Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Туманы Авалона (№1) - Владычица магии

ModernLib.Net / Фэнтези / Брэдли Мэрион Зиммер / Владычица магии - Чтение (стр. 13)
Автор: Брэдли Мэрион Зиммер
Жанр: Фэнтези
Серия: Туманы Авалона

 

 


— У меня нет таких талисманов, — ответила Вивиана, искренне жалея короля. — Я ведь не Великая Богиня, мне не дано даровать или отнимать детей; да я и не стала бы, кабы и могла. Не мне вмешиваться в то, что предрешено судьбой. А разве твой священник не втолковывает тебе то же самое?

— Ну да, отец Колумба разглагольствует о том, что надо, дескать, смиряться с Господней волей, но ведь священнику не вверено королевство, в котором воцарится хаос, если я умру, не оставив наследника, — возразил Утер. — Поверить не могу, что таково желание Господа!

— Чего желает Господь, никому из нас не ведомо, — промолвила Вивиана, — ни тебе, ни мне, ни даже отцу Колумбе. Но вот что я знаю доподлинно — и для того, чтобы это понять, не нужно ни магии, ни колдовства, — должно тебе беречь маленького сына, ибо он-то и взойдет на трон.

Утер поджал губы.

— Господь да не допустит такой судьбы, — проговорил он. — Я бы горевал вместе с Игрейной, умри ее сын, и за нее, и за себя, — он славный, многообещающий мальчуган, но наследником Верховного короля Британии он стать не может. Во всем королевстве, обойди его хоть вдоль и поперек, не найдется ни одного человека, кто не знал бы, что мальчик был зачат, пока Игрейна еще оставалась женою Горлойса, и появился на свет месяцем раньше, чем должно, чтобы называться моим сыном. Да, родился он маленьким и тщедушным, это верно, правда и то, что младенцы порою выталкиваются из утробы до срока, но не могу же я разъезжать по королевству туда-сюда и рассказывать об этом всем и каждому, кто считает на пальцах, верно? Возмужав, он получит титул герцога Корнуольского, но что до Верховного короля — здесь я ни малейших надежд не питаю. Даже если он успеет вырасти, во что мне слабо верится, с его-то невезучестью.

— Он похож на тебя как две капли воды, — возразила Вивиана. — Ты думаешь, люди при дворе слепы?

— А как насчет тех, что при дворе отродясь не бывали? Нет, мне непременно нужно обзавестись наследником, рождение которого ничем не запятнано. Игрейна должна родить мне сына.

— Ну что ж, дай-то Господи, — отозвалась Вивиана. — Но не можешь же ты навязать свою волю Богу, равно как и допустить, чтобы Гвидион погиб ни за что, ни про что. Отчего бы тебе не отослать его в Тинтагель? Эта крепость стоит почитай что на краю света, а если ты поручишь воспитание мальчика кому-нибудь из числа самых твоих преданных вассалов, переезд Гвидиона туда убедит всех и каждого, что он — воистину сын Корнуолла и ты отнюдь не намерен передавать ему королевский титул. Возможно, тогда на жизнь его больше покушаться не станут.

Утер нахмурился.

— Жизнь его не будет в безопасности до тех самых пор, пока Игрейна не родит мне другого сына, — проговорил он, — даже если я отошлю его в Рим или в страну готов!

— А учитывая опасности дороги, это неразумно, — согласилась Вивиана. — Тогда я могу предложить вот что. Отправь его ко мне, пусть воспитывается на Авалоне. Путь туда закрыт всем, кроме верных, тех, кто служит Священному острову. Моему младшему сыну уже семь, но вскорости его отошлют к королю Бану в Малую Британию, дабы он воспитывался там, как подобает отпрыску знатного рода. У Бана есть и другие сыновья, так что Галахад ему не наследник, однако Бан признаёт его, наделил землями и замками и хочет видеть его при своем дворе сперва пажом, а потом, когда мальчик возмужает, то и воином. На Авалоне твой сын постигнет все то, что ему необходимо знать об истории этой страны и о своем предназначении… и о судьбе Британии. Утер, никто из твоих врагов ведать не ведает, где находится Авалон, так что мальчику там ничего не угрожает.

— Да, он там будет в безопасности. Но в силу практических соображений это невозможно. Моему сыну должно воспитываться как христианину, церковь обладает немалой властью. Священники никогда не признают короля, который…

— А мне казалось, ты только что говорил, будто мальчик никак не может унаследовать твой титул, — сухо отозвалась Вивиана.

— Ну, вероятность все-таки есть, — в отчаянии выговорил Утер, — если у Игрейны других сыновей так и не родится. Если мальчик будет воспитываться у друидов, среди всей этой магии… священники сочтут это злом.

— Ты и меня считаешь средоточием зла, Утер? И мерлина? — Вивиана поглядела прямо в глаза собеседнику, и Утер смущенно отвернулся.

— Нет. Конечно же, нет.

— Так почему бы не поручить сына Игрейны мудрому мерлину и мне, Утер?

— Потому что и я тоже не доверяю магии Авалона, — наконец признался Утер. Он нервно провел пальцем по вытатуированным на руках змеям. — Я на этом вашем острове такого насмотрелся, от чего доброму христианину впору побледнеть как полотно… А к тому времени, как сын мой вырастет, весь остров окажется в руках христиан. Так что королю и не понадобится иметь дела со всем этим чародейством.

Вивиана с трудом сдержала закипающий гнев.

«Глупец, это мы с мерлином возвели тебя на трон, а вовсе не твои христианские священники и епископы». Но что толку спорить с Утером?

— Поступай так, как подсказывает тебе собственная совесть, Утер. Но заклинаю тебя: отправь мальчика куда-нибудь, так, чтобы местопребывание его осталось в тайне. Объяви по стране, что ты отсылаешь от себя сына, дабы он взрастал в неизвестности, вдали от льстивых придворных — это дело обычное, — и пусть люди думают, будто мальчик едет в Малую Британию, ведь при дворе Бана живут его двоюродные братья. А сам отдай его на воспитание какому-нибудь из вассалов победнее — скажем, кому-нибудь из прежнего окружения Амброзия, Уриенсу там или Экторию, тому, что понезаметнее и ненадежнее.

Утер медленно кивнул.

— Игрейне тяжко будет расставаться с ребенком, — проговорил он, — но принцу должно получить воспитание, подобающее его высокой участи, и преуспеть в военных искусствах. Я даже тебе не открою, свояченица, куда его отошлю.

Вивиана улыбнулась про себя: «Ты и в самом деле думаешь, что сохранишь это от меня в тайне, Утер, ежели я пожелаю узнать, где мальчик?» Но вслух она этого благоразумно не произнесла.

— Есть у меня к тебе еще одна просьба, зять, — промолвила она. — Отдай мне Моргейну, пусть девочка воспитывается на Авалоне.

Мгновение Утер изумленно глядел на собеседницу, а затем покачал головой:

— Невозможно.

— Для Верховного короля нет ничего невозможного, разве не так, Пендрагон?

— Для Моргейны есть только два пути, — отозвался Утер. — Она выйдет замуж за человека, безоговорочно мне преданного; за того, кому я могу доверять. Или, если я не подыщу ей в мужья союзника настолько сильного, ее ждет монастырь и постриг. Не нужно мне в королевстве никакого корнуольского лагеря!

— Девочка недостаточно благочестива, сдается мне, хорошей монахини из нее не выйдет.

Утер пожал плечами:

— Я дам ей такое приданое, что в любом монастыре ее с распростертыми объятиями примут.

Вивиана вспыхнула от гнева.

— Как думаешь, долго ли ты удержишь свое королевство без благоволения Племен, а, Утер? — осведомилась она, неотрывно глядя на собеседника. — Племенам дела нет до твоего Христа и до твоей религии. Они покорны Авалону, когда вот их… — Жрица коснулась пальцем вытатуированных змей, вздрогнув, Утер отпрянул, но Владычица неумолимо продолжала:

— Когда вот их нанесли на твои руки, Племена поклялись повиноваться Пендрагону. Если Авалон лишит тебя поддержки… мы высоко вознесли тебя, Утер, — тем ниже тебе падать.

— Громкие слова, леди. Но исполнишь ли ты угрозу? — отпарировал Утер. — Пойдешь ли ты на такое ради девчонки и в придачу дочери Корнуолла?

— Хочешь проверить? — Вивиана, не дрогнув, глядела в лицо короля, и на сей раз Утер не отвел глаз: он достаточно разозлился, чтобы выдержать ее взор. «Великая Богиня! — подумала про себя жрица. — Будь я десятью годами моложе, о, как бы мы с ним правили — я и он!» За всю свою жизнь она знала лишь одного-двух мужчин, равных ей по силе, но Утер — о, этот противник достоин ее стального закала! А как же иначе; ведь его долг — не дать распасться королевству до тех пор, пока не возмужает сужденный король! И она не поставит под угрозу единство Британии — даже ради Моргейны. Но, может быть, Утера удастся урезонить?

— Утер, послушай меня. Девочка обладает Зрением, это у нее врожденное. От Незримого ей не укрыться; Незримое настигнет ее, куда бы она ни пошла, а играя с такими вещами, она навлечет на себя всеобщую нелюбовь; ее станут боятся и призерать точно ведьму. Хочешь ли ты такой участи для принцессы при твоем дворе?

— Ты сомневаешься, что Игрейна способна воспитать свою дочь, как подобает христианке? В самом худшем случае, запертая в стенах монастыря, она вреда не причинит.

— Нет! — воскликнула Вивиана, да так громко, что сидящие за нижним столом подняли головы и удивленно воззрились на нее. — Утер, девочка рождена жрицей. Запри ее в монастыре, и она зачахнет, точно поморник в клетке! Ты обречешь дитя Игрейны на смерть или на жизнь, исполненную страдания и безысходности? А я уверена — я говорила с девочкой, — что там она наложит на себя руки.

Вивиана видела, что этот последний довод не оставил Утера равнодушным, и заговорила еще убежденнее, еще горячее:

— Это у нее в крови. Так пусть обучается должным образом, пусть разовьет свои таланты. Утер, она что, настолько здесь счастлива или так уж украшает твой двор, что тебе жаль с ней расстаться?

Король медленно покачал головой.

— Я пытался полюбить ее ради Игрейны. Но она… странная, — промолвил он. — Моргауза, бывало, дразнила ее — она, дескать, из народа фэйри; и, не знай я ее родителей, я бы и сам в это поверил.

Вивиана принужденно улыбнулась:

— Верно. Она такая же, как я и как наша мать. Моргейна не предназначена для монастыря и церковного звона.

— Но как же я отберу у Игрейны обоих детей сразу? — в отчаянии вопросил Утер. Сердце Вивианы сжалось от боли и смутного чувства вины, но она покачала головой.

— Игрейна тоже рождена жрицей. Она смирится со своей судьбой, как ты, Утер, смиряешься со своей. А ежели ты опасаешься гнева своего исповедника, — проницательно предположила она и в глазах собеседника прочла, что не ошиблась, — так не рассказывай никому, куда ты ее отправляешь. Пусти слух, если хочешь, что отослал ее обучаться в женскую обитель. Она слишком мудра и серьезна для придворной жизни с ее вздорными любовными интрижками и женскими сплетнями. А Игрейна, зная, что дети ее в безопасности, счастливы и растут, готовясь к тому, что им суждено, будет довольна, пока у нее есть ты.

Утер наклонил голову.

— Да будет так, — отозвался он. — Мальчику отныне воспитываться у моего самого верного и самого неприметного из вассалов. Но как мне отослать его туда так, чтобы никто о том не дознался? Разве опасность не устремится за ним по пятам?

— Отошли его тайными путями, под покровом чар, как ты сам некогда приехал в Тинтагель, — посоветовала Вивиана. — Мне ты не доверяешь, но доверишься ли мерлину?

— Мерлину я доверил бы собственную жизнь, — отозвался Утер. — Хорошо, пусть мерлин возьмет мальчика. А Моргейна, значит, поедет на Авалон. — Король спрятал лицо в ладонях, точно изнывая под непосильным бременем. — Ты мудра, — проговорил он и поднял голову, во взгляде его читалась неприкрытая ненависть. — Проклятие, была б ты глупая, вздорная женщина, которую я мог бы презирать!

— Если твои священники не лгут, — невозмутимо отозвалась Вивиана, — я уже и без того проклята на веки веков, так что не трать слов даром.

Глава 11

Солнце уже садилось, когда впереди показалось Озеро. Вивиана развернулась на своем пони и глянула на Моргейну, ехавшую чуть позади. Лицо девочки осунулось от усталости и голода, но она ни разу не пожаловалась, и Вивиана, намеренно задавшая тяжкий темп, чтобы испытать ее стойкость, удовлетворенно вздохнула. Жизнь жрицы Авалона нелегка. Владычице необходимо было выяснить, сможет ли Моргейна вынести непосильные тяготы и лишения. Теперь Вивиана натянула поводья, и девочка поравнялась с ней.

— Вот и Озеро, — объявила Владычица. — Очень скоро мы окажемся под крышей, где нас ждет огонь, снедь и питье.

— Всем трем я порадуюсь, — отозвалась Моргейна.

— Ты устала, Моргейна?

— Немножко, — застенчиво призналась она. — Но мне жаль, что путешествие вот-вот закончится. Я люблю смотреть на все новое, а прежде я нигде не бывала.

У кромки воды кони встали. Вивиана попыталась представить себе знакомый берег так, как его видит чужой: пасмурные серые воды, высокие тростники у края, безмолвные, низкие тучи, в воде — пучки водорослей. Вокруг царила тишина, и Вивиана отчетливо слышала мысли девочки: «Здесь так одиноко, темно и уныло».

— А как мы попадем на Авалон? Моста-то здесь нет… нам ведь не придется переправляться вплавь вместе с лошадьми? — спросила Моргейна. Вивиана, вспомнив, как именно это они и проделали у брода, где река вздулась из-за весенних дождей, поспешила успокоить девочку:

— Нет, я позову ладью.

Вивиана закрыла ладонями лицо, отгораживаясь от ненужных картин и звуков, и над Озером полетел беззвучный зов. Спустя несколько мгновений на тускло-серой глади появилась ладья с низкими бортами. В одной части задрапированная черно-серебряной тканью, она скользила по воде так неслышно, словно летела, едва касаясь поверхности, как озерная птица. Тишину не нарушал плеск весел, но, когда ладья подошла ближе, Вивиана с Моргейной разглядели немых гребцов: их весла входили в воду совершенно беззвучно, не поднимая брызг. Смуглые, низкорослые, они были полуобнажены, тела их покрывала татуировка — магические узоры, наколотые синей вайдой. Глаза Моргейны изумленно расширились, но девочка не произнесла ни слова. От внимания Вивианы это не укрылось.

«Она принимает все чересчур спокойно, — подумала Вивиана. — Девочка слишком юна и не видит таинства в том, что мы делаем, каким-то образом мне придется заставить ее осознать чудо происходящего».

Безмолвные гребцы пристали к берегу и зачалили ладью при помощи причудливо сплетенной из тростника веревки. Вивиана знаком велела девочке спешиться, и лошадей завели на борт. Один из покрытых татуировкой гребцов протянул Моргейне руку, помогая подняться в ладью, и девочка почти ожидала, что ладонь окажется неосязаемой, этаким бесплотным видением вроде ладьи; но нет, рука была мозолистой и твердой, точно ороговевшей. Вивиана поднялась последней и встала на носу, и ладья медленно и неслышно отошла от берега.

Впереди вырисовывался Остров, и Холм, увенчанный высокой башней святого Михаила; над безмолвными водами разносился негромкий перезвон церковных колоколов, призывающий к молитве Богородице. Моргейна по привычке перекрестилась, но один из низкорослых гребцов нахмурился так свирепо, что девочка вздрогнула и уронила руку. Ладья скользила по воде сквозь заросли тростников; Моргейна уже различала вдали стены церкви и сам монастырь. Вивиана почувствовала, что спутница ее похолодела от внезапного страха: неужто они все-таки плывут на остров Монахов, где за нею навеки затворятся двери обители?

— Мы едем в церковь, что на острове, тетя?

— В церковь мы не попадем, — невозмутимо отозвалась Вивиана, — хотя правда и то, что обыкновенный путник — или, скажем, ты сама, отправься ты на Озеро одна, — никогда не доплывет до Авалона. Смотри и жди и не задавай вопросов, таков твой удел на все время обучения.

Моргейна пристыженно умолкла. В расширенных глазах ее все еще плескался страх.

— Это как в сказке про волшебную ладью, что отплывает от островов к Земле Вечной Юности… — тихо проговорила она.

Вивиана словно не услышала. Она стояла на носу, дыша размеренно и глубоко, набираясь сил для предстоящего ей магического действа, на мгновение она усомнилась, достанет ли у нее мочи. «Я уже стара, — думала она, борясь с накатившей паникой, — однако ж мне должно дожить до тех пор, пока не повзрослеют Моргейна и ее брат. Мир всей этой земли зависит от того, удастся ли мне охранить и уберечь их!»

Жрица прогнала докучную мысль, сомнение пагубно. Она проделывала это едва ли не каждый день своей взрослой жизни, напомнила себе Вивиана, ныне заклинание приходит к ней так естественно, что она справилась бы с ним во сне или на смертном одре. Она застыла недвижно, словно зажатая в несокрушимых тисках магии, затем простерла вперед руки и воздела их над головою, ладонями к небу. Резко выдохнув, опустила руки, — и вместе с ними пали туманы, исчезла виднеющаяся вдали церковь, исчезли берега острова Монахов, и даже гора, точно их и не было. Ладья вошла в густое, непроницаемое марево, темное, как ночь, в непроглядной мгле слышалось лишь частое дыхание Моргейны — ни дать ни взять перепуганный зверек. Вивиана заговорила было, намереваясь успокоить спутницу, объяснить ей, что бояться нечего, но намеренно придержала язык. Моргейна ныне — проходящая обучение жрица и должна привыкнуть обуздывать страх, так же, как она справлялась с усталостью, тяготами и голодом.

Ладья заскользила сквозь туманы. Уверенно и стремительно — ибо иных лодок на этом Озере не встречалось — она прокладывала путь через густую, липкую хмарь; волосы и брови Вивианы пропитались сыростью, влага просачивалась даже сквозь шерстяную накидку. Резко повеяло стужей, Моргейна дрожала от холода.

И тут, словно отдернули завесу, туманы исчезли. Перед ними искрилась озаренная солнцем водная гладь, вдали виднелся зеленый берег. Там высился Холм, девочка взгляделась — и потрясение охнула. На вершине Холма взгляд различал круг стоячих камней, что блестели и переливались под солнцем. К ним, спиралью поднимаясь все выше и выше, вела широкая дорога процессий и шествий. У подножия Холма приютились обители жрецов, в зелени притаился Священный источник, а чуть ниже серебром отсвечивала зеркальная заводь. Вдоль берега росли яблоневые рощи, а еще дальше — вековые дубы, золотые побеги омелы обвивали их ветви, повисая в воздухе.

— Как красиво… — благоговейно прошептала Моргейна. — Леди, это все… настоящее?

— Куда более настоящее, чем любое другое из виденных тобою мест, — отозвалась Вивиана. — Скоро ты все это узнаешь ближе.

Ладья подошла к берегу, днище тяжело заскребло по песку; безмолвные гребцы зачалили ее при помощи веревки и помогли Владычице сойти на твердую землю. Затем они свели на берег лошадей; Моргейне предоставили выбираться самостоятельно.

Так в первый раз глазам ее предстал Авалон в зареве заката, и зрелище это Моргейне не суждено было забыть до самой смерти. Зеленые лужайки полого сбегали к зарослям тростника у кромки воды, по Озеру беззвучно, точно ладья, величественно скользили лебеди. Под сенью дубов и яблонь укрылось приземистое строение, сложенное из серого камня; Моргейна издалека различила облаченные в белое фигуры, что медленно расхаживали по тропам между двойными рядами деревьев. Издалека донесся тихий перезвон арфы. Свет, падающий откуда-то сбоку, струился совсем низко — неужто это знакомое ей солнце? — заливал землю золотом и безмолвием. Моргейна чувствовала, как к горлу ее подступают слезы. «Я — дома», — подумала она, сама не зная, почему, ведь все годы ее жизни прошли в Тинтагеле и в Каэрлео-не, а в этом чудесном краю она отродясь не бывала.

Вивиана распорядилась насчет лошадей и вновь обернулась к Моргейне. В лице девочки отражалось благоговейное изумление, так что она воздержалась от замечаний до тех пор, пока Моргейна со всхлипом не перевела дыхание, точно пробуждаясь ото сна. Вниз по тропе к ним спускались женщины, одетые в темные платья и верхние туники из оленьей кожи, у некоторых между бровей красовался вытатуированный синий полумесяц. Одни были миниатюрны и смуглы, как Моргейна с Вивианой, явно из народа пиктов; несколько — высоки и стройны, со светлыми или рыжевато-русыми волосами; а в двух или трех отчетливо ощущалась римская кровь. В благоговейном молчании все они преклонили колени перед Вивианой, и та воздела руку в благословляющем жесте.

— Это — моя родственница, — промолвила Вивиана. — Ее зовут Моргейна. Она станет одной из вас. Отведите ее… — Владычица оглянулась на девочку, что стояла там, дрожа от холода, — солнце садилось, и сгущались серые сумерки, — и завороженно упивалась фантастическими красками ландшафта. Дитя устало и напугано. Впереди ее ждет немало испытаний и тягот, незачем начинать прямо сейчас.

— Завтра, — обратилась она к Моргейне, — ты отправишься в Дом дев. То, что ты мне родственница и принцесса, там не имеет ни малейшего значения, там у тебя не будет никакого имени и никаких отличий, кроме тех, что ты сама сумеешь заслужить. Но на эту ночь, не больше, ступай со мной, в пути у нас почти не нашлось времени поговорить.

Моргейна почувствовала, как колени ее подгибаются от внезапно накатившего облегчения. Эти женщины, такие чужие и странные, в чудных платьях и с синими отметинами на лбу, внушали ей больше страха, нежели весь двор Утера, вместе взятый. Еле заметным жестом Вивиана отпустила женщин, и жрицы — а кем им и быть, как не жрицам? — развернулись и ушли. Владычица протянула девочке руку, и Моргейна ухватилась за нее, успокаиваясь от одного лишь прикосновения к прохладным крепким пальцам.

И вновь Вивиана превратилась в знакомую ей родственницу, но при этом осталась грозной колдуньей, призвавшей туманы. И опять Моргейне отчаянно захотелось перекреститься, интересно, сгинет ли весь этот край, ведь отец Колумба уверял, что крестное знамение способно развеять все дьявольские наваждения и колдовские чары?

Но Моргейна не перекрестилась. Она вдруг поняла, что никогда больше не прибегнет к крестному знамению. Тот мир навсегда остался позади.

На опушке яблоневой рощи, между двумя зацветающими деревьями, притулился маленький домик, сплетенный из прутьев и обмазанный глиной. Внутри пылал огонь, и молодая женщина — в темном платье и тунике из оленьей кожи, как и все прочие, — приветствовала вошедших безмолвным поклоном.

— Не заговаривай с ней, — предупредила Вивиана. — Ныне она связана обетом молчания. Она — жрица на четвертом году обучения, звать ее Врана.

Врана молча сняла с Вивианы верхнюю одежду и заляпанные грязью, поношенные башмаки, по знаку Владычицы она сделала то же самое и для Моргейны. Затем она принесла воды для умывания, а потом — еду: ячменный хлеб и сушеное мясо. Из питья там была лишь студеная вода — свежая и восхитительно вкусная, ничего похожего Моргейне пробовать не доводилось.

— Это — вода из Священного источника, — объяснила Вивиана. — Другую мы здесь не пьем; она проясняет ум и наделяет прозорливостью. А мед — с нашей собственной пасеки. Ешь мясо и наслаждайся им, пока можно; еще много лет тебе не доведется его вкушать, жрицы не берут в рот мяса, пока не закончится срок обучения.

— Но почему, леди? — Моргейна не могла заставить себя произнести «тетя» или «родственница». Между нею и привычными обращениями стояло воспоминание о грозной колдунье, что, подобно Богине, призывает туманы. — Разве мясо есть дурно?

— Конечно, нет, настанет день, когда ты сможешь вкушать любую снедь. Но стол, в который не входит плоть животных, способствует обострению понимания, а без этого не обойтись, пока ты учишься пользоваться Зрением и управлять своими магическими способностями, не давая им подчинить тебя. Подобно друидам на первых годах обучения жрицы вкушают только хлеб и плоды и иногда — немного озерной рыбы, а пьют лишь воду из Источника.

— Но в Каэрлеоне ты пила вино, леди, — застенчиво промолвила Моргейна.

— Разумеется, что и тебе позволят, как только ты научишься понимать, когда должно есть и пить, а когда — воздерживаться от еды и питья, — отрезала Вивиана. Моргейна пристыженно умолкла и принялась за хлеб с медом. Но хотя девочка изрядно проголодалась, кусок не шел ей в горло.

— Ты наелась? — спросила Вивиана. — Вот и хорошо, тогда пусть Врана заберет посуду, а тебе, дитя, неплохо бы выспаться. Но сперва посиди со мной у огня, мы потолкуем немного, ибо завтра Врана отведет тебя в Дом дев, и меня ты более не увидишь, разве что на обрядах, пока для тебя не завершится срок обучения и ты не займешь место среди старших жриц, что по очереди спят в моем доме и ухаживают за мною, точно прислужницы. А к тому времени очень вероятно, что и ты свяжешь себя обетом молчания и не сможешь ни говорить, ни отвечать. Но на сегодня ты всего лишь моя родственница и еще не посвятила себя служению Богине, так что спрашивай, о чем хочешь.

Вивиана протянула руку, и Моргейна присела рядом с нею на скамеечке у огня. Жрица повернулась к девочке.

— Не вытащишь ли у меня из волос шпильку, Моргейна? Врана ушла спать, и мне не хочется снова ее тревожить.

Моргейна послушно вытащила резную костяную шпильку, и длинные, темные волосы немолодой уже женщины волной рассыпались по спине. На висках ее уже серебрилась седина. Вивиана вздохнула и вытянула босые ноги к огню.

— До чего славно вновь вернуться домой… За последние годы мне пришлось немало попутешествовать, — вздохнула она, — а силы у меня уже не те, чтобы находить в этом удовольствие.

— Ты сказала, я могу задавать тебе вопросы, — робко напомнила Моргейна. — Отчего у одних женщин на лбу есть синий знак, а у других — нет?

— Синий полумесяц означает, что они посвятили себя служению Богине, и отныне их жизнь и смерть — в ее власти, — объяснила Вивиана. — А те, что просто обучаются здесь Зрению, таких обетов не приносят.

— А мне надо приносить обеты?

— Это ты решишь сама, — отозвалась Вивиана. — Богиня скажет тебе, желает ли она простереть над тобой свою руку. Только христиане используют монастыри как мусорную кучу, отсылая туда нежеланных дочерей и вдов.

— Но как я узнаю, требует ли меня Богиня?

Вивиана улыбнулась в темноте.

— Она позовет тебя, и ты не сможешь не распознать ее голос. Если ты услышишь ее зов, то нигде в мире от него уже не спрячешься.

Моргейна полюбопытствовала про себя, связана ли обетом Вивиана, но спросить побоялась. «Ну, конечно же! Ведь она — Верховная жрица, Владычица Авалона…»

— Я связана обетом, — тихо ответствовала Вивиана, в который раз прибегая к излюбленному трюку: отвечать на незаданный вопрос. — Но знак со временем стерся… если ты приглядишься повнимательнее, думается мне, ты разглядишь то, что от него осталось, вот здесь, под самыми волосами.

— Да, чуть-чуть видно… а что это значит — посвятить себя служению Богине, леди? Кто она, эта Богиня? Однажды я спросила отца Колумбу, есть ли у Господа другие имена, и он сказал, нет, есть лишь одно Имя, которым все мы можем спастись, и это — Иисус Христос, но… — Девочка смущенно умолкла. — В таких вещах я ужас как невежественна.

— Сознавать собственное невежество — это начало мудрости, — отвечала Вивиана. — Тогда, когда ты начнешь учиться, тебе не придется забывать все то, что, как тебе казалось, ты знаешь. Бога называют многими именами, однако везде Бог — Един, так что, когда ты обращаешься с молитвой к Марии, матери Иисуса, сама того не ведая, ты молишься Матери Мира в одном из ее бесчисленных обличий. Господь священников и Великий Бог друидов — одно; вот почему мерлин порою занимает место среди христианских советников Верховного короля, он-то знает, даже если советникам о том неведомо, что Бог — Един.

— Мама рассказывала, будто твоя мать была здесь жрицей прежде тебя…

— Это так, но дело не только в кровном родстве. Скорее, я унаследовала от нее дар Зрения и по доброй воле посвятила себя Богине. Но ни твою мать, ни Моргаузу Богиня не призывала. Так что я отослала Игрейну с острова, чтобы она стала женою твоего отца, а потом и Утера, а Моргаузу — чтобы она вышла замуж, как назначит король. Брак Игрейны сослужил службу Богине, над Моргаузой Богиня не властна и нужды в ней не испытывает.

— Получается, что жрицы, призванные Богиней, так и не выходят замуж?

— Обычно нет. Они не дают обетов мужчине, кроме как в Великом Браке, когда жрец и жрица соединяются как воплощения Бога и Богини; дети, рожденные от такого Брака, считаются детьми не смертного мужа, но Богини. Это — таинство, в должный срок ты о нем узнаешь. Так родилась я, и на земле отца у меня нет…

Глаза Моргейны изумленно расширились.

— Ты хочешь сказать, что… что твоя мать возлежала с Богом? — прошептала она.

— Нет, конечно же, нет. Только со жрецом, на которого пала тень Бога, возможно, имени этого жреца она никогда и не узнала, ибо в тот миг и в то время Бог вошел в него и овладел им, так что смертный мужчина был позабыт и до поры исчез. — Лицо ее сделалось отчужденным: Вивиана вспоминала непостижимое и неведомое; Моргейна видела, как по челу ее скользят тени мыслей. Ей вдруг померещилось, будто в огне рождаются картины… вот появилась гигантская фигура Увенчанного Рогами… Девочка задрожала, точно от холода, и плотнее запахнулась в плащ.

— Ты устала, дитя? Тебе нужно выспаться…

Но Моргейну по-прежнему снедало любопытство.

— Ты родилась на Авалоне?

— Да, хотя воспитывалась я на острове Друидов, далеко на севере. А когда я созрела и возмужала, Богиня простерла надо мною свою руку: кровь той, что рождена жрицей, была во мне крепка и, думается мне, в тебе тоже, дитя. — Голос ее звучал словно издалека. Вивиана встала и замерла, глядя в огонь.

— Я все пытаюсь вспомнить, сколько лет назад я пришла сюда со старухой… луна тогда светила южнее, ибо была пора урожая, и близились темные дни Самайна, и старый год клонился к закату. Суровая выдалась тогда зима, даже на Авалоне, ночами мы слышали волчий вой, все завалило снегом, мы голодали, ибо никто не смог бы добраться до острова сквозь снежные бураны; несколько грудных младенцев умерло, ибо им не хватало молока… А потом Озеро замерзло, и нам привезли еду на санях. В ту пору я была совсем юной девой, и грудь у меня еще не округлилась, а теперь я стара, совсем старуха, карга… столько лет минуло, дитя мое!

Моргейна, почувствовав, как дрожит рука Вивианы, крепче стиснула ее в своей. Спустя мгновение Вивиана привлекла девочку к себе и выпрямилась, обнимая ее за талию.

— Столько минуло лун, столько летних солнцестояний… а теперь мне чудится, будто Самайн сменяет праздник Белтайн куда быстрее, нежели в пору моей юности народившаяся луна становилась полной. Вот и тебе суждено со временем стоять здесь, у очага, вот и ты состаришься, как состарилась я, разве что у Матери есть для тебя иные повеления… ах, Моргейна, Моргейна, маленькая ты моя, лучше бы я оставила тебя в материнском доме…


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22