Клуб лжецов (№1) - Притворщик

А вот это уже было обидно. Он, чертов эксперт по этому чертову Грифону, распинается тут перед ней, а она не верит ни единому его слову.

Саймон провел рукой по лицу. В конце концов, какое ему дело до того, верит она ему или нет?

– Послушай, Агги…

– Не называй меня так, это позволено только Джейми. Придется тебе придумать для меня другое ласковое имя.

– Я вообще не хочу называть тебя никакими именами! – взорвался Саймон. – Я хочу высечь их на твоем могильном камне!

Агата взглянула на него с упреком.

– По правде говоря, тебе следовало бы научиться хотя бы немного сдерживать себя. – Она встала и заложила руки за спину, отчего ее великолепная грудь резко выдвинулась вперед под самым его носом.

Чувствуя, что перестает хоть что-нибудь соображать, Агата устало заявила:

– Я иду спать.

Саймон нехотя кивнул:

– Ладно, а я пойду немного прогуляюсь.

Пройдя около сотни ярдов по подъездной дорожке, Саймон вдруг обнаружил, что все еще сжимает в руке украшенную кисточками подушку. От бархата пахло нежным цитрусовым ароматом Агаты. Боже милосердный, неужели ему никогда не освободиться от нее? У него было сильное искушение выбросить эту чертову подушку в сточную канаву, но он сдержал себя. Было бы любопытно узнать, хватится ли этой подушки Пирсон, если он оставит ее у себя…

Глава 13

Голодание дало свои результаты, и теперь Джеймс Каннингтон мыслил настолько отчетливо, насколько это возможно при такой жестокой диете.

Он продолжал неподвижно лежать на тюфяке, и его тюремщики, решив, что пленник совсем ослаб, вообще перестали обращать на него внимание. Видимо, он им надоел.

Каждый день Джеймс выпивал свою порцию воды, но к хлебу не прикасался, хотя и понимал, что едва удерживается на краю голодной смерти.

Тем не менее, он вполне мог рассмотреть план своего побега со всех точек зрения и хладнокровно рассчитать вероятность собственной гибели. К самоубийству он не стремился и, напротив, поставил целью выбраться отсюда живым.

Поразмыслив, Джеймс решил, что нападение на Быка едва ли закончится успешно. Он не смог бы справиться с ним, даже когда был намного сильнее.

Как только он отбросил безумные и неосуществимые планы, оказалось, что наилучший выход – отодрать несколько планок от стены. Если повезет, то он попадет в другой отсек трюма, выход из которого будет не так крепко заперт.

Но как это сделать без шума, который немедленно привлечет внимание охраны? Хотя судно находилось, в плачевном состоянии, но и его состояние было не лучше. Если он не найдет, что использовать в качестве рычага, то ему придется разбирать эту проклятую переборку с помощью ногтей.

В его клетушке из вещей имелись только тюфяк из полусгнившей парусины, набитый еще более гнилой соломой, и ведерко для воды с вмятинами и без ручки. Джеймс присмотрелся к нему внимательнее. А что, если…

Он вылил содержимое ведра на пол и подполз к перегородке, после чего, поддерживая ведро за дно, вставил его край под угол планки, а потом повис на нем, держась трясущимися руками за другой край.

Планка поддалась, но издала при этом громкий протестующий скрип, и Джеймс на мгновение прекратил свой эксперимент.

Поставив на пол ведро, он заметил, что оцарапал ладонь острым краем, и тут же решил, что это знак свыше.

Усевшись на тюфяк спиной к двери, он зажал ведро между коленями и принялся перепиливать острым краем веревку, которой были связаны его руки.

Несколько минут спустя он проверил, что получилось. Несколько прядей толстой веревки разошлись, и хотя результат был не ахти какой, но все же лучше, чем тогда, когда он пытался перекусить веревку зубами.

Сквозь скрипы и скрежеты старого рыбацкого суденышка послышался раскат грома, и Джеймс снова принялся за работу, полагая, что перепилит веревку за несколько часов. Если разразится буря, она отвлечет внимание его тюремщиков.

Когда снова прогремел гром, на этот раз где-то совсем близко, Джеймс мрачно усмехнулся и снова принялся за работу.

Саймой не вернулся домой ночью, и Агата, не дождавшись его, отправилась спать. Правда, она спала с приоткрытой дверью и даже в своем беспокойном сне прислушивалась, не скрипнет ли входная дверь.

Когда она встала, часы уже пробили десять. Торопливо умывшись, Агата оделась и спустилась вниз, но оказалось, что Саймон не появился за столом и вообще еще не возвращался домой. А между тем ей было абсолютно необходимо видеть его, потому что с почтой она получила нечто совершенно особенное: приглашение на ужин в Этеридж-Хаус.

Разумеется, она ответила согласием, хотя тот факт, что приглашение прислано не заблаговременно, заставил ее с раздражением взглянуть на украшенную монограммой бумагу. Далтон Монморенси был весьма самоуверенным человеком, но ведь это свойственно каждому мужчине, не так ли? И тут Агате пришла в голову не слишком приятная мысль. Если завтра вечером обнаружится, что лорд Этеридж является Грифоном и ей каким-то образом удастся убедить его сказать ей, где найти Джейми, то у нее не останется никаких доводов, чтобы заставлять Саймона продолжать выполнять их договоренность.

Она хотела, чтобы Джейми благополучно вернулся домой, и одновременно хотела, чтобы Саймон остался с ней навсегда. Именно это противоречие заставляло ее шагать из угла в угол в своем доме на Кэрридж-сквер и спорить с собой до тех пор, пока солнце не стало клониться к горизонту.

Ох, пропади все пропадом! Зачем она отрекается от своих чувств? Кого и в чем пытается убедить? С ней случилось то, о чем говорится во всех романах: она нашла свою вторую половинку и не сможет дальше существовать без нее.

Саймон был вором, они принадлежали к разным классам, однако разве понятие «джентльмен» не подразумевает человека чести, достаточно сильного, чтобы никогда не воспользоваться этим своим преимуществом против тех, кто слабее его? Если это так, то Саймон, несомненно, является джентльменом, тогда как Мерзкий Реджи им не является.

Ах, если бы ей удалось получить от Саймона признание в его чувствах к ней до того, как он узнает о ее богатстве! Тогда бы она точно знала, что он искренне любит ее.

Если Саймон признается в своих чувствах, думая, что она самая обычная женщина, все сложится превосходно и планы лорда Фистингема будут сорваны.

Нынче ночью.

У нее участилось дыхание. Воспоминания о губах Саймона нахлынули на нее, и ее тело обдало жаром.

Силы небесные! Она не могла дождаться этого момента.

Она отдаст Саймону свою девственность, и когда он заявит о своих чувствах, сообщит ему приятную новость.

Агата улыбнулась. Ей не терпелось увидеть выражение лица Саймона, когда он узнает о том, что она очень богата. Отвернувшись от окна, она снова принялась шагать, из угла в угол гостиной, раздумывая над тем, что следует надеть, когда собираешься кого-то соблазнить?

Было уже позднее утро, когда солнечные лучи, пробившись сквозь облака, заглянули в офис Джекема.

Саймон скатился с дивана и потянулся, потом потер лицо. Ему следовало пойти ночевать домой. В конце концов, не зря же он потратился на меблировку, сделав свое жилье довольно уютным. Однако разительный контраст этого тихого величественного дома с теплым, гостеприимным домиком Агаты делал ночь, проведенную в бурлящем жизнью клубе, вполне приемлемой альтернативой.

Усилием воли Саймон переключил свои мысли на проблему, которую предстояло решить в первую очередь. По правде говоря, в его организации не было сейчас человека, обладающего подходящими данными, способного видеть каждую ниточку в клубке, за которую следует дернуть или которую следует ослабить, не теряя при этом из виду весь клубок. Конечно, со временем можно многого добиться, но придется потратить несколько лет на подготовку другого человека, как в свое время готовили его на замену Старику. К счастью, время у него есть.

На мгновение Саймону очень захотелось сбросить со своих плеч этот груз. Но что у него будет за жизнь без этого груза? Любящая жена, смышленые дети, жизнь, лишенная каких-либо тайн…

Жизнь при свете дня?

Он тут же прогнал эти вздорные мысли. Если бы не Старик, он, вероятнее всего, не дожил бы до своего тринадцатого дня рождения и тем более не имел бы ни уютной жизни, ни семейных радостей.

Схватив шляпу, Саймон поспешно вышел из клуба. Заполучить Агату – голенькую и с готовностью отдающуюся ему, – не это ли осуществление его мечты?

Как только он представил Агату в своих объятиях, вся его хандра мгновенно улетучилась, и он ощутил настолько острое желание, что остановился, прислонился спиной к холодному металлу ближайшего фонарного столба и сделал несколько глубоких вдохов.

Уличный воздух трудно было назвать свежим, но в нем ощущались привычные запахи, а вокруг слышались привычные звуки: грохот колес и шум толпы, знакомый любому лондонцу. Это была реальная жизнь, в которой ему отводилась особая роль: бороться с опасностью, присущей военному времени и именуемой шпионажем.

Это его миссия, и он должен сосредоточиться на ее выполнении, то есть разыскать Джеймса Каннингтона и обезвредить его любыми средствами.

Наконец Саймон успокоился, как будто холод от металла фонарного столба проник в его тело, остудив кровь, разгоряченную воспоминаниями о прелестях Агаты.

Его задача – выполнить миссию, и на этот раз он об этом не забудет.

Решив соблазнить Саймона, Агата поняла, что ей потребуется каждая свободная минута, чтобы подготовиться, и перестала подгонять время, ожидая его возвращения.

Во-первых, она приказала застелить свежим бельем постели в обеих комнатах, потому что не могла с уверенностью сказать, в которой из них закончится ночь. Потом она приняла ванну и позвала Нелли.

Сидя в спальне, закутанная в атласный халатик и источающая аромат вербеновой туалетной воды, Агата попыталась привести в порядок свои мысли, потом, взяв лист бумага, открыла крышку чернильницы.

Во-первых, ей следует пригласить Саймона к себе в комнату. Нет. Слишком уж похоже на паука, который приглашает муху. Она сама пойдет к нему.

Но когда? Сразу же после того, как он отправится спать, или когда часы пробьют полночь?

Боже милосердный, какая же это сложная штука – обольщение! Удивительно, что род человеческий вообще, до сих пор не прекратился.

Агата задумчиво пожевала кончик гусиного пера. Надо что-то решать. Ладно, пусть будет его комната.

Услышав бой часов в холле, Агата с тревогой подумала, что день почти прошел, а от Саймона так и не поступило никаких вестей. Что, если она понапрасну израсходовала свой любимый ароматизатор для ванны?

Однако едва она начала волноваться всерьез, как в коридоре послышались знакомые шаги и рокочущий голос. Вскочив, Агата прижала ухо к двери.

– Если миссис Эпплкуист ужинает в своей комнате, то я сделаю то же. Нет, не думаю, что я присоединюсь к ней; принеси ужин наверх, Баттон, а потом я хочу остаться один.

Дверь в комнату Саймона открылась, потом закрылась, и Агата уселась в кресло, нервно поигрывая поясом халата. Уже восемь, ее ужин остывал на угловом столике, но есть она не могла.

Вскоре Саймон останется один в своей комнате и станет готовиться ко сну. При этой мысли по ее телу побежала теплая волна, которую, однако, тут же остановил страх. Что, если она все сделает неправильно?

Решив подождать, пока Саймон поужинает, Агата снова начала ходить из утла в угол. В конце концов, ей еще не поздно отказаться от своего плана… И потерять Саймона? Никогда больше не увидеть его улыбку, от которой у нее захватывало дух? Никогда больше не почувствовать, как его смех заставляет вибрировать ее тело, не ощутить слабый привкус корицы на его губах?

Решимость вдруг вернулась к ней с удвоенной силой, и Агата встала. Теперь она точно знала, что у нее нет выбора.

Сделав глубокий вздох, она не спеша направилась к двери, потом вышла в коридор…

Саймон никогда ничего не предпринимал, не разработав стратегии, и теперь он предполагал посвятить весь вечер составлению плана действий, а заодно придумать, каким образом убедить Агату бросить Джеймса ради него. Он был почти уверен, что смог бы так или иначе найти путь в ее постель, а уж оттуда проложить дорогу в ее сердце.

Поднявшись, Саймон принялся беспокойно ходить по комнате, в которой все принадлежало другим мужчинам. Книга и туалетные принадлежности – Джеймсу, одежда – Мортимеру. Саймону здесь не принадлежало ничего, кроме крошечного пакетика коричных леденцов, небрежно брошенного на раковину.

Так и должно быть.

Он вновь просмотрел названия книг на полках. Подбор книг не явился для него сюрпризом: он давно знал, что Джеймс восхищается Даниелем Дефо. Каждый из «лжецов» рано или поздно проходил через это.

Так кем же был этот человек, этот король «лжецов»? Писатель, поэт, которого знали все, и… шпион высокого класса.

Теперь Саймону оставалось лишь надеяться, что его судьба не поставит точку на «лжецах».

Глава 14

Подойдя к двери, Агата решительно постучала.

– Войдите!

Глубокий баритон звучал ниже, чем обычно, и все же Агата, собравшись с духом, проскользнула в комнату.

Саймон сидел перед камином с открытой книгой в руках. Он все еще не разделся, хотя ворот сорочки был расстегнут, а волосы взъерошены. Выражение его лица при свете камина показалось ей печальным. Неожиданно почувствовав смущение, Агата остановилась, но когда его губы дрогнули в улыбке, все же нашла в себе силы улыбнуться в ответ.

При одном взгляде на Саймона, в распахнутой на груди сорочке и обтягивающих черных брюках выглядевшего просто великолепно, у Агаты участилось дыхание.

Он не встал при ее приближении, а лишь чуть откинулся на спинку кресла и вытянул перед собой длинные ноги. Однажды она уже видела его почти голым и знала, что находится под его одеждой. Теперь ей не терпелось снова увидеть его обнаженным.

Саймон не произнес ни слова и лишь смотрел на нее, слегка наклонив голову, словно ожидая, что она сама как-то объяснит свое вторжение, но Агата считала, что едва ли требуется что-то объяснять, если она уже стоит здесь перед ним в одном халатике.

И все же она чувствовала, что ему определенно требовался хотя бы какой-то намек:

– Я приняла решение.

Саймон закрыл книгу, положил ее на сервировочный столик, потом, сложив руки на плоском животе, снова молча посмотрел на нее.

– Я хочу спать в твоей постели.

На этот раз ее слова заставили его сосредоточиться. Он выпрямился, подобрал ноги и положил руки на подлокотники кресла, как будто намеревался встать, а затем, настороженно глядя на нее, сказал:

– Насколько я понимаю, ты не собираешься поменяться со мной комнатами?

– Нет.

– Понятно.

– Ну так что же… – Агата подошла ближе, остановившись почти между его ногами.

Саймон не шевелился. Темные глаза окинули ее взглядом с ног до головы, но руки оставались лежать на подлокотниках кресла.

Тут уж Агата не на шутку испугалась. Что, если он отвергнет ее? Боже, какое унижение! Однако вряд ли он от нее откажется: судя по утолщению, образовавшемуся под его брюхами, едва ли ему удастся это сделать.

Очевидно, ей придется взять инициативу на себя. Почувствовав в себе какую-то новую силу, Агата улыбнулась, встала прямо между его коленями, и он чуть откинулся назад, наблюдая за ней. Под расстегнутой сорочкой она видела гладкую кожу его груди, но ей хотелось увидеть больше, прикоснуться к нему и почувствовать, как играют его мускулы.

Ее рука, словно принадлежащая другому человеку, скользнула под белое полотно сорочки. Когда прохладные пальчики прикоснулись к его разгоряченной коже, Саймон едва заметно вздрогнул, и Агата почувствовала себя еще увереннее. Ухватившись рукой за ткань сорочки, она легонько притянула его к себе. Тогда он закрыл глаза и вдохнул ее аромат.

От нее пахло лимоном, цветами и… неприкрытым чувственным влечением. Странное сочетание чистоты и чувственности. Кажется, его соблазняют. Может, ему следует оттолкнуть ее или ускорить мучительно медленное развитие событий, взяв инициативу в свои руки?

Руки Агаты медленно скользнули вниз по обнаженной груди Саймона, в то время как она во все глаза разглядывала его, как будто никогда в жизни не видела мужского тела.

Потом ее руки добрались наконец до пояса брюк, и она, опустившись перед ним на колени, осторожно расстегнула одну за другой все пуговицы.

В тот же миг член Саймона, вырвавшись на свободу, во всей красе поднялся перед ее глазами.

Агата замерла от неожиданности. Боже! Агата была потрясена его размерами. Теперь у них ничего не получится, ведь он слишком велик для нее!

Может быть, у людей все-таки это происходит не совсем так, как у овец, за спариванием которых она наблюдала в детстве?

Решив поразмыслить об этом позже, Агата с трудом отвела взгляд и, присев на корточки, принялась стаскивать с его ног сапоги.

Когда на нем остались только брюки, она снова взглянула на него, но Саймон, как и прежде, не проявлял активности.

Засомневавшись в собственных силах, Агата подумала, не лучше ли ей уйти прямо сейчас, но тут Саймой неожиданно наклонился и взял ее лицо в ладони.

Агата почувствовала, как тепло его рук проникает в ее тело, которому так не хватало его прикосновения, а когда Саймон запрокинул ее голову и посмотрел ей в глаза, выражение его лица было строгим и изголодавшимся одновременно.

– Скажи, как далеко ты готова зайти?

Глупый вопрос!

– Силы небесные, Саймон, неужели я должна начертить тебе карту?

Уголки его губ невольно дрогнули в улыбке.

– Ладно, думаю, я и так знаю, куда мы направляемся. – Он прикоснулся губами к ее губам.

Агата, ответила на его поцелуй, столь же страстным поцелуем. Когда они наконец оторвались друг от друга, чтобы перевести дыхание, она откинула назад голову и полностью отдала себя в распоряжение его губ.

Все мысли о его миссии вылетели у Саймона из головы и сгорели в огне его страсти. Осталась только Агата – нежная и пылкая, податливая и своевольная, божественно сгорающая от нетерпения.

Когда он сдвинул ворот халата, мешавшего ему целовать ее шею, она нетерпеливо стряхнула халат с одного плеча. Тогда он сполз с кресла, и она, перекатившись, несколько раз с ним вместе, оказалась на нем.

Губы Саймона, проделав поцелуями дорожку по ее горлу, добрались до плеча, и по телу Агаты пробежала дрожь.

Не без помощи Саймона халатик соскользнул вниз.

Держа ее за талию, Саймон чуть отстранился.

– Какая красота…

Теперь ее грудь была прикрыта лишь тонким батистом сорочки. Агата вздернула подбородок, ничуть не смущаясь своей наготы, – она хотела его так же, как он хотел ее.

Не сводя с него глаз, Агата подняла руки к вороту сорочки и спустила ее вниз, обнажив груди и… сердце.

– Прошу тебя… – Она закрыла глаза и запрокинула голову, лежа под ним на ковре, полностью открытая его взгляду и его прикосновениям.

Саймон осторожно обхватил ее бедра своими бедрами и приподнялся над ней. Потом кончики его пальцев прогулялись вокруг обеих грудей, отчего ее соски напряглись.

Агата вытянула руки над головой, с готовностью предоставляя ему доступ ко всему, с чем ему заблагорассудится познакомиться. Когда он взял ее груди в теплые ладони, она ощутила жар и пульсацию в самом сокровенном месте своего тела.

Когда Саймон наклонился и взял губами сосок, Агата вздрогнула от удивления, которое тут же перекрыла волна наслаждения, прокатившаяся по всему ее телу.

Как он догадался, что это доставит ей удовольствие? И как ей узнать, что может доставить удовольствие ему? Для нее так важно доставить ему радость…

Но тут вдруг ей в голову пришла отрезвляющая мысль. Свое решение прийти сюда она основывала на уверенности в том, что Саймон после этого захочет жениться на ней.

А если нет?

Что, если у него другие цели, не имеющие к ней никакого отношения? Она и сама все это время манипулировала им, даже сегодняшний эпизод не был исключением. Как она допустила такое по отношению к нему, если любит его?

Почувствовав отвращение к себе, Агата отстранила Саймона и откатилась в сторону.

– Пожалуйста, прости.

Лицо Саймона потемнело.

– Что это за игра?

– Это не игра. Может быть, раньше так и было, но не теперь.

– О чем это ты?

– Саймон, прости меня. Я сожалею, что наняла тебя, сожалею, что шантажировала тебя, сожалею, что пришла к тебе, вместо того чтобы сказать тебе всю правду.

– Правду? – Его лицо стало еще более мрачным.

– Да. Ты заслуживаешь того, чтобы узнать правду. А там уж решай сам.

– В чем же заключается правда?

– В том, что я… Я люблю тебя.

Выражение его лица не изменилось.

– Любишь меня…

– Да. Я люблю тебя и хочу быть с тобой всегда, вот пришла сегодня сюда, чтобы ускорить события. Но я не могу довести начатое до конца. Я слишком сильно люблю тебя и хочу, чтобы ты был счастлив.

Его глаза вспыхнули.

– А как же Джеймс?

Агата наклонила голову набок и печально улыбнулась:

– Было бы ложью, если бы я сказала, что он будет рад, но, я думаю, он как-нибудь переживет.

Саймон медленно наклонил к ней голову и заглянул ей в глаза, потом нежно прикоснулся губами к ее губам, и Агата закрыла глаза, чтобы запомнить каждый миг этого нежного поцелуя.

Саймон боялся дышать. Она его любит! Он снова приподнял голову Агаты и прижался губами к ее губам. Он хотел, чтобы она принадлежала исключительно ему. Ему одному. Телом и душой.

В этот миг острая потребность взяла над ним верх, и он, сорвав с Агаты шелковый халатик, швырнул его в дальний конец комнаты. Туда же последовали ее сорочка и его брюки.

Агата была сбывшейся мечтой, а мечты о там, как он ласкает ее, посещали его очень часто. В мечтах ему хотелось прикоснуться к ней здесь, поцеловать ее там…

Теперь она была обнажена и принадлежала ему. Он овладел ею, пустив в ход губы и руки, подстегиваемый издаваемыми ею звуками, символизирующими наслаждение.

У Агаты кружилась голова. Саймон был повсюду. Его руки, одновременно и грубые и нежные, ласкали ее, вызывая такие ощущения, о существовании которых она даже не подозревала.

Она чуть с ума не сошла от возбуждения, когда большие, загрубевшие руки Саймона оказались между ее бедрами и погладили клитор. Потом он принялся целовать ее лицо такими долгими дурманящими поцелуями, что она окончательно потеряла голову.

Она и сама жадно ласкала руками его твердое, горячее тело. Безоговорочно капитулируя перед ним, она хотела лишь осязать его, ощущать его вкус, вдыхать его запах.

Саймон был вне себя от восторга и в то же время робел. «Такая страстная, – бормотал он удивленно. – И никакого притворства». Когда он наклонился, чтобы попробовать на вкус нежные складки ее сокровенного местечка, она лишь широко распахнула глаза и доверчиво раскрыла бедра навстречу его поцелую.

Саймону изумленные вскрики Агаты казались музыкой. Проделав поцелуями дорожку по ее телу, он почувствовал себя так, словно находился в объятиях богини, которая столь же нетерпеливо жаждала продолжения, как и он.

Она его любит. Каким бы ни было ее прошлое, кого бы она ни любила раньше, сейчас она любила его, и он упивался ее любовью, как измученный жаждой путник в пустыне, добравшийся до воды.

Агата словно светилась изнутри и была похожа на жемчужину на фоне ярких красок ковра. Видя его нетерпение, она с готовностью раздвинула бедра.

Там было горячо, влажно, все было готово принять его. Крепче обняв Агату, Саймон глубоко погрузился в ее плоть. Она судорожно глотнула воздух и удивленно вскрикнула, а он замер, не веря себе. Неужели она девственница? Нет, этого не может быть.

Саймон крепко ухватил ее за плечи, пытаясь сдержать себя, и, возможно, ему бы это удалось, если бы она не двигалась… Но Агата резко подняла бедра ему навстречу. Тело Саймона предало его, и он, испытав сильнейший оргазм, беспомощно уткнулся в ее шею. Его член пульсировал внутри ее тела, и она тихо охала при каждой пульсации.

С трудом дыша, Саймон крепко прижал ее к себе. Придя наконец в себя, он понял, что они наделали, вернее – что натворил он.

Приподнявшись на локте, он пригладил упавшую на ее лицо прядь и во взгляде ее широко расставленных глаз вдруг заметил неуверенность.

– Я причинил тебе боль, малышка?

– Нет, но…

– Понимаю, тебе было больно…

Нежно поцеловав ее в губы, он осторожно высвободился и встал, затем взял лежавшую возле умывальника влажную салфетку и, вернувшись к камину, привел в порядок ее гениталии.

Бросив использованную салфетку в умывальник, он завернул Агату в валявшийся на полу халатик и, взяв на руки, уселся в кресло.

– Не было никакого другого любовника, – сказал он.

– Конечно, не было. С чего тебе это пришло в голову?

Если она не любовница Джеймса, то кто же она такая, черт возьми?

Внезапно они услышали громкий стук: кто-то стоял у дверей дома, требуя, чтобы его впустили в столь поздний час.

Саймон нахмурился. Неужели возникла какая-то проблема в клубе?

Он разжал объятия и торопливо поцеловал Агату в лоб.

– Мы еще не закончили. Я сейчас же вернусь.

Натянув брюки, он вышел из комнаты и с верхней площадки лестницы увидел, как Пирсон, в халате и домашних шлепанцах, открывает входную дверь.

Дворецкий лишь слегка приоткрыл дверь и явно был намерен дать кому-то от ворот поворот. Но он был вынужден отступить под натиском человека, ворвавшегося в дом.

Человек был ужасно худ – кожа да кости. К тому же он был избит и так слаб, что едва стоял на ногах.

– Агги! – крикнул он хриплым голосом.

– Джеймс! – послышался у Саймона за спиной голос Агаты, и она, промчавшись мимо него вниз по лестнице, бросилась в объятия Джеймса, а тот крепко ухватился за нее, чтобы не упасть ох слабости. Оба они стояли обнявшись в круге света, отбрасываемого свечой, принесенной Пирсоном, а Саймон наблюдал за ними из тени.

Его удивила боль, которую он испытал, глядя на них. К тому же ему еще предстояло расспросить Джеймса, что с ним случилось…

Но что он сам сможет ему сказать? «Рад видеть тебя, старый друг. Я украл твою женщину. Кстати, ты арестован за государственную измену, и мне придется убить тебя. Так что извини…»

Джеймс чуть отстранил от себя Агату и, заглянув ей в лицо, удивленно вытаращил глаза, поняв по ее виду, что она только что побывала в постели любовника.

– Агги? Что происходит?

Преодолев несколько последних ступенек лестницы, Саймон спустился вниз.

– Привет, Джеймс.

– Саймон? Что ты здесь делаешь? – Заметив, что Саймон находится в таком же состоянии, как Агата, Джеймс нахмурился, и в его глазах появился жестокий блеск. – Ах ты, мерзавец! Что ты сделал с моей сестрой?

Сестрой? Боже, только не это!

Когда до Саймона дошло, какую огромную ошибку он только что совершил, он пришел в ужас от собственной глупости. Ох, пропади все пропадом! Он, Саймон Рейн, только что обесчестил сестру Грифона!

Глава 15

Едва Агата услышала, как Джеймс произнес имя Саймона, улыбка исчезла с ее лица, и она, высвободившись из объятий брата, стала растерянно переводить взгляд с одного на другого.

– Джейми, я не понимаю. Откуда ты знаешь Саймона?

Джеймс хмуро взглянул на нее, потом повернулся к Саймону.

– Ты использовал ее как прикрытие? Ты совратил мою сестру! – Он сделал шаг вперед, но пошатнулся и рухнул бы на пол, если бы Саймон не поддержал его.

Агата изумленно взглянула на Саймона.

– О чем он говорит? Что означает «прикрытие»?

Саймон молчал, зато за него дрожащим от гнева голосом ответил Джеймс:

– Это означает, что он – подлец. Пока он был с тобой, он разрабатывал тебя.

Агата энергично замотала головой:

– Нет, Джейми. О том, что Саймон был вором, я узнала давно. Конечно, ты не в восторге от того, что мы вместе, но.

– Я не вор, Агата, – прервал ее Саймон. – Я тайный агент и пришел сюда, чтобы арестовать твоего брата.

Арестовать? Агата недоверчиво взглянула на них обоих.

– Да объясните же, черт возьми, что здесь происходит?! Но прежде Джеймса нужно уложить в постель и позвать врача!

– Нет, Агги, не теперь. Думаю, это вам обоим следует объяснить мне, что здесь происходит.

В этот момент Пирсон, величественный, как всегда, даже в домашнем халате, вспомнил наконец о своих обязанностях.

– Не подать ли прохладительные напитки, мадам? И возможно, чего-нибудь успокоительного для мистера… – Он указал взглядом на Джейми.

– Ты прав, Пирсон: думаю, моему брату не помешает бульон и немного хлеба.

– А еще одеяло, – добавил Джеймс, – и место, где можно сесть.

Агата кивнула, и Саймон помог Джеймсу добраться до дивана, потом подошел к камину и разжег огонь. Джеймс был в ужасном состоянии, и Агата, забыв на время о своих сомнениях, стала устраивать его поудобнее.

Вскоре слуга принесли охапку одеял, и Агата заботливо укутала Джеймса мягкой шерстью. Теперь, когда он полулежал, обложенный подушками, на диване, лицо его уже не было таким смертельно бледным, а вскоре подоспел и Пирсон с чаем и дымящимся бульоном.

Разведя огонь, Саймон уселся на подлокотник кресла и стал наблюдать за братом и сестрой.

Зато Агата не могла заставить себя взглянуть на Саймона. Она отказывалась верить тому, что услышала. Возможно, Саймон действительно разыскивал Джеймса, но это никак не мешало ему на самом деле полюбить ее.

Впрочем, он ведь никогда не говорил ей этого, не так ли?

Вскоре Джеймс перестал дрожать, и Агата, поднявшись на ноги, потуже затянула пояс халата.

– Итак, Саймон, зачем ты разыскивал Джейми?