пока не буду знать, сколько «лжецов» разоблачено.

В дверь постучали, и в комнату Джеймса вошла Агата с чайным подносом.

– Ну вот, на сегодня визиты закончились, и я подумала, что вам, возможно, захочется подкрепиться.

– Извини, сестричка, но у нас нет времени на еду. Разве что его высочество позволит сделать перерыв…

– Не язви, Джеймс. Саймону это нравится не больше, чем тебе. – Агата поставила поднос, на котором стояли две чашки и достаточное для двоих количество деликатесов, так что Саймон мог найти некоторое утешение хотя бы в том, что Агата не хочет уморить его голодом.

Джеймс взял чашку чая.

– Агги, я хочу немного отвлечься. Расскажи мне, что нового в Эпплби.

– Ну, в этом году был очень обильный окот, и за ягнят, которых продали на мясном рынке, мы получили самую высокую цену. Стрижка прошла как обычно, и шерсть еще до сих пор укладывают в тюки. – Агата села рядом с Джеймсом и продолжила рассказ: – В этом году яблоневый сад почти не пострадал от морозов, так что я надеюсь на хороший урожай яблок…

Джеймс усмехнулся.

– Ты говоришь так, будто управляешь имением вместо Мотта, – поддразнил он.

Агата печально посмотрела на брата.

– Мистер Мотт умер за год до смерти папы. Разве папа тебе не говорил?

Джеймс покачал головой:

– Нет, и кто же все это время управлял поместьями?

Агата вскинула брови.

– Я, конечно. А тебе я регулярно отправляла отчеты.

Джеймс побледнел.

– Я думал, ты просто сообщаешь мне новости, – и подозревал, что…

– Ладно, не будем об этом. Вот бульон, он поможет тебе восстановить силы. Выпей все до последней капли. – Агата подала брату чашку с бульоном и с достоинством удалилась.

– Моя сестра обожает распоряжаться, – беззаботно заметил Джеймс, и Саймон впервые осознал, сколько неприятностей принес «Клуб лжецов» Агате еще до того, как он ее встретил. Она оказалась оставленной даже тем, на кого больше всего могла положиться.

И тут он обрушился на Джеймса:

– Тебе не следовало бросать ее – ведь она была еще совсем девчонкой!

Джеймс чуть не подавился от удивления.

– Но ведь она со всем справилась, не так ли?

– Да, но вместо того, чтобы «справляться», она могла танцевать, ходить на вечеринки, флиртовать с молодыми людьми. Где ты был, когда она в тебе нуждалась?

– Работал у тебя.

– Ты сказал, что свободен, что у тебя ни перед кем нет никаких обязанностей.

– Да, ведь я обо всем позаботился.

– Ты предпочел так думать, потому что это было тебе на руку, – презрительно заметил Саймон. – Ты даже сейчас обращаешься с ней как с маленькой девочкой, хотя она сохранила все, чем ты владеешь, и бросила к твоим ногам, несмотря на то что ты этого не заслуживаешь.

Джеймс отодвинул в сторону поднос и, прищурившись, посмотрел на Саймона.

– Ну что ж, давай поговорим о том, кто и чего заслуживает. Ты ее обесчестил и теперь оставляешь, лишив всякого будущего.

Саймон вздрогнул и отвел глаза.

– Ты ведь знаешь, я не могу жениться, – тихо сказал он.

– Нет. Я знаю, что ты предпочитаешь не жениться. У Саймона задвигались желваки на скулах.

– Ты ничего не знаешь.

– Ну так просвети меня.

Почувствовав боль, словно от открывшейся старой раны, Саймон принялся беспокойно шагать по ковру.

– Я никогда не рассказывал тебе о своей матери.

– Верно. Я знаю только, что она не была замужем за твоим отцом, и это все.

– Меня родила грошовая проститутка в Ковент-Гардене, – грубо сказал Саймон. – Когда я начал работать на Старика, меня послали извлечь отчеты о передвижении войск на Мальте из определенного тайника и доставить их в клуб. Тогда я был слишком уверен в себе; мне и в голову не пришло, что за тайником могли, следить.

– Что ж, на первом задании каждый из нас чувствует себя неуязвимым, – спокойно сказал Джеймс.

– Но не каждый, выполнив задание, мчится сломя голову к своей матери, чтобы похвастать этим.

Джеймс напрягся.

– Саймон, неужели ты это сделал?

– Да, сделал и, конечно, привел французских агентов прямо к ней. При этом я так спешил подсчитать, сколько мне заплатят, мне так хотелось спасти ее от этой жизни, что я случайно забыл у нее свой курьерский вализ…

– О Господи! Французы наверняка подумали, что она прячет какие-то документы…

Саймон сделал глубокий вдох.

– Я хватился вализа, пробежав несколько кварталов, и помчался назад, но было уже поздно. Они жестоко избили ее, и она стала похожей на сломанную куклу. Мать прожила всего несколько минут, в течение которых я осознал, что наделал. Она умерла у меня на руках. – Его голос упал до шепота. – И от моей руки.

Джеймс несколько минут сидел молча, потом медленно поднял голову.

– Саймон, тебе уже не шестнадцать лет, и ты профессионал.

– Вот именно. Ты представляешь, на что способны пойти наши враги, чтобы заполучить в свои руки жену профессионала? Сейчас находиться рядом со мной опаснее, чем когда-либо. Ты хочешь, чтобы она погибла?

Джеймс сердито взглянул на Саймона.

– Нет, я хочу, чтобы она жила, чтобы ей было нечего стыдиться и чтобы никто не мог ее осуждать.

– Надеюсь, все поверили ее истории. Даже ты думал, что она вышла замуж.

– Будем считать, что ей повезет и дальше.

– Будем. – Саймон поднялся. – Ты идешь на поправку, и это очень кстати. Мне надо ненадолго выйти, а завтра утром я должен вернуться в клуб. По пути я зайду навестить Рена и сообщу тебе, каково его состояние.

С этими словами Саймон вышел, оставив Джеймса в одиночестве, копавшегося в тарелке. Теперь ему предстояло кое-что выяснить об одном загадочном поклоннике Агаты.

Городская резиденция Этериджа размещалась в великолепном здании весьма внушительных размеров. Наблюдая за ним с крыши пустующего соседнего дома, Саймон обратил внимание на то, что фасад здания мало чем отличался от его обратной стороны, а слуга, которые суетились вокруг дома, не выглядели переутомленными.

Из информации, полученной Саймоном, следовало, что Далтон Монморенси не просто богат. Он был истинным джентльменом, и его богатство лежало в Английском банке, а не в карманах каких-нибудь букмекеров. Он также получил хорошее образование и заседал в палате лордов, проповедуя либерализм и заботу о бедных.

Его слуги были ему преданы и на редкость неразговорчивы. Гостей Далтон принимал редко, а родственников, кроме непочтительного Коллиза, у него, судя по всему, не имелось вовсе. Его гардероб и аксессуары, хотя и были весьма элегантны, не бросались в глаза. Он также не отличался излишней набожностью; одним словом, не грешник, но и не святой.

Однако, как подсказывал опыт Саймона, в природе подобная безупречность слишком маловероятна; скорее, она служила прикрытием для каких-то подозрительных занятий.

Такой человек заслуживал самого тщательного наблюдения, поскольку он проник в кабинет Мейуэлла как настоящий профессионал и не оставил там никаких следов своего присутствия.

Тот факт, что Этеридж проявил интерес к Агате, разумеется, не имел какого-либо отношения к сегодняшней маленькой экспедиции, если, конечно, не считать того, что Агата, кажется, чувствовала к нему некоторое расположение.

Саймон подавил раздражение, возникшее у него при мысли об этом, и перенес вес тела на пятки, готовясь пройти по канату между домами. Здесь, в богатой части города, дома были почти такими же большими, как помещичьи усадьбы в сельской местности, и отстояли друг от друга настолько далеко, насколько позволяла земельная собственность.

Окружающая территория мало-помалу погружалась в ночную тишину, в окнах гас свет. Пора.

Несколько раньше Саймон забросил монтерские когти на крышу дома Этериджа, и они зацепились на ближайшем от него фронтоне, так что теперь его два каната, абсолютно невидимые в темноте, были туго натянуты между домами.

Саймон предпочитал выполнять такую работу в сумерках, когда начинает подниматься туман и изменчивое освещение служит хорошим прикрытием, однако неплохо подходила и глубокая ночь. Саймон любил спокойно пересекать пространство с крыши на крышу, любил ощущение каната, врезавшегося в мягкую подошву его ботинок. Он соскучился по приглушенному щелчку замка, открывшегося благодаря его отмычкам.

Ступив с каната на крышу, Саймон перебрался на противоположную сторону дома, где была закреплена веревка, и без труда спустился по каменной стене на второй этаж, потом быстро прошел вдоль стены по узкому карнизу.

Окно, разумеется, было заперто, но, к счастью, Саймон овладел конструкцией таких замков еще в те времена, когда не брился. Не прошло и минуты, как он спрыгнул в темную комнату и огляделся.

Он знал, что в больших домах, как у Этериджа, куда проще работать, чем в маленьких, как у Агаты, поскольку здесь шум при быстром обыске кабинета не слышен в спальнях.

Ночь выдалась чертовски темной, и Саймону ничего не оставалось, как только зажечь свечу. Он принялся копаться в кармане в поисках серной спички… и вдруг остановился.

В комнате кто-то был. Не слышалось ни единого звука, не ощущалось вообще ничего, кроме запаха книг, чернил и кожи.

И все же он знал: он здесь не один.

Саймон попятился к окну, и тут же комнату осветило пламя свечи.

– Мистер Эпплкуист? Как любезно, что вы зашли. А может, лучше называть вас мистер Рейн?