Пленник дуба (Туманы Авалона - 4)

      - А Ланселет будет сегодня сражаться? - поинтересовалась Моргауза.
      - Думаю, нет, - отозвался Акколон. - Я слыхал, будто его поставили распорядителем турнира; он и так слишком часто их выигрывал. Между нами говоря, Ланселет ведь уже немолод, и если какой-нибудь молодой, крепкий рыцарь вышибет его из седла, это вряд ли пойдет на пользу репутации поборника королевы. Я слыхал, что Гарет не раз брал над ним верх, а однажды это удалось и Ламораку...
      - Думаю, Ламораку лучше было бы не похваляться этой победой, - с улыбкой сказала Моргауза, - но мало кто устоит перед искушением похвастаться, что победил самого Ланселета, - пускай даже всего лишь во время турнира!
      - Нет, - негромко произнесла Моргейна. - Мне кажется, большинство молодых рыцарей горевали бы, узнав, что Ланселет более не король битвы. Он - их герой.
      Гвидион рассмеялся.
      - Ты хочешь сказать, что этим молодым оленям не следует бросать вызов рыцарю, что был для них Королем-Оленем?
      - Я думаю, что никто из старших рыцарей просто не станет этого делать, - заметил Акколон. - Что же касается молодых рыцарей, мало у кого из них довольно силы и опыта для такого дела. А если кто и осмелится, думаю, Ланселет и сейчас сможет показать дерзкому пару ловких приемов.
      - Я бы не стал, - тихо сказал Увейн. - Думаю, при этом дворе нет ни одного рыцаря, который не любил бы Ланселета. Гарет теперь в любой момент сумеет победить Ланселета, но он не станет так позорить его в день Пятидесятницы, а с Гавейном они всегда были примерно равны. Я помню, как-то на Пятидесятницу они сражались больше часа, 'пока Гавейну не удалось наконец-то выбить у него меч. Уж не знаю, смогу ли я победить Ланселета в единоборстве, но пусть он остается непревзойденным, покуда жив. Лично я ему вызов бросать не собираюсь.
      - А ты попробуй! - рассмеялся Акколон. - Я вот попробовал, и Ланселет за каких-нибудь пять минут выколотил из меня всю мою самонадеянность! Может, Ланселет и постарел, но ни силы, ни ловкости он не утратил.
      Акколон провел Моргейну и своего отца на приготовленные для них места.
      - С вашего позволения, я пойду запишусь для участия в турнире, пока не стало поздно.
      - И я тоже, - сказал Увейн, поцеловал руку отцу и повернулся к Моргейне. - Матушка, у меня нет своей дамы. Не дашь ли ты мне какой-нибудь знак?
      Моргейна снисходительно улыбнулась пасынку и отдала ему свою ленту. Увейн повязал ленту на руку и заявил:
      - Моим противником в первой схватке будет Гавейн.
      - Леди, - с очаровательной улыбкой произнес Гвидион, - может, тебе тогда лучше сразу отобрать знак своей милости? Много ли тебе будет чести, если твой рыцарь сразу потерпит поражение?
      Моргейна рассмеялась, взглянув на Акколона, и Моргауза, заметив, как засияло лицо племянницы, подумала: "Увейн - ее сын, и он ей куда дороже Гвидиона; но Акколон ей еще дороже. Интересно, старый король знает? Или его это не волнует?"
      Тут в их сторону направился Ламорак, и у Моргаузы потеплело на душе. Она чувствовала себя польщенной: на турнире присутствовало множество прекрасных дам, и Ламорак мог бы попросить знак милости у любой из них, но он склонился перед нею - на глазах у всего Камелота.
      - Госпожа моя, не дашь ли ты мне свой знак, чтобы я мог пойти с ним в схватку?
      - С радостью, мой милый.
      Она отколола от груди розу и вручила Ламораку. Ламорак поцеловал цветок; Моргауза протянула ему руку. Ей приятно было сознавать, что ее молодой рыцарь - один из самых красивых среди присутствующих здесь мужчин.
      - Ты совсем приворожила Ламорака, - заметила Моргейна. Хотя Моргауза и вручила молодому рыцарю знак своей благосклонности на глазах у всего двора, бесстрастное замечание Моргейны заставило ее покраснеть.
      - Ты думаешь, я нуждаюсь в чарах или заклинаниях, родственница?
      Моргейна рассмеялась.
      - Мне следовало бы выразиться иначе. Но молодых мужчин, по большей части, не интересует ничего, кроме прекрасного личика.
      - Знаешь, Моргейна, Акколон ведь моложе тебя, но так тобою увлечен, что даже не взглянет на женщин помоложе - и покрасивее. Только не подумай, моя дорогая, - я вовсе не собираюсь тебя упрекать. Тебя выдали замуж против твоей воли, а твой муж годится тебе в деды.
      Моргейна пожала плечами.
      - Иногда мне кажется, будто Уриенс все знает. Быть может, он рад, что я завела такого любовника, который не станет подбивать меня бросить старика мужа.
      Слегка поколебавшись - после рождения Гвидиона она ни разу не разговаривала с Моргейной на столь личные темы, - Моргауза все-таки спросила:
      - Так что, вы с Уриенсом не ладите?
      Моргейна вновь пожала плечами - все так же безразлично.
      - Пожалуй, Уриенс слишком мало меня волнует, чтоб думать, ладим мы или не ладим.
      - Как тебе твой Гвидион? - поинтересовалась Моргауза.
      - Он меня пугает, - призналась Моргейна. - И все же он настолько обаятелен, что перед ним трудно устоять.
      - Ну, а ты чего ожидала? Он красив, как Ланселет, и умен, как ты, - а в придачу еще и честолюбив.
      - Как странно: ты знаешь моего сына куда лучше, чем я... - сказала Моргейна, и в словах ее было столько горечи, что Моргауза - первым ее порывом было отбрить племянницу, поинтересовавшись, чего же странного та в этом находит, раз бросила сына еще в младенчестве, - погладила ее по руке и утешающе заметила:
      - Ну, моя дорогая, когда сын растет вдали от матери, та знает его хуже всех. Думаю, Артур со своими соратниками - даже тот же Увейн - знают Гавейна куда лучше, чем я, а ведь Гавейна еще не так сложно понять - он человек простой. А Гвидиона ты бы не понимала, даже если бы сама его вырастила: я вот честно признаюсь, что совершенно его не понимаю!
      Моргейна не ответила - лишь неловко улыбнулась. Она повернулась и уставилась на турнирное поле; шуты Артура устроили там потешный турнир. Вместо оружия у них были мочевые пузыри свиньи, а вместо щитов разрисованные тряпки, и они выкидывали такие коленца, что зрители от смеха уже падали со своих мест. В конце концов, шуты остановились и раскланялись; Гвенвифар, преувеличенно серьезно изобразив тот самый жест, которым она обычно вручала награду истинному победителю, бросила им полную пригоршню сладостей. Шуты устроили из-за них потасовку, вызвав новый взрыв смеха и рукоплесканий, и ускакали в сторону кухни - там их ждал хороший обед.
      Глашатай возвестил, что первая схватка состоится между поборником королевы, сэром Ланселетом Озерным, и поборником короля, сэром Гавейном Лотианским. Рыцари вышли на поле, и зрители разразились восторженными воплями. Ланселет был строен и так красив, несмотря на морщины и седину в волосах, что у Моргейны перехватило дыхание.
      "Да, - подумала Моргауза, наблюдая за племянницей, - она по-прежнему любит его, хоть столько лет уже прошло... Быть может, она сама этого не осознает, - но так оно и есть".
      Схватка Гавейна и Ланселета походила на тщательно отрепетированный танец: противники кружили друг вокруг друга, обмениваясь ударами. На взгляд Моргаузы, ни одному из них так и не удалось ни в чем взять верх над другим, и когда рыцари, наконец, опустили мечи, поклонились королю и обнялись, зрители с равным рвением приветствовали обоих одобрительными возгласами и рукоплесканием.
      Затем последовали конские игрища: всадники показывали искусство управления конем и состязались, кто быстрее подчинит необъезженную лошадь. Моргаузе смутно припомнилось, что когда-то и Ланселет в этом участвовал кажется, на празднествах, устроенных в честь свадьбы Артура. Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.