ШТУРМ ГОТЛАНДА

Морская блокада Стокгольма была прорвана. Клаус Штёртебекер уговорил Гёдеке и Вигбольда напасть на Сконе. Королева Маргарет управляла Сконе как территорией датского государства, и нападение на неё было военной операцией. Клаус Штёртебекер стремился прежде всего отомстить Вульфламам.

Хеннинг Мантойфель все противился этому плану: он считал, что витальеры должны держаться вместе: датский флот рассеян, но не уничтожен. Штёртебекер сказал, что и один не боится встретиться с датским флотом.

Капитаны кораблей совещались, Штёртебекер, Гёдеке и Вигбольд тоже были приглашены Хеннингом Мантойфелем, но они передали в ответ, что ничего не слышали о назначении его главнокомандующим и о предоставлении ему права собирать подобные совещания.

«Благородные» пираты, таким образом, остались одни и стали обсуждать между собой, как бы урегулировать отношения с пиратами-плебеями. Силой здесь ничего не сделаешь. Их собственные команды преклонялись перед такими вожаками, как Штёртебекер и Михель Гёдеке, и никогда не выступили бы против них. Поэтому Хеннинг Мантойфель и Марквард Ирин решили предпринять ещё одну попытку договориться с ними в надежде преодолеть раскол в пиратском флоте. Они искали удобного случая начать разговор с Магистром Вигбольдом, именно с ним одним. У «дипломата» и «канцлера» пиратов они надеялись найти понимание и поддержку.

И вот Магистр Вигбольд неожиданно для себя оказался среди предводителей витальеров. Хеннинг Мантойфель, Марквард Прин, Генрих Люхов, Арндт Штюк, Боссефон Каланд, рыцарь из Эппа — все были тут. Вигбольд сперва немного удивился, потом по его хмурому хитрому лицу скользнула усмешка.

— Торопитесь, — произнёс он сухо. — Через полчаса меня сочтут пропавшим без вести, и команда примется меня искать.

— Магистр, мы хотели бы переговорить, — дружелюбно начал Марквард Прин.

Вигбольд снова усмехнулся. Он думал, что здесь будет судилище, что наступил его последний час, а вместо этого его вежливым образом просят о переговорах. «Что ж, посмотрим, что у этих господ на уме».

— Я рад быть в вашем обществе, господа. Говорите, какие у вас заботы? — И Магистр Вигбольд опустился на стул с высокой спинкой.

Начал Марквард Прин. Он указал на опасности со стороны датчан, морские силы которых ещё не сломлены. Разобщённость среди пиратов означает верную гибель. Единство же — непреодолимая сила. Он не отрицал, что битва на льду принесла трём пиратам ещё большую славу и известность. Или Магистр Вигбольд не понимает необходимости единения? Или он не согласен, что первые успехи следует подкрепить совместными действиями?

Вигбольд объяснил, что он не против совместного наступления и никогда не был против общего руководства объединёнными силами витальеров.

Это очень обрадовало собравшихся. Они поднялись, окружили Магистра, пожимали ему руки и дружески похлопывали по плечам: «О, он же благоразумный человек, учёный, с ним можно вести разговор».

Магистр Вигбольд тоже выразил удовлетворение достигнутым взаимопониманием. Разумеется, единство и общее верховное командование — это самые важные вопросы. Но с ними связано и назначение командующего…

Предводители насторожились. Не думает ли Магистр принять командование на себя?

— Кого вы имеете в виду, Магистр? — спросил Марквард Прин.

— Смелейшего, умнейшего и справедливейшего из пиратских капитанов, — отвечал Вигбольд.

— Браво! — воскликнул Марквард Прин, который принял это на свой счёт.

Остальные предводители застыли в полном ожидания молчании.

— Клауса Штёртебекера, — сказал Магистр Вигбольд. — Сразу можно было догадаться, кого я имею в виду. — И при этом он взглянул на Маркварда Прина, в глазах которого вспыхнула ярость.

— Клауса Штёртебекера? — вскрикнул Хеннинг Мантойфель. — Никогда!

— Почему никогда? — вкрадчиво спросил Вигбольд.

— Никогда! — только и услышал он.

— Никогда! — в один голос крикнули собравшиеся предводители.

— У меня есть ещё одно предложение, — Магистр Вигбольд медленно поднялся, посмотрел на окружающих. — Может быть, мы ещё достигнем соглашения.

— Послушаем, — глухо сказал Марквард Прин.

— Спросим у наших матросов, братьев витальеров. Пусть они выберут командира.

— Спрашивать чернь? — возмутился Хеннинг Мантойфель. — Матросам решать?

— Именно это я и имел ввиду, — подтвердил Вигбольд.

— Никогда! — зло крикнул Хеннинг Мантойфель.

— Никогда! — повторили другие.

Под полными ненависти взглядами «благородных» капитанов Магистр Вигбольд покинул зал.

… Солнечным апрельским днём из озера Меларен в открытое море шли в кильватер три когги. Впереди «Пенящий», за ним «Тигр» и последним — «Рысак». Моряки ликовали. Наконец-то миновали томительные месяцы ледовой осады. Осталась позади и тоскливая служба по сопровождению судов. Больше они не овчарки, им не надо теперь присматривать за стадом. Они снова тигры, морские тигры, которые охотятся за волками и за добычей.

Штёртебекеру стало известно о разговоре капитанов. Стоя у руля своего корабля, он поглядывал на «Рысака», который шёл сразу же за ним. Он был горд за Магистра, так мужественно отразившего притязания «благородных». Он задумался над словами Магистра, тот произнёс их, когда он, Клаус, был чем-то рассержен. Скорее всего, эти слова были из той учёной книги, которую он часто читал: «Дорожи теми, кто дорожит тобой. Остерегайся врагов. Круг друзей никогда не велик. Ни один враг в этом мире не мал».

Ведь это были почти те же самые слова, которые однажды произнёс Хозанг: «Один враг — это слишком много, сто друзей — это слишком мало». Кто имеет таких друзей, как Магистр, Михель Гёдеке, Киндербас, да и все его матросы, тот богат, тому сам черт не брат. А они и собрались для того, чтобы бороться с чёртом: «Трепещи, Вульфлам, час расплаты наступил! Я готов отказаться от всех сокровищ мира, но не от своей мести. Ты должен заплатить за Хозанга, за Свена, за Герда, за восьмерых олдерменов. И только одной монетой ты можешь рассчитаться — кровью».

Неподалёку от острова Готланд они заметили вдали датского охотника за пиратами, и «Пенящий» начал маневр. Были поставлены все паруса, так что даже мачты гнулись. Штёртебекер резко повернул «Тигра» к берегу. Он хотел закрыть датчанину возможность искать там спасения. Вигбольду пришлось держаться позади «Тигра», потому что тот скользил по волнам, как дельфин. Команда Штёртебекера оживилась. Наконец-то охота и борьба! Лихорадочно велись приготовления к абордажу.

«Пенящий» почти настиг датский корабль, когда три глухих пушечных выстрела прокатились над морем. Тяжело повреждённый «Пенящий» точно споткнулся. У датчанина были на борту пушки. Михель Гёдеке располагал только одной маленькой и, как было известно Штёртебекеру, совсем негодной пушкой; её нужно было сперва починить в Висмаре. Борьба была неравной. Клаус Штёртебекер резко развернулся и устремился на датчанина.

«Думкёне» была придвинута к борту. Вытащили на палубу дюжину каменных ядер. Киндербас подобрал двадцать отчаянных парней для абордажной схватки. У каждого было по топору на длинной рукоятке, а у Киндербаса короткий широкий меч. Ещё раз над водой прогремели три выстрела. «Пенящий» потерял ход и лёг в дрейф. Но «Тигр» был уже совсем рядом. С датчанина увидели воинов, заряжающих пушку.

— В середину! — крикнул Клаус Штёртебекер с кормы.

И Рике Вестфаль, орудийный мастер, понял. Оглушительный выстрел — и каменное ядро угодило в середину датчанина, прямо в грот-мачту.

На «Тигре» раздался дикий рёв радости. Среди команды датской военной когги началась паника. Доносились команды. «Тигр» был встречен тучей арбалетных стрел. Но поздно, суда столкнулись. Матросы Штёртебекера карабкались вверх по вантам и прыгали прямо на палубу вражеского корабля. Началась жестокая рукопашная схватка. Топоры крушили человеческие тела. Беспорядочно мешались крики, проклятия, команды. Кое-кто из пиратов, прыгая на вражеский корабль, падал в море. Клаус Штёртебекер заметил, что на корме датского судна капитан пытается учинить поджог. С тремя матросами, которые стояли около него, Штёртебекер бросился туда: корабли уже были сцеплены бортами.

Увидев, что сопротивление бесполезно и что на корме их корабля клубится дым, датские воины окончательно растерялись, многие из них стали прыгать за борт.

— Киндербас! — закричал Клаус Штёртебекер. — Пушки спасать!

С «Тигра» бросили канат. Его поспешил поймать Киндербас. Ствол пушки обвязали канатом и втащили на «Тигр». Другие моряки собирали оружие, валявшееся возле убитых.

Вторая пушка болталась на канате, когда мощный взрыв потряс датский корабль. Штёртебекера и Киндербаса подбросило над палубой. Взорвался пороховой погреб. Штёртебекер ждал этого. Забрать третью пушку не успели: охотник за пиратами тонул удивительно быстро. Не успели спастись и два матроса Штёртебекера, те, что были внизу, под палубой: вместе с убитыми и тяжелоранеными их увлёк водоворот, образованный тонущим кораблём.

«Рысак» встал борт о борт с «Пенящим». Михель Гёдеке был безутешен в своём горе. Он чертыхался и бранился; когда же Клаус Штёртебекер пришёл на его корабль, он рассмеялся и протянул ему руку.

— Ты более ловок, Штёртебекер! — крикнул он.

— Более удачлив, — ответил тот. — Это произошло, Михель, потому, что у тебя не было пушек. Я даю тебе две. Раны, которые они тебе нанесли, придётся залечить самому.

— Достаточно и одной, — радостно воскликнул Гёдеке. — И за одну тысяча благодарностей.

— Тогда вторую получит Магистр.

— А ты? — спросил Вигбольд.

— Мне — третья, — ответил Штёртебекер, умолчав о том, что эта третья лежит на дне моря.

Шестерых пиратов погубили пушки датчан. Из парней Штёртебекера четверо были убиты и семь ранены, многие из них — тяжело. Раненых унесли под палубу. Убитых привязали к доскам, прикрепили к ним железные ядра. Моряки собрались на палубе. Они пели свою пиратскую песню:

…Добро отнять, огнём донять

Проклятый волчий род…

Под это пение убитые один за другим были сброшены в море.

Уже многие замки на Сконе они завоевали и разграбили. Захватив замок Линдхольм, Штёртебекер услышал, что Вульфлам несколько недель назад уехал в Висбю, на Готланд. Он не поверил этому. Пираты продолжали захватывать замки, уничтожать их защитников, грабить, жечь. Вульвекена Вульфлама нигде не было. Моряки радовались богатой добыче, Клаус Штёртебекер не радовался. Ненавистный враг ускользал от него. Все было напрасно. «Но я вас все-таки схвачу! — скрежетал он зубами. — Вечно вы не можете убегать от меня и от своей судьбы. Вы не умрёте своей смертью. Вы недостойны честной смерти. Вы должны искупить все свои преступления. И мститель — я, Клаус Штёртебекер. Проклятое волчье отродье! Вам от меня не уйти!»

В разгар лета они вернулись в Висмар. Шумной радостью встретили их горожане, а ратсгеры — кислыми улыбками. Хеннинг Мантойфель подал на них злобную жалобу, оклеветал их. Три капитана сообщили о своих действиях, о битве на льду, об уничтожении датского охотника за пиратами и о взятии штурмом девяти замков на Сконе.

— Расскажите же теперь нам, — заключил Клаус Штёртебекер, — чем отличились знаменитые капитаны Хеннинг Мантойфель, Марквард Прин, Хейнрих фон Люхов и другие.

Ратсгеры молчали. Каперские походы, в которых участвовали все остальные флотилии витальеров, не увенчались такими успехами.

— Господа, — снова начал Штёртебекер. — Я требовал свободы действий, и вы её мне предоставили. Если вы недовольны моими военными операциями, так что ж, наш союз не вечен, мы можем его и расторгнуть.

Об этом ратсгеры не хотели даже и слышать. У них хватало других забот, и положение их было не из лучших. Королева датская Маргарет препятствовала торговле ганзейских городов, где и как только могла. И Стокгольм, хотя он ещё и держался, был единственным из городов Швеции, который противостоял напору; вся страна была ею покорена. Поэтому Ганза, и прежде всего могущественный Любек, желали скорейшего завершения этой войны, чтобы положить конец произволу на море и наладить спокойную торговлю. Для этого нужно было нанести Дании ощутимые удары и принудить её к уступкам. Отважные пиратские корабли Штёртебекера, Гёдеке и Вигбольда были ещё нужны.

— Что вы собираетесь предпринять?

— Мы хотим выслушать ваше мнение и ваши предложения, — смиренно произнёс Магистр Вигбольд.

Польщённые ратсгеры настроились на мирный лад. Главное то, что нет опорных баз для флота витальеров. Морской путь от Висмара или Ростока до Стокгольма далёк. У шведских берегов корабли подстерегают датские каперы.

— Мы должны захватить Висбю на Готланде, — сказал Клаус Штёртебекер.

— Правильно, — поддержал Михель Гёдеке. — Отберём мы у Маргарет Готланд, тогда прощай её господство на шведском побережье.

— И вы думаете, что захватите Готланд? — спросили ратсгеры.

— Все можно захватить, — ответил Клаус Штёртебекер. — Добавьте к моим кораблям ещё три, да сотню вооружённых людей, и остров Готланд — наш.

— Хеннинг Мантойфель считает такую операцию неосуществимой.

— Для Хеннинга Мантойфеля она, конечно, неосуществима, — ответил Клаус Штёртебекер. — Для нас — да.

Ратсгеры захотели посоветоваться.

— Советуйтесь, господа, — сказал Клаус Штёртебекер. — Три корабля и сто матросов. И даю слово, Висбю и Готланд — наши… Но прежде чем уйти, я хочу вам задать ещё один вопрос. Не узнали ли вы что-нибудь о моем друге Герде Виндмакере, который сидит в тюрьме в Штральзунде?

— Штральзундцы требуют за него выкуп, тысячу любекских гульденов, — ответил один из советников.

— Они их получат! — воскликнул Клаус Штёртебекер. — Я благодарю вас, господа!

«Морской тигр», «Пенящий море», «Морской рысак» и ещё три хорошо вооружённые когги покинули гавань Висмара. Командовал этим флотом витальеров Клаус Штёртебекер. В интересах герцогов Мекленбургских было оказать быструю и действенную помощь своему родственнику, юному Иоганну, который защищал Стокгольм, и уже поэтому они были согласны со смелым планом захвата Готланда и превращения его в опорный пункт немцев на севере.

Ратсгеры тоже дали своё согласие, потому что опасались отважных, спаянных дружбой пиратов и втайне надеялись, что во время этого предприятия они будут уничтожены: Висбю был неприступной твердыней, и защищал его хорошо вооружённый гарнизон.

Ратсгеры Висмара, Ростока и Рибница и все торговцы, скромно называвшие себя «кремерами» — «мелкими лавочниками», хорошо знали, что благодаря этой военной неразберихе и связанной с ней все растущей опасностью на море они были в труднейшем положении. У них не было династических интересов, им в сущности было безразлично, кто правит Швецией и кто обеспечит право торговать и надёжность торговых путей. Они не хотели ничего, кроме как торговать и загребать деньги. Для того чтобы быть достаточно сильными, чтобы отстоять своё право перед князьями, они основали союз городов — Ганзу, руководящую роль в которой играл большой и сильный имперский город Любек. Висмар, Росток и Рибниц не были имперскими городами, они были в подчинении герцога Мекленбургского, но они входили и в Ганзу, которая в борьбе мекленбургского герцога против датской королевы оставалась нейтральной, но втайне вела с Данией переговоры, ловким и хитрым посредником в которых был Вульф Вульфлам. Ганзейские города оказывали сильное давление на свои мекленбургские союзные города и угрожали им «отлучением» от Ганзы, то есть исключением из ганзейского союза и объявлением вне закона, если они и дальше будут продолжать оказывать содействие пиратам.

Обо всем этом не знал Клаус Штёртебекер. Только Магистр Вигбольд догадывался о настроениях патрициев. Он понимал, что от них в любой момент можно ждать вероломства, предательства. Штёртебекер смеялся над его опасениями. Будущее беспокоило его мало; он жил сегодняшним днём, ради близкой цели, которую ставил перед собой. Он принимал жизнь такой, какой видел. Ломать голову над событиями далёкого будущего было не в его характере. Будет день — будет пища. Он знал, чего хотел: быть свободным, не прислуживаться никому. Он знал и своих врагов; имя им — Вульфламы. К ним относились и те, кто хоть и не назывался Вульфламами, но был им сродни — безгрешных патрициев не было. Радостный, уверенный в победе, опьянённый силой, которую он со своими кораблями представлял, стоял Штёртебекер за рулём своего «Тигра» и смотрел на пять стройных когг, идущих за ним. Глядя перед собой, в свободную даль моря, ставшего его родиной, он думал о большом острове с богатым торговым городом, в котором находился Вульвекен Вульфлам. Думал о том, что день расплаты наступал.